Текст книги "Записки пилота. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рудаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 93 страниц)

  Я задрал голову вверх, пытаясь рассмотреть местное светило сквозь плотное кружево ветвей и тут земля под моими руками начала проваливаться, осыпаясь внутрь гнезда. Я дёрнулся было всем корпусом вперёд, стремясь скатиться со склона, но было поздно – обрушение приняло лавинообразный характер и я верх тормашками полетел в черноту.

  Приземление оказалось на удивление комфортным. Что-то мягкое и подпружиненное приняло меня в свои объятья и я некоторое время барахтался, шипя сквозь зубы и ойкая от боли – всё же, несмотря на принятое обезболивающее, последствия проведённого боя давали о себе знать. Встав, я первым делом посмотрел вверх, на сверкающий дневным светом кружок выхода и попытался связаться со своими товарищами.

  Тщетно! Сигнал не проходил.

  Страшно мне не было – не бросят же они меня, поэтому я, вытащив из заднего поясного крепления фонарик и включив его, начал осматриваться.

  Я стоял посреди обширного и пустого зала. Стоял я на паутине. Ячея её была как раз достаточно небольшой, что бы мои ступни не проваливались, но и довольно крупной – как раз, что бы наши гранаты могли провалиться сквозь её ячейки. Хмыкнув, я машинально передёрнул плечами – значит все наши старания по выжиганию гнёзд были напрасны? Свет фонарика, направленный вниз дна не высвечивал, а кинуть вниз мне было нечего. Не гранату же?!

  Круговой осмотр показал, что из зала вёл куда-то вглубь единственный овальный и густо затянутый паутиной коридор. Я осторожно приблизился к нему и посветил лучом на стену. Здесь паутина покрывала стену особенно густо, в её рисунке просматривалась какая-то закономерность, но какая, я понять так и не смог – резкий удар боли пронзил мою голову и, застонав, я рухнул на паутинный пол, роняя фонарик. Он, хаотично вращаясь полетел вниз и спустя пару секунд я перестал различать взблески его луча. Боль все нарастала и нарастала, заставляя меня скорчиться в позе эмбриона и внезапно пропала, оборвалась резко, как натянутая струна, оставляя после себя мягкое умиротворение и сладкую истому.

  Я развернулся из своего калачика и с наслаждением встал на четвереньки.

  Меня окружала мягкая и ласковая темнота. Коридор к Мудрой, так гласил рисунок изысканных линий на его поверхности, светился тёплым красноватым светом, обещая покой и отдых. Сквозь окружавший меня сумрак я различил не замеченную мной ранее сеть-отдохновения-медитации. Мне немедленно захотелось на ней повиснуть, засунуть все лапы в эти изящные петли и отдыхать, отдыхать, покачиваясь в потоке сладкого и влажного воздуха, бьющего из идеально расположенных в стене щелей. А если я смогу засунуть свои вибриссы – только две верхние пары вот в эти уловители, распушив щетинку нижних и расслабив их так, что бы они доставали до нижнего плетения, то я окажусь в сфере вибрационного наслаждения и смогу ощущать вибрации Мудрой. Точно! Так и нужно сделать!

  Досадуя на несовершенное и увеченное тело я поковылял к сети и уже был готов прикоснуться к ней, как грубый рывок заставил меня встать на ноги.

  – Поп, ты чего? – Переход в человеческую реальность был резким и грубым, разрушавшим нежные плетения. Я застонал. Не от боли – от ощущения утраты. В душе была какая-то пустота.

  – М-да. Гранатой тут ничего не сделать, – констатировал Дик, светя фонариком вниз. – Хотя....

  Он на минутку задумался и, приняв какое-то решение, снял с меня шлем. Я не протестовал. Чувство разрыва, потери, утраты окончательно добило меня и я не обращал внимания на то, как Дик вытаскивал из моей перевязи термальные детонаторы, как складывал их в мой шлем, предварительно подвесив его, пропустив подбородочный ремень сквозь одну из петель места отдохновения и медитации.

  – Чип? – Услышал я его голос. – Готов? Я поставлю задержку на три минуты, больше нет. Успеешь?

  Из моего, превращённого в корзинку шлема, послышался голос Чипа:

  – Успею. Давай отмашку.

