Текст книги "Сквозь тьму (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

Но Мундерику нравился Садок: у лидера иррегулярных войск наконец-то появился кто-то, кто мог творить магию, неважно, насколько слабо, а Садок был безрассудно храбр, когда не творил – или, что более вероятно, испортил – магию. Гаривальду он тоже понравился – как нерегулярный. Как маг, он стал хорошим крестьянином.

Во главе с Мундериком нерегулярные войска выдвинулись, чтобы дождаться солдат бригады Плегмунда. Гаривальд слышал о Плегмунде; в какой-то старой песне его называли самым большим вором в мире. По всем признакам, фортвежцы не сильно изменились со времен его правления до сих пор.

Гаривальд не мог бы сказать, было ли выбранное Мундериком место близко к тому, где его спасли. Он сам не так уж хорошо ориентировался в лесу, хотя ему становилось лучше. И тогда он был слишком занят, опасаясь смерти, которая, он был уверен, ждала его впереди, чтобы обращать внимание на окружающее.

Тем не менее, он не мог не согласиться, что место было хорошим. Лесная тропа расширилась и привела к небольшой поляне, по краям которой сгруппировались их регулярные группы. Они могли наказать фортвежцев, которые прыгнули в ловушку. Гаривальд с нетерпением ждал этого.

Он продолжал украдкой поглядывать на Обилот, которая присела за толстой сосной с грубой корой в нескольких футах от него. Она продолжала идти, не обращая на него внимания. Он вздохнул. Он скучал по Анноре. Вообще говоря, он скучал по женщинам – и, похоже, будет продолжать скучать с Обилотом.

Садок, крупный, неопрятный парень, произнес заклинание, которое, к счастью, затруднило бы обнаружение скрытых ункерлантцев людьми бригады Плегмунда. Гаривальд не мог сказать, сделало ли это что-нибудь. У него были свои сомнения.Судя по всему, что он видел, Садоку было бы трудно отбить мышь чарами у слепой кошки.

Мундерик, однако, Мундерик, несомненно, считал мир своим более или менее магом. “Используй свои силы, чтобы сообщить нам, когда приблизятся фортвежцы”, – сказал он.

“Да, я сделаю это”. Садок был полон энтузиазма. Никто не мог этого отрицать.Если бы только он тоже был умным, подумал Гаривальд.

Время медленно ползло мимо. Гаривальд продолжал поглядывать в сторону Обилот.Однажды она оглянулась на него. Это взволновало его настолько, что заставило его довольно долго держать глаза при себе.

Садок стоял на некотором расстоянии, за березой с белой, как молоко, корой.Внезапно он на мгновение вышел на поляну. “Они приближаются!” – воскликнул он и указал вверх по тропе, которой, вероятно, должны были воспользоваться люди из бригады Плегмунда. Затем, для пущей убедительности, он указал в лес, в направлении, откуда вряд ли кто-нибудь мог появиться.

“Что это должно означать?” Обилот прошипел Гаривальду, когда Садок вернулся в укрытие.

“Вероятно, это означает, что он не знает, с какой стороны они идут”, – ответил Гаривальд, и женщина нерегулярно кивнула.

Но бородатые фортвежцы действительно вышли на поляну с направления – вероятного направления – которое предсказал Садок. Они маршировали в свободном порядке, болтая между собой, не выглядя так, как будто ожидали неприятностей. Гаривальд ожидал, что они будут похожи на животных или, что более вероятно, на демонов. Они этого не сделали. Они просто выглядели как люди, выполняющие свою работу. Он не знал, стало ли от этого лучше или хуже. Вероятно, хуже, решил он.

Но их работой было сражаться, убивать и умирать. Они начали убивать, как только на поляне собралось достаточное их количество, чтобы иррегулярным войскам стоило начать огонь. Один из лучей Гаривальда сбил с ног человека.Ликуя, он замахнулся захваченной альгарвейской палкой в сторону другого альгарвейского щенка.

