Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 51 страниц)

Ванная комната, куда её привели, даже немного уступала аналогичному помещению в заведении Птания. Здесь тоже не имелось окон, и проникавший лишь через распахнутую дверь свет, позволял любоваться аляповатыми росписями стен и потолка.

Однако, в отличии от борделя с его деревянной лоханью, тут, как и положено для солидных радланских домов, в полу был настоящий маленький бассейн.

Невольницы попытались помочь гостье раздеться, но та их отстранила, справившись сама. Ника заметила, как испуганно переглянулись рабыни, когда она торжественно водрузила поверх сложенной одежды обнажённый кинжал.

Вода в ванной оказалась не только чистой, позволявшей рассмотреть неровности дна с рассыпанными по нему мелкими песчинками, но и достаточно тёплой для комфортного пребывания.

– Какое мыло желаете, госпожа? – вкрадчиво, но всё с тем же проскальзывавшим в голосе пренебрежением поинтересовалась служанка.

Она уже успела сбросить платье, под которым, как и следовало ожидать, не оказалось нижнего белья.

– А какое есть? – спросила девушка, поудобнее усаживаясь на каменный приступочек.

– Розовое, мирровое, с корицей, с лавандой…, – принялась гордо перечислять собеседница.

– С лавандой, – остановила её гостья.

– Хорошо, госпожа, – чуть поклонившись, невольница взяла с полочки одну из выстроившихся в ряд глиняных мисочек.

Своей консистенцией зеленовато-бурая масса напоминала кабачковую икру, а то и что похуже, но распространяла устойчивый цветочный аромат и образовывала весьма неплохую, по местным меркам, пену.

Первым делом, то ли всё ещё беглая преступница, то ли уже вновь племянница регистора Трениума потребовала как следует промыть волосы и едва не заурчала от удовольствия, когда молчаливая служанка медленно вылила ей на голову один за другим два кувшина тёплой воды.

Потом гостья позволила рабыням тереть ей спину и грудь мягкой губкой, но от пояса, ниже предпочла мыться сама, вызвав у невольниц плохо скрываемое недоумение.

Впрочем, как истинную аристократку, её мало интересовало мнение служанок. Долго не рассиживаясь, она выбралась из ванной, и завернувшись в тонкое льняное полотенце, устроилась на лавке, собираясь одеваться.

– Наш господин распорядился приготовить вам новую одежду, госпожа, – торопливо натягивая платье сообщила говорливая рабыня.

– И где она? – насмешливо фыркнула Ника.

– В вашей комнате, госпожа, – поправляя подол, сообщила собеседница.

– Но я-то здесь, – проворчала девушка, влезая в нижнее бельё, которое более-менее регулярно стирала даже в заведении Птания.

Невольница растерянно посмотрела на свою молчаливую товарку.

– Мы не знали, какое платье вам понравится, госпожа, – сообщила та. – И принесли сразу несколько.

– Ну не голой же мне идти в свою комнату? – усмехнулась гостья, затягивая верёвочку на трусиках.

– И не босой, – добавила она, натягивая штаны и выразительно кивая на лежавшие под лавкой сандалии.

– Простите, госпожа, – промямлила служанка, опускаясь на колени и помогая ей обуться.

В комнате Нику дожидались сразу три аккуратно разложенных на кровати платья и немолодая рабыня с корзиночкой в руках.

Оглядев предложенные обновки, попаданка не могла не отметить несомненное сходство фасонов. Именно так, довольно однообразно, одеваются молодые аристократки Империи. Разница только в качестве материи, её цвете и мелких деталях отделки.

Сбросив рубаху, девушка примерила наряд персикового цвета с широким, открывающим ключицы воротом и красивыми черепаховыми пряжками, собиравшими ткань на плечах в изящные складки. К сожалению, платье оказалось слишком коротким, выставляющим на всеобщее обозрение не только щиколотки, но и середину икр.

– Если госпожа желает, я могу пришить полосу по краю, – предложила новая невольница, ставя корзину на столик.

Мельком глянув на разноцветные лоскутки, беглая племянница регистора Трениума ещё раз посмотрела на своё отражение в зеркале.

