Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц)

– Так дело не пойдёт, ваше высочество, – мягко, но решительно объявила девушка. – Слишком многие знают вас в лицо. Если и дальше пойдём вместе, то убежище, где вы меня собираетесь спрятать, слишком быстро раскроют. Может, просто расскажете, куда нужно идти, и дадите какую-нибудь записку к госпоже Константе?

– Вы слишком плохо знаете город, госпожа Ника, – с сожалением покачал головой принц. – Я непременно должен вас проводить.

– Тогда давайте я пойду сзади, шагах в десяти? – сделала новое предложение племянница регистора Трениума.

– После выступления в Сенате вы тоже стали довольно известны в городе, – усмехаясь, напомнил молодой человек.

– Я попробую спрятаться, – не без удовольствия признавая его правоту, выдвинула она новую идею.

– Как это? – вскинул брови собеседник.

– Увидите, – загадочно улыбнувшись, проговорила девушка, машинально ощупывая тощий кошелёк.

Проследив за её движением, спутник тоже положил руку на пояс.

– Не беспокойтесь, госпожа Ника. Деньги у меня есть.

– Пока не нужно, – покачала головой та. – Просто я хочу сходить на рынок.

– Тогда я пойду за вами, – усмехнулся Вилит. – Шагах в двадцати.

Первым делом девушка извлекла из ушей подаренные сенатором Юлисом серьги, попутно пожалев о том, что поблизости нет ни одного сколько-нибудь приличного торгового центра с их примерочными, куда можно зайти одним человеком, а выйти совершенно другим. Поскольку процесс переодевания в новое платье при данном уровне сервиса представлялся несколько проблематичным, она решила сменить хотя бы накидку.

В первой же лавке, где продавались данные предметы женского туалета, Ника выбрала большое, тёмно-серое покрывало из грубой ткани. Торговец, явно удивлённый столь странным выбором более чем прилично одетой покупательницы, тем не менее не отказал себе в удовольствии безбожно задрать цену. Несмотря на недостаток времени, успевшая прекрасно изучить этот мир попаданка понимала, что, согласившись на неё сразу, непременно запомнится лавочнику, поскольку подобное поведение крайне нехарактерно для местных жителей. Пришлось торговаться.

Всё это время принц болтался неподалёку, лениво разглядывая разложенные товары и изредка кивая в ответ на поклоны узнавших его торговцев.

Беззлобно обозвав крайне довольного лавочника "крохобором", племянница регистора Трениума и по совместительству беглая преступница, свернув покупку, отправилась за другим аксессуаром, призванным кардинально поменять её имидж.

Поиски привели девушку на другой конец небольшого рынка, где прямо возле стены многоэтажного здания скромно притулился мастер со своим плетёным товаром.

Выбрав подходящий короб с крышкой, Ника отошла шагов на двадцать, и завернув в крошечный тупичок с аляповато разукрашенной статуей Семрега, переменила накидку, спрятав дорогую и красивую в корзину.

К скучавшему возле лавки мясника сыну императора подошла уже не явившаяся на свидание дочь состоятельных родителей, а представительница столичного "среднего класса": молодая, добродетельная супруга и мать семейства, обременённая заботами о том, как бы купить на обед что-нибудь съедобное и сэкономить при этом пару оболов.

– А вы неплохо замаскировались, госпожа Ника, – усмехнулся принц.

– Я старалась, ваше высочество, – пробормотала та, потупив взор и ещё сильнее надвинув на глаза край накидки.

– Теперь я пойду вперёд, – распорядился молодой человек. – А вы сзади, шагах в двадцати.

– Хорошо, ваше высочество, – кивнула собеседница, поудобнее перехватывая корзину.

Они торопливо выбрались из базарной толчеи и разошлись уже на выходе.

Вилит сразу же устремился вперёд, а девушка, как и было условлено, отстала, но не на двадцать, а всего лишь на десять шагов. Народу на улице оказалось слишком много, поэтому она просто испугалась потерять своего провожатого. Молодой человек, очевидно, тоже этого боялся и часто оглядывался, проверяя, не отстала ли его спутница.

