Текст книги "Силы Хаоса: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 128 (всего у книги 273 страниц)

III
Магистр Войны призывает

Нострамо пал, и с ним погибло наше прошлое.

Империум охвачен пламенем, и будущее сулит лишь пепел.

Хорус проиграл, потому что его планы возросли из семян безумия, а не мудрости.

А мы проиграли, потому что последовали за ним.

Нам не преуспеть, пока мы связаны чужой волей, пока подчиняемся приказам командиров, в чьих жилах течет чужая кровь.

В грядущем мы должны с большим тщанием выбирать, в каких войнах сражаться.

Военный теоретик Малкарион

Выдержка из книги «Темный путь»

Поначалу Эвридика испугалась, что ослепла. Вокруг царила кромешная тьма. Девушка села и дрожащими руками ощупала сравнительно мягкую койку под собой. В воздухе висел сильный запах меди и машинного масла, и единственным звуком, кроме ее дыхания, был приглушенный, но непрерывный фоновый гул.

Она узнала этот звук. Корабельные двигатели. Где-то на дальней палубе гигантские двигатели корабля работали, обеспечивая варп-переход.

Память возвращалась, а с нею вернулся и образ шлема-черепа с горящими рубинами глаз. Астартес захватил ее в плен.

Талос.

Эвридика прижала ладони к горлу. Горло саднило – больно касаться и трудно дышать. Секундой позже она поднесла руку ко лбу. Пальцы наткнулись на холодный металл. Узкий легкий обруч из железа или стали… закрепленный у нее на лбу и закрывающий третий глаз. Девушка нащупала крошечные заклепки в тех местах, где пластину просверлили и привинтили к ее черепу. Обруч был как раз такой ширины, чтобы надежно пленить ее генетический дар.

Внезапно раздался лязг открывающейся двери и визг ржавых петель. Луч света, желтого и тусклого, рассек скопившийся в комнате мрак. Эвридика отпрянула, щуря ослепленные светом глаза и пытаясь рассмотреть его источник.

Фонарь. Фонарь в чьей-то руке.

– Проснись и пой! – выдал хозяин лампы.

Он вступил в комнату – Эвридика могла пока разглядеть лишь неясный силуэт – и, кажется, что-то подкручивал в своем фонаре. На секунду все вновь погрузилось во мрак.

– Хаос побери эту рухлядь, – проворчал человек.

Эвридика не знала, что делать. Ее так и подмывало накинуться на пришельца, сбить его с ног и смыться. И ей бы это удалось, точно удалось, если бы голова не кружилась так сильно. Когда девушка снова смогла видеть – пусть какое-то мгновение, – она поняла, как ее тошнит. Просто выворачивает. Эвридика сомневалась, что сможет хотя бы встать.

Освещение восстановилось, когда человек переключил фонарь с центрованного луча на общий режим. Все такой же тусклый, конус света упал на потолок и наполнил камеру мягким сиянием, похожим на огоньки свечей.

Вернувшееся зрение вызвало новый приступ тошноты, и Эвридику вырвало остатками последней трапезы, случившейся еще на борту «Звездной девы». Обед готовил Торк. Девушка перевела дыхание и выдавила:

– Трон… его стряпня и без того была гадкой…

Звук собственного голоса неприятно ее поразил – такой же глухой и слабый, как свет фонаря. Этот Астартес, Талос… он чуть ее не задушил. От одного воспоминания кровь стыла в жилах. Глаза, впившиеся в ее лицо, багрово-алые, бездушные и бесчеловечные…

– Не произноси это слово, – мягко сказал пришедший.

Она обернулась к нему, вытирая рот рукавом и смаргивая слезы напряжения. На вид мужчине было лет тридцать – тридцать пять. Взлохмаченные волосы пепельными прядями рассыпались у него по плечам, а соломенного цвета щетина показывала, что он уже несколько дней не брался за бритву. Даже сейчас, когда зрачки пришельца расширились в темноте, его глаза отливали нефритовой зеленью. Он был бы красив, не будь похитителем людей и сукиным сыном.

