Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)

– Я понимаю, что ваше дело требует постоянного внимания и неустанных забот, – вкрадчиво заговорила гостья. – Но что, если вы кому-нибудь понадобитесь во время сна?

– На двери спальни надёжный замок, госпожа, – заверил отпущенник. – И если такое случится, и кто-нибудь действительно явится в неурочный час, вы всегда сможете меня разбудить.

– Ну хорошо, господин Птаний, – с явной неохотой согласилась Ника, решив, что в крайнем случае к этому вопросу можно вернуться и позже.

– Тогда, что желаете: позавтракать или отдохнуть? – с нескрываемым удовольствием от того, что смог настоять на своём, предложил мужчина.

– И то, и другое, господин Птаний, – усмехнулась беглая преступница. – Только давайте для начала обговорим: как вы собираетесь меня прятать? Что скажете своим людям? Или хотите скрыть моё пребывание здесь и от них? Но думаю, это вряд ли получится. Всё-таки дом не настолько велик, а народа у вас много. Кто-нибудь обязательно что-нибудь услышит или заметит. Тем более, если вы вдруг поменяете какие-то свои привычки.

Она многозначительно посмотрела на собеседника.

Тот солидно откашлялся и предложил:

– Полагаю, госпожа, нам лучше обсудить это в комнате.

– Согласна, – кивнула гостья, и выйдя из ванной, направилась к облюбованной скамеечке.

Хозяин дома занял табурет напротив.

– Поскольку вас здесь искали и очень тщательно, вряд ли претор Камий ещё раз наведается сюда.

– К сожалению, с тех пор многое изменилось, – покачала головой девушка, но подумав, не стала рассказывать о том, что, не найдя её сегодня по известному адресу, сенаторская ищейка может начать поиски по новой. Тем не менее собеседнику надо как-то объяснить серьёзность положения.

– Вам, наверное, уже известно о недавнем нападении налётчиков на квартиру вдовы императорского отпущенника Константа?

– Разумеется, – важно кивнул мужчина и чуть улыбнулся. – Я так понимаю, это вы спрыгнули из окна третьего этажа?

– Спустилась по верёвке, господин Птаний, – поправила его Ника. – Но это не важно, главное, что после этого Камий может опять навестить вас. Надеюсь, вы это понимаете?

– Не беспокойтесь, госпожа, – с заметной долей снисходительности махнул рукой хозяин дома. – Им вас здесь не найти.

– Тайник? – вскинула брови гостья.

– Да, госпожа, – с той же вальяжной грацией кивнул мужчина. – Причём абсолютно надёжный и проверенный.

– О котором знаете только вы? – на всякий случай уточнила она.

– Теперь только я, – подтвердил тот.

– Это хорошо, – довольно улыбнулась девушка. – Но остаются ещё ваши люди. Что вы им скажете обо мне?

– Мальчики у меня, конечно, любопытные, – с непривычной жёсткостью усмехнулся собеседник. – Но если я прикажу молчать, никто не посмеет задавать никаких вопросов. А рабы знают, что длинный язык я могу и отрезать.

– Не сомневаюсь, – легко согласилась Ника. – Однако, даже вы не в состоянии запретить им думать. А пятьсот пятьдесят империалов за мою поимку – очень большой соблазн. Не лучше ли удовлетворить их любопытство, но не говорить всей правды?

– Интересная мысль, госпожа, – озадаченно пробормотал мужчина, потирая гладко выбритый подбородок. – Надо подумать об этом.

– Рассчитываю на вашу мудрость и жизненный опыт, господин Птаний, – польстила ему гостья. – А то как-то не хочется всё лето прятаться под кроватью.

– Приложу все усилия, – не вставая, поклонился хозяин дома, поинтересовавшись. – Так вам принести поесть или вы сначала отдохнёте?

Беглая преступница задумалась. Особого голода она не ощущала, а вот перегруженный впечатлениями мозг явно нуждался в продолжительном сне.

Видимо, по-своему расценив её колебания, отпущенник предложил:

– А, может, желаете вымыться? Я схожу за водой. Наверное, она уже нагрелась. Чистота тела прояснит мысли.