На её взгляд, платье как нельзя лучше подходило для свидания с Вилитом. Но вот стоит ли встречаться в нём с его папой?

– Не нужно, – покачала головой гостья и с сожалением подняла руки, позволяя служанкам себя раздеть.

Тёмно-зелёное выглядело гораздо строже, кроме того имело короткие, до середины предплечья рукавчики, но оказалось почти таким же коротким.

Третье платье она даже мерить не стала, распорядившись:

– Пришей полосу к этому.

– Да, госпожа, – кивнула портниха, копаясь в корзине.

К сожалению, ткань, которая нашлась у неё, всё же немного отличалась по цвету. Рабыня выразила готовность сбегать и поискать более подходящую в своих закромах, но Ника её удержала, вспомнив когда-то подаренное императрицей платье. Оно весьма неплохо смотрелось и с тёмной полосой по подолу.

Выслушав пожелание заказчицы и отыскав в корзиночке подходящий материал, портниха вышла во двор, где, расположившись прямо на нагретых солнцем плитках, приступила к работе, ловко орудуя иглой.

А девушке предложили подкрепиться. Та, разумеется, согласилась. Время приближалось к полудню, и от всех этих пертурбаций у неё разыгрался нешуточный аппетит.

Говорливая служанка ушла за едой, молчаливая застыла у выхода из дворика.

Предоставленная самой себе, гостья уселась на табурет и принялась сушить волосы вновь размышляя о происходящих событиях.

Почему император приказал доставить её в дом викесария? Хочет скрыть факт их встречи? Но неужели в Палатине нет тайных ходов? Или во дворце нет помещения для доверительных бесед государя с теми, кого нельзя показывать придворным прихлебателям? Тогда, в крайнем случае, могли бы воспользоваться конспиративной квартирой или особняком, что местные спецслужбы используют для оперативных надобностей. Или таких тоже нет? Ох, как всё запущено. А может, просто не хотят "светить" их перед глупой девчонкой, опасаясь: как бы не разболтала секреты местной госбезопасности своим родственникам и знакомым? Если так, это значит, что, по крайней мере, первоначально убивать её не планируют.

Невольница вернулась с большим подносом, где красовались блюда с аккуратно нарезанной ветчиной, сыром, кусками копчёной рыбы, стояла ваза с фруктами и кувшинчик с вином.

Привычно ожидавшая подвоха Ника тут же потребовала воды и салфетку, то есть полотенце. Попросив прощение за забывчивость, рабыня очень быстро принесла всё, что нужно цивилизованному человеку для трапезы.

Пока девушка вдумчиво насыщалась, портниха закончила возиться с платьем. Сполоснув руки в медном тазике, где плавали лепестки роз, беглая племянница регистора Трениума вернулась в комнату, чтобы ещё раз оценить обновку.

Вот теперь длина платья её вполне устраивала. Подол не доставал до пола всего сантиметра полтора, открывая лишь кончики пальцев да ремешки сандалий.

С сожалением отметив, что выглядит в этом наряде чуть старше, чем хотелось бы, Ника тем не менее осталась вполне довольна своим строгим, даже суровым внешним видом, вполне отвечающим её настроению и тому положению, в котором она оказалась. Служанки принесли косметику и два высоких тёмно-русых парика на деревянных подставках.

– У вас очень короткие волосы, госпожа, – извиняющимся, даже жалобным тоном пролепетала говорливая невольница, чьим именем гостья решила принципиально не интересоваться. – И я никак не смогу сделать красивую, достойную вас причёску.

– В таком случае просто аккуратно расчеши их, – приказала девушка. – И принеси накидку. О ней ты, кажется, тоже позабыла.

– Простите, госпожа, – низко поклонившись, замялась собеседница. – Но как же тогда быть с украшениями? Их будет очень трудно закрепить на ваших волосах.

– Какие ещё украшения? – нахмурилась Ника, отворачиваясь от зеркала и вопросительно глядя на потупившуюся рабыню.