– Какое слово? – спросила она, ощупывая ноющую шею.

– То самое слово. Не упоминай имперские проклятия и клятвы на этом корабле. Ты рискуешь оскорбить полубогов.

Эвридика не смогла распознать его акцент, но речь незнакомца звучала непривычно. Вдобавок он очень осторожно подбирал слова, тщательно составляя фразы.

– А какое мне до этого дело?

Она сумела вложить в вопрос достаточно дерзости, чтобы гордиться собой. Не позволяй им увидеть твой страх. Покажи зубы, детка.

Человек снова заговорил. Его голос казался особенно мягким по сравнению с ее вызывающим тоном.

– Потому что и в лучшие времена они не отличаются терпением, – ответил незнакомец. – Если ты их разозлишь, они тебя убьют.

– Голова болит, – пожаловалась Эвридика, вцепившись в край койки.

Горло перехватило, рот наполнился слюной. Трон, сейчас ее снова стошнит.

Так и случилось. Незнакомец сделал шаг назад, избегая пятна рвоты.

– У меня голова раскалывается! – мрачно сообщила Эвридика, сплевывая последние остатки Торковой стряпни.

– Последствия операции. Мои хозяева не хотели, чтобы ты убила меня, когда проснешься.

Эвридика снова ощупала металлическую пластину, охватывающую лоб и ослепляющую третий глаз. Паника, которую, по ее мнению, девушка так ловко скрывала, вырвалась из-под контроля и напомнила, что есть гораздо большие неприятности. С трудом разобравшись с кашей, творящейся в голове, Эвридика озвучила первый из тысячи неотложных вопросов:

– Почему я здесь?

Незнакомец ответил теплой и чистосердечной улыбкой, которую Эвридика с удовольствием стерла бы с его смазливой физиономии ударом кулака.

– Что, демоны тебя побери, здесь смешного? – рявкнула она.

– Ничего.

Улыбка пропала, но в глазах его остались веселые искорки.

– Извини. Мне говорили, что это первое, о чем спрашивает любой человек, попавший на борт. Это было первое, о чем спросил я.

– По-твоему, это смешно?

– Нет. Просто я только что сообразил, что с твоим появлением я уже не самый новый на службе у наших хозяев.

– Как долго я была в отключке?

– Восемь стандартных часов.

Септимус посчитал с точностью до минуты, но сомневался, что ее интересуют такие детали.

– И тебя зовут?..

– Септимус. Я слуга лорда Талоса. Его оружейник и вассал.

Он начал ее раздражать.

– Ты странно говоришь. Медленно, как дебил.

Септимус покорно кивнул:

– Да. Прости, я привык к нострамскому. Я не говорил на низком готике уже… – Он помолчал, вспоминая. – …уже одиннадцать лет. И даже тогда он не был моим родным языком.

– Что такое «нострамский»?

– Мертвый язык. На нем говорят полубоги.

– Полубоги… Астартес?

– Да.

– Они притащили меня сюда.

– Я помогал доставить тебя на борт, но да, таково было их решение.

– Зачем?

Септимус прочистил горло и уселся на койку, прислонившись к стене. Похоже, он устраивался тут надолго.

– Тебе следует кое-что уяснить. Уйти с этого корабля можно только одним способом, и способ этот – смерть. Тебе предложат выбор. Очень простой выбор: жить или умереть.

– Какой же это выбор?

– Жить, чтобы служить им, или умереть, чтобы уйти.

Вот правда и всплыла, подумала Эвридика с горькой усмешкой. Девушка чувствовала хрупкость собственной улыбки, словно за сжатыми зубами прятались все ее страхи. От этого леденел язык и перехватывало дыхание.