Странно, но чем дальше они удалялись от Ипподрома, тем реже встречались люди, узнававшие молодого сына императора в лицо. Как отметила про себя Ника: после того, как они вышли с рынка, за полчаса их путешествия по городу всего трое прохожих отвесили принцу глубокие, почтительные поклоны. На неё же вообще никто не обращал внимания.

Только однажды какой-то подвыпивший старикашка попытался заступить ей дорогу, но девушка без лишних слов отшвырнула его прямо под ноги рабам, тащившим небольшой, богато украшенный паланкин.

Оскорблённый в лучших чувствах, дедок попытался возмущаться, но пассажир едва не опрокинувшихся носилок набросился на него с визгливой бранью, не давая и рта раскрыть.

Разумеется, беглая преступница не стала наблюдать за развитием событий, поспешив за уже начинавшим проявлять признаки нетерпения Вилитом.

В конце улицы показалась площадь с каким-то храмом, когда юноша неожиданно направился в трактир, расположенный на противоположной стороне дороги, сделав ей красноречивый знак рукой.

Провожатой ничего не оставалось делать, кроме как последовать за ним.

Спустившись на три ступени, она отворила солидную, с металлическими полосами дверь, над которой красовалось изображение насаженного на вертел поросёнка и корявая надпись: "Щедрый стол".

Данное заведение местного общепита относилось к тем, что обслуживали людей, зарабатывавших себе на жизнь тяжким, физическим трудом. На "бюджетный" статус трактира ясно указывал полутёмный зал, освещённый светом из узких, расположенных под самым потолком окон, длинные деревянные столы с массивными лавками, а так же устойчивый запах прогорклого масла, горелого жира, браги, чеснока и уксуса.

Поскольку время завтрака давно прошло, а обеда ещё не наступило, внутри оказалось практически пусто. Только у самой двери двое бородатых мужиков в серых застиранных туниках и коротких плащах из грубой ткани жадно черпали деревянными ложками суп из глиняных мисок, да в дальнем конце зала под окном сын императора делал заказ усталой рабыне-подавальщице.

Ещё одна невольница лениво мела замусоренный пол.

Дождавшись, когда Вилит отпустит официантку, девушка подошла к его столу и села напротив.

– Есть хотите, госпожа Ника? – спросил он, брезгливо смахивая с ладони случайно прилипшие крошки.

После всех сегодняшних треволнений ей, что называется, кусок в горло не лез, однако она не знала, когда ещё будет возможность подкрепиться, поэтому кивнула.

– Да, ваше высочество.

– Я же просил вас не называть меня так, когда мы одни! – досадливо поморщился собеседник.

Ника выразительно скосила глаза на пересчитывавшего за стойкой выручку хозяина заведения, рабыню-уборщицу и доедавших свой суп посетителей.

– Или когда нас никто не слышит, – усмехнувшись, покачал головой молодой человек.

– Хорошо, господин Вилит, – покладисто согласилась спутница.

Посмотрев на них с усталым любопытством, вернувшаяся подавальщица выставила на стол тарелку с разваренными бобами, кружку разведённого вина, а так же чернильницу с облезлым пером, и положила перед принцем клочок папируса.

Пододвинув блюда к девушке, молодой человек опять обратился к невольнице:

– У вас есть что взять с собой?

Неизвестно, за кого та их приняла. Возможно, за любовников, решивших немного подкрепиться перед свиданием, а может, женщина настолько вымоталась, что ей было уже просто на всё плевать?

Поэтому, пожав плечами, она равнодушно ответила:

– Имеется окорок, господин. Сыр, осталось немного жареной рыбы.

– Тащи всё! – подумав, махнул рукой принц, доставая из кошелька пару серебряных монет.

– Сейчас принесу, господин, – голос рабыни при виде денег слегка оживился.

Пока Ника силком заталкивала в себя кашу с кусочками обжаренного сала, он попытался написать записку, шёпотом объясняя свои действия.

– Чтобы не привлекать внимания, я с вами к госпоже Константе не пойду. Но издалека посмотрю, как она вас встретит.

Жевавшая собеседница понимающе кивнула.