"Почему бы и нет?" – внезапно подумала девушка. Мыльню она посещала почти неделю назад и уже чувствовала себя грязной.

– Несите! Ополоснуться будет совсем неплохо.

Птаний ушёл, а Ника принялась неторопливо обследовать комнату, начав с двустворчатого шкафа, где большинство полок занимала аккуратно сложенная одежда ярких праздничных цветов: туники, плащи, хитоны. Отметив про себя, что обычно радлане и либрийцы хранят подобные вещи в сундуках, она обратила внимание на три подставки с разнообразными париками, кажется, из вполне натуральных человеческих волос, почему-то скрываемые владельцем от посторонних глаз, и целые залежи косметики, наполнявшие внутренности шкафа причудливой смесью ароматов различных благовоний.

Аккуратно прикрыв дверки, беглая преступница осторожно выглянула в окно, окинув быстрым взглядом небольшой дворик с хозяйственными постройками по бокам.

От сколоченных из потемневших досок ворот до чуть приподнятого над уровнем земли крыльца шла мощёная камнем дорожка.

Пожилой, но ещё крепкий на вид раб в засаленном фартуке поверх застиранного хитона вышел из сарайчика, выпустив стайку пёстреньких кур во главе с гордым длиннохвостым петухом.

Очевидно, невольник почувствовал на себе чужой взгляд, потому что, резко вскинув голову, посмотрел на окна второго этажа. Но девушка опередила его, отскочив в глубь комнаты, и исчезнув из поля зрения. Попадаться на глаза местным обитателям ей не хотелось.

Подойдя к кровати, Ника провела ладонью по тонкому шерстяному одеялу, потрогала набитые шерстью цилиндрические подушки, потом присела на краешек. Монументальное сооружение даже не скрипнуло.

"Сработано на века", – усмехнулась про себя попаданка, вспомнив сборную мебель своего мира.

В соседней комнате послышался какой-то шум. Насторожившись, гостья вернулась на облюбованную скамеечку.

Тихо щёлкнул замок, и в спальню вошёл запыхавшийся хозяин дома с двумя большими кувшинами, над горловинами которых поднимался еле заметный парок.

– Простите, что заставил вас ждать, госпожа.

– Вовсе нет, господин Птаний, – возразила та, направляясь вслед за ним в ванную.

– Подождите, госпожа, я принесу светильник.

– Тогда уж и полотенце не забудьте, – напомнила девушка.

– Да, да, – отозвался отпущенник.

Повесив накидку на вбитый в стену штырь, Ника тяжело опустилась на лавку, и разувшись, отложила в сторону уже изрядно потрёпанные сандалии.

Развязав стягивающую волосы ленточку, рассыпала их по плечам, проговорив, чуть повышая голос:

– Захватите ещё гребень, господин Птаний!

– Сейчас, – отозвался тот, хлопая дверцей шкафа, и уже через минуту попросил:

– Позволите войти, госпожа.

– Заходите, – разрешила она.

Мужчина с поклоном продемонстрировал ей аккуратно сложенное белое льняное полотенце, поверх которого лежал вычурный гребень с длинными зубцами явно отечественной, радланской работы и плотно прикрытая крышкой круглая деревянная коробка, похожая на старинную пудреницу, встретившуюся как-то маленькой Вики Седовой среди бабушкиных вещей.

– Благодарю, господин Птаний, – улыбнулась девушка.

– Вы, госпожа, приказали подумать над тем: как сделать ваше пребывание у меня в гостях наиболее приятным и безопасным, – вкрадчиво проговорил хозяин дома, бережно укладывая свою ношу на лавку.

– И что вы предлагаете? – живо заинтересовалась беглая преступница.

– Боюсь, что обмануть моих мальчиков действительно будет не так просто, – скорбно поджал губы собеседник, и печально вздохнув, продолжил. – Вас нельзя представить моей родственницей. Все знают, что я сирота. Выдавать вас за свою любовницу будет ещё более неправдоподобно. Да, мне нравятся умные и красивые женщины. Я с удовольствием беседую с ними, восхищаюсь их очарованием, но не испытываю к ним чувственного влечения. И это тоже всем известно.

– Вы считаете, я должна превратиться в юношу? – напрямик спросила гостья.