– Я не идиотка и знаю историю. Эти Астартес – изменники. Они предали Бога-Императора. Думаешь, я стану служить им? Трон, нет. Ни за что.

Септимус передернулся:

– Поосторожней с этим словом.

– Да катись ты в варп! И твои хозяева со своей службой пусть тоже катятся в варп!

– Жизнь у них на службе, – задумчиво проговорил Септимус, – совсем не то, чем кажется тебе сейчас.

– Просто скажи, чего им от меня надо, – потребовала Эвридика.

Голос ее дрогнул, так что девушке пришлось опять стиснуть зубы.

– У тебя есть дар. – Септимус постучал пальцем по лбу. – Ты прозреваешь в Имматериум.

– Этого не может быть, – пробормотала она, на секунду растеряв всю решимость. – Этого просто не может быть.

– Мой господин предвидел, что ты окажешься в том мире, – настаивал раб. – Он знал, что ты будешь там, и знал, что ты пригодишься легиону.

– В каком еще мире? Это был всего лишь астероид.

– Не всегда. Когда-то он был частью планеты. Их родной планеты. Но сейчас важно не это. Ты можешь вести корабль по Морю Душ, вот почему ты здесь. Легион уже не тот, что прежде. Они бежали от Света Императора много веков назад. Их… как же это называется? Инф… инфа… Проклятье! Их ресурсы на исходе. Их оружие и боевые машины ржавеют без должного ухода. Их смертные слуги старятся и умирают.

Эвридика не смогла сдержать усмешку:

– Ну и отлично. Они предали Бога-Императора.

Она почувствовала, что к ней возвращается боевой задор, и рискнула ухмыльнуться еще раз:

– Как будто меня волнует, стреляют их пушки или нет.

– Все не так просто. Их инф… инфра…

– Инфраструктура.

Трон, какой простофиля!

– Да. То самое слово. Инфраструктура легиона разрушена. Много знаний потеряно и много верных душ: сначала во время Великой Ереси, затем в войнах…

Девушка едва не брякнула «сердце кровью обливается», но ограничилась молчаливой улыбкой. Только бы он не догадался, как ей на самом деле страшно.

Несколько секунд Септимус наблюдал за ней, не говоря ни слова.

– Неужели до прихода сюда твоя жизнь была настолько замечательной, – в конце концов сказал он, – что эта возможность совсем тебя не интересует?

Эвридика фыркнула. На такой вопрос даже не стоило отвечать. Стать рабыней еретиков и мутантов – вряд ли это можно было рассматривать как удачный карьерный ход. Удивительно, что ее еще не начали пытать.

– Сейчас ты не можешь рассуждать здраво, – улыбнулся Септимус, поднимаясь с койки.

Эвридика нервно сглотнула, только теперь заметив, что у раба на поясе два пистолета в кобурах, а к его голени примотан мачете длиной с ее предплечье.

– Ты увидишь то, чего никогда не увидеть другим смертным.

Неужели он полагает, что это звучит заманчиво?

– Вечное проклятие не стоит пары-тройки тайн.

Девушка внимательно наблюдала за Септимусом, за улыбкой в его глазах и расслабленной позой. Непринужденная грация, с которой тот опирался о стену, нервировала Эвридику. Он мало походил на бешеного еретика, каким, по ее мнению, полагалось находиться на борту судна Архиврага.

– Зачем ты здесь?! – взорвалась она. – Зачем они послали тебя?

– Ты боишься и поэтому сердишься. Я тебя понимаю, но лучше бы ты была осмотрительней. Я обязан пересказать хозяину каждое слово этого разговора.

Не лучшее известие, однако она не позволит себя запугать!

– Зачем они послали тебя?

– Акклиматизация. – Он снова улыбался. – Тебе легче говорить с другим смертным, чем с одним из Астартес.

– Как ты попал сюда? – спросила Эвридика. – Тебя тоже захватили силой?

Он пожал плечами, и в полумраке раздался шорох мягкой материи.

