Текст книги "Силы Хаоса: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 135 (всего у книги 273 страниц)

На человеке не было шлема. Лицо его, схожее с лицом Талоса, уродовали зловонные фурункулы и сочащиеся гноем порезы. Призрак тряхнул головой, открыл рот с потрескавшимися, кровоточащими бледно-оранжевой жижей губами и заговорил хлюпающим, одышливым голосом.

– Меня призвали сюда, – просипело существо, – но ты не станешь одним из моих чемпионов. Ты для меня бесполезен и никогда не решишься воспользоваться той властью, что я предлагаю.

Талос уцепился за первый проблеск смысла в этом безумном спектакле:

– Кто призвал тебя?

– Один из твоих соплеменников обратился к эмпиреям, выпрашивая секунду моего внимания. Маг, чьи молитвы слышит варп.

– Это был Астартес? Повелитель Ночи? Человек?

Фигура растаяла, унося с собой отвратительную вонь.

– Кто призвал тебя? – выкрикнул в темноту Талос.

Единственным ответом была тишина, и пророк развернулся к последней, четвертой фигуре. Под взглядом Повелителя Ночи призрак обрел материальность.

Последний из незваных гостей походил на Талоса меньше всего, и одного этого хватило, чтобы вызвать у Повелителя Ночи презрительную усмешку. Четвертый призрак постоянно двигался, словно ни на секунду не мог оставаться на месте. Он переминался с ноги на ногу, пригнувшись, как готовый к броску зверь. Дыхание его с хрипом вырывалось сквозь динамики шлема.

Доспехи четвертого были красными, цвета свернувшейся венозной крови, и отделаны бронзой, настолько грязной и тусклой, что смотрелась она не лучше дешевой меди. Это все еще была броня Талоса, однако без знакомых трофеев. Покрытый свежими вмятинами, багровой краской и бронзовой отделкой доспех выглядел непривычно и пугающе. Видеть то, что Повелитель Ночи ценил больше всего на свете, настолько искаженным…

– Лучше бы ты явился сюда по делу, – угрожающе процедил Талос.

Фигура подняла дрожащие руки и стянула с головы шлем. Лицо под ним было мешаниной шрамов, ожогов и бионических протезов и расплывалось в зловещей усмешке.

– Я – Кхорн, – прорычало существо, сверкнув остро заточенными зубами.

– Мне знакомо это имя.

– Да. Твой брат Узас выкрикивает его, когда собирает черепа для моего престола.

– Он один из твоих рабов?

Талос не мог оторвать взгляда от собственного изуродованного лица. Половину черепа заменяла лоснящаяся от машинного масла бионическая пластина, окруженная участками воспаленной кожи. Оставшуюся плоть покрывали волдыри, ожоги и темные струпья плохо затянувшихся ран. С какой же силой нанесли удары, если даже могучий организм Астартес не смог залечить их следы?

Больше всего раздражало это непрестанное качание и сгорбленная, обезьяноподобная поза в сочетании со стеклянным взглядом и бессмысленной ухмылкой. Точно такая же появлялась на лице Узаса, когда тот пытался уследить за сложным разговором.

– Кровь, – просипела тварь, – и души. Кровь для Кровавого Бога. Души для Пожирателя Душ.

– Узас – твой раб? Отвечай мне.

– Еще нет. Скоро. Скоро он займет место среди моих чемпионов. Но еще нет. Еще нет.

– Кто бы ни призвал тебя, он понапрасну потратил время. Ты надеешься, что я стану служить тебе? Даже слушать смешно.

– Времени мало, – тварь все еще ухмылялась, – а я должен показать тебе так много.

У Талоса в запасе нашлось бы еще немало оскорблений и издевок, но он обнаружил, что не может произнести ни слова. Легкие сжались и стали тверже камня, немилосердно давя на ребра. Это болезненно напомнило ту секунду, когда яд проник в его тело. Талос почувствовал ту же лихорадочную дрожь, словно плоть отделялась от костей, гася дыхание. Но сейчас, когда Повелитель Ночи рухнул на колени, изо рта его с хрипом вырвались не проклятия, а смех.

Кровавый воин таял.

