Текст книги "Правители тьмы (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

«Должны ли мы найти убежище?» Спросила Краста.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Лурканио пожал плечами. «Если хочешь», – сказал он. "Хотя я думаю, что шансы на нашей стороне. Он обратился по-альгарвейски к водителю, который рассмеялся и ответил на том же языке. Лурканио тоже засмеялся и перевел: «Он говорит, что ему суждено быть сожженным разгневанным мужем в возрасте ста трех лет, и поэтому он не беспокоится о лагоанских яйцах».

Это тоже рассмешило Красту. Затем яйцо взорвалось достаточно близко, чтобы она увидела вспышку, достаточно близко, чтобы кусок его тонкой металлической оболочки просвистел в воздухе мимо кареты. Это определенно свалилось кому-то на голову. Краста знала, что этим кем-то могла быть она. И у нее, в отличие от Лурканио и его водителя, не было альгарвейской бравады, которая поддерживала бы ее. Она проклинала лагоанцев всю дорогу до своего особняка. Заботились ли они о валмиерцах хоть немного больше, чем люди Мезенцио? Если так, она хотела бы, чтобы они нашли другой способ показать это.

***

Все могло быть хуже. Несколько недель назад, наблюдая, как альгарвейские солдаты потоком покидают Дуррванген без приказа, вопреки приказам, полковнику Сабрино было бы трудно сказать это. Теперь… Теперь казалось, что на юго-западе все-таки можно что-то спасти.

Полковник драконьих крыльев был не единственным, у кого была такая мысль. Однажды вечером за ужином на драконьей ферме крыла капитан Домициано поднял бокал свирепого ункерлантского спиртного в знак приветствия и сказал: "За генерала Солино. Похоже, он действительно знал, что делал ".

Он опрокинул спиртное, слегка закашлявшись при этом. Вместе с остальными офицерами Сабрино также выпил за тост. Капитан Оросио сказал: "Да. Оказывается, нам лучше, когда эта армия свободна и способна нанести ответный удар, чем если бы мы разозлили ее, как в Зулингене ".

«Жаль, что голова Солино покатилась», – сказал Домициано. «Это кажется несправедливым».

Оросио пожал плечами. «Цена, которую ты платишь за то, что ты прав».

«Да, так все устроено», – согласился Сабрино. «Если ты идешь вперед вопреки приказу держаться и из этого получается что-то хорошее, ты герой. Если ты отступишь вопреки приказу держаться, они сочтут тебя трусом, что бы ни случилось. Даже если ты был прав, они решат, что ты можешь сбежать и в следующий раз.» Он указал на большую тарелку со свиными ребрышками в центре стола. «Передайте мне еще парочку таких, кто-нибудь, пожалуйста».

Как только он взял ребрышки, он намазал их соусом с хреном и обглодал все мясо с костей. Как и его собственный бокал спиртного, соус создавал иллюзию тепла. В Ункерлантскую зиму даже иллюзию нельзя было презирать.

Домициано также намазал соусом другое ребрышко. В перерывах между откусываниями он вздохнул и сказал: «Эта проклятая война пресыщает мой вкус, так что я никогда больше не смогу по достоинству оценить нежный соус».

Сабрино усмехнулся на это. «Бывают проблемы и похуже. Я был в окопах во время Шестилетней войны, и я знаю». Домициано устраивал беспорядок в своих ящиках во время Шестилетней войны, если он вообще родился. Он посмотрел на Сабрино так, как будто тот начал говорить по-дьендьосски. Оросио был лишь немного старше, но он понимал такие вещи. Его кивок и, более того, понимающее выражение лица говорили об этом.

Укротитель драконов просунул голову в палатку Сабрино и сказал: «Сэр, это новое крыло начинает приземляться на ферме».

«Тот, который летал против Лагоаса?» Спросил Сабрино, и куратор кивнул. В его глазах блеснуло озорство, Сабрино повернулся к командирам своих эскадрилий. «Ну что, джентльмены, не помочь ли нам им устроиться? Я уверен, они будут в восторге от условий, которые их здесь ждут».

Даже Домициано достаточно хорошо распознал иронию, чтобы усмехнуться. Оросио громко рассмеялся. Сабрино поднялся на ноги. Его подчиненные последовали за ним к выходу.