– Это долгая история.

– Времени у меня достаточно.

Корабль внезапно тряхнуло. Крепления затрещали от перегрузки. Септимус удержался на ногах, вцепившись в запирающее колесо люка. Эвридика выругалась – ее приложило затылком о стену, да так сильно, что наверняка выскочит шишка. Несколько секунд в глазах у девушки плясали цветные пятна.

– Нет, – отозвался Септимус, повышая голос, чтобы перекричать скрежет непрекращающейся болтанки, – как раз времени у нас нет.

Эвридика раздраженно смахнула с глаз слезы боли, прислушиваясь к возмущенному вою металла. Этот звук тоже был ей знаком. Он означал, что судно выныривало из варпа, прорываясь в реальное пространство.

И делало это слишком торопливо.

– Где мы? – выкрикнула она.

В ответ раздалось общее вокс-оповещение. Перемежаемое треском помех, оно эхом прогремело из тысяч динамиков на всех палубах «Завета».

– Вирис колрата дат сетикара тех дасоваллиан. Солрутис ве за джасс.

– И что это должно означать? – прокричала она Септимусу.

– Это… сложно перевести, – бросил он, уже поворачивая запирающее колесо.

– Трон Господень… – пробормотала она, едва слыша собственные слова в треске и грохоте. – Хотя бы попробуй!

«Сыны нашего отца, восстаньте, облаченные во тьму. Мы несем ночь».

– Это означает, – он оглянулся через плечо, – «Братья, облачитесь в доспехи. Мы идем на войну». Но, как я уже говорил, это не точный перевод.

– Войну? Где мы?

Септимус с усилием открыл люк и протиснулся в овальное отверстие.

– На Крите. Магистр Войны, да будет благословенно его имя, призвал нас на Крит.

Септимус остановился в дверях. Он ждал.

– До Крита было много дней пути, – растерянно произнесла девушка. – Даже недель.

– Моим хозяевам ведомы разные тайны. Они знают варп и ведущие сквозь него тропы: в тенях, вдали от света Ложного Императора. Когда-нибудь и ты научишься ходить по ним. – Септимус замолчал, словно ожидая от нее ответа. – Так ты идешь со мной?

Эвридика несколько секунд пялилась на него в немом изумлении. Это что, шутка?

Похоже, он не шутил.

Нетвердо встав на ноги, она с колебанием приняла его протянутую руку. Корабль опять содрогнулся, и Эвридика поняла, что на сей раз дело не в варп-двигателе.

Септимус вывел ее из камеры, освещая дорогу фонарем. От него не укрылось выражение лица девушки, которое становилось все тревожней при каждом рывке корабля.

– Орудийный огонь, – успокаивающе сообщил он. – Мы под обстрелом.

Эвридика кивнула, хотя совершенно не понимала, что в этом утешительного.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Мой господин объяснил мне план атаки легиона.

– И?

– И мы должны быть готовы на тот случай, если этот план не сработает. Тебе известно, что такое «Громовой ястреб»?

Окружив мир под названием Солас плотным кольцом, суда военного флота Крита стойко оборонялись, карая захватчиков за попытку напасть на имперскую планету. В летописи это впоследствии вошло как величайшее космическое сражение, когда-либо проходившее в этом секторе, и жертвы исчислялись миллионами.

«Завет крови» ворвался в реальное пространство в самый разгар орбитальной войны.

Скопление Крит.

Пять миров, разбросанных по пяти солнечным системам, но заключивших торговый и оборонительный союз. Они были приведены к Согласию десять тысячелетий назад, во время Великого Крестового Похода, и представляли собой империю внутри империи – бледную копию прекрасного Ультрамара на галактическом востоке.

Геркас и Нашрамар, два мира-улья с трудолюбивым, законопослушным, постоянно растущим населением, составляли ядро кластера. Их, в свою очередь, снабжал Палас – аграрный мир, с таким превосходным климатом и обильными урожаями, что он обеспечивал продовольствием все скопление.

