Текст книги "Правители тьмы (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)

«Я не хочу пить с тобой». Но Корнелю взял кубок. С ней или без нее, он действительно хотел пить. Он сделал большой глоток, затем скорчил гримасу. «Высшие силы, это отвратительно. Альгарвейцы отправляли сюда все свои лучшие вина, не так ли?»

«Я отдал тебе то, что у меня есть», – ответил Костаче.

«Ты дала всем то, что у тебя есть, не так ли?» Корнелу указал на ее живот, допивая вино. Рот Костаче сжался. Он продолжал: «И вы тоже заплатите за это высшими силами. Сибиу снова свободен. Любой, кто подлизывается к альгарвейцам», – он начал говорить что-то еще в том же духе, но эта мысль привела его в такую ярость, что он поперхнулся словами, – «заплатит».

Она просто стояла там, наблюдая за ним. У нее есть наглость, будь она проклята, сердито подумал он. «Не думаю, что я могла бы сказать что-то такое, что заставило бы тебя передумать», – заметила она.

«Ha!» Он хлопнул себя ладонью по лбу. «Вряд ли! Что ты мне скажешь, насколько красив был альгарвейец? Насколько он был хорош?»

Это дошло до нас. Костаче покраснела так, что отпечаток ладони на ее щеке, казалось, исчез. Она сказала: «Я могла бы рассказать о том, как я была одинока и как боялась».

«Да, ты мог бы», – сказал Корнелю. "Ты мог бы даже заставить какого-нибудь мягкотелого дурака тоже в это поверить. Ну и что с того? Ты даже не заставишь меня слушать ".

«Я так не думал», – бесцветно сказал Костаче. «В тебе никогда не было ни капли прощения. И я уверен, что ты ни с кем не ложился в постель за все время своего отсутствия».

«Мы говорим не обо мне. Мы говорим о тебе», – отрезал Корнелу. «Я не ношу бастарда альгарвейца. Ты, жалкая маленькая шлюха, ты спала с людьми Мезенцио, когда знала, что я нахожусь на острове Тырговиште. Ты хотя бы знаешь, кто из них зачал тебе ребенка?»

«Откуда ты знаешь, что я делала или чего не делала?» спросила она.

«Откуда я знаю? Они гнались за мной, вот как!» Корнелю взвыл. «Я спустился сюда с холмов, надеясь найти какой-нибудь способ освободиться от них и забрать тебя и Бриндзу с собой. И что я нашел? Что я нашел? Ты говоришь альгарвейцам, как бы им это понравилось, вот что!»

Он сделал пару быстрых шагов через комнату и снова ударил ее. Она пошатнулась. Кубок вылетел из ее руки и разбился об пол. Она выпрямилась, теперь вся половина ее лица покраснела. «Тебе это понравилось?» – спросила она.

«Да», – прорычал он, тяжело дыша. Он мог бы быть в битве. Его сердце бешено колотилось. Желудок скрутило. Он поднял руку, чтобы ударить ее еще раз. Затем, совершенно неожиданно, его желудок не просто скрутило. Он скрутился узлом. Ужасная боль наполнила его. Он согнулся пополам, схватившись за живот. Следующее, что он помнил, он рухнул на пол.

Костаче стояла над ним, глядя сверху вниз. Спокойно она сказала: «Предупреждение на пакете было правдой. Оно действует на людей так же, как на крыс».

«Ты отравила меня», – задыхался он, ощущая вкус крови во рту. Он попытался дотянуться до нее, схватить ее, оттащить ее вниз, но его руки повиновались ему медленно, о, так медленно.

Она отступила, не очень далеко. Ей не нужно было отступать очень далеко. «Я так и сделала», – сказала она ему, все еще спокойно. «Я знала, какой ты будешь, и я была права». Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека.

Корнелу пристально посмотрел на нее. «Тебе это не сойдет с рук». Его собственные слова, казалось, тоже доносились откуда-то издалека.

«У меня есть шанс», – сказала она. Он попытался ответить. На этот раз слов не последовало. Он все еще смотрел вверх, но вообще ничего не видел.

