Текст книги "Правители тьмы (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

Караван, остановившийся на станции, казался обычным. В нем не было ни пассажирских вагонов с деревянными ставнями, прибитыми на окнах, ни багажных вагонов, из которых доносилось зловоние переполненных, грязных людей. «Ну, это была пустая трата времени, не так ли?» Сказал Амату.

«Да, это было, но мы не знали заранее, что это будет», – ответил Скарну гораздо более низким голосом. «Вот почему мы следим за складом: потому что мы не знаем заранее, я имею в виду».

Амату смирился с этим, пусть и неохотно. Тем не менее, он был рад покинуть депо. В одиночку Скарну задержался бы здесь еще некоторое время. Имея в товарищах Амату, он был рад уйти невредимым. Он тихо вздохнул с облегчением, когда они миновали пару валмиерских констеблей, стоящих у входа.

Как только они достигли своей улицы, Амату без малейших колебаний направился к их многоквартирному дому. «Подожди», – пробормотал Скарну и взял его за руку. «Давай пройдем мимо. Давай не будем заходить внутрь».

«Почему бы и нет?» На удивление, Амату понизил голос.

«Я никогда не видел этих парней, бездельничающих у лестницы», – ответил Скарну. «У нищих обычно есть своя территория. Эти парни новенькие. Их лохмотья выглядят слишком чистыми, да и они сами тоже. Они никогда не пропускали трапезу. Я думаю, что они констебли… Нет, будь ты проклят, не пялься на них.»

– Лауздону... – начал Амату.

Скарну стал лучшим актером, чем он мог себе представить в свои беззаботные дни в Приекуле. Казалось, не сбавляя шага, он ухитрился наступить Амату на ногу, совершить благородный прыжок и выругаться. Для пущей убедительности он ткнул локтем и Амату в живот. «Заткнись, проклятый дурак», – прошипел он. «Возможно, он уже у них. Скорее всего, это так».

Что еще более удивительно, Амату прислушался к нему и не сказал больше ни слова, пока они не завернули за угол. Затем, более приглушенным тоном, чем обычно, он спросил: «Что нам теперь делать?»

«Мы ходим в ту забегаловку», – терпеливо ответил Скарну. "Мы говорим по кристаллу – ровно столько, чтобы люди поняли, что здесь неприятности. После этого мы снова исчезаем. Это не мой город, ты знаешь ".

«И не мои, хвала высшим силам за это», – сказал Амату. «Ладно, забегаловка».

Никаких подозрительно упитанных бродяг снаружи не задерживалось. Но когда Скарну небрежно поинтересовался здоровьем официанта, парень ответил, что с ним все в порядке, и не использовал тех слов, которые должен был произносить. Скарну заказал эль и тарелку копченого говяжьего языка для себя и Амату. Они поели и выпили, расплатились с шотландцем и ушли.

«Ничего хорошего?» Спросила Амату.

«Ничего хорошего», – согласился Скарну. «Они ждут, когда люди из подземелья войдут и покажутся. Если бы мы сделали это, мы бы не вышли снова».

«Что нам теперь делать?» Снова спросил Амату.

«Прогуляйтесь немного», – ответил Скарну. «Они не могли схватить всех в Зарасае. Кто-нибудь протянет нам руку помощи». Я надеюсь, подумал он. О, клянусь высшими силами, как я надеюсь. В противном случае я застряну здесь с худшим оправданием подпольщика, которое когда-либо знал мир, и никак не смогу от него освободиться.

***

Более крупного из двух ункерлантских солдат, пришедших на восток, в герцогство Грелз, звали Гандилуз. Того, что поменьше, звали Тантрис. В эти дни они оба вернулись в отряд иррегулярных войск Гаривальда. Тантрис говорил за них в основном. «Теперь, когда на деревьях снова распустилась листва, все складывается в твою пользу», – заявил он. «Вы должны наносить альгарвейцам и их марионеткам Грелцеров один сокрушительный удар за другим».

«Конечно, мы сделаем все, что в наших силах, – ответил Гаривальд, – но оглянитесь вокруг. Мы не большая группа».

Тантрис отмахнулся от этого, как будто это не имело значения. «И у тебя есть маг».

«Где?» Спросил Гаривальд в настоящем недоумении.