Талос знал, что в материальном мире его легкие сейчас избавлялись от скверны, из-за которой он оказался здесь.

– Взгляни на мои дары! – яростно и отчаянно взревел Кхорн. – Посмотри на ту силу, что я тебе предлагаю! Не упускай свой единственный шанс.

– Отправляйся в бездну!

Повелитель Ночи усмехнулся окровавленными губами и изверг черный туман в пустоту.

Талос снова открыл глаза.

В ту же секунду он почувствовал собственную уязвимость. Он лежал на спине.

Над ним, окрашенный визором в красноватые тона, виднелся изрешеченный пулями потолок столовой. Сетка целеуказателя немедленно обвела белым контуром три стоявшие над Талосом фигуры.

Повелитель Ночи не знал, кто они и что означает их присутствие. Все трое были смертными, одетыми в темные, расшитые богохульными символами мантии. Люди попятились, едва он пришел в себя.

«Охотничье зрение», – приказал Талос, и смутные очертания людей расплылись еще больше, превратившись в мельтешение тепловых отпечатков.

Первый умер, когда Талос вскочил на ноги и всадил кулак ему в лицо. Повелитель Ночи ощутил, как с треском раскололись кости черепа. Без лишнего звука труп отлетел в сторону.

Прежде чем тело ударилось о засыпанный обломками пол, Талос уже переключился на второго. Его перчатки сдавили хлипкую шею смертного. Несколько влажных щелчков и резкий разворот. Глаза человека вылезли из орбит, а позвоночник хрустнул, как сухой сучок под подошвой. Несколько секунд Талос позволил себе наслаждаться зрелищем, а затем уронил труп на пол.

Третий попытался сбежать. Он кинулся к двойным дверям, ведущим вглубь тюремного комплекса. В три прыжка Повелитель Ночи нагнал его и запустил когти в размытое термальное пятно. Пятно завизжало в его руках.

Он даже и не думал пока причинять ему боль.

Талос поднял желто-красный вопящий клубок в воздух и отключил охотничье зрение. На него уставилось человеческое лицо. Мужчина средних лет рыдал во весь голос.

– Куда-то собрался? – прорычал Астартес сквозь динамики вокса.

– Прошу вас, – простонал человек, – не убивайте меня.

Сквозь обонятельные рецепторы шлема Талос ощутил приторный аромат курений, источаемый мантией смертного, и кислый запах его дыхания. Он был заражен… чем-то. Чем-то, что проникло в его тело. Возможно, рак, пожиравший легкие… Скверна. От человека несло скверной.

Талос позволил человеку еще немного любоваться бесстрастной маской череполикого шлема. Еще несколько ударов перепуганного смертного сердечка. Дай страху окрепнуть. Слова его генетического отца, учение Восьмого легиона: «Покажи добыче, на что способен хищник. Покажи ей, что смерть близка, – и добыча будет в твоей власти».

– Хочешь присоединиться к своим мертвым дружкам? – рявкнул он, зная, что динамики шлема превратят угрозу в его голосе в механический лязг.

– Нет. Прошу вас. Прошу!

Талос невольно содрогнулся. Мольба. Он всегда считал, что умолять унизительно, даже когда был всего лишь мальчишкой в одной из уличных банд улья Атра на Нострамо. Показывать другому свою слабость…

Со звериным рыком он подтащил плачущего, молящего о пощаде человека к визору шлема. Слезы закапали на керамит. Талос почувствовал, как машинный дух его брони заворочался, словно бьющаяся в иле речная змея. Он снова пробудился, чтобы впитать тоску и страх смертного.

– Назови мне, – прорычал Повелитель Ночи, – имя своего господина.

– Р-Рув…

Талос сломал смертному шею и направился прочь из комнаты. Рувен.

Рувен с трудом удержался от того, чтобы не съежиться при виде разгневанного Магистра Войны.

Коготь Абаддона отнюдь не ласково впился в наплечник колдуна, срывая прикрепленный к доспеху свиток с клятвой. Несколько полосок пергамента полетели на землю, чуть кружась под порывами невидимого ветра.

– «Он пробудился раньше времени».

Абаддон выплюнул последние слова Рувена в лицо чародею.