Девятнадцать Б

“Проследите, чтобы это перевели на альгарвейский", – сказал Хаджадж своему секретарю, – «но позвольте мне просмотреть перевод, прежде чем мы отправим его маркизу Баластро, а затем… Ты меня слушаешь?»

«Прошу прощения, ваше превосходительство». Кутуз склонил голову набок и, казалось, прислушивался не к министру иностранных дел Зувейзи, а к чему-то за пределами дворца короля Шазли. «Это гром?»

«Чепуха», – сказал Хаджжадж. Да, осень и зима были сезоном дождей в Зувейзе, но день – всю неделю – был погожим, сухим и солнечным. Но затем его уши также уловили низкий гул, который молодой человек слышал до него. Он нахмурился. «Это гром. Но этого не может быть».

Они с Кутузом оба нашли ответ медленнее, чем следовало. Они оба тоже нашли его одновременно. «Яйца!» Выпалил Кутуз, в то время как Хаджжадж воскликнул: «Ункерлантцы!»

С тех пор, как началась война, драконопасы короля Свеммеля время от времени посещали Бишах. Они пришли не в большом количестве; они едва ли могли себе это позволить, не тогда, когда Ункерлант был вовлечен в борьбу не на жизнь, а на смерть с Альгарве. Насколько мог судить Хаджадж, они организовали атаки скорее для того, чтобы напомнить зувейзинам, что Свеммель не забыл о них, чем по какой-либо другой причине. Драконы ункерлантера также сделали все возможное, чтобы нанести удар по альгарвейскому министерству в Бишахе, но им это так и не удалось.

Хаджаджу не понадобилось много времени, чтобы понять, что этим утром все будет по-другому. «Сегодня они сбрасывают много яиц, не так ли?» заметил он, изо всех сил стараясь оставаться спокойным – или, по крайней мере, не показывать, что он не такой.

«Да, ваше превосходительство, так оно и есть». Кутуз взял пример с Хаджжаджа, но у него было меньше практики в том, чтобы казаться бесстрастным, в то время как на самом деле он напуган или разъярен.

В ушах Хаджаджа снова раздался грохот лопающихся яиц. Теперь они тоже приближались ко дворцу, так что у него больше не было сомнений в том, кем они были. Земля задрожала под его телом, как при землетрясении. Пеналы и листы бумаги на его столе задрожали.

«Возможно, – сказал Кутуз, – нам следует поискать убежище».

«Где?» Спросил Хаджжадж вовсе не риторически. Он читал, что люди в Сетубале, Сулингене и других местах, которые часто подвергались нападениям с воздуха, укрывались в подвалах. Подвалы, однако, никогда не были частью архитектуры Зувайзи, и никто никогда не мечтал, что ункерлантцы действительно избьют Бишаха.

«Я залезаю под свой стол», – заявил Кутуз и поспешил сделать именно это. Хаджжадж одобрительно кивнул. Это была совсем не плохая идея. Он заполз под свой собственный. На этот раз он пожалел, что у него нет привычки работать над этим в кресле, а не сидя на полу; у него было бы больше места под ним. Его суставы скрипели, когда он пытался втиснуться в как можно меньшее пространство.

Затем первые яйца упали на королевский дворец. В течение следующего короткого времени Хаджжаджу было совершенно безразлично, жить ему или умереть. Земля содрогнулась. Окна вылетели. Стены рухнули. Обрушились куски крыши. Один из них приземлился там, где он сидел, разговаривая со своей секретаршей. Еще один упал на стол, но был недостаточно тяжелым, чтобы раздавить его – и, кстати, Хаджжаджа.

Кто-то кричал. Через мгновение Хаджадж понял, что это его собственный голос. Он сильно прикусил нижнюю губу, чтобы заставить себя остановиться. Затем он удивился, почему его это беспокоит. Множество людей, несомненно, кричали прямо сейчас. Но вместо этого он продолжал кусать губу. Гордость – странная вещь, подумал он, странная вещь, но очень сильная.

Вечность спустя – вечность, вероятно, измеримую парой минут, – яйца перестали падать на дворец и вокруг него и начали падать дальше на север, в Бишах. Хаджаджу пришлось с боем выбираться из-под стола; часть обломков едва не загнала его туда.

«Кутуз!» – позвал он. «С тобой все в порядке?»