  – Готовься!

  Дик подошёл ко мне и пропустил конец тонкого троса сквозь транспортные крепления моей кирасы. Потом он повторил ту же процедуру и с собой. Подойдя к висящему шлему он скомандовал:

  – Давай!

  Пару секунд ничего не происходило – трос змеился вверх, выбирая слабину, а затем меня резко дёрнуло и потащило наверх. Опустив голову я заметил как Дик, дождавшись своей очереди, бросил в шлем детонатор и устремился за мной.

  Мы пробками вылетели из гнезда и закачались, подвешенные на перекинутом через толстый сук тросе. У подножья дерева стоял Чип и что-то нажимал на небольшом пульте управления походной лебёдки. Трос дрогнул и мы начали спускаться вниз. Дик раскачивался как на качелях, всё увеличивая и увеличивая амплитуду. Когда его ноги коснулись земли он был уже в паре метрах от начала холма. Вдвоём они быстро подтянули меня к себе и резво потащили подальше от гнезда.

  Вовремя!

  Земля под ногами вздрогнула и обернувшись я увидел как оседает внутрь кротовина, одновременно выплёвывая вверх куски чего-то горящего.

  – Отлично! – Подытожил Чип. – Задание выполнено. Возвращаемся. Да, Поп?

  Я кивнул, говорить не хотелось.

  Глава 13

  Возвращались мы долго – забор Лагеря появился в пределах видимости когда местное светило уже практически касалось кромки леса за базой. Мы бы и быстрее дошли – по моим прикидкам, в этот раз мы не отошли от Лагеря более чем на пять... ну шесть километров, но Чип едва плёлся, опираясь на свою импровизированную дубину, и нам часто приходилось останавливать свой шаг, давая ему краткий, очень краткий отдых....

  Кроме того нам пришлось заложить несколько больших дуг, обходя обнаруженных сканерами Дика групп таракашек.

  – Всё. Привал. – Скомандовал Дик, шедший первым. – Сейчас минуток десять перекурим и к базе.

  – Может ну его? – Предложил Чип. – Помнишь толкотню на выходе? Сейчас наверняка не мы одни возвращаемся. Не хотелось бы простоять до темноты, пока все классики пропрыгают.

  Он был по-своему прав. Процедура возвращения имела свои тонкости и одним из них были "классики" – семь выложенных белыми камушками квадратиков три на три метра. По процедуре мы должны были поочерёдно пройти все из них, простояв в каждом не менее одной минуты. Это было сделано для того, чтобы дежурные на воротах Лагеря смогли детально осмотреть нас. В оптику конечно. А то, не дай Творец, прицепился к вам на разгрузку какой жучок. Почему именно семь? Никто не знал. По лагерным легендам число семь было выбрано только по тому, что семёрка – счастливое число. Бредовая версия, не спорю – но другой не было.

  – Нет. – Твёрдо ответил Дик. – Отдышись и поползём дальше. Лучше медленно идти, чем быстро лежать. Вы оба просто никакие.

  Возразить ему было нечего и мы добросовестно отдыхали всё указанное им время. Дик занял позицию между нами и лесом, контролируя его опушку. Чип завалился на траву, злостно нарушая все правила безопасности, ну а я остался стоять, опершись на свой ствол. Стоять и внимательно рассматривать свои ноги. Когда я бежал, а точнее трусил, замыкая хвост нашей короткой колонны, смотреть под ноги времени особо не было. Но, хочешь не хочешь, мои ноги, точнее сапоги, мелькавшие на самом крае поля зрения, временами пропадали, точнее превращались в тонкие, покрытые сверкающим серебром членистые конечности. Когда я первый раз такое увидел даже остановился. За что получил окрик Дика, мол с тобой всё в порядке? Тогда я пробормотал что-то невразумительное и продолжил бег, списав увиденное на эмоциональную перегрузку. Членистая конечность появилась снова, спустя минут десять бега. На этот раз я не стал останавливаться и просто скосил глаза вниз – нет, ноги как ноги. Ещё спустя десять минут видение повторилось, теперь к нему добавились воспоминания о виденных мной утонченных узоров паутины на стене уничтоженного гнезда. Такие красивые, совершенные и зовущие. Только вот куда зовущие? Мысль ускользала едва я пытался вспомнить что мне привиделось в гнезде и я получил второй окрик Дика – теперь я единственный из нашей тройки продолжил бег прямо, в то время как мои товарищи отклонились влево, обходя небольшую группку таракашек. Если б не окрик Дика я бы вылетел прямо на них. С ожидаемым финалом. Пришлось до этого привала бежать избегая смотреть вниз, хотя нет-нет, да и проблёскивало внизу суставчатое серебро.