– Да, мой повелитель. И, – маг с большей радостью откусил бы себе язык, чем признал это, – он убил моих служителей.

Из зубастой пасти Абаддона раздался лающий смех.

– Ты принадлежал к легиону Повелителей Ночи до того, как вступил в мой легион, но сейчас их действия тебя шокируют.

Рувен склонил шлем с зигзагами молний на черном фоне. Риторическое заявление Магистра Войны одновременно смутило и заинтриговало его.

– Да, мой повелитель.

– Это делает твою небрежность вдвойне забавной.

Абаддон и Рувен стояли на нижнем этаже тюремного комплекса, наблюдая за колонной оборванных заключенных, которых загоняли в транспорт для перевозки рабов. Бесформенный, пожертвовавший жесткими линиями ради большей вместительности корабль стоял на красной пыльной равнине у подножия тюремной горы. Слуги и сервиторы легиона вместе с громадными, облаченными в черную броню Астартес направляли колонну, время от времени отвешивая тумаки заключенным. Двоих, слишком буквально понявших слово «свобода», они казнили на месте.

Фигуры в мантиях, одетые точь-в-точь как смертные, которых Талос прикончил несколькими минутами раньше, шагали вдоль колонны, восхваляя величие Магистра Войны, обличая лживую власть Золотого Трона, перечисляя все те ужасы, которые творили во имя Императора его армии, и предрекая неминуемую гибель Империума. Некоторые из этих жрецов бессвязно вопили, обращаясь к тысячам узников на языке, понятном лишь избранникам Темных Богов. Они пытались уловить проблеск понимания в глазах заключенных – ведь это означало бы, что человек помечен Хаосом и что счастливого избранника Губительных Сил следует отделить от остальной орды, годной лишь на пушечное мясо.

К следующему рассвету на Солас не останется ничего живого.

Колдун по имени Рувен все еще молчал.

– Твои служители все равно были бесполезны, – сказал Абаддон. – Ты только послушай этих краснобаев, завывающих о злодеяниях Ложного Императора. Какой накал страстей! И для чего? Империум предал каждого из живущих на этой планете. Их вышвырнули, подвергли остракизму и забыли – и все потому, что они сами избрали свой путь. Этим людям ни к чему красивые слова – им достаточно знать, что они смогут отплатить Империуму кровью.

– Если мой господин не одобряет методов обученных мной проповедников…

– Это похоже на одобрение?

– Нет, Магистр Войны.

– Прекрати суетиться, Рувен. Где пророк Повелителей Ночи?

Рувен закрыл глаза и поднес латную рукавицу к боковине шлема, словно прислушивался к отдаленному шуму.

– Он направляется к посадочной платформе, мой повелитель.

– Хорошо.

Шлемы Астартес, нанизанные на трофейные пики за спиной Разорителя, клацнули, когда тот обернулся к колдуну.

– Ты совершил глупость, позволив своим служителям так долго оставаться в комнате.

– Да, мой господин. Их заклинания были нужны, чтобы поддерживать видение, но пророк избавился от токсинов быстрее, чем я ожидал.

– Полагаю, твои попытки обратить его провалились?

Судя по голосу Абаддона, он с самого начала не верил в эту затею.

– Он отверг Темных Богов, мой господин. Он рассмеялся им в лицо. И это было не какое-то пустяшное заклинание – я вызвал тени Четырех Богов, чье могущество коренится в самом варпе. Каждый из них предложил ему свои дары.

Святотатственные символы, выжженные в плоти Абаддона, отозвались мучительной болью.

– Что же он видел? Что он отверг с такой легкостью?

– Я не знаю, мой господин. Но его видения были истинными. Я чувствовал присутствие Четверых. Их мимолетный взгляд, если вам угодно.

Абаддон хмыкнул, но в смешке его не крылось и тени веселья.

– Бездарно и прямолинейно, но весьма зрелищно.

– Верно, мой господин.

– Возвращайся на орбиту, Рувен. Тебе больше нечего здесь делать.

Маг колебался, сжимая в руке посох из костей тиранидов.

– Вы не желаете, чтобы я перехватил Повелителя Ночи и предпринял еще одну попытку?

