Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 51 страниц)

– Её недавно открыл знаменитый лекарь Гернос Нидосский при покровительстве Совета Ста и наместника Келл-Номарха в Нидосе. Не жалея денег, туда приглашают самых знаменитых учёных со всего мира. Мерек уверял, что даже келлуанские маги готовы открыть часть своих тайн обучающимся там юношам и девушкам.

– Там учатся девушки? – в сильнейшем удивлении вскинула брови беглая преступница, и надежда на то, что в Нидосе всё же объявился кто-то из её, в самом широком смысле, земляков, вновь вспыхнула в сердце Ники.

– Если родители позволят и готовы за это платить, – криво усмехнулся рассказчик. – Только вот господин Мерек говорит, что таких пока не нашлось даже в таком развращённом месте, как Нидос.

– Понятно, – протянула слушательница, хотя слова собеседника так и не дали ответ на самый главный из интересовавших её вопросов. – Жаль, что я не могу там побывать и встретиться с этой замечательной женщиной.

– Увы, это так, – разведя руками, не стал разубеждать её владелец заведения. – Даже когда всё закончится, и правда восторжествует, у вас будет столько дел, что вряд ли в ближайшие годы вы сможете совершить столь дальнее путешествие.

– Вы правы, господин Птаний, – печально улыбнулась Ника. – Я на подобное и не рассчитываю.

– Но вы всегда можете написать госпоже Корнелле письмо, – неожиданно предложил собеседник, тут же предупредив. – Правда, я не могу обещать, что быстро найду человека, который бы взялся доставить ваше послание в Нидос. И не знаю, когда оно туда попадёт? В море и на суше путешественника подстерегают множество опасностей, и, возможно, госпожа Корнелла так и не получит ваше письмо…

– Я прекрасно знаю, что всё в руках богов! – отмахнулась девушка. – Но всё равно, спасибо за предложение. Вы чудесный человек, и, клянусь Анаид, я не забуду вашей доброты.

Не в силах перебороть охватившую её эйфорию, беглая преступница подскочила к дёрнувшемуся от неожиданности хозяину публичного дома для гомосексуалистов и чмокнула его в лоб, мельком подумав: "Жаль, что не всё можно написать".

Глава самая последняя
Там где кончается одно – всегда начинается другое

 
Как мячиком, судьба играет мной,
От радости к отчаянью кидая.
Позавчера я был у двери рая,
Вчера я встретил холод ледяной,
Сегодня вновь надежды луч сияет…
Что будет завтра – знает только бог.
И близок ли конец моих тревог
Иль снова перемена угрожает?
 

Лопе Де Вега

Учитель танцев

Прожив с матерью всю жизнь, Итур Септис Даум очень тяжело пережил её смерть. Сохраняя на людях приличествующее возрасту и положению скорбное спокойствие, оставаясь в одиночестве, он не сдерживал слёз, раздражённо размазывая их по обвислым, небритым щекам.

Однако, несмотря на искренние переживания и строгую приверженность древним традициям радлан, которая многим казалась показательно-наигранной, регистор Трениума не мог позволить себе безоглядно предаваться скорби все положенные девять дней.

После скандального разоблачения самозванки, выдававшей себя за его племянницу, Итур Септис Даум, как опытный политик, чётко осознавал, что в случае выдвижения своей кандидатуры на следующих выборах он обязательно проиграет.

Для того, чтобы своевольные радлане отдали свои голоса за того, кто сделался посмешищем в их глазах, нужны просто огромные деньги, которых у нынешнего регистора Трениума нет, и взять их ему негде. Ни один богатей не согласится вложить средства в избирательную кампанию настолько "не проходного" кандидата.

После долгих и мучительных раздумий он решил, что самое умное для него в данной ситуации – на какое-то время уйти из политики. Надо дать согражданам возможность забыть о досадном недоразумении с поддельной племянницей.

По мнению Итура Септиса Даума, пребывая в должности регистора, он сделал для жителей Трениума достаточно для того, чтобы всерьёз рассчитывать вскорости вновь вернуть себе утраченное общественное положение. Необходимо только дождаться момента, когда история с самозванкой потускнеет в памяти людей, а его преемник наделает кучу неизбежных для новичка ошибок.