  – Очухались? – Дик пихнул сапогом Чипа. – Пошли, пошли. Шевелимся. Нам ещё классики, да и ужин сухпаем получим, если не поторопимся.

  И мы поторопились – потрусили к едва различимым в начинающем темнеть свете контрольным квадратикам.

  К нашему удивлению около них никого не было! Совсем никого! Я даже покрутил головой – а мы точно к своему Лагерю пришли? По всем официальным данным мы были единственными людьми на Рае, но среди каторжан временами начинали циркулировать слухи о Лагере номер два, три и пять. Что служило источником таких слухов ни кто не знал. Просто вдруг кто-то получал весточку от друга или знакомого, отбывавшего свой срок на этой же планете, но не в нашем Лагере. Устную весточку от пилота – мол ты такой-то? Тебе этот просил привет передать и сказать, что он тоже тут. Кто-то случайно слышал обрывки фраз пилотов, которые жаловались на то, что им приходится много мотаться по этой планете. А раз мотаться – значит они садились не только у нас? Несколько раз ЗК собирали представительные делегации и пытались выяснить у начальства – мы тут одни или ещё люди на Раю есть? Но каждый раз лагерное начальство отвечало одинаково – мы знаем только про наш лагерь. И только один раз начальник Каторги почти проговорился, добавив – планета, она большая.

  Эти его слова моментально обросли подробностями и фантазиями – у других лагерей появились номера, появились ЗК, которые якобы слышали в своих шлемах переговоры ЗК других лагерей. Но Чип категорически развеивал подобных слухи – ну не может система связи нашей брони ловить что-либо в радиусе более десяти, ну пятнадцати километров. В принципе не может. А вокруг лагеря мы зону в двадцать пять – тридцать держим. На это ему отвечали особенностями атмосферы Рая. В ответ он только фыркал, завершая дискуссию. Как вы понимаете, достоверных сведений о прочих лагерях не было. От слова совсем. Но это не мешало половине ЗК верить в их существование, а другой половине – отрицать подобное и споры сторонников с противниками этой версии заметно разнообразили нашу жизнь. Новостей-то мы не получали.

  – Никого.... – Немного растеряно озвучил явный всем нам факт Дик.

  – Тем лучше, быстрее пройдём. – Я не стал задерживаться и шагнул в первый квадрат. Сами квадраты были расположены цепью вдоль забора, каждый последующий всё ближе и ближе к воротам и мои товарищи быстро последовали за мной, желая побыстрее пройти проверку.

  Едва мы все оказались внутри выложенного белыми камнями периметра, как у нас под ногами загорелись жёлтым светом три лампы, предлагая нам встать перед ними, что мы и сделали, встав так, что наблюдатели Каторги могли осмотреть нас во фронт.

  Меньше минуты ожидания и лампы сменили свет на зелёный, разрешая нам пройти в следующий квадрат. Там ситуация повторилась, но теперь огни заставили нас встать правым боком к забору.

  Следующий квадрат – левый бок.

  Следующий – спина.

  Следующий – огни заморгали, требуя выполнить несколько приседаний.

  Далее – попрыгали.

  В последнем квадрате мы совершили несколько оборотов вокруг своей оси, подняв руки вверх.

  – Ненавижу! – Прохрипел Чип. Ему хуже всех нас давались все эти упражнения. – Они что, не могли что ли сенсоры поставить? Прыгаем, крутимся как идиоты.

  Мы с Диком его не поддержали. Ибо эту пластинку он заводил каждый раз при прохождении классиков, а мы были крайне вымотаны и мечтали только сдать наш обвес и завалиться спать. Даже без ужина – сухпай мы и потом съедим.