«Там». Постоянный представитель Ункерлантеров указал на Садока.

Гаривальд вскинул руки в воздух. «О, клянусь высшими силами!» – взвыл он. «Мундерик подумал то же самое, черт возьми. Каждый раз, когда Садок пробовал заклинание, что-то шло не так. Каждый вонючий раз. Иногда это было что-то большое, иногда просто что-то маленькое. Но что-то всегда происходило.» Он обратил свой яростный взгляд на Садока. «Скажи им сам. Прав я или нет?»

«Что ж, да, ты прав», – сказал Садок. «Но это только пока. Думаю, я знаю, что я делал неправильно. С этого момента я буду лучше».

«Правдоподобная история», – прорычал Гаривальд. Он повернулся обратно к паре постоянных клиентов Ункерлантера. «Вы оба сумасшедшие? Ты хочешь, чтобы нас всех убили, прежде чем ты сможешь выжать из нас хоть какое-то подобающее применение?»

«Конечно, нет», – сказал Гандилуз.

«Заткнись», – сказал ему Тантрис, и он заткнулся. Тантрис вернул свое внимание к Гаривальду. «То, что мы хотим сделать, должно быть так же ясно, как нос на моем лице». У него был грозный клюв ункерлантца. «Мы хотим причинить альгарвейцам как можно больше вреда этой бандой нерегулярных войск. Само собой разумеется, что мы можем добиться большего с помощью магии, чем без нее. Если у нас здесь есть маг, мы должны выжать из него все, что сможем.»

«Если бы у нас здесь был маг, это было бы хорошей идеей», – вставил Обилот. «У нас есть Садок, так что ты можешь забыть об этом». Гаривальд послал ей благодарный взгляд.

«Я уверен, что он не маг первого ранга, как те, что у них в Котбусе ...» Начал Тантрис.

«Он даже не маг пятого ранга, как тот никчемный пьяница, которого они послали в Зоссен, мою родную деревню», – сказал Гаривальд. «То, чем он является, – это катастрофа, ожидающая своего часа».

«С этого момента я не буду таким плохим», – настаивал Садок. «Я действительно не буду. Сейчас я могу делать практически все. Я знаю, что могу».

Это была одна из самых пугающих вещей, которые слышал Гаривальд. Садок пугал его почти так же сильно, как альгарвейский офицер, который сказал ему, что его сварят заживо в Херборне, столице Грелза. Альгарвейец оказался неправ. Гаривальд был уверен, что Садок тоже ошибался.

Он хмуро посмотрел на ункерлантских иррегулярных солдат, которые поощряли потенциального мага к новым мечтам о славе. «Если вы хотите выжать из нас максимум, почему бы вам просто не перерезать нам глотки и не использовать нашу жизненную энергию против рыжеволосых?»

Тантрис и бровью не повел. «Мы думали об этом. Если нам придется, мы это сделаем».

Он и Гандилуз были единственными официальными представителями короля Свеммеля на поляне. Нерегулярные войска могли бы сжечь их дотла и похоронить так, чтобы никто за пределами леса ничего не узнал. Но они этого не сделали. Они слишком долго привыкли делать то, что говорили ункерлантские инспекторы и импрессоры – то есть, когда они не могли этого обойти.

Гаривальд надеялся, что здесь он сможет обойти это. «Ты был в Грелзе несколько недель. Мы занимались этим с тех пор, как пришли альгарвейцы». Он не слышал, не совсем, но людям Свеммеля не нужно было этого слышать. «Ты не думаешь, что мы знаем, есть у нас здесь маг или нет?»

«Что мы думаем, так это то, что вы неправильно использовали его», – сказал Тантрис, и Гандилуз кивнул, показывая, что он был частью этого «мы». Тантрис продолжал: «Особенно важно нанести удар по альгарвейцам сейчас, чтобы им было трудно перебрасывать людей и животных на фронт боевых действий к юго-западу отсюда».

Из-за спины Тантриса кто-то сказал: "Мы не слышали ничего, кроме того, что это особенно важно, и это особенно важно, и другая вещь тоже особенно важна. Когда все это особенно важно, ничто из этого не является особенно важным ".

