Текст книги "Лашарела. Долгая ночь"

Автор книги: Григол Абашидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 46 страниц)

хария Мхаргрдзели. На них ведь опиралась, совершая

свои великие дела, солнцеподобная царица Тамар.

–¦ Горе Грузии, но это так. При дворе больше думают

о развлечениях и лицедействах, нежели о защите царства

642

и о его усилении. Прямые наследники доблестных Мхар¬

грдзели – их сыновья Аваг и Шамше – стараются увиль¬

нуть от забот о троне. Им бы только наслаждения, охоты,

пиры, на глазах измельчали люди, и нет больше тех мужей,

которые создали и хранили великое Грузинское царство.

–

Значит, погибла Грузия. Если царь перестает быть

истинным предводителем своего народа, царство гибнет.

И вот мы свидетели этой гибели. Можно сказать, что мы

сами, своими руками погубили свою страну.

–

А ведь потомки нам этого не простят. Кто знает, мо¬

жет быть, никогда уж не воссияет снова солнце могучей

Грузии. Может быть, оно закатилось навеки и наш народ

отныне будет влачить зависимое горькое существование.

И жить грузины будут одними лишь воспоминаниями о

лучших днях, годах, веках.

–

Да, едва-едва воссияло солнце Грузии, как мы воз¬

гордились, зазнались и утратили способность здраво и дей¬

ствовать и рассуждать. Говорят, что человеку только один

раз в жизни открывается небо и рука господня благослов¬

ляет его. Но встретить это мгновение человек должен быть

готовым всю жизнь. То же и для народа. И вот мы прозе¬

вали это великое мгновение, проразвлекались, пропирова-

ли, и небо закрылось для нас и, вероятно, больше никогда

не раскроется.

–

Потомки будут проклинать наши имена, если толь¬

ко они дойдут до них.

–

Сейчас на земле поднялись со всех концов и пришли

в движенье стихийные силы, великие ураганы, и такому

народу, как мы, нужно много мудрости, терпенья и сил,

чтобы уберечь себя, выжить, спастись во время всемирной

бури и выйти из нее способными к дальнейшему сущест¬

вованию. Мы не смогли прозреть будущее и правильно

распределить свои силы в этой борьбе за существование.

Большую часть своих сил мы растратили на борьбу с хо¬

резмийцами, а теперь, когда еще более страшный враг

подступает к нашим пределам, мы не можем не только

остановить его, но и оказать хоть какое-нибудь сопро¬

тивление.

–

Если бы нас не разгромили у Гарниси, страна не

была бы разорена, и мы теперь могли бы встретить монго¬

лов достойно, лицом к лицу, как мы встретили их во вре¬

мена Лаши. Теперь хорезмийцы выпустили растерзанную

Грузию из своих когтей. Обессилели и разжались сами

21

643

собой лапы хищника. Может быть, монголы нападут но

завтра, и мы успели бы собрать хоть какие-нибудь силенки.

О чем думают наши князья и сама царица? Где она? Где

ее правая рука – Мхаргрдзели?

–

Царица укрылась за Лихским хребтом. А Мхаргр¬

дзели... Мхаргрдзели я сам закрыл глаза в этом монастыре,

сам принял его исповедь, сам проводил в последний путь.

–

Как, Иванэ Мхаргрдзели скончался?!

–

Да. Умер послушником этого монастыря.

–

Мхаргрдзели постригся в монахи! – все больше и

больше удивлялся Торели, не веря своим ушам.

–

В годовщину Гарнисского сражения ои прибыл в

наш монастырь. Привез великие дары, взмолился, чтобы

мы его постригли в монахи.

–

Да ведь он же был некоронованным царем Грузии.

У пего было все. Видно, нечиста была его совесть перед

Грузией, видимо, великие грехи мучили его душу, если он

решился на такой шаг.

–

Не знаю, дорогой Турман, ничего ие могу сказать.

На исповедях он не раскаивался ни в каких необыкновен¬

ных грехах, кроме присущих всем нам, грешным. Молился

ревностно, послушание нес легко. Больше всего сидел один

в своей келье. Там-то в одиночестве он и раскаивался и

молил господа отпустить его грехи. Однажды ночью я услы¬

шал, сквозь стену громкие возгласы и причитания. Тотчас

я выкатился на своем стуле из кельи. Стенания доноси¬

лись из кельи Мхаргрдзели. Я прислушался, но это была

просто молитва. Мхаргрдзели ударял себя в грудь и рев¬

ностно восклицал: «Блаженны те, кому не послал господь

испытание грехов и чей дух далек от коварства. Господи,

тяжела стала твоя рука для меня. Стал я нищий и утратил

свет, стал хуже слепого, ибо не вижу ничего впереди себя.

