Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

Победно усмехнувшись, рассказчик сделал могучий глоток.

– Она рассчиталась с ним за защиту на суде тем, что невозможно отнять у женщины. Своим телом. Госпожа Юлиса стала любовницей Ротана. За время своего пребывания в святилище богини Луны она написала ему четыре весьма откровенных письма. Пресветлая Диола зажгла в сердце писца столь сильную страсть к госпоже Юлисе, что он даже не потрудился их как следует спрятать. Наверное, часто перечитывал вечерами…

Мужчина усмехнулся.

– Поэтому люди господина Авария легко их отыскали в его квартире. Но когда вернулись в Радл, оказалось, что письма уже никому не нужны. Самозванку, хвала богам, разоблачили, а господин Аварий, заболев, потерял к бывшей невесте всякий интерес. Скорее всего, ему уже недолго осталось пребывать в мире живых. Тогда-то эти письма и попали ко мне, а сейчас я предлагаю вам их выкупить.

– Мне-то они зачем? – нервно рассмеялся царедворец.

– Но вы же заботитесь о самочувствии её величества, – вкрадчиво напомнил вымогатель. – А если она желает сохранить хотя бы остатки репутации своего младшего сына, то не откажется заплатить за это весьма скромную сумму.

– Сколько? – не стал пускаться в бесконечные рассуждения лекарь.

– Сущая безделица, – пренебрежительно махнул рукой собеседник. – Я не желаю вводить государыню в обременительные траты, а хочу лишь вернуть свои деньги. Всего тысяча золотых, и никто никогда не узнает, что его высочество принц Вилит влюбился не просто в самозванку, а в падшую женщину, готовую отдаться первому встречному.

– Тысяча империалов за четыре куска папируса – это большие деньги, – возразил врачеватель. – Неизвестно ещё, существуют ли они на самом деле, и насколько… не сдержано их содержание.

– Я знал, что вы захотите в этом убедиться, и взял с собой оно из них, – радушно улыбаясь, неизвестный отвязал от пояса большой кошель и извлёк из него изрядно помятый свиток. – Ознакомьтесь. Можете даже показать её величеству. Уверен, прочитав то, что здесь написано, она станет гораздо сговорчивее.

Царедворец почувствовал, как от этих слов, произнесённых откровенно издевательским тоном, захотелось схватить миску и разбить её о самодовольную физиономию вымогателя.

Поняв его настроение, тот сердито нахмурился.

– Имейте в виду, господин Акций, что долго я ждать не намерен. Если через три дня здесь же в это время вы не заплатите тысячу золотых, клянусь Семрегом, мне придётся искать другого покупателя. И будьте уверены, я его найду! Прощайте.

Криво усмехнувшись, он поднялся и направился к спешившей ему навстречу подавальщице. Проследив, как неизвестный расплачивается с рабыней, и не ответив на его короткий издевательский поклон, охранитель здоровья императрицы развернул норовивший скорчиться листок.

"Почерк, несомненно, женский, – машинально отметил он про себя. – Хотя и не очень аккуратный. Видно, учитель мало занимался с ней каллиграфией".

Однако, по мере того, как лекарь вчитывался в текст, посторонние мысли начисто вымело из головы, и он с возрастающим сожалением признавал правоту вымогателя. Так могла писать только любовница, причём та, которую связывает с мужчиной не столько страсть, сколько какие-то более прозаические отношения.

"Хвала богам, нежных чувств к Ротану она не испытывает, – сделал ещё один вывод врачеватель. – Юлиса нуждалась в адвокате, и она хотела, чтобы этот писец защищал её на суде. А мерзавец просто воспользовался безвыходным положением девушки и потребовал за помощь постыдную плату".

Вспомнив свою первую встречу с племянницей регистора Трениума, её скандальное выступление в Сенате и убийство людокрадов на имперской дороге, царедворец подумал, что она ни на чём не остановится, спасая свою жизнь, в том числе станет чьей-то любовницей.

В глубине души Акций не осуждал госпожу Юлису за подобный поступок, но понимал, что в глазах всех жителей Радла: от аристократов до мелких лавочников, она будет безнравственной падшей женщиной, навсегда запятнавшей свою честь и славный род младших лотийских Юлисов.