  Но всё имеет свой конец и вот вспыхнули, приглашая нас в ворота лампы по его периметру.

  Процедуры внутри мы прошли гораздо быстрее.

  По одиночке прошли турникеты и рамки сканеров.

  Сложили оружие по контейнерам и транспортёр унёс их куда-то вглубь Лагеря на проверку, дезактивацию и прочие, неинтересные процедуры. Чип только хмыкнул, укладывая в конт свою дубинку, но не более.

  Прошли опять через турникеты и сканеры. Мы вообще ходили по кругу. Сдали стволы – заново в сканеры. Сняли броню и уложили её в конты – сканеры.

  Сняли комбезы, оставшись в одном исподнем – в сканеры.

  Всё. Проверка закончилась.

  Мы прошли в предбанник перед выходом на территорию лагеря и начали натягивать новые комбинезоны – тут мы обычно перешучивались, подтрунивая и обсуждая выход, но не в этот раз. Слишком устали.

  – Жрать? – Спросил Дик, протягивая руку к кнопке открытия двери.

  – Спать! – Чип был не более многословен.

  Я кивнул соглашаясь и Дик ткнул пальцем в кнопку открытия дверей.

  Ничего. Двери не шелохнулись.

  Он снова ткнул кнопку – никакой реакции.

  – Заело что ли? – Он прижал и держал кнопку нажатой, пока откуда-то сверху не раздался недовольный писк перегруженного сенсора или реле.

  – Отожмём? – Предложил я, рассматривая стандартные раздвижные двери.

  – А что? Вполне отожмём. – Дик придвинулся к сомкнутым створкам и попытался засунуть пальцы между двух полос резинового уплотнителя.

  – Отставить! ЗК! – Резкий окрик заставил нас обернуться назад. Сзади, держа в одной руке стандартную армейскую флягу и несколько пластиковых, вложенных друг в друга стаканчиков, стоял наш Лагерный Доктор.

  – Ээээ... да, Док? – Поинтересовался я.

  Доктор был фигурой уважаемой. Бывший полевой медик, он толи кому-то не то отрезал, то ли не так и не то пришил, тёмное дело. Был сюда сослан, но не как ЗК, а именно как лагерный эскулап. И, в отличии от нас, имевших теоретические шансы покинуть планету, шансов вернуться в нормальный мир не имел. Бессрочный контракт без права расторжения. Док был вечно мрачен, не многословен, но лечил крепко. На совесть.

  – Вам всем. – Он протянул нам те самые, вложенные друг в друга одноразовые стаканчики. – Пить. – И, когда мы разобрали их, набулькал грамм по двести из своей флаги.

  – Что это, Док? – Я принюхался. Пахло пряностями, сквозь которые пробивался едва уловимый едкий аромат чего-то знакомого. Ацетон? Не, бред. Зачем нас поить ацетоном?

  – Стресс. Снять. Пейте.

  – Так раньше-то....

  – Теперь надо. Пейте. Ну?!

  Портить отношения с ним не хотелось и мы быстро опорожнили свои стаканчики. Напиток плавно, масляно обволакивая рот и горло, протёк в желудок, оставляя ментоловое послевкусие.

  – Этот состав снизит уровень тестостерона и позволит вам быстрее адаптироваться после перенесённых там, – он кивнул куда-то в сторону, – стрессов. Пейте, это вам поможет быстрее адаптироваться к мирному состоянию.

  После такой длинной фразы Дока мы тут же выпили.

  – Ээээ.... Док, – я хотел было спросить, чего это он вдруг стал столь красноречив, но он не дал мне закончить фразу, резко отобрав пустые стаканчики.

  – По одному. Ко мне. – Он снова вернулся к своей излюбленной манере разговора.

  Деваться было некуда и мы, образовав нечто вроде очереди подошли к нему. Осмотр занял не более десяти секунд – Док внимательно вгляделся каждому из нас в глаза, пощупал что-то на шее и удовлетворённо кивнул.

  – Разблокируй. Можно. – Проговорил он куда-то в пространство и не прощаясь с нами покинул помещение.

  – Я и не думал, что он может так долго говорить. – Начал было Чип, но тут створки открылись и мы покинули сектор возвращения в Лагерь.

