Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 51 страниц)

– Я всё объясню в паланкине, – девушка попыталась воззвать к здравому смыслу родичей. – Поверьте, это очень достойный и благородный человек.

– Вы же сказали, что не знаете его имени, – встрепенулась Пласда Септиса Денса.

– Я говорила, что он не представился, – напомнила племянница. – Но мне прекрасно известно, как его зовут.

– И как же? – в голосе регистора Трениума звенел металл.

– Я всё скажу в носилках, – упрямо стояла на своём Ника, посетовав. – Разве вы не видите, что на нас и так уже все смотрят?!

– Она права, дорогой, – более трезвая супруга решительно подхватила мужа под локоток. – Не стоит привлекать к себе внимание.

– Ну, пойдёмте, – с минуту посопев, дал себя уговорить дядюшка и чуть более твёрдой, чем минуту назад походкой зашагал к арке, за которой виднелась уставленная паланкинами площадь, где уже царила почти вокзальная суета.

Рабы, только что гревшиеся у ярко пылавших светильников, торопливо занимали места у носилок или уже помогали подвыпившим хозяевам в них расположиться. В стороне кто-то громко блевал, распространяя вокруг острый запах кислятины.

– Спите, бездельники? – грозно рявкнул Итур Септис Даум, отыскав наконец своё транспортное средство.

– Что вы, господин, как можно, господин, мы вас ждали, господин, – недружно промычали невольники, зевая и поёживаясь от ночной прохлады.

– Совсем распустились, – пригрозил им пальцем регистор Трениума. – Без меня.

С трудом забравшись внутрь, он тяжело плюхнулся на подушки, и не дожидаясь, пока его спутницы устроятся поудобнее, скомандовал:

– Домой.

Рабы с кряхтением подняли тяжеленные носилки на плечи.

– Ну, и с кем же вы там так мило беседовали? – пьяно усмехнулся дядюшка. – Что это ещё за тайны?

– Да, да, – поддержала его супруга, с ядом напомнив. – Вы обещали.

– С его величеством Константом Тарквином Лаврием, – добавив в голос издёвки, объявила племянница.

– Такими вещами не шутят, госпожа Юлиса, – покачал головой регистор Трениума.

– А я и не шучу, – возразила девушка. – Я уже собралась вернуться на веранду, когда раб сказал, что меня хочет видеть император. Мы прошли в какую-то беседку, где я и встретилась с государем.

– О бессмертные боги! – выдохнула тётушка. – Зачем ты ему понадобилась? Это из-за Вилита?

– Подожди! – досадливо морщась, отмахнулся почти протрезвевший супруг. – Давай, рассказывай всё по порядку.

Несмотря на то, что Ника скрыла от родственников лишь пару последних реплик из их разговора с Константом Великим, её обстоятельный, неторопливый рассказ и ответы на многочисленные вопросы слушателей заняли довольно много времени. Их носилки успели довольно далеко удалиться от Палатина, и миновав Орлиную дорогу, свернуть в узкие улочки.

Когда племянница закончила, дядюшка, пару минут переваривая услышанное, всё же решил уточнить:

– Подождите. Неужели от так и сказал: "Вам суждено быть вместе"?

– Не совсем, – поправила его собеседница. – Он говорил: "Вам суждено было встретиться".

– А ещё: "Так пожелали боги!" – выпалила тётушка. – Не правда ли, госпожа Юлиса?

– Да, госпожа Септиса, – кивнула девушка.

– Ну, тогда вы правильно сделали, что не стали говорить об этом в саду Палатина, – задумчиво пробормотал регистор Трениума. – Сам по себе ваш разговор с государем ничего не значит…

– Как это не значит? – резко прервала его супруга. – Да вы что! Его величество ясно дал понять, что выбрал нашу племянницу в жёны своему сыну!

– Он никому ничего не давал! – негромко, но внушительно рыкнул Итур Септис Даум. – Может, он просто решил выяснить, что же на самом деле произошло в тот день на имперской дороге? И все! Госпожа Юлиса, в отличие от вас, дорогая, это понимает. Вам бы тоже стоит помалкивать о том, что она встречалась с государем! Нечего сплетникам давать лишний повод почесать языки.