Вот только для успешного возвращения в политику нужны ещё и деньги, над сохранением и приумножением которых регистору Трениума в последние дни приходилось трудиться особенно активно.

Кроме поместья и лавок, что содержали его отпущенники, немалый доход Итуру Септису Дауму приносили средства, в своё время вложенные им в солидные торговые дома.

Только тогда он был перспективным политиком из уважаемой семьи, которого везде встречали с распростёртыми объятиями.

Теперь, когда ситуация настолько изменилась, он решил на всякий случай изъять часть средств из оборота. И тут выяснилось, что купцы, оказывается, чрезвычайно занятые люди, у которых совершенно нет времени на разговоры даже с пока ещё действующим регистором Трениума.

Пришлось настаивать, ругаться и даже угрожать судом. Это помогло. Но глава торгового дома, очевидно, желая хоть чем-то насолить пожелавшему выйти из дела компаньону, назначил ему встречу на шестой день после смерти Торины Септисы Ульды, заявляя, что должен немедленно отправиться в Ираклон.

С трудом проглотив обиду, Итур Септис Даум был вынужден согласиться.

Не желая привлекать к себе внимания, он оделся попроще, отказался от паланкина, и приказав привратнику убедиться в том, что на улице никого нет, тайком, словно вор, выскользнул из дома, торопясь на Орлиную дорогу, где его должны поджидать трое коскидов.

Проводив мужа, Пласда Септиса Денса аккуратно вытерла платочком повлажневшие уголки глаз, в очередной раз мысленно проклиная мерзкую самозванку, чьё внезапное появление принесло их семье столько бед.

Если бы не эта гадкая девчонка, коварной змеёй заползшая под их кров, её супруг по-прежнему пользовался бы уважением горожан, а она сама так же гордо ходила бы по улицам, не опасаясь злых и глупых насмешек. Их дом, как встарь, навещали бы гости, рассказывая потом своим знакомым о богатстве и щедрости регистора Трениума.

А сейчас от них все буквально шарахаются. Зять даже на похороны Торины Септисы Ульды не пришёл, и Анна Олия, старательно отводя в сторону заплаканные глаза, лепетала брату что-то невразумительное о внезапной болезни мужа.

При этих воспоминаниях женщиной вновь овладело острое чувство стыда и ненависти. Но она же предчувствовала! Она-то точно знала, что с этой девицей что-то не так!

Пласда Септиса Денса уже неоднократно мысленно ставила себе в заслугу то, что сразу же насторожилась, едва муж рассказал о внезапно объявившейся племяннице. Уж очень та история походила на глупую детскую сказку.

Однако поддержка влиятельного сенатора Касса Юлиса Митрора и перспектива породниться с одним из богатейших людей столицы в какой-то степени примирила супругу регистора Трениума с появлением в их доме непонятной девицы.

А когда выяснилось, что им даже не придётся тратиться на приданое, женщина в душе уже была готова признать её роднёй, тем более, что та вела себя вежливо, не давая сколько-нибудь серьёзных поводов для недовольства.

Задумавшись, Пласда Септиса Денса запнулась за ступеньку лестницы, поднимавшейся к занавесу, отделявшему парадную часть дома от семейной, и едва не упала, вовремя подхваченная под локоть заботливой Ушухой.

Выпрямившись, погружённая в свои мысли, хозяйка дома досадливо отмахнулась от невольницы, с досадой вспомнив, что неожиданное предложение принца Вилита и разговоры о предстоящем браке племянницы с сыном императора воспринимались тогда, как не бывало щедрый подарок небожителей.

Супруге регистора Трениума уже грезилась придворная должность мужа, блестящие карьеры сыновей и жених из богатой и знатной семьи для дочери.

Насколько радужными казались надежды, настолько же болезненным стало их крушение.

Ну кто мог подумать, что эта подлая меретта присвоит имя никогда не существовавшей внучки всеми уважаемого сенатора Госпула Юлиса Лура, павшего жертвой клеветы?