Холод обжег его нос и щеки. Он проигнорировал это; он знавал и похуже. Конечно же, драконы по спирали спускались с облачного неба вместе со случайными снежинками. Много, много драконов… «Высшие силы», – тихо сказал Сабрино. «Если это не полноценное крыло, тогда я голый черный Зувайзи». Крыльев с их полным комплектом из шестидесяти четырех драконов и драконьих крыльев просто не существовало в войне против Ункерланта. Всякий раз, когда он набирался сил более чем вполсилы, он считал себя счастливчиком.

В сопровождении укротителя драконов подошел офицер, которого он никогда раньше не видел. «Вы полковник Сабрино?» спросил вновь прибывший, и Сабрино признал, что это он. После поклонов, объятий и поцелуев в обе щеки другой офицер продолжил: «Я полковник Амбальдо, и мне сказали, что вы позаботитесь о благополучии моих драконов и моих людей».

«Мои проводники сделают все, что смогут, и мы посмотрим, что сможем раздобыть в виде дополнительных палаток и пайков», – ответил Сабрино. «Однако все, что ты принес, и все, что ты сможешь украсть, очень поможет».

Амбальдо уставился на него. «Это шутка, мой дорогой сэр?»

«Даже близко ни к одному», – ответил Сабрино. "Дай угадаю. Ты провел всю войну до сих пор в Валмиере? В какой-нибудь симпатичной маленькой крестьянской деревушке? С хорошенькими блондинками, которые штопают вам носки и согревают ваши постели? Здесь все не так ".

«Мой дорогой сэр, я тоже сражался», – натянуто сказал Амбальдо, – «сражался против мерзких воздушных пиратов Лагоаса и Куусамо. Пожалуйста, запомните этот факт».

Сабрино снова поклонился. «Я не говорил, что вы не сражались. Но я имел в виду то, что сказал. Здесь все не так. Здесь ничего подобного. Ункерлантцы действительно ненавидят нас, по крайней мере, большинство из них ненавидит. У нас всего недостаточно: недостаточно людей, недостаточно драконов, недостаточно припасов, ничего. В настоящее время численность моего крыла составляет тридцать один человек – я только что получил подкрепление.»

«Тридцать один?» Глаза Амбальдо выглядели так, словно вот-вот вылезут у него из орбит. «Где остальные, во имя высших сил?»

«Как ты думаешь?» Спросил Сабрино. «Мертвы или ранены. И многие из тех, кого могли бы прислать мне на замену, вместо этого отправились в какое-нибудь другое крыло».

«Ваше начальство так ненавидит вас?» Спросил Амбальдо.

«Нет, нет, нет». Сабрино задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь достучаться до этой бедной, наивной души. «Они ушли в другие крылья, потому что те были еще слабее, чем мои».

Заговорил Оросио: "Полковник Амбальдо, сэр, если вы хотите хорошо выглядеть в своей форме, вы можете делать это где угодно. Если вы хотите вести войну и причинять вред врагам королевства, это то самое место ".

«Кто этот наглый человек?» Амбальдо потребовал ответа у Сабрино. «Я спрашиваю, как вы понимаете, для того, чтобы мои друзья могли поговорить с ним».

«Мы не устраиваем дуэлей на этом фронте», – сказал Сабрино. "О, этого не запрещает ни закон, ни приказ короля, но мы этого не делаем. Ункерлантцы убивают слишком многих из нас; мы не облегчаем им задачу, убивая друг друга ".

Брови Амбальдо взлетели вверх. «Воистину, я прибыл в варварскую страну». Несколько его офицеров подошли к нему сзади. Они в изумлении оглядывались вокруг на пейзаж, в котором оказались.

Сабрино было трудно обвинять их. Если бы его выдернули из приятной квартиры в Валмиере и швырнули в дебри Ункерланта, он бы тоже был поражен, но не от восторга. «Давайте, джентльмены», – сказал он. «Мы сделаем для вас все, что в наших силах. В конце концов, мы должны работать вместе».