Слушая, как дядюшка отчитывает свою благоверную, Ника даже дышать старалась как можно тише и изо всех сил пыталась сохранить на лице бесстрастное выражение, несмотря на то, что в царящей темноте его вряд ли кто мог заметить.

Выговорившись, регистор Трениума тяжело откинулся на подушки и надолго замолчал, а вскоре из мрака донеслось негромкое похрапывание. Услышав его, тётушка, быстро оправившись от полученной выволочки, накинулась на племянницу с расспросами: "Во что был одет государь? Как разговаривал? Как смотрел? На чём сидел?"

По прибытии домой хозяина будить не стали. Рабы с величайшим бережением на руках отнесли то и дело причмокивавшее тело в спальню.

Госпожа Торина Септиса Ульда уже спала, так что уставшая до изумления Ника оказалась избавлена от новых вопросов.

Старая Дедера помогла девушке раздеться, после чего та рухнула на постель и заснула, кажется, ещё до того, как голова коснулась подушки.

К сожалению, выспаться ей не дали, хотя и разбудили довольно поздно. Могли бы не беспокоить и подольше, но бабушке очень хотелось услышать о беседе внучки с самим императором, что называется, из первых уст.

Сам регистор Трениума, пользуясь праздничным днём, продрых почти до вечера, а проснувшись и лишь слегка перекусив, тут же отправился в город.

На следующее утро в дом Септисов прибыла изнывавшая от любопытства Анна Олия Сена. Торопливо поздравив родственниц с нолипариями, она тут же стала расспрашивать их о визите в Палатин.

Строго исполняя повеление главы семейства, Пласда Септиса Денса не стала даже заикаться о встрече племянницы с государем. Да этого и не потребовалось. Буквально через несколько минут, даже не дослушав до конца рассказ золовки, гостья буквально ошарашила хозяев, заявив, что по Радлу уже ползут слухи о скорой женитьбе принца Вилита на внучке оклеветанного сенатора Госпула Юлиса Лура. По словам госпожи Олии, данная новость вызвала среди её знакомых далеко неоднозначную реакцию, поскольку кое-кто считает поведение госпожи Юлисы в в Сенате чересчур вызывающим и недостойным радланской аристократки.

Придя в себя, супруга регистора Трениума и его мать принялись в один голос уверять, что ничего не знают о подлинных намерениях государя, но будут счастливы, если он сочтёт госпожу Юлису достойной такой чести.

Сама Ника только скромненько помалкивала, а на прямой вопрос толстой тётушки о перспективах своего замужества только пожимала плечами и лепетала, что будет так, как пожелает господин Септис.

Подобный разговор возник и в доме Лепта Фабия Тенса. Поскольку сам хозяин отсутствовал, выполняя какую-то представительскую функцию, его супруга сама проводила гостьей по пышно обставленным комнатам богатого особняка, с гордостью демонстрируя золотую и серебряную посуду, прекрасные статуи из камня и бронзы, росписи на стенах и развешанные повсюду картины.

Если скульптуры Нике понравились своим реализмом застывших в движении прекрасных тел, то живопись не впечатлила в первую очередь тем, что у местных художников явно нелады с перспективой и масштабом. Однако, дабы не огорчать радушную хозяйку, она выдала несколько восхищённых охов и по адресу полотен.

Дав гостям вдоволь налюбоваться произведениями искусства, госпожа Фабия вновь привела их в комнату ткацкого станка, изготовленного из красного дерева и покрытого причудливой резьбой.

Расторопные рабы уже расставили на круглом столике серебряный кувшинчик с разбавленным вином, стаканчики и лёгкие закуски. Здесь же визитёрш и хозяйку дома ждали три женщины разного возраста: дочь сенатора, невестка и подруга жены.

После короткой процедуры знакомства речь сразу же зашла о госпоже Юлисе, которой вновь пришлось рассказывать о своём путешествии от диких лесов Некуима до центра цивилизации.

Слушали её с интересом, но вопросов почти не задавали. Видимо, историю внезапно объявившейся внучки оклеветанного, а потом оправданного сенатора Госпула Юлиса Лура они уже знали по крайней мере в общих чертах.