Всякий раз вспоминая тот шок, что она пережила при известии о бесчестном поступке Ники, госпожа Пласда Септиса Дентса с трудом сдерживала злые, горькие слёзы обиды и разочарования.

Теперь, если супруг действительно хочет, чтобы люди как можно скорее забыли о досадном происшествии с самозванкой, их семье, вероятно, придётся на какое-то время покинуть Радл, перебравшись в загородное имение.

Однако, если по прошествии нескольких лет мужу не удастся вновь выиграть выборы, они так и застрянут в поместье на всю жизнь, оставшись мелкими, ничего незначащими землевладельцами.

Но это ещё полбеды. Гораздо хуже то, что Гэае уже не придётся рассчитывать на счастливый брак, ибо ни одна уважаемая семья не захочет принять дочь такого неудачника.

"Хвала богам, что Анк не видит этого позора, – внезапно подумала женщина, машинально направляясь к стоявшей в тени скамейке. – Хотя сейчас в Либрии столько радлан, что он скоро узнает о роковой ошибке своего отца. Бедный мальчик! Как же он расстроится, когда ему передадут те дикие слухи, что гуляют сейчас по столице. А что скажут приятели? Они же изведут Анка своими насмешками. Дети бывают так жестоки".

Замерев у поддерживающей крышу колонны и глядя невидящими глазами в украшенную росписями стену, супруга регистора Трениума с предельной ясностью поняла, что просто обязана сообщить сыну об обрушившихся на их семью несчастьях.

Пусть мальчик устроит по бабушке поминальную трапезу, принесёт богам искупительные жертвы и будет готов услышать от окружающих самые немыслимые высказывания о своём отце.

"Кто предупреждён – тот не безоружен", – кстати вспомнила Пласда Септиса Денса старинную радланскую поговорку.

Решено! Она сейчас же напишет сыну письмо, а когда муж вернётся, уговорит его послать кого-нибудь из коскидов в порт. Возможно, кто-то из мореходов согласится захватить послание для Анка Септиса? Если же таковых не окажется, она приложит все усилия, чтобы убедить супруга отправить в Либрию доверенного человека.

И тут женщина подумала, что, кажется, их сыну пришло время вернуться. Они уже не могут себе позволить тратить такие большие деньги на его обучение.

– Трита, принеси чернила и папирус! – приказала хозяйка дома одной из сопровождавших её невольниц.

– Слушаюсь, госпожа, – поклонившись, та поспешила на деловую половину дома, где на рабочем столе главы семейства красовалась серебряная чернильница, а в стаканчике торчали очищенные гусиные перья.

– Ушуха! – продолжила отдавать распоряжения Пласда Септиса Денса. – Отодвиньте столик от кустов. Там сегодня столько ос и пчёл, что совершенно невозможно сосредоточиться.

Привлечённая громким голосом матери, из своей комнаты вышла заплаканная Гэая.

– Отец ушёл? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Да, дочка, – мать подошла к девочке, и обняв, прижала её к своей груди.

– Но, как же бабушка? – губы Гэаи задрожали. Казалось, она вот-вот разрыдается или забьётся в истерике.

– Она очень любила нас всех, поэтому обязательно поймёт, что её сын, твой отец, просто не мог не пойти на одну очень важную встречу, – ласково гладя её по волосам, успокаивающе проговорила женщина. – А мы с тобой скоро обязательно сходим на могилу к бабушке, принесём жертвы богам и попросим у неё прощения.

Заметив вернувшуюся с письменными принадлежностями рабыню, хозяйка дома легонько отстранила дочь, преувеличенно строго сведя брови к переносице.

– Ты уже выучила тот отрывок из "Песен о Дерианской войне", что наставник велел тебе ещё до смерти бабушки?

– Всё ещё нет, – виновато потупилась Гэая. – Мне её так жалко, что я не могу думать ни о чём другом.

Она прерывисто вздохнула, и покрасневшие глаза вновь заблестели от переполнявших их слёз.