«Что ж, это действительно так», – сказал Тантрис. «Если альгарвейцы выиграют летнюю битву, нам придется почти так же плохо, как и в прошлом году. Они могут даже предпринять еще одну попытку в Сулингене, будь они прокляты. Но если мы победим, тогда беспокоиться придется им.»

«Как магическое мастерство Садока изменит ситуацию на медяк?» Требовательно спросил Гаривальд. «Я имею в виду, какое это имело бы значение, если бы у него было какое-либо магическое мастерство?»

«Он замаскирует нас, когда мы нападем на врага», – заявил Тантрис. Садок кивнул. Он думал, что сможет это сделать. Но Гаривальд видел, как Садок думал, что может сделать любое количество вещей, которые он не мог сделать.

Здесь Гаривальду не пришлось жаловаться. Другие нерегулярные войска сделали это за него. Лес наполнился криками возмущения. Обилот проявил себя наиболее красноречиво: "Если вы используете нас для атаки на врага, вы используете нас один раз. Я думал, что смысл группы иррегулярных войск в том, чтобы жалить врага снова и снова. Мы сделали это. Мы тоже можем продолжать делать это – если ты оставишь кого-нибудь из нас в живых, чтобы сделать это ".

«Спасение королевства на первом месте», – сказал Гандилуз, впервые выступая впереди своего товарища. «Спасение группы приходит только после этого».

Гаривальд кивнул. «Хорошо. Ты покажешь мне, как нападение на кучку грелзерцев – или даже рыжеволосых – спасет королевство, и мы это сделаем. Пока вы не покажете нам это, мы ударим по врагу и убежим, как мы делаем уже почти два года. В этом и заключается эффективность, не так ли?»

Тантрис бросил на него злобный взгляд. «Ты не сотрудничаешь. Его Величество услышит об этом».

«Я делаю все, что в моих силах», – сказал Гаривальд. «Скажи мне, чего ты хочешь. Давай посмотрим, не сможем ли мы сделать это без магии».

«Отряд грелзерцев пройдет мимо этих лесов послезавтра», – сказал Тантрис. «Вы должны напасть на них».

Он не сказал, откуда ему известно. Это должно было заставить его казаться знающим и впечатляющим. Но у Гаривальда была хорошая идея обо всех способах, которыми он мог узнать. Магия была одним из них. Узнать новости от солдата Грелцера – другое дело, от клерка Грелцера – третье. Сплетни сработают примерно так же, как патриотизм (или измена, с точки зрения Грелцера). Или, конечно, это могла быть ловушка.

Но все это не имело значения. Определенная доля здравого смысла имела значение. Гаривальд помахал рукой. «Посмотри на нас. Это была тяжелая зима. Мне все равно, замаскируете ли вы нас под бегемотов или бабочек – какова вероятность того, что мы уничтожим роту солдат?»

«Скажите, однако, эта свирепая компания грелзерцев – у Алгарве не было бы шансов выиграть войну без них», – сказал Обилот.

Ее сарказм, наконец, проник под кожу Тантриса. Он рявкнул: «Замолчи, женщина», как будто он был ее мужем в крестьянской деревне.

Она, конечно же, несла свою палку. Она почти никогда не обходилась без нее. Словно по волшебству, деловой конец внезапно указал на живот Тантрис. «Если ты хочешь прийти сюда и заставить меня, проходи прямо сейчас», – любезно сказала она.

Гандилуз начал двигаться, чтобы обойти ее с фланга. «Не ты», – также вежливо сказал ему Гаривальд. Чем больше он это делал, тем легче становилось отвечать постоянным игрокам. Он нацелил свой посох в живот Гандилуза. Гандилуз перестал двигаться. Однако он не переставал взвешивать свои шансы. Тантрис тоже. Король Свеммель, возможно, и насылал мелких тиранов, но он не выбирал трусов.

В противостоянии все забыли о Садоке. Крестьянин, который так упорно боролся, чтобы стать магом, потемнел от ярости. «В этом лесу есть точка силы, и я собираюсь ею воспользоваться», – прорычал он, его руки совершали быстрые пассы, которые, безусловно, выглядели уверенными и компетентными. «Гаривальд, ты заплатишь за то, что насмехался надо мной».