– Вот эти, госпожа, – стоявшая у стены неразговорчивая служанка протянула ей маленькую деревянную шкатулку. – Наш господин дарит вам всё, что вы себе подберёте.

– Передайте господину Кванту мою благодарность, – медленно проговорила девушка, не делая даже попыток взять в руки симпатичный ящичек. – Я очень тронута его щедростью и благородством, но этот подарок принять не могу.

– Но господин приказал, – пробормотала рабыня, растерянно поглядев на свою говорливую напарницу. – Мы не можем его ослушаться, иначе нас накажут.

– Вы не ослушались и наказывать вас не за что, – пожала плечами беглая племянница регистора Трениума. – Это я не могу сейчас позволить себе какие-либо украшения.

– Но господин спросит: почему? – подала голос вторая невольница.

– Потому, – наставительно проговорила Ника, не сомневаясь в том, что каждое её слово будет в точности передано викесарию, а то и самому императору. – Что ни золото, ни серебро, ни жемчуг с самоцветами не могут украсить девушку так, как её доброе имя. И пока я не очищу его от клеветы – нет смысла в драгоценностях. Запомнила?

– Да, госпожа, – поклонившись, служанка сделала знак молчаливой коллеге, после чего та унесла шкатулку прочь.

– Я вам ещё нужна, госпожа? – негромко спросила стоявшая у стены портниха.

– Нет, – покачала головой гостья. – Можешь идти. Спасибо за хорошую работу.

– Благодарю за добрые слова, госпожа, – поклонилась на прощание рабыня.

И девушка заметила, как в удивлении дрогнули брови расчёсывавшей ей волосы невольницы. Так говорить с рабами здесь было не принято.

Вскоре вернулась относившая украшения служанка и принесла четыре накидки, привычно разложив их на кровати.

Подобное радушие хозяев всё больше настораживало беглую племянницу регистора Трениума. Вряд ли сам Косус Квант Спурий опустился до подбора нарядов для гостьи. Однако в том, что её заставляют выбирать либо по приказу самого викесария, либо кого-то из его приближённых, она не сомневалась. Вот только для чего? Демонстрируют приязнь и проявляют любезность по отношению к будущей принцессе или ищут повод выставить её в негативном свете перед императором?

Так и не придя к окончательному выводу, Ника отобрала себе светло-жёлтую накидку, приказав унести остальные.

Ещё раз оглядев себя в зеркало, она вышла во дворик и уселась на табурет в тенёчке. Теперь остаётся только ждать, когда властитель радланской Империи соизволит встретиться с обвинённой в самозванстве внучкой сенатора Госпула Юлиса Лура.

Терпение входило в число тех навыков и умений, коими попаданке в чужой мир пришлось овладевать в первую очередь.

Солнце неторопливо ползло по небосклону, заставляя тень от статуи Семрега перебираться с одной плитки на другую.

Жужжали мухи, время от времени пытаясь сесть на лицо девушки. Из глубины особняка доносились неясные, плохо различимые звуки. Иногда, привлечённые тишиной и обманчивой неподвижностью людей, во двор спускались птички, но быстро улетали, не отыскав ничего интересного.

Стоявшие у стены, разморённые жарой рабыни откровенно зевали, косясь на хранившую молчание странную гостью.

Видимо, устав держать язык за зубами, говорливая невольница предложила принести фруктов или разбавленного вина, но таинственная особа отказалась таким тоном, что у служанки сразу отпала охота спрашивать ещё раз.

Часа через три Нике показалось, что долетавший до неё шум изменился, хотя ничего конкретного она по-прежнему разобрать не смогла.

"Кажется, кто-то явился, – подумала девушка. – То ли хозяин дома, то ли сам император. Значит, уже скоро".

Буквально через несколько минут в коридорчике раздались звуки тяжёлых, бухающих шагов.

Не в силах больше сохранять невозмутимость, беглая племянница регистора Трениума резко поднялась на ноги, перебросив край накидки через плечо.

– Госпожа, – чуть склонил голову знакомый десятник, успевший переодеться в анатомический панцирь, короткие штаны и юбку из толстых, кожаных полос с металлическими бляхами. – Следуйте за мной.