Абаддон наблюдал за колонной. Там один из черных легионеров вытащил из рядов вопящего узника. Взмах клинка, и голова смертного покатилась по земле.

– Он почувствовал свою уязвимость, и его легион кажется ему сейчас еще слабее, чем раньше. Его решимость треснула и скоро разлетится на куски. Я никогда не думал, что этого твердолобого ублюдка удастся обратить за один раз. Это было лишь первым ходом в длинной партии.

– Следует ли мне доложить Вознесенному о нашей неудаче?

Абаддон усмехнулся:

– Нашей неудаче?

– О моей неудаче, Магистр Войны.

– Уже лучше. Нет, я сам поговорю с Вознесенным и сообщу ему, что его ручной предсказатель остался незапятнанным. Вандред был глупцом, если считал, что все произойдет так быстро.

– Тогда я сделаю так, как вы приказали, Магистр Войны.

Абаддон не ответил. И без того было ясно, что маг выполнит его волю. Вместо этого Магистр Войны обернулся, и по его хищному лицу пробежала мгновенная гримаса раздражения.

– Надеюсь, ты по крайней мере покончил с рабами?

Вознесенный выиграл для него орбитальное сражение намного быстрее, чем изначально планировал Абаддон. Такая пустяшная услуга – меньшее, чем главнокомандующий мог отплатить капитану Повелителей Ночи.

«Прикончите рабов на борту „Громового ястреба“, – попросил Вознесенный, – и сделайте это так, чтобы след не вывел ни на один из легионов».

«Как пожелаешь, брат, – ответил Абаддон. – Но почему ты хочешь, чтобы это выглядело нелепой случайностью?»

Вознесенный, услышав это определение, улыбнулся:

«Причина незначительная, но важная для меня. Необходимо уничтожить потенциальных союзников моего конкурента. Пророк набирает силу. Я не позволю ему занять мое место».

Абаддону это показалось весьма остроумным. Вознесенный не хочет, чтобы его когти были запятнаны кровью. Занятно наблюдать за тем, какую щепетильность Повелители Ночи могут проявлять при желании.

– Я направил туда пятьдесят заключенных, мой господин, – ответил Рувен. – Они захватили «Громовой ястреб», а остальные Повелители Ночи вернулись на орбиту на одном из наших судов.

– Пятьдесят. С численным перевесом ты не поскупился. И сколько же было рабов на борту?

– Два.

Абаддон кивнул, глядя на удаляющуюся колонну. Пятьдесят против двух, и никаких следов.

Хоть что-то было сделано правильно.

Талос не сумел связаться по воксу ни с кем из Первого Когтя. «Опаленный» и «Завет крови» тоже молчали. Повелитель Ночи заподозрил, что сигнал глушили, но не мог понять, с какой целью. Убивать их всех здесь было бессмысленно и не принесло бы ни малейшей пользы Черному легиону. При всех своих недостатках, первым из которых являлась излишняя самоуверенность, Абаддон не глупец. За прошедшие столетия его способность плести интриги лишь выросла.

С другой стороны, о Черном легионе сложно было сказать что-то наверняка. «Когда-то, – подумал Талос, – они превосходили всех нас».

Как низко пали сильнейшие.

Когда двери лифта открылись, Талос увидел тела, усеявшие посадочную платформу. Повелителю Ночи не потребовалось и секунды, чтобы понять, что смертных скосил огонь штурмового болтера.

Талос обернулся к «Громовому ястребу», молчаливо возвышавшемуся на когтистых посадочных опорах. Передний посадочный трап был опущен. На темно-синем корпусе виднелись черные пятна гари. Куски покореженного металла торчали там, где взрывчатка повредила гидравлический механизм трапа. Похоже, заключенные оказались неплохо вооружены.

Талос уже размашисто шагал к кораблю, круша подошвами плоть и кости и держа болтер и меч наготове.

– А-а-ах, – просипел один из ближайших трупов.

Талос не замедлил шага. Оглянувшись на чернозубый, кровоточащий остов того, что некогда было человеком, Астартес разнес его голову единственным болтерным снарядом. Корпус «Громового ястреба» отразил звук выстрела.

– Септимус, – позвал Талос по воксу.