Подобно рыжеволосым, которым он помог устроить засаду между Лором и Пирмазенсом, люди из бригады Плегмунда упорно сопротивлялись – лучше, чем, по его мнению, могли бы сделать их обычные бойцы. Фортвежцы ворвались в лес. Те, кто мог, отступили к выходу на поляну. Их товарищи, которые еще не вышли на поляну, сошли с тропы в лес, продвигаясь вперед, чтобы сразиться с ункерлантцами.

Садок крикнул: “На север! На север!” Это было второе направление, на которое он указал. У Гаривальда было много других причин для беспокойства; он уделял незадачливому магу мало внимания.

Он проскользнул мимо Обилота, ища другое подходящее место, откуда можно было бы обстрелять отступающих людей из бригады Плегмунда. Затем она пронеслась мимо него, без сомнения, после того же самого. Он улыбнулся, и она тоже; это могло быть похоже на фигурный танец на деревенской площади.

Луч, врезавшийся в ствол дерева недалеко от его головы, напомнил ему, что это не развлечение, а игра, которую может проиграть любая из сторон. И если он проиграет, у него никогда не будет шанса снова сыграть в эту игру.

Грохот и вопли с севера заставили голову Гаривальда резко обернуться. Он не мог разобрать большинство криков – они были не в Unkerlanter. Но одно слово донеслось с совершенной ясностью: “Плегмунд!”

“Силы свыше!” Выпалил Гаривальд. “Они заманили нас в ловушку, а не наоборот”. Он оглядел деревья в поисках пути к отступлению.

Обилот хлопнула себя ладонью по лбу. “Этот великий болван из Асадока был прав”, – сказала она, в ее голосе звучало отвращение к миру, к Садоку и к самой себе. “Он так часто ошибается, что на этот раз мы ему не поверили, но он был прав”.

“Прорваться!” Крикнул Мундерик, его голос перекрыл неразборчивые крики венгров. “Прорваться! Вы знаете, где собраться. На этот раз шлюхи перехитрили нас, но наша очередь придет снова, посмотрим, так ли это ”.

Гаривальд недостаточно долго путешествовал по лесу, чтобы быть уверенным, что найдет дорогу обратно к лагерю иррегулярных войск. Возможно, почувствовав это, Обилот сказал: “Держись поближе ко мне. Я верну тебя. А теперь давайте действовать живее, пока эти жукеры не открыли по нам огонь. Не знаю, как насчет рыжеволосых, но они наверняка более отвратительные клиенты, чем солдаты Грелцера. Это ясно ”.

“Да”. Гаривальд кивнул. “Похоже, они действительно так думают, когда идут за нами, все в порядке. Что ж, теперь мы знаем”. Обилот направился на запад. Он последовал за ней, двигаясь так быстро и тихо, как только мог.

Ему пришлось выстрелить только один раз, и он выронил свой фортвежский прежде, чем бородач успел закричать. Затем звуки боя и иностранные выкрики из бригады Плегмунда стихли у него за спиной. “Я думаю, мы выбрались”, – сказал он. “Спасибо”.

“Мы действительно должны стараться лучше”. Обилот не казался довольным. “Теперь мы должны увидеть, скольким из нас удалось спастись, и сколько мы сможем сделать в течение некоторого времени. Будь прокляты альгарвейцы, в любом случае.” Гаривальд снова кивнул. Сколько юнкерлантцев думали о том же самом прямо сейчас?

Одиннадцать

Будь прокляты ункерлантцы, ” прорычал бригадир Зербино, стукнув кулаком по складному столу в своей палатке. “Проклинайте также жителей Лаго и куусамана за то, что они доставляют нам такие трудности здесь, на австралоконтиненте. И проклинаю каунианцев за то, что они делают все возможное, чтобы уничтожить Алгарвелоу”.

Хор “Да” прогрохотал среди офицеров, которых он собрал на этот военный совет. Полковник Сабрино к нему не присоединился. Вместо этого он наклонился к капитану Домициано и пробормотал: “Он не многих оставляет без внимания, не так ли?” “Он еще не проклял янинцев”, – прошептал Домициано в ответ. Именно тогда Зербино произнес: “И проклинайте наших предполагаемых союзников, чьи руки холодны на войне, а ноги быстры при отступлении”. Альгарвейский бригадир не пригласил ни одного жителя Алянии на совет.