Новоприбывшие принесли с собой несколько палаток. Сабрино присоединил остальных драконьих летунов к своим людям; полковника Амбальдо он присоединил к себе. Добыть достаточно мяса для новых драконов было бы невозможно, если бы его укротители драконов не наткнулись на тела пары бегемотов. Бримстоун не был проблемой. Бримстоун никогда не был проблемой. Ртуть… У него не было и не могло быть достаточно ртути, чтобы дать своим собственным драконам все, в чем они нуждались. Он поделился тем, что у него было, с новоприбывшим крылом.

Хрен и сырые ункерлантские спиртные напитки нисколько не улучшили настроения Амбальдо. Он продолжал бормотать что-то вроде: «Что мы сделали, чтобы заслужить это?» Поскольку Сабрино не знал, кого мог оскорбить Амбальдо, он не мог толком ответить на этот вопрос. Наконец, к его облегчению, командир другого крыла взял себя в руки и спросил: «Что же делать?»

«Здесь». Сабрино указал на карту. "Ункерлантцы не смогли сконцентрировать свои силы так, как должны были. Вместо одной крупной атаки, продвигающейся от Дуррвангена к какому-то другому пункту, который мог бы закрепить всю их линию, они послали колонны в нескольких направлениях, ни в одном из которых дальний конец не защищен рекой, горами или чем-то еще, чего мы не могли бы обойти маневром. Итак, мы собираемся отрезать эти колонны, а затем разрезать их ". Он несколькими быстрыми жестами показал, что он имел в виду.

Амбальдо изучал карту. «Есть ли у нас здесь сила, чтобы осуществить это?»

Хорошо. Подумал Сабрино с большим облегчением. Он не дурак. «На бумаге у ункерлантцев всегда больше, чем у нас», – ответил он. «Но, во-первых, мы лучше, чем они, независимо от того, сколько Свеммель болтает об эффективности. И, во-вторых, – он поморщился, – наши маги используют более сильную магию, убивая каунианцев, чем они, убивая своих собственных крестьян».

Амбальдо не просто поморщился. Он потянулся к кувшину со спиртным, налил полную кружку и залпом осушил ее. «Значит, здесь действительно делают такие вещи?» сказал он. «Никто в Валмиере особо не хотел говорить о них – в конце концов, мы жили среди блондинов».

«Они совершают их», – мрачно ответил Сабрино. «Мы тоже. К концу этой битвы устоит только одна сторона. Вот так все просто.» Он ненавидел эту правду всей душой, но ненависть к ней не делала ее менее правдивой. Полковник Амбальдо выпил еще крепкого алкоголя.

Но Амбальдо был готов снова летать на следующий день, как и его драконы. Несмотря на их долгое путешествие из Валмиеры, Сабрино позавидовал их состоянию. Они ели лучше и сражались меньше, чем любое крыло здесь, на западе.

И они доказали свою профессиональную компетентность; они забросали яйцами опорный пункт ункерлантцев к северо-востоку от Дуррвангена и спикировали низко, чтобы атаковать лей-линейный караван, наверняка нагруженный вражескими солдатами. Они превратили караван в пылающие обломки. Сабрино, чье меньшее и более истощенное крыло сопровождало и направляло их в атаках, не нашел ничего, на что он мог бы пожаловаться.

Изображение Амбальдо появилось в его кристалле. «Почему мы не выиграли войну здесь давным-давно, если это лучшее, что могут сделать ункерлантцы?» потребовал командир крыла с запада.

Прежде чем Сабрино смог ответить, ункерлантцы дали Амбальдо свой собственный ответ. Драконы, выкрашенные в каменно-серый цвет, бросились на альгарвейцев в воздухе. Как обычно, люди Свеммеля летали с меньшим мастерством, чем альгарвейцы, на которых они нападали, – а драконьи летуны Амбальдо показали, что на своих лошадях они обладают таким же мастерством, как и любые другие альгарвейцы. Но там, как обычно, был демон из множества Ункерлантцев. В крыле Амбальдо были рваные дыры, хотя оно давало больше, чем получалось.

Как и у Сабрино. К настоящему времени он уже давно привык сводить концы с концами и довольствоваться любыми заменами, которые ему случалось получать – если ему случалось их получать. Он задавался вопросом, как люди Амбальдо будут жить в месте, где без воровства и импровизации они не могли надеяться на продолжение. Им не приходилось заниматься подобными вещами в Валмиере – это было ясно из того изобилия, которое они привезли на запад.

