Текст книги "Лягушка-принцесса (СИ)"

Автор книги: Анастасия Анфимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)

Отыскав приемлемое для себя объяснение произошедших событий, женщина, не то чтобы полностью успокоилась, но почувствовала себя значительно увереннее. Хвала богам, император никогда не нарушал своего слова, а госпожа Юлиса, максимально близко познакомившись со своим женихом, может, наконец-то поймёт прелесть и мужской любви?

Придя в слегка игривое настроение, Пласда Септиса Денса тем не менее, вылезая из паланкина, напустила на себя чрезвычайно суровый вид. Однако привратник, учтиво застывший в неуклюжем поклоне, весьма огорчил её, сообщив, что госпожа Торина Септиса Ульда ещё не вернулась. Так что всё заготовленное негодование позорным поведением племянницы пришлось высказывать дочери и рабам.

Но если последние, как и полагается верным невольникам, оказавшимся свидетелями хозяйских разговоров, сохраняя невозмутимость, упирались взглядами в пол, то Гэая, кажется, даже восхитилась подобным поступком своей двоюродной сестры, за что была немедленно наказана строгой нотацией и приказом разучить два абзаца из трактата Ратсора Кларийского "О добронравии радланских дочерей".

Свекровь вернулась от дочери уже далеко за полдень, первым делом сообщив, что, хвала богам, госпожа Анна Олия Сена чувствует себя не так плохо и в ближайшие дни намеревается посетить дом брата.

Возблагодарив небожителей за заботу о здоровье золовки, супруга регистора Трениума со скорбным злорадством поведала собеседнице о крайне предосудительном поведении её старшей внучки.

Однако та, видимо, окончательно выжив из ума от старости, отнеслась к данному чрезвычайному происшествию с равнодушной небрежностью.

– Да ну и что, что сбежала, – вяло махнула она высохшей, похожей на птичью лапку ладошкой. – Они молодые, здоровые. В их годы только Диолу и славить. Вот и захотелось вдвоём побыть без нашего пригляда. Не вижу я тут большой беды. Сыну-то сам государь обещал их поженить. Так что пусть тешатся. Думаешь, я не знаю, что вы с Итуром тоже свадьбы не дождались?

– Как вы можете такое говорить, госпожа Септиса?! – искренне возмутилась женщина, назидательно напомнив. – Мы всё же до помолвки дотянули. И нас никто из посторонних не видел.

– Да, – после короткого раздумья нехотя согласилась Торина Септиса Ульда. – В саду тогда никого не было. Это мне уж потом Олша рассказала.

"Вот сплетница! – со злостью подумала невестка. – А я всё гадала: кто о нас старухе рассказал? Будь эта болтушка жива, я бы ей показала, как языком трепать…"

Однако сейчас супругу регистора Трениума занимали гораздо более насущные проблемы.

– А госпожа Юлиса сбежала на глазах у кучи народа! – победно усмехнулась она. – Тем самым опозорив всю нашу семью! Или вы думаете, об их безобразиях никто не узнает?! Да мне теперь на улицу стыдно будет выйти! А вашему сыну скоро переизбираться! Как на подобные выкрутасы его племянницы посмотрят жители Трениума? Да нам никаких денег не хватит, чтобы нужное количество голосов купить!

Какое-то время казалось, что свекровь не обращает на эмоциональную речь невестки никакого внимания. Однако пожевав ярко накрашенными губами, старушка неожиданно заявила:

– Когда она придёт, вы уж поругайте её, госпожа Септиса. И я помогу. Не к лицу знатной девушке так себя вести. Это внучка зря сделала.

От удивления замолчав на полуслове, Пласда Септиса Денса растерянно захлопала ресницами.

– Если сын императора на самом деле Нику любит, он должен сам её домой привести, – словно не замечая её реакции, продолжила рассуждать собеседница. – Ну не бросит же он нашу девочку одну в городе?

– Да, не должен, – неуверенно проговорила хозяйка дома, упрекнув себя за то, что даже не подумала о том, как племянница вернётся домой?

