Текст книги "Записки пилота. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Рудаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 93 страниц)

  – Да постой ты! – Она снова заступает мне дорогу. – Что случилось?

  Невежливо отпихиваю её плечом и поднимаюсь по трапу. Слава Древним Богам – внутри ничего не поменялось. Скидываю сумку в каюте и иду в рубку.

  – Корабль готов?

  – К взлёту готовы, – рапортует Бродяга.

  – Взлёт! Выводи отсюда нахрен!

  – Хорошо-хорошо, только не злись, – он замолкает, выполняя мои указания. Спустя пару минут тишины, когда корабль отделился от платформы и убрав опоры направился к шлюзу Бродяга вновь подал голос:

  – Куда летим?

  – Не знаю. Не думал ещё. Карту открой.

  – Ага... сейчас... шлюз проходим.

  Выйдя со Станции он отполз в сторону и сбросил тягу до нуля, оставляя корабль висеть в неподвижности около шлюза.

  – Куда лететь?

  Просматриваю карту. Куда ж податься? Назад к принцессе? Может и примут, но получится что я обратно с поджатым хвостом вернулся. Пойти вступить в Альянс – можно, но там китайцы... если только к другим каким-то.... В другой Имперский дом? Нет, не хорошо, получится что я между Домами Империи мотаюсь как... как... эх, чего перед собой-то врать – как дешёвая девка. К Федералам? Хм... возможно. Да и новый корабль у них скоро будет – покрупнее и, как надеюсь, позлее анаконды. А может просто забить на политику, послать их всех и... и чего? Торговать? Скучно. Смотаться к центру галактики? К ядру? Вариант. Еда есть, на несколько месяцев хватит. А потом? Ну слетаю, наоткрываю кучу новых систем. А кому сдавать?

  Так ничего и не придумав сворачиваю карту, продолжая пялиться в лобовой иллюминатор. А у станции обычная рабочая движуха. Корабли снуют туда-сюда. Только странно как-то – меня по большой дуге облетают, хотя и так – в стороне от шлюза. Странно.

  – Бродяга, – обращаюсь к напарнику, – дай локальный эфир.

  Он выполняет мою просьбу и кабина наполняется переговорами пилотов.

  – Транспорт, Тип-7, прошу посадки.

  – Тут курьер, срочно требую посадки! У меня срочный груз – прерывает его другой пилот.

  – Освободите коридор, я на девятке, захожу в шлюз!

  – Говорит патруль! Всем принять в стороны от шлюза!

  – Семёрка, ждите, – это уже диспетчер. – Курьер на Сайде, заходите за Девяткой, как Патруль пройдёт.

  – Ждать? – У пилота семёрки очень недовольный голос. – Я тут уже с пол часа висю... то есть вишу... болтаюсь короче.

  – Требую срочной посадки! – По кабине разносится вопль очередного спешащего: – Имею повреждения! Воздух на исходе!

  Замечаю, как к шлюзу, игнорируя вопли остальных кораблей быстро приближается потрёпанная Кобра. Щита нет, броня висит кусками. Кое где по корпусу пробегают всполохи разрядов. Один из двигателей работает с явными перебоями и кораблик движется рывками, по дуге.

  – Кобра! – Это снова диспетчер. – Ожидайте очереди! У нас большой поток, вы что – не видите?

  – Родная! У меня воздуха на пять минут!

  – Ждите! – диспетчер неумолим.

  – Но....

  – Ждите!

  – Да, – бормочу я себе под нос, – добродетель сострадания явно покинула галактику.

  Внезапно в эфире все замолкают, только шорохи от сдвигаемых гарнитур.

  – Это же инквизитор... золотой! – Слышу чей-то сдавленный шепот.

  – Где? – Вполголоса интересуется неведомый мне пилот.

  – Да вон же, у шлюза, выше красных габаритов. – Всё так же шепотом продолжает первый. – А я-то дурак, думал это байки.

  И совсем тихо добавляет:

  – Сегодня же Мэтью проставлюсь.

  Оживает диспетчер.

  – Кобра, кхм... да, следуйте на площадку 6, экстренные службы уже на месте.

  – Спасибо, диспетчер! – Радостно кричит пилот с Кобры и корабль боком начинает протискиваться в шлюз.

  – Лихо ты, – обращается ко мне Бродяга. – Я микрофон выключил, не услышат. Так куда летим?

