Текст книги "Правители тьмы (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 47 страниц)

Тертлдав Гарри
Правители тьмы

Правители тьмы

"Драматические персонажи” (* показывает персонажа с точки зрения)

Алгарве

Альмонио констебль в Громхеорте

Амбальдо, полковник драконьих крыльев в южном Ункерланте

Байардо Маг, прикрепленный к Бригаде Плегмунда

Маркиз Баластро, министр Зувейзы

Бембо * Констебль в Громхеорте

Бригадир Кариетто в Трапани

Домициано Капитан драконьих крыльев в южном Ункерланте

Эрколе старший лейтенант бригады Плегмунда

Женщина-Фронезия при дворе в Трапани

Главный надзиратель в Трикарико

Голодающий маг в Громхеорте

Жена Гисмонды Сабрино в Трапани

Градассо, адъютант Лурканио в Приекуле

Полковник Лурканио при исполнении служебных обязанностей в Приекуле

Брат Майнардо Мезенцио, король Елгавы

Ученый-малиндо в Трапани

Мезенцио, король Алгарве

Констебль Орасте в Громхеорте

Оросио Капитан драконьих крыльев в южном Ункерланте

Сержант полиции Пезаро в Громхеорте

Двоюродный брат Раниеро Мезенцио, король Грелза

Сабрино * Полковник драконьих крыльев в южном Ункерланте

Художник по эскизам Саффы в Трикарико

Генерал Солино в Дуррвангене

Спинелло * Майор в отпуске в Трапани из-за ранения

Капитан Турпино в Ризене

Зербино капитан бригады Плегмунда

Фортвег

Болдред автор слогана на эофорвикском

Бривибас Кауниан из Громхеорта; дед Ванаи

Брорда, граф Громхеорта

Сеорл Солдат в бригаде Плегмунда близ Хоэнроды

Даукантис Кауниан в Громхеорте; отец Долдасаи

Долдасай каунианская куртизанка в Громхеорте

Эалстан * Бухгалтер в Эофорвике; муж Ванаи

Этельхельм халфкаунианский лидер группы в Эофорвике

Феликсай Кауниан в Громхеорте; мать Долдасая

Гиппиас каунианский грабитель в Громхеорте

Отец Хенгиста Сидрока; брат Хестан; в Громхеорте

Хестан, бухгалтер в Громхеорте; отец Эалстана

Покойный брат Леофсига Эалстана

Лидер беженцев Нямунас Кауниан в Зувайзе

Пенда, король Фортвега

Пернавай Кауниан из Валмиеры; жена Ватсюнаса

Гончарный магнат Пибба из Эофорвика

Сидрок* Солдат в бригаде Плегмунда близ Хоэнроды

Ванаи* Кауниан в Эофорвике; жена Эалстана

Ватсюнас Кауниан из Валмиеры; муж Пернаваи

Витолс Кауниан, лидер беженцев в Зувайзе

Верфер сержант в бригаде Плегмунда близ Хоэнроды

Ядвигай каунианская девушка из альгарвейской армии в Ункерланте

Gyongyos

Арпад Экрекек (король) Дьендьоса

Главный Борсос; маг в западном Ункерланте

Капитан Фриджес в западном Ункерланте

Солдат-хевеси в западном Ункерланте

Хорти Дьендьосян министр Зувайзы

Иштван * Сержант в западном Ункерланте

Капрал-кун в западном Ункерланте; младший маг

Лайош Солдат в западном Ункерланте

Солдат Сони в западном Ункерланте

Капитан Тивадар в западном Ункерланте

Jelgava

Сестра Аусры Талсу в Скрунде

Доналиту, король Елгавы; сейчас в изгнании

Жена Гайлисы Талсу, живущая в Скрунде

Серебряных дел мастер Кугу в Скрунде

Мать Лайцины Талсу в Скрунде

Стиклиу Друг Талсу в Скрунде

Талсу* Пленник из Скрунды

Отец Траку Талсу; портной в Скрунде

Зверину Банкир в Скрунде

Kuusamo

Алкио теоретический колдун; женат на Раахе

Элимаки, сестра Пекки

Ильмаринен Главный маг в районе Наантали

Юхайнен Один из Семи принцев Куусамо

Маг Лейно; муж Пекки

Линна, служанка в округе Наантали

Олавин Банкир; муж Элимаки

Парайнен Один из Семи принцев Куусамо