– Подождите, господин Саквин, – остановила его Ника, взяв в руки небольшой матерчатый свёрток. – Не могли бы вы выполнить одну маленькую просьбу?

– В чём дело, госпожа? – недовольно нахмурился воин.

Развернув сложенную рубаху, собеседница продемонстрировала ему короткий кинжал с колечком на конце рукоятки. – Этот нож дорог мне как память. Пожалуйста, пусть он пока побудет у вас. А потом вернёте.

– Хорошо, – после минутного колебания, десятник взял свёрток и сунул его под панцирь.

– Вот теперь я готова, господин Саквин, – натянуто улыбнулась девушка, чувствуя, как бешено колотится сердце, а по спине топчутся холодными ногами целые эскадроны мурашек.

Как и следовало ожидать, Констант Великий, облачённый в богатую тёмно-синюю тунику с короткими рукавами, обнажавшими его всё ещё мускулистые руки, занял место за рабочим столом хозяина дома.

Откинув голову на высокую спинку кресла, властитель холодными, безжизненными глазами смотрел на приближавшуюся беглую племянницу регистора Трениума. Во взгляде ещё более старого викесария, расположившегося на сиденье с подлокотниками, но без спинки, угадывалось ленивое любопытство.

Рядом у стены и возле занавеса, отделявшего парадную половину особняка от семейной, редкой цепочкой застыли семеро легионеров в прикрытых длинными плащами доспехах, но без шлемов.

Прихожую от главного зала на сей раз отделяла плотная портьера, у которой стояли ещё двое воинов. Больше Ника здесь никого не увидела.

Похоже, Констант Великий решил не афишировать свой визит в дом Косуса Кванта Спурия.

Шагавший впереди Саквин остановился, отступая в сторону, словно освобождая дорогу и давая понять, что дальше девушке надлежит следовать одной.

Пройдя ещё пяток шагов на мелко подрагивавших ногах, та низко поклонилась, придерживая рукой норовивший сползти с плеча край накидки.

– Здравствуйте, ваше величество.

Несколько секунд император разглядывал смиренно потупившую взор беглую племянницу регистора Трениума, и вдруг спросив:

– Вы знаете этого человека? – гулко хлопнул в ладоши.

Прикрывавший прихожую занавес заколыхался и, придерживая край плотной материи, в зал вошёл невысокий, полный мужчина в длинном тёмно-коричневом плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Из-под подола туники торчали волосатые ноги в новеньких сандалиях.

Попаданка нервно сглотнула.

Сделав несколько шагов, неизвестный поклонился, и откинув башлык, обнажил крупную голову с короткими чёрными волосами, большими карими глазами и густой каштановой, почти красной бородой.

Как и всегда в стрессовых ситуациях, сознание Ники сработало быстро и чётко.

– Господин Канир Наш!? – охнула она. – Это вы?

– Да, госпожа Юлиса, – улыбнулся купец. – Ещё в Канакерне господин Картен попросил меня навестить вас в Радле, когда я вновь соберусь на Западное побережье. Он говорил, что вы должны написать отцу письмо, которое я отвезу в Канакерн, а господин Картен переправит в Некуим, но уже на следующий год.

Толстяк виновато развёл руками, словно извиняясь, а Ника вспомнила, как Наставник договаривался с мореходом об оплате за её путешествие.

Большую часть драгоценных камней Картену обещали за благополучную доставку дочери своего друга и торгового партнёра в Канакерн и обеспечение ей сопровождения до Империи. Но два самых крупных и красивых сапфира он должен получить только после предъявления письма от Ники Юлисы Террины из Радла. Где, кроме слов, будет специальный знак. Кроме доказательства, для Лация Юлиса Агилиса того, что послание написано не под принуждением, сей символ имеет и другое значение. Именно увидев его, аратачи отдадут купцу драгоценные камни, если Отшельник не дождётся весточки от дочери.

– Когда до меня дошли эти чудовищные слухи, – продолжил гурцат, и, видимо, от волнения, в его голосе прорезался гортанный акцент. – Я сразу же пошёл…

Император легонько стукнул пальцами по подлокотнику кресла.