– Ну, а если его высочество с ней придёт, – строго посмотрела матушка регистора Трениума на его супругу. – Вы, госпожа Септиса, и ему скажите, чтобы он больше свою невесту на позор не выставлял!

– Не сомневайтесь, госпожа Септиса, – заверила её женщина. – Просто так я молчать не буду. Не посмотрю, что он сын самого императора.

Время шло. Солнышко неторопливо ползло по голубому небосводу, заставляя перемещаться тени от крыш, а племянница всё не появлялась.

Поначалу тётушка всё сильнее сердилась, то и дело срывая раздражение на домочадцах. Но постепенно злость уступила место тревоге, и она вдруг стала замечать, что всё чаще замирает, невольно прислушиваясь: не донесётся ли из прихожей призывный стук в ворота?

Вот только такого грохота хозяйка никак не ожидала, поэтому, резко заткнувшись, бросила отчитывать повара-раба и устремилась прочь из кухни.

Она оказалась во внутреннем дворике за секунду до того, как отшвырнув край занавеса, отделявшего парадную часть дома от семейной, туда ворвался разъярённый супруг, а с ним почему-то трое городских стражников в кожаных доспехах.

– Где эта дрянь?!!! – раненым медведем взревел мужчина, обведя налитыми кровью глазами замерших в испуге домочадцев. – Она, что так и не вернулась, мерзавка?!

– Ну, и зачем же так кричать? – первой приходя в себя, проворчала его матушка. – Ну, загулялась девочка…

– Девочка?!!! – заорал во всю глотку Итур Септис Даум и, словно одежда мешала ему дышать, с треском разорвал на груди тунику. – Эта паскудина – самозванка!!!

– О чём ты говоришь? – от волнения позабыв обо всех правилах приличия, возопила жена.

Оскалившись, глава семейства покачнулся, и чтобы не упасть, ухватился за плечо невольно вздрогнувшего стражника.

– Письмо, пришло письмо из Канакерна! – прохрипел регистор Трениума, вытирая пот тыльной стороной ладони. – Там не знают никакой Ники Юлисы Террины!

– О боги! – прошептала Пласда Септиса Денса, и чувствуя, как слабеют ноги, неуклюже плюхнулась задом на как нельзя во время подвернувшийся табурет.

Второй опомнившаяся рабыня торопливо поставила перед господином.

"Вот так опозорились! – мысленно взвыла оглушённая свалившимся несчастьем женщина. – Какой скандал! Теперь уж не до свадьбы. Как бы от такого срама из Радла уезжать не пришлось. Итуру теперь ни за что не стать регистором. А как же Лептид, Анк, Гэая? После этого им же своей фамилии стыдиться придётся. Вот гадина всем жизнь испортила, а мы её как родную приняли…"

– Я всегда чувствовала, что с ней что-то не так, – процедила сквозь зубы хозяйка дома. – Не похожа она на аристократку знатного рода. Что я, не видела их, что ли? А эта и ведёт себя не так, и разговаривает по-другому.

– Ославила нас эта стерва на весь город, – согнувшись, словно под невыносимой тяжестью, пробормотал супруг. – Да чего там! На всю Империю! Теперь последний нищий будет в нас пальцем тыкать: вон идут дураки, что аристократку от бродяжки не отличили.

– И главное, как ловко всё придумала, паршивка! – зло оскалилась Пласда Септиса Денса. – Среди дикарей росла, ничего не знаю, ничего не умею. Про какой-то Некуим болтала, о котором никто и слыхом не слыхивал. Уже одно это должно было показаться нам подозрительным. Не иначе, как сама Исми глаза застлала, ума лишив. А всё вы, госпожа Септиса! Как увидели эту меретту, так сразу: "доченька моей Тейсы", "внученька"! Вот и запутали всех, ввели в заблуждение. Из-за вас мы опозорились!

– А я и сейчас это повторю, – неожиданно внятно и громко проговорила секунду назад казавшаяся растерянной и раздавленной старуха. – Она моя внучка, дочь моей дочери Тейсы Юлисы Верты, а письмо – дрянь, грязь и подделка! Плевать я на него хотела…

– Да заткнись ты…! – заорал сын, вскакивая и потрясая кулаками. Его налившееся кровью лицо перекосило от казавшимся запредельным напряжения.