– Это нехорошо, – уже всерьёз посуровела мать. – Ты обязана усердно заниматься, чтобы не опозорить нас перед будущим мужем и его родственниками. Твоя бабушка всегда хотела, чтобы её любимая внучка выросла красивой, умной и образованной девушкой. Если хочешь почтить её память – тебе надо слушаться родителей и хорошо учиться. Ты поняла?

– Да, мама, – кивнула дочь, вытирая заплаканное лицо скомканным, успевшим изрядно промокнуть, платочком.

– Тогда возьми свиток и приходи учить сюда, пока ещё не слишком жарко, – улыбаясь, предложила родительница. – А я пока напишу письмо твоему брату.

– Анку? – встрепенулась девочка.

– Ему, – подтвердила Пласда Септиса Денса. – Он должен знать, что бабушка покинула нас навсегда.

– Напиши, что я очень скучаю по нему, – попросила Гэая. – Пусть поскорее возвращается из своей Либрии.

– Хорошо, – охотно согласилась хозяйка дома, напомнив, – ну, беги за свитком.

Проводив дочь, мать уселась за стол. Привычно выведя первую строчку с приветствиями, она невольно задумалась, гадая, о чём же скачала сообщить Анку? О принёсшей столько бед самозванке, которую им коварно подсунул сенатор Касс Юлис Митрор или о смерти бабушки?

Как и положено добродетельной радланке, супруга регистора Трениума почитала мать своего мужа, и смерть свекрови не оставила её равнодушной. Однако именно позорное разоблачение обманщицы, выдававшей себя за их родственницу, стало тем несчастьем, что коренным образом изменило жизнь их семьи, вызвав, в том числе, и преждевременную смерть всё ещё крепкой и энергичной Торины Септисы Ульды.

"Да чтоб тебя скорее на кол посадили, меретта подлая! – мысленно выругалась женщина, вспомнив свою лжеплемянницу. – Сколько горя мы из-за тебя вынесли и сколько ещё предстоит".

В это время занавес, прикрывавший проход на парадную половину дома заколыхался, и во второй внутренний дворик нерешительно ступил явно чем-то очень сильно смущённый привратник.

– Чего тебе, Янкорь? – мельком глянув на него, раздражённо спросила хозяйка.

– Там человек пришёл, госпожа, – замялся невольник, переступая с ноги на ногу. – Говорит, что очень хочет видеть нашего господина.

– Ты сказал, что мы никого не принимаем? – не отрывая взгляда от разложенного на столе листа папируса, где по-прежнему красовалась одна единственная строчка, спросила супруга регистора Трениума.

– Да, госпожа, – нервно сглотнув, подтвердил здоровяк. – Только тот господин велел передать, что прибыл в Радл с Западного побережья из Канакерна.

– Ну и что? – дёрнула плечами собеседница, раздражённая тупостью, как ей раньше казалось, довольно сообразительного раба, но вдруг запнулась, тревожно переспросив. – Как ты сказал?

– Из Канакерна, госпожа, – с готовностью подтвердил невольник. – Вот уж я и пришёл вам доложить.

"Неужели из того самого Канакерна?" – в смятении женщина не заметила, что так и застыла с зажатым на весу пером, чей очиненный кончик уже окрасила густая чернильная капля.

Она твёрдо знала, что муж никогда не имел никаких дел с людьми из того города, и визит незнакомца её неприятно озадачил.

Кто это может быть, и что ему надо? Неужели его приход как-то связан с самозванкой? Что, если после письма из Сената, консулы Канакерна отправили в Радл какого-нибудь своего претора? Только зачем?

– Кто он такой? – теряясь в догадках, хозяйка дома не смогла придумать более умного вопроса.

– Не знаю, госпожа, – с ожидаемой растерянностью пожал широкими плечами привратник. – Он своё имя не назвал.

– Тупица! – поморщилась супруга регистора Трениума, весьма раздосадованная глупостью собеседника. – Я спрашиваю: как он выглядит?