Но покаялся в грехах моих и ие скрыл даже самого страш¬

ного греха – неверия моего. Вот стою я перед тобою, гос¬

подом своим, прости ты мне темноту сердца моего, прости

мне безбожие мое, в котором погрязал, приумножая грехи

свои». Старец молился жарко, его басовитый голос звучал

надтреснуто и больше был похож на плач, чем на простую

молитву. Потом он услышал, должно быть, скрип моего

стула, замолк, появился на пороге и спросил в темноту:

«Кто здесь?»

«Это я,– ответил я, смутившись, точно застигнутый за

чем-нибудь нехорошим.– Не спалось, вот и выкатился я

644

подышать и услышал твою молитву. Что не спишь,

брат?»

«Спокойствие и сон души давно ушли от меня. Все но¬

чи я молюсь, дабы очистил меня господь от всех грехов

моих, а пуще того, чтобы скорее принял мою измученную

душу. О смерти молюсь от вечера до утра».

«Господь милостив. В руце его и живот и смерть».

На другой день в келье Мхаргрдзели было тихо, обита¬

тель ее не показывался до позднего вечера. Я приказал

сходить и узнать, здоров ли он. И точно, его нашли в силь¬

ном недуге, он отказался от пищи, от воды и только тихо

стонал. Я отправился проведать своего необыкновенного

послушника. Старик метался в постели, его как будто

сжигало изнутри сильным огнем. Он весь был в жару, ча¬

сто дышал. Этот некогда статный могучий великан пока¬

зался мне маленьким и жалким старичком. Только в

глазах по временам вспыхивал и метался еще тот огонь,

который раньше вел полки и направлял жизнь целого

государства. «Прости, отец»,– прошептал больной старец.

«Бог простит».

«Услышана молитва моя, ибо вступил я иод конец

своей жизни на путь праведный. Услышана молитва, и при¬

зывает господь, посылая смерть». Больной помолчал, как

бы собираясь с силами, и вдруг спросил: «Правда ли, отец,

что пишешь ты летопись грузинской земли?»

«Надоумил господь и вразумил. С божьей помощью

взял я на себя этот нелегкий крест».

«Тогда напиши там, что каждый человек должен слу¬

жить своему отечеству, как умеет и насколько хватает сил.

И я служил, пока мог, своей стране, Грузии, жизни не

щадил ради ее могущества и славы. И не говори обо мне

худого слова. Чужие грехи принял я на себя».

«О каких грехах говоришь?»

«Чужая измена тенью легла на меня, и я теперь вы¬

гляжу виноватым перед народом и перед царицей. А ведь

я ничего не знал о предательстве, которое погубило столь¬

ко лучших грузин, из-за которого упало и рассыпалось

сияющее величие Грузии...– Послушник закашлялся, по¬

лежал некоторое время, бессильно откинувшись на подуш¬

ки, и продолжал: – Да, я был атабеком, опорой трона.

Царь, воспитанный мною же, шагу не ступал без моего

совета и ведома. Я был и предводителем, амирспасаларом

грузинского войска. Значит, чья бы ни была вина, чья бы

645

ни была измена, в ответе перед богом, царицей и народом

один только я. «В чужом бою каждый мудр» – так гово¬

рит наш народ, так повторил эту мудрость и наш великий

певец Шота. Другие лучше меня смогут потом разобраться

во всем, что я сделал, будучи атабеком. Но судить легче,

нежели делать. Об одном только прошу, святой отец, бу¬

дешь писать, гляди на все мои дела и свершения, помня,

что и я старался быть бескорыстным и честным».

Несчастный замолчал. После полудня ему стало еще

хуже. Ни лекари, ни лекарства ему уже не могли помочь.

Мы его соборовали, и при заходе солнца он скончался.

–

В чужом бою каждый мудр,– как эхо повторил То¬

рели народную мудрость, когда Павлиа кончил рассказы¬

вать про Мхаргрдзели,– так он и сказал?