Пришедший ответ его не обрадовал.

X
Охота на охотников

Они забрали ее.

Они осквернили «Опаленного» отвратительной вонью человеческого страха, они разорвали Септимуса на куски, и они забрали Эвридику.

Талос вложил меч в ножны, повесил болтер на бедро и опустился на колени перед командным троном, на котором неподвижно лежал Септимус. Темные разводы крови на полу показывали, где прополз раб. Он валялся в пилотском кресле, словно марионетка с обрезанными нитками, – мешанина кровоподтеков, перебитых конечностей и сломанных костей.

Он все еще дышал. Талос не понимал почему.

Повелитель Ночи отпихнул в сторону труп заключенного, снял шлем и встал на колени у тела своего оружейника. Острый запах крови и вонь недавней смерти ударила по ноздрям. Септимус закашлялся. Новые брызги крови полетели с его разбитых губ. Раб повернул голову к Астартес.

– Они забрали ее, – удивительно отчетливо произнес он. – Господин, прости меня, я ничего не вижу. Они забрали ее.

Талос вытащил из прикрепленного к набедреннику нартециума шприц и моток повязок из самоклеящейся синтеплоти. Теперешние его запасы не могли сравниться с полным набором инструментов апотекария, который у него когда-то был, – но набор потерялся давным-давно на безымянной планете в те годы, когда Великая Ересь расколола галактику.

Первым делом Талос вколол в бедро Септимусу коктейль из коагулянтов, обезболивающих и плазмы Астартес. Затем он перебинтовал то, что осталось от лица раба.

– Они забрали ее, – повторил Септимус, когда повязка из синтеплоти закрыла его глаза.

– Я знаю.

Талос встал, предварительно обрызгав дезинфицирующим средством открытые раны на ногах смертного, на руках и туловище. Самые глубокие он перетянул жгутами и положил оставшиеся повязки на приборную консоль, так чтобы Септимус мог до них дотянуться.

– Остальное сделаешь сам. Бинты у рукоятки двигателей обратной тяги.

– Да, господин.

– Они использовали взрывчатку, чтобы открыть люк основного трапа.

Это не было вопросом.

– Да, господин.

– Понятно. Отдыхай, Септимус.

– Я ничего не вижу, – повторил раб.

Голос его оставался ясным, но голова бессильно клонилась к плечу под двойным действием шока и содержимого шприца.

– Они выкололи мне глаза.

– Один глаз. Второй поврежден, но ты его не потеряешь.

Талос обыскал трупы. Некоторых захватчиков сразили лазерные выстрелы, тела других несли следы свирепых ножевых ударов. Два смертных раба дрались как тигры, пока их не одолели числом, – доказательства их мужества были разбросаны повсюду вокруг, изрубленные и безмолвные.

– Я не могу видеть, – Септимус опустил голову на спинку трона, – значит, не смогу доставить нас на «Завет».

– Сейчас это не важно. Ты знаешь, что произошло с Первым Когтем?

Раб громко сглотнул:

– Они вернулись на орбиту. На «Громовом ястребе» Черного легиона.

Талос выдохнул сквозь сжатые зубы. Западня была примитивной, что не помешало им всем туда угодить.

– Помолчи, – велел он Септимусу. – И постарайся не двигаться.

– Вы идете за ней?

– Я сказал, помолчи.

– Доброй охоты, хозяин.

– Как и всегда.

Талос, Астартес Первого Когтя десятой роты Восьмого легиона, шагнул к дверям рубки. В одной руке он сжал трофейный силовой клинок, а другой надел шлем – и все вокруг окрасилось в кроваво-красные тона. Через плечо пророк бросил своему раненому смертному рабу два слова – обещание, превращенное динамиками череполикого шлема в металлический рык:

– Скоро вернусь.

В последний раз охотник двигался вперед с подобной целеустремленностью уже очень давно.

Слишком давно, понял он. Он утратил первозданную чистоту, не уделял должного внимания той силе, что коренится в верности своей природе.

Инстинкты пробудились, стоило лишь его сдвоенному сердцу забиться чаще. Он побежал, громыхая подошвами своей второй, керамитовой кожи по металлическому покрытию. Этот звук был предупреждением, дикарским тамтамом войны, грозным биением сердца разгневанного бога. Охотник не пытался скрыть свое приближение. Пусть враг знает, что смерть идет по его следам.

