Текст книги "Правители тьмы (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

Этим утром, казалось, все хотело остаться внизу. Она почти закончила, когда Эалстан сказал: «Твое заклинание только что соскользнуло».

«Неужели?» Ванаи подняла руку к лицу. Это было глупо; она не могла почувствовать никаких изменений в своей внешности, не больше, чем могла их видеть.

Эалстан протянул руку через стол и тоже погладил ее по щеке. «Да, так и было», – ответил он, пристально глядя на нее. «Знаешь, это то лицо, в которое я влюбился».

«Ты милый», – сказала Ванаи. «Это также лицо, которое может все испортить, если кто-нибудь, кроме тебя, его увидит». Она достала из сумочки желтые и темно-коричневые мотки пряжи, скрутила их вместе и произнесла заклинание на классическом каунианском: одно из применений ее родного языка, которое никуда не делось. Закончив, она вопросительно посмотрела на Эалстана.

Он кивнул. «Теперь ты снова похожа на мою сестру».

«Я бы хотела, чтобы ты перестал так говорить», – сказала ему Ванаи. Это была неправильная семейная связь, особенно теперь, когда она была беременна.

«Мне жаль». Эалстан допил вино. «Если эта проклятая война когда-нибудь закончится, если у вас с Конберджем когда-нибудь будет шанс встретиться, я думаю, вы понравитесь друг другу».

«Я надеюсь на это», – сказала Ванаи. Она всем сердцем надеялась, что она понравится его семье; насколько она знала, никого из ее собственной семьи не осталось в живых. Через мгновение она продолжила: "Тот, с кем я действительно хочу встретиться, – это твой отец. Он сделал тебя тем, кто ты есть. В тот первый раз, когда мы встретились в лесу, ты сказал: «Каунианцы тоже люди», и что он научил тебя этому. Если бы больше жителей Фортвежии думали так же, мне не пришлось бы беспокоиться о своем магическом мастерстве ".

«Я знаю, ты ему понравишься», – сказал ей Эалстан. «Ты обязательно ему понравишься. С тобой трудно».

«Неужели я?» Ванаи не была уверена, как это воспринять. Это прозвучало так, как будто это хотел быть комплимент.

Эалстан кивнул. «Тебе не кажется, что альгарвейцы считают тебя трудным?»

«Я даже не выучила имени этого аптекаря», – сказала Ванаи. Это не прозвучало как отзывчивый ответ, но это был он. Гончие Мезенцио были на волосок от познания того, кто изобрел магию, позволяющую каунианцам выглядеть как их соседи из Фортвежии. Если бы у аптекаря не было наготове смертельной дозы, они могли бы вырвать из него знание. Она задавалась вопросом, что бы они сделали с тем, кто причинил им столько неприятностей. Она вздрогнула. Она была рада, что ей не пришлось выяснять.

Эалстан еще раз наполовину наполнил свой кубок вином, залпом осушил его и сказал: «Я ухожу. У меня есть пара человек, чьи счета нуждаются в подборе, и еще один парень, их друг, возможно, захочет взять меня на работу, хотя бы для того, чтобы помочь своему постоянному бухгалтеру. Пибба возглавляет одну из крупнейших гончарных мастерских в городе, что означает одну из крупнейших в королевстве. Он бы хорошо заплатил. Ему лучше, иначе я не буду на него работать.»

«Хорошо», – сказала Ванаи. «Я одобряю деньги».

«Да, ты понравилась бы моему отцу – ты понравишься – просто замечательно», – сказал Эалстан. «То, что ты мать его внука, тоже не повредит». Он встал и коснулся ее губ своими. Она почувствовала на них вкус вина.

Она тоже встала, чтобы быстро обнять его. «Я сделаю все, что смогу по дому», – сказала она. «А чего я не могу ...» Она пожала плечами и зевнула. «Я свернусь калачиком, как соня, и буду спать весь день напролет».

«Почему бы и нет?» Сказал Эалстан. «Если Этельхельм постучится, не впускай его».