– Да как варвар, госпожа, – тут же отрапортовал невольник, но, впечатлённый её грозным сопением, поспешно затараторил. – На богатого банарца похож – только не чёрный, а так слегка смуглявый. Но тоже в длинном халате, а на голове тряпка намотана. Росту небольшого, но толстый и важный из себя, как сенатор. На пальцах перстни. Золотые, должно быть. И ещё, госпожа, у него борода красная, хотя сам совсем не рыжий. Красится, наверное, как дешёвая шлюха… Ой, простите, госпожа.

– Он там один? – не обратив внимания на непристойную оговорку собеседника, продолжила расспрашивать Пласда Септиса Денса.

– Нет, госпожа, – энергично замотал головой привратник. – С ним ещё двое. Тоже в халатах и с мечами. Охранники, наверное. Да и у него самого за поясом кинжал в серебряных ножнах…

"Может, это налётчики?" – внезапно подумала супруга регистора Трениума, вспомнив не так давно ходившую по Радлу историю о зверском убийстве вдовы императорского отпущенника.

По-хорошему, незваных гостей следовало отправить восвояси, сославшись на отсутствие дома хозяина или на траур. Но извечное женское любопытство пересилило, и хозяйка дома приказала застывшему в нетерпении, рабу:

– Узнай, о чём он хочет поговорить с господином?

– Слушаюсь, госпожа, – поклонился Янкорь.

– Подожди! – остановила она его, поднимаясь со стула. – Ушуха, сходи к носильщикам. Нечего им зря хозяйскую еду переводить. Вели взять палки и идти на переднюю половину. Не нравятся мне эти гости.

– Да, госпожа, – кивнула рабыня.

– Побыстрее там! – прикрикнула ей вслед Пласда Септиса Денса, и невольница, приподняв подол, припустила в сторону кухни.

– Дождёшься их, – со значением проговорила супруга регистора Трениума. – Тогда и открывай.

– Сделаю, госпожа, – понимающе кивнул Янкорь.

– Ну, ступай, – устало махнула рукой та.

Едва невольник скрылся за занавесом, разделявшим дом на две неравные части, как женщина почувствовала, что не в силах справиться с охватившим её нетерпеливым любопытством. Стараясь двигаться неторопливо, как и подобает жене уважаемого человека, она направилась вслед за привратником.

Вскоре в передний внутренний дворик вошли четверо носильщиков, вооружённых разномастными дубинками.

– Что случилось, госпожа? – спросил Дулом, бросив короткий, тревожный взгляд на застывшего у ворот Янкоря.

Вообще-то раб не должен задавать лишних вопросов, но в данном случае хозяйка сочла слова невольника уместными и своевременными.

– Нашего господина спрашивают какие-то непонятные люди, – прояснила она сложившуюся ситуацию. – Возможно, они попытаются нас ограбить, или их придётся гнать из дома силой, если уговоры не помогут.

– Как прикажете, госпожа, – поклонился носильщик, и рабы грозной кучкой сгрудились у ведущих в прихожую ступеней.

Дождавшись разрешающего кивка Пласды Септисы Денсы, привратник отпер калитку и выглянул на улицу.

С такого расстояния она не могла слышать его разговор с неизвестным, и женщину это ужасно раздражало.

Аккуратно задвинув засов, Янкорь неуклюже поспешил к хозяйке, то и дело растерянно оглядываясь на ворота, за которыми остался вызвавший такой переполох визитёр.

– Ну?! – нетерпеливо рявкнула супруга регистора Трениума.

– Так он, госпожа, сказал, что его зовут господин Канир Наш, – от чего-то пряча глаза, стал докладывать раб. – Купец из Екреон. А с нашим господином он желает побеседовать по поручению господина Мерка Картена – консула Канакерна.

"Это же о них то и дело болтала самозванка! – беззвучно охнула Пласда Септиса Денса, машинально прикрыв ладонью рот. – Тогда этот разбойник из одной с ней шайки!"

Внимательно слушавшие Янкоря невольники стали удивлённо переговариваться.

"Только чего же им от нас надо? – растерянно думала женщина. – Не иначе, опять какой-то обман затеяли? Вот бы схватить их и отвести в Сенат. Им-то, небось, известно, где прячется сама обманщица. Когда всю эту банду на колья посажают – над нами уже никто смеяться не будет!"