Четвертым миром был сам Крит Прайм, названный в честь имперского командующего, который привел регион к Согласию после многовекового упадка Древней Ночи. Некогда планета была густонаселенным миром-ульем, третьим после Геркаса и Нашрамара. Несколько тысячелетий назад месторождения полезных ископаемых на Крите истощились в результате непрерывных разработок Механикус, и экономика планеты рухнула. В течение десятков лет все больше транспортов с беженцами покидало Крит, и, когда планета окончательно опустела, ее реколонизовали сами Адептус Механикус.

К концу сорок первого тысячелетия Крит Прайм превратился в процветающий мир-кузню, где производилась экипировка для отлично вымуштрованных и многочисленных полков Высокорожденных Крита, входивших в состав имперской гвардии. Планета также была родным миром одного из легионов титанов, Легио Маледиктис.

Пятым, и последним миром была Солас. Здесь, вокруг орбитальной верфи-крепости, сосредоточилось ударное ядро имперских сил.

Планета под звездным фортом была третьим населенным миром скопления, но, в отличие от Крита Прайм, не обладала полезными ресурсами и минеральными ископаемыми. Посреди каменистой безжизненной пустыни возвышались тюремные комплексы-ульи, куда свозили сотни тысяч преступников из Критского скопления и соседних секторов. Мир-тюрьма, охраняемый мощью Империума, служил базой Имперского Флота и подразделений Астартес, боровшихся с пиратскими группировками. Только Крит Прайм в аугментической длани Механикус был более труднодоступной целью.

Лорд-адмирал Валианс Арвентур командовал непобедимыми силами Критского боевого флота. В его распоряжении находились бесчисленные корабли поддержки и дюжины крейсеров, возглавляемые блистательным флагманом, жемчужиной в адмиральской короне. Гигантский гранд-крейсер класса «Мститель», «Меч Бога-Императора», хребет которого щетинился острыми шпилями кафедральных соборов, был обителью тысяч и тысяч душ.

Даже если бы могущество Трона в секторе ограничивалось только этим, и тогда бы флот лорд-адмирала Арвентура представлял собой грозного и неустрашимого противника. Однако командующий мог также рассчитывать на поддержку благородных Астартес из ордена Странствующих Десантников, которые уже много лет вели борьбу с пиратскими бандами сектора. Их фрегат класса «Гладиус» под названием «Раскол» смертоносным клинком угрожал еретикам, осмелившимся разбойничать на имперских торговых путях.

Солас и стала первой целью, на которую Магистр Войны обрушил свой гнев. Сломить оборону планеты, сокрушить мощь священного флота и уничтожить Астартес – и скопление Крит наверняка падет. Таков был план великого Разорителя.

План Вознесенного четко вписывался в эти рамки. Полагаясь на свои стратегические и тактические способности, он рассчитывал отличиться в глазах Магистра Войны.

Талос огляделся. Рубиновые линзы шлема придавали внутреннему отсеку посадочной капсулы красноватый оттенок. Отделение Талоса не занимало и половины из двенадцати тронов, которыми была оснащена капсула. Скоро им понадобится пополнение. В последние годы десятая рота Восьмого легиона понесла такие потери, что Вознесенный в лучшем случае мог повести в бой не больше полусотни Астартес.

Создание новых бойцов было долгим и трудоемким процессом, а на борту «Завета» остро не хватало хирургов и техников, способных с помощью генетических манипуляций в течение десяти лет превратить обычного мальчишку в Астартес.

Ксарл никогда не упускал случая посетовать при виде пустых тронов. Каждый раз, когда отделение собиралось вместе: в посадочной капсуле, «Громовом ястребе», абордажной шлюпке или «Лэндрейдере»… каждый раз, когда они выстраивались наготове в последние минуты перед сражением, Ксарл заводил этот разговор.