«Вам не нужно беспокоиться об этом», – сказала Ванаи. Одной из причин, по которой она одобряла деньги, было то, что они позволили бы ей подкупать альгарвейцев в случае необходимости. Она никогда не хотела подкупать их по поводу своего каунианства; это сделало бы ее их рабыней. Но немного серебра могло бы заставить их перестать задавать ей вопросы о певице. Она надеялась, что ей не придется это выяснять, но она могла бы попробовать, если потребуется.

***

Всю зиму леса на западе Ункерланта были тихими, если не считать звуков людей и мужской магии. С приходом весны повсюду раздавалось пение птиц. Сам воздух наполнился свежим зеленым запахом, когда сок поднялся на бесчисленных миллионах деревьев. Даже на некоторых бревнах перед редутами дьендьосской армии выросли маленькие побеги с листьями. Но дьендьосцы продолжали обороняться.

Однажды Сони подошел к Иштвану и сказал: «Сержант, только звездам известно, какой ужасный план вынашивают ункерлантцы вон там». Он указал на восток. «Мы должны хорошенько подтолкнуть их, сбить их с ног».

Иштван пожал плечами. «У нас нет никаких приказов». Он покачал головой. «Нет, я беру свои слова обратно. У нас есть приказ – сидеть тихо».

«Это глупость», – настаивал Сони. «Это хуже, чем глупость. Из-за этого многие из нас погибнут». Он с отвращением взмахнул руками.

Это движение привлекло внимание капрала Куна. «Что его гложет?» – спросил он Иштвана, как будто Сони там не было.

«Он хочет выйти и снова убивать тварей», – ответил Иштван.

"А". Очки блеснули в луче солнечного света, Кун повернулся к Сони. «Когда мы в последний раз видели что-то, похожее на подкрепление?»

«Я не знаю», – нетерпеливо сказал Сони. «Какое это имеет отношение к чему-либо?»

«Если мы атакуем и израсходуем наших людей и не получим новых, сколько времени пройдет, прежде чем у нас вообще не останется людей?» Спросил Кун, как будто обращаясь к ребенку-идиоту.

«Этого я тоже не знаю», – сказал Сони. «Но если мы будем сидеть здесь и ничего не предпринимать, и позволим ункерлантцам нарастать и давить на нас, сколько времени пройдет, прежде чем у нас таким образом не останется ни одного человека?»

«В его словах есть смысл», – сказал Иштван.

«Ему следовало бы надеть на это шляпу», – сказал Кун. Иштван посмеялся над учеником бывшего мага. Кун ненавидел признавать, что Сони мог победить его.

Лайош, который был на страже, крикнул: «Кто идет?» Это заставило Иштвана, Куна, Сони и всех остальных в отделении схватиться за палки.

Но ответ последовал незамедлительно: «Я – капитан Тивадар».

«Вперед, сэр!» Сказал Лайос, и люди в редуте расслабились.

Тивадар подчинился, соскользнув в траншею за бревенчатой баррикадой. Иштван поспешил к нему, чтобы отдать честь. «Чем мы можем быть вам полезны сегодня, сэр?» он спросил.

«Ничего. Продолжайте в том же духе», – ответил командир его роты. «Я просто зашел посмотреть, как идут дела».

«С нами все в порядке, сэр», – сказал Иштван. «Прямо сейчас перед нами ничего особенного не происходит». Сони пошевелился, но ничего не сказал. Увидев, что он зашевелился, Иштван заметил: «Давненько мы не видели здесь новых людей, сэр. Они бы нам не помешали».

«Немного не помешало бы всей этой линии», – согласился Тивадар. «Однако не задерживайте дыхание, пока мы не доберемся до них, иначе нам придется заменить еще одну жертву».

«Где-то что-то пошло не так», – Иштван говорил с уверенностью человека, который видел, как многое шло не так. "До недавнего времени мы получали – ну, не все, что нам было нужно, но достаточно, чтобы поддерживать себя изо дня в день. Теперь… Звезды над головой знают, что я не хочу проявить неуважение к Экрекеку Арпаду или кому-либо еще, но, похоже, люди забыли, что мы здесь ".