  Обычно в вечернее время в Лагере было немноголюдно. Кто-то прогуливался перед сном. Кто-то

  совершал пробежки или висел на турнике или тягал тренажёры. В курилке всегда присутствовало несколько человек, обсуждающих последние сплетни, спорящих о чём либо или перемывающих косточки лагерному начальству. Временами даже кто-то играл на музыкальных инструментах, в основном играли местные, рождённые в Раю, тягучие и невесёлые мелодии. Весёлых песен было совсем мало – я слышал только одну, об удачливом ЗК, выполнившего последнее Задание и собиравшемся домой и представляющем как он обнимет любимую. У этой песни было несколько куплетов и часть из них, содержавших, скажем так – эротические моменты, исполняли только в крайне узком кругу. Во избежание начальственного гнева, ибо в них он вспоминал как его... кхм... начальнички и как он... кхм... будет... ёё. Общий смысл вы уловили, да?

  Обычно – но не сегодня. Мы были единственными, кто шёл через виа праэтория – через центральный плац, по факту и являвшийся единственной улицей Каторги.

  Никого.

  – Что-то тихо сегодня, – заметил Дик, я было хотел с ним согласиться, как раздавшиеся от Доски Приказов голоса и, что было совсем неожиданно, смех, заставили нас круто изменить траекторию нашего движения и направиться к небольшой кучке ЗК, что-то бурно и весело, весело?! там обсуждавших.

  Сама Доска состояла из трёх частей. Левую часть занимали Наши Передовики – с фото ЗК, регулярно перевыполнявших Задания – ниже каждого портрета была табличка, указывавшая продолжительность начального срока и сколько данный передовик уже скостил себе дней.

  По центру высвечивались Приказы и Распоряжения нашего начальства. Единственно ценным там было меню на неделю, но сейчас, после запуска новой Столовой, эту информацию передавать перестали и центр Доски был абсолютно пуст.

  А вот правая часть была посвящена нашим потерям – погибшим и пропавшим без вести ЗК. И тем неожиданней было услышать от стоявших перед правой частью людей смех.

  Мы подошли поближе.

  Однако!

  Список погибших занимал добрые две трети пространства. Я попытался прочитать имена и личные номера, как стоявший передо мной ЗК, почувствовав моё приближения, обернулся и призывно махнул рукой.

  – О! Поп! Ты живой?! – Он заржал. – Прикинь, да? А Палёного-то того – спалили! – Он согнулся в приступе хохота. На пару секунд я замер, шокированный подобным отношением к смерти. Но постепенно, пробиваясь и ломая все моральные устои до меня начал доходить весь юмор ситуации. Это ж надо! Палёного – и спалили!

  – Как спалили? – Уголки моих губ дрогнули, формируя на лице против остатков моей воли улыбку.

  – А вот так! – ЗК снова заржал. – Вон, сам смотри. На жука огнеплюя выскочил. Спалился наш Палёный!

  Шутка пришлась по вкусу и рядом рассмеялось ещё несколько голосов.

  – А, это, мужики... – начал кто-то, усиленно борясь с душившим его смехом. – Прихлопа помните? Ну, Прихлопа – опа-опа, три прихлопа?! – Снова смех и на этот раз я рассмеялся со всеми.

  Я помнил этого не особо уклюжего мужчину старше меня. Он любил танцевать какой-то немудреный танец своей планеты, изобиловавший короткими подпрыгиваниями и хлопками себя по ляжкам.

  – Прихлопнуло его! Деревом прихлопнуло! Аха-ха... не... не могу. Прихлопа – деревом прихлопнуло! Напарничек помог.

  Смех душил меня, разрывая мне грудь. Я согнулся вдвое, потом опустился на одно колено – меня накрыла просто истеричная волна смеха.

  Как сквозь пелену я слышал возгласы всё более и более расходившихся мужиков:

  – А Гусь-то! Слопала гусеница гуся!

  – Ааааа...!!! Мусор наш – мусором и стал!

  – Консерву-то глянь те, гляньте, – прям в броне сожгли! Запекли!