Перепуганная супруга видела, с каким трудом он сдерживался, чтобы не наговорить матери грубых, но вполне заслуженных ею слов.

Побледнев, Торина Септиса Ульда поднялась, выпрямилась, как будто даже сделавшись выше ростом, и, гордо вскинув подбородок, сжала в нитку ярко накрашенные губы.

– Забыли, госпожа Септиса, как торопили меня поскорее вытащить внучку из этригийской тюрьмы? – овладев собой, глава семьи говорил подчёркнуто вежливо, вот только голос его просто сочился ядом.

Не говоря ни слова, его мать развернулась, и отстранив попытавшуюся помочь Дедеру, пошла в свою комнату.

Бар Акций Новум очень не любил рисковать, предпочитая не ввязываться во всякого рода сомнительные предприятия. Однако, он отличался упорством и последовательностью в достижении намеченной цели.

Отправив ученика с запиской к принцу Вилиту, охранитель здоровья государыни не остался сидеть сложа руки, а отправился в город, где пропадал почти весь день, вернувшись в Цветочный дворец только к вечеру.

Не желая привлекать к себе излишнее внимание, лекарь привычно проигнорировал парадный вход и направился на задний двор, намереваясь из него попасть в подвал, а оттуда в свою мастерскую.

Однако первый же попавшийся раб, тащивший куда-то пустые амфоры из-под масла, сообщил врачевателю, что его повсюду разыскивают личные служанки императрицы.

Уже подготовившись к тяжёлому разговору с царственной пациенткой, охранитель её здоровья не стал откладывать встречу и поспешил на второй этаж, столкнувшись на лестнице с одной из невольниц государыни.

Всплеснув руками, женщина облегчённо вдохнула:

– Хвала богам, господин Акций, вы здесь! Её величество вас целый день разыскивает. Я уже третий раз за вами спускаюсь.

Поскольку собеседница тоже время от времени получала от него мелкие подачки, царедворец требовательно спросил:

– Зеления, его высочество Вилит во дворце?

– Да, господин Акций, – понизила голос рабыня. – Недавно пришёл. Уж не знаю, из-за чего только они с государыней очень сильно поругались. Его высочество даже дверью хлопнул и кричал, что он вроде как лучше отправится в ссылку, чем кого-то там убьёт своими руками.

– Где он сейчас? – продолжил расспрашивать лекарь.

– Заперся в своей комнате и никого не хочет видеть, господин Акций, – охотно ответила невольница. – К нему господин Сциний приходил, так его высочество даже с ним разговаривать не пожелал.

Оказавшись на галерее второго этажа, врачеватель поинтересовался:

– Куда идём?

– Её величество уже в спальне, господин Акций, – пояснила собеседница. – Государыня весьма утомилась за день и соизволила уйти отдыхать пораньше. Но вас она приказала привести к ней в любое время.

У дверей комнаты их встретила озабоченная Пульчита.

– Хвала богам, наконец-то вы пришли, господин Акций. А то меня опять за вами послали. Подождите, я доложу её величеству.

Через пару секунд после того, как невольница скрылась в спальне, оттуда донёсся недовольный голос Докэсты Тарквины Домниты.

– Пусть заходит!

За окном, прикрытым полупрозрачными шторами, стремительно угасал день, поэтому в комнате уже горели два масляных светильника, освещая широкое ложе с цилиндрическими подушками, стоявший у стены сундук, большое серебряное зеркало, низенький столик с разложенными на нём скляночками и сидевшую на табурете императрицу без парика. Редкие, тускло-серые волосы с обильными нитями седины падали на плечи, прикрытые лёгкой накидкой. Её отмытое от косметики лицо показалось лекарю осунувшимся и каким-то резко постаревшим. Внезапно он почувствовал, как душу заполняет нежность к этой знатной, властной, но такой несчастной женщине.

– Оставьте нас, – тусклым голосом приказала она.

Застывшая у входа Пульчита и ещё одна расправлявшая одеяло рабыня, низко поклонившись, торопливо покинули комнату.