Пекка * Маг из района Наантали; жена Лейно

Пиилис Теоретический колдун

Раахе теоретический колдун; женат на Алкио

Ренавалл Один из Семи принцев Куусамо

Сиунтио Мастер-маг в районе Наантали

Сын Уто Пекки и Лейно

Колдун Вихти в районе Наантали

Лагоас

Бринко секретарь гроссмейстера Пиньеро в Сетубале

Фернао * Дежурный маг в Куусамо

Подруга Джаниры Корнелу в Сетубале

Пиньеро, гроссмейстер Лагоанской гильдии магов

Витор, король Лагоаса

Ортах

Ахинадаб, король Орты

Хададезер Ортахо министр Зувейзы

Сибиу

Рыбак Балио, управляющий закусочной в Сетубале; отец Джаниры

Дочь Бриндзы Корнелу в городе Тырговиште

Буребисту, король Сибиу

Корнелу * Командир; всадник левиафана в Сетубале

Жена Костаче Корнелу в городе Тырговиште

Ункерлант

Адданц, верховный маг Ункерланта

Коллаборационист Асковинда в герцогстве Грелз

Солдат Гандилуза связался с нерегулярными войсками в Грелзе

Гаривальд * Иррегулярный боец к западу от Херборна

Капитан Гандиок в южном Ункерланте

Гурмун, генерал бегемотов в выступе Дуррванген

Киун Солдат в роте Леудаста

Покойный брат-близнец Кета Свеммеля

Леудаст* Сержант в Сулингене

Майор Меровек; адъютант маршала Ратхара

Мундерик, иррегулярный лидер к западу от Херборна

Обилот, иррегулярный боец к западу от Херборна

Ратхар* Маршал Ункерланта, направляющийся в Котбус

Разалик Нерегулярен в лесу к западу от Херборна

Освобожденный лейтенант в Сулингене

Садок, иррегулярный боец к западу от Херборна; будущий маг

Свеммель, король Ункерланта

Солдат Тантриса связывается с нерегулярными войсками в Грелзе

Генерал Ватран в южном Ункерланте

Вербель Солдат в Сулингене

Исолт готовит в Дуррвангене

Valmiera

Благородный Амату вернулся из Валмиеры

Служанка Бауски Красты в Приекуле

Гайнибу, король Валмиеры

Сын Гедомину Скарну и Меркелы

Краста * Маркиза в Приекуле; сестра Скарну

Благородный Лауздону вернулся из Валмиеры

Меркела, боец подполья; жена Скарну

Маг Паласты в Эрзвилкасе

Сержант Рауну и нерегулярный отряд близ Павилосты

Скарну * Маркиз; боец в Вентспилсе; брат Красты

Маркиз Тербату в Приекуле

Виконт Вальну в Приекуле

Боец Зарасайского подполья; псевдоним

Янина

Искакис Янинан – министр Зувайзы

Зувайза

Хаджжадж * Министр иностранных дел Зувайзы

Генерал-ихшид в Бишахе

Старшая жена Колтума Хаджжаджа

Секретарь Кутуза Хаджжаджа в Бишахе

Шазли, король Зувайзы

Мажордом Тевфика Хаджжаджа

Секретарь Кутуза Хаджжаджа в Бишахе

Один

Леудаст посмотрел на заснеженные руины Сулингена. Тишина казалась неестественной. После двух периодов сражений в городе он ассоциировал это с ужасным шумом битвы: лопающиеся яйца, шипение балок, превращающих снег во внезапный пар, огонь, потрескивающий без всякой надежды на контроль, каменная кладка, обваливающаяся сама на себя, рев раненых бегемотов, визг раненых лошадей и единорогов, вопли раненых людей.

Сейчас ничего этого не было. Все было тихо, устрашающе тихо. Молодой лейтенант Рекаред подтолкнул Леудаста локтем и указал. «Смотри, сержант», – сказал Рекаред, его гладкое лицо светилось возбуждением, почти благоговением. «Сюда идут пленники».

«Да», – тихо сказал Леудаст. Он не мог быть старше самого Рекареда на два или три года. Казалось, что всего на десять или двенадцать. В его голосе тоже было благоговение, когда он повторил это снова: «Да».