– О боги, у них что, не нашлось другого пера? – проворчал парень, сажая очередную кляксу.

Посчитав вопрос риторическим, девушка отмолчалась, хлебнув разведённого вина и машинально отметив, что ожидала гораздо более худшего пойла.

Покончив с посланием, принц отложил папирус в сторону, давая возможность чернилам просохнуть, и отвязал от пояса кошелёк.

– Здесь двадцать золотых, почти полсотни риалов и сколько-то меди. Если госпожа Константа согласится вас принять, сразу же отдайте ей десять империалов.

– Хорошо, господин Вилит, – не пытаясь изображать излишнюю щепетильность, Ника торопливо убрала кожаный мешочек в корзину.

– Этого должно хватить на месяц, – продолжал инструктировать молодой человек. – После передадите ещё десять. Но я постараюсь навестить вас при первой возможности.

– Только не рискуйте понапрасну, господин Вилит, – сочла своим долгом предупредить его беглая преступница и задала давно напрашивавшийся вопрос. – Ну, а дальше что? Не могу же я всё время у неё прятаться?

Прежде чем ответить, сын императора свернул полоску папируса и передал её спутнице, которая убрала белый цилиндрик в кошелёк.

– Доказать, что это письмо консулов Канакерна фальшивка могут только консулы Канакерна, – перешёл он на шёпот. – С кем из них вы знакомы лично, госпожа Ника?

– С господином Мерком Картеном и господином Тренцом Фарком, – отложив ложку, ответила та. – Во всяком случае, они были консулами год назад.

– Друг вашего отца – господин Картен? – решил уточнить принц.

– Да, – кивнула собеседница и поджала губы.

К ним подошла подавальщица, неся на подносе изрядный кусок окорока, початую головку сыра и блюдо с жаренными рыбками.

– Добавь сюда тройку лепёшек и амфору вина, – велел ей Вилит.

– Тогда надо бы ещё пару риалов добавить, господин, – виновато улыбнулась явно довольная щедростью клиента невольница. – Здесь всё-таки не базар.

Юноша выразительно посмотрел на свою спутницу, явно давая понять, что у него больше нет денег. Та торопливо вытащила из кошелька две монетки.

Когда рабыня ушла, принц продолжил:

– Вам необходимо написать письмо господину Картену. Нет, не сейчас. У госпожи Константы вы сможете изложить всё более спокойно и обстоятельно, чем здесь. Попросите его, чтобы консулы сами направили в Сенат ещё одно письмо. А лучше два. Одно в Сенат, а другое – прямо в Палатин. Для нас будет полезнее, если государь от них всё узнает.

– Хорошо, господин Вилит, – легко согласилась девушка.

– А я пока подумаю, как быстрее переправить ваше письмо на Западное побережье, – сурово свёл брови к переносице молодой человек. – Может, отыщется какой-нибудь купец, путешественник или посланник? Пока не знаю как, но я обязательно это сделаю. Поверьте, госпожа Ника, долго вам прятаться не придётся.

– Хорошо, если бы так, ваше… господин Вилит, – усмехнулась беглая преступница.

Наполненная продуктами корзина изрядно оттягивала руку, и Ника мысленно поблагодарила своего спутника за то, что тот не стал затариваться припасами где-нибудь возле Ипподрома.

Двигались прежним порядком. Впереди младший сын императора, за ним, отстав шагов на десять, племянница регистора Трениума.

Миновав небольшую площадь у храма Яроба, её провожатый завернул на узкую, зажатую между двумя местными высотками, улочку. Пройдя мимо одного из зданий, он остановился, явно поджидая девушку.

Когда та приблизилась вплотную, молодой человек сказал:

– Сейчас смотрите внимательно…

… и шагнул в проулок, из которого открывался вид на заднюю стену большого четырёхэтажного дома.

Она знала, что на первых этажах подобных небоскрёбов, как правило, размещаются лавки и мастерские, на вторых – апартаменты жильцов побогаче, а выше – обиталища всякого рода бедноты. Двери в эти скромные квартиры располагались с тыльной стороны здания, причём к каждой вела отдельная лестница.