«Есть, ваше превосходительство». Секретарь вбежал в кабинет Хаджаджа. «Хвала высшим силам, что вы в безопасности».

«Я достаточно здоров, – сказал Хаджжадж, – но у тебя идет кровь». Он указал на глубокую рану на левой икре Кутуза.

Его секретарь посмотрел на нее. Когда он снова поднял глаза, на его лице отразилось изумление. «Я даже не знал, что она там была», – сказал он.

«Ну, это нужно перевязать – это ясно». Хаджжадж использовал нож для вскрытия писем, чтобы разрезать подушки, чтобы получить ткань, которой можно было обернуть ногу Кутуза. Ему было бы проще провести время, если бы кто-нибудь из них носил одежду.

«Я благодарю вас, ваше превосходительство», – сказал Кутуз. «Наверняка найдется много людей, пострадавших намного сильнее, чем я. Нам лучше посмотреть, что мы можем для них сделать».

«Ты прав». Хаджжадж подошел к маленькому шкафу, который вел в его кабинет. Его церемониальный гардероб в беспорядке валялся на полу. Ему было все равно. Он бросил своему секретарю пару туник и килтов и прихватил несколько для себя. Видя замешательство Кутуза, он высказал вслух свою мысль, высказанную мгновением ранее: «Бинты».

"А". Лицо Кутуза прояснилось. «Это умно. Это очень умно».

«Я бы хотел, чтобы нам не понадобился этот ум», – мрачно сказал Хаджжадж. «Пошли. Давайте направимся в зал аудиенций и тронный зал». Это было настолько близко, насколько он мог подойти к признанию, что беспокоится о короле Шазли. Глаза его секретаря расширились, но Кутуз тоже не стал беспокоиться вслух.

И им обоим предстояло многое сделать, прежде чем они приблизятся к тронному залу. В коридорах лежали люди и стонали. Некоторым из них, тем, у кого были сломаны кости, требовалось нечто большее, чем просто перевязка. Некоторым уже ничем нельзя было помочь. Хаджжадж и Кутуз нашли не только тела, но и погребенные тела и куски тел. Вскоре их сандалии оставляли кровавые следы при каждом шаге.

Кто-то из-за угла коридора пролаял повелительный приказ: «Уберите с него эти обломки! Хватайтесь за балку крыши и поднимайте! Может быть, мы все еще сможем спасти его ногу!»

Сердце Хаджжаджа подпрыгнуло в нем. Он узнал этот голос. «Ваше величество!» – позвал он. Позади него Кутуз завопил.

«Это ты, Хаджжадж?» – спросил король. «Хвала высшим силам, ты цел и невредим. Силы внизу съедят ункерлантцев за то, что они сделали это с нами». Он вернулся к тем, кого вел на помощь: «Поднимайтесь туда, все вы». Последовал крик – не короля Шазли. «Полегче, мой друг», – сказал Шазли. «Теперь будет лучше».

Пыль, грязь и кровь покрыли Шазли, когда Хаджжадж наконец добрался до него. Но королю не нужно было никаких причудливых украшений, чтобы добиться повиновения. Когда он отдавал приказ, все, кто слышал, спешили его выполнить. Люди уважали его за то, каким человеком он был, а также за ранг, который он занимал.

«Действительно, очень рад видеть вас целым и невредимым, ваше превосходительство», – сказал он Хаджаджу, когда министр иностранных дел подошел к нему. «Сукины дети Свеммеля нанесли нам здесь тяжелый удар».

«Да, ваше величество». Хаджжадж испытывал нечто большее, чем благодарность за то, что король не обвинил его в нападении на Ункерлантер – или, если и обвинил, не сказал об этом публично.

«Нам придется усилить нашу оборону от драконов вокруг города», – сказала Шазли. «Если ункерлантцы сделали это однажды, они вернутся, чтобы сделать это снова».

«Это... правда, ваше величество». Хаджжадж поклонился с немалым уважением. «Я не думал так далеко вперед». То, что такое могло однажды случиться с Бишах, было достаточно ужасно. Что это может повторяться снова и снова… Он вздрогнул.

«Вы знаете, жив ли генерал Икшид?» Спросил король Шазли.