Хозяин дома виновато потупил игривые, жуликоватые глазки, словно нашкодивший второклассник перед директором школы.

Ника выразительно покосилась на свою грудь, которая хотя и не отличалась выдающимися размерами, но тем не менее вполне чётко выделялась под платьем двумя округлыми холмиками.

– Вряд ли обман получится достаточно убедительным даже для ваших людей, господин Птаний.

– Это, если они будут часто вас видеть, госпожа, – почтительно возразил мужчина. – А при редких встречах, да ещё издалека, вряд ли сумеют что-то рассмотреть. Особенно, если одеться по-ольвийски и применить ещё кое-какие хитрости.

– Предлагаете туго перебинтовать грудь? – опять-таки без обиняков уточнила девушка.

– Да, – подтвердил отпущенник. – Но это лишь для прогулок в саду. Будет преступлением держать вас всё время в комнате. Его высочество мне этого не простит.

– А как вы объясните моё затворничество, господин Птаний?

– Ольвийцы – те же варвары, госпожа, – презрительно скривился тот. – И тоже считают любовь мужчин друг к другу чем-то нехорошим и даже постыдным. Я по секрету скажу свои мальчикам, что вы прячетесь от своих соотечественников. Отец, хотя и вождь, но редкостный болван, послал вас учиться в Империю, где мы с вами встретились и полюбили друг друга. Но, если кто-то из ольвийских купцов в Радле узнает о нашей связи, вас могут даже убить. Вот вы и прячетесь.

– Но тогда может возникнуть вопрос: почему я избегаю общения с вашими мальчиками, когда в доме нет посторонних? – заметила беглая преступница.

– О! Тут всё просто, госпожа! – манерно махнул рукой отпущенник. – Вы испытываете неудобство от того, что пока ещё очень плохо знаете наш язык, поэтому предпочитаете проводить время в моих комнатах.

– Блестяще придумано, господин Птаний! – совершенно искренне вскричала Ника. – Ответив на самые жгучие вопросы, вы тем не менее оставляете им богатую почву для фантазий, направляя их мысли в нужную сторону.

– Благодарю вас, госпожа, за столь лестную оценку моих скромных талантов, – слегка жеманясь, поклонился хозяин дома и замялся. – Вот только ваши волосы…

– А что с ними не так? – насторожилась гостья.

– Они слишком длинные для ольвийцев, – чуть не плача, пояснил собеседник.

– Так обрежьте, – пожала плечами девушка, подумав без сожаления: "Жива останусь – отрастут, а если нет – мне будет всё равно, с какой причёской умирать". – Не поверю, что у вас нет ножниц, господин Птаний.

– Конечно есть! – даже вроде бы обиделся тот. – Только они ещё и темноваты. Среди ольвийцев встречаются люди с разным цветом волос, но почему-то принято считать, что они все блондины.

Ника озадаченно хмыкнула.

Мужчина взял со сложенного полотенца круглую коробочку, и с явным усилием откупорив плотно сидевшую крышку, продемонстрировал бледно-зелёную кашеобразную субстанцию с бьющим в нос цитрусовым запахом.

– Это "След Рибилы", госпожа, – тоном продавца, рекламирующего акцию в парфюмерном магазине, заговорил он. – Чудодейственное средство, которое поможет придать вашим волосам нужный оттенок.

– Только не надо делать их слишком светлыми, – проворчала девушка. – Представляете, как я буду выглядеть, когда они отрастут?

– Как прикажете, госпожа, – не стал спорить отпущенник. – Тогда, с вашего разрешения, не будем откладывать. Возможно, вам будет удобнее расположиться в ванной? Я подстригу ваши волосы, покрашу, а потом помогу сполоснуть. Не сомневайтесь, всё будет просто замечательно! В своей жизни мне не раз приходилось это делать.

Беглая преступница заколебалась.

– Одной вам ни за что не справиться, госпожа! – заверил собеседник. – "След Рибилы" требует осторожного обращения. А я умею им пользоваться.

– Хорошо, – кивнула гостья. – Несите ножницы. Вы их, кажется, позабыли?

– О боги! – театрально всплеснул руками хозяин дома. – Совсем никакой памяти не стало!

