Текст книги ""Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Вайнер

Соавторы: Аркадий Адамов,Владимир Востоков,Вадим Кожевников,Александр Лукин,Алексей Азаров,Эдуард Володарский,Егор Иванов,Иван Головченко,Владимир Волосков,Валерий Барабашов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 191 (всего у книги 357 страниц)

– У них там было много забав. Зимой они любили выгонять заключенных на аппельплац. Не всех. Несколько человек из барака. Заставляли раздеться догола. Направляли на них с вышек прожектора и поливали водой из брандспойтов… Заключенные, конечно, пытались убежать, уклониться от струй ледяной воды, но эсэсовцы их снова ловили лучами прожекторов и снова поливали… И еще у них была такая «игра». Провинившегося заставляли танцевать в лучах прожекторов. Танцевать и не закрывать глаз, не опускать головы! И в какую бы сторону вы ни поворачивались, вам в глаза бил острый, как бритва, свет.

Все это было правдой. Петерс через все это прошел. Поэтому в его словах звучало неподдельное волнение. У Риты на глазах невольно выступили слезы. Ганс заметил это и как бы спохватился:

– Зачем я рассказываю вам об этом?

– Нет, нет, рассказывайте, простите меня. – Рита уголком платочка смахнула слезинку со щеки.

– Нет, мы не будем больше говорить об этом, – твердо сказал Петерс.

Как хотелось Рите сказать Гансу, что она не только ненавидит фашизм, но и борется с ним! Но разговоры на эту тему с кем бы то ни было ей были строжайше запрещены Альбертом.

Ресторанчик они покинули после полуночи. Ганс проводил ее. На прощание Рита позволила поцеловать себя.

Дома, приняв ванну и очутившись в теплой постели, Рита, переполненная впечатлениями, долго не могла уснуть.

Говорить ли Альберту о своем новом знакомом? Если она скажет, то как бы поставит под сомнение его рассказ о концлагере, о побеге…

Ганс по дороге успел ей рассказать и об этом.

Нет, она не станет пока ничего говорить Альберту. Она поговорит с Леной. Знает ли она бывшего депутата рейхстага от Германской коммунистической партии Франца Зигеля?

Рита спросила в тот вечер Ганса, не собирается ли он продолжать бороться с фашистами.

– Нет, – ответил Ганс. – Я не хотел бы снова попасть к ним в лапы! Вам, наверное, трудно меня понять.

– Нет, почему же? Я понимаю. После того, что вы пережили… Вы уже свое сделали…

На другой день Рита встретилась с Леной.

Лена подтвердила:

– Да, Зигель был депутатом рейхстага от компартии.

– Вы ему верите?

– Конечно. Но работать он с нами не может. Он был слишком заметной фигурой, и здесь за ним, наверное, следят, – как бы предваряя вопрос Риты, сказала Лена.

«Значит, Ганс говорил правду! – мелькнуло у Риты. – Но он незаметный человек. Не был даже коммунистом. Он просто ненавидел Гитлера, как ненавижу его я. Таких здесь, в Швейцарии, тысячи, и, конечно, никто за ним не следит».

Наконец она нашла близкого человека, с которым может говорить обо всем! Почти обо всем. Что касается ее секретной работы с Альбертом, она о ней не скажет даже Петерсу. Это не ее тайна. Но когда-нибудь наступит время, и она сможет ему сказать. Но это «когда-нибудь» случится, наверное, не раньше, чем кончится война. Как удивится тогда Ганс, как обрадуется!..

От Лены не могло укрыться, что между высоким, чернявым, красивым внешне парикмахером и Ритой что-то есть. Она как-то напрямую спросила об этом девушку.

– Да, действительно, он мне нравится. Но я не собираюсь пока замуж. А все требования Альберта я выполняю строго-настрого!

* * *

Этот день Рита запомнила надолго. Во-первых, была чудесная погода. Они с Гансом славно покатались по Женевскому озеру. Потом высадились на маленькой пустынной пристани и побрели вдоль берега, держась за руки. Неожиданно за поворотом их глазам открылась живописная песчаная бухточка.

– Позагораем? – предложил Ганс.

– С удовольствием, – ответила Рита.

На ней оказался зеленый пляжный костюм.