  Из этой толпы меня и Чипа, пребывавшем в таком же истеричном состоянии, выволок Дик. Схватил за вороты комбезов и выволок. К нашему удивлению он не смеялся, сохраняя спокойное состояние духа.

  Оттащив нас через виа праэтория, он бросил нас, и откуда сил-то взял, к стенке одного из бараков. А когда мы немного отошли от всё ещё душившего нас смеха наклонился над нами:

  – Вы что, мужики? Сдурели? Люди же погибли?!

  – Па... Па... Палёного-то... под-по-поджарили, – я снова рассмеялся, вспоминая лицо моего первого местного наставника.

  – Ха-ха-ха... И Косого вылечили, – заржал в тон мне Чип.

  – Да что с вами такое?! – Дик наклонился над нами, пристально вглядываясь в наши лица. – Вы же нормальные люди... были. – Он ещё внимательнее присмотрелся к нам. – Не понимаю!

  А нас переполняло веселье. Весело же! Особенно с Палёным. Уржаться! Да и с тем толстым – с Прихлопом. Они того, а мы-то, мы-то – тут! Живые!

  – Пошли жрать. – Помогая нам встать произнёс Дик.

  – Ага! Жаренного! – Поддержал его я и Чип зашёлся в хохоте. – Или кашки прихлопнем! – Заржал он.

  – Эххх... да что с вами-то!

  – Дик, дружище! – Я положил руку ему на плечо. – Смешно же! Не?

  – Нет. – Он сбросил мою руку со своего плеча. – Не смешно.

  – Да брось ты, – Чип попытался взять его под руку с другой стороны, но Дик ускользнул.

  – Они все такие крутые фу-ты ну-ты, ветеранчики. А слились! А мы?! – Он горделиво выпятил грудь. – А мы – живые. Не спалились, не сплющились, не слились и нас жуки не прихлопнули!

  Я кивнул. На смену смеху приходило чувство нашего полного и подавляющего превосходства над жуками-пауками. Вот сейчас перекусим, короткий сон и снова в бой!

  – Зададим им! – Я потряс поднятым кулаком.

  – Да! – Рявкнул Чип. – Пожжём их поганые гнёзда! Все до единого!

  – Все! – Поддержал я своего боевого товарища.

  – Прямо сейчас! С собой сухпай берём и на выход!

  – Да!

  – Отомстим за наших!

  – Эй, ребят, вы чего? – Дик вышел вперёд и преградил нам дорогу. – Куда, на ночь-то глядя?!

  В моей груди начали разгораться угольки ярости. Что? Он не хочет убивать жуков?! Он их боится?! Как тогда – в лесу? Трус? Трус! Предатель! Предатель или изменник?! Может он продался чужим?!

  Его купили.... Точно!

  – Ты чего, Поп, – Дик отступил на пару шагов. – Чип... ребята? Что с вами?

  С другой стороны на него наступал Чип. Сейчас мы зададим этому предателю! Только не до смерти! Проучим и сдадим начальству. Ишь как он своим прикидывался! Гад! Гад! Га....

  Левую руку пронзила резкая боль и я затряс ей в воздухе.

  Браслет на ней сильно завибрировал, сообщая мне о получении срочного сообщения. Машинально, не спуская налитого кровью взгляда я поднял руку, поднося его секцией аудио к уху.

  – Отставить! ЗК 2777! Вам выносится первое предупреждение! – Раздавшийся голос заставил меня замереть – в нём были, ощущались какие-то такие нотки, от которых по мне пробежал холодок и страх. Я подвёл своё руководство Каторги! Ой... что они со мной сделают....

  – ЗК 2777! Немедленно прекратить! – Продолжал повторять голос и я медленно выпрямился. – ЗК 2777! Прослушайте данное сообщение до окончания звукового сигнала!

  Из аудио секции раздалась простейшая, восьми битная мелодия, похожие я слышал в детстве, в своей первой, примитивной игровой приставке. Мелодия завораживала, заставляла вспомнить дом, родителей, попутно смывая гнев, злость и заставляя меня по-другому посмотреть на всё происходящее. Вот Чип – отличный, верный и надёжный боевой товарищ. Вот Дик – проверенный во множестве боёв напарник. И что я на него ополчился? Мелодия закончилась и браслет коротко провибрировал, показывая что сообщение прослушано полностью. Я медленно опустил руку.