  Пожимаю плечами.

  – Ну, ты тогда отдохни, кофе выпей, подумай короче.

  В каюте натыкаюсь, точнее – спотыкаюсь о валяющуюся у входа сумку. Поднимаю – пока кофе заваривается заодно и разберу, разложу вещи. Открываю и вытряхиваю содержимое на койку.

  Бельё – в одну сторону, пару комбезов в стирку, походный мыльно-рыльный комплект – в шкафчик ванной. Встряхиваю очередную вещь и из неё на кровать вываливается непонятной формы свёрток. Что-то я не помню такого среди своего барахла.

  Разворачиваю тряпку и у меня в руках оказывается тот самый, отобранный Тодом артефакт-кольцо.

  В растерянности сажусь на койку. Это что ж получается – значит он мне вернул мой артефакт? Когда? Вспоминаю своё бегство от него – он же даже и не прикасался ко мне. Разве что – когда сумку за ремень брал? Но как? Продолжаю бессмысленно вертеть артефакт в руках.

  – Занят? – Прерывает мои раздумья Бродяга.

  – Что?

  – Тут тебя спрашивают. Подойдёшь в рубку или транслировать в каюту.

  – Иду.

  Поднимаюсь и продолжая держать в руке кольцо, направляюсь в рубку.

  – Ты что это себе позволяешь? – С экрана на меня смотрит красный и злой брат Тод. Он находится в своём кабинете, за столом.

  – Чего? Я тут это... ну... – начинаю готовиться к извинениям я.

  – Я нормальной ориентации! – Он приближает лицо к камере, заполняя собой весь экран. – Но, если ты настаиваешь, то я согрешу. С тобой! – Он отдаляется от камеры и теперь я вижу его кабинет.

  – Это... ну я... да я просто так сказал! Зол был... а вот не надо чужое отбирать!

  – Чужое? – Он удивлён. – Ты про....

  Я поднимаю руку с артефактом так, что бы он попал в поле действия камеры.

  – Нашёл, – он немного смягчается. – Но то, что ты официально заявил про меня, требует расследования. Ибо обвинение было выдвинуто в присутствии двух свидетелей.

  – Так там кроме Аришы никого и не было?

  – А Бродяга твой?

  – Так он же искусственный, не живой!

  – Это я-то не живой? – Взрывается возмущением Бродяга. – Да я живее всех живых! Вот отключу жизнеобеспечение и посмотрим – кто живее будет!

  – Ты выдвинул серьёзные обвинения против Ордена, – угрожающе направляет на меня палец Тод. – За свои слова отвечать нужно, ибо сказано, – он складывает ладони на груди в молитвенном жесте. – Ибо сказано – не лжесвидетельствуй!

  – Был не прав, каюсь, беру свои слова назад. – Резво врубаю задний. Отчего-то мне совсем не хочется устанавливать близкое знакомство с отцами-дознавателями.

  – Увы, друг мой, увы, – Тод выглядит удовлетворённым моим видом. – Сказано было в присутствии двух свидетелей и... – он переводит взгляд в сторону и на экране появляется Ариша. Она устраивается за его креслом, облокотившись на спинку.

  Ясно.

  – Ариша, обращаюсь к ней. – Ты же ничего не слышала в ангаре, да?

  – Ну, не знаю, – она начинает устремляет взгляд поверх камеры и начинает потирать своё плечо и руку. – Кое что слышала.

  – Аришенька....

  Внезапно картинка пропадает и вместо неё появляется изображение плитки шоколада – на несколько секунд, исчезает, и я снова вижу Тода и Аришу.

  – С меня шоколадка!

  Она продолжает смотреть мимо камеры.

  – Две и....

  Вместо их на экране сменяют друг друга картинки с бутылкой шампанского и букетом цветов.

  – И шампанское, оно хорошо ушибы снимает. И букет! И романтический ужин, при свечах и....

  – Ты что? – Она перебивает меня. – Типа подкатить ко мне решил?

  – Я не, что ты? Я совсем....

  – То есть я тебе совсем не нравлюсь?! – Она перестаёт гладить руку и упирает их в бока.

  – Нет конечно, то есть да! – Чёрт, запутался. На выручку приходит, как ни странно Тод:

  – Так скажи, сестра – слышала ты что-то непристойное в ангаре или нет?

  – Ну, я не знаю... – она мнётся. – Там вентиляция гудела сильно, мне могло и показаться.