Как и предполагала попаданка, дам сегодня больше интересовала её связь с младшим сыном императора. Несмотря на то, что девушка всячески отрицала наличие между ними каких бы то ни было отношений, слушательницы явно остались при своём мнении.

"Вот батман, – зло выругалась про себя Ника, потягивая подогретое вино, куда для сладости на этот раз, кажется, добавили мёд. – Почему люди так стремятся разглядеть какие-то сложные интриги и заговоры там, где всё легко объясняется случайностью и простым стечением обстоятельств?"

Тепло попрощавшись с сенаторшей и прочими дамами, гостьи отправились восвояси.

Изрядно наклюкавшаяся тётушка, немного покритиковав госпожу Фабию за спесивость и отсутствие художественного вкуса, задремала. Племянница, чуть заметно усмехнувшись, отодвинула край занавески, чтобы немного разбавить свежим воздухом перегар, стремительно заполнявший тесный паланкин.

А дома их ждал грандиозный сюрприз в виде короткого письма из Палатина, в котором сообщалось, что регистор Трениума приглашается на аудиенцию к государю завтра за два часа до полудня.

То, что послание отправили на дом, а не в базилику, ясно указывало на сугубо частный характер предполагаемых к обсуждению вопросов.

Моментально протрезвевшая Пласда Септиса Денса сейчас же отправила на поиски супруга сразу трёх невольников, рассудив, что столь важную новость тот должен узнать как можно скорее, а на удивлённо-радостное восклицание свекрови:

– О боги, неужели император будет нашу Нику сватать?

…раздражённо огрызнулась:

– О боги, ну откуда мне знать?!

При этом она как-то не очень приязненно зыркнула на взволнованную племянницу.

Опустив глаза, та торопливо удалилась в свою комнату, где в который раз ощутила, как же ей сейчас не хватает Риаты. Умная, много повидавшая отпущенница, даже если бы и не помогла дельным советом, то по крайней мере могла бы выслушать жалобы покровительницы и посочувствовать ей.

Не на шутку встревоженный регистор Трениума появился примерно через час. Внимательно прочитав послание, он задумчиво потёр гладко выбритый подбородок, после чего пристально посмотрел на скромно стоявшую у колонны Нику, которая вышла специально, чтобы понаблюдать за его реакцией.

– Надеюсь, госпожа Юлиса, став принцессой, вы не забудете своих родственников?

– Что вы такое говорите, господин Септис, – с наигранным смущением потупилась та. – Я никогда не забуду, с каким радушием вы меня встретили, как заботились обо мне, как помогали вернуть наследие предков.

Внимательно выслушав её, собеседник благожелательно кивнул.

– Я очень рад, что вы так думаете, госпожа Юлиса. Не знаю, зачем я понадобился государю, но если нашим семьям суждено породниться, уверен, вы станете достойной супругой его высочеству.

– Приложу все усилия, господин Септис. – таким же напыщенным тоном объявила девушка.

– О бессмертные боги! – внезапно вскричала дребезжащим голосом Торина Септиса Ульда. – Неужели моя любимая внучка станет принцессой, а правнуки будут принадлежать к роду Тарквинов?!

– Не спугните удачу, матушка! – резко, почти грубо оборвал её сын. – Канни – самая капризная из небожительниц.

– Молчу, молчу! – испуганно охнув, старушка торопливо прикрыла рот ладонью.

До самого вечера бабуля тяжело вздыхала, что-то тихо бормотала себе под нос и виновато поглядывала на Нику.

А та весь день пыталась прийти в себя и разобраться в происходящем. Весь её жизненный опыт и элементарный здравый смысл криком кричал, что этого не может быть потому, что не может быть никогда! Даже если историю с принцем придумал тот загадочный геймер, в игре которого девушка всего лишь протагонист, то неужели он сам не замечает нелогичности и даже глупости сюжета?