«Прости, но нет», – ответил Хаджадж. «Понятия не имею. Яйца перестали падать, и первое, что я хотел сделать, это убедиться, что ты в безопасности».

«Вот я стою». Шазли прожил мягчайшую из мягчайших жизней. Он был склонен к полноте и никогда не выглядел особенно впечатляюще. Но в нем было железо. "Король Свеммель будет думать, что может вселить в нас страх, чтобы мы делали все, что он захочет. Он обнаружит, что ошибался. Он обнаружит, что не может заставить нас согнуть шеи, сбрасывая яйца с неба ".

Несколько человек в поврежденном коридоре захлопали в ладоши. Хаджжадж сам чуть не захлопал в ладоши. Он снова поклонился. «Это дух, который побудил твоего отца вернуть нам свободу после того, как ункерлантцы так долго правили нами».

Король Шазли кивнул. «И мы останемся свободными, что бы ни случилось. Разве мы не те же люди пустыни, какими были наши предки в былые времена?»

«Даже так, ваше величество», – ответил Хаджжадж, хотя и он, и король оба знали, что зувейзин таковыми не являются. Это поколение было более городским и больше походило на горожан в остальной части Дерлавая, чем любое другое до него. Но Шазли должен был знать, что говорить такие вещи – лучший способ сплотить свой народ.

Ни один из них не упомянул, что отцу короля нужно было освободить Зувайзу, потому что ункерлантцы были достаточно сильны, чтобы удерживать ее на протяжении поколений, и ни один из них не упомянул, что достаточное количество ударов, подобных тому, который только что нанесли ункерлантцы, могло сломить волю любого народа – не говоря уже о способности – продолжать сражаться. Хаджжадж понимал обе эти вещи до боли хорошо. Казалось, сейчас не лучшее время спрашивать Шазли, понимает ли он то же самое.

«Я выясню, что нам нужно узнать об Ихшиде», – сказал король. Он указал на Хаджжаджа. «Я хочу, чтобы ты нашел кристалломанта и поговорил с маркизом Баластро. Заверь его, что мы все еще сражаемся, и посмотри, какую помощь мы можем надеяться получить от Алгарве».

«Как скажешь». Кашель Хаджжаджа не имел ничего общего с пылью и дымом в воздухе. Это была чистая дипломатия. «Видя, как складываются у них дела в их собственной борьбе с Ункерлантом, я не знаю, от чего они смогут нас избавить».

Шазли, к счастью, распознал дипломатическое покашливание, когда услышал его. «Вы можете сказать маркизу, что нам нужны инструменты, чтобы продолжать сражаться. У них больше драконов, чем у нас. У них также есть более высококвалифицированные маги, чем у нас; им наверняка будет лучше, когда дело дойдет до таких вещей, как тяжелые палки, которые могут сбить дракона с неба.»

«Каждое слово, сказанное вами там, – правда», – согласился Хаджжадж. «Я сделаю, что смогу». Он кивнул Кутузу. «Кристалломантам». Его секретарь кивнул и последовал за ним.

В одной из толстых глинобитных стен кабинета кристалломантов зияла новая дыра шириной в ярд. Некоторые из их столов были перевернуты; некоторые из их кристаллов были яркими, зазубренными осколками на полу; некоторые из них кровоточили. Но один из мужчин, который не пострадал, быстро установил эфирную связь с альгарвейским министерством. Изображение Баластро смотрело из уцелевшего кристалла на Хаджаджа. «Рада видеть вас целым и невредимым, ваше превосходительство», – сказала рыжеволосая.

«И ты», – ответил Хаджжадж. «Король Шазли ожидает, что ункерлантцы будут чаще наносить нам подобные визиты».

«Я не должен удивляться», – сказал Баластро. «На этот раз они промахнулись по мне, так что им придется вернуться и попробовать снова».

Хаджадж улыбнулся своему чувству собственной важности, которое было отчасти притворством, а отчасти типичным для многих альгарвейцев. Министр иностранных дел Зувейзи сказал: «Мы будем благодарны за любую помощь, которую вы можете нам оказать, и найдем ей достойное применение. У нас есть люди, чтобы подавать тяжелые палки, и люди, чтобы управлять драконами, если бы только мы могли их заполучить. Тогда ункерлантцам пришлось бы не так легко.»

«Я передам это дальше», – сказал Баластро. "Когда у нас самих чего-нибудь не хватит, я не знаю, что скажут по этому поводу в Трапани. Но я передам это дальше со своей рекомендацией, чтобы они дали вам все, что могут. Его глаза сузились. Он был проницателен, был Баластро. «В конце концов, мы должны заставить тебя тоже сражаться со Свеммелом».

«Вы и король Шазли видите здесь вещи во многом схожими», – сказал Хаджадж. «Я рад этому». И я надеюсь, что это принесет какую-то пользу. Но принесет ли это? Принесет ли что-нибудь?

***

Капитан Оросио просунул голову в палатку полковника Сабрино. «Сэр, полевой пост здесь», – сказал командир эскадрильи.

«Неужели?» Сабрино поднялся со своего складного стула. Он поморщился. Обожженное плечо, которое он получил, спасаясь от ункерлантцев после того, как его дракон был сброшен с неба, все еще причиняло ему боль. Теперь он носил значок с ранением наряду с другими наградами. Он знал, как ему повезло остаться в живых, и наслаждался выживанием с альгарвейским смаком. «Тогда давай посмотрим, что у нас есть».

На нем были меха и кожа, в которых он мог бы летать в холодных верхних слоях воздуха. Здесь, на земле, в Королевстве Грелз, было достаточно холодно. Третья зима войны с Ункерлантом, подумал он с каким-то тупым удивлением. Он никогда не представлял, не в то первое бурное лето, когда альгарвейцы ринулись вперед в своей западной авантюре, что война против короля Свеммеля может затянуться на третью зиму. Он нашел здесь много такого, чего тогда и представить себе не мог.

Почтальон, который не был драконьим полетом, выглядел замерзшим, но альгарвейские солдаты, которые оставались на земле, не всегда мерзли, как в ту первую ужасную зиму, к которой они были так прискорбно не готовы. Парень отдал честь, когда Сабрино подошел к нему. «Держи, полковник», – сказал он и вручил командиру крыла конверт.

«Спасибо». Сабрино сразу узнал почерк. Обращаясь к Оросио, он сказал: «От моей жены».

"А". Оросио отступил на пару шагов, чтобы дать ему возможность прочитать это в уединении.

Вскрывать конверт руками в перчатках было неуклюжим делом, но Сабрино справился. Внутри были две страницы, аккуратно исписанные четким почерком Гисмонды. В свойственной ей манере она сразу перешла к делу. У меня есть веские основания полагать, что твоя хозяйка связалась с другим мужчиной, – сказала она ему. Фронезию слишком часто видели с офицером пехоты – одни говорят, майором, другие – полковником, – чтобы оставались какие-либо сомнения в том, что он слишком много видел ее. Раз так, я предлагаю тебе позволить ему оплачивать ее квартиру и ее расточительность.

«И я так и сделаю», – пробормотал Сабрино.

«Что это, сэр?» Спросил Орасте.

«Лишите поддержки мою любовницу», – ответил Сабрино. "Моя жена говорит мне, что какой-то полковник пехоты, или кем бы он ни был, в эти дни получает от нее выгоду. Если он получает выгоду от вышестоящих сил, он, черт возьми, вполне может оплатить и перевозку ".

«Мне следовало бы так сказать». Но довольно тяжелые черты лица Оросио омрачились. «То есть до тех пор, пока вы уверены, что ваша жена говорит правду».

Сабрино кивнул. «О, да, без сомнения. Гисмонда никогда не доставляла мне никаких хлопот из-за Фронезии. Я должен надеяться, что она этого не сделает. Мой дорогой друг, ты знаешь настоящего альгарвейского дворянина, у которого нет пары любовниц? – я имею в виду, не считая горстки тех, у кого вместо этого есть мальчики на стороне.»

«Ну...» Капитан Оросио поколебался, затем сказал: «Есть я».

Сабрино хлопнул его по спине. "И мы знаем, в чем твоя проблема: ты был здесь, сражаясь на войне и служа своему королевству. Когда вернешься к цивилизации, тебе понадобится полицейская дубинка, чтобы отлуплять женщин ".

«Может быть». Оросио пнул замерзшую грязь, как юноша, только начинающий думать о девушках. «Это было бы здорово».

Сабрино снова хлопнул его по спине. «Это случится», – сказал он, задаваясь вопросом, произойдет ли это. Оросио был дворянином, все верно, иначе ему было бы еще труднее дослужиться до офицерского звания, чем ему, но нужно было хорошенько прищуриться к его родословной, чтобы убедиться в этом. Иначе он бы продвигался дальше и быстрее, потому что был первоклассным солдатом. Были времена, когда Сабрино был рад, что Оросио не мог надеяться на командование собственным крылом; он был слишком полезным и способным подчиненным, чтобы хотеть проиграть.

«Ну, может быть», – снова сказал Оросио. Он знал, что удерживало его. Он вряд ли мог не знать. После очередного пинка под зад он продолжил: «Учитывая наши потери в эти дни, мы получаем в офицеры больше отъявленных простолюдинов, чем, вероятно, когда-либо за всю нашу историю до сих пор».

«Возможно», – согласился Сабрино. «Шестилетняя война тоже была тяжелой для наших благородных семей. Соедините ее с этой, и ...» Он вздохнул. «Когда война закончится, королю придется выдать множество дворянских патентов, просто чтобы ряды не становились слишком редкими».

«Полагаю, да». От смеха Оросио изо рта у него повалил туман. «И тогда семьи, которые были знатными до войны, проведут следующие пятьсот лет, глядя свысока на новые».

«Это правда». Сабрино тоже рассмеялся. Но, как это часто случалось в наши дни, смех не хотел затихать. «Лучше это, чем когда какой-то другой король говорит нам, кем будут наши дворяне, а кем они не будут».

В минувшие столетия Валмиера, Елгава, Фортвег и даже Янина вмешивались в альгарвейские дела, поддерживая то одного местного принца, то другого, как марионетку или орудие в кошачьих лапах. Когда-то давно Сибиу правил обширным участком побережья южной Алгарве. Те плохие дни, те дни, когда человеку было стыдно признавать, что он альгарвейец, прошли. Алгарве занял подобающее ему место под солнцем, королевство среди королевств, великое королевство среди великих королевств.

Но Алгарве больше не удерживал Сибиу. И неподалеку от них лопнули яйца – быстрый, резкий барабанный бой. Голова Сабрино повернулась в том направлении, когда он оценил звук и что он мог означать. То же самое сделал Оросио. «Ункерлантцы», – сказал Оросио.

«Да». Сабрино терпеть не мог кивать. "Они даже не позволили грязи замедлить их движение этой осенью. Теперь, когда земля снова стала твердой, я не знаю, как мы собираемся удержать их от Херборна ".

«Я тоже», – сказал Оросио. «Но мы прокляли бы намного лучше, потому что у нас будет демоническое время, цепляющееся за остальной Грелз, если мы его потеряем».

«О, все не так уж плохо, я бы не сказал – не очень хорошо, заметьте, но и не настолько плохо», – сказал Сабрино. Оросио выглядел мрачным, холодным и недоверчивым и не сказал ни слова. Сабрино надеялся на аргумент. Молчание, скептическое молчание, не дало ему повода для возражений.

Кристалломант поспешил к его палатке и просунул голову внутрь. Не увидев его, парень в замешательстве отступил. «Я здесь», – крикнул Сабрино и помахал рукой. «Что на этот раз пошло не так?» Он предположил, что что-то пошло не так, иначе этот парень не стал бы его искать.

Отдав честь, кристалломант сказал: «Сэр, крылу приказано атаковать наземные силы ункерлантцев, которые сейчас прорываются в квадрат карты Зеленый-три».

«Зеленый-Три? Силы внизу сожрут меня, если я вспомню, где это», – сказал Сабрино. «Скажи укротителям драконов, чтобы нагрузили тварей яйцами. Оросио, вызывай драконьих летунов, а я пойду выясню, что, черт возьми, мы должны делать.»