Гаривальд испытывал определенную тревогу – но меньше, чем когда он участвовал в битве с грелзерцами. Они ясно дали понять, что знали, что делали, когда пытались убить его; Садок ничего подобного не доказал. «Не будь большим ослом, чем ты можешь помочь», – посоветовал Гаривальд.

«И вы тоже заплатите за это», – сказал Садок. «Я могу вызвать молнии с ясного голубого неба – я могу, и я сделаю это!» Он воздел руки к небесам и выкрикнул слова силы – или, насколько знал Гаривальд, это могли быть бессмысленные слоги.

Но в воздухе собиралась сила. Гаривальд мог чувствовать это. Он чувствовал это раньше, когда Садок пытался сделать то, то или иное. Будущий волшебник мог подготовиться к заклинанию. Что было после приготовлений, хотя…

«Садок, прекрати это сию же минуту!» Теперь голос Обилота прозвучал резко, как щелчок хлыста. Значит, Гаривальд был не единственным, кто почувствовал эту нарастающую силу.

На самом деле, Гандилуз тоже это почувствовал. «Видишь?» сказал он Гаривальду. «Он может быть тем, что нам нужно против Альгарве».

«Моя задница», – коротко ответил Гаривальд.

«Нет, моя задница», – сказал Садок. «Ты можешь поцеловать ее, Гаривальд!» Он опустил руки в жесте, исполненном ненависти – и последовала молния.

Гаривальд упал на землю, оглушенный и ослепленный бело-голубым ударом. Вокруг него прогремел гром. На пару ударов сердца он подумал, что действительно мертв. Но затем, как и остальные нерегулярные войска, он, пошатываясь, поднялся на ноги. Садок все еще стоял прямо, изумленно глядя на то, что он натворил. Как и у всех остальных, взгляд Гаривальда последовал за его взглядом.

«О, ты идиот», – сказал Гаривальд, удивленный тем, как мало дрожи было в его голосе. Он моргнул, но прошло некоторое время, прежде чем он перестал видеть мир сквозь зеленых и фиолетовых змей. «Ты большой, неуклюжий, легкомысленный идиот».

Там стоял Тантрис. Он дрожал, трясся как осиновый лист. А рядом с ним лежали обугленные, дымящиеся руины Гандилуза – одного ункерлантского завсегдатая, который никогда больше не отчитается перед королем Свеммелем. Садок призвал молнию, все верно, но не в ту цель, которую он имел в виду.

«Я... я сожалею», – заикаясь, пробормотал он. «Я действительно сожалею. Я намеревался ударить тебя этим, Гаривальд. Вероятно, мне тоже не следовало этого делать, не так ли?»

«Нет, ты, кровавый сгусток», – рявкнул Гаривальд. Он снова повернулся к Тантрису. «Ну?» он потребовал ответа. «Ты собираешься рассказать мне еще что-нибудь о том, что Садок – это единорог, на котором ты собираешься ехать к победе, и он забодает все, что встанет у тебя на пути?»

Тантрис все еще таращился на останки своего товарища. Поляну заполнил запах горелого мяса. Гаривалду пришлось повторить, чтобы привлечь его внимание. Когда он это сделал, Тантрис вздрогнул. Он наклонился, и его шумно вырвало. Гаривальд кивнул ближайшему к нему иррегулярному. Мужчина дал Тантрису флягу. После того, как он прополоскал рот и сплюнул, он яростно замотал головой. «Я не собираюсь никому ничего рассказывать, по крайней мере некоторое время», – ответил он.

«Это первая разумная вещь, которую ты сказал с тех пор, как попал сюда», – сказал ему Гаривальд.

Но Тантрис покачал головой. «Нет. Нам действительно нужно сделать все возможное, чтобы помешать рыжеволосым перевозить припасы через Грелз. Однако мы это сделаем».

«Как бы мы это ни делали – да», – сказал Гаривальд. «Предположим, ты позволишь нам найти наш путь вместо того, чтобы рассказать нам свой». Тантрис снова посмотрел на труп Гандилуза. Он сглотнул. Он не сказал больше ни слова.