“Да”, – снова хором ответили офицеры. На этот раз Сабрино просто молчал. Рано или поздно Зербино перешел бы к делу. Он, вероятно, тоже не занял бы слишком много времени. Он был по натуре сердечным парнем и обычно говорил то, что должен был сказать, не слишком приукрашивая это.

Теперь это подтвердилось. “Мы окружены”, – заявил Зербино. “Все наши враги стремятся напасть на нас одновременно, надеясь, что у нас недостаточно людей, демонов и драконов, чтобы противостоять им всем”.

Впервые Сабрино обнаружил, что кивает. Он все время говорил подобные вещи, но никто не хотел его слушать. Возможно, Бемезенцио все-таки решил не высаживать целую огромную армию на землю народа Айс.

Конечно же, Зербино сказал: “Мы не получим всех людей или зверей, о которых просили. Они больше нужны нашему королевству, чтобы сражаться в Ункерланте и охранять юго-восточное побережье Дерлавая от новых набегов, подобных тому, что был в Дукстасе ”.Этот массивный кулак с тяжелыми костяшками снова ударил по столешнице. “Но мы одержим здесь победу. Клянусь высшими силами, мы одержим”.

Теперь Сабрино поднял руку. Он ничего не мог с собой поделать. “Как мы это сделаем, сэр?” – спросил он. “Ты собираешься выйти и сразиться с генералом Юнкейро, у которого два лучших падения из трех, за австралийский континент?”

Зербино ухмыльнулся. “Сам я был бы рад”, – ответил он, и Сабрино ему поверил, – “но я не думаю, что у лагоанца есть для этого камни. Нет, это не то, что я имел в виду, полковник, как бы мне этого ни хотелось. Мы не получаем тех крупных подкреплений, о которых говорили люди – я уже говорил это. Я хотел бы, чтобы мы были, но это не так. Вместо этого мы получаем два отряда магов и внушительную партию ... специального персонала, так они называют их в Трапани.”

На мгновение Сабрино не имел ни малейшего представления о том, что он имел в виду.Без сомнения, люди, которые придумали бескровную фразу, имели это в виду.Но это ненадолго оградило его от правды. Когда он понял, что стояло за этим, ему стало холоднее, чем замерзшей земле по ту сторону Барьерных гор. Он с ужасом произнес единственное слово: “Каунианцы”.

“Да, каунианцы”, – согласился Зербино. “Целую огромную партию из них только что отправили через Узкое море в Хешбон. Они сейчас на пути сюда, вместе с нашими магами. Как только они доберутся сюда, мы сотворим волшебство, чтобы раздавить лагоанцев, как множество насекомых. Затем мы убираемся, и тогда большинство из нас может вернуться в Дерлавай и воздать ункерлантцам по заслугам ”.

Большинство собравшихся офицеров кивали головами. Несколько из них еще раз сказали: “Да”. Сабрино вспомнил, как прошлой осенью король Мезенцио вышел из-под дождя в свою палатку в Ункерланте, чтобы сказать похожие вещи похожими словами. Мы сделаем это один раз, и это навсегда покончит с врагом.После этого все будет хорошо.

Если бы все обернулось хорошо, Алгарве не пришлось бы сейчас отправлять людей обратно в Ункерлант. Сабрино задал вопрос, который должен был быть задан: “Что мы будем делать, если что-то пойдет не так, сэр?”

Зербино тряхнул головой, словно пытаясь спугнуть надоедливого зверя. “Ничего не пойдет не так”, – сказал он. “Ничто не может пойти не так. Или вы хотите сказать, что наши маги не знают своего дела, полковник?” Его тон подразумевал, что Сабрине лучше бы этого не говорить.

“Сэр, это земля людей Льда”, – ответил Сабрино. “Разве они не говорят, что магам с материка Дерлавай легко ошибиться в своих заклинаниях здесь?”

“Уверяю вас, полковник”, – холодно сказал Зербино, “ что люди, ответственные за эту необходимую операцию, знают все, что от них требуется.Ваша задача и задача ваших драконьих летунов будет заключаться в том, чтобы не дать лагоанцам и куусаманцам пролететь над лагерем специального персонала до того, как они будут задействованы в необходимой операции ”. Еще больше бескровных слов. “Это твоя единственная задача. Ты понимаешь?”