  – Ты не уверенна, что сей Рыцарь хулил брата нашего? – Он переходит на официальный тон.

  – Не уверена, брат.

  Тод кивает:

  – Зафиксировано. Теперь второй свидетель. Разумный, именующий себя Бродягой.

  – Я! – С готовностью проявляется он.

  – Хоть ты и не человек, но разумен, следовательно, можешь свидетельствовать. Что ты слышал?

  – Мне сложно судить, внешним микрофонам мешал посторонний шум.

  Картинка с камеры из комнаты Тода снова пропадает и на экране возникает таблица с перечнем каких то деталей. Приглядываюсь – ого! Да из этого можно целого андроида собрать. Не жирно ли? На экране снова Тод.

  – Мы ждём, Бродяга.

  – Хорошо, шепчу я мимо микрофона. – Будет тебе всё это.

  – Ты только первую страницу видел, обещаешь всё купить?

  – А там их сколько? Страниц?

  – Семь. Ну?

  Киваю.

  – Брат Тод, я провёл аналоговый анализ шумов, записанный в ангаре в интересующий вас временной отрезок и должен сообщить, что обвиняемый....

  Вот гад! Это я что – уже обвиняемый?! Ну, погоди....

  – Обвиняемый не произносил ничего предосудительного, предусмотренного положениями морали цивилизации людей.

  – Разумный, именуемый Бродягой. Вы можете переслать нам для анализа звуковую запись?

  – Не могу, она была утрачена при проведении анализа.

  Тод хлопает обоими ладонями по столешнице.

  – Я вынужден буду ходатайствовать о приостановке данного дела в связи с отсутствием достоверных данных для обвинения. На подозреваемого будет наложена епитимья. Дело закрыто. Конец записи.

  Он откидывается в кресле.

  – И что теперь? – Немного помолчав спрашиваю его.

  – Теперь паркуй корабль и иди ко мне – задание получишь.

  Он отключает связь.

  – Бродяга, заводи нас назад.

  – Я занят.

  – Чем?

  – Корпус выбираю. Ты обещал. Забыл? Там, на шестой, в самом низу было.

  – Ладно-ладно, я сам.

  Беру управление в свои руки и отвожу корабль от станции, разворачиваясь к шлюзу.

  – Диспетчер, прошу посадки.

  – Анаконда, вам на сороковую платформу. – Моментально, будто того и ждал, отвечает диспетчер.

  Стараясь ничего не зацепить провожу корабль сквозь шлюз.

  В эфире слышу явное облегчение.

  – Ушёл, – говорит кто то очень тихим голосом.

  – Ага, на станцию. Не буду я из корабля выходить, сдам груз и сразу на выход, – отвечает ему кто-то ещё.

  – Бродяга, – спрашиваю напарника я, когда анаконда замирает на платформе. – А зачем тебе корпус? Да ещё андроидного типа?

  – Буду с тобой ходить, а то – бросил меня тут. Все приключения мимо прошли. Теперь – только со мной с корабля выходить будешь. Сейчас тебе счёт вышлют, не тяни с оплатой.

  Обещаю не тянуть, встаю с пилотского кресла и направляюсь к брату Тоду – отрабатывать епитимью.

  Глава 9

  На сей раз я сам посетил брата Тода, без вызова. Причина была банальной – я потерял направление на епитимью и хотел её обновить. Не то, что бы я резко стал законопослушным гражданином или стремился искупить свои прегрешения, виновным я себя не считал, но уж больно грамота была хороша. Кусок натурального пергамента, с красивым и малопонятным текстом, с тремя сургучными печатями на чёрных шнурах – она производила неизгладимое впечатление на всех, кому я её показывал. Показывал конечно не расшифровывая её содержание. В большинстве случаев было достаточно махнуть ею перед мордой особо зарвавшегося чиновника или клерка, сопроводив грозным:

  – Именем Имперской Инквизиции! – Чтобы местный бюрократ резко принимался за исполнение своих обязанностей. Особо хорошо это работало вкупе с запахнутым на груди чёрным плащом, который я оставил себе после эпопеи с мятежным адмиралом.

  – Ой, кто к нам пришёл?! – Поприветствовал меня Тод, растопыривая руки в объятьях, при этом не сдвинувшись ни на дюйм со своего кресла.