Странно, но почему-то до самого последнего момента Ника надеялась, что император вызвал регистора Трениума по вопросу, не имеющему к ней никакого отношения. Вот только одного взгляда на самодовольную физиономию дядюшки с гордо вздёрнутым подбородком, на его неторопливую, вальяжную походку ухоженного породистого кота, коей он проследовал по внутреннему дворику, где его в сильнейшем волнении ожидали члены семьи, хватило попаданке для осознания тщетности своих ожиданий.

Чуть выставив вперёд правую ногу и скрестив руки на груди, Итур Септис Даум торжественно объявил:

– Его величество Констант Тарквин Лаврий оказал нам честь, попросив мою племянницу, госпожу Нику Юлису Террину, в жены своему сыну, принцу Вилиту Тарквину Ниру. Я согласился.

– Вы будете принцессой, госпожа Юлиса! – взвизгнув, вскричала Гэая, с восторгом и завистью глядя на двоюродную сестру.

– А как же господин Аварий и сенатор Юлис? – нервно усмехнулась та.

– Каким будет брак? – торопливо поинтересовалась тётушка.

– Хвала богам! – возопила бабуля, воздев к небу тощие старческие руки. – Я всегда знала, что моя внучка станет великой женщиной Радла!

– Тихо, тихо! – морщась, регистор Трениума взмахом руки заставил всех замолчать. – Помолвку назначили на праздник блистательной Ноны. К тому времени государь определит день свадьбы. По традиции рода Тарквинов брак будет либо радланским, либо священным. Это как решит император.

Ника уже знала, что согласно радланским обычаям, дочь, даже выйдя замуж, всё равно оставалась под властью отца, который имел право в любой момент развести её с супругом. Либрийская традиция отдавала жену в полную власть мужа, но вот о священном браке ей слышать не приходилось.

– Господину Аварию придётся отказать, – при этих словах дядюшка вдруг как-то сразу погрустнел. – Я отправил сенатору Юлису приглашение на ужин, где и расскажу ему обо всём, что случилось. Они с господином Аварием старинные приятели, вот пусть тот ему всё и объяснит. Ну, не могли же мы отказать самому Константу Великому?!

Тяжело вздохнув, регистор Трениума с жаром продолжил:

– Да и, как Юлис, он должен понимать свою выгоду. Вы же, госпожа Юлиса, войдёте в императорскую семью! Ваш род породнится с самими Тарквинами. Или, может быть, вам так хочется стать женой именно господина Авария?

– Это вам решать, господин Септис, – с показным смирением пожала плечами девушка. – Я пока ещё плохо разбираюсь в жизни, но уверена, что плохого вы мне не желаете.

– Вот и хорошо, – одобрительно буркнул собеседник. – И вообще, госпожа Юлиса, не забивайте себе голову! Хвала богам, у вас есть дядя, который не пожалеет сил, чтобы наилучшим образом устроить жизнь единственной дочери своей сестры.

– Благодарю вас, господин Септис, – поклонилась племянница. – Но…

– Что ещё тебе непонятно? – раздражённо поморщился дядюшка.

– Как быть с наказом моего отца вернуть родовое имение? – торопливо проговорила Ника. – И что значит – священный брак?

– Имение так и останется вашим приданым, – слегка успокоившись, усмехнулся регистор Трениума. – Конечно, тот миллион, в который можно оценить Домилюс, не такие уж и большие деньги для императорской семьи, но нельзя же отдавать вас замуж нищей?

– А священный брак, – напомнила девушка второй вопрос.

– Этот союз заключается в святилище Сенела перед лицом сразу трёх богов: Сухара, Питра и Аксера, – опережая мужа, наставительно проговорила Пласда Септиса Денса. – И поэтому никак не может быть расторгнут.

– Значит, между Константом Великим и Докэстой тоже заключён священный брак? – вспомнив, что император официально так и не разошёлся, несмотря на демонстративный разрыв с супругой, спросила Ника.

– Насколько я помню, нет, – недолго подумав, покачал головой дядюшка. – Их уважаемые родители договорились о заключении брака по радланскому обычаю. После эпохи горя и слёз нравы огрубели, и мораль общества ещё не вернулась к образцам древнего благочестия, вот почему священный брак сейчас большая редкость. Ведь в нём даже после смерти одного из супругов второй не имеет право создать семью.

– Я знаю, знаю! – внезапно вскричала Торина Септиса Ульда, привлекая всеобщее внимание. – Я знаю, в чём дело!

– И в чём же? – хмуро поинтересовался её сын.

– Государь желает, чтобы мой правнук стал верховным жрецом святилища Сенела! – гордо вскинув подбородок, с апломбом заявила старушка. – Вы разве забыли, что им может быть только сын высокородных родителей, состоящих именно в священном браке!

– Откуда нам знать, что на уме у государя? – отрешённо пробормотал регистор Трениума и, видимо, желая прекратить затянувшейся разговор, рявкнул. – Лучше подумайте, с чем госпожа Юлиса войдёт в дом жениха?

– О боги! – испуганно всплеснула руками его супруга. – Я совсем забыла! Нужно же приготовить одежду, постель, ткацкий станок, посуду…

Взгляд у женщины стал серьёзным и сосредоточенным, как у полководца перед генеральным сражением.

– Вам, госпожа Юлиса, до свадьбы нужно сшить жениху тунику из собственноручно сотканной ткани.

– А зачем? – озадачено спросила Ника, впервые услышав о столь странном задании. Ни Наставник, ни даже любимые родичи никогда не говорили ей об этой традиции. Одно дело – просто научиться работать на станке, как подобает добропорядочной радланской девице, и совсем другое – соткать столько полотна.

Хозяйка дома посмотрела на неё, как на сумасшедшую.

– Когда меня собирались выдавать замуж за господина Авария, вы ничего не говорили о тунике, – поспешила разъяснить свой вопрос девушка.

Тётушка на миг стушевалась, но тут же заявила, надменно вскинув подбородок:

– Смотритель дорог – не сын Константа Великого. Надеюсь, вы понимаете разницу, госпожа Юлиса?

Давя рвущийся из груди вздох, та кивнула.

Гордо усмехнувшись, Пласда Септиса Денса намеревалась продолжить чтение нотации, но её опередил регистор Трениума:

– Госпожа Септиса права, – задумчиво качая головой, проговорил он. – Учитывая то, что вы выросли и воспитывались вдалеке от Радла, за всеми церемониями на этой свадьбе будут следить с особым вниманием. Чтобы не давать повод для лишних разговоров, мы просто обязаны даже в мелочах следовать всем нашим традициям. В вас должны увидеть истинную дочь Радла.

– Рада, что вы меня понимаете, господин Септис, – чопорно, как какая-нибудь киношная английская леди, проговорила тётушка. – Мы должны сделать всё так, чтобы потом никто не посмел обвинить нас в пренебрежении традициями предков.

"Вот батман!" – выругалась про себя племянница.

– Поэтому вы сегодня же…, – Хозяйка дома подняла взгляд к высокому бледно-голубому небу. – После обеда и начинайте.

– Да, госпожа Септиса, – покладисто согласилась девушка, рассудив, что даже муторная работа за ткацким станком – не такая уж большая цена за отмену свадьбы с Аварием

"В радланском браке, – думала она, протягивая челнок между нитями основы. – Если муж издевается над женой, она может хотя бы пожаловаться отцу, и тот вернёт её домой, если, конечно, захочет. И вроде как никого это не шокирует. Женщина потом даже вновь может выйти замуж. У либрийцев, если супруга не устраивает мужа, тот имеет право развестись с ней, вернув приданое. А в священном союзе – это же всю жизнь мучиться?".

Почувствовав себя крайне неуютно от этой мысли, попаданка зябко передёрнула плечами. Бывшую жительницу эмансипированного двадцать первого века подобная перспектива не очень вдохновляла. Вот только её никто не спрашивал. Казалось, чтобы породниться с императорской семьёй, любимые родственники готовы отдать Нику в жёны принцу любым способом и даже по частям.

Она исправно проторчала у станка до тех пор, пока нитки перед глазами не начали сливаться в сплошную полосу, и только после этого вернулась на семейную половину дома, где выслушала недовольное ворчание тётушки.

– Не слишком ли рано вы закончили, госпожа Юлиса? Подарок жениху полагается вручать в день помолвки.

– Не обязательно, – возразила бабуля, поглядывая на внучку с откровенной жалостью. – Можно и позже, главное – до свадьбы.

– Я успею, госпожа Септиса, – заверила племянница, усиленно моргая, чтобы избавиться от ощущения песка в глазах.

Воздев очи горе, хозяйка дома, досадливо махнув рукой, поспешила на кухню. Несмотря на то, что повар-раб пользовался полным доверием госпожи, сегодня она лично контролировала приготовление блюд. Всё-таки сенаторы пока ещё не так часто ужинают в особняке регистора Трениума.

Резонно предположив, что знатный гость, возможно, захочет поговорить и с ней, Ника не стала ложиться, отослав Дедеру прочь.

Зная, как болезненно относится тётушка к бесполезной трате дорогого масла, девушка сидела в темноте, бездумно пялясь в светло-серый прямоугольник приоткрытой двери.

Она уже засыпала, когда проём заслонила тёмная фигура.

– Госпожа Юлиса! – позвал знакомый голос виночерпия. – Вы спите?

– Нет, Эминей, – моментально проснулась та. – Чего тебе?

– Господин Септис просит вас прийти в столовую, – ломким юношеским баском проговорил невольник.

На ложах по сторонам уставленного яствами стола вальяжно возлежали хлебосольный хозяин дома и его знатный гость. Покрасневшие физиономии обоих лоснились от выпитого вина и царившей в комнате духоты.

Пламя светильников не только освещало покрытые росписью стены и играло бликами на драгоценной посуде, но и исправно пожирало кислород, делая воздух, пропитанный запахами жира пота и специй, ещё более спёртым.

– Вы звали меня, господин Септис? – с вежливым безразличием спросила Ника, делая вид, что не замечает ни осоловевших глаз, ни толстых волосатых ног, торчавших из-под задранных едва ли не до пояса туник.

– Видите, господин Юлис, какая красавица? – пьяно ухмыльнулся регистор Трениума. – Не зря государь выбрал нашу племянницу в жёны своему сыну.

– Она ещё и умница, – одобрительно кивая, улыбаясь, заметил сенатор, – Я рад, что вы запомнили мои слова и сумели понравиться его величеству. А уж я-то знаю, как это непросто.

– Вы переоцениваете мои скромные способности, – потупилась девушка.

– Ни в коем случае! – сурово нахмурясь, собеседник помахал толстым, похожим на сосиску пальцем и с апломбом, заявил:

– В роду Юлисов дураков нет и никогда не было!

– Это точно, – тряхнул головой изрядно окосевший хозяин дома.

– В наших жилах течёт кровь воинов, полководцев и государственных деятелей, – профессионально витийствовал народный избранник. – Наши предки стояли у истоков нынешнего могущества Империи. Помните, госпожа Юлиса…

Сурово сведя брови к переносице, он обратил свой затуманенный алкоголем взор на скромно потупившуюся девушку.

– Даже став невесткой государя и войдя в славный род Тарквинов, вы не должны забывать о своих корнях. Конечно…

Оратор слегка прокашлялся.

– …Конечно, в первую очередь вы обязаны быть верной и добродетельной супругой своему законному мужу – принцу Вилиту, но и о кровных родственниках не нужно забывать.

"И этот туда же, – мысленно фыркнула Ника. – И даже почти теми же словами. У него что, других нет? А ещё, небось, риторику изучал".

– Не нужно, – кивая, повторил дядюшка. Он, видимо, хотел ещё что-то добавить, но поймав недовольный взгляд гостя, враз стушевался и потянулся за куском солёной миноги.

– Императорская семья – не самое… безопасное место, – понизил голос сенатор. – И уверяю вас, госпожа Юлиса, помощь родни вам там тоже не помешает. Я имел продолжительную беседу с государем и заверил его в верности Юлисов роду Тарквинов. Сам император настроен к нам, а значит, и к вам, довольно благосклонно. Но возле трона всегда кипит борьба разных группировок, и вам всегда надо иметь это ввиду.