Более того, охранитель здоровья государыни не брался предугадать, как Вилит отнесётся к тому, что под угрозой смерти его возлюбленная отдалась другому мужчине? Возможно, ему лучше об этом не знать?

Свернув папирус, лекарь убрал его в кошель, позвал с любопытством таращившегося на него Самиса, и расплатившись за обед, вышел из трактира.

После неприятного разговора с шантажистом и чтения послания госпожи Юлисы врачевателю уже не хотелось пускаться на поиски жонглёров. Но пересилив себя, он всё же направился на форум, надеясь встретить кого-нибудь из них там.

Вот только мысли царедворца упрямо вертелись вокруг злополучного письма. Та лёгкость, с какой неизвестный передал ему папирус, более чем наглядно демонстрировало то, что содержание остальных так же способно очень сильно скомпрометировать госпожу Юлису.

Однако тысяча империалов – совершенно неподъёмная сумма для скромного охранителя здоровья. Значит, придётся обращаться к императрице.

Лекарь досадливо поморщился.

Он уже и так вынудил свою возлюбленную пациентку сильно потратиться, заплатив пять тысяч золотых за путешествие в Канакерн с целью оправдания госпожи Юлисы. И вот опять придётся платить. Причём чем скорее – тем лучше, ибо если эти письма попадут к врагам законной супруги Константа Великого, то все усилия по восстановлению доброго имени внучки оклеветанного сенатора Госпула Юлиса Лура окажутся тщетными. Император ни за что не даст согласия на брак своего отпрыска со столь аморальной особой.

И вновь врачеватель задавал себе вопрос: говорить ли Вилиту о мимолётной связи его возлюбленной или нет?

Принц молод, горяч, и его так же, как других юношей из аристократических семей, учили строго относиться к невинности своей невесты.

Что, если он вдруг откажется жениться на госпоже Юлисе?

Эта простая мысль так поразила царедворца, что задумавшись, он врезался в полную пожилую женщину с большой, квадратной корзиной.

Судя по прикрывавшей голову накидке и отсутствию таблички или ошейника, охранитель здоровья государыни едва не сбил с ног почтенную горожанку. Поэтому, пробормотав положенные извинения, он коротко поклонился, и обойдя возмущённо пыхтевшую особу, собиравшую рассыпавшиеся по мостовой луковицы, поспешил к форуму.

Как бы не поступил Вилит, компрометирующие письма необходимо вернуть, следовательно, неприятного разговора с императрицей избежать не удастся. А вот посещение Цветочного дворца жонглёрами лучше отложить дней на пять, чтобы её величество успела немного прийти в себя от очередной неприятности. Но договориться о выступлении можно уже сегодня. Зря, что ли, он выбрался в город?

Однако первым на форуме лекарь встретил не артистов, а другого своего знакомого.

– Господин Акций! – широко улыбнулся невысокий сухощавый мужчина в коротком синем плаще поверх щеголеватой оранжевой туники из дорогой келлуанской ткани. – Как я рад вас видеть! Вы так давно не появлялись в бане, что я даже испугался: уж не случилось ли чего?

Он кивнул на стоявшего чуть позади хозяина Самиса с корзиной в руках.

– За штучками для ваших зелий приходили?

– Есть вещи, которые мужчина просто обязан покупать сам, господин Барк, – важно заявил эскулап. – Для купца – это товары, для воина – доспехи и оружие, а для нас – лекарственные средства.

– Ваше искусство врачевания известно всему Радлу, господин Акций, – польстил собеседник, но его лицо тут же приобрело озабоченное выражение. – Неужели её величество плохо себя чувствует?

– Хвала богам, со здоровьем государыни всё благополучно, – успокоил его врачеватель. – Но мой долг всегда быть готовым к любым испытаниям.

– Понимаю, господин Акций, – солидно кивнул мужчина, и воровато оглядевшись по сторонам, задал весьма неприятный вопрос. – А как здоровье его высочества принца Вилита? Неужели ему и в самом деле запретили выходить из Цветочного дворца?