– Ты уже успела немного загореть. С кем это и когда? – Петерс сделал нарочито строгое лицо.

– Я загораю у себя на балконе, дурачок…

Ганс снял рубашку. Обернулся – и на лице Риты увидел все, что ожидал: ужас, сострадание, нежность.

– Это тебя там? – едва слышно спросила она.

– Где же еще?

Петерс снял брюки, аккуратно сложил все.

– Купаться будешь?

– Нет, я полежу на солнце.

– Я быстро, – сказал Петерс и побежал, чтобы не входить, а с разбега броситься в воду.

Когда он вышел, тело его покрыли пупырышки. Рита подбежала к нему с полотенцем и принялась растирать. Коснулась шрамов – движения ее стали медленными и ласковыми.

Потом они расстелили плед и легли. Ганс перевернулся и подставил солнцу спину. Рита наклонилась над ним. Он почувствовал ее руки: они нежно гладили его рубцы. Ее руки были так же шелковисты, как и ее волосы, ласкавшие его спину. Петерс повернулся на бок и привлек к себе девушку.

– Как ты прекрасна, – сказал он и стал ее целовать. – Сними с себя все.

– А если кто увидит? – спросила Рита.

– Кто? Кто увидит? Разве что господь бог…

* * *

«28.2.43. Директору. Молния.

От Вертера.

Генштаб ожидает сейчас высшей точки советского наступления, а именно: большого наступления Красной Армии у Курска, в направлении Глухов – Конотоп, а также предполагает попытку прорыва советских армий из района Харькова силой не менее двух корпусов менаду Богодуховом и Конотопом.

Этого прорыва опасаются в связи с тем, что между 15 и 20 февраля резервы, предназначенные для обороны коммуникаций Богодухов – Конотоп, среди них 3-я танковая дивизия, брошены в Донбасс.

Прорыв Красной Армии между Харьковом и Конотопом является угрожающим не только для немецких позиций в районе Полтавы, но также в отношении коммуникаций Кременчуг – Ромны – Конотоп, которые немцам, возможно, придется в марте сдать».

Рита закончила сеанс передачи. Получила отзыв Центра – ОВВ… Собрала передатчик и спрятала его в тайник. Собиралась сжечь радиограмму. И тут в передней раздался звонок. Кто бы это мог быть? Рита никого не ждала. Был уже двенадцатый час ночи. Разве соседка? Она имеет привычку иногда обращаться к Рите с пустяковыми просьбами, причем не считаясь со временем. Соседка была певичкой в каком-то ресторане и тоже жила одна. Рита никогда не откровенничала с ней. Она не вызывает доверия. Но одолжить коробку спичек или соли…

Если она сожжет телеграмму, будет запах в комнате. Да и времени уже не оставалось. Рита в клочки изорвала радиограмму и бросила в корзину для бумаг.

Каково же было ее удивление, когда, открыв дверь, она увидела Петерса.

– Ты?

С той памятной прогулки они жили как муж и жена. Чаще Рита ночевала у него. Иногда он оставался у Риты. Но они заранее договаривались об этом. А в тот вечер он явился неожиданно.

– Ты извини. Но я понял, что не усну без тебя в эту ночь. Сегодня в парикмахерскую заходил один тип, и мне показалось, что я видел его на Принцальбрехтштрассе[48].

– Раздевайся, – сказала Рита. – Я приготовлю кофе.

Она прошла на кухню, а Петерс снял пальто и присел на краешек стула. Окинул взглядом комнату. В корзине, в углу, белели бумажные клочки. В кухне журчала вода: Рита с чем-то там возилась.

Петерс подошел к корзине и достал бумажки. Хотя они были мелко изорваны, но на них без труда можно было разобрать цифры. Он бросил бумажки в корзину и сел на место.

На другой день он доложил о своих наблюдениях Раттенхуберу. Тот не мог сдержать своего ликования:

– Наконец-то птичка попалась! Тебе надо раздобыть ключ от квартиры и тщательно ее осмотреть. Делай что хочешь. В конце концов, женись на ней, но ключ должен быть у тебя.

– Я постараюсь, шеф, – пообещал Петерс.