–

Да, так и сказал. И, признаться тебе, дорогой Тур¬

ман, после разговора с Мхаргрдзели охладел я к своей ле¬

тописи, не лежит душа и не поднимается рука. Только по¬

думай: великаны с львиными сердцами кидают друг на

друга несметные полчища. Побеждает то один, то другой.

Иные рассеиваются в прах, иные торжествуют победу.

А какой-нибудь калека, ничтожный калека, вроде меня, ни

разу в жизни не державший меча, не познавший его остро¬

ты и тяжести, берется судить об их делах. В тишине мо¬

настырской кельи он разбирает, кто прав, кто виноват, и

выносит им приговор. Бумажный червь судит львов, орлов,

тигров, богатырей. Разве не смешно, если я буду копаться

во всем, что сделали Мхаргрдзели и Ахалцихели, и вынесу

их деяния на суд потомков уже со своим приговором, в

который потомки, безусловно, поверят.

–

Всегда было так. Одни писали историю своей стра¬

ны боевой саблей, другие пером. Потомки по достоинству

оценят и того и другого. Горе таким, как я, кто не сумел

послужить отчизне ни пером и ни саблей.

–

Ты не можешь этого сказать про себя, дорогой Тур¬

ман. Ты как раз владел и тем и другим.

г– А что толку! Где плоды моей службы? Разоренная

страна, утраченное могущество, ослабленная власть царя.

–

Это не только твоя вина. Виновато целое поколепие.

Что мог поделать ты один, Турман Торели.

–

В том-то и дело, что я принадлежу к поколению,

которое будет проклято потомками в бесчисленных коленах

наших родов. Ярмо, приготовленное дедами, всегда нами¬

нает шею внукам.

646

Наступило печальное молчание. Оба собеседника были

согласны с тем, что говорилось о судьбе Грузии. Наконец

Торели спросил:

–

Мхаргрдзели умер, кто же теперь амирспасалар?

–

Аваг Мхаргрдзели наследовал должность отца.

–

Как?! Аваг Мхаргрдзели – амирспасалар? Этого не

может быть, он мой друг, я его хорошо знаю. Правда, он

честен, но беззаботен и беспечен. Он изнежен, он любит

развлеченья. Не этими качествами подобает обладать амир-

спасалару. Аваг совсем не подходит к этой роли.

–

Увы. Царица назначила его амирспасаларом как

прямого наследника Иванэ.

–

Наследовать могут одни цари. По наследству могут

передаваться казна, драгоценные камни, но для верховного

командования всеми войсками Грузии требуются качества,

которые никому нельзя передать по наследству. Поэтиче¬

ский дар не переходит от отца к сыну. Точно так же и та¬

лант полководца. Разве нельзя было пожаловать осиротев ¬

шего Авага какой-нибудь иной должностью при дворе,

если уж царице хотелось оказать ему милость. Разве мало

военачальников, достойных получить амирспасаларство?

Тут ведь судьба страны.

–

Он сам умолял царицу.

–

Мало что умолял. Давид Строитель, царь царей,

учил, что выбирать визирей государь должен по уму, по

мужеству, по опыту. Если царь не может назначить себе

визиря и передает эту должность по наследству, значит,

он сам не уверен в своей силе. Захария и Иванэ Мхаргр ¬

дзели были крупными деятелями Грузии, но в то время,

как они воевали, проливая кровь, их сынки Шамше и Аваг

развлекались, охотились, пировали, нежились в объятиях

красавиц. Разве могут сыновья, привыкшие к беспечности,

взвалить себе на плечи бремя, которое несли их отцы,

разве они могут понести его дальше? Нет, Павлиа, чтобы

править страной, нужна разумная, трезвая голова, нужна

железная рука, иначе все рассыплется, как игрушечный

домик из дощечек.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Чем ближе подъезжал Торели к Тбилиси, тем сильнее

он волновался. Торели заранее знал, что он увидит на мес¬

те Тбилиси, той прекрасной грузинской столицы, которую

ему пришлось покинуть семь лет назад.

Канцелярия Несеви всегда передвигалась по следам

Джелал-эд-Дина и его войска. Поэтому Торели представ¬

лял себе, что такое разрушения, произведенные хорезмий¬

цами.