– Ну, что вы такое говорите, господин Барк?! – деланно возмутился лекарь. – Принц чувствует себя хорошо. Просто последние события чрезвычайно его расстроили, и он находит утешение в одиночестве и трудах философов.

Собеседник вроде бы понимающе кивал, однако весь его вид выражал крайнюю степень недоверия, и врачеватель попытался перевести разговор на другую тему.

– А вы просто прогуливаетесь или ждёте кого-то?

– Господина Фелистрата, – охотно пояснил собеседник. – Это мой компаньон из Гедара. Нас пригласил в гости господин Аппий Валер Декум. Мы собирались встретиться на форуме и пойти к сенатору вместе.

– Он наконец-то закончил ремонт? – усмехнулся придворный. – Говорят, полмиллиона золотом на перестройку и новое убранство потратил.

– И не зря, господин Акций, – завистливо вздохнул собеседник. – Все, кто уже побывал у него, в один голос твердят, что дом великолепен! Резные колонны из таранского мрамора, потрясающие мозаики из сокольской смальты. Стены расписывал сам Никас Софис Люд. В бассейне бьёт фонтан и стоит статуя господина Валера с бюстами предков!

– Звучит впечатляюще, – нисколько не кривя душой, хмыкнул лекарь, и решив кое-что уточнить, добавил. – Кажется, сенатору удалось перещеголять в роскоши дом господина Авария, главного смотрителя имперских дорог. Хотя я слышал, он плохо себя чувствует?

– Плохо себя чувствует! – возмущённо фыркнул Барк, раздосадованный тем, что собеседник не знает о том, о чём уже давно судачит вся столица. – Да господин Аварий при смерти! Наследники уже заказали надгробие из царанского гранита!

– И кому же теперь достанется его богатство? – озадаченно вскинул брови врачеватель. – Насколько я знаю, законных детей у господина Авария нет?

– Какие дети, господин Акций! – насмешливо усмехнулся собеседник. – Если он женщин терпеть не мог. Поговаривают, что господин Аварий усыновил своего отпущенника из бывших призовых бойцов. Ну, вы, должно быть, слышали ту историю?

Царедворец кивнул.

– Вот он всё и получит, – горько вздохнул Барк.

– А других близких родственников у господина Авария нет? – выяснив всё, что хотел, без особого интереса спросил охранитель здоровья государыни, думая, как бы поскорее свернуть начинавшую надоедать беседу.

– Кажется, был ещё какой-то племянник, – равнодушно пожал плечами Барк. – Аварий не слишком привечал мальчишку. Ходили слухи, что он даже запрещал ему называть себя дядей, но недавно расщедрился и отправил его учиться в Либрию. Теперь, когда тот вернётся, то получит какие-нибудь жалкие оболы. Если богатый родич не жаловал его при жизни, то вряд ли что оставит после смерти.

Он вдруг заговорил о грандиозном скандале в семье богатого скотопромышленника Мата Нагалия, который застал свою молодую жену в объятиях сына от первого брака и убил обоих.

Когда рассказчик перешёл к душераздирающему описанию страданий убийцы, их наконец-то обнаружил господин Фелистрат, наряженный в зелёный плащ и две туники жёлтую и красную, одетые одна поверх другой.

Поздоровавшись с лекарем, он придирчиво оглядел наряд Барка и напомнил, что дом господина Валера далеко, и им лучше прийти пораньше.

Приятель охотно согласился. Они попрощались с врачевателем, а тот, проводив их завистливым взглядом, раздражённо махнул рукой уставшему Самису и отправился на поиски уличных артистов.

Сначала охранитель здоровья государыни услышал бодрую мелодию флейты, потом увидел небольшую толпу и взлетавшие над ней факелы.

Солнце стояло ещё высоко, поэтому зрелище смотрелось не так эффектно, как в сумерках.

Пожалев уставшего раба, лекарь приказал ему оставаться на месте и сторожить корзину, а сам, легко протиснувшись сквозь редкую толпу, увидел сидевшую на циновке молодую женщину в коротком хитончике с соблазнительными вырезами.