“Есть, сэр”. Сабрино поднялся на ноги и вышел из палатки Зербино.Капитан Домициано преданно последовал за ним. “Возвращайся, если хочешь”, – сказал ему Сабрино.“Тебе будет лучше, если ты останешься, чем уйдешь. Кроме того, я знаю, ты думаешь, что я ошибаюсь”.

“Вы мой командир, сэр”, – сказал Домициано. “Мы прикрываем спины друг друга, в воздухе и на земле”. Сабрино поклонился, тронутый.

Он был рад видеть драконов больше, чем оставаться в палатке бригадира Зербино, что было красноречивой мерой его горя. Альгарвейцы и горстка оставшихся с ними янинцев бросали на него любопытные взгляды, когда он крался среди драконов. Сами звери смотрели и визжали на него точно так же, как они смотрели и визжали друг на друга: они не были суетливыми в своей бездумной враждебности.

Он, не теряя времени, приказал поднять в воздух дополнительные патрули. Зербинов был обязан быть прав насчет этого: если бы враг обнаружил, что каунианцев перебрасывают на фронт, они бы знали, что надвигается, и могли бы принять меры предосторожности против этого. Поскольку армия находилась в нескольких днях марша к востоку от Хешбона, у него было достаточно времени, чтобы расставить патрули так, как он хотел, до прибытия каунийцев.

В тот день, когда блондины устало тащились в лагерь, клан людей льда тоже пришел, чтобы продать верблюдов альгарвейцам. Волосатые туземцы в мантиях бесстрастно наблюдали, как каунианцы, прикрываемые альгарвейцами палками, разбили для себя отдельный лагерь. Маги, которые пришли с каунианцами, вышли из Хешбона, вместо того чтобы идти пешком. Они были свежими и улыбающимися, в отличие от мужчин и женщин в брюках.

Сабрино не хотел ошиваться рядом с каунианцами. По мнению Зербино, он уже дал понять, что является обструкционистом. Ошиваясь поблизости, он только усугублял ситуацию. Но он ничего не мог с собой поделать.

Хотя Зербино ничего не сказал, Сабрино знал, что привлек его внимание. Он также привлек внимание одного из Людей Льда. Старик – Сабрино предположил, что это был старик, хотя это могла быть и старая женщина, – был одет в халат, покрытый бахромой, кусочками сухих растений и шкурами мелких животных и птиц.Это сделало его шаманом: тем, кто считался магом среди Людей Льда. Однако, насколько Ассабрино мог судить, дикари австралийского континента знали о колдовстве так же мало, как и обо всем остальном.

Судя по его голосу, шаман действительно был мужчиной. Он говорил на своем родном гортанном языке. Сабрино развел руками, показывая, что не понимает.Шаман попытался снова, на этот раз на янинском. Сабрино покачал головой. Он отвернулся, не желая больше тратить время на варвара. Но старик с удивительной силой сжал его руку и снова удивил его, сказав по-лагоански: “Ты не хочешь, чтобы они это делали”.

Сабрино не владел свободно лагоанским, но он мог понять его и заставить понять себя. Темные глаза шамана впились в него. Внезапно он был точно уверен, о чем говорил старик. Как дикарь узнал? Как он мог узнать? Каким бы образом он ни знал. Возможно, в колдовских талантах народа Льда было нечто большее, чем полагало большинство людей. Медленно Сабрино ответил: “Нет, я не хочу этого”.

“Заставь их остановиться”, – сказал шаман, сжимая его руку сильнее, чем когда-либо. “Они не должны этого делать. Земля возопит против этого. Я говорю тебе это – я, Джуш, я, кто знает эту землю и ее богов ”. Последнее слово было на его родном языке.

Боги, с точки зрения Сабрино, были более смехотворным чувством. Однако почему-то ему не хотелось смеяться над этим Джушем. Но он снова покачал головой. “Я ничего не могу сделать, чтобы изменить это. Вы, должно быть, разговариваете с бригадиром Зербино. Он здесь командует, а не я”.