  Я застал его на его рабочем месте – за всё тем же столом, заваленном папками с документацией.

  – Я что-то упустил из новостей? – Поинтересовался он. – Что бы такой закоренелый грешник сам вернулся. Я заинтригован, садись и рассказывай. – И он поёрзал в кресле, устраиваясь по удобнее.

  – Тут такое дело, Ваше... ээээ... брат Тод, – начал я, усевшись за гостевой стол. – Каюсь, грешен.

  Он кивнул:

  – Кайся, я подумаю об отпущении.

  – Я это... ну, грамо... ээээ... бланк епитимьи потерял.

  Наступила тишина – брат Тод внимательно рассматривал меня.

  – Я, это... ну, раскаиваюсь и покорно прошу выдать новый.

  Он продолжал буравить меня взглядом – практически не моргая.

  – Я понимаю и осознаю свою вину, – продолжил я каяться. – И готов искупить и всё такое.

  Поднимаю глаза на Тода.

  – Грамотку то дайте, а?

  – Искупить – задумчиво проговорил он. – А скажи мне, грешник, зачем тебе она?

  – Так я её на торпеду, на приборную панель в смысле прикрепил, магнитиком – она меня того – на праведный путь ну, направляет. И просвещает... и озаряет.

  – Просвещает и озаряет, значит?

  – Угу. И наставляет ещё. На грех... эээ... на сопротивление соблазнам греховным.

  – Ну.... – Брат Тод поднял взгляд на потолок своего кабинета словно пытался там что-то прочитать. – А расскажи мне, Рыцарь, как же так произошло, что ты её потерял?!

  – Ну, – начал я собираться с мыслями, что бы по детальнее рассказать о происшествии. – Вылетаю я, значит, со станции.

  – В какой системе?

  – В Neche, мы там сейчас Федералов гоняем, так вот – вылетаю....

  – Neche, – перебивает меня Тод. – Как же, как же – помню. Анархия там сейчас. Но я тебя перебил, продолжай.

  – Вот только вылетел, перешёл на сверхскорость, как меня раз – выдёргивают. Трое Агентов. Анаконда, Питон и Фер-де-Ланс. Честно скажу – это был эпический бой. Я все банки слил, но не посрамил родную Инквизицию – победил их. Правда щиты были почти на нуле....

  – Что не посрамил – молодец, – снова прерывает он меня.

  Киваю и продолжаю:

  – Вышел снова на сверхскорость и к своим, нас трое было. Да только на курс к ним лёг – опять дёргают! Двое на этот раз – Утопийцы. Питон и Орёл.

  – И ты, конечно, принял бой? Хоть и щиты едва живые были?

  – Конечно! Неуместно Инквизитору бежать от врагов!

  – Победил?

  – Да, но они мне щиты всё же сбили и лобовое стекло того... разбили. Вот – грамота ваша, на епитимью – выдуло её в открытый космос. Не удержал магнитик. О чём я сейчас скорблю. Сильно. И прошу мне....

  – Значит – выдуло?

  Киваю.

  – Мде, – он смотрит на меня как-то насмешливо. – Да ты герой прямо! Пять кораблей завалил один! Может тебе орден дать, а?

  – Нет, что вы, – смущённо бормочу в ответ, – зачем мне орден, мне и медали достаточно и грамотки новой.

  – Скромный... это хорошо. А скажи мне, друг ты мой любезный. – Тод вытаскивает из стопки папок одну и раскрывает её:

  – Ага, вот. Вот что тут у меня есть кхм... "....и сие лицо, обозначив себя как Инквизитор третьего класса, предлагал в баре станции Дескартес, индульгенции по сходной цене. Индульгенции он выдавал кусками, отрезая их от пергаментного свёртка с тремя печатями. При этом находился в состоянии подпития. Так, с тремя девками, барными, он произвёл бартер, обменяв их услуги на печати со шнурами чёрными, заявив во всеуслышание, что сие есть печати добродетели и снимают оные грех прелюбодеяния на шестьдесят соитий каждая. Лицу, известному как злостный пират и еретик он отрезал четверть листа с письменами и объявил что сие есть...".

  Тод захлопнул папку.

  – Ну-с... так что – выдуло, говоришь? С магнитиком?

  Молчу.

  – Да.... – Он встал и начал прохаживаться по кабинету. – Я тридцать лет в Инквизиции, но такого, – он указал на свой стол. – Такого ещё не видел. Тебе рассказать, что на самом деле было?