«Ты не так уж далеко ошибаешься», – ответил Тивадар. «На островах в Ботническом океане дела идут не так уж хорошо. Я не выдаю никаких великих секретов, когда говорю тебе это. Куусаманцы продолжают откусывать их одного за другим, и мы вводим все больше и больше солдат в тех, кого все еще удерживаем. На самом деле у нас недостаточно людей, чтобы вести ту кампанию в полную силу и эту одновременно».

«Клянусь звездами, пару лет назад куусаманцы даже не смогли сбросить нас с Обуды», – воскликнул Иштван. «Что они сделали с тех пор, и почему мы ничего не предприняли по этому поводу?»

Кун задал другой, но связанный с этим вопрос: «Куусамо сражается с нами и Алгарве так же, как мы сражаемся с ними и Ункерлантом. Как получилось, что они могут разделить свои силы, а мы нет?»

«Потому что, капрал, их битва с Альгарве – всего лишь притворство». Тивадар решил ответить Куну. "Они противостоят нашим союзникам с кораблями и драконами, но не с большим количеством людей. Тех солдат, которые у них есть в бою, они бросают на нас. Оба наших фронта реальны ".

«Это правда», – сказал Кун. «И если ункерлантцы сильно ударят по нам здесь, мы рухнем, как каменный дом при землетрясении».

«У Ункерланта тоже есть два фронта, – сказал Иштван, – и это тот, который является их прикрытием».

Тивадар кивнул. "Примерно так оно и есть, сержант. Мы можем захватить здесь куски их земли, но это самое большее, что мы можем сделать. Мы не можем отобрать у них Котбус, а альгарвейцы могут ".

Котбус был для Иштвана всего лишь именем, и не тем именем, которое казалось особенно реальным. Однажды, когда битва в западном Ункерланте была в новинку, Кун подсчитал, сколько времени потребуется дьендьосцам, чтобы добраться до Котбуса при тех темпах продвижения, которые у них были тогда. Прошло много лет; Иштван помнил это. Сколько? Три? Пять? Он не мог вспомнить. Одно казалось несомненным: если бы его соотечественники вообще не продвигались к Котбусу, они бы никогда туда не добрались.

Это привело к следующему интересному вопросу: «Сэр, как вы думаете, мы сможем удержать то, что уже отняли у Ункерланта? Я имею в виду то, как обстоят дела сейчас».

«Что ж, мы все равно попытаемся, сержант, это совершенно точно», – ответил Тивадар. "В прошлый раз, когда мы говорили об этом, я был почти уверен, что мы сможем это сделать. Теперь… Это будет сложнее. Я был бы лжецом, если бы сказал иначе. Это станет еще сложнее, если нам придется вытаскивать людей из здешних лесов, чтобы мы могли отправить их сражаться на островах. Но у ункерлантцев тоже есть свои проблемы. Мы сделаем все, что в наших силах ".

«Звезды благоволят нам», – сказал Сони. «Когда небеса улыбаются, как мы можем проиграть?»

Тивадар подошел и хлопнул его по спине. «Ты хороший человек. С такими людьми, как ты, в нашей армии, как мы можем проиграть?» Всего на мгновение Сони вытянул левую руку ладонью вверх и посмотрел на шрам на ней. Тивадар снова хлопнул его по спине. «Ты слышал, что я сказал, солдат. Я не шутил.» Сони стоял прямо и выглядел гордым.

Кун сказал: «Как мы можем проиграть? Вот почему люди ведут войны – чтобы выяснить, как одна сторона может проиграть».

Сони начал злиться. Иштван глубоко вздохнул, подбирая слова, которые поставили бы Кана на место. Но капитан Тивадар только рассмеялся и сказал: «Нам тоже нужно несколько горожан в рядах. Иначе остальные из нас принимали бы слишком многое как должное».

«Он не может считать само собой разумеющимся, что его...» – начал Сони.

«Хватит!» Теперь голос Иштвана прозвучал резко, как удар кнута.

«Да, достаточно». Тивадар перевел взгляд с Куна на Сони и обратно. Его взгляд тоже упал на Иштвана, когда он переводил взгляд с одного солдата на другого. «Вы братья, соединившиеся кровью… в битве». Небольшая пауза напомнила им, что они были объединены кровью и по другой причине. Но никто, кто не знал об этой другой, более темной причине, не смог бы догадаться об этом из слов командира роты. Тивадар продолжил: «Пусть теперь между вами не возникнет ссоры».

Кун сразу кивнул. Городские жители не цеплялись за вражду, как это делали жители горных долин. Сони потребовалось больше времени. Тивадар и Иштван оба уставились на него. Наконец, неохотно, его большая лохматая голова тоже закачалась вверх-вниз.

«Это сильный парень», – сказал Тивадар. Он повернулся и начал выбираться из редута.

«Сэр? Еще один вопрос?» Спросил Иштван. Тивадар помолчал, затем кивнул. Иштван спросил: «Достаточно ли у нас магов, чтобы предупредить нас, если сукины дети Свеммеля снова собираются обрушить на нас свою ужасную магию? Ты понимаешь, кого я имею в виду».

«Я знаю, кого вы имеете в виду», – мрачно согласился командир роты. "Чего я не знаю, так это ответа на ваш вопрос. Я даже не уверен, что маги смогут обнаружить это заклинание до того, как ункерлантцы начнут убивать людей, чтобы привести его в действие. Возможно, нам лучше проскользнуть вперед, чтобы выяснить, выводят ли они крестьян на фронт ".

«Это неплохая идея, сэр», – сказал Кун. «Я имею в виду не только для нас. Я имею в виду по всей границе этих проклятых лесов».

«Я не генерал. Я не могу отдать приказ для всей линии. Я даже не могу отдать приказ для всего полка», – сказал Тивадар. «Но если вы, мальчики, хотите отправить людей на восток, чтобы посмотреть, что происходит, вы не сделаете меня несчастным. А теперь я отправлюсь своей дорогой». Он поднялся по выложенным мешками с песком ступеням в задней части редута и поспешил прочь через лес.

«У него была хорошая идея, сержант», – сказал Кун. «Если бы мы могли получить какое-нибудь предупреждение до того, как ункерлантцы начнут убивать ...» Он вздрогнул. «Когда они выпустили эту магию в последний раз, это было так мерзко, что я думал, моя голова лопнет, как яйцо. Клянусь звездами, я надеялся, что моя голова лопнет, как яйцо».

«Хорошо, мы сделаем это», – сказал Иштван, – "хотя было бы только удачей, если бы у жукеров Свеммеля были свои жертвы в нашем секторе. У нас должны быть разведчики, продвигающиеся вперед по всей линии. Ункерлантцы делают это, пусть звезды потемнеют для них ".

Прежде чем он успел приказать кому-либо отправиться на разведку в лес на востоке, примерно в пятидесяти ярдах перед редутом взорвалось яйцо. Мгновение спустя другое взорвалось менее чем в два раза дальше. Прежде чем третье яйцо смогло приземлиться, Иштван оказался распластанным на животе, уткнувшись лицом в черную землю. Он набрал полные легкие влажного воздуха, пахнущего плесенью и старыми листьями.

Это третье яйцо взорвалось за редутом, достаточно близко, чтобы взрыв магической энергии заставил землю содрогнуться под распростертым телом Иштвана. Пара деревьев с шумом рухнула, превратившись в руины. Земля и ветки дождем посыпались на Иштвана. Он уже проходил через подобные избиения раньше. Если яйцо не лопнет прямо на вершине редута, он знал, что находится в достаточной безопасности.

Он был. Его отряд был. Когда вокруг лопнуло еще больше яиц, он в смятении воскликнул: «Капитан Тивадар!» Он не осмеливался высоко поднять голову, каким бы встревоженным он ни был.

«У него хорошие шансы», – сказал Кун, его голова была не на дюйм дальше от земли, чем у Иштвана. «Он бы упал ничком, когда полетело первое яйцо, и начал бы рыть себе яму до того, как лопнуло второе. Ты бы так и сделал. Я бы так и сделал. Капитан тоже. Он не дурак». От Куна это была высшая похвала.

«Мы должны отправиться за ним», – сказал Сони. «Если бы один из нас попал в такую бурю, как эта, он бы вышел и вернул нас обратно».

«Мы даже не знаем, в какую сторону он пошел», – сказал Иштван. Но это прозвучало неубедительно даже для него. Сони не ответил. Его молчание звучало более укоризненно, чем выкрикиваемые проклятия.

Проклиная себя, Иштван поднялся на ноги и покинул редут. Как только он оказался в лесу, он снова упал на живот; яйца все еще лопались вокруг. «Капитан Тивадар!» – крикнул он, хотя его голос казался слабым и затерянным в этом сокрушительном реве внезапно высвободившейся магической энергии. «Капитан Тивадар, сэр!»

Даже если бы Тивадар ответил, как Иштван должен был услышать его? Его уши были в синяках, перегружены, разбиты. Яйцо взорвалось рядом, очень близко. Сосна, которая могла бы простоять сотню лет, покачнулась, опрокинулась и рухнула вниз. Если бы она упала под немного другим, совсем немного другим углом, это выбило бы из него жизнь.

Это были чьи-то рыжеватые волосы или кусочек мертвого, пожелтевшего папоротника? Иштван подполз к нему, а затем пожалел об этом. Там лежал Тивадар, сломанный, как суставчатая кукла, на которую наступил какой-то легкомысленный ребенок. Но куклы не истекали кровью. Должно быть, лопнувшее яйцо со всей силы отшвырнуло его к стволу дерева.

По крайней мере, он не мог знать, что на него обрушилось, подумал Иштван. «Звезды над головой хранят и направляют его дух», – пробормотал он и поспешил обратно к редуту. Он надеялся, что его собственный конец, если он наступит, когда он наступит, будет таким же быстрым.

***

Когда зима уступила место весне, Талсу смирился с жизнью в тюрьме. Он не собирался делать ничего подобного. Но, как он убедился в елгаванской армии, рутина обладала собственной силой. Даже когда рутина была ужасной, как это было здесь, он привык к ней. Его желудок почти с точностью до минуты предвкушал, как охранники будут кормить его мерзкой, печально неадекватной миской каши. После этого в течение получаса, иногда даже часа, он чувствовал себя настолько довольным, насколько это было возможно в маленькой, вонючей, кишащей паразитами камере.

Почти. Его лучшим временем в тюрьме был период физических упражнений, когда вместе с другими заключенными из его зала он ходил взад-вперед по двору. Даже перешептывания между ними могли навлечь гнев охранников на их головы. Серый камень тюрьмы был таким же неприглядным во дворе, как и в любом другом месте. Но Талсу видел это при солнечном свете, свете, который становился ярче почти с каждым днем. Он видел голубое небо. Он дышал свежим воздухом. Он начал слышать пение птиц. Он не был свободен. Он знал это слишком хорошо. Но период упражнений позволил ему вспомнить о свободе.

И тогда, подобно утопающему, погружающемуся под поверхность моря, ему пришлось бы вернуться во мрак и вонь. Даже это стало частью рутины. Он отбросил бы большую часть себя, умертвил бы себя до следующего раза, когда ему удалось бы выйти и еще раз увидеть солнце.

Всякий раз, когда рутина нарушалась, он боялся этого. У него были причины бояться этого: рутина никогда не нарушалась ни к чему хорошему. Капитан полиции Елгаваны не вызывал его уже несколько недель. Талсу надеялся, что это означало, что парень сдался. Однако он в это не верил. Если власти решат, что он невиновен – или, по крайней мере, безвреден, – разве они не отпустят его?

Однажды утром, вскоре после того, что было для него завтраком, дверь в его камеру открылась в непривычное время. «Что это?» – Спросил Талсу с тревогой в голосе. Любое изменение в распорядке означало что-то, что могло – и вот-вот должно было – пойти не так.

«Заткнись», – сказал старший охранник. «Встань». Талсу вскочил со своей койки на ноги. Он не сказал больше ни слова. Стражники безжалостно карали все, что имело хоть малейший привкус неповиновения. «Пошли», – скомандовал человек во главе их, и Талсу подошел.

К своему облегчению, он обнаружил, что идет не по коридорам, которые вели к логову капитана полиции. Вместо этого его поместили в другую камеру, еще меньше и темнее, чем та, из которой его забрали. Свет из коридора просачивался внутрь только через пару крошечных глазков.