Джеуш печально покачал головой. “Он меня не услышит”. Он говорил с большой уверенностью.

“Он тоже меня не слышит”, – сказал Сабрино, что было слишком правдиво.

“Если это дело будет сделано...” Джеуш вздрогнул. Бахрома на его одежде колыхнулась, как на ветру. То же самое сделали несуществующие существа и привязанные к ним ветви. В каком-то ужасном смысле это было захватывающее зрелище.Сабрино только пожал плечами. Если бы он думал, что Зербино послушает шамана, он бы привел Джуша к бригадиру. Но, насколько он мог предположить, старик был прав: Зербино не обратил бы внимания на варвара, который бормотал о богах.

“Что произойдет?” Спросил Сабрино, удивляясь, зачем ему самому понадобились взгляды бормочущего варвара. Потому что ты боишься, вот почему, подумал он. И он был.

“Ничего хорошего”, – ответил Джеуш. “Все плохое. Это не ваша страна. Эти боги – не ваши боги. Ты не понимаешь, что здесь такое еретическое.”Он подождал, не заставит ли это Сабрино изменить свое мнение. Когда этого не произошло, старик с печальной неторопливостью повернулся спиной и медленно пошел прочь.

Он разговаривал с лидером банды Людей Льда. Что бы он ни сказал, это не помешало кочевникам продавать верблюдов альгарвейцам. Однако, как только сделка была заключена, Люди Льда сразу же отправились на юг, вместо того чтобы слоняться по лагерю, выпрашивая милостыню и воруя, как они обычно делали. Сабрино, казалось, был единственным, кто это заметил или заботился.

И его это волновало недолго. Подготовка к нападению на лаго, которое должно было последовать за колдовским натиском, заняла большую часть его времени.Во время отдыха он был в воздухе, следя за тем, чтобы вражеские драконы не пронюхали о новом лагере, полном каунианцев. К тому времени, когда альгарвейские маги объявили, что все готово, он почти забыл о Джуше и его недоразумениях.

Стоя перед своим крылом драконьих крыльев, он сказал: “Предполагается, что это колдовство повергнет лагоанцев в треуголку. Но маги – бандиты, помни, так что у нас может быть немного больше работы, чем они ожидают. Будь хитер. Будь осторожен. Давай победим ”.

С громким хлопаньем крыльев драконы один за другим взмыли в воздух. Альгарвейская армия уже была на марше. Остались только маги и достаточно солдат, чтобы охранять и убивать каунианцев. Каждый взмах крыльев его дракона уносил Сабрино все дальше от лагеря, в котором находились блондины, и он был очень рад этому.

Хотя сам он не был магом, он знал, когда началась резня и проистекающее из нее волшебство. Его дракон, казалось, тоже это почувствовал и на мгновение пошатнулся в воздухе, прежде чем прийти в себя. Может быть, Джуш все-таки знал что-то из того, о чем говорил. “Но лагоанцы ловят и похуже”, – пробормотал Сабрино.

Затем он посмотрел вниз на наступающую альгарвейскую армию, посмотрел вниз и вскрикнул в смятении. Он знал, какого рода колдовство творили маги, и теперь он видел, что оно обрушилось не на жителей Лаго, против которых оно было направлено, а на его собственных соотечественников. Под ними зияли трещины, за ними закрывались дыры, пламя сжигало как солдат, так и бегемотов. В мгновение ока альгарвианцы на австралийском континенте превратились из армии в руины.

Сабрино летел еще какое-то время, слишком оцепенев, чтобы думать о чем-то еще. Где-то внизу, на этой замерзшей пустоши, волосатый старик-шаман говорил: “Я же тебе говорил”.

Когда-то, подумал сержант Леудаст, Зулинген не был бы плохим городом для жизни. О, зимой будет холодно, в этом он не сомневался; он приехал с севера Ункерланта, где климат более мягкий. Но это было бы приятно, раскинувшись вдоль Волтера, с множеством маленьких участков леса и парковой зоны и с крутыми оврагами, разбивающими кварталы домов, магазинов и мануфактур.