  – Дик, ты это, ну, в общем. Ну, прости, – слова с трудом лезли из пересохшего горла.

  – Что-то на нас накатило, дружище. Не серчай, сорвались, – таким же сдавленным голосом произнёс Чип.

  Дик немного помолчал, всматриваясь в наши лица:

  – Ну, вы меня и напугали, мужики, – произнёс он после небольшой паузы. – Морды красные, глаза горят и – на меня идёте. Что с вами было-то?

  – Не знаю, – пожал я плечами, ощущая полнейшее спокойствие и умиротворённость. – Может откат после выхода?

  – Да, я про такое слыхал, – вставил Чип.

  – Ну, откат, так откат. – Не стал спорить Дик, но тревога из его взгляда не пропала. – Пошли в барак, наш сухпай у баталера получим и на боковую. А завтра....

  – А завтра – в бой! – Прервал его Чип.

  – Да, зададим этим пауканам! – Поддержал его я, машинально сжимая кулаки до боли.

  – Ох, не нравитесь вы мне, парни, – пробормотал Дик и мы двинули к своему бараку.

  Следовало хорошо отдохнуть – ведь завтра мы уничтожим столько гнёзд и жуков, сколько найдём! Убьём всех! Очистим планету для человечества! С этой твёрдой решительностью я последовал за моими товарищами.

   * * *

  Подъём.

  Просыпаться по звонку будильника не самое приятное начало дня, а просыпаться от команды дежурного по бараку, чей истошный вопль многократно перекрывает звенящий сигнал горна, раздающийся из динамиков общей трансляции – вообще, скажу я вам – задница. И так каждое утро. Одновременно с осточертевшим визгом горна слышать "Баааарррррраааак!!! Подъёёёёём!"

  это не то что бы раздражает, мягко говоря, но гарантировано демотивирует.

  Увы, но и это утро не стало исключением.

  Привычно обматерив всех подряд мы потянулись на "утреннюю оправку". По крайней мере это так называлось в нашем распорядке дня. По факту – посещение сортира плюс умывание. Если вы не служили, то вам сложно представить себе амбре армейского сортира поутру, когда там, практически одновременно опорожняют свои накопления человек так сорок или по более. Ну, а если вы не служили, то и не стоит мучить своё воображение. Не служившим скажу просто – самый заплёванный сортир общего назначения на самом нижнем уровне самой обычной Станции благоухает фиалками по сравнению с утренним армейским.

  Спустя ровно пятнадцать минут, в течении которых нам предлагалось совершить все необходимые утренние действия, двери зоны оправки автоматически закрылись. Не успевшие уложиться, в основном таковыми были новички, едва попавшие на Каторгу, оказывались запертыми там. Со всеми вытекающими последствиями – как-то не самая приятная беседа с капо, логично завершавшаяся предупреждением и нарядом на работы. Второй залёт грозил получением замечания, третий – отправкой на коррекционные мероприятия, ну да я вам про них уже рассказывал.

  Но сегодня в сортире было малолюдно. Поначалу, не проснувшись окончательно, я только обрадовался тому, как много вокруг свободных мест, мысленно похвалив себя за проворство. Но к моменту окончания водных процедур и по мере расставания с сонным состоянием, я начал понимать, что что-то тут не так. В сортире было подозрительно тихо. Нет, слышался плеск воды, жужжание электрощёток и временами звуки отправления биологических потребностей. Но, по сравнению хотя бы со вчерашним или позавчерашним утром тут царила абсолютная, гробовая тишина.

  Закончив процедуры как минимум за пять минут до окончания разрешённого срока, ветеран я в конце концов или нет?, я неспешно подошёл к месту дежурного по бараку. Сегодня дежурил Макарон – длинный и жутко тощий парень лет тридцати, недавно пополнивший ряды нашего отряда.

  – Слышь, Макароныч, – авторитетным тоном бывалого старослужащего начал я. – А где все? Чё народишку-то мало так, ась?

  – Не велено, проходи, – попытался он увильнуть от ответа, но не тут то было.