  Отрицательно мотаю головой. Спалился. Эх... а так хорошо начиналось. Те, ну в баре, повелись на плащ по полной. Сначала, конечно, перетрусили, но когда я пару кружек – в подарок от заведения, принял – расслабились. Девки местные подтянулись – типа исповедуйте и грехи отпустите, отче. Грехи-то я им потом отпустил, но вот что меня дёрнуло грамоту ту достать и заявить что это глобальная индульгенция открытым листом, не знаю. Ну и слово за слово – продал её. Кусочками – всё как в донесении.

  А когда выяснилось, что это не индульгенция – едва ноги унёс. Шалавы эти ещё разорались – типа фальшивка это, изнасиловали их. Едва удрал. Потом ещё отбиваться замучался, кто-то Федералам стуканул. Эх....

  Молчу.

  – Да... – брат Тод всё это время продолжал ходить по кабинету. – Ну и что мне с тобой делать?

  – Простить?

  Он аж поперхнулся от моего предложения.

  – Тебя? Да за меньшее на костёр отправляли! – Тод остановился и внимательно на меня посмотрел: – Слушай, а давай мы тебя сожжём, а? И мне проще и тебе лучше.

  – Лучше? Чем?

  – Мучиться меньше.

  Отрицательно трясу головой.

  – Не хочешь. – Констатирует он. – Ну, это-то понятно. Что же мне с тобой делать.

  И, видя что я порываюсь что-то сказать, делает жест рукой:

  – Молчи уже, наговорил ты тут....

  Ещё какое-то время проходит в тишине, нарушаемой только шагами Тода. Наконец он принимает какое-то решение и усаживается на своё место.

  – Ладно. С учётом твоего очередного, – он вздыхает, – раскаянья и принимая во внимание твои предыдущие заслуги, я дам тебе шанс реабилитироваться.

  Он чем-то щелкает и на стене напротив меня загорается проекция карты Галактики.

  – Смотри и запоминай. Дело в следующем....

  * * *

  Если вам кто-то скажет, что рубка дальнего разведчика комфортное место – плюньте ему в глаза. Я третий час сидел в крохотной кабинке Даймондбека, пытаясь понять за что именно брат Тод решил столь изощрённым способом проявить своё неудовольствие. Ну пошалил малость – так оштрафуй. Поклоны там отбивать заставь или псалмы в хоре петь сутками – это бы я понял. Но часами сидеть в этом гробике – это превосходило все мыслимые границы. Не знаю, может кабины других скаутов этой модели и были попросторнее, но в том, что был выделен мне под эту миссию места свободного не было. От слова совсем.

  Всё свободное пространство было занято дополнительными охладителями и модулями дополнительного бронирования.

  Когда брат Тод протянул мне лист с характеристиками корабля для данной миссии мне стало грустно с первого взгляда.

  – А щит где?

  – Бронёй оттанцуешь!

  – Так тут стандартный, лёгкий сплав! Меня распилят моментом!

  – А ты не подставляйся, этот скаут весьма манёвренный.

  – Оружие где? Эти две пукалки пульсовые – это и всё?

  – Мы тебя не воевать шлём.

  Со слов Тода задание было простое. Мне всего-то следовало скрытно прибыть в систему Dvorsi, на станцию Чернуха и там найти агента Инквизиции. Он должен передать мне информацию о системе, куда прибудет секретный курьер – прибыть в точку рандеву, подобрать один конт и вернуться назад – в Komadheny. Всё просто, да?

  Сложности начинались при разборе деталей. Прежде всего агент был художником и специализировался на древне Земной живописи, а конкретно – на малых голландцах. Там вся станция была помешана на этой живописи. Постоянно проходили вернисажи, творческие вечера и прочая богемная суета. Сказать, что я не разбираюсь в живописи – это ничего не сказать.

  Я так прямо и заявил Тоду – мол не по мне это. Как я найду вашего художника среди толп других таких же?

  – Я всё что знаю про их стили – так это если морда на фото, эээ... на картине – это портрет. А если там еда навалена – это натюрморт. А эти – маленькие что – он карликов рисует? Голландских? Обкуренные карлики?

  – Ну это же просто, – поморщившись от моей необразованности пояснил он. – Они как большие, но меньше. Ты про Рембрандта слыхал?

  – Это пианист вроде был?