Одиннадцать

Никто не смог бы приблизиться к линии боевых действий через огромные леса западного Ункерланта, не зная, что там сошлись две армии. Нос невежественного путешественника подсказал бы ему, если бы ничего другого не было. Иштван не был невежественным путешественником, но он чувствовал вонь немытых тел, еще более отвратительную вонь плохо прикрытых отхожих мест и резкий привкус древесного дыма.

И все же, в это время года, эта вонь была почти запоздалой мыслью в воздухе. Все было зеленым и растущим. Деревья с широкой листвой, голые всю зиму, заново укрылись. То же самое сделали кусты и папоротники, которые росли под ними. Сосны, ели и бальзамины круглый год оставались покрытыми листьями, но поднимающийся в них сок придавал пикантные нотки, которые оценили ноздри Иштвана.

Он также оценил затишье в боях. «Мы в обороне», – сказал он капитану Фригьесу, когда новый командир роты вышел вперед, чтобы осмотреть редут, – "и они тоже в обороне. Соедините все это вместе, и получится не так уж много экшена ".

«Иногда звезды освещают нас», – сказал Фригийес. Он был крупным мужчиной, дородным даже по стандартам Дьендьоси, со шрамом на правой щеке. «У нас проблемы на островах, у ункерлантцев проблемы на востоке. Если сложить все это вместе, то они не хотят здесь воевать, и мы тоже».

Капитан Тивадар мог бы сказать то же самое. Иштван скучал по своему давнему начальнику, но Фригиес выглядел надежным офицером – и он ничего не знал о том, почему у Иштвана и нескольких его товарищей по отделению были шрамы на левой руке. Иштван огляделся. Все его солдаты были заняты другими делами. Он мог задать вопрос, возможно, неподобающий для человека расы воинов: «Тогда почему бы нам не пойти дальше и не заключить мир?»

«Потому что мы предали бы наших альгарвейских союзников, если бы сделали это, а они нанесли несколько тяжелых ударов проклятым куусаманцам», – ответил Фригиес. «Кроме того, поскольку король Свеммель не проявил никакого интереса к заключению мира, пусть звезды не дают ему своего света».

Любой бы счел Свеммеля воином, неловко подумал Иштван. Но он просто безумец. Все это знают. Даже его собственные солдаты знают это. Но почему они так упорно сражаются за безумца?

«Наслаждайся этим, пока это длится», – сказал ему Фригиес. «Это не будет длиться вечно. Рано или поздно альгарвейцы нанесут свой удар, как они делают каждую весну. Тогда, скорее всего, они снова отбросят ункерлантцев назад, и тогда ункерлантцы снова нанесут нам удар здесь.»

«Прошу прощения, сэр». Иштван нахмурился. «Я этого не понимаю».

«Какова вероятность того, что Свеммель одержит летнюю победу над Алгарве?» Спросил Фригис. "Не очень, если посмотреть на то, что произошло за последние два года. Так что, если ункерлантцы хотят побед, чтобы их собственный народ был счастлив, они попытаются настроить его против нас ".

"О". Это имело неприятный смысл. Это также было своего рода оскорблением. «Мы проще, чем альгарвейцы, не так ли? Мы не должны быть проще, чем кто-либо другой».

«С нами проще, чем с альгарвейцами, да». Фригийес не казался оскорбленным. "Они могут привести с собой весь свой военный аппарат. Мы не можем. Все, что у нас есть здесь, в этих лесах, – это одни из лучших пехотинцев в мире ". Он хлопнул Иштвана по спине, выбрался из редута и пошел своей дорогой ".

Иштван повернулся к своему отделению. "Капитан говорит, что у Дьендьоса одни из лучших пехотинцев в мире. Он еще не видел вас, ленивых ублюдков, в действии, вот что я думаю ".

«Какое-то время не было никаких действий», – сказал Сони, что тоже было правдой.

«Ты действительно многого хочешь?» Спросил Кун. Даже если бы он носил очки, он мог бы задать подобный вопрос: он видел столько же отчаянных боев, сколько и любой человек в лесу, возможно, за исключением Иштвана.

Если бы кто-нибудь из новичков задал этот вопрос, Сони почувствовал бы себя обязанным выпятить грудь и вести себя по-мужски. Как бы то ни было, он пожал плечами и ответил: «Это, вероятно, произойдет, хочу я этого или нет, так какой смысл беспокоиться?»