  – Слышь, паря, не бузи. Старшему ответь, да? – Я сознательно копировал поведение одного из авторитетов нашего отряда – ЗК Дрожж. Рыхлый и тучный мужик сумел построить всех в нашем бараке. До отправки сюда он трудился бухгалтером на заводе по производству дрожжей. Насквозь мирная профессия, не так ли? И вот, во время какой-то проверки – не то аудиторской, не то при сдаче стандартного квартального, у него в отчёте нашли ошибку. Мелкую. Исправить – раз плюнуть. Другой бы и исправил, а наш Дрожж – нет. Упорствовал до последнего, а потом взял нож – обычный, канцелярский – тот, которым конверты вскрывают, и перерезал весь свой отдел. Потом и проверочную комиссию вроде. Спокойно, по-деловому так перерезал. Отлавливал каждого и ножиком в глаз.

  Чик! И – к следующему. Человек около двадцати он так оприходовал. Что характерно – закончив это дело он спокойно уселся за свой рабочий стол и продолжил отчётность свою ваять. Дебеты с кредитами сводить. Там его и взяли. Кругом трупы, кровища, а он спокойно сидит – циферки в ведомость вносит.

  Посчитали психом, но все тесты он успешно прошёл. На временное помутнение рассудка тоже списать не смогли – на все вопросы он чётко и крайне детально отвечал. Кого, в каком месте, что они говорили перед смертью. На вопрос – зачем? Он ответил тоже чётко и честно:

  – Надоели, работать мешали.

  Поначалу, когда его сплавили к нам, администрация была в восторге – как же! Профессиональный бухгалтер! И его сразу же засунули в административный корпус. Ненадолго. Ровно до того момента, как он, на невинный вопрос кого-то из работающих там, не рявкнул, что ему мешают работать. Ну и его тут же к нам отправили. Во избежание, так сказать.

  Все были абсолютно уверенны, что его первый выход станет и последним. Но! Он вернулся – целый и невредимый. Напарников же, в отличии от его бодрого состояния, просто трясло. Оказывается, едва они встретили таракашек, наш мирный толстячок выхватил нож и рванул на них с нечленораздельным воплем, в котором, впрочем, различались отдельные слова – не мешайте, отчётность и сведу баланс. Зарубил он букашек короче. Это же повторилось и во втором выходе и в третьем. К четвёртому он подготовился, заранее заказав себе кончар, который он ловко вгонял в узкие щели сочленений бронепластин панцирей жуков. Ещё немного времени спустя наш толстячок пообщался с авторитетами, державшими Каторгу и снова удивил нас. В нём словно щёлкнул ещё один переключатель – теперь его стиль общения изменился на приблатнённо-превосходный, речь обогатилась феней и Дрожж, с благословления авторитетов, стал неофициальным "Папой" нашего барака.

  – Так где все мужики то? – Повторил я свой вопрос, небрежно почёсывая голый живот.

  – Так это, – сдался Макароныч. – Вчера ж выход был. Ну и того....

  – Чего того? – не понял я.

  – Не вернулись, – он опустил голову. – Многие. Ты сам глянь – вон сколько коек нетронуты стоят.

  – Да иди ты, – не поверил ему я и посмотрел вглубь барака. Вчера мы ввалились сюда поздно, уже после отбоя – работало только ночное освещение, да и мы особо не осматривались – скинули комбезы и завалились спать. А вот сейчас, обегая взглядом помещение барака я медленно охреневал.

  Две трети коек были не тронуты. С учётом того, что нас тут обитало около сорока, картина была не радостная.

  – Чего завис? – Жизнерадостно подтолкнул меня в спину Чип. – Одевай комбез, пойдём, дымнём до завтрака.

  – Глянь, – я махнул рукой в сторону коек.

  – Ну? – не понял он. – Койки. Уже заправили. – Но до него дошло быстро:

  – Ох-хренеть.... Они, – он сглотнул, – вчера того?

  Я молча кивнул.

  – То-то в сортире так свободно было. – Чип коротко вздохнул. – Пойдём к баталеру. Эдакое дело.... Я не я буду, если по двести не накатим из его запасов. Помянуть надо. – Он снова вздохнул, поворачиваясь в сторону каптёрки:

  – Эххх... ребята. Ну что ж вы так....