Улыбаясь и постреливая подведёнными на келлуанский манер глазками, она наигрывала на камышовой дудочке, а одетый в одну набедренную повязку гибкий юноша ловко подбрасывал горящие факелы.

Понаблюдав за представлением, врачеватель заключил, что эти артисты демонстрируют скорее себя, чем своё искусство, и без сожаления отправился дальше.

Ему несколько раз попадались мелкие урбы и одиночные жонглёры, но только к вечеру царедворец смог отыскать своих знакомых.

Двое мужчин с поразительной быстротой перебрасывали друг другу стеклянные шарики, один подбрасывал и ловил остро отточенные ножи. Тут же две девочки наигрывали весёлую мелодию на флейтах, а артист, облачённый в хитон с нашитыми пёстрыми лоскутами и раскрашенную деревянную маску, созывал народ, щедро рассыпая похабные шуточки.

Увидев охранителя здоровья государыни и правильно истолковав его знаки, он быстро свернул выступление, отправил юных музыкантш в обход зрителей, изредка бросавших в их глиняные плошки медяки, а сам подошёл к лекарю.

– Да пребудет с вами милость небожителей, господин Акций! Рад, что вы пришли взглянуть на наше представление.

– Здравствуй, Ктаул, – важно кивнул врачеватель. – Ты же знаешь, как мне нравятся ваши выступления? Вот я и подумал, что вы могли бы продемонстрировать своё умение и её величеству.

– Вы хотите пригласить нас в Цветочный дворец, господин Акций? – со смесью восторга и недоверия переспросил собеседник.

– Именно так, господин Ктаул, – подтвердил придворный. – Скажем, через пять дней, считая этот, после обеда у ворот вас будет ждать кто-нибудь из императорских рабов.

– О боги, господин Акций! – вскричал собеседник. – Для нас это такая честь… Клянусь Нолипом, мы покажем её величеству всё наше умение!

Они быстро сговорились об оплате, и обрадованный Ктаул тут же пригласил щедрого клиента в ближайший трактир.

Однако охранитель здоровья государыни отказался, сославшись на занятость. Уж очень ему хотелось вернуться в Цветочный дворец засветло.

Вот только для этого пришлось почти бежать. Вымотавшийся за день Самис долго крепился, но всё же не выдержал, рухнув на мостовую, и едва смог подняться.

Отвесив подзатыльник нерадивому рабу, Акций, ругаясь, взял вроде бы не такую уж и тяжёлую корзину. Вот только она успела порядком оттянуть ему руку, прежде чем впереди показалась ограда императорских садов.

Стоявшие у ворот Цветочного дворца легионеры прекрасно знали лекаря и пропустили его без вопросов.

Поскольку первый повстречавшийся невольник, приветствуя врачевателя, ограничился коротким поклоном, тот понял, что его никто по-настоящему не искал, следовательно, императрица пребывает в добром здравии, и перед тем, как отправиться к ней, можно спуститься в мастерскую и спокойно разобрать покупки.

Запалив масляный светильник, хозяин приказал унылому Самису разложить травы и прочие ингредиенты по мешочкам, кувшинам и коробочкам, а сам, прихватив злополучное письмо и фонарь отправился наверх.

Несмотря на поздний вечер, Докэста Тарквина Домнита всё ещё пребывала в розовой беседке, где полулёжа на скамейке рассеянно слушала Исору Квантию Белу, без выражения читавшую покровительнице стихи Ликуна Нерка.

– Добрый вечер, ваше величество, – поприветствовал свою главную пациентку охранитель её здоровья.

– Где вы пропадали весь день, господин Акций? – без особого любопытства поинтересовалась та, добавив капризным тоном. – А если бы мне стало плохо?

– Хвала богам, этого не случилось, ваше величество, – слегка улыбнулся лекарь. – Но для того, чтобы оказать вам необходимую помощь в случае ухудшения самочувствия, нужны надлежащие снадобья. Вот я и ходил за всем необходимым для их приготовления.

– В таком случае принесите мне снотворное, господин Акций, – попросила государыня. – В последние дни я долго не могу заснуть.