Охранники остались там с ним, что убедило его в том, что это изменение не было постоянным. Их лидер сказал: «Хорошо, ребята, заткните ему рот». С грубой эффективностью другие охранники так и сделали. Талсу хотел сопротивляться, но палки, которые они нацелили на него, убедили его не делать этого. Он тоже хотел протестовать, но кляп удержал его от этого.

«Сюда», – сказал один из мужчин, которые закрывали ему рот хитроумным приспособлением из кожи и ткани. «Теперь ты можешь выглянуть». Охранники подтолкнули его к одному из смотровых отверстий.

Изо всех сил стараясь противоречить, Талсу крепко зажмурился. Что бы они ни хотели, чтобы он увидел, он сделает все возможное, чтобы этого не видеть. Затем он почувствовал, как к его затылку прижали кончик палки. «Если ты сейчас издашь хоть малейший звук, я испепелю тебя», – прошептал старший охранник. «И это будет не самое худшее, что случится – даже близко не самое худшее. Я почти надеюсь, что ты действительно запоешь».

Они играли с ним в игры. Талсу знал, что они играли с ним в игры. Но это не означало, что он мог не открывать глаза. Что было настолько важным, что он должен был видеть это, но также должен был молчать об этом?

Там был коридор, такой же неинтересный, как участок коридора перед его собственной камерой. В какую дурацкую игру тюремщики заставили его вступить? Охранник ходил по коридору, входя в ограниченное поле зрения Талсу и выходя из него. Даже если бы он пристально посмотрел на Талсу, все, что он мог бы увидеть в глазок, – это пару вытаращенных глаз. Но он прошел мимо закрытой двери, как будто ее не существовало.

«Ни слова», – снова прошептал старший стражник. Талсу кивнул, но совсем чуть-чуть. Он не отрывал глаз от глазка, он, конечно, смотрел. Охранники заставили его идти. Да, он знал это, но ничего не мог с этим поделать.

Вот появился еще один охранник, на этот раз такой же равнодушный к двери в новую камеру Талсу, как и первый. За ним шла женщина. Она не была заключенной – ее лицо и одежда были чистыми. Сначала это было все, что заметил Талсу. Затем он узнал свою жену. Он начал кричать: «Гайлиса!», несмотря на предупреждение охранника. Но он почти благословил кляп, который напомнил ему, что он не должен издавать ни звука.

Другой охранник последовал за Гайлизой, но Талсу едва ли видел его. Его глаза были устремлены только на свою жену, и он не мог видеть ее больше двух ударов сердца, максимум трех. Затем она исчезла. Коридор снова был просто коридором.

«Вы видите?» сказал главный охранник с самодовольством, которое было почти непристойным. "Она тоже у нас. Для тебя лучше не станет, и, о, как легко может стать хуже ".

Он не потрудился приказать своим приспешникам развязать Талсу кляп, прежде чем они отведут его обратно в его собственную камеру. Если бы какие-нибудь другие пленники выглянули и увидели человека с кляпом во рту, которого маршировали по коридору, что бы это дало, кроме как повысить вероятность того, что они подчинятся, чтобы избежать подобной участи?

После того, как они забрали Талсу обратно, после того, как они освободили его от кляпа, они позволили ему пару дней тушиться в собственном соку. Только тогда они вытащили его снова и привели к капитану полиции, который служил королю Майнардо с такой же готовностью, с какой он служил королю Доналиту.

«Талсу, сын Траку». В голосе капитана звучал упрек. «Ты видишь, до чего довело тебя твое упрямство? У нас не было выбора, кроме как привести и твою жену для допроса. И то, что она нам рассказала… Я бы не сказал, что это выглядит хорошо. Нет, клянусь высшими силами, я бы вообще так не сказал.»

Я тебе не верю, начал говорить Талсу. Но он проглотил это обратно почти так же, как проглотил имя Гайлисы там, в камере с глазком. Все, что он говорил, давало им еще большую власть над ним. Он стоял там и ждал.

«Да, она настроена против вас», – сказал капитан полиции. «И она дала нам достаточно доносов, чтобы занять нас на довольно долгое время, вот и все, что у нее есть». Он посмотрел на Талсу. «Что ты можешь сказать по этому поводу?»