Он шел сквозь тюремный комплекс, коридор за коридором, не доверяя лифтам и полагаясь лишь на собственный возродившийся боевой азарт. Только сейчас Талос осознал, что за час, прошедший с момента его пробуждения, в костях его поселилась ленивая тяжесть. Сейчас эта слабость прошла, смытая потоком чистого адреналина.

Эвридика. Да будут прокляты те, кто похитил ее, и да будет проклят Черный легион за эту мерзкую ловушку. Смертная должна была стать навигатором «Завета». Она, и никто другой, – Талос был абсолютно уверен в этом после того, как в пророческом видении девушка явилась ему на поверхности мертвой Нострамо.

Глубже и глубже в лабиринты тюремного шпиля. Он бежал, наслаждаясь зудом боевых стимуляторов в крови. Машинный дух его брони жаждал этой охоты. Темное сознание существа воспряло к жизни и разделяло радость хозяина. Погоня нужна была им обоим.

На краю дисплея ярко вспыхнула руна. Нострамская цифра «восемь». Она пульсировала в такт его собственному сердцу, а рядом красными буквами горели жизненные показатели и координаты цели. Операция, которая скрыла навигаторское око Эвридики под железной пластиной, была не единственной. Сервиторы легиона вшили в ее горло маячок, который позволял определить местонахождение рабыни любому Повелителю Ночи, знавшему нужную частоту. Обычный имплантат рабов Восьмого легиона.

Ровно шесть минут и тридцать одна секунда ушли на то, чтобы достичь подвальных помещений генераториума. Почти семь минут бега по затихшим, безжизненным коридорам, мимо пустых камер и переходов, набитых потеющими от страха заключенными, готовыми к погрузке на транспорт для рабов. Некоторые из них протягивали к нему руки, по ошибке принимая за одного из своих спасителей из Черного легиона. Охотник отвечал на поклонение ударами меча. Он не замедлял бега, не позволял себе остановиться ни на мгновение, даже для того, чтобы покончить с возмутительным святотатством. Вслед за свистом меча по туннелям раскатывались злые и испуганные вопли. Этот рев и мычание скотины, согнанной на бойню, сгрудившейся в страхе при виде большего хищника, вызывали у него улыбку. Охотник пытался подавить смех, хотя само их существование было смехотворно. Такие жалкие. Такие напуганные.

Через шесть минут и тридцать одну секунду после того, как он оставил позади «Громовой ястреб», Талос добрался до подвала. Последние три этажа он пролетел, сорвав дверь лифта и прыгнув в темноту шахты. Он был способен пережить это падение. Повелитель Ночи приземлился с грохотом, эхом прокатившимся по ближайшим камерам генераториума.

Не тратя времени даром, Талос вновь перешел на бег и пронесся через пустую диспетчерскую. Одну из стен занимали гигантские окна, открывавшиеся на просторный зал со сводчатым потолком. Внизу рычащие и клацающие генераторы вырабатывали энергию для тюремного комплекса. Каждый из двадцати генераторов был вышиной с пятиэтажное здание. Пыхтящие поршни, визжащие зубчатые колеса и гудящие аккумуляторные батареи покрывали их поверхность, словно чешуя огромного ящера. Переходы и мостики этого миниатюрного города были озарены мигающими красными лампами аварийного освещения.

Изображение на дисплее визора дрогнуло и пошло полосами. Вспыхивали и гасли руны. Электрические помехи. Очень сильные помехи, выводившие из строя датчики шлема.

Зачем понадобилось так много энергии? Талос оглядел диспетчерскую, достаточно просторную, чтобы вместить несколько десятков человек персонала, но сейчас совершенно пустую. Пустотные щиты? Такое количество энергии не может уходить лишь на освещение многобашенного тюремного комплекса наверху. Эти генераторы наверняка питали и пустотные щиты тюрьмы, защищавшие комплекс от метеоритных дождей и орбитальной бомбардировки.

К чему закрывать щитами тюрьму, под завязку набитую смертниками? О эта безумная расточительность Империума!