Пока кристалломант и Оросио кричали, Сабрино вернулся в свою палатку и развернул карту положения. На мгновение он не увидел ни одного квадрата с надписью «Зеленый-три», и он задался вопросом, правильно ли кристалломант передал приказ. Затем он заметил, что вертикальный столбец квадратов, помеченных Зеленым, находился к востоку от Херборна, а не к западу, куда он смотрел. Он тихо выругался. Нет, столица королевства Грелз не собиралась удерживаться. Если ункерлантцы уже вышли за пределы Херборна, борьба должна была заключаться в том, чтобы сохранить коридор открытым, чтобы войска в городе могли выйти.

Ничего не поделаешь, подумал он. Если мы потеряем Херборна и тех людей, нам будет хуже, чем если бы мы просто потеряли Херборна.

Он снова выбежал из палатки, выкрикивая собственные приказы. «Вперед, сукины дети!» он крикнул людям своего крыла. «Пора заставить некоторых ункерлантцев пожалеть, что они вообще родились».

Даже сейчас, после стольких ожесточенных сражений, его драконьи летуны подбадривали его. Каким-то образом это потрясло его. Ему было трудно поверить, что им есть за что радоваться, или что он сделал что-то, чтобы заслужить эти крики. Размахивая рукой в перчатке, он вскарабкался на своего дракона и занял свое место у основания его шеи. Визг дракона высоко и пронзительно зазвенел в его ушах. Оно было моложе и меньше, чем зверь, которого он брал с собой во все бои до того, как оно свалилось с неба – моложе и меньше и, если такое возможно, глупее к тому же.

Он ударил его стрекалом. Оно снова завизжало, на этот раз в ярости, и подпрыгнуло в воздух, как будто надеясь стряхнуть его. Он ухмыльнулся. Разъяренный дракон был драконом, который летал изо всех сил. Он активировал свой кристалл и обратился к командирам своих эскадрилий: «Зеленый-три, ребята, как и сказал кристалломант. К северу и востоку от Херборна».

Проскользнут ли слова мимо ушей так, что офицеры полностью не заметят того, что он только что сказал? Он надеялся на это. Но не тут-то было. «Север и восток?» Воскликнул капитан Оросио. «Полковник, это звучит совсем нехорошо, ни капельки».

«Хотел бы я сказать вам, что вы ошибались, но, боюсь, вы правы», – сказал Сабрино. «Однако мы ничего не можем с этим поделать, кроме как изо всех сил ударить по ублюдкам Свеммеля и помочь нашим собственным парням лечь на землю».

Оросио не ответил на это. Насколько Сабрино мог видеть, ответа на это не было. Они летели над разрушенным ландшафтом Королевства – не герцогства (пока нет, подумал Сабрино) – Грелз. Два с половиной года назад ункерлантцы упорно сражались, чтобы сдержать альгарвейцев. Мало что из того, что было разрушено в тех битвах, было восстановлено, и теперь соотечественники Сабрино делали все возможное, чтобы не дать ункерлантцам отвоевать этот участок земли. Если бы что-нибудь здесь осталось стоять к моменту окончания этих сражений, Сабрино был бы поражен.

Затем он перестал беспокоиться о местном пейзаже. Там, внизу, только что вышедший из леса на открытую местность, был головной отряд ункерлантской колонны – несомненно, та сила, против которой было послано его крыло. Несколько альгарвейских бегемотов на замерзших полях начали бросать яйца в солдат Свеммеля, но они не смогли бы надолго задержать ункерлантцев, по крайней мере, без посторонней помощи.

«Вперед!» Сабрино крикнул в свой кристалл. Он указал для пущей убедительности. «Вот они. Теперь мы заставим их пожалеть, что они не где-нибудь еще».

Как и большинство ему подобных, его новый дракон был достаточно счастлив, чтобы наброситься на врага, как будто воображал себя безумно огромной пустельгой. Он знал, что заставить его подняться будет еще одной проблемой. Оно хотело вонзить свои когти в бегемота и улететь вместе с огромным зверем, броней, командой и всем прочим: у него не хватило ума понять, что это намного превосходит даже его огромную силу.

Сабрино высвободил яйца, подвешенные под драконом, и ударил его стрекалом. Тот сердито завизжал, но в конце концов решил подняться, а не улететь на землю. За спиной Сабрино взорвалось еще больше яиц, когда остальные его драконопасы тоже обрушили свой смертоносный груз на ункерлантцев. Он оглянулся через плечо и кивнул с профессиональным удовлетворением. Несмотря на то, что его крыло было потрепанным и малочисленным, оно все еще выполняло надежную профессиональную работу. Они хорошо и по-настоящему разбили голову этой колонны. Люди Свеммеля не появились бы здесь, по крайней мере, какое-то время.