«Ничего, сэр», – ответил Талсу. В конце концов, это должно было закончиться.

«Ничего?» Теперь недоверие наполнило голос офицера. «Ничего? Я не могу поверить своим ушам. Ну, это не то, что твоя хорошенькая маленькая Гайлиса хотела сказать. Она пела как рыжебородый – и она пела о тебе.» Он указал указательным пальцем на Талсу, как будто это была палка.

Это небольшое переигрывание убедило Талсу в том, на что он раньше только надеялся: что капитан лжет. Он был уверен, что Гайлиса никогда бы не предала его, ни вот так, ни за что. Он сказал: «Что ж, сэр, я у вас уже есть».

«И мы скоро уничтожим всех мятежников в Скрунде», – сказал капитан полиции. «Облегчи себе задачу, как это сделала твоя жена. Помоги нам».

«Но у меня нет имен, которые я мог бы вам назвать», – сказал Талсу с большим отчаянием в голосе. «Мы уже кроили эти брюки раньше». Он также знал, что последует в конце таких протестов: еще одно избиение. Если бы это было обычной процедурой допросов, он бы не пожалел ее нарушить.

Конечно же, стражники позади него зарычали в нетерпеливом ожидании. Они тоже знали, что произойдет, и с нетерпением ждали этого. Так много в жизни зависело от того, сделал ли ты сам или с кем сделали.

«Вот». Капитан взял лист бумаги с написанным на нем текстом и помахал им перед лицом Талсу. "Ваша жена дала нам список имен. Вы видите? Она не такая застенчивая, совсем не такая застенчивая. А теперь, ради вас обоих, мне лучше получить от вас список имен. И многим именам в нем лучше соответствовать тем, что есть в этом списке, иначе ты пожалеешь еще больше, чем сейчас. Можешь отнести это в банк, Талсу, сын Траку ".

Вид списка потряс Талсу. Солгал ли констебль? Или Гайлиса назвала ему имена? Сделала бы она это в надежде освободить Талсу? Она могла бы. Талсу слишком хорошо знал, что она могла бы. Она никогда бы не предала его, но она могла бы предать других, чтобы спасти его. Он мог бы сделать то же самое для нее.

Какие имена она бы назвала, однако? Она не знала бы никого, кто действительно был вовлечен в борьбу с альгарвейскими оккупантами. Такие люди не афишировали. Талсу отправился на их поиски, когда начал изучать классический каунианский, и кого он нашел? Кугу-серебряных дел мастер, Кугу-предатель. Что означало…

«Будь ты проклят», – сказал Талсу, и охранники позади него снова зарычали. Но, прежде чем они смогли сделать что-то большее, чем рычание, он продолжил: «Дай мне немного бумаги и ручку. Я дам тебе то, что ты хочешь. Просто оставь мою жену в покое».

«Я знал, что мы найдем ключ, чтобы взломать ваш замок». Капитан полиции широко улыбнулся. С почти альгарвейским размахом он передал Талсу письменные принадлежности. «Помни, что я тебе сказал».

«Я вряд ли забуду», – пробормотал Талсу, начиная писать.

Он все еще не знал наверняка, что Гайлиса вообще назвала капитану полиции какие-либо имена. Парень не позволил ему достаточно хорошо рассмотреть список, чтобы узнать ее почерк. Но если бы она записала имена, чьи бы это были имена?

Скорее всего, рассудила Талсу, имена людей, которым альгарвейцы нравились достаточно хорошо, но которые не были отъявленными лизоблюдами – их использование сделало бы то, что она задумала, слишком ясным. Талсу знал немало людей такого сорта. А рыжеволосые и их елгаванские гончие не смогли бы доверять таким людям: в конце концов, такие люди могли просто хорошо притворяться.

И вот, желая худшего тем, кто казался счастливым при альгарвейском короле-марионетке, Талсу записал дюжину имен, а затем, немного подумав, еще три или четыре. Он вернул свой список капитану полиции. «Это те, о ком я могу вспомнить».