– Нас осталось четверо, – проворчал он точно по расписанию. – Плохи дела.

– А меня так просто бесит, что на Венригаре выжил Узас, – отозвался по воксу Кирион. – Мне не хватает Сар Зелла. Слышишь, Узас? Очень жаль, что смерть выпала ему, а не тебе.

– Кирион, мой возлюбленный братишка, – прорычал Узас, – захлопни пасть.

На секунду Талос вновь очутился в своем видении, где Узас скатывался с кучи щебня за спиной Кириона и заносил топор…

– Готовность шестьдесят секунд! – гаркнул механический голос из динамиков капсулы.

С головокружительным рывком восприятия Талоса выдернуло в реальность.

– Я хотел бы заметить, – сообщил Кирион, – что это самое дурацкое использование наших сил на моей памяти.

– Замечание принято, – негромко ответил Талос.

Не он решил использовать для высадки десантную капсулу, но жаловаться сейчас не имело смысла – все равно уже ничего не изменишь.

– Более того, – Кирион проигнорировал упрек в голосе брата, – нам всем крышка. Я это гарантирую.

– Придержи язык.

Талос развернулся к Кириону, и ремни безопасности скрипнули, туго обхватив громоздкую броню.

– Достаточно, Кирион. Вознесенный отдал приказ. А теперь рассчитайтесь.

– Узас, здесь.

– Ксарл, готов.

– Кирион, здесь.

– Принято, – закончил перекличку Талос. – Облаченные во тьму, по моему сигналу. Раз. Два. Три. Старт.

Все четыре заплечных генератора включились, питая энергией доспехи и поднимая уровень физических возможностей космодесантников далеко за пределы их и без того сверхчеловеческой мощи. Дисплей визора Талоса активировался, прогоняя по красному фону белые строчки текста: системные данные, счетчики боеприпасов и десятки стилизованных рунических символов, вспыхивающих на краю поля зрения. Моргнув, он приблизил три из них и нахмурился: одна из рун то и дело пропадала из фокуса.

– Узас, – позвал он, – твоя руна идентификации все еще нестабильна. Ты говорил, что разберешься с этим.

– Мой оружейник… внезапно скончался.

Талос сжал зубы. Узас всегда жестоко обращался с рабами, будь это слуги легиона или аугментированные сервиторы. Астартес считал их бесполезными игрушками, предназначенными для удовлетворения его прихотей. Доспехи Узаса оставались в рабочем состоянии лишь потому, что он грабил павших братьев с куда большим рвением, чем другие Повелители Ночи.

– Брат, у нас и без того мало ресурсов. Ты не можешь тешить свою кровожадность, убивая рабов.

– Может, я позаимствую у тебя Септимуса, чтобы он починил мой доспех.

– Может, – ответил Талос, подумав про себя: «Как бы не так».

– Сорок пять секунд, – проскрежетал голос пускового сервитора.

– Зачехлите оружие на время перелета! – приказал Талос.

Он в последний раз проверил болтер, поворачивая его в руках. Прекрасное оружие, верно служившее ему еще до Великого Предательства. Талос стрелял из этого болтера на Исстваане V, скосив бесчисленных бойцов из легиона Саламандр во время той судьбоносной битвы. Даже просто сжимать оружие в латных рукавицах было приятно – он почувствовал прилив возбуждения, столь же реального и осязаемого, как поток боевых стимуляторов, поступавших в кровь через порты для внутривенных вливаний в его позвоночнике и запястьях.

Болтер носил имя Анафема. Имя, выгравированное в его черном металле летящими нострамскими рунами. Талос опустил оружие к правому бедру, словно вкладывая пистолет в кобуру. Затем, моргнув, выбрал небольшую пиктограмму на краю дисплея. Широкая электромагнитная полоса, проходившая по длине болтера, активировалась. Со звоном металла о металл болтер примагнитился к его ноге, дожидаясь той минуты, когда начнется сражение и высвобождающая руна будет активирована еще одним движением века.