  – Ты точно школу заканчивал? – Поинтересовался Тод и дождавшись моего утвердительного кивка продолжил: – Короче. Ищешь того, кто на вернисаже морские виды рисует. Или каналы. Ещё проще – вода и лодки рыбачьи.

  – Понял. Рыбачка Соня, шаланды с контрабасом, да? Я ж не совсем тупой.

  Он только вздохнул и вывел на экран несколько картин. Море, лодки, домики. Без карликов – я даже поближе подошёл, нет их там.

  – Вот. Такие же ищи. Как найдёшь – выбирай любую и торгуйся. Художник не уступит. Ты тогда спросишь – мол сколько за холст, без рамы. Он расстроится – дескать только в сборе. Ты требуй только холст. Тогда он тебе даст скидку. Сумму скидки раздели напополам – это будет дистанция до системы, где тебя курьер встретит. Ясно?

  Киваю:

  – А с картиной-то что делать?

  Тод отмахнулся:

  – Себе оставь. На память.

  Снова киваю, тоже дело – в каюте Анаконды повешу – как раз рядом с мишенью для дартса, а то рядом уже всю обшивку разодрал.

  – Денег дадите? – Спрашиваю.

  – На что?

  – Как на что? – Начинаю загибать пальцы. – Топливо, мелкий ремонт, картину опять же мне что – за свои покупать?

  – Ну ты нахал! У тебя полторы сотни лямов на счету! За свои справишься. Не обеднеешь. В грех алчности впал?

  – Ни разу. За свои, так за свои.

  На этом и расстались.

  Неприятности начались едва я вывалился из сверхскоростного режима около станции.

  – Алё, Чернуха, прошу добро на посадку.

  – Минуточку, – быстро ответил мне приятным женским голосом диспетчер:

  – Вы не могли бы зависнуть в вашей точке на пяток минут?

  – Чего ради?

  – Ваш корабль очень хорошо гармонирует на фоне планеты. Такое освещение удачное. Я сейчас, быстро, только набросок сделаю.

  – Да сфоткай по быстрому и посадку давай!

  – Это не правильно! Фотография... это... это....

  Невежливо и грубо прерываю её возмущение:

  – Площадка какая?!

  – Следуйте на 27, она наиболее гармонирует с вашим кораблём. – В её голосе явно проступает обида. Ну и пофиг.

  Паркуюсь, жду пока корабль опустится в ангар и выхожу. На площадке меня встречает бригадир посадочной команды – его комбез покрыт разноцветными пятнами.

  – Стойте, стойте! – Он активно замахал руками, едва я сделал пару шагов с трапа. Замер. Что такое? Утечка?

  – Отлично! Я сейчас этюд набросаю! Скаут на фоне двойной звезды.

  – Чего? Куда кинешь? – Но на всякий случай стою неподвижно.

  – Этюд. В мягко сиреневых полутонах. Вы сесть можете?

  Чёрт! Я должен был догадаться – это же станция художников! Тут все на этой теме повёрнуты!

  Подхожу к нему, не обращая внимания на его протестующие вопли.

  – Так! Мне полный бак стандарта. ТО тоже стандартное.

  Бригадир разводит руками.

  – Ни как не могу.

  – Почему?!

  – Ну как вы не понимаете! – Он красивым жестом заламывает руки. – Стандарт он лазоревый.

  – И что?

  – А ваш корпус – лимонный.

  – И что?

  – Как Что? – Он театрально хватается за голову. – Это же вопиющий диссонанс!

  Уффф... больные они тут все что ли? Подношу кулак в перчатке к его носу.

  – Мужик! – покачиваю кулаком перед его лицом, – если ты сейчас же не заправишь и не проведёшь штатное ТО, то я этот дисно... днисо..., тьфу. Короче – яйца вырву! Понял?

  – Фи! Хам! – Он отходит от меня и начинает раздавать команды своей команде, опасливо поглядывая на меня через плечо.

  Делаю себе пометку проверить всё лично перед отлётом – с этих станется. Зальют вместо кислорода хлор и скажут – так красивее. Творцы, мля.

  Поднимаюсь на жилой обод – там, если верить скаченному плану станции, место постоянно действующего Вернисажа, где – если судить опять же по путеводителю, можно купить произведения любых стилей и направлений, пройти экспресс обучение по всему творческому – от рисования карандашом до высекания скульптур из камня. Даже целый каталог натурщиц прилагался – его я изучил особо внимательно, некоторые экземпляры были весьма и весьма.