– Знаешь, Рита, – сказал ей Петерс вечером, – когда я прихожу к тебе и звоню, нередко высовывается твоя соседка, эта певичка. Что-то она мне не очень нравится. Не могла бы ты дать мне второй ключ от квартиры?

Рита на секунду заколебалась. Но только на секунду: передатчик ее хранился в надежном месте.

– Тебе всюду мерещатся агенты гестапо, мой милый. Но если тебе так удобней… – Рита взяла с комода шкатулку, достала запасные ключи от парадной двери и от квартиры и протянула их Гансу.

Через два дня ей надо было съездить в Лозанну. Петерс знал об этом. Проследил, пока она не села в поезд, и отправился на квартиру Риты.

Парадная дверь была отперта – днем ее закрывали редко. Петерс поднялся на третий этаж, вставил ключ в английский замок. Постарался сделать так, чтобы дверь не скрипнула.

Оказавшись в квартире, снял шляпу и вытер носовым платком вспотевший лоб. Снял плащ: можно было не торопиться. Рита собиралась вернуться только к вечеру.

Прежде чем начать обыск, внимательно все осмотрел. Постарался запомнить, где что лежит, чтобы потом положить все на место. Точь-в-точь как прежде.

Сначала осмотрел платяной шкаф. Потом стол, тумбочку.

Ничего, заслуживающего внимания, не нашел. Подошел к кровати. В подушке, в перине – ничего: Внизу, под периной, лежала подстилка. Он провел рукой, в одном месте она ему показалась тверже. Прощупал это место. Внутри была бумага. Подстилка была двойной, в ней имелся разрез. Рука Петерса скользнула внутрь и извлекла оттуда несколько листов бумаги. Это были страницы, вырванные из известного романа, кодовой книги. Петерс разложил листки на тумбочке у окна, достал миниатюрный фотоаппарат и сфотографировал их. Потом аккуратно положил листки на место. Тщательно заправил постель. У двери прислушался. На лестничной клетке было тихо. Он бесшумно отпер дверь, тихонько притворил ее, придержав английский замок на этот раз ключом. И поспешил вниз.

Когда он уже был в парадном, створка в двери напротив открылась. Через эту узкую створку, не открывая двери, можно было увидеть того, кто пришел. «Певичка» на этот раз приникла к щели не глазом, а ухом. Как только внизу хлопнула парадная дверь, она быстро подошла к окну и увидела Петерса, переходящего улицу.

Глава четырнадцатая

– Господин майор, вас по прямому проводу вызывают из штаба группы армий «Центр».

– Кто вызывает? – спросил Роберт Штейер фельдфебеля из узла связи главной ставки Гитлера.

– Адъютант генерала фон Трескова майор Шлабрендорф.

Роберт надел шинель и фуражку и вышел из барака вслед за фельдфебелем.

Дыхание весны чувствовалось уже во всем: ночью выпал снег, а к утру почти весь стаял, только кое-где на просеках белели слегка потемневшие кучки.

Майор и фельдфебель по бетонной дорожке прошли к главному узлу связи. При входе в Зону предъявили синие пропуска.

Узел связи находился в глубоком бункере.

Внизу, под тяжелой толщей бетона, чувствовался запах сырости.

Небольшие квадратные комнаты были «нашпигованы» телефонистами.

Фельдфебель распахнул перед майором дверь, и они вошли в помещение, где работало пять человек.

– Вот сюда, господин майор, к этому аппарату.

За соседним аппаратом сидел связист и монотонно бубнил: «Записываю. Сводка от 12 марта. Потери авиации за сутки составили восемь самолетов. На южном фланге шли бои местного значения…»

– Я слушаю. – Роберт плотно прижал трубку к уху.

– Роберт, это ты? Здравствуй, дружище!

– Здравствуй, Фабиан.

– Роберт, у меня к тебе большая просьба! Очень большая просьба!.. Примерно через сорок минут в ставку вернется наш фюрер!.. С ним летит генерал Хойзингер. Ты знаешь его заместителя полковника Брандта?

– Знаю, конечно.

– Вот и отлично. Возьми машину и поезжай на аэродром. Произошла страшная ошибка! Ты меня хорошо слышишь? Страшная ошибка!..

– Я слышу тебя хорошо.