Он и не знал, что так много альгарвейцев осталось в живых в Зулингене, когда их армия наконец прекратила безнадежную битву. Вот и сейчас некоторые из них: длинная колонна страданий. По стандартам ункерлантцев, их высокие враги с востока были стройными, даже когда хорошо питались. Теперь, после стольких отчаянных боев, отрезанные от всякой надежды на пополнение запасов, большинство из них были рыжеволосыми скелетами, не более того.

Они тоже были грязными, с клочковатыми рыжими бородами, покрывавшими их впалые щеки. Они носили фантастическую смесь плащей, альгарвейских туник и килтов, длинных ункерлантских туник и любых лохмотьев и обрезков ткани, которые попадались им под руку. Некоторые засовывали скомканные газетные листки и другие бумаги под туники, пытаясь бороться с холодной зимой здесь, на юго-западе Ункерланта. Тут и там Леудаст видел альгарвейцев в жалких галошах из плетеной соломы. Уютно устроившись в собственных войлочных сапогах, он почти жалел врага. Почти. Люди короля Мезенцио слишком много раз подходили слишком близко к тому, чтобы убить его, чтобы ему было легко испытывать к ним жалость.

Лейтенант Рекаред выпрямился очень прямо. «Видя их, я горжусь тем, что я ункерлантец», – сказал он.

Возможно, способность говорить подобные вещи была частью того, что отличало офицеров от обычных солдат. Все, что Леудаст мог сделать, это пробормотать: «Видя их, я рад, что я жив». Он не думал, что Рекаред услышал его, что, возможно, было и к лучшему.

Большинство альгарвейцев тащились с опущенными головами: они были побеждены, и они знали это. Однако некоторые все еще каким-то образом сохраняли веселость, характерную для их вида. Один из них поймал взгляд Леудаста, ухмыльнулся и сказал на довольно приличном ункерлантском: «Эй, Бигноз – сегодня наша очередь, завтра твоя».

Рука Леудаста в перчатке взлетела к органу, который оспаривал рыжий. Он был хорошего размера и сильно изогнут, но такими были носы большинства ункерлантцев. Он насмешливо помахал альгарвейцу рукой, помахал и сказал: «Большой наверху, большой внизу».

«Да, все вы, ункерлантцы, большие придурки», – ответил пленник со смешком.

Некоторые солдаты расстреляли бы человека, сказавшего что-то подобное. Леудаст ограничился последним словом: "Сейчас ты думаешь, что это смешно. Ты не будешь так сильно смеяться, когда они отправят тебя работать в шахты ". Это попало в цель. Ухмылка альгарвейца погасла. Он зашагал дальше и затерялся среди своих товарищей.

Наконец, долгая волна страданий закончилась. Рекаред встряхнулся, словно пробуждаясь ото сна. Он повернулся обратно к Леудасту и сказал: «Теперь мы должны быть готовы вышвырнуть остальных людей короля Мезенцио из нашего королевства».

«Совершенно верно, сэр», – согласился Леудаст. Он не думал о том, что произошло после победы над альгарвейцами в Сулингене. Он полагал, что думать о таких вещах до того, как придется, было еще одной частью того, что отделяло офицеров от людей, которыми они руководили.

«В каком состоянии ваша рота, лейтенант?» Спросил Рекаред.

«Примерно то, что вы и ожидали, сэр – у меня людей, может быть, на целую секцию больше», – ответил Леудаст. В наши дни многими ротами командовали сержанты, и многими полками, подобными полку Рекареда, командовали лейтенанты.

Кивнув, Рекаред сказал: «Подготовьте их к отъезду завтра утром. Я не уверен наверняка, что мы переедем завтра, но так это выглядит».

«Есть, сэр». Вздох Леудаста создал молодую завесу пара перед его лицом. Он знал, что не должен был ожидать ничего другого, но ему хотелось бы еще немного отдохнуть после одного боя, прежде чем броситься в следующий.

На следующее утро они не отправились на север. Они отправились на север на следующий день днем, топая по дорогам, проложенным бегемотами в снегоступах. Кое-где снег лежал слишком глубоко, чтобы даже бегемоты могли протоптать пригодную для использования тропу. Затем усталым солдатам пришлось прокладывать себе путь лопатами через сугробы. Дежурство было таким же изматывающим, как и бой, единственным преимуществом было то, что альгарвейцы не пытались поджечь их или сбросить яйца им на головы.

Один из солдат Леудаста сказал: "Хотел бы я, чтобы мы ехали на лей-линейном караване до нового фронта. Тогда мы добрались бы туда отдохнувшими. Так обстоят дела, что мы уже на полпути к тому, чтобы стать мертвецами ". Он набросал полную лопату снега на это плечо, затем наклонился, чтобы взять еще одну.

Несколько минут спустя рота выбралась из траншеи, которую она вырыла в большом сугробе. Леудаст был весь в поту, его легкие горели, несмотря на холодный воздух, которым он дышал. Когда он смог увидеть перед собой нечто большее, чем просто снежную кучу, он начал смеяться. Там, в нескольких сотнях ярдов по одну сторону дороги, лежал разбитый караван, его головной автомобиль представлял собой сгоревшие, взорванные руины – альгарвейцы поместили яйцо вдоль лей-линии, и его взрыв магической энергии сделал все, чего могли желать рыжеволосые. «Все еще хочешь пойти легким путем, Вербель?»

«Нет, спасибо, сержант», – сразу ответил солдат. «Может быть, это не так уж и плохо, в конце концов».

Леудаст кивнул. Он больше не смеялся. Рулевые того лей-линейного каравана наверняка были мертвы. Как и десятки солдат ункерлантцев: тела лежали грудой, как дрова, возле разрушенного каравана. И еще десятки, может быть, сотни людей были ранены. Альгарвейцы выиграли меньше, выиграв несколько стычек.

Когда полк разбил лагерь на ночь в руинах заброшенной крестьянской деревни, лейтенант Рекаред сказал: «Есть несколько участков лей-линий, которые безопасны. Наши маги тоже каждый день расчищают новые».

«Я полагаю, они выясняют, чисты ли лей-линии, отправляя по ним караваны», – кисло сказал Леудаст. «Этот не был».

«Нет, но это произойдет сейчас, после того, как маги нейтрализуют эффект энергетического выброса», – ответил Рекаред.

«И тогда они найдут другое проклятое яйцо в миле дальше на север», – сказал Леудаст. «Скорее всего, найдут его трудным путем».

«У вас неправильное отношение, сержант», – укоризненно сказал Рекаред.

Леудаст думал, что у него правильное отношение. Он был против того, чтобы его убили или покалечили. Особенно он был против того, чтобы его убили или покалечили из-за того, что какой-то маг недостаточно хорошо выполнил свою работу. Когда тебя убивает враг, это часть войны; он понимал это. Когда тебя убивает твоя собственная сторона… Он пришел к пониманию, что это тоже часть войны, как бы сильно он ее ни ненавидел.

При хорошей погоде, на хороших дорогах они были бы примерно в десяти днях пути от того места, где сейчас шли бои. Им потребовалось гораздо больше времени, чтобы добраться туда. Дороги, даже самые лучшие из них, были далеки от совершенства. Хотя день зимнего солнцестояния давно миновал, дни оставались короткими, унылыми и пронзительно холодными, а с запада каждые два или каждые три дня надвигалась новая метель.

И, хотя никто из рыжих не противостоял им на земле, альгарвейцы не ушли и не сдались после потери Сулингена. Они продолжали быть трудными, когда и где могли. Ункерлант был огромен, а драконы в воздухе были еще тоньше, чем солдаты и бегемоты на земле. Это означало, что драконопасы короля Мезенцио могли отправиться на юг, чтобы навещать смертью и разрушением ункерлантцев, приближающихся, чтобы напасть на своих соотечественников.

Когда яйца упали, Леудаст нырнул в ближайшую дыру, которую смог найти. Когда альгарвейские драконы пикировали низко, чтобы вспыхнуть, он просто прыгнул в снег на брюхо, надеясь, что его белый халат не позволит вражеским драконопасам заметить его. Это сработало; после окончания каждой атаки он вставал и снова отправлялся на север.

Не всем так везло. Он давно привык видеть трупы, иногда куски трупов, разбросанные по снегу и окрашивающие его в красный цвет. Но однажды альгарвейским драконам посчастливилось уничтожить колонну из более чем дюжины ункерлантских бегемотов и экипажей, которые обслуживали их яйцекладущими и тяжелыми палками. Воздух в тот день был спокоен; зловоние горелой плоти все еще витало, когда он проходил мимо. Драконий огонь поджаривал бегемотов внутри тяжелых кольчуг, которые они носили, чтобы защитить их от оружия, которое могли носить простые пехотинцы. Даже копыта зверей, обутые в снегоступы, и окованные железом изогнутые рога на их носах были покрыты сажей от пламени, которое выпустили драконы.

«Прошлой зимой, я слышал, альгарвейцы ели плоть убитых бегемотов», – сказал Рекаред.

Прошлой зимой он не участвовал в битве. Леудаст участвовал. Он кивнул. «Да, они участвовали, сэр». После паузы он добавил: «Мы тоже».

"О". Под его смуглой кожей, под темными бакенбардами, которые у него было мало шансов соскрести, Рекаред выглядел слегка позеленевшим. «На что... это было похоже?»

«Сильный. Веселый», – ответил Леудаст. Еще одна пауза. «Намного лучше, чем ничего».

«Ах. Да». Рекаред мудро кивнул. «Ты думаешь, мы будем...?»

«Только не эти звери», – сказал Леудаст. «Нет, если только ты не захочешь остановиться и разделать мясо прямо сейчас. Если мы продолжим идти, то будем за много миль отсюда, прежде чем остановимся на ночлег».

«Это правда». Лейтенант Рекаред поразмыслил. Задумчивым тоном он заметил: «Полевые кухни были не такими, какими могли бы быть, не так ли?» Леудаст начал возмущаться, услышав это, затем заметил легкую улыбку на лице Рекареда. Король Свеммель ожидал, что его солдаты будут питаться сами, когда смогут. Полевые кухни были почти такой же редкостью, как горные обезьяны дальнего запада, бродящие по этим равнинам.

Полк ел бегемота той ночью и в течение нескольких последующих дней. Это было так же отвратительно, как вспоминал Леудаст. Однако это было намного лучше, чем то ужасное пойло, которое альгарвейцы вливали себе в глотки в последние дни в Зулингене. И, как он сказал, это было намного лучше, чем ничего.

Пару ночей спустя на севере прогремел гром, когда ункерлантские солдаты разбивали лагерь. Но это не мог быть гром; небо, на этот раз, было ясным, с роями звезд, мерцающих на угольно-черном фоне. Когда погода была очень холодной, они, казалось, мерцали сильнее, чем в мягкую летнюю ночь. Леудаст отметил это лишь мимоходом. Он слишком хорошо знал, что означает этот отдаленный грохот, который продолжался и продолжался. Нахмурившись, он сказал: «Мы достаточно близки к веселью, чтобы снова услышать, как лопаются яйца. Я не скучал по ним, когда мы не могли, поверь мне, я не скучал».

«Весело?» Вербель недолго был в компании, но даже он знал, что это не так. «Больше шансов быть убитым, вот что это такое».

«Это то, за что они нам платят», – ответил Леудаст. «Я имею в виду, когда они утруждают себя тем, чтобы платить нам». Он потерял счет тому, насколько велика задолженность по его собственному жалованью. Месяцы – в этом он был уверен. И ему должны были выплатить жалованье лейтенанта или капитана, а не сержанта, учитывая работу, которую он выполнял больше года. Конечно, Рекареду тоже должны были платить как полковнику.

Вербель прислушался к звону яиц вдалеке. Со вздохом он сказал: «Интересно, догонят ли их до окончания войны».

Смех Леудаста был громким, хриплым и горьким. «Силы небесные, что заставляет вас думать, что это когда-нибудь закончится?»

***

Сидрок был рад, что у жителей Фортвежии был обычай носить окладистые бороды. Во-первых, густые черные волосы на его подбородке, щеках и верхней губе немного согревали их в жестоком холоде южного Ункерланта. Выезжая из Громхеорта на солнечный север, он никогда не представлял себе такой погоды. Если бы кто-нибудь сказал ему хотя бы четверть правды об этом до того, как он узнал это сам, он бы назвал этого парня лжецом в лицо. Не более того.

Во-вторых, бороды, которые носили бойцы бригады Плегмунда – фортвежцы, сражающиеся на службе у своих альгарвейских оккупантов, – помогали отличать их от своих ункерлантских собратьев. Ункерлантцы и фортвежцы были коренастыми, с оливковой кожей, крючковатыми носами, оба предпочитали носить длинные туники, а не килты или брюки. Но если Сидрок видел чисто выбритое лицо, он стрелял в него без колебаний.

В тот момент он видел очень мало. Его полк – численностью примерно в роту человек, после всех тяжелых боев, через которые они прошли, – пытался выбить ункерлантцев из деревни под названием Хоэнрода. Он находился где-то недалеко от важного города Дуррванген, но на севере, юге, востоке или западе, Сидрок не мог бы сказать, чтобы спасти свою жизнь. Он совершил слишком много маршей и контрмаршей, чтобы иметь какое-либо точное представление о том, где он находится.

Яйца обрушились на деревню и перед ней. Бревенчатые стены хижины, в которой он укрывался, затряслись. Он повернулся к сержанту Верферту. «Похоже, что эти жукеры из Ункерлантера собрали всех яйцеголовых в мире к югу отсюда».

«Меня бы это не удивило», – ответил Верферт. Если его что-то и беспокоило, он не подал виду. Он служил в фортвежской армии, пока альгарвейцы ее не уничтожили. Сидроку было всего пятнадцать, когда три с половиной года назад началась Дерлавейская война. Верферт сплюнул на утрамбованный земляной пол. «Ну и что?»

Для Сидрока это было слишком спокойно, чтобы выдержать. «Они могут убить нас, вот что!» – взорвался он. Время от времени его голос все еще срывался, как у мальчика. Он ненавидел это, но ничего не мог с этим поделать.

«Они не убьют всех нас, а те, кто останется, заставят их заплатить хорошую цену за это место», – сказал Верферт. Он записался в бригаду Плегмунда, как только на стенах и заборах начали развешивать объявления о наборе. Насколько мог судить Сидрок, Верферту было все равно, за кого сражаться. Он мог бы служить ункерлантцам с такой же готовностью, как и альгарвейцам. Ему просто нравилось сражаться.

Лопнуло еще несколько яиц. Фрагмент металлической оболочки, которая сдерживала их колдовскую энергию, пока внезапно и яростно не высвободилась, врезался в стену. Заскрипели балки. Солома с соломенной крыши упала на волосы Сидрока. Он выглянул наружу через крошечную щель окна. «Хотел бы я, чтобы мы могли видеть лучше», – проворчал он.

«В этих краях не строят домов с дверями, выходящими на южную сторону», – сказал Верферт. «У многих из них вообще нет окон, выходящих на южную сторону, даже у этих маленьких обиженных. Они знают, откуда берется плохая погода».

Сидрок заметил, что здесь не было дверей, выходящих на южную сторону, но он не задумывался почему. Подобные вопросы его не интересовали. Он не был глуп, но он не использовал свои мозги без крайней необходимости. Ударить кого-нибудь или испепелить кого-нибудь показалось ему проще.

Верферт подошел к другому маленькому окошку. Он пролаял несколько резких ругательств. «Вот они идут», – сказал он и положил свою трость на оконную раму, указывая деловым концом в сторону ункерлантцев.

Во рту пересохло, Сидрок сделал то же самое. Он уже видел атаки Ункерлантцев раньше – не слишком много, иначе он не остался бы среди присутствующих. Теперь ему пришлось попытаться отбить еще одну.

Это было, он должен был признать, внушающее благоговейный трепет зрелище. Солдаты короля Свеммеля выстроились на замерзших полях к югу от Хоэнроды, за пределами досягаемости палок защитников: ряд за рядом, все в меховых шапках и белых халатах. Сидрок мог слышать, как они воют, как демоны, даже несмотря на то, что они были далеко. «Они действительно кормят своих духов, прежде чем отправить их в атаку?» он спросил Верферта.

«О, да», – ответил сержант. «Это значит, что я не должен удивляться. Хотя я бы и сам сейчас не прочь немного перекусить».

Затем вдалеке пронзительно засвистели. Лед, пробежавший по спине Сидрока, не имел никакого отношения к отвратительной погоде. Он знал, что будет дальше. И это произошло. Ункерлантцы взялись за руки, ряд за рядом. Офицерские свистки взвизгнули еще раз. Ункерлантцы бросились в атаку.

«Урра!» – проревели они глубоким, ритмичным криком, когда снег взлетел с их войлочных сапог. «Урра! Урра! Свеммель! Урра! Урра!» Если они не могли захватить Хоэнроду – если они не могли захватить весь проклятый мир – они этого не знали.