Супруга регистора Трениума посмотрела на застывших в ожидании приказа носильщиков. Представив, как они будут драться с вооружёнными мечами и кинжалами разбойниками, Пласда Септиса Денса невольно поёжилась, так и не решившись на столь рискованные действия. Хотя сама мысль о том, что задержание и передача властям сообщников лжеплемянницы способно поднять авторитет мужа в глазах столичных жителей, ей понравилась.

– Янкорь, передай господину Каниру Нашу, что сейчас мы, к сожалению, принять его не сможем, – медленно заговорила хозяйка дома, тщательно подбирая слова. – Но наш господин ждёт господина Канира Наша сегодня к ужину в шесть часов после полудня. Запомнил? В шесть!

– Запомнил, госпожа, – заверил её привратник. – Господин Септис не может сейчас принять господина Канира Наша и приглашает его на ужин в шесть часов после полудня.

– Правильно, – удовлетворённо кивнула собеседница. – Иди.

Когда незваный гость удалился, твёрдо пообещав заглянуть вечером, Пласда Септиса Денса, разогнав слуг по делам, вернулась за стол, но дописывать письмо не стала, вместо этого приказав подать разбавленного вина.

Если небожители будут к ним благосклонны, она сообщит любимому сыну не только о свалившихся на их семью неприятностях, но ещё и о том, как его отец схватил сообщников коварной самозванки. При этой мысли губы хозяйки дома сами собой раздвинулись в довольную улыбку.

Женщина твёрдо знала, что история о том, как хитроумный регистор Трениума задержал пособников беглой преступницы, выдававшей себя за внучку всеми почитаемого сенатора Госпула Юлиса Лура, очень быстро разойдётся по столице. После такого поступка люди уже не будут потешаться над её мужем. А может, даже найдутся те, кто поддержит его на следующих выборах?

Сделав большой глоток, она возвела очи к небу, громким шёпотом поблагодарив богов за столь щедрый подарок, пообещав принести щедрую жертву Питру и Цитии.

Долгожданный супруг вернулся во втором часу после полудня. Никого не слушая, он вместе с пыхтящим от натуги Минуцем быстро проследовали в хозяйскую спальню, где кивнул запарившемуся коскиду.

Тот достал из-под накинутого плаща большой кожаный мешочек и с видимым облегчением опустил его на стол.

Регистор Трениума торопливо достал из кошелька три риала, и вручив их вспотевшему приближенному, отпустил его, сказав на прощание, что тот ему завтра не нужен.

– Всё вернули? – с тревогой спросила Пласда Септиса Денса, закрывая дверь на засов.

– Хвала богам, – муж тяжело опустился на табурет, наблюдая за тем, как она снимает с пояса связку ключей. – Только этот негодяй выдал золотом лишь треть суммы, а остальное серебром. Пришлось через весь город тащиться с кучей денег.

– Хорошо, что небожители охранили вас от бед, – прочувственно проговорила женщина, с натугой откидывая тяжёлую крышку сундука. – Ходить с такой суммой в сопровождении всего лишь двух коскидов – очень опасно. Я уже начала беспокоиться.

– Милостью богов, всё прошло благополучно, – облегчённо выдохнул супруг, с благоговением опуская набитый риалами мешок на груду кожаных кошелей. – Теперь денег на пару лет хватит, а там посмотрим, что пошлют нам небожители.

Гладя, как благоверная вставляет ключ в щель замка, он озабоченно пробормотал:

– В крайнем случае – продадим дом.

– Может, боги нам уже помогают, – Пласда Септиса Денса постаралась улыбнуться как можно загадочнее.

– До сих пор не знаю, что лучше? – то ли не расслышав её слова, то ли не предавая им значение, задумчиво сказал регистор Трениума. – Выдвигаться на следующие выборы или нет? Если я с позором проиграю – это запомнят надолго. Возможно, лучше отказаться, сославшись на болезнь?

– Теперь вы уже не проиграете, дорогой! – торжественно, словно оратор на форуме, объявила хозяйка дома, и заметив наконец удивлённый интерес собеседника, с жаром заговорила. – Вы легко вернёте расположение толпы, если схватите сообщников опозорившей нас самозванки и передадите их властям для строгого и справедливого суда!