Но это больше не было приятно. Альгарвейские драконы неделями засыпали его яйцами, и от многих из этих кварталов домов остались одни развалины. Леудаст, на самом деле, не возражал против щебня как местности, на которой нужно сражаться. Здесь было бесконечное количество мест, где можно было спрятаться, и он знал, как воспользоваться этим преимуществом. Солдаты, которые не усвоили этот урок, в большинстве своем были уже мертвы.

Капитан Хаварт указал на север, хотя и был осторожен, чтобы не подставить руку под луч врага, который притаился слишком близко. “Давайте посмотрим, как проклятые альгарвейцы обойдут нас с флангов и окружат кольцами”, – сказал он.

“Посмотрим, кто-нибудь что-нибудь в этом сделает”, – ответил Леудаст, на что его командир роты рассмеялся и кивнул. Люди могли двигаться достаточно свободно. Компания потратила некоторое время на рытье траншей среди обломков, что значительно уменьшало вероятность того, что они загорятся, если будут перебираться с одного участка обломков на другой. Но даже бегемотам было трудно идти там, где не было расчищенных троп среди груд кирпича, камня и сломанных досок.

Хаварт сказал: “Единственное, что они могут сейчас сделать, это напасть прямо на нас и нанести удар. Они быстрее нас. Они более гибкие, чем мы. Благодаря высшим силам они тоже умнее нас. Но много ли пользы приносит им здесь что-либо из этого?”

“Ты действительно думаешь, что они умнее нас?” – Спросил Леудаст.

“Если бы мы были умнее, мы бы атаковали Трапани – их бы здесь не было”, – ответил Хаварт, и Леудасту было трудно найти возражения. Но Хаварт продолжал: “Но это только заводит тебя так далеко. Если я ударю тебя по голове большим камнем, то то, насколько ты умен, больше не имеет значения. И здесь, в Зулингене, мы можем поразить рыжих большим количеством камней. Если бы они были действительно умны, они бы устроили драку где-нибудь в другом месте ”.

Прежде чем Леудаст смог ответить, альгарвейцы начали забрасывать яйцами линию фронта Ункерлантеров. Как обычно, люди Мезенцио позаботились о том, чтобы их самосвалы не отставали от наступающих пехотинцев. Леудаст съежился в своей норе, когда щебень вокруг него стал измельчаться немного мельче. До него дошло, возможно, медленнее, чем следовало, что альгарвейцы, независимо от того, умны они или нет, тоже могут поразить ункерлантцев большими камнями.

Ему также пришло в голову, что альгарвейцы могли загонять юнкерлантцев в их норы, бросая яйца, а затем добивать их ужасной магией, которую они творили из жизненной энергии убитых каунианцев. Он надеялся, что они не подумают об этом на этом конкретном участке линии.

Справа от него кто-то пронзительно закричал. Может быть, рыжеволосым не нужно было быть умными, чтобы идти вперед. Может быть, они могли бы просто продолжать убивать так, как они делали уже довольно давно.

Раздался еще один крик, на этот раз тревожный, а не от боли: “Они приближаются!” Яйцо зацепило прямо при приземлении. Возможно, людям Мезенцио было все равно, убьют ли они кого-нибудь из своих. Может быть, они просто решили, что это выгодная сделка, и что избавление от ункерлантцев имеет большее значение. И, возможно, они были правы и в этом тоже.

Если они приближались, Леудаст не хотел – не смел – быть пойманным в своей норе. Он выскочил и начал палить. Поваленный альгарвейец, и еще один. Еще больше нырнули в укрытие. Некоторые продолжали приближаться. У него пересохло во рту – их было совсем немного, больше, чем он думал, что он и его товарищи смогут сдержать. Он уже дорого обошелся. Теперь он должен был увидеть, как он может стоить theredheads еще больше, прежде чем они, наконец, вытащат его.

И затем, сзади, он услышал один из самых приятных звуков, которые он когда-либо знал: пронзительные офицерские свистки, призывающие подкрепление к действию. “Урра!” – закричали солдаты. “Король Свеммель! Урра!” Они промчались мимо Леудаста, встретив атаку альгарвейцев одним из своих.