Рыжая белка была достаточно опрометчива, чтобы высунуть голову из-за ствола березы. Палка Иштвана, готовая для Ункерлантцев, была готова и для белки. Он упал в кусты под деревьями. «Неплохо полыхнуло, сержант», – сказал Лайос. «Что-нибудь вкусненькое для травки».

Кун вздохнул. «К тому времени, как ты освежуешь и выпотрошишь ее, на белке едва ли останется столько мяса, о котором стоит беспокоиться».

«Ты жалуешься не поэтому», – сказал Иштван, покидая редут, чтобы забрать белку. "Я знаю, почему ты жалуешься. Ты прирожденный городской человек, и тебе никогда не приходилось беспокоиться о том, чтобы есть что-то вроде белок, пока тебя не затянуло в армию ". В кустах белка все еще слабо билась. Иштван нашел камень и пару раз размозжил ему голову. Затем он отнес его обратно за хвост, пару раз остановившись, чтобы смахнуть блох. Он надеялся, что перебил их всех. Если бы он этого не сделал, он бы сделал еще несколько царапин.

«Не кажется естественным есть что-то подобное», – сказал Кун, когда нож Иштвана вспорол белке брюхо.

«Что неестественно, так это голодать, когда вокруг хорошая еда», – сказал Иштван. Его товарищи по отряду громко выразили согласие. Они приехали с ферм или из маленьких деревень. Дьендьес был королевством мелких владений. Города были рыночными центрами, административными пунктами. Они не были сердцем страны, как он слышал, они были где-то еще на Дерлавае. И тушеная белка, что бы Кун о ней ни думал, была вкусной.

Кун не жаловался, когда ему это раздали. К тому времени оно смешалось со всем остальным в кастрюле, перемешалось до такой степени, что вы не могли указать ни на один кусок мяса и сказать: «Это белка». Где-то на юге кто-то начал швырять яйцами в кого-то другого. Иштван понятия не имел, были ли это ункерлантцы или его собственные соотечественники. Кто бы это ни был, он надеялся, что они остановят это.

Капитан Фригис вернулся на следующий день с магом на буксире. Это заставило Куна воспрянуть духом; так было всегда. «Люди, – сказал новый командир роты, – это майор Борсос. Он собирается быть...»

«Что ж, клянусь звездами, так оно и есть!» Воскликнул Иштван. «Без обид, сэр, но я полагал, что вы уже были мертвы». Он видел вокруг себя пустые выражения, включая то, что было на лице Борсоса. Он объяснил: «Сэр, я подобрал и перенес для вас на Обуде, когда вы заливали там, где находились корабли куусамана».

"О". Лицо майора Борсоса прояснилось. Он был майором по званию вежливости, поэтому обычные солдаты приносили и переносили за него. Он был капитаном из вежливости на острове в Ботническом океане, так что немного продвинулся в этом мире. Иштван тогда был простым солдатом, так что и он тоже. «Рад видеть тебя снова», – сказал Борсос на удар медленнее, чем мог бы.

Иштван подозревал, что маг на самом деле его не помнит. Он пожал плечами. С тех пор Борсос многое повидал, как и он сам. И Кун позеленел от зависти, как потускневшие бронзовые лозоходцы, которые Борсос использовал на Обуде. Иштван улыбнулся. Это чего-то стоило.

Фригийес сказал: «Я не ожидал, что здесь будет неделя старого дома. Но майор Борсос собирается сделать все, что в его силах, чтобы выследить ункерлантцев».

"А", – сказал Иштван. «Как ваша биолокация будет сортировать всех движущихся зверей и особенно движущиеся листья, чтобы найти движущихся Ункерлантцев, а, майор?»

Борсос просиял. «Да, клянусь звездами, ты действительно помог мне, сержант, или какому-то лозоходцу, во всяком случае, и он послушался, когда побежал дальше в рот». Кун стоял за его спиной и за спиной Фригиса, и, казалось, его вот-вот вырвет. Иштван хотел скорчить ему гримасу в ответ, но не смог. Борсос продолжал: «Ответ таков: точно так же, как у меня есть лозоискатель, настроенный на море, так и у меня есть лозоискатель, настроенный на солдат. Его почти не волнуют листья, и звери его тоже не особо интересуют, хотя горные обезьяны могут сбить его с толку. Вот, я покажу тебе.» Он поставил кожаную сумку, которую нес с собой. Она звякнула. Он открыл ее и перебрал прутья, наконец, крякнув, когда нашел то, что искал. «Выглядит не очень, не так ли?»