Попаданка подумала, что не случится ничего из ряда вон выходящего, если она предстанет перед владельцем подобного заведения топлес. Во-первых, этим здесь никого особо не шокируешь, во-вторых, он бывший раб, и, следовательно, настоящей аристократке просто неприлично его стыдиться. Ну, и в-третьих, гей и не интересуется женщинами в сексуальном плане. А вот набедренную повязку лучше оставить. В ней как-то спокойнее.

Сбросив платье, девушка осторожно провела ладонью по гладко отшлифованным липовым плашкам, из которых состояли стенки лохани, убеждаясь в отсутствии заноз, забралась внутрь и вытянула ноги.

– Я уже здесь, госпожа! – преувеличенно бодро вскричал Птаний, заходя в ванную с инструментом, напоминающим ножницы для стрижки овец, в одной руке, а другой прижимая к груди деревянный ящичек с металлическими накладками по углам.

Аккуратно сложив всё на лавку, хозяин дома прежложил:

– Позвольте отодвинуть занавеску, госпожа, чтобы стало светлее.

– Конечно, – кивнула гостья, откидываясь на спинку лохани. – Делайте, как вам удобно, господин Птаний.

Прикрыв её плечи грубым застиранным платком, мужчина деловито уселся на пол и принялся с нарочитой осторожностью расчёсывать изрядно спутанную шевелюру.

– У вас прекрасные волосы, госпожа! Густые, длинные, шелковистые. Право слово, даже жаль стричь такую красоту.

Ника знала, что он врёт самым беспардонным образом, поэтому поспешила перевести разговор на другу тему:

– Среди ваших мальчиков кто-нибудь говорит по-ольвийски?

– Вы можете не опасаться, госпожа, – успокаивающе рассмеялся собеседник. – В доме только я знаю этот язык. Ольвийцы – дикий, отсталый народ с края земли. За всё время, что я здесь живу, они заходили к нам всего несколько раз. Да и то те люди уже давно живут в цивилизованных странах и отказались от своих варварских взглядов на любовь.

– А давно вы здесь живёте, господин Птаний? – прикрыв глаза, спросила девушка.

– Пятый год, госпожа, – вздохнул отпущенник, убирая гребень. – Ах, как же я буду стричь такие чудесные волосы? Мне кажется, я совершаю святотатство, госпожа.

– Но вы же сами сказали, что это необходимо, – проворчала беглая преступница. Приторная любезность владельца публичного дома начинала её раздражать.

– К сожалению, да! – подтвердил он, поднимаясь на ноги. – Сейчас возьму ножницы.

Стараясь погасить нарастающее чувство досады, Ника хотела задать ещё несколько вопросов, но мужчина опередил её, заговорив первым:

– Я родился свободным, госпожа. Но едва достиг возраста семи лет, мать продала меня одному доброму господину. Мой первый хозяин, память о котором я буду чтить всю свою жизнь, говорил, что она была продажной женщиной и не знала даже имени моего отца. Господин Велер обожал меня, и я рос в любви и неге. Он выучил меня грамоте. Вечерами мы вместе читали стихи известных поэтов и сочинения мудрецов древности. Хозяин даже приглашал наставников, дабы преподавать мне хорошие манеры и иностранные языки. Это благодаря его заботам я отлично изъясняюсь на либрийском и даросском, знаю банарский, ольвийский и даже немного понимаю келлуан. Чуть поверните голову, госпожа. Вот так.

Какое-то время он молча лязгал ножницами, изредка помогая себе гребнем.

– Но увы, – наконец продолжил Птаний. – Кроме меня, господин любил ещё и гонки колесниц. Однажды он сделал крупную ставку и проиграл очень большую сумму. Ему пришлось продать даже домашнюю обстановку, но денег все равно не хватало.

Рассказчик тяжело вздохнул.

– Тогда он продал вас? – прервала затянувшееся молчание девушка.