Внизу, на земле, альгарвейские солдаты и бегемоты двигались к местам, по которым нанесли удар драконы. Сабрино задавался вопросом, включали ли они полки и бригады, снятые с оккупационной службы в Валмиере или Елгаве и перевезенные караваном по лей-линиям через значительную часть Дерлавая, чтобы они могли участвовать в этой битве. Он, скорее, надеялся на это. Он отправился в отпуск в мирное время на пляжи северной Елгавы. Оккупационная служба, должно быть, была настоящим испытанием – он закатил глаза, думая о том, каким ужасным должно было быть патрулирование пляжей, полных почти голых купальщиков. Небольшое обморожение помогло бы устранить солнечные ожоги, от которых могли страдать эти солдаты.

А затем земля внизу затряслась: буквально, потому что он мог видеть рябь, когда она корчилась, как животное от боли. Тут и там пурпурные языки пламени пробивались сквозь снег и устремлялись к небесам. То, что было опорными пунктами Ункерлантеров, было разрушено, опустошено.

Сардоническая улыбка Сабрино сползла. Сколько каунианцев погибло, чтобы привести в действие это волшебство? Как бы много их ни было, даже войска, оторванные от приятной оккупационной службы, должны были суметь воспользоваться брешями, которые они пробили в линии Ункерлантера.

***

Гаривальд был на страже, когда рота Грелцера вошла в лес, который отряд иррегулярных войск Мундерика считал своим. Он не видел грелзеров, пока они не подошли совсем близко; шел довольно сильный снег, скрывая предметы на среднем и дальнем расстоянии от его глаз.

Когда он все-таки заметил их, то натянул капюшон своего белого снежного халата низко на лоб, убедившись, что он прикрывает его темные волосы. Затем он проскользнул обратно через лес с голыми ветвями к поляне, где располагался штаб иррегулярных войск. Он двигался намного быстрее, чем солдаты, которые выбрали Раниеро, альгарвейскую марионетку, а не Свеммеля из Ункерланта. Он знал, куда идет, в то время как грелзеры не могли быть уверены – он надеялся, что они не могли быть уверены, – где именно в лесу скрываются нерегулярные войска.

Он прошел примерно половину пути к поляне, когда мягкий, чистый голос бросил вызов: «Кто идет?»

«Это я, Обилот-Гаривальд», – ответил он.

Она выскользнула из-за березы, ее снежный халат был едва ли светлее ее светлой коры. Ее палка была направлена не совсем на него, но для этого не нужно было далеко отходить. После того, как она узнала, что это действительно был он, она потребовала: «Почему ты не на своем посту?»

«Потому что не очень далеко позади меня огромная толпа грелзерцев», – ответил он. «Нам лучше приготовиться дать им отпор, если сможем, или убедиться, что они не найдут нас, если мы не сможем».

Ее рот скривился. «Достаточно справедливо», – сказала она, а затем: «Можем ли мы быть уверены, что они нас не найдут? Не похоже, что они альгарвейцы или те наемники с Фортвега».

«Я знаю», – с несчастным видом сказал Гаривальд. За исключением выбора короля, грелзеры, которые отдавали предпочтение Раниеро, мало чем отличались от тех, кто все еще продолжал борьбу против него и против Альгарве. Некоторые из них охотились в этом лесу в мирное время, охотились или приходили сюда собирать грибы или мед. Они могли не знать, где обосновались нерегулярные войска, но у них была бы какая-то идея.

«Тогда продолжайте», – сказал Обилот. «У вас нет времени, чтобы тратить его впустую». Гаривальд кивнул и продолжил путь через лес.

Ему снова бросили вызов, прежде чем он достиг поляны: Мундерик не собирался быть застигнутым врасплох. Другой нерегулярный также пропустил его, сказав всего несколько слов. Солдаты Раниеро уже довольно давно не появлялись в лесу в полном составе.