Анафема изрыгнул очередь болтерных снарядов, ударивших по окружавшим Талоса контрольным панелям.

Поле зрения очистилось. На зал обрушилась темнота. И следом за ней тишина.

Это произошло не мгновенно. Поначалу тьму нарушала агония панелей управления. Пляшущие электрические дуги освещали мрак, подобно разрядам молнии. Но когда последние искры угасли, тьма стала абсолютной – истинной, знакомой лишь тем, кто провел жизнь на планете без солнца.

Затем пришла тишина. Двадцати генераторным башням потребовалась почти минута, чтобы заглохнуть окончательно. Огромные, изголодавшиеся по вниманию и ослепшие без руководящих сигналов от контрольных панелей, они не сдавались. Под рев и мигание красных ламп включились предохранительные системы. Талос выпустил остаток обоймы в предохранительный блок и отвернулся от яркого пламени взрыва.

И вновь наступила темнота. Генераторные башни залязгали, задребезжали и наконец с последним гаснущим стоном утихли. Еще сорок восемь секунд, и благословенная тишина затопила мертвый город машин.

Талос прыгнул прямо в окно диспетчерской и, пролетев под звон разбитого стекла двадцать метров, благополучно приземлился на металлическое покрытие нижнего этажа. Керамит громыхнул о железо. Повелитель Ночи всмотрелся в темноту, прислушался к тишине и выдохнул два слова:

– Охотничье зрение.

Индрига не был напуган, однако быстро терял терпение. Остальных нервировала темнота и остановка генераторов. Девчонка наконец прекратила сопротивляться, но и эту новость вряд ли стоило считать приятной. Девка уже искусала и исцарапала Эдсана и Миррика, и Индрига в глубине души подозревал, что чокнутая сучка просто ждет удобного момента.

Четыре человека замерли в темноте между двумя генераторными башнями. Звон разбитого стекла донесся до них даже сквозь рев умирающих генераторов. Тьму прорезали узкие лучи света – это Индрига и Эдсан включили подствольные фонари на дробовиках, отнятых у охраны.

Девчонка застонала и закашлялась так громко, что Индрига вздрогнул.

– Заткните ей пасть, – прошипел он, – и опустите чертовы фонари.

Эдсан, подчинившись, наклонил дробовик, так что луч больше не вырывался в проход между двумя башнями.

– Кажись, ты только что обмочился, Индри. Я видел – ты подпрыгнул, будто у тебя под ухом выстрелили.

В голосе Эдсана звучала не насмешка, а что-то близкое к панике.

– Я не напуган, – шепотом отозвался Индрига, – просто говори, Трон тебя побери, потише.

Эдсан замешкался с ответом. Индрига, без сомнения, выглядел испуганным, а это не предвещало ничего хорошего. Индрига был гангстером из подулья, как и большинство здешних зэков, но, в отличие от них, его кожа сплошь почернела от татуировок с длинными списками жертв и от еретических символов. К тому же он был огромным – то ли выращен искусственно, то ли не раз оказывался под ножом хирурга, охочего до аугментики.

Наконец страх заставил Эдсана заговорить:

– Индри. Нас ведь четверо, так? Это хорошо, верно?

– Угу.

У Эдсана появилось отчетливое ощущение, что Индрига его совсем не слушает. В этом не было ничего нового – Индрига быстро заделался большой шишкой в секторе «Р» и не обращал внимания на всякую шелупонь вроде Эдсана, – но теперь, похоже, Индрига отмахнулся от него вовсе не из пренебрежения. На сей раз Индри выглядел так, будто почуял запах жареного и собрался рвать когти.

Это было странно. Глядя сейчас на Индригу, Эдсан вспомнил брыластых боевых псов, которых его бывший хозяин стравливал в подпольных собачьих боях. Генетически модифицированные, превращенные в горы мускулов с челюстями-капканами, эти псы перед боем подбирались и нервно дрожали, уставившись на что-то, видимое лишь им. У них зашкаливал адреналин, ежу понятно, и все же странно было видеть животное настолько… сосредоточенным. Дрожащие, но напряженные, они пялились… в этом-то и проблема. Как и те уродские псы, Индрига таращился сейчас Император знает куда.