– Прошу повременить с этим, ваше величество, – осторожно проговорил врачеватель. – У меня новости, которые лучше слушать с ясной головой.

– Вот как? – мгновенно насторожилась собеседница.

– Увы, – виновато развёл руками мужчина. – Небожители не перестают посылать нам испытания.

Докэста Тарквина Домнита резко села, опустив ноги со скамьи. Подскочившие служанки попытались помочь ей подняться, но хозяйка так зыркнула на них, что рабыни невольно отпрянули, испуганно втягивая головы в плечи.

– Вы можете идти, госпожа Квантия, – вставая, холодно распорядилась императрица.

– Да, ваше величество, – поклонилась верная наперсница, бросив ревнивый взгляд на озабоченного царедворца, явно недовольная тем, что в последнее время у покровительницы появилось от неё слишком много секретов.

– А вы, господин Акций, – обратилась к нему государыня. – Проводите меня до галереи.

Прихватив свиток со стихами, придворная дама гордо удалилась с видом оскорблённого достоинства.

Сообразительные служанки понятливо отстали, сообразив, что хозяйка желает побеседовать со своим любовником без лишних ушей.

Понизив голос почти до шёпота, тот рассказал спутнице о встрече с неизвестным вымогателем.

– О боги! – простонала Докэста Тарквина Домнита, воздев очи к темнеющему небу. – Почему с этой девчонкой столько хлопот?! Неужели пресветлая Диола не могла подыскать моему сыну более достойную возлюбленную?!

Потом, поправив накидку, сухо поинтересовалась:

– Письмо с вами?

– Да, ваше величество, – подтвердил охранитель её здоровья. – Наверное, они дали мне этот папирус специально, чтобы убедить нас в его подлинности.

Царственная пациентка зло фыркнула, но промолчала.

Поднявшись на галерею второго этажа, они прошли в маленькую комнату, где опальная императрица хранила свою немногочисленную переписку.

Служанки зажгли масляные светильники, и повинуясь движению бровей государыни, вышли, плотно прикрыв за собой дверь.

Докэста Тарквина Домнита тяжело опустилась в кресло и требовательно протянула руку, в которую лекарь торопливо вложил извлечённый из кошеля папирус.

Подчёркнуто неторопливо расправив норовивший свернуться листок, законная супруга Константа Великого, подслеповато щурясь, заскользила взглядом по строчкам.

По мере чтения лицо её медленно покрывалось красными пятнами, губы сжимались в узкую полоску, а под кожей скул ходили желваки.

– Меретта! – буквально выплюнула она, брезгливо швырнув папирус на пол. – Да после такого её ни в один приличный дом даже на порог не пустят, а этот глупец на ней жениться собрался! Ну уж нет, я не допущу, чтобы подобная особа вошла в императорскую семью!

– Мне кажется, вы несколько преувеличиваете, ваше величество, – осторожно заметил врачеватель. – Вы же встречались с госпожой Юлисой. Разве её поведение показалось вам предосудительным или, упаси небожители, развратным? Она же отвергла предложение его высочества задержаться в поместье господина Маврия. И в столице госпожа Юлиса вела себя очень благопристойно, не давая повода для сплетен.

– Я уже привыкла, господин Акций, что вы всегда защищаете эту девицу, – жёстко усмехнулась собеседница. – Но после этого…

Презрительно скривившись, она обличающим жестом указала на белевший на полу папирус.

– Ваши слова для меня ничего не значат!

– Но, ваше величество! – мужчина попытался воззвать к разуму царственной любовницы. – В Этригии госпожа Юлиса попала в отчаянное, совершенно безвыходное положение, и у неё просто не оставалось иного способа спасти себе жизнь!

– Замолчите, господин Акций! – прикрикнула на него Докэста Тарквина Домнита. – Противно слушать! Вы рассуждаете, как хозяин борделя или мелкий лавочник. Для истинной радланской аристократки нет ничего важнее чести, а Юлиса не смогла её сохранить, и поэтому она никогда не будет женой моего сына!