Одни чрезвычайно скромно одетые женщины стирали бельё в потемневших от времени деревянных лоханях, другие возились возле двух поставленных на булыжники закопчённых котелков, под которыми горели какие-то щепки. Кое-где на балюстрадах сохла одежда, жарились на солнышке покрытые пятнами, старые одеяла и облезлые шкуры. Стайка мальчишек, казалось, бесцельно носилась по двору. Сидевший на корточках старик в убогих лохмотьях что-то вырезал коротким, сточенным ножом из куска дерева.

– Видите справа лестницу на третий этаж? – вполголоса спросил Вилит, пояснив. – Ну, рядом с ней ещё девчонка у лужи возится.

– Да, – коротко ответила спутница, отыскав взглядом круто уходившую вверх конструкцию из досок и отруганных жердей. Наверху на перилах возле приоткрытой двери висели какие-то тряпки и беззаботно прыгали воробьи.

– Вам туда, госпожа Ника, – напутствовал беглую преступницу принц. – Идите и ничего не бойтесь, я посмотрю, как вас встретит госпожа Константа.

– Хорошо, господин Вилит, – выдохнув, девушка поправила накидку и поудобнее перехватила тяжёлую корзину.

– Я скоро приду, Ника, – голос молодого человека дрогнул. – Вы не представляете, как мне жаль, что судьба так жестоко с вами обошлась.

– Мне тоже…, – криво усмехнулась она, чувствуя, как горло сжимает нервный спазм. – … Вилит.

– Клянусь Питром и Диолой, ты обязательно станешь моей женой! – подался к ней юноша.

– Не стоит давать… столь необдуманных клятв, ваше высочество, – едва смогла выдавить из себя попаданка. – И берегите себя.

"Ещё не хватало целоваться у всех на виду, – с горькой усмешкой думала девушка, разворачиваясь и смахивая краем накидки всё-таки прокатившуюся по щеке слезу. – Тогда бы нас здесь точно надолго запомнили".

В первый момент её появление привлекло всеобщее внимание. Ника явственно ощутила на себе оценивающие взгляды женщин, беспечное любопытство детей, а малышка, лепившая пирожки из грязи, аж приоткрыла рот от удивления.

Но едва девушка шагнула на первую ступеньку ведущей в нужную квартиру лестницы, как местные тут же потеряли к ней всякий интерес. Видимо, гости здесь появляются достаточно часто. Последнее обстоятельство слегка расстроило беглую преступницу. Прятаться там, где то и дело бывают посторонние, показалось ей несколько опрометчивым. Вот только выбора у неё все равно нет.

Лестница скрипела и даже раскачивалась. Однако, поскольку данное сооружение стоит здесь, видимо, уже давненько и, судя по потёртым доскам, активно эксплуатируется, то нет никаких оснований предполагать, что оно сломается именно сейчас.

Вход занавешивал не доходивший до пола кусок грубого холста, чуть колебавшийся от лёгкого сквозняка. Изнутри доносились мягкие, размеренные удары.

Девушка знала, что в чужое жилище без разрешения хозяев здесь входить не принято, поэтому, проигнорировав приоткрытую дверь, постучала костяшками пальцев по косяку.

Сначала стало тихо, потом послышался звук неторопливо приближавшихся шагов.

– Заходите, – радушно улыбаясь, пригласила невысокая, плотная женщина лет сорока, отступая назад и заметно припадая при этом на правую ногу. – Нитки принесли?

Она выразительно посмотрела на корзину.

– Я принесла письмо, – покачала головой незваная гостья, доставая из кошелька белый цилиндрик.

– От кого? – моментально насторожилась собеседница.

– Там написано, – уклонилась от прямого ответа Ника, с интересом оглядываясь по сторонам.

Справа от крошечной прихожей за ничем не прикрытым проёмом располагалось большое светлое помещение, большую часть которого занимало устройство, отдалённо напоминавшее ткацкий станок-переросток с широченной станиной и великим множеством натянутых нитей.

За спиной хозяйки, внимательно читавшей послание принца, висел просвечиваемым солнцем полог, прикрывавший вход во вторую комнату, а справа темнел короткий, заканчивавшийся тупичком коридорчик.