Он вспоминал все любимые уголки Тбилиси, воображе¬

ние рисовало ему их лежащими в руинах, в золе и пепле,

и сердце поэта сжималось о г тоски и боли. Он знал из

расспросов очевидцев, что нет больше плавающего дворца

Лаши в Ортачале, нет новых палат царицы Русудан, нет

нового моста через Куру, который был украшенршм города.

Все-таки теплилась надежда, что, может быть, хоть что-

нибудь уцелело, пусть ие столь величественное и знамени¬

тое, как царские дворцы и палаты, но близкое и дорогое

его сердцу. Но и эта надежда становилась все слабее, по

мере того как сокращалось расстояние до любимого города.

В пригороде Ортачала Торели остановился у того места,

где раньше был дворец Лаши. Этот дворец был сделан из

камыша н плетеных циновок, он был построен ка плотах

и поэтому всегда покачивался, как лодка. Из дальних во¬

сточных стран выписал Лаша искусных мастеров, и они

под наблюдением самого царя пять лет сооружали этот дво¬

рец. Здесь, в своем плавучем дворце, Лаша любил отды1

хать, здесь же устраивались пиры. Торели тоже немало

дней и ночей провел в сказочном дворце Лаши, слава о

благоустройстве и роскоши которого гуляла далеко за пре¬

делами Грузии.

Когда Джелал-эд-Дин взял Тбилиси, то тбилисские

персы первым делом привели победителей к этому дворцу.

Чем можно было удивить сына хорезмшаха, владевшего

всем Востоком? Джелал-эд-Дин, повидавший множество

648

дворцов, храмов, мавзолеев в далеких и близких городах,

все-таки был поражен, когда увидел дворец Лаши. Долго

глядел он иа эту дорогую, покачивающуюся на волнах

игрушку, обошел все залы, опочивальни, подивился изо¬

бретательности строителей и утонченности вкуса заказчи¬

ка, наконец обратился к своим визирям и сказал:

–

Это не для меня. В таком дворце жить только изне¬

женным царям. Раскиньте мне мой походный шатер, и я

буду спать в нем, как подобает воину и предводителю

войск.

После Болнисской битвы разъяренный Джелал-эд-Дин

приказал сжечь дворец Лаши. И все, что так кропотливо

возводилось в течение пяти лет, сгорело чуть ли ire за одну

минуту.

Теперь на Куре по-прежнему покачивались одни толь¬

ко почерневшие плоты, на которых стояло некогда, может

быть, самое удивительное сооружение на всем свете.

При въезде в Тбилиси Торели слез с коня и теперь шел

пешком, ведя кои я иа поводу. И справа, и слева, и всюду

стояли скелеты домов с закоптелыми стенами, с пустыми

провалами окон. Караван-сараи, мастерские ремесленни¬

ков, лавки торговцев были начисто стерты с лица земли. От

берега Куры и до подножия гор ие было видно ни одного

дома, которого так или иначе не коснулись бы пожар и раз¬

рушение. Кое-где виднелись наспех отремонтированные

дома. Видимо, хорезмийцы это сделали для себя. Но теперь

и эти дома пустовали.

Увидев Метехскую скалу, Торели остолбенел. У вели¬

чественного собора был снесен купол, стены его обгорели.

Почти ничего не осталось от дворцов Георгия III, Тамар,

Лаши и Русудан. Стоял только дворец Давида Строителя.

Но и то без крыши и весь выгоревший внутри. Огонь не

справился лишь со стенами, сложенными из огромных кам¬

ней. Но то, что было разрушено, наспех починили хорез¬

мийцы, должно быть, именно здесь располагались их вой¬

ска.

Опоры моста через Куру тоже уцелели, но на них были

настланы теперь какие-то жалкие деревянные мостки.

Весь город был похож на кладбище. Напрасно надеялся То¬

рели, что, может быть, остался целым дворец Русудан или

хотя бы его развалины.

Тоска по Цаго вспыхнула с новой силой. И было у То¬

рели такое чувство, что он не возвратился в родной и

649

любимый город, а спустился в холодное, мрачное, пустын¬

ное подземелье. Город напоминал склад гробниц, нагро¬

можденных друг на дружку беспорядочными рядами»

А сколько счастливых людей, сколько веселья и шума,

сколько торговли и ремесла, сколько вина и яств, сколько

шуток и смеха было здесь шесть лет назад.

По улице босая девочка вела слепца – седого, обо ¬

рванного, заросшего бородой человека. Слепец одной ру ¬

кой ухватился за плечо девочки, а в другой держал палку,

которой шарил и постукивал впереди себя. Торели поду¬

мал, что девочка тоже испугается его вида, как испуга¬

лись недавно мальчишки-рыболовы, и встал в укрытии в

проломе стены.

Девочка подвела слепого к тому месту, где стояли рань¬

ше палаты Русудан, и усадила его на камень. Она что-то

сказала ему, а сама повернулась и побежала вниз по

склону.

Торели вышел из своего укрытия и подошел к одиноко

сидящему на камне слепцу.

–

Не заслоняй солнца,– сказал слепец довольно грубо

и нетерпеливо махнул рукой.

Турман похолодел – это был голос Ваче. Турман ото¬

шел в сторонку, чтобы не загораживать солнце, и стал

приглядываться к слепцу. Нос горбинкой, толстая, чуть

отвисшая нижняя губа. Все точь-в-точь как у Ваче. Но

особенно руки... Большие, как бы крестьянские, но в то же

время с длинными, тонкими пальцами. Руки художника

Ваче Турман Торели мог бы узнать из тысячи других рук.

Слепец чувствовал, что кто-то стоит рядом с ним. Он

сиросил, не поворачивая головы:

–

Кто ты?

–

Это я, Торели.– Выдержки больше не хватило у

поэта, и он упал около Ваче на колени и обнял несчаст¬

ного слепца.

–

Торели, Турман, неужели ты еще жив, бедняга? Ви¬

дишь, на кого я похож! Зачем мне жить, зачем ходить по

земле, если я не различаю ни тьмы, ни света, если я не

вижу и людей. Несчастный я человек.

–

Твое счастье в том, что ты ничего не видишь, Ва¬

че! Ты не видишь нашего разорения, нашего позора, не

видишь ужасных развалин на месте прекрасного Тбилиси.

Ваче смутился и замолчал. То же самое, почти слово

в слово, сказал ему и Гочи Мухасдзе несколько лет назад.

650

Видно, и правда страшно теперь смотреть на Грузию, если

вот уже второй человек позавидовал участи слепца. В от¬

вет на мысли Ваче Турман снова горестно заговорил:

–

Хорошо, что ты не видишь опустошения, царящего

вокруг. Хоть бы и мои глаза пе глядели на все, что я вы¬

нужден видеть.

–

Ничего, Грузия вновь встанет из пепла, отстроится,

расцветет. Раны ее заживут.

–

Кто знает, придется ли увидеть даже потомкам на¬

шу страну в таком величии и блеске, как посчастливилось

нам с тобой, Ваче.

До Грузии доходили слухи один невероятнее другого.

Кто говорил, что Джелал-эд-Дин убит монголами, кто гово¬

рил, что он покончил с собой, кто утверждал, что монголы

схватили султана и теперь он у них в плену, кто доказы¬

вал, что султан бежал в Багдад и теперь вместе с халифом

они собираются поднять весь мусульманский мир на вой¬

ну с монголами. Некоторые говорили, что Джелал-эд-Дин

сидит ие то в Хлате, не то в Арзруме, что он собирает но¬

вое войско для войны с монголами, а также для нового по¬

хода на Грузию.

Слухов было много, правды не знал никто. Правдой

было пока что только то, что все хоремзийцы вдруг по¬

спешно покинули Грузию, так что на всей грузинской зем¬

ле вдруг не осталось пи одного хорезмийца. Грузинам

только этого и было нужно. Не все ли равно, где, в каком

городе или краю умрет ненавистный Джелал-эд-Дин?

Страна освободилась от нашествия, страна вздохнет те¬

перь полной грудью, снова наладится мирная жизнь.

Так думали все грузины. Плохо то, что так думали и

те, кому полагалось бы думать о будущем страны, о ее

спасении, о ее защите от нового, еще более страшного

врага. Только самые дальнозоркие и умудренные из них

понимали, что, как ни странно, уход с исторической сцены

Джелал-эд-Дина не на руку Грузии. Следом за Джелал-

эд-Дином шли монголы. И какие бы несчастья ни нес Гру¬

зии султан, все же для нее было бы лучше, чтобы он как

можно дольше сопротивлялся монголам, обескровливая их

и сам истекая кровью.