Рассказчик моментально заткнулся, а девушка, обернувшись к Константу Великому, заявила:

– Да, ваше величество, я его знаю. Господин Канир Наш – торговый партнёр господина Мерка Картена консула Канакерна и друга моего отца.

– Хорошо, господин Канир Наш, – задумчиво кивнул государь. – Можете идти. Спокойно возвращайтесь в гостиницу. Больше вам ничего не угрожает.

– Благодарю, ваше величество, – низко поклонился купец, прижав руку к пухлой груди. – Я счастлив тем, что смог быть вам полезен.

– Будьте готовы в ближайшие дни предстать перед Сенатом и повторить то, что вы нам сейчас сказали, – проговорил император на прощание.

– С радостью раскрою глаза лучшим людям Радла на подлый обман, ваше величество, – пятясь спиной к выходу, заверил гурцат.

Едва он скрылся за портьерой, Констант Великий приказал:

– Давайте сюда этого мерзавца, десятник.

– Да, ваше величество, – откликнулся Саквин и исчез в тёмном проходе на противоположном конце зала.

– Как же так получилось, госпожа Юлиса, – усмехнулся властитель. – Что этот уважаемый человек видел вас в Канакерне, а консулы сего славного города не заметили?

– Не знаю, ваше величество, – пожала плечами Ника. – Только всё, что я говорила, правда.

– Вот и я не знаю, – вздохнул император, пообещав с явно читаемой угрозой в голосе. – Но обязательно выясню.

– Кто-то врёт, государь, – с иронией поглядывая на беглую племянницу регистора Трениума, вступил в разговор помалкивавший до этого викесарий.

Нике очень хотелось огрызнуться, выдав что-то вроде: "уж только не я". Но она удержалась, продолжая скромно разглядывать мозаику на полу.

– Сейчас всё станет ясно, господин Квант, – усмехнулся Констант Великий. – Стоило мне вас беспокоить или нет?

– Я всегда рад видеть вас в своём доме, ваше величество, – склонил лысую голову викесарий.

"Сами любезничают, а мне даже сесть не предложили", – с раздражением подумала попаданка, незаметно переступая с ноги на ногу.

В коридоре, где скрылся десятник, послышался приближающийся шум. Двое его бойцов, тоже успевших переодеться в доспехи, волокли повисшего на их руках кривоносого налётчика.

Грубо швырнув пленника на пол, легионеры поставили его на колени и вырвали всё ещё торчавший изо рта кляп.

– Ты можешь умереть легко и быстро, – подаваясь вперёд, сказал правитель, равнодушно взирая на водившего нижней челюстью бандита. – От удара меча. Или сдохнуть на колу. А эти храбрые воины позаботятся, чтобы кол был тупым и толстым. Будешь говорить?

– Да, государь, – злобно зыркнув в сторону застывшей столбом Ники, прохрипел кривоносый.

– Кто нанял вас убить госпожу Юлису? – задал с нетерпением ожидаемый ею вопрос император.

– Сцип Аттил Кватор, государь, – ощерился собеседник. – Уважаемый сенатор и честный человек.

"Брат нынешнего хозяина имения Юлисов Коруна Аттила! – мысленно охнула беглая племянница регистора Трениума. – А я про него даже и не подумала ни разу, дура!"

– Сын достославного Волуса Аттила Вера? – вскинул кустистые брови викесарий. – Да не врёшь ли ты, мерзавец?!

– То воля ваша, господин, верить мне или нет, – осклабился налётчик. – Только не вру я, раз государь мне быструю смерть обещал. Клянусь Семрегом, мы с сенатором давние знакомцы. Ещё с той поры, когда на Гуркинарской дороге гуляли. Всё барахло через его коскидов сбывали. Весёлое было времечко…

Бандит мечтательно вздохнул и продолжил:

– А когда нас легионеры накрыли, и пришлось в Радл перебираться, тут этот лагир себя во всей красе и показал. Знал, что податься нам некуда, вот и держал впроголодь. Даже эту…

Он с ненавистью посмотрел на Нику.

– … госпожу сдавать властям запретил. А за неё хорошие деньги давали. Пегалс не раз говорил: "Её, мол, всё равно на кол посадят, так хоть золотишком разживёмся". А тот ни в какую. Прибить сразу, и всё тут! Не то пока суд да прочая трахомудия, заступник её даже из тюрьмы вытащить сможет.

Девушка метнула быстрый взгляд на императора. На миг ей показалось, что по сухим губам старика проскользнула лёгкая, еле заметная улыбка.

– Откуда вы узнали, где прячется госпожа Юлиса? – задал тот новый вопрос, и поменяв позу, положил руки на стол. Блеснул массивный золотой перстень.

– Так от господина же Аттила, государь, – не задумываясь, ответил бандит. – Есть у него одна отпущенница…

Он вновь ухмыльнулся, сверкнув гнилыми зубами.

– Ловкая, как хорёк. Кого хошь разговорит и уболтает. Брагой с грибами в разнос торгует. Ну и завела себе дружка в доме господина Герона. А может, и у Сциниев у неё тоже кто-то есть? Я уж и не знаю. Не больно-то и было интересно спрашивать. Только вот она для господина сенатора госпожу и искала.

"Вот батман! – попаданка с трудом удержалась от гримасы негодования. – Понятно теперь. Они-то здесь рабов чем-то вроде мебели считают. А кто же будет перед табуреткой язык за зубами держать?"

Из прихожей в зал проскользнул ещё один легионер без шлема, но в доспехах.

– Не сейчас, – сухо буркнул Констант Великий, и не дожидаясь, пока воин скроется за портьерой, вновь обратился к налётчику:

– Письмо из Канакерна в Сенат тоже вы подменили?

Кажется, в первый раз за время допроса кривоносый слегка смутился. Его глазки суетливо забегали, а язык нервно облизал пересохшие губы.

– Да, государь. – прохрипел он. – Мы гонцов в Пуломе шесть дней сторожили. Первый-то чуть мимо не проехал. Хвала богам, у него ничего нужного нам не оказалось. А чтобы другого не пропустить, я на его пути телегу с хворостом вывел.

Рассказчик хохотнул, видимо, очень довольный своей находчивостью.

– Он лошадь не удержал, та ногу и повредила. С мечом на меня набросился, чуть не зарезал. Двести риалов содрал лагир жадный, да ещё потребовал, чтобы я ему за постоялый двор заплатил. Так я его и привёл туда, где Пегалс с Флаком ждали и угостили его брагой с грибочками. После такого пойла он спал как труп. Ну тогда мы свиток и подменили.

Бандит внезапно погрустнел.

– Думали, сенатор похвалит, хотели даже прибавку просить. А он орать начал, чуть кулаками махать не взялся, будто мы вообще его рабы или отпущенники. Откуда же нам знать, что пока мы с Пуломе прохлаждались, эта… госпожа вашему сыну приглянулась, государь? Чем орать – лучше бы путного человека прислал нас предупредить, что, мол, всё отменяется. А тот отправил в Пулом какого-то недоноска, который нас найти не смог! Если бы мы знали, государь, что дорожку императорской семье переходим, ни за что бы не стали то письмо менять… Да только даже богам время вспять не повернуть…

– Это точно, – величественно кивнул седой шевелюрой правитель. – Сейчас десятник тебя отведёт в тюрьму и там прирежет. Нечего в доме грязь разводить.

– Благодарю за милость, государь! – ткнулся лбом в пол налётчик.

По знаку командира легионеры подхватили кривоносого бандита под мышки, и рывком поставив на ноги, повели к занавесу, отделявшему зал от прихожей.

– Передайте его высочеству, что он может войти, – вновь, откидываясь на спинку кресла, проговорил Констант Великий и устало усмехнулся. – Вот всё и разрешилось, господин Квант.

"Они что, и Вилита сюда притащили?" – мысленно охнула Ника, чувствуя, как спазм перехватывает горло, а и без того учащённо бившееся сердце заколотилось с частотой работающего отбойного молотка.

– Да, ваше величество, – скорбно покачал головой хозяин дома. – Ещё, когда госпожа Юлиса предстала перед Сенатом, я обратил внимание, как Аттил старается сохранить для брата имение, по закону принадлежащее последнему потомку рода младших лотийских Юлисов. Но мне и в голову не могло прийти, что он пойдёт на столь гнусный обман.

"А то, что сенатор награбленное у бандитов скупал, тебя, видно, не удивило", – молнией мелькнуло в голове попаданки.

– Одно преступление потянуло за собой другое, – философски заметил правитель. – И он уже не мог остановиться.

– Вы будете предъявлять обвинение Сципу Аттилу, ваше величество? – озабоченно поинтересовался викесарий.

– Об этом мы поговорим позже, господин Квант, – предостерегающе поднял руку император.

Зашевелилась плотная ткань прикрывавшего прихожую занавеса.

– Зачем вы позвали меня сюда, государь? – с тревогой спросил принц и вдруг замер, словно мраморная статуя.

Кровь отхлынула от красивого лица юноши, придавая коже ещё большее сходство с этим камнем.

– Ника? – хрипло выдохнул он, нервно сглотнув. – Вы здесь?

Быстро придя в себя, молодой человек поклонился.

– Рад видеть вас, госпожа Юлиса. Хотя предпочёл бы встретиться с вами при других обстоятельствах.

Подойдя к девушке, Вилит встал рядом с ней, с вызовом глядя на отца.

– Перед вашим приходом, сын мой, мы стали свидетелями того, как госпожа Юлиса и господин Канир Наш, который утверждал, что встречал её в Канакерне, узнали друг друга, – меланхолично проговорил Констант Великий. – Не так ли, господин Квант?

– Совершенно верно, ваше величество, – подтвердил хозяин дома. – Господин Канир Наш готов клятвой подтвердить свои слова перед лицом Сената и…

– Таким образом, возникли сомнения в достоверности письма консулов Канакерна, – резко оборвал его правитель.

Викесарий чуть вскинул седые брови и вновь важно кивнул.

"О том, что письмо подменили по приказу сенатора Аттила, Констант говорить не хочет, – моментально догадалась беглая племянница регистора Трениума. – Не иначе задумал какую-то интригу. Поэтому и приказал прирезать кривоносого по-тихому, не показав его Сенату и даже не записав показания".

– Поскольку показания господина Канира Наша противоречат содержанию полученного Сенатом письма, полагаю необходимым отправить в Канакерн уполномоченных преторов для окончательного прояснения ситуации, – всё тем же тусклым и бесцветным голосом, словно читая какой-то скучный, переполненный казёнными канцеляризмами документ, продолжил император.

– Вы пошлёте кого-то из своих людей, ваше величество? – деловито осведомился хозяин дома.

– Будет правильнее, если их отправит Сенат, – возразил государь. – Это же сенаторы поспешно объявили госпожу Юлису самозванкой, не удосужившись разобраться в таком пустяковом вопросе. Надеюсь, эта история послужит им хорошим уроком, и в следующий раз они хорошо подумают, прежде чем принимать по-настоящему важные решения.

– Это предложение внесут на ближайшем же заседании, где мы обязательно заслушаем господина Канира Наша, – пообещал викесарий.

"Император желает, чтобы сенаторы сами подтвердили свою глупость", – усмехнулась про себя Ника.

– Я рад это слышать, господин Квант, – кивнул царственный собеседник, устраиваясь по-удобнее. – До возвращения преторов из Канакерна, предлагаю считать госпожу Юлису внучкой многоуважаемого сенатора Госпула Юлиса Лура, но ограничить её свободу передвижения.

"В тюрьму упрячут, – обречённо подумала девушка. – Ну тюрьма – не кол, можно и посидеть".

– Я помню, госпожа Юлиса, – обратился к ней император. – Что ваш дед пал жертвой несправедливости, которую мне тогда, к сожалению, не удалось предотвратить…

"Неужели домашний арест? – вспыхнула отчаянная надежда в душе племянницы регистора Трениума. – Это будет вообще класс! Хоть высплюсь как следует, и дядюшка обрадуется".