– Ты что-то видишь? – прошептал Эдсан.

– Нет. Зато слышу.

И в эту секунду Эдсан тоже услышал. Может, услышала и девчонка, потому что она снова застонала. И заработала пощечину от Миррика, который, все еще в крови, сидел позади. Новые ноты вплелись в утихающий вой генераторов. Что-то ритмическое. Металлическое кланк-кланк-кланк-кланк… Эдсан даже не мог понять, на что это похоже. В голове всплыло единственное сравнение, пробившееся сквозь нарастающую панику. Как шаги великана. Когда минуту спустя он узнал правду, то ужаснулся тому, насколько верным было его сравнение.

Индрига поднял дробовик:

– Кто-то идет сюда.

– За ней?

Эдсан сглотнул. Тихая сосредоточенность Индриги действовала ему на нервы. Плохо. Может, стоит бросить девчонку и убраться отсюда?

– Индри… Они пришли за девкой?

Эвридика заговорила в первый раз с тех пор, как ее схватили. Облизнув распухшие губы, пленница прошипела, вложив как можно больше яда в свои слова:

– Нет. Он пришел за вами.

Один из сыновей Императора всегда отличался от своих братьев.

Поворот судьбы, которому суждено было привести к гибели человечества, отнял двадцать потомков Императора у их генетического отца. Выращенные в инкубаторах, созданные мастерами-генетиками в гигантских подземных лабораториях Терры, они должны были воплотить самые лучшие и благородные черты человеческой расы и стать символом человеческого совершенства.

Их взлеты и падения запечатлены в многочисленных мифах и в тысячетомных имперских хрониках. Эти истории были забыты большинством смертных за десять тысячелетий существования Империума, заперты в хранилищах Инквизиции или настолько искажены временем, что правда стала неотличима от лжи.

Хотя однажды всем двадцати сыновьям суждено было воссоединиться со своим отцом, отправившимся покорять звезды в Великом Крестовом Походе, девятнадцать из них выросли под опекой дурных или достойных наставников. Их инкубационные капсулы пронзили небо двадцати миров. Двадцать планет стали им домом и покорились богоподобным существам, которые выросли и начали вершить судьбы приютивших их миров.

На Кемосе, фабричной планете, загрязненной так сильно, что ее небеса окутал ядовитый оранжевый смог, примарх Фулгрим выдвинулся из рядов рабочих и служащих и стал повелителем ее крепостей-фабрик, провозгласив новую эру богатства и процветания.

На Калибане суровый примарх по имени Лев вырос и возглавил рыцарские ордена в достославном крестовом походе против нечисти, терроризировавшей леса его родного мира. На Фенрисе ходят легенды, что примарх Леман Русс был усыновлен свирепыми волками ледяной планеты, а затем стал верховным королем тамошних диких кланов.

На безымянной планете, чье имя давно затерялось в глубинах истории, примарх Ангрон вырос рабом в темной яме. Его заковали в цепи правители этого на первый взгляд цивилизованного мира. Опыт кровавого взросления навеки изменил примарха, превратив в чудовище.

К лучшему или к худшему, но каждый из сыновей Императора рос под чьей-то опекой, воспитанный наставниками, учителями, друзьями или врагами. Лишь один из примархов взрослел в полном одиночестве, скрытый от людских глаз. У него никогда не было ни руководителя, ни старшего товарища.

Со временем он стал известен под именем, которое дал ему отец: Конрад Кёрз. Но для жителей Нострамо, планеты, вечно погруженной в ночную тьму, он не был – по крайней мере поначалу – человеческим существом. И там у него никогда не имелось человеческого имени.

Ребенок, обреченный на жизнь дикого зверя в тени человеческих городов. Он рылся в мусоре на бульварах и улицах столицы этого мира – Нострамо Квинтус, гигантского мегаполиса, занимавшего большую часть северного полушария. Преступление здесь, как и повсюду на Нострамо, встречалось чуть ли не чаще, чем сама жизнь. Не зная ничего о человеческой морали, кроме тех уроков, что преподали ему городские джунгли, юный примарх взялся за работу. Работу, ставшую делом всей его жизни.