– Хвала богам! – с неожиданным чувством вскричала женщина, и шагнув за спину гостьи, прикрыла дверь, звякнув массивным металлическим засовом. – Наконец-то я смогу хоть чем-то отплатить его высочеству!

– Проходите! – она сделала приглашающий жест, отодвинув в сторону занавеску.

"Кажется, она считает себя чем-то очень обязанной принцу, – подумала девушка, отводя рукой мешавший при её росте край занавески. – Или просто рисуется, демонстрируя верноподданнические чувства?"

Приковыляв к квадратному столу, Константа тяжело опустилась в потёртое кресло без спинки и указала рукой на стоявший поодаль табурет.

Кроме него в комнате имелась широкая, аккуратно заправленная кровать на высоких резных ножках, неизменный радланский сундук, непривычного вида двустворчатый шкаф, а в углу – маленький столик, на котором красовалась разрисованная керамическая ваза с букетом увядших фиалок.

Стены украшали грубоватые росписи на бытовые темы. Высокий, благообразного вида седой старик в длинной белой тунике держал в руке развёрнутый свиток. Женщина в зелёном платье со сложной причёской сидела за ткацким станком, кудрявый мальчик с улыбкой водил медной палочкой по навощённой дощечке, стайка ребятишек бежала по цветущему лугу к синей реке или морю.

На первый взгляд, по местным меркам обстановка казалась более чем приличной. Да и размером комната казалась едва ли не с половину той квартиры, где в своё время выросла Виктория Седова.

Однако пробивавшегося сквозь жалюзи солнечного света вполне хватало для понимания того, что мебель явно старая, краски на стенах выцвели, а кое-где даже потрескалась штукатурка. Одеяло на постели и платье на хозяйке выглядят потёртыми и сильно заношенными.

Видимо, этот дом когда-то знал лучшие дни, а сейчас перед гостьей предстали лишь жалкие остатки былого благополучия.

– Как вас зовут, госпожа? – первым делом поинтересовалась женщина.

– А разве его высочество не написал? – удивилась племянница регистора Трениума.

– Нет, – с лёгкой растерянностью покачала головой собеседница. – Он лишь просил спрятать вас у себя на какое-то время.

– Ну, тогда и я не стану называть, – подумав, сказала беглая преступница, проговорив с чувством. – Клянусь Анаид, я не сделала ничего плохого. Никого не убила, не обокрала, не обманывала. Просто стала жертвой подлых козней каких-то негодяев.

– Не сомневаюсь, госпожа, – энергично закивала хозяйка. – Дурному человеку его высочество помогать не будет.

– Так значит, я могу остаться у вас, госпожа Константа? – решила окончательно прояснить ситуацию незваная гостья.

– Разумеется! – подтвердила женщина. – Места у меня больше чем нужно, и здесь вас никто не найдёт.

Ника вытащила из корзины подаренный Вилитом кошелёк и принялась выкладывать на стол империалы.

– Ну, что вы! – не очень натурально возмутилась бедная вдова. – Ничего не нужно. Я и так счастлива отплатить его высочеству за заботу.

– Это он просил вам передать, – пояснила девушка, решительно пододвигая к ней горку тускло поблёскивавших золотых монет.

– Ну, если сам его высочество, – сдалась собеседница, забирая деньги. – Хвала богам, теперь у меня есть чем рассчитаться с Бесгоном.

– Кто это? – насторожилась гостья.

– Так смотритель наш, – пояснила хозяйка. – Я тут приболела немножко… И с заказами хуже стало. Вот долг и образовался. И всего-то за месяц не заплатила, а этот мерзавец грозил в следующий раз уже лестницу сломать.

– Лестницу? – удивилась Ника.

– Ну да, – подтвердила женщина, и видя недоумение собеседницы, разъяснила. – В суд подавать им хлопотно, да с таких дел ещё и пошлину платить придётся. А тут лестницу сломал – жильцы сами из квартиры уйдут. Долго без еды и воды не проживёшь. Вот и разбойничают кровососы. Ну теперь-то уж я заткну его грязный рот!

Попаданка хмыкнула, дивясь столь креативному способу борьбы с неплательщиками, подумав, не за этим ли здесь в каждую квартиру сделан отдельный вход?

– Пойдёмте, госпожа, – встала вдова. – Я вам комнату покажу.

– А у вас разве ещё одна есть? – вскинула брови девушка.

– Разумеется, – хозяйка, кажется, даже немного обиделась. – Она, конечно, поменьше, чем эта. Я хотела её жильцам сдать, да одинокой вдове уж больно опасно чужого человека в дом пускать. Сейчас там Ульпина спит.

– А это кто? – спросила гостья. Наблюдая за походкой Константы, она сделала вывод, что её правая нога явно короче левой.

– Так рабыня моя, госпожа, – ответила собеседница. – Ну да она пока у меня поживёт.

В боковой стене отходящего от прихожей коридорчика, который Ника посчитала тупиком, нашлась вполне себе приличного вида деревянная дверь.

Возившаяся у стоявшей на полу бронзовой жаровни женщина в застиранном, густо украшенном заплатами хитоне не обратила на скрип петель никакого внимания, проворчав низким грудным голосом с каким-то грубым акцентом:

– Я же говорила, госпожа, что не надо брать уголь у Прония. Ну никак не разгорается! Чтобы этому жирному каплуну лопнуть!

– Ульпина! – повысила голос вдова. – У нас гостья!

– Что? – невольница резво встала, отряхивая подол, и перед тем, как поклониться, бросила на девушку острый, оценивающий взгляд из-под редких, белесых бровей.

Ника отметила, что рабыня, скорее всего, ненамного старше хозяйки. Круглое лицо и грязноватую шею женщины покрывали частые веснушки, а собранные в пучок волосы выдавали натуральную блондинку.

– Эта госпожа немного у нас поживёт, – с явно преувеличенной строгостью проговорила хозяйка. – Для неё надо освободить комнату.

– Сей же час, госпожа, – с таким же показным смирением поклонилась Ульпина.

– Присаживайтесь, госпожа, – Константа указала девушке на единственную табуретку.

Здесь действительно оказалось немного тесновато, примерно так, как в той клетушке, в которой племянница регистора Тренума проживала в доме своего дядюшки.

Большую часть площади занимали два поставленных рядом сундука с лежащим поверх тощим матрасом, прикрытым латанным одеялом и засаленной подушкой. У противоположной стены стояла пара прикрытых плетёными крышками, высоких корзин, а так же какие-то длинные, оструганные доски с выступами и вырезами, очевидно, запасные части для большого ткацкого станка хозяйки квартиры.

Первым делом невольница вынесла прочь бронзовую жаровню, на которой покоился маленький медный котелок. В квартирах выше второго этажа кухни не предусмотрены вообще, что называется даже "по проекту". Здешние обитатели либо питаются в окрестных забегаловках, либо покупают готовую еду и разогревают на подобного рода пожароопасных приспособлениях.

Когда Ульпина унесла свою постель, её госпожа открыла один из сундуков, закрывавшийся, как отметила Ника, без ключа, и достала сложенный матрос, выглядевший ненамного лучше того, на котором спала невольница. В другом нашлось одеяло и привычного вида подушка. Остро запахло пылью, полынью и ещё какой-то пряной травой.

– Вы уж извините, госпожа, – виновато развела руками бедная вдова. – Может, и зазорно вам на таком спать, да только ничего другого у меня нет.

– Пустяки, госпожа Константа, – отмахнулась девушка. – Я на такие хоромы даже не рассчитывала.

– Ну, скажете тоже, госпожа, – смутилась собеседница, и указав на стоявшую возле табурета корзину, предложила. – Если хотите, давайте ваши вещи в сундук уберём?

– Да тут почти ничего моего нет, – рассмеялась гостья, вытаскивая сложенную накидку. – Тут его высочество немного продуктов прикупил.

– Ну не стоило ему так беспокоиться, – одобрительно кивнув, пробормотала хозяйка, и указав на покрывало, уточнила. – Так это всё?

– Увы, – со вздохом подтвердила Ника, попросив. – Может, вы дадите мне какое-нибудь старенькое платье по дому ходить? А то моё… слишком неудобное.

Она хотела сказать "неподходящее для этой обстановки", но удержалась, подобрав более нейтральные слова.

Однако бедная вдова явно поняла плохо замаскированный намёк и замялась, виновато улыбнувшись.

– Уж больно у нас с вами… рост разный, госпожа.

– Я не собираюсь гулять в нём по улице, госпожа Константа, – отмахнулась беглая преступница.

В это время в комнату вошла рабыня, и наклонившись, взялась за ручки большой, стоявшей у стены корзины.

– Прикажите оставить её здесь, госпожа Константа, – настойчиво попросила девушка.

– Но тут и так тесно, – заметила хозяйка. – Они же вам мешать будут.

Застывшая Ульпина выжидательно посмотрела на госпожу, потом на гостью.

– Если кто-нибудь увидит эту корзину в вашей комнате, – наставительно сказала та. – Может спросить, почему вы её туда принесли? Жаровню и постель вашей невольницы можно спрятать и под кровать, а эту не засунешь. И мне она совсем не мешает.

– Ну, пусть здесь будет, – решила женщина и указала на короб с подарками принца. – А это отнеси.

Подумав, она достала из сундука простенькое тёмно-зелёное платье, и проговорив:

– Отдыхайте, госпожа. – вышла из комнаты.

Оставшись одна, Ника первым делом осмотрела дверь. Увы, ни засова, ни крючка, ни какого-либо иного запора на ней не оказалось, только четыре аккуратно просверлённые дырки, заткнутые тряпочками, да прямоугольная выемка, аккуратно вырубленная стамеской в косяке. Правда, она открывалась внутрь и, если понадобится, можно пододвинуть сундук или заклинить чем-нибудь в случае крайней нужды.

Решив обдумать этот вопрос на досуге, девушка подошла к окну и перед тем, как аккуратно прикрыть створку с потемневшими дощечками жалюзи, глянула в окно. Там проходила узкая, зажатая меж двух высоких домов, улочка с редкими прохожими.

Непосредственно под квартирой бедной вдовы, на первом этаже располагалась какая-то лавка или мастерская, чей вход прикрывал черепичный карниз, густо усеянный пятнами птичьего помёта.

Хмыкнув про себя, беглая преступница подумала, что, пожалуй, смогла бы спуститься отсюда по верёвке, лучше, конечно, если та будет с узлами.

Едва гостья успела переодеться, аккуратно сложив своё платье на сундук, как в дверь постучали. Не дожидаясь её разрешения, вошла Ульпина с горшком хорошо известного попаданке предназначения.

– Вот, госпожа, – сказала она, ставя посудину в угол, и поинтересовалась. – Умыться не желаете ли?

– Было бы неплохо, – кивнула девушка.

Невольница принесла небольшой деревянный тазик, кувшинчик с водой и серое полотенце, а ещё немного погодя, пригласила Нику на обед. Поначалу та хотела отказаться, но потом решила, не откладывая, обсудить с хозяйкой некоторые животрепещущие проблемы своего пребывания здесь.

Присаживаясь на табурет, племянница регистора Трениума озабоченно проговорила:

– Когда я шла к вам, госпожа Константа, меня ваши соседи видели. Что вы им ответите, когда они обо мне спросят?

– Здесь народ нелюбопытный, госпожа, – покачала головой женщина, разливая по кружкам разведённое вино. – Тут у каждого свои секреты. Но уж если начнут приставать, скажу, что вы моя дальняя родственница из Брунизия. Ваш муж служит приказчиком, поэтому остался на постоялом дворе товар сторожить, а вы заглянули меня навестить. Дело обычное, никто не удивится, не беспокойтесь.

– Это вы хорошо придумали, госпожа Константа, – похвалила её гостья. – Но, как я поняла, к вам часто заходят заказчики, поэтому днём мне лучше не выходить, а то вдруг кто-нибудь увидит?