Так думал и Торели, хотя он видел своими глазами

ночное бегство Джелал-эд-Дина и сомневался, что султа¬

651

ну удалось спастись. Нот кто его знает, та судьба, которая

вырвала его из рук врагов на берегу бушующего Инда,

может быть, помогла ему и на этот раз.

В Грузии между тем быстро налаживалась мирная

жизнь. Повсюду распахивали поля, сажали виноградные

лозы, строили мосты, расчищали площадки, чтобы закла¬

дывать новые дома.

Каменщиков и плотников не хватало – они были на¬

расхват. Впрочем, каждый становился плохим ли, хоро¬

шим ли каменщиком и плотником, чтобы скорее воз¬

вести стены, устроить кровлю над головой, развести очаг.

По Грузии вновь потянулись караваны со всех концов

света. Почти сразу же появились разнообразные товары, но

стоило пока все очень дорого. Караванщикам приходилось

путешествовать большими партиями и нанимать много¬

численную вооруженную охрану. Да и не решались они

заезжать слишком далеко.

Один караванщик, только что прибывший из Арзрума,

нашел Торели и, уединившись с ним, тайно передал ему

письмо от Мохаммеда Несеви.

«Когда ты получишь это письмо,– писал бывший на¬

чальник канцелярии н летописец Джелал-эд-Дина,– тво¬

его покровителя и друга Мохаммеда скорее всего не будет

в живых. Как мне горько, что великий аллах не услышал

моей молитвы и не пресек мой жизненный путь раньше,

как просил я его об этом. И вот я сделался очевидцем

ужасных событий, о которых тебе пишу. Кроме того, за

мои тяжкие грехи аллах не дал мне возможности продол¬

жить летопись великого и доблестного Джелал-эд-Дина.

Помнишь, в час нашего расставания, когда моя жизнь

висела на волоске, я вручил тебе один список моей книги,

дабы мои труды дошли до потомства. Но колесо судьбы по¬

вернулось иначе. Сам я пока что жив, тогда как возвышен¬

нейшего и благороднейшего среди всех людей, избранного

богом человека, по сравнению с которым я и все мы> остав¬

шиеся в живых, лишь дорожный прах, этого человека не

пощадила злая судьба. Аллах, без ведома которого не

падает и волос с головы человека, лишил жизни того, кто

был смыслом моего жалкого и недостойного существова¬

ния, всех моих бессонных трудав. Лишив жизни Джелал-

эд-Дина, аллах тем самым поставил предел и моей летопи¬

си. Хотя более справедливо было бы лишить жизни меня,

устроив так, чтобы султан продолжал жить на земле, а

652

кто-нибудь другой продолжал бы за меня описание его

трудов и подвигов.

Но мы, бедные, смертные люди, не можем проникнуть

в сокровенный смысл воли аллаха. Я не знаю, зачем он

оставил меня в живых, но я должен, покорный его воле,

Елачить свое существование на земле до последнего вздоха

и не должен роптать, ибо жизнь, как и смерть, есть дар

божий.

Но, может быть, я затем и остался жить, чтобы еще раз

взять в руки перо н дописать последнюю страницу моей

летописи. И хотя на бумагу попадает больше моих слез,

нежели чернил, все же я ставлю точку и говорю опять:

слава аллаху. Теперь я посылаю тебе окончание моей

книги, дабы ты присовокупил его к списку, хранящемуся

у тебя».

Торели с жадностью прочитал о последних днях и ча¬

сах жизни Джелал-эд-Дина.

...Когда султан увидел, что монголы мчатся к нему и

окружают, он приказал мамелюкам атаковать монгольский

отряд. Яростная атака мамелюков оказалась успешной.

Монголы смешались и отступили. Султан воспользовался

этим замешательством, повернул коня и пустил его в сто¬

рону Амида. Монголы, по-видимому, пустились в погоню

по его следам, но с большим опозданием. Во всяком случае,

когда султан подъехал к Амиду, их еще не было видно.

Самого властителя Амида не было в городе. Жители же,

боясь гнева татар, не открыли Джелал-эд-Дину городских

ворот, а, напротив, начали забрасывать его камнями, же¬

лая отогнать его подальше от крепостной стены. Медлить

было нельзя. Облачко погони зажелтело далеко на гори¬

зонте. Султан плюнул в сторону крепости и повернул коня

к Басианеким горам. Скакать пришлось вдоль извилистых

оврагов и узких проходов, так что нельзя было решить,

сохраняется ли .расстояние между ним и погоней.