– Господин Акций, проследите, чтобы нас никто не подслушал, – всё тем же ровным и безжизненным тоном велела государыня.

Кивнув, врачеватель резко выглянул в коридор.

Невольницы, сбившись кучкой возле перил шагах в десяти от двери, недоуменно уставились на хмурого любовника хозяйки.

– Всё в порядке, ваше величество, – доложил он, прикрывая дверь.

– Это вы сообщили принцу Вилиту о письме из Канакерна? – полувопросительно, полуутвердительно сказала императрица.

– Да, ваше величество, – не стал отрицать очевидного охранитель её здоровья.

– Зачем? – с укором покачала головой Докэста Тарквина Домнита. – Его же теперь обвинят в укрывательстве беглой преступницы.

Царедворца, ожидавшего грандиозного скандала с криками, проклятиями и швырянием первых попавшихся под руку предметов, удивила и насторожила столь спокойно-безмятежная реакция темпераментной супруги Константа Великого. Видимо, гнев и раздражение схлынули ранее, и она просто от них устала, но явно не успокоилась.

Поэтому врачеватель решил затянуть разговор для окончательного прояснения ситуации и ответил вопросом на вопрос:

– А что случилось, ваше величество?

– Господин Сциний рассказал, что когда Вилит катал на колеснице по Ипподрому госпожу Юлису, их остановил какой-то человек, передал принцу письмо и убежал через не заделанный проём в стене. После этого Вилит довёз эту несносную девицу до конюшен и через них скрылся с ней в городе.

– А как его высочество сам это объясняет, ваше величество? – осторожно осведомился лекарь.

– Не беспокойтесь, господин Акций, – криво усмехнулась императрица. – Он вас не выдал. Говорит, что им с госпожой Юлисой, видите ли, просто захотелось погулять по городу, где он её каким-то образом и потерял.

– Значит, он, ваше величество, так же, как и я, не верит в подлинность письма из Канакерна, – сделал напрашивающийся вывод охранитель её здоровья.

– Это значит, господин Акций, что он ещё просто глупый и самонадеянный мальчишка, – процедила сквозь зубы Докэста Такрвина Домнита. – И просто не понимает, что укрывательство самозванки даже ему с рук не сойдёт. Но вы-то уже не молоды, и дураком я вас раньше не считала. Так для чего вы всё это затеяли?

– Чтобы спасти вас, ваше величество, его высочество принца Вилита и себя, – не мигая, глядя в печальные, полные боли, усталые глаза сердечной подруги отчеканил заранее заготовленный ответ царедворец.

– Как это? – впервые за всё время разговора застывшее лицо государыни дрогнуло. – О чём вы вообще говорите, господин Акций?

Подойдя почти вплотную к настороженно замершей женщине, он заговорил, понизив голос почти до шёпота:

– Я знаю одного человека, который мог бы отправиться в Канакерн и доподлинно выяснить: была ли там госпожа Юлиса или нет? Но нужны деньги. Не менее пяти тысяч империалов. У меня столько нет.

– Можно подумать, я настолько богата, чтобы впустую разбрасываться золотом! – раздражённо фыркнула собеседница.

Но врачеватель, успевший достаточно хорошо изучить свою царственную пациентку, видел, что та явно пришла в замешательство от подобного предложения.

– Западное побережье на другой стороне мира, ваше величество, – продолжил увещевать охранитель здоровья. – Если уж письмо, которое гонцы передавали друг другу, проделало этот путь больше чем за месяц, то человеку понадобится по меньшей мере два. И само расследование может занять несколько дней.

– И вы с Вилитом решили куда-нибудь спрятать госпожу Юлису на это время? – задумчиво поинтересовалась императрица.

– Да, ваше величество, – поклонился лекарь. – Я написал его высочеству о письме консулов Канакерна и предложил ему спасти госпожу Юлису, если, конечно, он не считает её самозванкой. Судя по всему, принц ей верит. Теперь осталось только доказать её невиновность и тем самым вернуть вам расположение его величества.

– Не прикрывайтесь именем государя, господин Акций! – повысила голос Докэста Тарквина Домнита. – Вы бездумно подвергли опасности моего сына!