– Даже если выяснится, что она действительно дочь Лация Юлиса Агилиса и внучка Госпула Юлиса Лура? – вкрадчиво поинтересовался царедворец, намекая на то, что государыня уже потратила значительные средства на восстановление доброго имени госпожи Ники Юлисы Террины. – Посланный в Канакерн человек должен к осени вернуться.

– Тогда она получит своё имение, но женой Вилита ей не бывать! – твёрдо отчеканила императрица. – Я хочу, чтобы в жилах моих внуков текла кровь славного рода Тарквинов, а не кого-нибудь из её любовников. – Тебе же, Акций, придётся заставить Юлису вернуть мне пять тысяч золотых, потому что именно из-за тебя я потратила их на эту развратную девку.

Прекрасно изучивший характер своей возлюбленной пациентки охранитель её здоровья с очевидной ясностью понял, что любые возражения бесполезны.

Будучи изначально не в восторге от выбора младшего сына, Докэста Тарквина Домнита наконец-то получила достаточно бесспорный повод, чтобы расторгнуть свадьбу принца Вилита и госпожи Юлисы.

Отныне все попытки лекаря воззвать к благоразумию и трезвой рассудительности вдребезги разобьются о несокрушимую стену морализаторства и аристократической спеси.

– А почему только пять, ваше величество? – смирившись с волей государыни, решился уточнить детали врачеватель, поднимая с пола свернувшийся папирус. – Неужели вы допустите, чтобы другие её письма попали к вашим врагам?

– Вот нонова задница! – непривычно грязно выругалась собеседница. – Конечно, нет! Я не могу позволить, чтобы моего младшего сына считали легковерным оболтусом, которого ловко обманула какая-то призаборная меретта. Только эту тысячу вернёте мне вы!

– Я!? – удивлённо вскинул брови царедворец.

– Именно вы! – с каким-то очень неприятным для него удовольствием подтвердила главная пациентка. – Разве не вы так рьяно поддержали глупую блажь Вилита и советовали мне предложить государю в невесты нашему сыну именно Юлису?

Разумеется, всё происходило немного не так, однако опытный придворный и не подумал возражать, принимая покаянный вид и мысленно осыпая племянницу регистора Трениума самыми грязными словами.

– Вы меня поняли, господин Акций? – зло усмехнулась Докэста Тарквина Домнита.

– Да, ваше величество, – смиренно поклонился охранитель её здоровья.

– Ступайте! – раздражённо махнула рукой та, но едва мужчина взялся за ручку двери, окликнула. – Хотя постойте. Я хочу, чтобы Вилит при вас прочёл это письмо.

– Государыня, не слишком ли это жестоко по отношению к его высочеству? – пролепетал лекарь. – Возможно, разумнее было бы…

– Ну уж нет! – резко оборвала его собеседница, с силой хлопнув ладонью по столу. – Вы так нахваливали эту девицу, а он пусть подумает: кого ему в следующий раз слушать?

– Да, ваше величество, – поклонился царедворец, не без труда сохраняя бесстрастное выражение лица.

– Прикажите кому-нибудь там сходить за его высочеством.

Выглянув на галерею, лекарь окликнул стоявшую у балюстрады служанку и передел ей приказ государыни.

Вжавшись в высокую спинку кресла, законная супруга Константа Великого смотрела на врачевателя, кривя в горько-насмешливой ухмылке аккуратно накрашенные губы. Только глаза да нервно раздувавшиеся крылья чётко очерченного носа указывали на бушевавшую в её груди ярость.

Так и не получивший приглашения сесть царедворец тихо стоял у стены, словно бессловесный невольник, не решаясь ни открыть рот, ни отвести взгляд.

В дверь негромко постучали.

– Заходите! – с явным облегчением отозвалась императрица.

– Вы хотели меня видеть, государыня? – шагнув через порог, поинтересовался Вилит.

– Да, сын мой, – кивнула мать, сурово сведя брови к переносице. – Сегодня с господином Акцием случилось происшествие, о котором он очень хочет тебе рассказать.