Закончив с болтером, Талос проверил свой вложенный в ножны клинок. Меч был слишком длинным, чтобы носить его на бедре во время перелета, и крепился к наклонной стене капсулы электромагнитными зажимами. Ангельские крылья на гарде белели, как чистейший мрамор. Рубиновые слезы между ними поблескивали в красном полумраке – чуть темнее, чем внутреннее пространство капсулы, они казались каплями крови на крови.

Аурум и Анафема, орудия его ремесла, его боевые реликвии. Сердце Талоса забилось чаще, а губы изогнулись в усмешке.

– Смерть Ложному Императору, – выдохнул он, словно шепча проклятие.

– Что ты сказал? – спросил по воксу Ксарл.

– Ничего, – ответил Талос. – Подтвердить проверку оружия.

– Оружие зачехлено.

– Готово.

– Есть.

– Тридцать секунд, – снова протрещали динамики.

Десантная капсула класса «Клешня страха» затряслась – двигатели набрали полную мощность. Хотя капсула отстреливалась из пускового устройства, работа двигателей была необходима, чтобы выйти на цель.

– Десятая рота, Первый Коготь, – Талос говорил по общему вокс-каналу, – готовы к десантированию.

– Принято, Первый Коготь.

Прозвучавший в ответ голос был низким – слишком низким даже для Астартес. Вознесенный был на мостике и обращался к идущим в бой отрядам. Талос прислушивался к перекличке остальных отрядов, не обращая внимания на усиливающуюся тряску.

– Второй Коготь, готовы.

– Пятый Коготь, готовы.

– Шестой Коготь, есть.

– Седьмой Коготь, на старте.

– Девятый Коготь, готовы.

– Десятый Коготь, готовы.

Талос знал, что ни одно из отделений не могло похвастаться полным составом. Время было безжалостно. Проклятые Кровавые Ангелы вырезали всех бойцов из Третьего Когтя в битве при Деметриане. Воины из Четвертого и Восьмого погибали один за другим, пока последние выжившие бойцы не влились в другие обескровленные Когти. Узас когда-то состоял в Четвертом. Как раз это приобретение не приводило Талоса в особый восторг.

– Это Талос, Первый Коготь. Подсчет наличного состава.

– Второй Коготь, семь душ.

– Пятый Коготь, пять душ.

– Шестой Коготь, пять душ.

– Седьмой Коготь, восемь душ.

– Девятый Коготь, четыре души.

– Десятый Коготь, шесть душ.

Талос снова покачал головой. Включая его отделение, их было тридцать девять. Небольшой контингент остался на борту «Завета» с Вознесенным, но цифры все равно не радовали. Тридцать девять бойцов легиона готовы к высадке. Тридцать девять из сотни с лишним.

– Подсчет наличного состава подтверждаю, – произнес он, зная, что каждый Астартес на борту подключился к этому каналу.

Талос не сомневался, что истинное значение последних цифр от них не ускользнуло.

– Десять секунд, – прогундосил сервитор.

Шесть капсул теперь бок о бок вибрировали в своих гнездах, как ряд клыков, пробивающихся из челюсти великана.

– Пять секунд.

Голоса в воксе словно сорвались с цепи: десятки Астартес вопили, призывая лить кровь, сеять ужас и мстить во имя примарха. В капсуле Первого Когтя Ксарл громко и заливисто взвыл в приступе безудержного ликования. Кирион шептал что-то неразборчивое – скорее всего, просил о благословении машинных духов своего оружия. Узас выкрикивал клятвы, суля кровавые жертвы Губительным Силам. Он называл их по именам, захлебываясь словами, как фанатик в религиозном экстазе. Талос с трудом подавил желание вскочить с противоперегрузочного трона и пристрелить брата.

– Три.

– Два.

– Один.

– Пуск.