«Нет, сэр», – ответил Иштван. Лозоходческий жезл также не был из свежей, блестящей бронзы или зеленого, покрытого патиной сорта. Это было похоже на тонкий кусок ржавого железа – если эти пятна на нем были ржавчиной. Кун собирался заговорить. Иштван снова опередил его, указав пальцем и спросив: «Кровь Ункерлантера?»

Борсос снова просиял. Фригиес сказал: «Боже, каким умным парнем ты оказался». Кун выглядел так, словно был готов лопнуть, как яйцо, от ярости и ревности. Это сделало Иштвана счастливее, чем реакция обоих офицеров. Ему приходилось все время жить с Куном.

«Даже так, сержант. Даже так», – ответил Борсос, все еще сияя. «По закону подобия, когда я использую эту лозу, я почувствую движение от Ункерлантцев и очень мало от любого другого источника». Он взмахнул жезлом, как будто это был меч, затем ударил им по ладони. «Это не идеально – биолокация не идеальна, – но это довольно хорошо».

«Продолжайте, майор», – сказал капитан Фрайджес. Он бы так не разговаривал с настоящим солдатом рангом выше его собственного. «Давайте посмотрим, что там происходит».

Майор Борсос не обиделся. Вероятно, у него были офицеры – настоящие офицеры, люди благородной крови – которые обращались с ним намного хуже. Он сказал: «Да, капитан, как вам будет угодно». Держа рукоятку лозоискателя обеими руками, он повернул его на восток, бормоча при этом. Он не успел уйти далеко, как лозоискатель резко опустился. «Что-то в том направлении – недалеко, если я не ошибаюсь в своих предположениях».

«О, там всегда прячутся их разведчики, сэр», – сказал Сони. «Не о чем особенно беспокоиться, если только вы не почувствуете целую кучу жукеров».

«Нет», – сказал Борсос, глядя на свои руки, как будто прося их говорить более четко. Немного подумав, он кивнул. «Нет, это не похоже на многих мужчин. Один, неподалеку – вполне может быть и так».

Кун сотворил свою маленькую магию и сказал: «Он не движется к нам».

«Нет?» Сказал Борсос. «Какое заклинание ты там использовал, солдат?» Он пожал плечами. "Что бы это ни было, для меня это не будет иметь значения. Я никогда не умел многого в магическом искусстве, кроме биолокации. Искусство у нас в крови, иначе это не так. Со мной это не так, если только у меня в руке не лозоходческий жезл ".

«Это очень просто, сэр», – сказал Кун и пробежался по нему.

Борсос попробовал заклинание, затем снова пожал плечами. «Я не могу сказать, движется кто-нибудь или нет. У тебя свой дар; у меня свой. А теперь, мне лучше закончить делать то, что я могу сделать.» Он снова начал работать лозоходцем.

Кун выглядел гордым тем, что мог сделать то, чего не мог лозоходец. Он не утруждал себя воспоминаниями о том, что Борсос мог сделать то, чего не мог он – что-то намного большее. Люди, как заметил Иштван, часто были такими.

Пройдя через весь полукруг, Борсос повернулся к Фригиесу и сказал: "Я не вижу огромных орд ункерлантцев, готовых обрушиться на этот редут. Конечно, если они находятся более чем в миле или около того от меня, я, вероятно, их не увижу. Это расстояние, на которое я могу попасть из этого стержня ". Пожав плечами, он положил его обратно в свой саквояж.

«Спасибо, майор», – сказал капитан Фрайджес. «Я действительно не ожидал нападения, но приятно знать, что у нас нет ни одного здания… здесь». Он исправился, прежде чем Борсос успел сделать это за него.

«Сэр, вы могли почувствовать корабли куусамана за горизонтом», – сказал Иштван. «Почему вы не можете видеть так далеко своим жезлом Ункерлантера?»