Они были новыми людьми, не обескровленными, их переправили на север через Волтер и бросили прямо в бой. Все в них говорило об этом, начиная с их чистых, не выцветших туник и заканчивая тем, как они бежали прямо, вместо того, чтобы нагибаться вперед, чтобы дать рыжеволосым меньшую мишень. Многие из них пали еще до того, как вступили в схватку с ветеранами Мезенцио. Но в живых осталось достаточно юнкерлантцев, чтобы остановить наступление альгарвейцев до того, как оно началось по-настоящему.

Леудаст уже двигался вперед, когда капитан Хаварт крикнул: “Давай, мы не позволим новичкам повеселиться!”

Это было не весело. Только безумец счел бы это забавным. Это была битва на грани блуда, и едва ли менее интимная. Альгарвейцы были так же полны решимости идти вперед, как ункерлантцы – отбросить их назад. Люди сражались друг с другом лучами, палками, которыми размахивали, как дубинками, ножами, ногами, кулаками и зубами. Ни одна из сторон не подняла рук.

Альгарвейец, у которого, должно быть, закончились заряды для его палки, попытался ударить ею Леудаста по мозгам. У Леудаста не было времени палить в него; он сделал все, что мог, чтобы отбиться. Рыжий бросил в него мертвую палку. Он отбил ее в сторону своей собственной палкой, когда альгарвейец выхватил нож и бросился. Он также отбил в сторону зловещего вида клинок. Затем он смог выстрелить, смог и сделал это. Альгарвейец взвыл и упал. Леудаст снова выстрелил в него, и вой прекратился.

“Вперед!” Капитан Хаварт снова крикнул.

Леудаст прошел вперед – несколько шагов, пока не заметил похожую на дыру в земле. Он спрыгнул в нее без малейшего чувства стыда или смущения. Да, он хотел изгнать рыжих из Сулингена. Но он также хотел дожить до того, чтобы увидеть, как они уйдут. Он не думал, что это было вероятно, не так обстояли дела, но это было то, чего он хотел.

Шипение над головой и грохот позади и вблизи линий альгарвейцев возвестили, что яйцеголовые на его стороне не были такими сонными, как обычно.Капитан Хаварт был прав – альгарвейцам не хватало здесь пространства для маневра и обмана. Там, на равнинах, яйцеголовые ункерлантцы не всегда были способны добраться туда, где в них нуждались, пока они все еще были нужны там. В Инлингене эта проблема не возникла. Они уже были там, где им нужно было быть.Все, что им нужно было сделать, это бросить. Они могли с этим справиться.

Мало-помалу давление рыжеволосых ослабло. Леудастл издал долгий, усталый вздох. “Подержал их снова”, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Солдаты оттаскивали раненых в тыл, чтобы посмотреть, что маги и хирурги могут для них сделать. Это оставалось правдой, независимо от того, к какой стороне принадлежали мужчины впереди, независимо от того, были ли они одеты в серые туники или коричневые килты. Альгарвейцы редко стреляли в солдат, помогавших раненым товарищам; Леудаст и его соотечественники обычно оказывали рыжеволосым такую же любезность. Это была одна из немногих любезностей, оказанных обеими сторонами.

Подошел посыльный с большим мешком, полным буханок черного хлеба.Леудаст схватил одну и откусил от нее. Блюдо было тяжелым и тягучим, в нем наверняка было больше ячменя и ржаной муки, чем пшеничной. Ему было все равно. Это была еда, и еда, ради которой ему не нужно было рыться в обломках. Он не возражал против того, чтобы брать лакомства других людей; настоящая проблема заключалась в том, что он находил их недостаточно часто, чтобы набить свой собственный желудок.

Один из неотесанных ункерлантских солдат – теперь гораздо менее неотесанный, чем пару часов назад, – обратился к Леудасту: “Сержант? Сэр?”

Он был грубым. “Я всего лишь сержант”, – хрипло сказал Леудаст. “Вы не должны называть меня сэром. Вы вызываете офицеров , сэр. Вы поняли это?”