"Вот, старая стерва!" – обречённо подумал охранитель её здоровья, и стараясь не смотреть в глаза молодого человека, монотонным голосом поведал о своей беседе с неизвестным вымогателем.

Неожиданно на лице принца появилась иронически-понимающая усмешка.

– Речь идёт об этом письме? – спросил он, кивнув на свиток, всё ещё зажатый в руке лекаря.

– Да, ваше высочество, – с лёгкой растерянностью подтвердил тот. – Вот возьмите.

Едва глянув на текст, Вилит тихо пробормотал:

– Так я и думал.

После чего, положив папирус на стол, обратился к притихшей Докэсте Тарквине Домните:

– Вы позволите мне ненадолго отлучиться, ваше величество?

– Надеюсь, вы не наделаете глупостей, сын мой? – со смесью растерянности и тревоги спросила мать.

– О нет, государыня! – натужно рассмеялся молодой человек. – Клянусь Аксером, я очень скоро вернусь.

И не дожидаясь разрешения, направился к двери.

– Куда, зачем, постойте, – растерянно залепетала императрица, явно ошарашенная столь странным поведением отпрыска.

А когда тот, игнорируя её слова, вышел из комнаты, крикнула:

– Задержи его, Акций!

Кивнув, врачеватель бросился за принцем, подозревая, что тот вполне мог помешаться от внезапно открывшейся истины.

Выскочив на галерею, царедворец устремился за торопливо удалявшимся принцем. Услышав приближавшийся топот, Вилит обернулся и удивлённо вскинул брови.

– Что вы намерены делать, ваше высочество? – с нескрываемым волнением спросил лекарь, тщетно пытаясь разглядеть на лице собеседника признаки душевного смятения или помешательства.

– Хочу кое-что показать государыне, господин Акций, – усмехнулся тот и дружески хлопнул охранителя её здоровья по плечу. – Не переживайте, всё будет в порядке.

– Тогда позвольте мне проводить вас, ваше высочество? – предложил врачеватель.

– Право, не стоит, – покачал головой молодой человек. – Я только дойду до своей комнаты и назад.

– Её величество очень переживает за вас, – начал царедворец. – И если я приду один…

– Ну хорошо, – поморщившись, оборвал его принц. – Пойдёмте.

Воодушевлённый тем, что ему удалось настоять на своём, лекарь решил пока не приставать к своему спутнику с разговорами, давая тому возможность осмыслить ситуацию.

Пока они шли по слабо освещённым коридорам Цветочного дворца, Вилит тоже молчал.

Прихватив с полочки масляный светильник, он вошёл в свою комнату, и подойдя к заваленному свитками и листами папируса столу, взял два из них.

– Что это? – настороженно поинтересовался врачеватель.

– Стихи, – спокойно ответил молодой человек, закрывая дверь и возвращая фонарь на место. – Хочу показать их матушке.

"О боги! – мысленно взвыл врачеватель. – Он точно спятил! Теперь меня наверняка выгонят! Не уберёг, скажут, сына государя! Но, может, это лишь временное помутнение рассудка?"

– Не кажется ли вам, ваше высочество, что сейчас не самое лучшее время для поэзии? – пробормотал он, лихорадочно вспоминая самые сильные из известных ему успокоительных.

– Для хороших стихов всегда есть время, господин Акций, – загадочно усмехнулся принц. – А это хорошие стихи.

У лестницы на галерею их встретила запыхавшаяся служанка.

– Хвала богам! А то государыня уже отправила меня искать вас…

– Мы уже здесь, Пульчита, – успокоил её царедворец.

Видимо, не в силах усидеть на месте, Докэста Тарквина Домнита металась по комнате, словно запертая в клетку тигрица.

– Где вы были?! – рявкнула она, увидев мужчин.

– Я ходил в свою комнату, ваше величество, – не глядя на мать, ответил Вилит, и подойдя к столу, положил рядом с успевшим скрючиться письмом два листочка папируса.

– Что это значит?! – явно теряя терпение, вскричала императрица.