– Его высочеству ничего не угрожало, – мягко возразил лекарь.

– Да как же "не угрожало"! – вскричала женщина, стукнув кулачком по столу так, что горшочки и баночки жалобно звякнули. – Весь город уже болтает о том, что они вместе бежали с Ипподрома!

– Но на Ипподроме его высочество ещё не знал о письме консулов Канакерна, – тонко усмехнулся царедворец.

– А тот человек, которого вы к нему послали, – уже остывая, напомнила императрица. – Думаете, он будет помалкивать о вашем поручении?

– Его уже нет в городе, ваше величество, – успокоил её охранитель здоровья. – И он не появится в Радле до тех пор, пока я не позову.

Какое-то время государыня молчала, мрачно сведя брови к переносице. Потом, видимо, не совладав с волнением, встала и торопливо прошлась из угла в угол, едва не уронив напольную вазу с охапкой свежих цветов, наполнявших комнату пряным ароматом.

– Вы хорошо знаете того, кого хотите послать на Западное побережье? – остановившись, спросила она врачевателя.

– Он занимается добычей информации, поиском людей и ценных вещей, – ответил тот, из предосторожности не называя имени. – И в своём деле ему нет равных. Поэтому и такая высокая цена.

– Я спросила, можно ли ему доверять? – поморщилась Докэста Тарквина Домнита.

– Люди вообще склонны к обману, ваше величество, – тщательно подбирая слова, заговорил лекарь. – Но для тех, кто зарабатывает на жизнь подобным образом, огромное значение имеет репутация. Раз обманув, такой человек может лишиться потенциальных нанимателей.

– Понимаю вас, господин Акций, – кивнула собеседница.

Шагнув к стоявшему в углу столику, она взяла из плоской шкатулки кусочек папируса, выбрала в серебряном стаканчике подходящее перо, и стоя, торопливо написала несколько строк. После чего сняла с пальца массивный перстень. Беззвучно шевеля губами, подкоптила его над пламенем светильника и решительно ткнула в нижний правый угол листочка. Не сворачивая, протянула белую полоску царедворцу.

– Отдадите её меняле Боазу на форуме Кринифия. Он выдаст вам пять тысяч империалов.

– Благодарю, ваше величество, – поклонившись, верный наперсник свернул папирус трубочкой и убрал в висевший на поясе кошелёк.

– Но учтите, господин Акций, – в сощуренных глазах государыни блеснули колючие льдинки. – Ваш человек должен не только выяснить: была ли госпожа Юлиса в Канакерне, но и предоставить неопровержимые доказательства.

– Думаю, показания консулов, заверенные жрецами храма бога-покровителя города, убедят кого угодно, ваше величество, – не отводя взгляда, сказал царедворец. – Госпожа Юлиса говорила о каком-то Картене. Вот его-то я и прикажу отыскать в первую очередь.

– Идите, господин Акций, – устало махнула рукой законная супруга Константа Великого, добавив на прощание с неприкрытой угрозой. – И молитесь всем богам, чтобы вы с принцем оказались правы!

Бросив поводья и спрыгнув на песок, сын императора без лишних слов протянул руку, в которую Ника без колебания вложила свою ладонь.

Когда они подбежали к закрытым воротам конюшен, девушка тихо спросила:

– Что мы будем делать, ваше высочество?

– Сначала уйдём отсюда, – буркнул молодой человек, барабаня кулаком по потемневшим от времени, гладко оструганным доскам. – И зови меня Вилит!

– Хорошо, Вилит, – покладисто согласилась собеседница, шмыгнув носом.

– Господин Шухв! – крикнул кто-то внутри. – Здесь стучат!

– Открывай! – рявкнул принц, продолжая колотить.

– Ну, кто тут ещё буздает?! – раздался грубый, как будто простуженный голос. Звякнул засов, и едва не зашибив открывшейся наружу дверцей императорского отпрыска, из здания выскочил коренастый, широкоплечий мужик со свирепо перекошенным лицом, в кожаной безрукавке и с заткнутой за пояс короткой плёткой.