“Есть, сэр ... э-э, сержант”. Под своей грязной, смуглой шкурой молодой солдат покраснел, как девушка. Леудаст не очень винил его за то, что он был сбит с толку. Он сам выполнял офицерскую работу, командуя ротой, и он был далеко не единственным сержантом, который мог так сказать. И не все настоящие офицеры в армии Ункерланта в эти дни были голубокровными, как это было во время Шестилетней войны. Король Свеммель убил множество дворян во время и после войны Мерцаний, а альгарвейцы убили еще больше с тех пор.

“Ну, тогда чего ты хочешь?” Спросил Леудаст, на этот раз в его голосе было меньше рычания. “И вообще, кто ты такой?”

“О! Меня зовут Алдриан. .. Сержант”. Юноша просиял оттого, что все сделал правильно. “Что я хочу знать, так это то, всегда ли так будет ? Его волна накрыла разбитый, бесполезный участок земли, который альгарвейцы так и не смогли полностью захватить.

Леудаст размышлял. Пока он размышлял, он съел еще один большой кусок хлеба. Медленно, обдуманно он прожевал и проглотил. Затем он сказал: “Ты это придумай. Рыжеволосые хотят Сулинген. Король Свеммель говорит, что они не могут его получить. Если они продолжат вводить солдат, а он продолжит вводить солдат, как ты думаешь, что произойдет?”

Судя по акценту, Алдриан был родом из Котбуса. И, опять же, судя по его акценту, он был образованным молодым человеком. Он действительно нахмурил свои безмятежные брови и все обдумал. Леудаст мог определить по биению сердца, когда он достиг своего согласия. Он также мог сказать, что Алдриану не очень понравился ответ, который он получил.Повернув пораженное лицо к Леудасту, он спросил: “Как ты думаешь, кто-нибудь из нас останется в живых к тому времени, когда все здесь закончится, чем бы это ни обернулось?”

Съев еще немного хлеба, Леудаст ответил: “Ну, могло быть и хуже”.

“Как?” Глаза Алдриана расширились.

“Мы могли бы быть каунианцами”, – сказал Леудаст и провел большим пальцем по своему горлу; ноготь царапнул по усам, которые у него в последнее время не было возможности побрить. “Ты знаешь, что маги Мезенцио делают с ними и почему?” Он подождал, пока Алдриан кивнет. Затем, с нарочитой жестокостью, он продолжил: “Или мы могли бы стать стариками и старухами, которым инспекторы короля Свеммеля больше не могут найти другого применения. Ты знаешь, что наши маги делают с ними и почему?”

“Да”. Алдриан снова кивнул. Хотя черты его лица исказились, как от запаха гниющего мяса – не то чтобы вокруг было мало этой вони, – ему все же удалось произнести любимое словечко Свеммеля: “Эффективность”.

Леудаст сплюнул. “Это для эффективности”. Раньше, до того, как война разгорелась до нынешнего кипения, он никогда бы не осмелился на такое, опасаясь инспекторов Свеммеля. Но они не могли обречь его на гораздо худшее, чем то, что у него уже было: нечто большее, чем год борьбы с альгарвейцами.

Он шокировал Алдриана – он мог видеть это. “Где бы мы были, если бы кто-нибудь сказал это?” – спросил юноша.

Он предназначал это для риторического вопроса. Леудаст недолго был риториком, и поэтому он все равно ответил на него: “Где бы мы были? О том, где мы находимся – во всяком случае, я ожидаю. Он с вызовом посмотрел на Алдриана, призывая новобранца не соглашаться с ним.

Алдриан открыл рот, затем снова закрыл его. “Хороший парень”, – сказал ему Леудаст. “Если ты выживешь, ты научишься”.

Когда-то давно район, в котором проживали Бембо и Ораст, был одним из лучших в Громхеорте. В нем все еще виднелись слабые признаки этого, как у безнадежно больной женщины пятидесяти пяти лет могут проявляться признаки того, что в двадцать она была красавицей. Ничто в Громхорте не располагало к себе в те дни. Бембо сказал: “Я ненавижу это место”.

Орасте зевнул ему в лицо. “Ну и что? Есть много мест, где ты бы сделал гораздо больше, чем просто возненавидел их. Зулинген, например. Установите Громхеорт рядом с Зулингеном, и это выглядит не так уж плохо, вы знаете об этом?”