– Ты знаешь, где они прячутся? – фыркнул супруг, с насмешливым сочувствием глядя на женщину.

– Нам и не нужно никого разыскивать, дорогой! – продолжила та с торжествующей улыбкой. – Один из них сам придёт к нам на ужин!

– О чём ты? – с нескрываемой озабоченностью вскинул брови Итур Септис Даум. – Уж не овладела ли тобой безумная Исми?

– Со мной всё в порядке, дорогой, – заверила жена, и в голосе её зазвучали покровительственные нотки. – Просто пока вы отсутствовали, приходил человек, назвавшийся Каниром Нашем. Он утверждает, что недавно вернулся с Западного побережья и хочет встретиться с тобой по поручению господина Мерка Картена – консула…

– Консула Канакерна?! – оборвал её регистор Трениума, и дождавшись величавого кивка, добавил. – Это о нём всё время рассказывала Ника?

– Да, дорогой! – уже не пытаясь скрыть своей радости, вскричала Пласда Септиса Денса. – Этот мошенник точно из одной с ней шайки! Может быть, он там даже главный! Не могла же эта глупая девчонка сама придумать такую изощрённую и коварную ложь? Если его схватить и отвести в тюрьму, то люди начнут говорить о том, как ловко вы разоблачили подлого обманщика, и быстрее забудут наш досадный промах с самозванкой. Тогда вас снова изберут регистором, и нам не придётся ничего продавать!

– Что ему от меня надо? – с некоторой растерянностью пробормотал мужчина, задумчиво глядя куда-то мимо благоверной.

– Ну я не знаю, – раздражённо пожала плечами та. – Может, пришёл навестить свою сообщницу, чтобы мы и дальше верили в её сказки? Или хочет передать ей что-то важное? Или они вообще собираются нас ограбить, если не получилось обмануть!

– Неужели ему неизвестно, что самозванку уже разоблачили? – продолжал рассуждать вслух глава семейства, привычно пропуская слова жены мимо ушей.

– О мог приехать в Радл недавно, и ему ещё никто ничего не сказал, – предположила та.

– Нет, – очевидно что-то решив для себя, насмешливо фыркнул Итур Септис Даум. – Никакой он не мошенник. Те, перед тем, как куда-то идти, всё бы выяснили досконально. Уж я-то знаю. Просто человек где-то услышал пересказ истории Ники, вот и захотел разобраться: что за негодяйка треплет его честное имя в своих плутнях? Возможно, этот господин даже когда-то встречался с самозванкой? Откуда-то же она знает их с господином Картеном?

Признавая правоту его слов, супруга нервно сглотнула, только теперь с полной отчётливостью сообразив: какую огромную глупость она сотворила.

– Значит, мне не следовало приглашать господина Канира Наша на ужин? – пробормотала она голосом, дрожащим от подступающих слёз обиды и разочарования, ибо понимала, что сейчас ей совершенно нечего возразить обидным словам мужа.

– Разумеется, это было совершенно излишне, – раздражённо проворчал тот. – Со дня смерти матери и девяти дней не прошло, а мы гостей принимаем. Что люди скажут?

Хозяйка дома виновато потупилась. Её энергия и энтузиазм, ещё минуту назад клокотавшие, словно похлёбка в котле над жарко пылавшим очагом, куда-то подевались, сменившись апатией и полным упадком сил. Она подумала, что только сильная усталость удерживает главу семейства от криков и брани в её адрес.

– Про нас и так столько всего болтают, – продолжил читать нотацию тот. – Так теперь ещё скажут, что мы не чтим память предков и и нарушаем наши обычаи.

– Тогда, может, не станем принимать господина Канира Наша? – робко предложила собеседница. – Скажем, что…, что что-нибудь случилось, и пусть приходит дней через пять?

– Да ты в своём уме, женщина?! – всё-таки повысил голос супруг. – Ещё сильнее нас опозорить хочешь? Что он о нас подумает? То приглашаем, то на порог не пускаем! Нет уж, пусть приходит. Встретим, поговорим. Только…

Он на несколько секунд задумался.