Когда он, тяжело дыша, выбежал на поляну, ему хотелось выкрикнуть свое предупреждение. Он не сделал этого, не зная, как далеко позади него были солдаты Грелцера, он не хотел рисковать, чтобы они услышали дикий крик тревоги. Вместо этого он срочно сообщил новости, но без паники или волнения в голосе.

Они сделали то, что хотели. Нерегулярные войска выскочили из своих импровизированных укрытий, почти все они сжимали в руках палки. «Что нам делать?» Гаривальд спросил Мундерика. «Будем ли мы сражаться с ними или попытаемся сбежать?»

Мундерик прикусил нижнюю губу. «Я не знаю», – ответил он. «Я просто не знаю. Что это за солдаты? В этом-то и загвоздка. Если они просто идут вперед, пока не натыкаются на что-нибудь, а затем убегают, это одно. Но если они похожи на ту группу, с которой мы столкнулись по пути к лей-линии ...» Он нахмурился и покачал головой. «Эти сукины дети имели в виду именно это, силы внизу съедят их».

«Давайте сразимся с ними!» Прогремел Садок. Если импровизированный маг предпочитал сражаться, это само по себе было для Гаривальда сильным аргументом против этого.

Мундерик был больше уверен в колдовских способностях Садока, чем Гаривальд считал разумным. Любая уверенность в колдовских способностях Садока была больше, чем Гаривальд считал разумным. Но лидер иррегулярных войск никогда не верил, что из Садока выйдет хороший генерал. Мундерик сказал: "Нет, я думаю, нам лучше самим выбрать бой и не позволять этим ублюдкам делать это за нас. Давайте проскользнем в лес на западе и посмотрим, не сможем ли мы от них ускользнуть ".

Еще один иррегулярный отряд поспешил на поляну с вестью о приближении грелзерцев. Это, казалось, решило мужчин и горстку женщин, находившихся там, не спорить с Мундериком. Они покидали поляну по одному и по двое, углубляясь в лес. Мундерик жестом подозвал Гаривальда, который кивнул. Они поспешили наружу вместе.

«Мы играли в эти игры раньше», – сказал Мундерик. «Помнишь, как нам было весело, когда альгарвейцы пытались выгнать нас отсюда?»

«О, да», – ответил Гаривальд. «Я вряд ли забуду – в конце концов, я был частью этого».

Но дурачить альгарвейцев летом, когда деревья в полной листве давали дополнительное укрытие и когда грязь не так хорошо удерживала следы, было делом иным, чем сбивать с толку солдат Грелцер здесь зимой, когда деревья были голыми, а снег на земле сообщал следопытам слишком много. Может быть, Мундерик не хотел думать об этом. Может быть, он просто не верил, что иррегулярные войска могут устроить стоячий бой. И, возможно, он был прав, не веря и в это тоже.

Но если это так, что это говорит о том, сколько пользы принесли нерегулярные войска в их борьбе с Альгарве и ее марионетками? Возможно, Гаривальд не хотел думать об этом.

Мундерик указал на покрытый снегом валун. «Может, нам плюхнуться за ним и прикончить парочку этих грелцеровских предателей, если они попытаются преследовать нас?»

«Да. Почему бы и нет?» Сказал Гаривальд. «Я подумал, не собираетесь ли вы вступить в бой».

«О, я буду сражаться… время от времени», – ответил Мундерик без особого раздражения. "Я буду сражаться, когда смогу ранить врага, а он не сможет причинить мне особого вреда. Или я буду сражаться, когда у меня не будет другого выбора. В противном случае, я убегу, как кролик. Я делаю это не ради славы ".

Там он звучал очень похоже на ункерлантского крестьянина – или, возможно, на солдата, который побывал в достаточном количестве сражений, чтобы понять, что не хочет участвовать еще во многих. Гаривальд растянулся за валуном. Мундерик, безусловно, побывал в достаточном количестве сражений, чтобы знать хорошее укрытие, когда увидел его. Гаривальду едва нужно было поднять голову, чтобы иметь идеальный обзор маршрута, по которому, вероятно, придут преследователи – и у них было бы немало времени, чтобы заметить его.

Судя по довольному ворчанию, которое Мундерик издал с другой стороны валуна, его позиция была такой же хорошей. «Мы ужалим их здесь, так и сделаем», – сказал он.