– Мой шеф, генерал фон Тресков, приказал мне передать бутылку коньяка своему другу генералу Штиффу. Я упаковал ее в пакет и попросил Брандта взять его с собой. Но сейчас выяснилось, что я перепутал марку коньяка. Я положил «Наполеон», а Штифф терпеть его не может. Его любимый коньяк – «Камю». Я никогда еще не получал такой взбучки от своего шефа! Прошу тебя, поезжай на аэродром, перехвати Брандта и возьми у него этот злополучный пакет. Выручи, дружище! Я никогда тебе этого не забуду! Сам я сейчас вылетаю в ставку. Сегодня, можно сказать, день неудач… Мы забыли передать сводку, а точнее, требование на пополнение. Я привезу эти материалы. А заодно, конечно, и бутылку для Штиффа, его любимый «Камю». Так ты сделаешь это, Роберт? Почему ты молчишь?

– Хорошо, я сделаю это. Хотя мой шеф подбросил мне срочную работенку, но чего не сделаешь для старого друга. Ты когда прилетишь?

– К обеду буду. Если немного запоздаю, не вздумай без меня распить «Наполеон». Мы разопьем его вместе. Кстати, как ты к нему относишься?

– Положительно.

– Ну вот и отлично. До встречи. Конец связи.

«Какая неосторожность, – подумал Роберт. – Впрочем, все выглядит не так уж неестественно. Генерал Штифф действительно любитель коньяка. Это все знают, а с Тресковым их связывают давние приятельские отношения. Но если мне сразу пришло в голову, что это  н е о б ы ч н а я  бутылка, то такое могло прийти в голову и другому. А не нагоняю ли я на себя страху? Мне сразу пришло в голову, что эта бутылка необычная потому, что я знаю тайные мысли Шлабрендорфа. Но тот человек, который, возможно, подслушивал, не знает этих мыслей».

Первый порыв у Роберта был отказаться, сослаться на занятость, на срочность работы, которую ему поручил адмирал Брюкнер, постоянный представитель начальника абвера адмирала Канариса при ставке Гитлера. Майор состоял при нем офицером для особых поручений.

Но от Роберта ничего не укрылось: взволнованный тон Шлабрендорфа и то, что он предупредил его: «Не распей бутылку без меня». Значит, не следовало раскупоривать ее. И хотя Роберт дал клятву товарищам не связывать себя с заговорщиками – а настроения Шлабрендорфа давно известны майору, – в последнюю секунду он не смог отказать Фабиану. Люди, подобные Шлабрендорфу, несмотря на несогласие с их действиями, вызывали в нем и не могли не вызывать уважения. Роберт сразу понял, что если «бутылка» попадет в руки нежелательных лиц, то последствия трудно предсказуемы. Может полететь голова не одного Шлабрендорфа. Надо было срочно ехать на аэродром встречать самолет.

Роберт выбрался наружу и быстрым шагом пошел в гараж. Маленький «вандерер», закрепленный за ним, стоял на месте.

Столбик бензомера показывал полбака: можно было не заправляться.

Двигатель завелся от первого же прикосновения к кнопке стартера.

* * *

Генерал-фельдмаршал фон Клюге, командующий группой армий «Центр», и его начальник штаба генерал фон Тресков сидели в большой светлой комнате.

– Господин фельдмаршал, вы можете быть спокойны. Даже если самое худшее случится, я сделаю все возможное, чтобы на вас не пала даже тень подозрения, – с жаром заверил Клюге фон Тресков.

– И как вы это сделаете, Хенниг?

– Я просто возьму все на себя. Но я уверен, что все обойдется! Я только хотел бы получить от вас ответ, господин фельдмаршал. Если меня не станет, будете ли вы верны нашей идее?

– Вы сомневаетесь в этом, Хенниг?

– Теперь – нет!

– Этот человек, с которым связался Шлабрендорф, достаточно надежен?

– Я знаю его с юношеских лет.

– Он разделяет наши взгляды?

– Когда-то он их разделял, но теперь – нет.

– Тогда почему же вы так уверены в нем?

– Это трудно объяснить. Но я уверен.

– Шлабрендорф уже вылетел в ставку?

– Да, он уже в пути. Как только он выполнит мое поручение, он тотчас же позвонит мне.

– Тогда вам лучше находиться у себя.