Увидев перед собой резво отскочившего Вилита Тарквина Нира и, очевидно, представив, что могло случиться, не прояви молодой человек столь похвальной прыти, Шухв нервно икнул, попытался натянуть на покрытую недельной щетиной физиономию приторно-любезную улыбку и склонился в глубоком, почтительном поклоне.

– В..в..в… ваше вашество, – проблеял он заплетающимся языком.

Вновь взяв девушку за руку, принц, грубо оттолкнув в сторону продолжавшего заикаться здоровяка, решительно шагнул в ворота.

Стоявший у стены худой, измождённый раб в донельзя замызганной тунике, выронив метлу, рухнул на колени, почему-то прикрыв руками плешивый затылок.

Почти пробежав мимо него, молодые люди оказались в длинном, просторном помещении, залитом светом, проникавшим сквозь множество расположенных под потолком зарешеченных окон. Остро пахло конским потом, навозом и свежескошенной травой. В обе стороны от центральной площадки, куда они попали, уходили широкие коридоры, по бокам которых находились денники для лошадей, судя по приоткрытым дверцам, в основном пустовавшие. Хотя в дальнем конце виднелась склонённая к деревянной кормушке конская голова.

Из соседнего бокса, где запрягали лошадей перед началом гонок, выскочили три раба, а вслед за ними жующий мужик с невольничьей табличкой, но в кожаном жилете и со знакомой плёткой за поясом.

Вытерев ладонью лоснящиеся от жира губы, надсмотрщик неуверенно проговорил, подслеповато щуря маленькие, затерявшиеся в бесчисленных складках глазки:

– Ваше высочество?

– Мне нужно выйти в город, – тоном привыкшего повелевать человека приказал Вилит.

– Ах, ну да, ну да, ну да, ваше высочество, – принялся неуклюже кланяться собеседник, делая приглашающие жесты грязными, волосатыми руками. – Сюда, значится, пожалуйте.

Откуда-то появились ещё несколько рабов, и пораскрывав рты, уставились на сына императора и его спутницу.

– Рутчин! – окликнул одного из них принц. – Я оставил колесницу на дорожке. Позаботься о лошадях.

– Да, слушаюсь, ваше высочество, – поклонившись, отозвался звероватого вида невольник лет сорока, выделявшийся бронзовой табличкой и чистой туникой.

– А вы чего встали?! – рявкнул подошедший Шухв и с противной улыбочкой склонился перед Вилитом. – Пойдёмте, я сам вас провожу, ваше вашество.

– Только не через главные ворота! – секунду поколебавшись, предупредил принц.

– Ну так, как прикажете, ваше выство, – надсмотрщик стрельнул глазами в сторону Ники, и по его толстым губам промелькнула понимающе-похабная усмешка. – Можно через шорную мастерскую пройти. Там как раз дверь с торца есть.

– Веди! – коротко приказал молодой человек.

Двое рабов, орудовавших шилом и дратвой, в первый момент с удивлением уставились на странную троицу. Однако, то ли им не разрешалось смотреть гонки колесниц, или они просто не приглядывались к тем, кто занимает места на императорской трибуне, а может, невольники никак не могли себе представить, что сын Константа Великого заявится в их пропахшую кожей, смолой, конским потом и дёгтем мастерскую? В любом случае, никто из них не стал кланяться или как-то по-другому приветствовать знатных гостей, предпочтя вернуться к работе, делая вид, будто ничего не произошло.

Несмотря на ту скорость, с которой ей пришлось пересечь комнату, девушка успела разглядеть столы с разложенными кусками кожи и какими-то инструментами, глиняные и деревянные плошки. На вбитых в стену штырях висели ремни, верёвки и ещё какая-то непонятная конская упряжь.

На противоположной от входа стене низкого зала темнел густо украшенный заплатам занавес. Сопровождавший принца надсмотрщик угодливо отвёл его в сторону, пропуская молодых людей в заставленную ларями и корзинами комнатку.

Здесь имелась уже настоящая дверь, сколоченная из толстых, скреплённых железными полосами досок. Шухв отвязал от пояса связку ключей, и отыскав нужный, вставил в прорезь большого, накладного замка.