«Ты мог бы заставить Садока сотворить великую магию и уничтожить грелзерцев», – сказал Гаривальд, не в силах удержаться от насмешки.

«О, заткнись», – пробормотал лидер иррегулярных войск. Он повернул голову, чтобы свирепо взглянуть на Гаривальда. «Ладно, будь ты проклят, я признаю это: он представляет угрозу, когда пытается заниматься магией. Вот. Ты счастлив?»

«Во всяком случае, счастливее». Но у Гаривальда не было времени праздновать свой крошечный триумф – он заметил движение в танцующем снегу и распластался за скалой. «Они приближаются».

«Да». Мундерик, должно быть, тоже это увидел: его голос упал до тонкого шепота. «Мы заставим их заплатить».

Грелзеры продвигались так уверенно, как будто брали уроки высокомерия у своих альгарвейских повелителей. Гаривальд думал, что Мундерик скажет ему подождать, не торопиться, позволить врагу подойти ближе, прежде чем он начнет палить. Но Мундерик держал рот на замке. Это было не потому, что грелзеры были уже так близко, что он выдал бы себя; они не были. Это было, понял Гаривальд после долгого молчания, потому что он сам превратился в ветерана, и на него можно было положиться, что он поступит правильно, не дожидаясь указаний.

Он подождал. Затем подождал еще немного. Мы узнаем, что это за солдаты, как только начнется пламя, подумал он. Это заставило его захотеть подождать еще дольше. Не зная, он мог представить, что люди, последовавшие за навязанным альгарвейцами королем Грелза, были кучкой трусов, которые сразу же сбежали. Последнее, что он хотел сделать, это обнаружить, что был неправ.

Наконец, он не мог больше ждать. Пара солдат в белых халатах поверх темно-зеленой формы Грелза были в десяти или двенадцати шагах от валуна. Они смотрели вдаль, на деревья дальше на запад; если бы они не смотрели, они наверняка заметили бы Мундерика или его самого.

Гаривальд просунул палец через дыру в рукавице в сверкающее отверстие на своей палке. Луч метнулся вперед. Он попал грелцеровскому квадрату в грудь. Он остановился так резко, как будто наткнулся на каменную стену, а затем рухнул на пол. Мундерик выстрелил в своего товарища, не так метко – в ту же секунду Грелзер начал выть, как собака, на которую наехал фургон, и попытался улизнуть. Мундерик выстрелил в него снова. Он вздрогнул и затих.

«Урра!» – закричали иррегулярные войска в арьергарде, начав палить по людям, вторгшимся в их лес. «Король Свеммель! Урра!» Если бы они производили как можно больше шума, грелзеры могли бы подумать, что у них больше людей, чем на самом деле.

Они стреляли из засады, все до единого, и застали своих врагов врасплох. Погибло немало грелзеров. Но остальные бросились в укрытие со скоростью, которая свидетельствовала о том, что они хорошо понимали, что делают. Они подняли собственные крики: «Раниеро из Грелза!», «Смерть тирану Свеммелю!», «Грелз и свобода!».

«Член Грелза и альгарвейцев тебе в задницу!» Гаривальд прокричал в ответ – не великолепный текст песни, но прекрасное оскорбление. Грелзер, крича от ярости, выскочил из-за куста, где он прятался. Гаривальд выстрелил в него. Он никогда не был обучен должным образом реагировать на литературную критику, но обладал значительным природным талантом.

Луч высек снег недалеко от головы Гаривальда: один из товарищей критика протестовал против его внезапного сокращения. Гаривальд нанес ответный удар, заставив Грелзера пригнуть голову. Затем он взглянул на Мундерика. «Большая часть группы, должно быть, ускользнула в какие-нибудь другие укрытия. Тебе не кажется, что нам пора сделать то же самое?»

«Да, так будет лучше», – согласился Мундерик. «Иначе они обойдут нас с фланга и разорвут на куски. Рыжеволосые бы так и сделали, а эти сукины дети брали уроки».

Гаривальд пополз обратно к сосне. Новые балки поднимали клубы пара, пока грелзеры пытались убедиться, что он больше не будет петь песен. Но он добрался до дерева, спрятался за ним и снова начал палить по людям Раниеро.