– Увы, госпожа, – скорбным тоном подтвердил собеседник, тут же с жаром заговорив: – Но не кому попало! Велер позаботился о моём будущем! Я стал императорским рабом. Конечно, моя жизнь сильно изменилась. Приходилось много работать. Другие невольники – грубые жестокие мерзавцы, зная, как хорошо я жил до попадания в Палатин, завидовали и постоянно меня обижали. Но всё же я благодарен небожителям за то, что они привели меня во дворец. Там я встретил его высочество.

Мужчина вновь вздохнул, но на сей раз мечтательно и томно, а слушательница внезапно явственно ощутила болезненный укол ревности: "Так вот кто здесь в любовниках у Вилита! Интересно, они ещё… поддерживают отношения?"

То ли уловив её раздражение, то ли сообразив, что сморозил лишнее, рассказчик торопливо заговорил, видимо, стараясь сгладить неприятное впечатление от своих слов.

– Я очень недолго прожил в Палатине, госпожа. Меня продали сюда, господину Илуру Птанию Онуму. Хотя он был хорошим человеком, но поверьте, госпожа, дела в заведении шли не должным образом, и я приложил немало усилий, чтобы всё исправить. По достоинству оценив мои старания и способности, господин Птаний сначала сделал меня отпущенником, а потом усыновил.

Шмыгнув носом, он прерывисто вздохнул.

"Скорее всего, от него избавились, опасаясь, как бы юный наивный принц не попал под влияние своего гораздо более искушённого любовника, – думала попаданка под щёлканье ножниц. – А в том, что Птаний – человек очень непростой и себе на уме, сомневаться не стоит. Попал в Палатин – соблазнил сына императора, угодил в публичный дом – заделался подручным бардача. Нет, с ним надо держать ухо востро и не расслабляться".

– Позвольте немного подравнять вам чёлку, госпожа? – вкрадчиво попросил парикмахер.

– Конечно, – прикрыла глаза Ника.

– Год назад мой благодетель Илур Птаний Онум тяжело заболел, – в голосе мужчины звучала искренняя, либо очень хорошо сыгранная печаль. – Перед смертью он меня усыновил, подарив свою фамилию. К сожалению, несмотря на все мои усилия, названный отец не смог полностью рассчитаться с долгами. После его похорон ростовщики грозили отобрать у меня этот дом, и только благодаря вмешательству его высочества я смог сохранить своё наследство.

"Неужели Вилит и ему помог так же бескорыстно, как вдове учителя", – недоверчиво хмыкнула про себя беглая преступница, и не в силах сдержать любопытство, поинтересовалась:

– Он дал вам денег, господин Птаний?

– О нет, госпожа! – рассмеялся собеседник. – Его высочество лично попросил кредиторов предоставить мне отсрочку.

"Ох, что-то ты темнишь! – мысленно фыркнула девушка. – Наверняка тут какая-то афера. Что, если принц вложился в бордель и теперь является его совладельцем и "крышей" по совместительству. Тогда понятно, почему Птаний из кожи вот лезет, чтобы мне угодить. Хотя вряд ли много заработаешь. Таких заведений в Радиании полным полно. Зато здешние гости явно принадлежат к местной богеме, а эта публика как нельзя лучше подходит для сбора информации и роспуска сплетен. Только как-то не верится в то, что Вилит такой хитрый и предусмотрительный. Или я его плохо знаю? Либо всё куда проще, и я зря себе всякие сложности напридумывала? Ох, меньше надо было криминального чтива глотать в своё время, тогда бы и не видела того, чего нет! Или есть?"

– Вот посмотрите, госпожа, – проговорил мужчина, протягивая серебряное зеркальце.

"Вполне себе приличное каре получилось", – отметила Ника, не без удовольствия рассматривая своё отражение.

Почувствовав изменение её настроения, отпущенник похвалился:

– Ещё господин Велер научил меня делать причёски и правильно пользоваться косметикой. Он говорил, что у меня великолепный художественный вкус и тяга к прекрасному.

"Он тебя морально изуродовал – тот мерзкий педофил", – мелькнуло в голове девушки, но губы сами собой растянулись в благосклонную улыбку.

– И я с ним согласна, господин Птаний.

– Тогда давайте покрасим волосы, госпожа, – деловито предложил хозяин дома, наполнив водой плоскую мисочку и открывая коробку со "Следом Рибилы".