Перед тем, как выпустить незваных гостей, их любезный провожатый сам выглянул наружу, после чего, поклонившись, с довольной улыбкой, сообщил:

– Пожалста, ваше высочство. Как раз никого нет.

В широком проулке, образованном стенами двух примыкавших к громаде Ипподрома лавчонок, Ника сразу же едва не вляпалась в дерьмо. Судя по количеству кучек, местные обитатели использовали этот тупичок вместо общественной уборной.

Не позволивший ей упасть в столь неаппетитную субстанцию спутник, и не подумав останавливаться, увлекал девушку дальше с упорством седельного тягача.

Сначала та не возражала, но когда они, миновав небольшой рынок, вышли на широкую улицу, решила, что настало время наконец-то немного прояснить ситуацию:

– Меня уже ищут, ваше высочество?

– Скорее всего, ещё нет, – после секундного размышления ответил Вилит. – Как правило, полученные за день письма зачитывают на вечернем заседании, чтобы сенаторы за ночь могли обдумать ответ, если он, конечно, необходим.

– Тогда откуда господин Акций узнал о письме из Канакерна? – задала явно напрашивавшийся вопрос Ника, и поймав строгий взгляд собеседника, пробормотала в отчаянной надежде. – Ну, вдруг он ошибся или чего-то не так понял?

Принц жёстко усмехнулся. Ответив вежливым кивком на приветственные поклоны двух шагавших навстречу горожан, он тихо проговорил:

– Гонцы передают запечатанные футляры со свитками писцам или секретарям Сената. Именно они первыми читают всё, что потом оглашают на заседаниях.

– И у господина Акция среди них есть свой человек? – поправляя накидку, скептически хмыкнула попаданка.

– У него нет, – усмехнулся молодой человек, с уважением посмотрев на спутницу. – Но у некоторых влиятельных людей есть.

"Агент императрицы сработал, – догадалась та, вновь почувствовав смутное беспокойство. – Но с чего бы ей меня предупреждать? Хотя, может, она и ни при чём? Просто сказала лекарю о письме, и всё?"

– Не сомневайтесь, госпожа Ника, – беспощадно развеял её последние надежды императорский отпрыск. – Господин Акций не будет шутить такими вещами. Вам, действительно, угрожает опасность. За самозванство полагается смертная казнь.

– А что будет с господами Септисами? – спросила девушка, переходя вслед за ним на другую сторону улицы.

– Скорее всего, ничего, – беспечно пожал плечами молодой человек. – Любой более-менее грамотный адвокат без труда убедит любой суд и даже Сенат, что они всего лишь стали жертвами обмана с вашей стороны.

– Ваше высочество! – бросив оценивающий взгляд на племянницу регистора Трениума, поприветствовал принца пожилой, благообразного вида мужчина в опрятной зелёной тунике и коричневом плаще.

"Вот батман! – выругалась про себя Ника. – Завтра… Да что там завтра, сегодня к вечеру весь город будет знать, что мы с Вилитом гуляли по городу! И сбежали с Ипподрома!"

Последняя мысль заставила её вздрогнуть.

– Тогда и вас могут судить? – с тревогой спросила девушка, едва они отошли от вежливого горожанина. – За то, что мне помогали.

– Это вряд ли, – криво усмехнулся принц. – Членов императорской семьи может судить только сам император.

– И что он вам сделает? – продолжала допытываться собеседница, шагая рядом и с прежней озабоченностью заглядывая ему в лицо.

– Да не переживайте вы там! – досадливо поморщился юноша. – Ну поругает маленько или, если сенаторы здорово разозлятся, вышлет из Радла. И то, если им удастся доказать мою вину, а я буду всё отрицать!

– Слишком много народа видели нас вместе, ваше высочество, – со вздохом напомнила Ника.

– Скажу, что нам просто захотелось побыть вдвоём, – беспечно отмахнулся младший отпрыск Константа Великого.