– Но я ничего не понимаю в политике и не собираюсь в неё вмешиваться, господин Юлис, – виновато пожала плечами Ника. После одинаковых и недвусмысленных заявлений родичей она сочла необходимым сразу же предупредить, чтобы те не рассчитывали на неё в своих комбинациях.

Пару раз недоуменно моргнув, Касс Юлис Митрор вдруг расхохотался, широко разевая рот, лишённый значительной части зубов.

– На той вершине, куда вас занесло по воле бессмертных богов, – внезапно посерьёзнел он. – Политикой в той или иной степени занимаются все. Иначе там просто не выжить. Вас сожрут с потрохами, не поможет ни титул, ни положение мужа. Уяснили?

Девушку ужасно покоробил этот издевательский тон, полный огромного, как море, самомнения и спесивого превосходства, но она постаралась ничем не выдать своего настроения.

Будучи с детства натурой артистической, бывшая Виктория Седова за последние пару лет ещё больше поднаторела в лицедействе.

Поклонившись собеседнику, она проговорила слегка заискивающим тоном:

– Я уверена, что всегда смогу рассчитывать на помощь такого опытного политика, как вы, господин Юлис. Надеюсь, вы научите меня, как не пропасть среди обличённых высшей властью? А я, в свою очередь, приложу все усилия, чтобы род Юлисов и дальше оставался одним из самых знатных и влиятельных в Радле.

– Вот это мне нравится! – рассмеялся довольный сенатор. – Завтра на Ипподроме гонки колесниц. Я буду рад видеть вас на своей трибуне.

Ника выжидательно посмотрела на регистора Трениума. Тот важно кивнул.

– Благодарю за приглашение, господин Юлис.

– Вы уже видели гонки колесниц? – громко рыгнув, поинтересовался дядюшка, и его замутнённые глазки внезапно заблестели, и даже язык стал заплетаться гораздо меньше.

– Не довелось, господин Септис, – покачала головой племянница. – Только слышала о них. Отец говорил, что это незабываемое зрелище.

– Любые слова бессильны передать всю прелесть и напряжение этого действа, – на блестящих от жира губах собеседника появилась мечтательная улыбка. – Когда я первый раз попал на Ипподром, то едва не умер от восторга. Целый месяц не мог говорить ни о чём, кроме гонок.

Какое-то время он блаженно жмурился, очевидно, полностью погрузившись в воспоминания детства.

– Я даже немного завидую вам, госпожа Юлиса. Ведь у вас это будет впервые. За такое надо выпить. Эй, Эминей, чего стоишь столбом? Наполни чаши!

Застывший у стены виночерпий тут же стал разливать по стеклянным, оправленным в серебро кубкам тёмно-гранатовую жидкость.

– А почему только две? – грозно рыкнул хозяин дома. – О госпоже Юлисе забыл, тупой баран?!

– Простите, господин, – заблеял раб, втянув голову в плечи. – Но здесь нет больше чаш…

– Так принеси, подлое отродье! – рявкнул регистор Трениума, грохнув кулаком по лежанке. – Да побыстрее, не то отведаешь плетей, клянусь железной задницей Карелга!

Поставив кувшин на пол, юноша стрелой вылетел из комнаты, каким-то чудом не задев застывшую в дверях Нику.

– Всегда удивляюсь их тупости, господин Юлис, – обратился хозяин дома к сиятельному гостю. – Я же ему сказал: "Позови госпожу Юлису". Так неужели трудно зайти на кухню и взять ещё одну чашу? Ясно же, что я обязательно её угощу.

– Умный человек редко становится рабом, господин Септис, – усмехнулся сенатор. – А уж если по воле богов подобное случится, то доказав господину свою полезность и преданность, легко получает свободу. Наши имперские законы о рабах самые лучше в мире. Но воспользоваться ими могут только толковые и здравомыслящие люди.

– Вы как всегда правы, господин Юлис! – охотно согласился регистор Трениума. – Можно подумать, вашими устами говорит сама Фиола-мудрость!

Они непринуждённо болтали, не замечая так и стоявшую в дверях девушку.

К чести Эминея, тот не заставил себя ждать.

– Где ты шлялся, бездельник?! – грозно рявкнул хозяин, когда раб со стуком поставил на стол широкую медную чашу на тонкой ножке.