Намочив волосы гостьи, он минут пять мягкими, плавными движениями втирал в них краску с запахом лимонных или апельсиновых корок, а затем обмотал голову девушки куском полотна.

– Средству необходимо время, чтобы впитаться, – наставительно проговорил мужчина, добавив виноватым тоном. – Если позволите, я оставлю вас ненадолго? Дела, знаете ли…

– Ступайте, господин Птаний, – кивнула Ника, плотнее запахиваясь в платок, и, прикрыв глаза, постаралась отвлечься от событий вчерашней ночи.

Но безуспешно. Мысли помимо воли обращались к Декару, а в ушах музыкой звучали его слова: "Я готов сделать всё за одну вашу улыбку, за один благосклонный взгляд".

"Как бы узнать, что с ним? – неожиданно подумала она, в бесчисленный раз задавая себе один и тот же вопрос. – Может, я всё же зря здесь осталась? Плыла бы сейчас в Либрию, а не изображала гея. А если родичи не отправили его за море? От них всего можно ожидать. Хорошо, если спрятали где-нибудь, а вдруг убили, чтобы не возиться? Ну тогда я им этого точно никогда не прощу! И себе тоже".

Начинавшийся сеанс самокритики, рисковавший перейти в самобичевание, вовремя прервал хозяин дома, явившийся со стопкой одежды.

Уложив её на лавку, он освободил голову гостьи от повязки.

После того, как отпущенник помог девушке промыть волосы, та отослала его прочь, заявив, что дальше справится сама.

Мужчина напрашиваться в помощь не стал, но перед уходом передал ей коробку с оббитыми металлом уголками.

– Здесь всё, что может вам понадобиться, госпожа.

– Спасибо, господин Птаний, – поблагодарила Ника.

– Я принёс ольвийскую одежду, – сообщил собеседник уже из спальни. – Если что-то не поймёте, скажите, я покажу, как одевать.

– Хорошо…

Внутри ящичка оказалась новенькая губка, флакончик с душистым мылом, кусочек пемзы для пяточек, пинцетики для удаления самых упрямых волосков, а так же три острейшие бритвы разных форм и размеров.

Однако беглая преступница чувствовала себя слишком усталой для того, чтобы в полной мере воспользоваться всем этим великолепием.

Торопливо ополоснувшись, она тщательно вытерлась и стала перебирать детали приготовленного для неё костюма, даже не пытаясь угадать, откуда этот наряд мог взяться в закромах запасливого владельца публичного дома? Подозрительных пятен и дырок от колющих предметов невидно, уже хорошо.

Короткие, ниже колен штаны, оказавшиеся изрядно тесноватыми в бёдрах, свободная льняная туника, куртка с короткими, по локоть, рукавами из похожей, но гораздо более грубой материи, а в завершение – длинная тёмно-зелёная жилетка из плотного сукна, расшитого красными узорами.

Поскольку девушка никуда из комнаты выходить не собиралась, то широкую ленту, очевидно, предназначенную для того, чтобы стягивать грудь, она отложила в сторону. Нечего зря мучиться.

Так как новой обуви хозяин дома не предоставил, гостья надела свои изрядно потрёпанные сандалии и вошла в спальню, предварительно погасив светильник.

Птаний, расставлявший на круглом столике мисочки со снедью, обернулся.

Его красивое лицо тут же расцвело восхищённой улыбкой.

– Вы прекрасны, словно божественный Дегинар, небесный виночерпий Питра-громовержца!

Попаданка уже слышала легенду о том, как царь богов, поражённый необыкновенной красотой юноши-пастуха, взял его на небеса, одарил бессмертием и сделал своим личным слугой, поэтому, благосклонно кивнув в ответ на комплимент, все же сочла нужным напомнить:

– Не стоит так говорить, господин Птаний. Небожители ревнивы.

– В таком случае я умолкаю! – вскричал собеседник, с шутливым испугом прикрыв ладонью рот, и жестом указал на табурет, приглашая за трапезу.

Пшённая каша на воде, холодное варёное мясо, лепёшки и кувшин разведённого вина.

Услышав жалобное урчание голодного желудка, Ника с жадностью набросилась на еду.