«Давайте посмотрим, что у нас есть». Капитан сравнил лист, который он получил от Талсу, с тем, которым он размахивал. Возможно, Гайлиса действительно дала ему список. Может быть, в конце концов, он был не таким уж ужасным актером. Он прищелкнул языком между зубами. «Разве это не интересно?» пробормотал он. "Есть несколько совпадений. Должен признать, я немного удивлен. Тебе потребовалось много времени, чтобы прийти в себя, Талсу, сын Траку, но я рад, что ты наконец увидел, у кого есть сила в этой новой и великой Елгаве ".

«Это довольно просто», – сказал Талсу, что было не совсем неправдой: если бы все было наоборот, люди, служившие рыжеволосому королю Майнардо, никогда бы не подняли руку на Гайлизу.

«Нам придется провести еще кое-какое расследование – да, действительно, мы проведем», – сказал капитан, по крайней мере наполовину самому себе. "Высшие силы знают только то, что, возможно, происходило прямо у нас под носом. Что ж, если это было, мы положим этому конец. Да, мы это сделаем ".

«А как же я?» Требовательно спросил Талсу. «Я дал тебе то, что ты хотела». Он говорил как девушка, которая только что позволила соблазнителю поступить с ней по-своему. Он тоже чувствовал то же самое. Он уступил, но капитан полиции ничего для него не делал.

Капитан постучал ногтем по списку. «А как насчет вас? Я пока не знаю. Мы выясним. Если вы сделали нам что-то хорошее, мы сделаем что-то хорошее вам. Если вы этого не сделали...» Он снова постучал по кнопке. «Если вы этого не сделали, вы пожалеете, что пытались умничать с нами». Он кивнул охранникам. «Отведите его обратно в камеру».

Талсу вернулся. Стражники не стали его переделывать. Это было уже кое-что. Он вернулся к себе как раз к ужину. Это тоже было кое-что. Вернулась рутина. Он задавался вопросом, когда это снова закончится… когда и как.

***

Пиббе, гончарному магнату, было около пятидесяти, и его энергии хватило бы, чтобы измотать любых троих мужчин вдвое моложе его. Он определенно оставил Эалстана задыхающимся. «Не жалуйся», – прогремел он. «Не придирайся. Просто делай свою работу, молодой человек. Пока ты делаешь свою работу, все будет хорошо. Вот почему я уволил бухгалтера, который был у меня до тебя: он не мог идти в ногу со временем. Даже близко не мог идти в ногу со временем. Мне нужен кто-то, кто будет присутствовать. Если ты согласишься, я заплачу тебе. Если ты этого не сделаешь, я вышвырну тебя пинком под зад. Это достаточно ясно?»

Он стоял слишком близко к Эалстану и чуть ли не ревел ему в ухо. С самым невинным выражением лица Эалстан оторвался от счетов, которые он просматривал, и сказал: "Нет, сэр. Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь ".

Пибба вытаращил глаза. «Что-за?» – пророкотал он. Затем он понял, что Эалстан разыгрывает его. Он снова зарокотал, на этот раз от смеха. «У тебя есть мужество, молодой человек, я скажу это за тебя. Но есть ли у тебя выдержка? – и я не хочу слышать, что думает твоя жена».

Это тоже заставило Эалстана рассмеяться, хотя и немного неловко. «Пока я справляюсь. И вы достаточно хорошо платите».

«Делай работу, и ты заработаешь деньги. Это справедливо», – сказал Пибба. "Делай работу. Если ты не выполнишь свою работу, нижестоящие силы будут рады тебе – и я угощу их хреном и каперсами, чтобы они съели тебя с ними ".

Эалстан мог бы выполнить работу лучше и быстрее, если бы Пибба не парил там, разглагольствуя о нем. Но Пибба, насколько он мог видеть, разглагольствовал обо всем. Он также работал усерднее, чем любой из его сотрудников. Что касается Эалстана, его пример был намного убедительнее, чем его лекции.

В конце концов, Пибба ушел, чтобы накричать на кого-то другого: мастера печи, как вскоре понял Эалстан – и все остальные в пределах слышимости. Не обращать внимания на Пиббу, когда он не разговаривал с ними, было навыком, приобретенным многими людьми, которые работали на него. Эалстан этого не сделал, пока нет, но он учился.