"То есть, вроде как покувыркаться решили", – поняла боле чем прозрачный намёк девушка, почувствовав некоторое беспокойство уже по другому поводу. Как бы не пришлось расплачиваться за своё спасение, так сказать, натурой. Конечно, Вилит – парень симпатичный, не урод какой-нибудь, и замуж она за него собралась, и есть, за что благодарить. Воспоминания об умиравшем на колу разбойнике во дворе этригийской тюрьмы до сих пор заставляли Нику вздрагивать.

Однако, несмотря на здравый смысл, перспектива секса из признательности за совершенное благодеяние Нику как-то не особо вдохновляла. Нет, конечно, если будет настаивать, то тут никуда не денешься. Заслужил. Но всё-таки не хотелось бы, чтобы их совместная жизнь начиналась так… прагматично. Ну не влекло её к принцу, как к мужчине, и всё тут!

Вот если бы каким-нибудь чудесным образом на месте Вилита оказался Декар. От одной мысли о пылком красавчике девушка почувствовала, как по телу пробежали знакомые будоражащие мурашки.

"Заткнись, дура! – скрипнув зубами, беспощадно оборвала себя попаданка. – Ты, вообще, соображаешь, о чём думаешь?! Один – императорский раб, второй – сын императора. Ну, и кто тебе сейчас нужнее, дебилка?!"

– А потом вы от меня сбежали, – как ни в чём не бывало продолжал молодой человек, не подозревая о душевных терзаниях спутницы.

Чтобы прогнать их, Ника спросила:

– Куда мы идём, ваше высочество?

– Я спрячу вас у одной своей знакомой, – ответил юноша, благосклонно кивая на очередной поклон.

– Кто она, ваше высочество? – поинтересовалась собеседница, с удивление почувствовав лёгкий, почти незаметный укол… ревности.

– Аполия Константа Ула, – сказал Вилит. – Жена, точнее уже вдова, моего первого учителя – Гераса Марона. У себя в Либрии он считался знаменитым философом. Но на его родной город напали соседи и обратили жителей в рабство. Так он оказался в Империи. Я был шустрым и непоседливым ребёнком, госпожа Ника…

Принц мечтательно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то хорошее.

– И совсем не хотел учиться. Отец даже разрешил наставникам наказывать меня розгами. Но я всё равно не слушался. Пока государь не приставил ко мне Марона. Именно из-за него я пристрастился к чтению. Он познакомил меня не только с поэзией, но и с трудами великих ораторов и мудрецов. Умел этот грустный старик заинтересовать. Государь даже не поверил ему, когда тот доложил о моих успехах, и однажды внезапно устроил мне настоящий экзамен.

Они вновь перешли через улицу, в конце которой показались рыночные ряды.

– Я так впечатлил отца своими знаниями, а особенно чтением наизусть большого отрывка из "Песен о Дирианской войне", что он подарил мне коня, а Марона сделал императорским отпущенником, – продолжил свой рассказ Вилит. – Но через три года после этого он заболел и больше не смог сопровождать нас с матерью в наших поездках, а ещё через год умер. Так получилось, что я не смог присутствовать на его похоронах. Но я иногда захожу к его вдове… ну, и помогаю немного. К сожалению…

Однако девушка так и не узнала, о чём же сокрушается младший сын императора.

Вывернувшая внезапно из-за угла компания молодых людей разразилась восторженными криками:

– Ваше высочество! Рады вас видеть! Здравствуйте, ваше высочество! Какие боги вас сюда занесли?

– И вам доброго дня, господа, – напряжённо улыбаясь, кивнул принц. – Вот решили немного прогуляться.

– О господа, не иначе, как его высочество привела сюда сама пресветлая Диола! – скалясь и качая головой, рассмеялся один из них.

Пьяненькие, несмотря на ранний час, богато одетые и ужасно довольные собой юнцы гоготали, беззастенчиво таращась на насторожившуюся Нику.

– Вы правы, господин Горден, – раздражённо усмехнулся Вилит. – От ваших зорких глаз ничего не скроешь. Но служение этой богине не терпит многолюдства.

– О, да, конечно, ваше высочество, – дружно закивали молодые повесы. – Гуляйте… Приятной… прогулки!

Раскланившись с дурашливой учтивостью, они оставили парочку в покое и пошли своей дорогой, то и дело оглядываясь с глумливыми смешками.