– Я иду, господин фельдмаршал.

* * *

Самолет командующего группой армий «Центр» уже полтора часа находился в воздухе. Майор Шлабрендорф сидел в глубоком, уютном кресле и время от времени поглядывал в окно, стараясь определить, где они летят.

Внизу тянулись бесконечные, темные хвойные леса.

То, что они вот-вот войдут в Зону, Шлабрендорфу уже доложил шеф-пилот. Они постоянно теперь держали связь с аэродромом главной ставки. Об их пролете была предупреждена служба противовоздушной обороны. Однако при входе в Зону Шлабрендорф заметил слева «мессершмитт». Он несколько раз облетел самолет, на котором был Шлабрендорф, а потом, качнув крыльями, исчез из поля зрения.

У ног Шлабрендорфа стоял портфель, в котором лежали бумаги и бутылка «Камю» для генерала Штиффа. Настоящего «Камю»…

Шлабрендорф все еще не мог поверить, что операция «Вспышка» провалилась. Все было продумано настолько тщательно, что осечки быть не могло. Однако она произошла.

«Невольно начинаешь думать, что в словах нашего «обожаемого» фюрера о провидении, которое уже не раз спасало его, что-то есть…»

Шлабрендорф принадлежал к той группе заговорщиков, которые не прекращали своей деятельности даже в период успехов гитлеровских войск в Европе. Подобно генералу Остеру в абвере, в вермахте генерал фон Тресков и Шлабрендорф были душой уже нескольких заговоров против Гитлера. Но все попытки убрать фюрера пока не удавались.

Наконец была задумана акция, которая должна была неминуемо привести к гибели Гитлера. В группу армий «Центр» на должность начальника штаба назначили генерала фон Трескова. Командовал группой генерал-фельдмаршал Клюге. Конечно, с ним предстояло еще «поработать». Но заговорщики знали, что Клюге «не безнадежен». Так оно и оказалось.. Хотя фельдмаршал дал себя уговорить не без труда, но наконец он тоже сказал «да».

В начале марта стало известно, что Гитлер собирается посетить центральную группу войск. Этот шанс упускать было нельзя.

Пластиковой английской взрывчаткой начинили бутылку из-под коньяка. Взрыватель установили химический, кислотный. Достаточно было повернуть пробку, чтобы взрыватель «включился»: кислота разъедала проволоку и ударник освобождался.

«Бутылку» на аэродроме под Смоленском, где располагался штаб группы армий «Центр», надо было передать одному из сопровождавших Гитлера офицеров. В последний момент узнали, что с Гитлером летит генерал Хойзингер. Его заместителя, полковника Брандта, хорошо знал Шлабрендорф. Они были школьными товарищами.

Конечно, был «моральный аспект»: Брандт – старый товарищ Шлабрендорфа – погибнет вместе со всеми.

Но любое покушение на Гитлера с помощью бомбы – а этот способ был самым надежным – неминуемо приведет к гибели случайно оказавшихся рядом с ним людей.

Сначала Остер сам хотел отвезти бомбу. Но Канарис что-то заподозрил и не отпустил его в Смоленск. Тогда Остер поручил это своему другу полковнику Донаньи и генералу Лахузену. Они и привезли бомбу в Смоленск.

Шлабрендорф рассчитал время, необходимое для того, чтобы взрыватель сработал. Полчаса. Самолет как раз будет пролетать над лесными массивами Западной Белоруссии.

Гитлер в штабе группы армий «Центр» пробыл недолго.

Утром, когда он улетал, стоял легкий морозец. Деревянные избы покрывал серебристый иней.

В сторону аэродрома по расчищенной саперами дороге двинулась кавалькада машин. Первым шел «опель-адмирал». Вторым – «мерседес», который вез Гитлера. Генерал Хойзингер с Брандтом ехали в следующей машине. Фельдмаршал Клюге с фон Тресковым восседали в «хорьхе». Шлабрендорф за рулем БМВ замыкал колонну. Впереди и сзади колонны шло охранение: бронетранспортеры и мотоциклы с фельджандармерией.

Когда они прибыли на аэродром, над лесом высунулось неяркое мартовское солнце.