Когда, стемнело, султан решил дать отдых коню и осве¬

жить свои силы. Он выбрал укромное место на гумне, на

краю деревни, и ему удалось вздремнуть, положив голову

на седло. Те несколько человек, которые не оставили его

в беде и скакали вместе с ним, расцоложились вокруг,

охраняя драгоценные минуты сна султана.

Монголы, видимо, тоже отдыхали ночью, потому что то¬

пот их коней послышался, только на рассвете. Снова нужно

было скакать. Султан пошел на последнюю хитрость. Он

653

приказал своим спутникам скакать всем в разные стороны.

Оп надеялся, что монгольская погоня растеряется, не зная,

кого же догонять.

Сначала султан подумал, что хитрость не удалась, ибо

большая часть погони устремилась все-таки за ним. Но, по-

видимому, монголы все-таки растерялись. Они метались на

своих конях, кружили их на одном месте и не знали, какое

направление выбрать. В конце концов только два всадника

пошли по следу Джелал-эд-Дина. Сначала они были вид¬

ны, точно две мухи, ползущие по ровному месту, потом

они стали казаться величиной с собак. Это не потому,

что конь Джелал-эд-Дина был хуже, но потому, что

Джелал-эд-Дин решил расправиться с этими двоими и

тем самым освободиться от погони. Он был воин и хотел

либо умереть в бою, как надлежит настоящему воину,

либо убить врагов.

Расстояние между ним и погоней все сокращалось. По¬

ка еще не оборачиваясь, султан положил стрелу иа тетиву

лука. Спиной ои ощущал расстояние между собой и пого¬

ней. Когда почувствовал, что нужное мгновение настало,

неожиданно обернулся и спустил стрелу. Монгол, обмяк¬

нув, свалился с коня, а конь, поняв, что для его хозяина

все кончилось, остановился и свернул в сторону с тропы

погони.

Второй монгол тоже схватился за лук. Дело теперь мог-

ли решить доли секунды: кто быстрее и метче выстрелит.

Опередил султан. Встав на стремена, он яростно отпустил

тетиву. Монгол в это время был совсем близко, стрела про¬

била его чуть ли не насквозь. Так султан одержал еще од¬

ну, может быть самую трудную, свою победу.

Он спешился и, оставив коня, вскарабкался на холм,

оканчивающийся скалой, чтобы разобраться в местности

и сообразить, куда ехать дальше. Погони не было. На всей

земле, которую охватывал с холма взгляд, не виднелось ни

пешего, ни конного. Но султан смотрел вдаль, а между

тем тут же, на склоне холма, в трех шагах, его подстерега¬

ла новая опасность.

Когда он повернулся, чтобы спуститься с холма к сво¬

ему коню, он увидел, что между ним и конем, загораживая

ему дорогу, стоят люди. Внешне они. были похожи на кур¬

дов, в руках держали длинные палки, и Джелал-эд-Дин

принял их в первый момент за мирных пастухов. Но, при¬

глядевшись, он увидел, что эти люди как следует вооруже¬

654

ны, и тотчас понял, что это не мирные пастухи или кре¬

стьяне, а настоящие разбойники.

Джелал-эд-Дин надеялся обежать разбойников и про¬

рваться к коню, бросился было в сторону, но тут же за¬

путался ногами в палке, ловко брошенной одним из раз¬

бойников. Султан упал, сильно разбив губу. Он сидел на

земле, утирая кровь, тогда как разбойники, обнажив кин¬

жалы, громко заспорили между собой. Наконец тот, в ком

можно было признать главаря, схватил Джелал-эд-Дина

за пояс и приподнял. В это мгновение Джелал-эд-Дип

вспомнил надпись ка поясе царя Кей-Кавуса: «Всякий, кто

незаконно опояшется мной,– умрет». Страх оледенил сул¬

тана. Как высокомерно он смеялся над этой надписью,

когда пояс достался ему. Как он рассердился тогда на ви¬

зиря, который советовал не брать пояс, а. сдать в казну.

Неужели это и правда приговор судьбы и Джелал-эд-Дин

падет жертвой этой золотой, усыпанной драгоценными

камнями безделушки? От приговора судьбы ие ушел еще

ни один человек.