«Главным образом потому, что большой движущийся военный корабль создает гораздо больше помех, чем даже целая куча движущихся людей», – ответил лозоходец. "Не все люди движутся в одном направлении. Некоторые из них могут даже нарочно уехать, чтобы сбить с толку таких людей, как я. В это забавное дело я ввязался, тут двух слов быть не может ".

Иштван начал было говорить, что он бы поменялся в мгновение ока, но сдержался. Работа Борсоса тоже вывела его на передовую, и он был не силен в сопротивлении. У каждой овцы есть свое собственное пастбище, подумал Иштван. Он поднял глаза и негромко рассмеялся. На его пастбище было слишком много деревьев.

***

Когда Хаджжадж вошел в кабинет генерала Ихшида, дородный офицер начал подниматься на ноги, чтобы поклониться. «Не беспокойтесь, генерал, я прошу вас – не беспокойтесь», – сказал Хаджжадж. «Я готов – действительно, я горю желанием – принять мысль за действие».

«Вы добры, ваше превосходительство, очень добры», – прохрипел Ихшид. «Раз вы разрешаете, я более чем доволен оставаться здесь, на своей заднице, поверьте мне».

«С вами все в порядке, генерал?» министр иностранных дел Зувейзи спросил с некоторой тревогой – если Ихшид погибнет, он не знал, кто сможет его заменить. Как солдат, Ихшид был более чем компетентен, но не более того. Но он пользовался уважением каждого отца клана в Зувайзе. Хаджадж не мог вспомнить ни одного другого офицера, который это сделал.

Еще раз прохрипев, генерал ответил: «Я продержусь столько, сколько смогу – и еще немного дольше, если вообще повезет. Но я не просил тебя тащить сюда свой набор старых костей не для этого. Я хотел, чтобы ты взглянул на карту и сказал мне, что ты видишь.» Он указал на карту Дерлавая, которая занимала большую часть стены кабинета.

«Никакого чая, вина и пирожных?» Мягко спросил Хаджжадж.

«Если ты хочешь тратить время на пустяки, я пошлю за ними», – ответил Ихшид. «В противном случае, я бы предпочел поговорить о том, что есть что».

«Судя по твоему обаянию, любой мог догадаться, что ты служил в армии Ункерлантера», – пробормотал Хаджадж. Ихшид хрипло фыркнул. Хаджжадж сказал: «Я полагаю, мы можем обойтись без ритуала». Он изучил карту. «Я рад отметить успехи, которых добились наши отважные силы зувейзи здесь, на севере».

Ихшид снова фыркнул, на этот раз с насмешкой. "Переходите к делу, ваше Превосходительство. Клянусь высшими силами, переходите к делу. Вы видите ту большую уродливую выпуклость внизу вокруг Дуррвангена так же, как и я. Не может быть солдата на Дерлавае – или на острове тоже, – который смотрит на карту и не видит эту выпуклость ".

«Не просто солдаты», – сказал Хаджадж. «Несколько недель назад маркиз Баластро заверил меня, что альгарвейцы срежут его, как только земля высохнет». Он покачал головой. «Что за странная идея – земля становится слишком влажной, чтобы по ней могли передвигаться армии, я имею в виду».

«На самом деле, я видел это сам», – сказал Ихшид. «Это все равно что пытаться сражаться в форме для теста для торта. Вот из-за чего там, внизу, сезон дождей. Но это неважно. Земля уже некоторое время достаточно сухая, чтобы вместить армии, а альгарвейцы все еще не двинулись с места. Как же так?»

«Вам лучше спросить маркиза Баластро или его военного атташе», – ответил Хаджадж. «Боюсь, я не могу вам сказать».

«Полагаю, что нет. Но я могу сказать вам, и я не альгарвейец», – сказал Ихшид. «Дело в том, что вы думаете, маршал Ратхар не знает, что будет дальше? Они могли бы быть близки к неожиданности, если бы начали действовать как можно быстрее, но сейчас?» Он покачал головой. «Теперь это поединок на поражение».

"А". Хаджжадж изучил карту. «Если они нанесут удар там, у них не будет большого преимущества в маневре, не так ли?»

Ихшид просиял так широко, что на его лице появилась сеть морщин, которых обычно не было. «Ваше превосходительство, когда я упаду замертво, они могут нарисовать звезды на вашей руке, и вы сможете заменить меня».