– Я принёс два стихотворения, написанные собственноручно госпожой Никой Юлисой Терриной, ваше величество, – спокойно, даже с демонстративной ленцой заговорил младший отпрыск Константа Великого, насмешливо поглядев на встрёпанную мать. – И если вы посмотрите на них, то легко убедитесь, что та мерзость, за которую у вас просят тысячу империалов, написана совсем другим почерком.

С этими словами он отступил в сторону, картинно сложив на груди руки.

Государыня и охранитель её здоровья бросились к столу, едва не врезавшись друг в друга.

Опомнившись, лекарь отстранился, торопливо склонившись в извиняющемся поклоне.

Не обращая на него внимания, Докэста Тарквина Домнита принялась лихорадочно перебирать разложенные по столу листочки.

Даже беглого взгляда, который врачеватель умудрился бросить через её плечо, оказалось достаточно для понимания того, что письмо и два коротких стихотворения писали совершенно разным почерком.

– Откуда они у вас? – отрывисто спросила мать, глянув на застывшего у стены сына.

– Это неважно, ваше величество, – невозмутимо ответил тот. – Главное, что их совершенно точно написала госпожа Юлиса.

– Вы уверены? – с нажимом осведомилась законная супруга Константа Великого. – Помните, что от этого зависит её жизнь и ваша судьба.

– Клянусь молниями Питра и Цитией – богиней правосудия! – отчеканил молодой человек, но видя, что собеседница смотрит на него с тем же недоверием, счёл нужным пояснить. – Манеру письма госпожи Аполии Константы я хорошо знаю. А кроме неё и госпожи Юлисы, в квартире грамотных не было.

– Я так и думала, что вы её там прятали, – пробормотала императрица, тут же встрепенувшись поинтересовалась. – Стихи вам передала госпожа Константа?

– Нет, – покачал головой Вилит. – Сама госпожа Юлиса из рук в руки.

– Так вы ходили в город?! – вскричала родительница.

– Это случилось ещё до того, как государь запретил мне покидать Цветочный дворец, – успокоил её сын.

– А что случилось с госпожой Юлисой после того, как на квартиру Константы напали налётчики?

– Прошу вас, ваше величество, не спрашивайте меня ни о чём, – ответил принц, с мрачным вызовом глядя на мать. – Тогда мне не придётся вас обманывать.

Лицо Докэсты Тарквины Домниты покраснело, глаза сузились, а рот сжался в куриную гузку.

– Ну, с вами мы ещё поговорим, сын мой, – зловеще предупредила она непутёвого отпрыска и резко обернулась к невольно отпрянувшему охранителю своего здоровья. – Ну, а вы как это объясните, господин Акций? Вас, как последнюю деревенщину, облапошили какие-то мерзавцы, а вы, вместо того чтобы во всём разобраться, явились за деньгами, едва не сведя меня в могилу! Так-то вы обо мне заботитесь?!

– Но, ваше величество…, – беспомощно развёл руками с одной стороны обрадованный, с другой – униженный лекарь. – Тот человек говорил так убедительно… Мало кто знает, что госпожу Юлису собирались выдать за господина Авария. А о его несносном характере и о том, что он не жалует женщин, известно всему Радлу. Вот я и подумал, что он вполне мог послать кого-то в Этригию…

Проклиная последними словами наглого шантажиста, врачеватель нервно сглотнул, только сейчас вспомнив, что читал письмо госпожи Юлисы, адресованное императрице, и почерк там, кажется, был именно таким, как на листочках Вилита. Скорее всего, именно поэтому принц и не сказал ему ничего по дороге в свою комнату, полагая, что тому и так всё ясно.

Неизвестный вымогатель словно околдовал многоопытного царедворца, лишив того памяти. Но, возможно, дело в том, что описанные тем человеком действия госпожи Юлисы показались Акцию верными и вполне оправданными в той ситуации?

Вот только говорить об этом государыне и принцу не стоит. Поэтому охранитель здоровья не нашёл ничего лучше, как заявить:

– И ещё тот человек назвал имя Ротана…

– Госпожа Юлиса рассказывала о нём половине столицы, мудрейший господин Акций! – голос императрицы буквально сочился ядом. – Даже я помню этого коскида сенатора Касса Юлиса!