Султана погнали вниз к подножию холма. Главарь как

вцепился в пояс, так я не отпускал своей руки. Он шел

рядом, его дыхание Джелал-эд-Дии слышал на своей ще¬

ке. Не поворачивая головы, Джелал-эд-Дин тихо прошеп¬

тал главарю:

–

Я султан Джелал-эд-Дин.

Разбойник ог неожиданности даже споткнулся и чуть

не упал на камни. Джелал-эд-Дин между тем продолжал

так же тихо, чтобы не услышали другие:

–

Если вы причините мне вред, вам не уйти от рас¬

платы. Мои войска перережут все ваше племя, выжгут все

ваши деревни. Ни одного не останется в живых.

Главарь приказал остальным разбойникам идти вперед,

а сам вместе с султаном остановился. Когда разбойники

ушли довольно далеко, он внимательно оглядел своего

пленника.

–

Я повелитель всех мусульман,– уже тверже и гром¬

че говорил Джелал-эд-Дин.– Как мусульманину, я при¬

казываю тебе провести меня к государю этой страны

мелику Эль-Молк Моджаферу. Он щедро наградит тебя

золотом и другими милостями. Он даст тебе столько

золота, сколько весу во мне самом.

Разбойник явно заколебался. Он не сомневался боль¬

ше в благородстве пленника. Больше всех слов его

655

убеждал в этом тяжелый золотой драгоценный пояс, кото¬

рый увидеть можно только на царе.

–

Если же ты боишься появиться на глаза к госуда¬

рю своей страны, отведи меня туда, где стоят мои войска.

Я дам тебе в награду обширные владения, сделаю тебя

эмиром, и ты будешь самым счастливым человеком в моем

беспредельном государстве.

Разбойник прикидывал в уме. На одной стороне был

только пояс, да и то придется делиться с товарищами.

А на другой стороне все блага, которые обещает ему этот

необыкновенный человек. Весы клонились иа эту сто¬

рону. А убить и снять иояс в крайнем случае никогда не

поздно.

–

Хорошо, я выполню твою просьбу и отправлю тебя

туда, где стоят твои войска.

После этих слов главарь шайки подозвал остальных

разбойников, долго с ними разговаривал. Вероятно, они

делили будущую добычу, все, что было обещано Джелал-

эд-Дином.

Наконец Джелал-эд-Дин с разбойником остались одни.

Они пошли в другую сторону, снова в гору по крутой и за¬

путанной тропинке. В полдень они пришли в деревню.

Курд ввел султана в небольшой дом, крепко запер дверь

изнутри. Султан сел на стул. В его осанке было что-то

такое, что и на простом деревенском стуле он выглядел,

как на троне. Курд тотчас упал перед султаном на ко¬

лени.

Жена курда глядела на своего мужа, ничего не пони¬

мая. Наверно, ей не раз приходилось принимать в этом до¬

ме разбойничью добычу и пленных. Но чтобы ее муж, гла¬

варь беспощадной шайки, падал перед ограбленным им же

человеком на колени, такого не бывало еще никогда.

Видя недоумение жены, курд вывел ее в другую ком¬

нату и долго тихо с ней говорил. Сначала он заставил ее

поклясться, что она никому не выдаст великой тайны*

Когда женщина поклялась, курд рассказал ей, что его

пленник на этот раз не просто купец или путешественник,

но хорезмшах, высочайший из государей, богатейший, мо¬

гущественнейший султан Джелал-эд-Дин. Тут же курд

похвастался, какая награда, какие царские милости ожи¬

дают его, если он спасет жизнь султана и проводит его

куда нужно.

Жена слушала мужа с восторгом, но все же как будто

656

и ие очень верила ему. Вид султана после погони, после

всех мытарств и правда мог внушить недоверие.

Курд еще раз строго наказал жене хранить тайну и

пошел позаботиться о лошадях.

Усталый Джелал-эд-Дин прилег на постель курда, при¬

крыв полами халата злосчастный пояс, и стал ждать воз¬

вращения хозяина. Он твердо знал, что теперь будет спа¬

сен, ибо разбойник не захочет упустить из рук такой не¬

вероятный случай. Поэтому султан был спокоен и даже

собирался вздремнуть.

В комнату время от времени заходила жена курда. Она

проходила на цыпочках, брала то, что нужно, и так же на

цыпочках уходила. Комната была затемнена наружными

ставнями. Лица курдянки Джелал-эд-Дин не видел, но по

гибкости, по походке было видно, что это молодая и силь¬