Без сомнения, из-за того, что они были пьяны, они начали палить задолго до того, как подошли достаточно близко, чтобы возникла серьезная опасность во что-нибудь врезаться. Клубы пара на снегу перед ними показали, что некоторые люди из бригады Плегмунда тоже начали палить. «Дураки!» Верферт зарычал. «Чертовы тупые блудливые дураки! Мы не можем позволить себе тратить такие заряды. У нас нет поблизости ни одного каунианца, которого можно было бы убить, чтобы получить колдовскую энергию, необходимую нам для получения большего».

У них даже не было ункерлантцев, которых можно было бы убить с той же целью. Местные крестьяне давным-давно бежали из Хоэнрода. Люди из бригады Плегмунда были здесь предоставлены сами себе.

По крайней мере, так думал Сидрок, пока яйца не начали лопаться среди наступающих ункерлантцев. Он завопил от ликования – и от удивления. Бригада Плегмунда состояла из пехотинцев; ей приходилось полагаться на поддержку альгарвейцев. «Я не знал, что на задворках города есть яйцеголовые», – сказал Сидрок Верферту.

«Я тоже», – сказал Верферт. "Если ты думаешь, что наши лорды и повелители рассказывают нам обо всем, что они задумали, ты сумасшедший. И если ты думаешь, что эти яйца избавят от всех этих Ункерлантцев, то ты даже больше, клянусь высшими силами ".

Сидрок знал это слишком хорошо. Когда яйца лопнули среди них, некоторые из людей Свеммеля взлетели в воздух и остались лежать разбитыми и истекающими кровью на снегу. Другие, насколько он мог судить, просто перестали существовать. Но ункерлантцы, которые все еще жили, которые все еще могли двигаться вперед, пришли. Они продолжали кричать без изменения ритма, который он мог слышать.

Затем они были достаточно близко, чтобы стать мишенями, которые даже Верферт не мог критиковать. Сидрок просунул указательный палец правой руки через дырку в рукавице; его палке требовалось прикосновение настоящей плоти, чтобы вспыхнуть. Он сунул палец в отверстие на тыльной стороне палки и выстрелил в ункерлантера, находившегося в нескольких сотнях ярдов от него. Человек упал, но у Сидрока не было возможности убедиться, что его луч попал в него. Он снова сверкнул, а затем выругался, потому что, должно быть, промахнулся по своей новой цели.

Ункерлантцы тоже пылали, как и некоторое время назад. Луч ударил в крестьянскую хижину всего в футе или около того над головой Сидрока. Острый запах обугленной сосны заставил его ноздри дернуться. В более сухую погоду такой луч мог бы поджечь хижину. Сейчас не так много риска из-за этого, как и из-за распространения огня, если бы он все-таки разгорелся.

«Косите их!» Весело сказал Верферт. Ункерлантцы тоже падали огромными полосами, почти как если бы их косили во время сбора урожая. Сидрок уже давно видел, что солдат Свеммеля мало волнуют потери. Если они одерживали победу, они не считали цену.

«Они собираются ворваться!» – сказал он с восклицанием ужаса. Они могли бы заплатить людям численностью в полк, чтобы переместить фортвежцев численностью в роту в Хоэнроде, но это не сделало бы отряд из бригады Плегмунда менее разбитым. Это не сделало бы Сидрока менее мертвым.

«У нас подготовлены три линии отступления», – сказал Верферт. «Мы используем их всех». Он звучал спокойно, беззаботно, готовый ко всему, что может случиться, и готовый заставить ункерлантцев заплатить максимально возможную цену за это жалкое местечко. Абстрактно Сидрок восхищался этим. Когда страх поднимался внутри него подобно черному, удушливому облаку, он знал, что не может надеяться противостоять ему.

И тогда, вместо того, чтобы ворваться в хижины Хоэнроды и выкорчевывать защитников с помощью балок, ножей и палок, размахивающих дубинками, с коленями в промежности и большими пальцами, выколачивающими глаза, ункерлантцам пришлось остановиться, не доходя до деревни. Еще больше яиц упало на людей Свеммеля, на эти с северо-востока. Тяжелые палки сразили полдюжины человек за раз. Альгарвейские бегемоты, сражающиеся так, как они сражались в старые времена, до того, как палки и яйца стали так много значить, ворвались в ряды ункерлантцев, растоптали их и забодали окованными железом рогами.