  Едва я вышел из лифта, как все без исключения органы чувств были подвергнуты атаке. Оглушительно ревела музыка – не, я люблю классику, но не так же громко. Во все стороны били цветные лучи, формируя на прозрачной части обода сложные узоры, в воздухе витал запах духов, ацетона и пряностей и сквозь эти волны временами проступал явственный запах травки.

  Впереди колыхалось и переливалось людское море – все куда-то шли, брели, сидели на палубе. Кто-то с кем-то дрался – наверное по их мнению дрался – один тип держал другого за лацкан пиджака и мерно отвешивал второму – здоровому бородатому мужику, пощёчины, что-то попутно объясняя окружившим их людям. Что характерно: жертва даже не делала попыток дать сдачи – просто сносила удары и рыдала.

  Стоило мне сделать пару шагов как в меня вцепилась какая-то девица в обтягивающем, как вторая кожа, трико.

  – Вам надо это увидеть, пойдёмте! – Она потянула меня куда-то вглубь толпы.

  – Куда? Чего?

  – Не спорьте! – Она тащила меня с натиском среднего буксира. – Мэтр Вольд де Маар даёт урок натурной биографики.

  – Чего даёт?

  Она резко отпустила меня и развернулась ко мне передом.

  – Я вам нравлюсь?

  Окидываю её взглядом – фигурка что надо, да и мордашка ничего... киваю.

  – Это меня Мэтр разрисовал!

  Чего?! Приглядываюсь – да она же голая! Совсем! Не верю своим глазам и провожу пальцем по ней, случайно, исключительно случайно – по груди. На её теле остаётся полоска чистой кожи а на пальце – след краски.

  – Ой, ну что вы наделали! Придётся просить Мэтра исправить. Пойдёмте – она вновь хватает меня за руку и тянет к стене.

  У стены сооружено нечто вроде подиума. На нём стоит голая девка, которую обмазывает испачканными в краске руками какой-то полуголый мужик.

  – Вот! – он отходит в сторону, – а теперь мы добавим немного ванильного ноктюрна к получившейся композиции, что подчеркнёт насыщенность образа.

  Он вытирает руки о свой голый торс и зачерпывает горсть краски из стоящего рядом ведра. Одного из вёдер – их там несколько.

  Приглядываюсь – что-то знакомое угадывается в этом художнике. Очень сложно разобрать – он весь покрыт краской, лицо, торс, короткие шорты и даже ноги – всё пестрит пятнами различных цветов. Мэтр тем временем продолжает обмазывать девицу.

  – Ах, волшебство творчества... это так прекрасно, – щебечет приведшая меня девчонка и протискивается в первые ряды, щедро оставляя следы краски на столпившихся вокруг.

  – И последний штрих! – Мэтр распрямляется и залезает босой ногой в очередное ведро.

  – А ну-ка повернись, – командует он девице и та поворачивается к нему филейной частью.

  Шлёп! – он отвешивает ей пинок, формируя на её подтянутой попке отпечаток ступни.

  – Всё мирское – тлен! – Провозглашает Мэтр, начиная мыть руки в отдельно стоящем ведре. – Суета сует и тлен. И быстротечно! – Он наклоняется на ведром и смывает краску с лица: – А посему жить нам должно....

  Я перестаю его слушать, так как узнаю Вольдемара. На всякий случай кручу головой, но ни Урфина, ни Йоса или Пуффа рядом не видно.

  – Привет, Вольд! – Кричу ему, размахивая рукой над головой, чтобы привлечь его внимание.

  Стоящие рядом – наверное ученики, начинают недовольно шикать на меня – мол не дело прерывать лекцию Мэтра, но мне на них пофиг.

  – Узнаёшь? Или забыл?

  Вольд поднимает голову и какое-то время смотрит на меня непонимающим взглядом.

  – Эээээ... ты? Здесь? Как? – Но тут же совладает с собой и провозглашает на всю окружающую подиум толпу: – Друзья мои! Велик космос, но он не преграда для истинного творчества и творцов! Давний мой друг и последователь почтил нас свои присутствием!

  Присутствующие поражённо ахают и вокруг меня моментом образовывается пустое пространство – в которое торжественно вступает Вольд, протягивая руки ко мне в красивом приветственном жесте.