Терпеливо дождавшись, когда она утолит голод, мужчина заботливо поинтересовался:

– Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа?

– Избавиться от лишнего в теле, – без малейшего смущения ответила девушка. – И отдохнуть.

Понимающе кивнув, отпущенник нырнул под кровать и извлёк оттуда чёрно-красный ночной горшок с разрисованной весёленькими цветочками крышкой.

Торжественно поставив сосуд перед гостьей, хозяин дома проговорил:

– Отдыхайте, госпожа. И ничего не бойтесь. Здесь вам ничего не угрожает.

С этими словами он поклонился и вышел.

Сделав свои дела, Ника откинула лёгкое одеяло на кровати. Проведя рукой по чистой льняной простыне, она подумала, что раньше ей приходилось спать на подобном белье лишь в доме регистора Трениума.

Несмотря на слова принца и уверения Птания, беглая преступница на всякий случай всё же спрятала под матрас верный кинжал, не раз выручавший её из беды.

Сбросив с себя всё, кроме свободной туники, девушка забралась под одеяло, свернулась калачиком и очень скоро заснула.

Очнувшись от лёгкого скрипа, она вскинула голову, протянув руку за оружием.

– Всё в порядке, госпожа, – успокоил её Птаний, явившийся в спальню с деревянным тазиком. – Я приберусь в ванной.

Понимающе кивнув, Ника прикрыла глаза, но заснула только тогда, когда он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

В следующий раз её разбудили громкие голоса и тихие звуки музыки.

Уже стемнело, но подросшая луна и усеявшие чистое небо звёзды давали достаточно света, чтобы свободно передвигаться по комнате, не натыкаясь на мебель. В воздухе пахло свежестью от недавно прошедшего дождя.

Несмотря на сильное давление в мочевом пузыре, первым делом она на цыпочках подошла к открытому окну и выглянула наружу.

Дворик освещал танцующий свет двух закреплённых на фасаде дома факелов.

У ворот знакомый пожилой раб в относительно чистом хитоне тихо переговаривался с обнажённым по пояс могучим невольником, чьё лицо густо заросло чёрной курчавой растительностью, из которой, словно утёс из моря, выступал нос совершенно героических пропорций, а за широким поясом торчала короткая дубинка с блестящим металлическим навершием.

Слов девушка не различала, зато прекрасно видела, как здоровяк зябко поводит широченными плечами.

Внезапно в ворота забарабанили.

– Кто там? – настороженно поинтересовался пожилой раб, заглядывая в крошечное окошечко.

– Открывай, старый крючок! – отозвался весёлый пьяный голос. – Не узнаёшь, старый обезьян?

– Господин Читарос! – с наигранной радостью вскричал привратник, отодвигая засов. – Проходите, проходите. Здесь вам всегда рады.

В калитку колобком вкатился сверкавший лысиной толстячок в длинном щегольском плаще, а следом осторожно зашёл щуплый мужчина, на первый взгляд, одетый гораздо беднее.

Пухлый живчик игриво похлопал ладошкой по голому животу здоровяка, где чётко выделялись квадратики мышц брюшного пресса.

– А с тобой, Жаку, мы поболтаем попозже!

– Как захотите, – скаля большие белые зубы, отозвался невольник с чудовищным акцентом. – Господин Читарос.

"Как они собрались беседовать, если он едва говорит по-радлански", – насмешливо фыркнула про себя невольная зрительница, глядя на дворик сверху вниз.

– Кто это с вами, господин? – вкрадчиво поинтересовался пожилой раб.

Толстячок открыл рот, видимо, намереваясь представить своего спутника, но его остановил восхищённый голос владельца заведения.

– Господин Гортенз Броний Тан! Да будут прославлены небожители за то, что направили стопы столь талантливого актёра в наш скромный дом!

– Что вы, господин Птаний, – засмущался гость. – Я лишь скромный почитатель солнцеликого Нолипа.

Спустившись на три ступени, хозяин встретил визитёров у лестницы, и жестом пригласив следовать за собой, гордо объявил:

– Кроме вас, нас сегодня посетил господин Нар Кросилий. Вы уже слышали его божественную игру на кифаре?