– Понимаю вас, – степенно кивнув, хозяйка плеснула несколько капель вина на пол. – Пусть все думают, что вы ушли рано утром. А с завтрашнего дня Ульпина будет носить обед вам в комнату.

– Спасибо, госпожа Константа, – поблагодарила девушка, повторив её жест, и провозгласила привычный раданский тост. – Восславим Диноса!

– С радостью! – поддержала собеседница, прочувственно добавив. – И пусть небожители не оставят своими милостями вас и его высочество!

Вино, как и следовало ожидать, оказалось вкусным, да и закуска не подкачала. Ника не успела проголодаться, поэтому лениво разбирала маленькую, жареную на оливковом масле рыбину, сообщив встревоженной сотрапезнице, что только недавно ела.

– А вы хорошо знаете его высочество? – утолив первый голод, поинтересовалась вдова, но тут же испуганно замахала руками. – Ой, простите, совсем забыла, что не надо спрашивать. Просто вы, наверное, ему очень дороги, если он попросил меня вас спрятать?

– Я надеюсь на это, госпожа Константа, – скромно потупилась девушка и завела разговор о другом. – Принц сказал, что ваш муж был его учителем?

– О да, госпожа! – оживилась женщина. – Мы поженились ещё в рабстве. А когда государь даровал Герасу свободу, то в великой милости своей отпустил и меня. Тогда-то мы здесь и поселились. Жаль, только счастья нам эта квартира не принесла. Супруг мой скоро заболел и умер. Осталась я одна с Ульпиной. Она халибка, девчонкой попала к даросским пиратам, а те привезли её в Радл. Живём тем, что ткём занавесы, да милостью его высочества. Иногда правда, сын немного денег присылает. Он у меня во Втором Громоносном легионе служит где-то на севере.

– Ваш сын в армии? – вскинула брови Ника. Насколько она знала, военная служба не пользовалась у отпущенников большой популярностью. И неужели воспитатель сына императора не смог устроить своего отпрыска на более безопасное и доходное местечко?

Видимо, рассказчица поняла невысказанный намёк, потому что, печально улыбнувшись, вздохнула.

– Как и вы, госпожа, мой Анк тоже не сделал ничего плохого. Просто по капризу богов оказался там, где не следовало. Мальчику грозила каторга или даже смертная казнь. Пусть небожители пошлют его высочеству долгих лет счастливой жизни. Он спас моего сына, но Анку пришлось записаться в легион. Сейчас он уже десятник.

"А мне Вилит об этом ничего не говорил, – понимающе кивая, не без удовольствия подумала девушка. – Надо же, скромный какой. Теперь ясно, почему Константа меня так хорошо приняла. У самой сын попал в какую-то историю. Ну тогда, может, и за награду не выдаст".

– Не беспокойтесь, госпожа, – словно прочитав её мысли, заверила собеседница. – У меня вас никто не найдёт. Живите сколько хотите.

– Благодарю вас, госпожа Константа, – поклонилась гостья, вставая из-за стола.

– Вам ещё что-нибудь нужно? – заботливо спросила хозяйка.

– Пара листов папируса, чернила и перо, – перечислила племянница регистора Трениума. – Мне надо будет написать письмо.

– Сейчас прикажу Ульпине, – пообещала вдова, и поколебавшись, поинтересовалась. – Только как вы его отправите?

– Его высочество заберёт, когда навестит нас, – пояснила беглая преступница. – Я не знаю, когда он зайдёт, но на всякий случай хочу приготовить заранее.

– Понимаю, – кивнула женщина.

Вернувшись в отведённую ей комнату, Ника сняла закреплённые на голени ножны и улеглась на постель. Теперь, когда миновал первый шок от обрушившихся на её голову несчастий, требовалось обдумать произошедшее и хотя бы как-то оценить перспективу.

Письмо консулов Канакерна, скорее всего, просто подменили. Крайне маловероятно, что они соврали по собственной инициативе. Это им совершенно ни к чему. А вот в Радле желающих нагадить внучке сенатора Госпула Юлиса Лура хватает. Судя по масштабу и подлости провокации, здесь не обошлось без её высочества первой принцессы Силлы Тарквины Посты.