– … не в столовой, а в переднем зале. Тогда получится, что он пришёл не в гости, а по делу. И это уже будет выглядеть совсем по-другому.

– Как вы всё мудро рассудили, дорогой! – искренне обрадовавшись, всплеснула руками Пласда Септиса Денса. – Я бы до такого ни за что не додумалась!

– Разумеется! – всё ещё раздражённо фыркнул регистор Трениума. – Ты же женщина! А вы способны только попадать в неприятности, из которых нам, мужчинам, приходится постоянно вас выручать.

– Ну простите меня, дорогой! – извиняясь, прижалась к его плечу супруга. – Вы же знаете, я хотела сделать как лучше.

– Лучше бы вам совсем ничего не делать, – проворчал Итур Септис Даум и деловито продолжил. – Прикажите подать хорошего вина и кувшин с водой. Вдруг этот гость, как варвар, пьёт его неразбавленным?

– Хорошо, дорогой, – кивнула собеседница. – У нас как раз есть амфора герсенского.

– Подойдёт, – немного подумав, согласился глава семейства. – Не забудьте фрукты, сыр, булочки, ветчину и этого достаточно. У нас всё-таки траур.

Желая подчеркнуть данное обстоятельство, регистор Трениума в ожидании незваного визитёра переоделся в тёмно-серую тунику, а так же приказал украсить алтарь домашних богов свежими фиалками, считавшимися одним из символов скорби.

Дабы приход Канира Наша не застал его врасплох, хозяин дома устроился за рабочим столом, и не теряя времени, взялся за изучение отчёта, недавно присланного управителем имения.

Он почти дошёл до конца длинного текста, изобиловавшего жалобами на погоду, дороговизну и леность рабов, когда в ворота негромко, но настойчиво постучали.

Прихожую от зала так же отделял плотный занавес, поэтому хозяин дома не мог видеть, что там происходит, зато прекрасно расслышал голос, показавшийся ему определённо знакомым.

– Господин Септис оказывает нам большую честь, – назидательно вещал тот, кого регистор Трениума никак не мог вспомнить. – Недавно умерла его глубокоуважаемая матушка, и по нашим обычаям её семья всё ещё должна предаваться скорби, не принимая никаких гостей.

"Ну кто же это?" – лихорадочно соображал хозяин дома, убирая свиток с отчётом в стоявшую на столе шкатулку, окованную блестящими металлическими полосами.

Однако, только когда во внутренний дворик вошли два солидных господина, он наконец узнал одного из них: "Аппий Оропус Треун – смотритель порта! Только что он здесь делает? А это, наверное, Канир Наш?"

Полный мужчина в расшитом узорами халате, почтительно склонив украшенную жёлтым тюрбаном голову, внимательно слушал своего спутника, оглаживая унизанными перстнями пальцами пышную ярко-красную бороду.

– Здравствуйте, господин Оропус! – поднимаясь с кресла, радушно поприветствовал важного гостя регистор Трениума. – Что привело вас сюда в столь печальный для меня день?

– Наши сердца скорбят вместе с вами о тяжкой утрате, господин Септис, – церемонно поклонился смотритель порта. – Я бы не решился побеспокоить вас в столь неподходящее время, но мой хороший знакомый – господин Канир Наш так настойчиво просил сопровождать его в этом визите, что я просто не мог отказаться.

– Совершенно верно, – кивнул толстяк, и только тут хозяин дома заметил на его тюрбане большой, оправленный в серебро сапфир.

"Дикарь!" – с завистливой неприязнью подумал Итур Септис Даум, считавший, как и большинство его соотечественников, кричащие украшения и причудливые многоцветные узоры признаком варварства или отсутствия вкуса.

– Мне хотелось, чтобы господин Оропус подтвердил, что я не какой-то обманщик, а честный и уважаемый купец, который ценит свои слова и готов за них отвечать, – продолжал гость, всё так же оглаживая бороду, от которой явно пахло дорогими келлуанскими благовониями.