Мундерик подождал, пока Гаривальд сможет прикрыть его, прежде чем отступить сам. Предводитель иррегулярных войск бросился к кустарнику, густо покрытому снегом. Ему это так и не удалось. Луч попал ему в бок, когда он бежал. Он издал ужасный крик и упал в снег. Он прополз еще несколько футов, оставляя за собой длинный алый след. Затем, как будто очень устал, он позволил рукам выскользнуть из-под себя и растянулся во всю длину. Возможно, он прилег, чтобы уснуть, но от этого сна он не проснулся.

Ругаясь, Гаривальд побрел на запад через лес, время от времени вспыхивая, но также делая все возможное, чтобы избавиться от грелзеров. Он, наконец, понял; они не были трусами, но иррегулярные войска знали маршруты, которые они проложили через эти леса лучше, чем они сами. Люди Мундерика тоже прокладывали ложные тропы и наказывали грелзерцев из засады, когда те нападали на них.

Каждый раз, когда он натыкался на кого-нибудь из своих товарищей, Гаривальду приходилось говорить им, что Мундерик мертв. Это разрывало его на части; ему не было так тяжело говорить о смерти со времен смерти его собственного отца. По крайней мере, ближе к закату иррегулярные войска – те, кто выжил, – собрались на поляне значительно западнее той, которую они называли своей. Гаривальд начал что-то говорить. Затем он увидел, что все они смотрят прямо на него. «Не я!» – воскликнул он, но его товарищи, как один человек, кивнули. Он никогда бы не присоединился к банде нерегулярных войск в одиночку, но теперь он возглавлял одну из них.

Шесть

Вперед!" Крикнул сержант Верферт. "Продолжайте двигаться. Это то, что мы должны делать, продолжайте двигаться. Сейчас мы командуем, а не эти ункерлантские варвары. Шевелите ногами, мальчики, или вы пожалеете ".

«Надсмотрщик за рабами», – пробормотал Сидрок Сеорлу, когда они шагали на юг и запад по полю в южном Ункерланте. «Все, что ему нужно, – это кнут».

«Заткнись, парень», – ответил негодяй. «Не подкидывай ему идей». Но его голос звучал не так кисло, как обычно. Бригада Плегмунда впервые за несколько недель продвигалась вперед, и это компенсировало множество промахов.

«Там». Верферт указал на пару отрядов альгарвейских бегемотов впереди. «Мы построимся с ними».

«Если они сначала не попытаются поджечь нас или забросать яйцами, это сделаем мы», – сказал Сеорл и сплюнул в снег. «В половине случаев эти блудливые идиоты думают, что мы сами по себе ункерлантцы». Он снова сплюнул, оскорбленный, как оскорбился бы любой фортвежец, если бы его приняли за его кузенов на западе.

Сидрок как мог оправдывал альгарвейцев: "Некоторые из этих парней, которых мы видим здесь, на передовой, выглядят так, словно никогда раньше не видели ункерлантца, не говоря уже о фортвежце. Они выполняли оккупационный долг где-то на востоке ".

«Силы внизу тоже съедят их за это», – сказал Сеорл. «Они ели, пили и валяли дурака, а мы сражались за них и умирали за них. Самое время им начать отрабатывать свое проклятое содержание.»

«Да, это так», – признал Сидрок. «Однако нам не принесет много пользы, если они решат, что мы ункерлантцы».

На мгновение показалось, что экипажи «бегемота» подумают, что люди, кричащие, размахивающие руками и наступающие на них, принадлежат врагу. Только когда альгарвейские офицеры, возглавлявшие фортвежцев, вышли перед ними, рыжеволосые на бегемотах немного расслабились… .

«Бригада Плегмунда?» – спросил один из них, когда Сидрок и его товарищи приблизились. «Что, во имя грядущего пламени, такое бригада Плегмунда? Звучит как прогрессирующая болезнь, вот что.» Пара других солдат на «бегемоте» рассмеялась и кивнула.

Не потрудившись понизить голос, Сидрок спросил Верферта: «Сержант, можем ли мы выбить дурь из этих рыжеволосых дураков, прежде чем отправимся дальше и разберемся с ункерлантцами?»