И ункерлантцы сломались. Они не ожидали столкнуться с чудовищами в окрестностях Хоэнрода. Когда они сражались в соответствии со своими планами, они были самыми упрямыми солдатами в мире. Застигнутые врасплох, они иногда впадали в панику.

Сидрок был искренне рад, что это оказался один из таких случаев. «Бегите, ублюдки, бегите!» – крикнул он и выстрелил в спину убегающему Ункерлантцу. От облегчения у него закружилась голова. Ему было все равно. Он чувствовал головокружение.

«У них есть снегоступы», – сказал Верферт. «Я имею в виду альгарвейских бегемотов. Вы знаете, они не продержались зиму. Альгарвейцы не предполагали, что им придется сражаться на снегу. Это дорого им обошлось».

Верферту не просто нравилось сражаться, ему нравилось вдаваться в подробности сражений. Сидрок так не думал. Он присоединился к Бригаде Плегмунда в основном потому, что не смог ни с кем поладить в Громхеорте. Многие мужчины в Бригаде были такими же неудачниками. Некоторые из них были отъявленными грабителями и бандитами. До войны он вел уединенную жизнь. Теперь все изменилось.

Некоторые из экипажей «бегемотов» махали защитникам Хоэнроды, призывая их отправиться в погоню за людьми короля Свеммеля. Сидрок не собирался никого преследовать, пока его собственные офицеры не отдадут приказ. Он пробормотал себе под нос, когда из деревни донеслись крики: «Вперед! На юг!»

Эти крики были на альгарвейском. Бригадой Плегмунда командовали альгарвейские офицеры, и все приказы отдавались на их языке. В каком-то смысле это имело смысл: Бригада должна была сражаться бок о бок с альгарвейскими подразделениями и слаженно с ними работать. С другой стороны, однако, это было напоминанием о том, кто были марионетками, а кто кукловодами.

«Пошли», – сказал Верферт. Он никогда не стал бы кем-то большим, чем сержантом. Конечно, если бы независимая армия Фортвега выжила, он тоже никогда бы не стал кем-то большим, чем сержантом, потому что в нем не было ни капли благородной крови.

Сидрок вздрогнул и выругался, когда ледяной ветер обрушился на него, когда он покинул укрытие крестьянской хижины. Но он и его товарищи ухмылялись друг другу, когда они построились и двинулись к бегемотам и к распростертым на снегу трупам ункерлантцев.

Альгарвейские команды «бегемотов» не ухмылялись. «Кто эти сукины дети?» один из них крикнул лейтенанту -альгарвейцу, которого можно было узнать среди фортвежцев. «Они выглядят как стая ункерлантцев».

«Мы из бригады Плегмунда», – ответил лейтенант. Сидрок довольно хорошо понимал альгарвейский. Он кое-чему научился в школе, в основном избитому с помощью хлыста, и еще большему с тех пор, как присоединился к Бригаде, где были еще более жесткие способы обучения.

«Бригада Плегмунда!» – взорвался рыжий на бегемоте. «Чертова бригада Плегмунда? Силы небесные, мы думали, что спасаем настоящих альгарвейцев».

«Я тоже люблю тебя, придурок». Это был солдат по имени Сеорл, как и Сидрок в отряде, которым командовал Верферт. Он всегда был и всегда будет скорее хулиганом, чем солдатом. Здесь, однако, Сидрок полностью согласился с ним.

***

Майор Спинелло посмотрел на приближающегося альгарвейского врача со всей теплотой, с какой искалеченный лось смотрит на волка. Врач либо не заметил, либо привык к таким взглядам выздоравливающих солдат. «Доброе утро», – весело сказал он. «Как у нас сегодня дела?»

«Я не имею о вас ни малейшего представления, добрый мой сэр», – ответил Спинелло – как и многие альгарвейцы, он был склонен к экстравагантным полетам словоблудия. «Что касается меня, я никогда не был лучше за все дни моего рождения. Когда ты предлагаешь отпустить меня, чтобы я мог вернуться к борьбе с проклятыми ункерлантцами?»

Он говорил то же самое в течение нескольких недель. Сначала маги-целители игнорировали его. Затем его передали простым врачам… которые также игнорировали его. Этот сказал: «Что ж, посмотрим, что мы увидим». Он прижал слуховую трубку к правой стороне груди Спинелло. «Не будете ли вы так любезны кашлянуть для меня ...?»