  Мы обнимаемся и он шепчет мне на ухо:

  – Чего припёрся?

  Так же тихо отвечаю:

  – По делам, проездом, уже сваливаю.

  Он размыкает объятья и, продолжая удерживать меня вытянутыми руками за плечи, не сводя с меня взгляда, провозглашает:

  – Увы! Муза зовёт моего друга от нас далече. Я буду грустить сегодня, вспоминая....

  Тут он прерывает сам себя вновь обнимая меня.

  – Через месяц приезжай, оторвёмся по полной. Не сейчас.

  Мэтр отталкивает меня и подносит руки к лицу, будто он едва сдерживает рыдания.

  – Увы мне. Горе! Печаль! Уведите меня из обители грусти!

  И более деловым тоном, несколько контрастирующем с предыдущими рыданиями.

  – На сегодня класс закончен. Соберите оплату.

  Пара раскрашенных девиц начинает обходить толпу собирая оплату, а ещё несколько таких же раскрашенных под руки уводят поникшего головой Мэтра куда-то вглубь Жилого обода.

  Фух... – Резко выдыхаю. Ничего себе! Вот это встреча.... Несколько подёргиваний за рукав отвлекают меня от этих мыслей. Поворачиваюсь. За рукав меня держит всё та же разукрашенная девица, что и привела меня сюда.

  – А вы правда знаете Мэтра?

  – Волдем... Вольда? Конечно! Мы с ним в стольких приключениях побывали, столько пережили!

  И – про себя, я ему гаду ту шутку с трупом Пуффа никогда не прощу!

  – Это, наверное, так волнительно было! – Закатывает глаза девица. – В приключениях... а что вы искали?

  – Как что? – Тяну время, пытаясь придумать что либо правдоподобное, ну не рассказывать же ей правду. – Вдохновение искали. И музу – другу нашему. И пути... новые. Творческие.

  – Ах, – вздыхает она. – Это так романтично.... А можно я, – она скромно опускает глазки, – буду вашей музой?

  Вот только этого мне не хватало. Музу Инквизитора я себе представлял несколько иначе – ну там в боевой броне, с огнемётом наперевес. Но не обижать же её.

  – Ты будешь моей музой. Обещаю. – От радости она аж начинает подпрыгивать и хлопать ладошками – недурственное зрелище.

  – Только у меня дела сейчас. Я в этом... в поиске. Творческом. Но я вернусь. Когда-нибудь.

  Она понимающе кивает.

  – Спасибо! Я буду вдохновлять вас на расстоянии! – И сваливает туда же, куда увели Мэтра.

  Фуххх... отбился. Дурдом какой-то. Творческий.

   * * *

  Нормальных художников – тех, которые кисточками по ткани рисуют, я нашёл довольно быстро. Они занимали приличный сектор обода. А вот найти конкретного было сложно. Все у кого я спрашивал про маленьких голландцев презрительно кривили морды, разной степени небритости и критически отзывались обо всех направлениях живописи кроме своего.

  Первыми мне попались импрессионисты, кубисты и примитивисты – из их рядов я спасся бегством, поняв что и мои глаза и психика в опасности. Следующие ряды были заполнены портретистами – тут я задержался, галерея парадных портретов неизвестных личностей в роскошных мундирах и церемониальных робах так и зазывала остановиться и заказать свой портрет. В Инквизиторском плаще, с мечом – и что бы ногой попирать нечто гнусное. На фоне аутодафе, естественно. Уверен – такая бы картина отлично смотрелась в моём кабинете. Потом я, правда, вспомнил, что кабинета у меня нет, а в каюте не так уж и много места. Пришлось отложить эту затею до лучших времён.

  Далее шли ряды баталистов – и вот тут я завис конкретно, медленно переходя от полотна к полотну и любуясь сценами битв как далёкого прошлого так и современности. На одном полотне какой-то мужик в обрывках зелёного мундира, простеганного ватой, швырял связку бутылок с яркими этикетками в ступоходы надвигающейся на него шагающей бронемашины с чёрно-белыми крестами на корпусе. На другом – рыцарь я ярко алых доспехах вонзал штык своего карабина в зелёного и клыкастого гуманоида раза в три больше него самого. Рядом – с борта гигантского вёсельного корабля взмывали в воздух бипланы с красными кругами на бортах. Да – тут было на что посмотреть.