– И в знак уважения к его памяти предлагаю вам до возвращения преторов пожить в Палатине, – голос Константа Великого сделался обманчиво добрым, почти ласковым. Ни дать ни взять объявившийся после долгого отсутствия богатенький родственник, спешащий облагодетельствовать бедную сиротку.

Попаданку, словно пыльным мешком по голове ударили. Не зная, что сказать, она только беспомощно хлопала ресницами. В поисках помощи Ника посмотрела на принца. Но тот выглядел не менее ошарашенным, явно пребывая в ступоре.

"Значит, придётся выкручиваться самой, – обречённо подумала девушка и не нашла ничего лучшего, кроме как опуститься на колени. – Нет, в Палатине делать нечего. Силла с Медьей, если не отравят, так подставят. Надо как-то отбрехаться от такого удовольствия".

– Благодарю за высокую честь, государь. Я всегда знала, что вы во всём разберётесь и не позволите свершиться трагической ошибке. Не даром слава о вашей мудрости не только обошла весь Континент, но и пересекла Океан!

– Разве ваш отец не проклинал меня за казнь его близких? – вскинул брови правитель.

– Никогда он не говорил ничего подобного, государь! – со всем возможным пылом и искренностью соврала племянница регистора Трениума, выдав легенду, разработанную Наставником как раз для такого случая. – Ещё до того, как нам стало известно об оправдании деда, отец не раз повторял, что вас, ваше величество, подло ввели в заблуждение враги нашей семьи. Он жалел о том, что у вас, государь, не хватило времени всё выяснить. События развивались слишком стремительно. Речь шла о самом существовании Империи, о жизнях и благополучии миллионов людей, доверенных вам, ваше величество, богами и историей.

– Я рад, что ваш отец это понимает, госпожа Юлиса, – сухие губы Константа Великого тронула мягкая улыбка, а глаза лукаво прищурились. – Но мне почему-то кажется, что вам не пришлось по сердцу моё предложение?

– Я не на миг не сомневалась в вашей проницательности, государь, – скромно потупила глазки Ника. – Для Империи и всего мира Палатин является сосредоточием священной императорской власти. И вряд ли там будет уместно пребывание девушки со столь… неопределённым статусом.

– Позвольте госпоже Юлисе ожидать возвращения преторов в Цветочном дворце, ваше величество! – выпалил наконец-то обретший дар речи принц. – Его тоже никто не может покинуть без вашего приказа.

"Ой, зря он напомнил о своём домашнем аресте, – с тревогой подумала племянница регистора Трениума. – Как бы папаша не раздурился".

Однако Констант Великий предпочёл не заметить явного намёка отпрыска, снисходительно улыбнувшись.

– Вы по-прежнему хотите жениться на госпоже Юлисе, сын мой?

– Моё желание останется неизменным, государь! – решительно заявил молодой человек, и опустившись на колени рядом с Никой, взял её за руку. – Позвольте нам стать мужем и женой, ваше величество!

Лицо правителя дрогнуло, на миг став старым, усталым и почти человеческим. Водянистые глаза заблестели.

Викесарий умильно улыбался, сцепив пальцы рук на впалой груди.

– Надеюсь, вы понимаете, что свадьба состоится только после того, как с госпожи Юлисы снимут все обвинения, и она станет законной владелицей имения предков? – вновь становясь самим собой, поинтересовался император.

– Да, ваше величество, – смиренно склонил голову сын.

– Тогда проводите госпожу Юлису в Цветочный дворец, – усмехнулся царственный родитель. – И передайте вашей матери, что я прошу отнестись к ней с заботой и пониманием.

– Спасибо, ваше величество, – ещё раз поклонившись, принц пружинисто встал на ноги и помог подняться возлюбленной.

– Возьмите паланкин, – проворчал Констант Великий. – Госпоже Юлисе пока не стоит показываться в городе.

– Хорошо, ваше величество, – почтительно отозвался Вилит.

Двигаясь, словно сомнамбула, всё ещё не веря в реальность происходящего, попаданка отвесила правителю низкий поклон и послушно последовала за не отпускавшим её руки молодым человеком.