Но затем из леса к северу и востоку от колонны, которую только что атаковали драконьи летуны, появилось еще больше ункерлантцев. И, когда его дракон набрал высоту, Сабрино увидел еще больше людей и зверей, некоторые в серо-коричневой одежде, некоторые в белых зимних халатах поверх серо-коричневой, двигавшихся с юга к тем солдатам, которые выходили из леса.

Сабрино не знал, стонать ему или проклинать. Он сделал и то, и другое одновременно, с большим чувством. «Силы внизу сожрут их!» – крикнул он равнодушному небу. «Они заперли Херборна в одном из своих вонючих котлов!»

***

«Ее рождение окружено». Фернао тщательно озвучивал слова Куусамана, пробиваясь через сводку новостей из Илихармы. «Большие силы альгарвейцев оказались в ловушке на позициях Ункерлантера. Требование о капитуляции отклонено».

«Я слышал лагоанцев, которые звучали и похуже», – сказал Ильмаринен. В его устах любая похвала была высшей похвалой.

Фернао опустил голову. «Спасибо», – сказал он на куусаманском. Он продолжил на классическом каунианском, на котором говорил более свободно: «Читая сводки новостей, я узнаю много военных терминов. Но от них мало толку, когда я говорю об обычных вещах».

«О, я не знаю». Ильмаринен оглядел трапезную, пока не заметил служанку, к которой испытывал пока еще безответную страсть. Помахав рукой, чтобы привлечь ее внимание, он позвал: «Эй, Линна! Если я окружу тебя, ты сдашься?»

«Вы не спите, мастер Ильмаринен. Вы бодрствуете», – ответила Линна. «Вы не разговариваете во сне, как бы сильно вам этого ни хотелось».

«Я понимаю», – сказал Фернао. «Да, я достаточно хорошо это понял».

«Я боялся, что ты это сделаешь», – мрачно сказал Ильмаринен. «Эта девка, должно быть, каждое утро по часу чистит свой язычок, чтобы сделать его острее». Он сделал глоток чая, затем спросил: «Дай мне взглянуть на этот выпуск новостей, хорошо?» Фернао передал его ему; Ильмаринен был обязан сделать это плавнее и быстрее, чем он мог. И, конечно же, куусаманский мастер-маг вскоре хмыкнул. «Вот милая маленькая история: женщина-сибианка, которая была беременна от альгарвейца, накормила своего мужа крысиным ядом, когда он пришел домой и узнал, чем она занималась».

«Мило, да». У Фернао была довольно хорошая идея, почему Ильмаринен выбрал именно эту историю. Он не собирался признавать этого, поскольку это также означало бы признать, что Ильмаринен был прав.

Когда Фернао больше ничего не сказал, Ильмаринен снова хмыкнул и продолжил: «Да, бедный командир, ах, Корнелу больше не будет ездить на левиафанах для короля Буребисту, а его не очень любящая жена станет на голову ниже ростом. Плохие дела повсюду».

«Корнелу?» Фернао воскликнул – имя привлекло его внимание. «О, этот бедняга!»

«Вы знали его?» Теперь в голосе Ильмаринена звучало удивление.

«Не очень хорошо, но да, я знал его», – ответил Фернао. «Он был всадником на левиафане, который вытащил короля Пенду Фортвега и меня из Мицпы, в землю Людей Льда, когда она была на грани захвата янинцами».

"А". Ильмаринен кивнул. «Я подозреваю, что, если бы мы знали больше об этих сетях случайного знакомства, мы могли бы сделать больше с законом заражения, чем нам удавалось до сих пор. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что это относится к поколению магов после тебя.»

«Это могло быть». Фернао посмотрел на Ильмаринена с восхищением, не менее искренним из-за его нежелания. Никто никогда не мог сказать, что Ильмаринен думал о мелочах. В паре предложений он предложил программу исследований, которая вполне могла занять целое поколение магов.