Клюге и Тресков поспешили к Гитлеру, который вылезал из своей машины. Последние наставления командующему и его начальнику штаба на аэродроме. Адъютанты стояли поодаль.

– Гейнц! – обратился Фабиан к Брандту. – Это тот пакет, о котором я тебе говорил вчера. Передай его, пожалуйста, генералу Штиффу.

В пакете легко прощупывалась бутылка. Он без труда поместился в портфеле Брандта. Школьные товарищи обнялись.

– Прости, Гейнц, если что не так, – сказал Шлабрендорф.

– Ну что ты, Фабиан! Все было чудесно. Ты угостил меня вчера на славу. За мной должок…

С аэродрома Клюге, Тресков и Шлабрендорф сразу поехали в штаб и стали ждать. Штабная рация время от времени выходила на связь с самолетом Гитлера. Прошло полчаса. Сорок минут…

Хенниг фон Тресков приказал радисту вызвать командира эскадрильи истребителей, сопровождавших самолет Гитлера. Тот ответил: полет протекает нормально. Возможно, в ставку они прилетят несколько раньше.

Прошел час. Час двадцать минут. С каждой минутой становилось все яснее – покушение не удалось. Бомба почему-то не сработала.

Гитлер уже подлетал к Растенбургу.

Клюге, усталый и как бы постаревший, поднялся со своего кресла.

– Похоже, господа, час не пробил…

* * *

Самолет, в котором летел, Шлабрендорф, мягко коснулся упругими колесами бетонных плит. Еще в окошко Фабиан увидел «вандерер» Роберта. Он стоял недалеко от строения, где помещался диспетчер.

Шлабрендорф легко спрыгнул на землю и поспешил к машине Роберта. Тот еще издали приветственно помахал Фабиану.

– Рад тебя видеть.

– И я рад.

– Пакет у тебя?

– У меня.

– Слава богу!

– Садись, – предложил Роберт. – Тебя сразу везти в штаб или заедем ко мне?

– А мы можем выехать из Зоны? У тебя есть пропуск?

– Тебе захотелось сначала прогуляться? – иронически заметил Роберт.

– Вот именно, прогуляться…

Беспрепятственно они миновали контрольные пункты Зоны.

– Как на фронте?

– Ты знаешь, Роберт, больше моего. Ничего хорошего! Правда, поговаривают о крупном весеннем наступлении, но откровенно скажу тебе, что не верю в успех.

– Почему?

– Русские прочно держат инициативу в своих руках.

– А где намечается наступление на вашем участке?

– Насколько я информирован, будет наступать наша группа и группа армий «Юг». Останови здесь, пожалуйста! Ты, конечно, догадываешься, что мы с тобой везем?

– Да, догадываюсь…

– Извини, что я втянул тебя в эту историю. Но у меня не было другого выхода.

– Сначала я хотел тебе отказать, – признался Роберт, – но потом…

– Спасибо тебе, – перебил Фабиан. – Посиди здесь, а я отойду в сторонку. Если со мной что случится, скажешь, что я подорвался на мине… Или придумаешь еще что-нибудь более правдоподобное.

– Может, тебе помочь? – спросил Роберт.

– Ты уже помог. Теперь я справлюсь сам. – Фабиан отошел метров на триста.

«Сильный, значит, заряд», – подумал майор.

Шлабрендорф присел прямо на снег и принялся за дело. Прошло какое-то время. Невольно ухо как бы приникло к тревожной тишине, окутывавшей лес. Прошло еще несколько томительных минут. Роберт не спускал глаз с Шлабрендорфа. С минуты на минуту там, где он сидел, мог появиться огненный смерч. «Взрыв! Не так-то просто все это будет объяснить! Выдумка с миной не лучшая… О чем я думаю? Он рискует жизнью, а я?.. Пусть ничего не случится, пусть он будет жив! Господи!..»

Наконец Шлабрендорф медленно поднялся.

– У тебя есть какая-нибудь лопата или что-нибудь другое, чем можно было бы рыть?

– Есть саперная лопатка.

– Давай ее сюда.

Когда Роберт подошел, Шлабрендорф сказал:

– Не сработала. От мороза не сработал кислотный взрыватель. Мы не предусмотрели, что на высоте температура может оказаться гораздо ниже, чем нужно. Надо было применить другой взрыватель.

Роберт знал Шлабрендорфа как человека с железной выдержкой. Но спокойствие, с которым говорил Шлабрендорф о неудавшемся покушении, не могло не удивить.

– У тебя завидная выдержка, друг, – сказал Роберт.

– Что? – переспросил Шлабрендорф, сделав вид, что не расслышал.

– И все-таки вы ничего этим не добьетесь, – с горечью обронил майор. – Место Гитлера займет Геринг или еще того хуже – Гиммлер. Все останется по-прежнему.

– В следующий раз мы постараемся убрать их всех вместе. Да, да! Поверь мне! Мы это сделаем!

Вечером, закончив свои дела, Шлабрендорф улетел в Смоленск.

На следующий день майор передал подчиненному ему радисту ефрейтору Шумахеру шифровку. В углу на ней стояла пометка. Эту радиограмму после передачи следовало вернуть майору и не регистрировать в журнале.

В Люцерне Рудольф Рёсслер расшифровал текст. Через некоторое время он передал содержание радиограммы Тейлору. Тот сообщил ее Сиси, а Сиси, как обычно, – Радо.

Московский Центр вскоре получил такое сообщение:

«Группа генералов, которая еще в январе хотела устранить Гитлера, теперь исполнена решимости ликвидировать не только Гитлера, но и поддерживающие его круги.

Дора».

* * *

Слова Шлабрендорфа о возможном весеннем наступлении заинтересовали Роберта. Кое-что он уже слышал от адмирала Брюкнера.

На советско-германском фронте находилось 159 немецких дивизий, из них – 30 танковых и моторизованных. На востоке также дислоцировались 15 авиаполевых дивизий. 15 дивизий союзников Германии, 11 охранных и 4 резервные. Всего – 204 дивизии.

В это же время на западе стояло всего 28 дивизий, 4 авиаполевые, 1 охранная и 10 резервных.

В Африке корпус Роммеля имел 6 дивизий.

Все основные силы по-прежнему были на советско-германском фронте.

По имеющимся у Роберта сведениям, высадка англичан и американцев во Франции в сорок третьем году не предполагалась. Американцы планировали операцию «Факел» – высадку в Африке. Оттуда они намеревались совершить прыжок через Средиземное море в Италию. Вряд ли итальянцы смогут им помешать. Но даже в случае успешной высадки англо-американцев в Италии немецкая армия сумеет легко запереть их на довольно узком Апеннинском полуострове. Для этого потребуется не так уж много сил. Следовательно, высадка союзников в Италии никак не помешает весеннему наступлению на востоке, запланированному Гитлером. Необходимо было поподробней узнать об этой операции.

У Роберта существовало немало возможностей. Одна из них открылась сравнительно недавно и самым неожиданным образом.

В офицерском казино Роберт познакомился с хорошенькой стенографисткой из ставки Гитлера. Тогда он не предполагал, что Рената Вагнер станет не только его любовницей, но и лучшим осведомителем.

У Ренаты моложавый майор из абвера с Рыцарским крестом за польскую кампанию с первых же дней знакомства вызвал симпатию. Позже она влюбилась в него. Рената знала, что майор год назад овдовел – жена и дочь погибли во время бомбежки.

Разница в их возрасте – майору было сорок три, а ей двадцать шесть – не только не мешала, но, напротив, придавала их отношениям какую-то надежность, серьезность.

За свою недолгую, но не лишенную любовных связей жизнь Рената убедилась, что любовь зрелого мужчины не только не уступает любви юноши, но и в чем-то превосходит. Младшие офицеры вермахта и войск СС, с которыми ее до сих пор сводила жизнь, сами были очень юны и не могли по достоинству оценить то, что она приносила им в дар, – свое молодое прекрасное тело. Совсем другое дело – Роберт.

Рената хотела выйти замуж за майора и иметь от него сына. Но и то и другое сейчас было не ко времени. Оба они работали в ставке фюрера на ответственных постах. Замужество и, как следствие, беременность заставили бы ее уйти на время из армии, а она не могла себе этого позволить, когда Германия напрягала все силы, чтобы выиграть невиданную в истории войну.

Рената почти всю сознательную жизнь прожила при Гитлере. Когда нацисты пришли к власти, ей было шестнадцать лет.

Рената Вагнер увлекалась спортом. В тридцать шестом году она участвовала в соревнованиях по бегу на Олимпийских играх. Немецкая команда завоевала тогда немало золотых и серебряных медалей.

Доктор Геббельс на встрече с олимпийцами говорил о великих победах, которых Германия уже достигла под предводительством фюрера и, бесспорно, еще достигнет.

По окончании Олимпийских игр немецкая команда вечером при свете факелов проходила мимо здания, на балконе которого все ждали появления фюрера. Она, как и ее товарищи по команде, во все горло кричала: «Фюрер! Веди нас к новым победам! Фюрер! Наша жизнь принадлежит тебе!»

Отец Ренаты занимал видное место в нацистской партии. Не без его помощи она попала в ставку Гитлера. Член национал-социалистской партии, дочь видного нацистского чиновника, она была допущена в святая святых – в штаб самого фюрера.

Не без гордости сообщила она майору о том доверии, которое ей оказывает руководство. Она думала произвести впечатление на своего возлюбленного. А он как бы не поверил, засомневался, стал «экзаменовать», расспрашивать.

Однажды она печатала приказ, который на следующий день должен был поступить в канцелярию Канариса, а следовательно, пройдет через руки адмирала Брюкнера, а значит, и майора. Рената почти слово в слово запомнила приказ. У нее была редкая память. Об этом ей говорили еще школьные учителя.

Роберт действительно был потрясен: такая память встречалась одна на миллион. Как только заставить Ренату говорить о служебных делах, не вызывая подозрений?

В высших командных кругах хорошо знали о соперничестве абвера и службы безопасности. Оба эти ведомства старались выслужиться перед Гитлером. На этом и решил сыграть майор Штейер. Он объяснил Ренате, что если она будет снабжать его информацией, которая проходит через ее руки, то он сможет сделать неплохую карьеру, так как будет одним из самых осведомленных людей. А осведомленность в его профессии – высшая доблесть.

Роберт понимал, что иначе Ренату не заставить говорить о том, что она видит, слышит, а главное – печатает. Надеяться на ее сознательное сотрудничество пока не приходилось. Предстояло сначала открыть ей на многое глаза.

Она жила в изолированном мирке, где царили внешняя благопристойность, дух «товарищества» между младшими и старшими.

Рената, которая еще в апреле сорок первого года попала в ставку Гитлера, не знала, что такое война, не понимала, какие бедствия она уже принесла немецкому народу и к каким катастрофическим последствиям может привести. Конечно, она слышала и знала из писем о бомбежках и гибели солдат на фронтах. Но шла война. А война без жертв не бывает. И одно дело слышать, а другое – видеть, пережить самой.

Чтобы Рената Вагнер поняла все это и осознала, нужно было время. Роберт, которому была небезразлична молодая женщина, исподволь готовил ее к пониманию событий так, как понимал их он. Но процесс шел медленно. Пока же Рената Вагнер помогала жениху в его опасной работе, не ведая того.

После того как Шлабрендорф улетел в Смоленск, Роберт сказал Ренате:

– Сегодня рейхсмаршал Геринг говорил с Брюкнером о наступлении, которое якобы планируется весной на Восточном фронте. Ты что-нибудь слышала об этом?

– Тебе это нужно?

– Конечно.

– Как только узнаю, тотчас же сообщу, – пообещала Рената.

Как-то вечером она пришла к нему.

– У меня новости, любимый, – сказала она.

– Хорошие или плохие?

– Просто новости. Весеннее наступление на Восточном фронте. Операция «Цитадель».

– Значит, операция уже получила кодовое название? – как бы между прочим спросил Штейер.

– Да. Кое-что запишешь или запомнишь?

– У меня, конечно, не такая память, как у тебя, но я запомню, что мне нужно для моей работы.

– Оперативный приказ… – начала Рената.

– Кто его подписал?

– Слушай, узнаешь.

«Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» – первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение…

1. Целью наступления является сосредоточенным ударом, проведенным решительно и быстро силами одной ударной армии из района Белгорода и другой – из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска противника и уничтожить их…»

В приказе определялись места сосредоточения войск, время их готовности к наступлению, направления ударов соединений и т. д. Подписал Гитлер.