С выражением, похожим на искреннее сожаление, Верферт покачал головой. Поскольку Сидрок говорил по-фортвежски, альгарвейцы на борту «бегемота» не поняли, что он сказал. Но один из рыжеволосых офицеров Бригады сказал примерно то же самое – «Мы покажем вам, кто мы такие, клянусь высшими силами!» – и сказал это на безошибочно узнаваемом альгарвейском.

Сидрок стоял очень прямо, его грудь раздувалась от гордости. Но Сеорл только хмыкнул. «Это означает, что они проведут нас так, как богатая шлюха тратит медяки. Они прогонят нас, чтобы доказать, что мы храбрые».

«Прикуси свой язык, будь он проклят!» Воскликнул Верферт. Сидрок тоже нахмурился; в словах Сеорла чувствовалась ужасающая правдоподобность.

Солдатам бригады Плегмунда приходилось маршировать изо всех сил, чтобы не отставать от наступающих чудовищ. «Ублюдки немного притормозили бы ради себе подобных», – проворчал Сидрок.

«Возможно», – сказал Верферт. «Но, возможно, и нет. В этом бизнесе важно быстро добраться туда».

Война уже прошлась раскаленными граблями по сельской местности, сметая все вокруг. За все деревни велись бои, большинство из них дважды, некоторые, судя по их виду, чаще. Солдаты ункерлантцев, базирующиеся в разрушенных деревнях, казалось, были удивлены, обнаружив, что люди короля Мезенцио снова продвигаются вперед.

Удивленные или нет, ункерлантцы сражались упорно. Судя по всему, что видел Сидрок, они всегда так делали. Но пехотинцы без бегемотов оказались в крайне невыгодном положении, столкнувшись с пехотинцами с ними. Сидроку уже утерли нос на том уроке. Вскоре, и за небольшие деньги, они очистили несколько деревень, одну за другой.

«Вперед!» – кричали альгарвейские офицеры, приданные бригаде Плегмунда. «Вперед!» – кричали офицеры, которые вели бегемотов. Через заснеженные поля Сидрок увидел, что альгарвейские пехотинцы тоже продвигаются вперед.

«Мы удвоили оборону вокруг ункерлантцев», – сказал он в заметном волнении. «Если мы сможем отрезать их, мы дадим им хорошего пинка под зад».

«Спасибо, маршал Сидрок», – сказал Сеорл. «Я уверен, что в один прекрасный день ты скажешь королю Мезенцио, куда идти и что делать».

«Я скажу тебе, куда идти и что делать, когда силы внизу затянут тебя туда», – парировал Сидрок.

И этого было достаточно, чтобы вывести Сеорла из себя. «Не смей так со мной разговаривать, ты, сын шлюхи», – прорычал он. «Если ты будешь так со мной разговаривать, я вырежу твое блудливое сердце и съем его с луком».

Тогда, в тренировочном лагере Бригады, Сеорл напугал Сидрока до полусмерти. Он был грабителем, вероятно, убийцей, а Сидрок вел тихую, зажиточную жизнь, пока война не перевернула все с ног на голову. Но многое изменилось с тех пор, как Бригада прибыла в Ункерлант. Сидрок видел и совершал вещи, ничуть не менее ужасные, чем все, что делал Сеорл. Он посмотрел на негодяя и сказал: «Давай. Я дам тебе все, что ты хочешь».

Сеорл снова зарычал и схватился за свой нож. «Прекратите это, тупые ублюдки, или вы ответите перед рыжеволосыми», – прорычал сержант Верферт. «После того, как мы выиграем войну, вы двое сможете делать друг с другом все, что захотите, и мне будет наплевать на стоимость вашего пердежа. До тех пор вы останетесь друг с другом».

Сидрок держал руку на рукояти своего собственного ножа, пока не увидел, что Сеорл опустил свой. Пока фортвежцы маршировали дальше, он продолжал наблюдать за своим соотечественником. Несмотря на приказ Верферта, он не доверял Сеорлу. Сеорл тоже наблюдал за ним. То, как он смотрел, успокоило Сидрока – это не было презрением, но взгляд, который говорил, что Сеорлу было о чем беспокоиться, и он знал это.