– Так вы же сами меня послали, господин, – испуганно пролепетал юноша, растерянно хлопая длинными, по-девичьи загнутыми ресницами.

– Я?!! – вытаращил пьяные глаза регистор Трениума.

– Да, да, да, – торопливо закивал невольник. – Вы, господин.

Итур Септис Даум озадаченно посмотрел на блестящую чашу, на наполненные бокалы и, кажется, только сейчас разглядел застывшую столбом племянницу.

– Ах, да! – наконец, сообразил хозяин дома и гаркнул. – Так чего же ты ждёшь?! Наливай!

– Восславим богов за щедрость и доброту! – провозгласил регистор Трениума, воздев бокал к покрытому росписями потолку. – Пусть они и дальше не оставляют нас своими милостями, а мы не забудем преподносить им тучные жертвы.

– Отличная речь, господин Септис, – похвалил его гость, потянувшись к блюду с жареными на вертеле перепелами. – Но, может, отпустим вашу племянницу и продолжим веселье в чисто мужской компании?

Он выразительно посмотрел на блудливо улыбавшегося Эминея.

– Да, да! – довольно осклабился хозяин. – Ступайте, госпожа Юлиса, отдыхайте.

Вернувшись в свою комнату, Ника торопливо разделась, кое-как сложила одежду и рухнула на кровать, из последних сил натянув одеяло.

Ей приснился огромный светлый зал с зеркальными стенами. Шеренга одинаково одетых девочек лет десяти в балетных пачках под негромкую музыку синхронно выполняли танцевальные движения.

Все мысли Виктории Седовой сосредоточены на том, чтобы правильно согнуть и разогнуть ноги, повернуть голову, поднять чуть согнутую в локте руку.

Вдруг в размеренный такт мелодии начали вплетаться какие-то странные посторонние звуки, которых, однако, кроме Ники, кажется, никто не слышал.

– Госпожа Юлиса, госпожа Юлиса! – настойчиво звал чей-то знакомый нетерпеливый голос. – Просыпайтесь!

Девушка перестала разучивать движения и открыла глаза.

Рядом с её кроватью возвышалась озабоченная хозяйка дома.

"Неужели я так долго спала?!" – испуганно подумала Ника. Однако, бросив тревожный взгляд на полуприкрытую дверь, убедилась, что внутренний дворик ещё не залит солнцем. Следовательно, с восхода прошло не так уж много времени.

– В чем дело, госпожа Септиса? – приподнявшись на локте, сонным голосом спросила племянница.

– Вы забыли, что нас пригласили на Ипподром, госпожа Юлиса? – с лёгкой иронией поинтересовалась тётушка.

– Нет, помню, – возразила та. Только сейчас она заметила скромно одетую женщину лет тридцати с бронзовой рабской табличкой.

– Тогда вставайте! – скомандовала супруга регистора Трениума. – Нам ещё надо позавтракать и собраться как полагается. Всё же сегодня мы будем сидеть рядом с сенаторами и придворными.

– Хорошо, госпожа Септиса, – согласилась девушка, садясь и свешивая ноги с кровати.

– Это Увра, – представила незнакомку хозяйка дома. – До свадьбы она будет твоей служанкой.

В ответ на недоуменно вскинутые брови Ники собеседница объяснила, понизив голос:

– Её прислал господин Касс Юлис Митрор. В молодости она часто бывала в Палатине и знает, как там ведут себя аристократы.

Племянница понимающе кивнула. Дальний родственничек прав. Ей пригодится любая информация о порядках в императорском дворце.

– Господин Юлис написал, что если Увра тебе понравится, можешь оставить её у себя. Не забудь поблагодарить за такой подарок.

– Обязательно, госпожа Септиса, – заверила девушка, подумав, что невольница наверняка будет не только прислуживать, но ещё и шпионить. Теперь сенатор узнает о каждом слове племянницы регистора Трениума. Нахмурившись, она приказала:

– Принеси воды, мне надо умыться.

– Да, госпожа Юлиса, – кивнула Увра, и положив у стенки небольшой узелок, быстро вышла из комнаты.