Ответ актёра Ника слушать не стала, вернувшись к кровати. Ночной горшок оказался пуст, чисто вымыт и пах полынью.

"А я даже не помню, кто это сделал, – с досадой подумала девушка. – Либо не проснулась, либо заспала. Ох, рановато я расслабилась".

Убрав посуду назад, она заметила у стола корзину, внутри которой нашлось несколько булочек с изюмом и обязательный кувшин с разведённым вином.

Забравшись со всем этим богатством на кровать, беглая преступница стала лакомиться вкусняшками и размышлять.

Да, эта комната гораздо уютнее, чем клетушка в квартире Аполии Константы и уж тем более, чем та каморка, в которой ей пришлось жить у Аттики. Зато в случае нападения отсюда просто так не сбежишь. Правда, хозяин упомянул о каком-то тайнике, где в случае нужды можно спрятаться.

Если сюда уже приходили с обыском, значит, связь между Птанием и Вилитом не для кого не является секретом. Возможно, дом так или иначе под наблюдением? Не поэтому ли принц доставил её сюда таким не тривиальным способом? Но тем не менее, не обнаружив самозванку у Фены Аттики Тиры, претор Камий может заявиться сюда снова… Если только сенатор Юлис и дядюшка не ему заплатили за отложенный арест самозванки? Тогда, возможно, прыти у сенаторской ищейки поубавится?

"А если нет? – одними губам прошептала Ника. – Вдруг он, наоборот, будет всячески изображать бурную деятельность? Нет, рано расслабляться. Только вряд ли стражники заявятся сюда ночью, а значит, я могу ещё немного поспать".

Видимо, эти размышления накрепко засели в её сознании, так как девушка, не обращавшая внимание на доносившийся снизу шум веселья, музыку и пение, проснулась сразу, как только услышала звяканье ключа в замке.

Открыв глаза, она потянулась к кинжалу.

Судя по отблескам зари, игравшим на настенных росписях, приближался рассвет, поэтому Ника смогла хорошо рассмотреть высунувшуюся из-за приоткрытой двери осунувшуюся физиономию владельца заведения.

Увидев спокойно спящую гостью, он удовлетворённо кивнул, и держа в руках сандалии, подошёл к скамеечке, на которую улёгся, подогнув ноги.

– Вряд ли вам удастся на ней выспаться, господин Птаний, – заметила девушка, подумав: "А собирался спасть в ванной на жёсткой лавке". – Она слишком короткая.

– Прошу прощения за то, что разбудил вас, госпожа, – поклонился отпущенник. – Но я так устал, что просто нет сил.

– Ещё одна тяжёлая ночь, господин Птаний? – участливо спросила Ника, садясь на кровати и искоса наблюдая за собеседником. Мужчина уже видел её голой, но она тогда не могла как следует проследить за его реакцией. Большую часть времени тот стоял у неё за спиной и не попадался на глаза.

– И не говорите, госпожа, – устало махнул рукой хозяин публичного дома, скользнув равнодушным взглядом по обнажённым почти до бедра стройным ногам беглой преступницы. – Люди очень быстро ко всему привыкают. Для их развлечения постоянно приходится придумывать что-то новое. А это так тяжело и утомительно, госпожа.

– Понимаю вас, господин Птаний, – сочувственно кивнула девушка, невольно усмехнувшись про себя: "Дефицит новых идей – проблема шоу-бизнеса во все времена".

– У меня же не просто бордель, госпожа! – не громко, но с большим чувством вскричал отпущенник. – Хотя в искусстве любви моим мальчикам нет равных в Радиании, они же не просто красивы, а ещё и образованы! Каждый умеет петь и танцевать не хуже либрийских гетер! Я преподавал им философию, начало риторики, затем чтобы они могли поддержать беседу с образованными людьми. Да только…

Собеседник досадливо усмехнулся.

– У тех, кто может оценить их по достоинству, всегда не хватает денег, – сочувственно усмехнулась Ника.

Поднявшись мягким кошачьим движением, она от души потянулась, и разведя руки в стороны, выгнула спину так, что грудь почти встала дыбом под мягкой просвечивавшей туникой.

Однако мужчина остался совершенно равнодушен к её прелестям, пробормотав себе по нос: