Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 79 страниц)

Средневековые университеты, особенно Парижский, стали центрами схоластики. Уже вторая половина XII в. показала, что творческие потенции августино-платонического подхода в схоластике стали исчерпываться. Отсюда проистекал столь жадный интерес к философии Аристотеля, которая проникала в Западную Европу различными путями из Испании, через Толедо, где сочинения греческого философа и его арабских комментаторов начали переводить на латинский язык еще в XI в., через Византию, Италию и Сицилийское королевство, где трудились целые школы переводчиков и где особое внимание уделялось естественнонаучным сочинениям Аристотеля. Наконец, в Западной Европе делались самостоятельные переводы с греческих и даже арабских рукописей. В середине XIII в. Вильем из Мербеке заново перевел основные произведения Аристотеля, ряд важнейших комментариев к ним и отредактировал лучшие из существовавших переводов.

Для судьбы аристотелевской философии в средневековой Западной Европе существенное значение имело то, что она была заново усвоена не в своем первоначальном виде, но под огромным влиянием ее арабских комментаторов, в особенности Аверроэса (Ибн Рушда), давшего ей своеобразную «материалистическую» интерпретацию. Конечно, говорить о подлинном материализме в средние века нельзя. Все попытки «материалистической» интерпретации, даже самые радикальные, отрицавшие бессмертие человеческой души или утверждавшие вечность мира, все же осуществлялись в рамках теизма, исходившего из признания абсолютного бытия. От этого они, однако, не утрачивали своего «революционизирующего» значения.

Учение Аристотеля быстро завоевывало огромный авторитет в научных центрах Италии, Испании, Англии и Франции. Однако в начале XIII в. оно встретило резкое сопротивление в Париже со стороны августиновски настроенных французских теологов, испугавшихся интеллектуального радикализма, заложенного в нем. Последовал ряд официальных запретов, были осуждены близкие к пантеизму взгляды магистров Парижского университета Амори Венского и Давида Динанского, однако аристотелизм в Европе настолько стремительно набирал силу, что к середине XIII в. церковь оказывалась бессильной перед этим натиском и встала перед необходимостью ассимилировать аристотелевскую доктрину. К выполнению задачи по христианизации Аристотеля были привлечены доминиканцы. Начал эту работу Альберт Великий, который все еще следовал традициям старой схоластики, приспосабливал к ней положения аристотелевского учения.

Синтез аристотелизма и католической теологии осуществил Фома Аквинский (1125/26—1274), чья деятельность была вершиной и итогом теолого-рационалистических поисков, зрелой схоластики. Фома происходил из рода итальянских графов Аквино. В Парижском университете он учился у Альберта Великого, затем он последовал за учителем в Кёльн. Его основные сочинения – «Сумма теологии» и «Сумма против язычников». В них он пытался примирить догму и науку, веру и знание, метафизическое и реальное. Фома исходил при этом не из абстрактно-платонического умозрения ранней схоластики. Он признавал ценность познания, движущегося от чувственного опыта к абстракции человеческого разума. Однако в случае конфликта разума с истинами откровения предпочтение все же отдавалось последним, человеческое знание оказалось бесполезным и даже вредным. Таким образом, конечным критерием науки оказывалась трансцендентная, а не материальная действительность, что в конечном итоге сводило на нет все усилия познавательного разума. Синтез Фомы оказался иллюзорным и не разрешил проблему взвешенного соотношения веры и разума, что с очевидностью показала вся дальнейшая история томизма (религиозной философии Фомы).

Против теологического рационализма Фомы выступили францисканцы во главе с Бонавентурой, которые следовали августиновско-платоновской традиции, направляя ее в сторону мистической интерпретации. Однако это еще была борьба в одном лагере ортодоксального католицизма. Интереснейшей фигурой этого направления за пределами Франции был Раймунд Луллий Каталанский (1235—1315), поэт и философ, отказавшийся от блестящей придворной жизни и отправившийся миссионером в Северную Африку, где мученически погиб. Он глубоко изучал арабскую и еврейскую философию. Впечатляющими были его достижения в области логики, где Луллий стал одним из предшественников комбинаторных методов.

Бескомпромиссными противниками томизма были аверроисты, развивавшие наиболее радикальные стороны учения Аверроэса. Силы их во главе с Сигером Брабантским были сосредоточены на наиболее демократическом факультете Парижского университета – факультете свободных искусств, с самого возникновения университета славившегося свободомыслием и жизнелюбием его студентов. Центральным в доктрине аверроистов было учение о едином, универсальном разуме, общем всему человеческому роду. Как таковой он вечен и неразрушим, распадаются лишь его индивидуализированные проявления, связанные с человеческой телесной субстанцией. Единый интеллект выступает гарантом истинности познания, которое доступно каждому человеку и приводит его к истине без помощи откровения. Знания, обретенные с помощью человеческого разума, ценны сами по себе, а не в их соответствии с верой, которая является совершенно особой иррациональной сферой. Поэтому речь может идти не о примирении веры и разума, а об их разграничении, т.е. о существовании «двойственной истины». Таким образом, человеческий разум выводился из-под опеки религии, философия и наука приобрели право на обособленность, что открывало новые возможности для их дальнейшего развития. Аверроисты Сигер Брабантский и Боэций Дакийский также пришли к выводам о вечности и несотворенности мира, полагая, что бог есть лишь перводвигатель, а не создатель сущего. Они отрицали бессмертие индивидуальной человеческой души.

Аверроизм был осужден католической церковью. Сигер Брабантский, поучавший «неугодным правдам» (по выражению Данте), был убит в папской курии. Однако идеи аверроизма не погибли, в XIV в. они были подхвачены в Падуанском и Болонском университетах, отчасти мыслителями Возрождения, в частности, Помпонацци, Пико делла Мирандолой и Джордано Бруно, их влияние можно обнаружить также в антипапских политических теориях Жана Жандена и Марсилия Падуанского.

В конце XIII в. против томизма выступил английский философ-францисканец Дунс Скот (ок. 1265—ок. 1308), вдохнувший новые силы в номинализм и мобилизовавший его возможности для борьбы против официальной схоластики. Учение Скота зиждется на двух фундаментальных положениях – об однозначности бытия и множественности формальных различий. Разум бесполезен для веры, но он является совершенным инструментом логического познания реального мира. Все, что касается нематериальных субстанций, – вне его компетенции, следовательно истины откровения не могут быть предметом науки, они по существу противоразумны, а мышление есть прерогатива человеческого разума. Тончайший логик (doctor subtilis) Дунс Скот важную роль в процессе познания отводил математике, эмпирико-сенсуалистическим методам. Своим релятивизмом в оценке основных постулатов христианства он объективно подрывал устои религии и в своем учении нес зародыш разрушения схоластики.

Стремление к синтезу проявилось не только в теологии и философии, но и в других сферах интеллектуальной жизни. XIII в. – это столетие «сумм», грандиозных энциклопедических сводов знания, не отличавшихся критическим подходом к собранному материалу, но стремившихся к всеохвату того, что было известно в различных областях, не обязательно строго «научных». В них могли включаться и житейские наблюдения, и моральные рекомендации, и практические соображения, различного рода описания и т.д. Обязательно присутствовало изложение основ христианской теологии. Энциклопедическая традиция, сформировавшаяся еще у истоков средневековья и столь значимая для западноевропейской культуры той эпохи, в XIII в. нашла наиболее последовательное воплощение у Винсента из Бове, который в своем исполинском «Зерцале», состоявшем почти из 10 тысяч глав, постарался дать максимально полный свод знаний своего времени.

Одним из самых популярных сочинений энциклопедического характера в XIII в. была «Книга сокровищ» Брунетто Латини, флорентийского юриста и дипломата, объездившего всю Западную Европу. Свою энциклопедию он написал на французском языке, который в то время уже начинал соперничать с латынью как средство международного общения. Латини был наставником Данте.

К XIII в. традиционно относят зарождение интереса к опытному знанию в Западной Европе. Накапливались технические изобретения, расширялись познания в медицине, химии и других науках. В период крестовых походов европейцы многое позаимствовали на Востоке. Вошли в научный оборот естественнонаучные сочинения античных авторов, арабских ученых (Аверроэса, Авиценны, Аль-Кинди и др.).

В XII—XIII вв. определенный прогресс наметился в области механико-математических знаний. В Европе широкой известностью пользовались итальянские математики и астрономы. «Книга счета» Леонардо Фибоначчи (1202 г.) положила начало деятельности целой плеяды итальянских математиков, которых отличал интерес не только к теоретическим штудиям, но и практическому их применению, что сказалось на развитии инженерного дела, строительной практики, торговли и финансовой системы, расцветших позже в эпоху итальянского Ренессанса.

Изменялось отношение к математике и у более широких слоев. В исторических сочинениях и описаниях городов стало отводиться место «количественным характеристикам». Так, например, Бонвезино делла Рива (XIII в.) в описании города Милана сообщал, что в Милане 6000 фонтанов, 1000 лавок, 150 постоялых дворов, 10 больниц, 120 юристов, 14 монастырей и так далее подробнейшим образом. Его трактат больше напоминал инвентарный список, чем привычное для средневековья чисто описательное повествование. Формировались зачатки математико-статистического взгляда на окружающее, предвосхищавшего некоторые тенденции последующего развития европейского знания.

Центром взаимодействия западноевропейской, византийской и арабской культур было Норманнское королевство в Сицилии, где процветали различные науки, и искусства, развернулась широкая деятельность по переводу философских и естественнонаучных сочинений греческих и арабских авторов на латынь.

В XII—XIII вв. жажда познания не только бога, но и мира охватывала все более широкие слои общества, постепенно переставая быть прерогативой лишь ученой элиты. Развивалось «описательное естествознание». Создавались многочисленные бестиарии (книги о животных), лапидарии (книги о камнях и металлах), физиологии (наставления в природоведении). В Оксфордском университете переводились и комментировались естественнонаучные трактаты древних ученых и арабов. Философ Роберт Гроссетест сделал попытку внесения математических методов в естествознание.

Наиболее ярким примером интереса к естественным наукам является деятельность Роджера Бэкона (ок. 1214—1294), выходца из оксфордской школы, крупнейшего ученого средних веков. Жизнь Бэкона была полна превратностей и лишений. Его преследовала церковь, он несколько раз подолгу сидел в тюрьме. Начав с ультрасхоластических штудий, он в конечном счете приходит к исследованию природы, к отрицанию авторитета, решительно отдавая предпочтение опыту перед чисто умозрительной аргументацией. Он считал, что там, где говорит сама природа, не нужны человеческие «наставления», имея в виду особенно популярный в средневековой школе жанр учебной литературы. Особое значение он придавал математике, методы которой, как он считал, применяются во всех науках. Бэкон достиг существенных результатов в оптике, физике, химии. За ним укрепилась прочная репутация мага и волшебника. О нем рассказывали чудесные истории, утверждали, что он создал говорящую медную голову (первого робота), выдвинул идею воздвижения моста путем сгущения воздуха, создания самодвижущихся судов, колесниц, летательных аппаратов.

Картина духовной жизни средневековья была бы обеднена, если бы мы не сказали о той важной роли, которую играла в ней история. В ту эпоху история не рассматривалась как наука или как занимательное чтение. Она была существенной частью миросозерцания.

Различного рода «истории», хроники, летописи, биографии королей, описания их деяний и прочие исторические сочинения были излюбленным жанром средневековой словесности. Средневековое общество постоянно пыталось соотнести себя с прошлым и будущим. Этому способствовало то, что очень большое значение истории придавало христианство. Христианская религия изначально претендовала на то, что ее основа – Ветхий и Новый завет – принципиально исторична. Существование мира и человека разворачивается во времени, имеет свое начало – творение мира и человека и конец – второе пришествие Христа, когда должен будет свершиться Страшный суд, откроется смысл и свершится цель истории, представленной как путь спасения человечества Богом.

В феодальную эпоху истории летописец, хронограф мыслился как «человек, связующий времена». История была инструментом самопознания общества и гарантом его мировоззренчески-социальной стабильности, ибо утверждала его универсальность и закономерность в смене возрастов человечества, во всемирной истории. Это особенно ярко прослеживается в таких «классических» исторических сочинениях средневековья, как хроника Гвиберта Ножанского, Оттона Фрейзингенского, Уильяма Мальмберийского и др.

Подобный глобальный «историзм» сочетался с удивительным, на первый взгляд, отсутствием у средневековых людей чувства конкретной исторической дистанции. Прошлое они представляли в костюмах своей эпохи, усматривая в нем не то, что отличало людей и события давних времен от них самих, но то, что казалось им общим, универсальным. Прошлое не усваивалось, а присваивалось, как бы становилось частью их исторической реальности. Александр Македонский представал средневековым рыцарем, а библейские цари правили на манер феодальных государей. Это особенно заметно в таком «околоисторическом» жанре, как житийная литература, пользовавшемся в средние века наибольшей популярностью. В XIII в. в средневековой историографии возникли новые тенденции, связанные с развитием городов. Они нашли отражение в «Хронике» итальянского францисканца Салимбене (1221—ок. 1288), отличавшейся острым интересом к событиям мирской жизни его времени, тонкой наблюдательностью и рационализмом в объяснении причин и следствий события, наличием автобиографического элемента, предвещавшим появление нового мировоззрения.

По мере складывания в Западной Европе более или менее стабильных народностей все большее значение в культурной жизни приобретают народные языки. Они с XII в. все шире проникают в письменность и уже в XIII в. начинают теснить латынь в некоторых литературных жанрах – эпических поэмах, городской литературе и театре, в рыцарской и народной поэзии, частично в хронистике. Зарождаются национальные литературные языки и национальная литература, более доступные широким слоям общества, чем чуждая им латынь. Они становятся важным фактором патриотического сознания и развития национальных культур.

Рядом существенных особенностей отличалось культурное развитие Северной Европы в XII—XIII вв. Интенсивно шел процесс образования четырех основных скандинавских народностей – норвежцев, исландцев, датчан, шведов – который начался еще в раннем средневековье. Прежде единый древнескандинавский язык распался на северный диалект, на котором говорили исландцы и норвежцы (различия в их наречиях были) еще сохраняли культурное родство, которое питалось общим прошлым уже значительной самостоятельностью. Однако народы Скандинавии все еще сохраняли культурное родство, которое питалось общим прошлым и корнями духовного развития народов, схожестью условий жизни и быта. Этому способствовал и новый фактор – с континента в Скандинавию вместе с христианством проник и латинский язык, ставший и здесь языком церкви и образования. Латинский алфавит вытеснил руны, его начинали использовать для записей на скандинавских языках, это стимулировало развитие скандинавской письменной традиции.

В XIII в., как уже отмечалось, была осуществлена запись древнеисландского эпоса «Старшая Эдда» и составлена «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона (1179—1241) – своеобразное руководство по скальдической поэзии с изложением сюжетов многих древних сказаний и песен, наставлений в древнескандинавской метрике и поэтике. Снорри был автором и наиболее значительного описания истории Норвегии, поражающего своей монументальностью. Это едва ли не самое крупное историческое произведение европейского средневековья. Сочинение Снорри получило название «Хеймскрингла» («Круг земной»). В начале XIII в. была составлена общая история норвежских королей, так называемая «Гнилая кожа», а несколько позже еще один исторический свод – «Красивая кожа». Эти своеобразные названия проистекали, вероятно, из того, что сохранность пергамента, на котором были написаны эти сочинения, была различной.

«Хеймскрингла» – историческое произведение, не имеющее аналогов на континенте. Это не хроника, а серия саг о норвежских конунгах. Сага – оригинальный плод древнейшего развития культуры скандинавских народов, преимущественно исландцев. Это явление, вырастающее на грани фольклора и литературы, сохраняющее в себе элементы народноэпической традиции, но трансформирующее их в соответствии уже с законами литературного творчества. Саги – это прозаические произведения, повествования (на что указывает само их наименование сага – «то, что рассказывают»). Саги как особый жанр зарождаются и быстро достигают расцвета в XII—XIII вв., однако события, о которых в них повествуется, относятся к более раннему периоду (в основном к 930—1030 гг.), так называемой «эпохе саг». Саги подразделяются на три группы: «саги давних времен» (своего рода прозаические пересказы поэзии), «королевские саги», повествующие о конунгах, и «родовые саги» или саги об исландцах; степень исторической достоверности каждой группы различна. Герои многих саг – реально жившие наиболее выдающиеся люди времен заселения Исландии и их ближайшие потомки, связанные с ними семейно-родовые группы. В сагах дана подробная генеалогия наиболее известных родов Исландии.

Начинают создаваться датские (с XII в.) и шведские (с XIII в.) исторические хроники, писавшиеся на латинском языке учеными-клириками. Наиболее известная из них – «Деяния датчан» Саксона Грамматика (ум. ок. 1220). Помимо подлинных исторических событий в них описаны и легендарные, относящиеся к древнейшим временам, истокам истории предков датчан. С утверждением христианства в Скандинавии начинают распространяться и жанры, характерные для латинской литературы – ученые трактаты по богословию, астрономии, математике, зоологии и др., а также жития святых, в том числе местных, особенно канонизированных королей, церковная поэзия.

С развитием ремесла в XII—XIII вв. в Скандинавии начали совершенствоваться прикладные искусства, особенно самобытная резьба по дереву, наследовавшая лучшие черты «звериного» и «геометрического» стилей, а также усвоившая некоторые византийские и даже арабские влияния.

В древней Скандинавии зодчество было деревянным, с конца XI в. началось строительство каменных соборов в романском стиле. Своеобразным образцом для них стал собор в Лунде (Дания).

Художественным выражением духа зрелого средневековья, вершиной его искусства стала готика. Архитектурные новшества, в частности, нервюрные своды, позволили «разгрузить» внутреннее пространство и устремить собор ввысь. Обилие вытянутых витражных окон насыщало интерьер удивительным и непрерывным светом. Художественные архитектурные и строительные поиски завершились к началу XIII в. созданием зрелого готического стиля, который быстро завоевал почти всю Западную, Центральную и Северную Европу. Как и в предшествующий период, именно архитектура оказалась тем искусством, которое с наибольшей полнотой и выразительностью смогло выразить главные идеи и устремления эпохи, отреагировать на социальные сдвиги. Готика стала высшим художественным синтезом средневековья.

Главный ее феномен – городской кафедральный собор – был уже не только «библией мира». Он превратился в художественную модель универсума, в котором найдено определенное «равновесие» между божественным и человеческим, захваченным энергией духовного движения и в то же время несущим в себе трепетную силу жизни. Соединение экзальтированной одухотворенности с конкретностью и материальностью деталей рождало особую «пронзительность» восприятия, ощущение движения и взлета не только в пространстве, но и во времени. В отличие от романского собора с его четким планом и обозримыми формами готический собор необозрим, часто асимметричен. Каждый его портал носит индивидуальный характер. Собор устремился ввысь, стены как бы растворены, становятся ажурными, легкими, уступая место огромным окнам, украшенным цветными витражами. Внутри собор великолепно украшен каменной резьбой и скульптурами. Особую красоту интерьеру придают цветные витражи и круглые витражные окна – розы.

Соборы возводились по заказу городских коммун. Они символизировали не только могущество церкви, но и силу, вольность городов. В их создании проявлялся художественный гений народа.

Средневековые строители, художники, резчики по камню и дереву как бы «сплетали корону всевышнему из живых существ», веря, что его не может не волновать то, что происходит с его творениями. Поэтому готические соборы поистине энциклопедии из камня, и не в отвлеченном, а самом реальном, житейском смысле. Каждый готический собор нес свою тему: собор в Лане повествует внешним и внутренним декором о чуде творения и радости познания. На его фасаде скульптурные аллегории наук и искусств. Шартрский собор представляет вдохновляющую символическую картину небесного и земного миров, это своеобразная «модель вселенной». Реймсский собор – гимн национальной истории Франции.

При общности художественного идеала готика различных стран и регионов Европы имеет свои особенности. Немецкую готику нельзя спутать с испанской, а английскую с французской или нидерландской. Готический стиль проникает и в Чехию, Польшу, северные страны, где в него тоже вносятся местные черты.

В готических соборах очень много изображений в виде барельефов, сценок из народной жизни, потешных представлений, нередка прямая сатира на монахов и церковников. Так, на капители Пармского собора (Италия) осел в монашеском одеянии читает проповедь волкам, а под изображением надпись: «Это монахи (а на самом деле волки) священные догматы толкуют». Аналогичные сюжеты изображены и на капителях Страсбургского собора. Нередки и фривольные сценки, столь вопиюще чуждые проповедовавшемуся церковью аскетизму. Так же, как в романских постройках, очень много изображений зверей, птиц, домашней утвари, орудий труда. Художники постоянно обращаются к «теме труда», так как бог предопределил человека к труду. Крестьяне и ремесленники, кузнецы, плотники, строители, гончары представлены в разгаре своих трудов. Здесь же можно встретить изображения жонглеров, плясунов.

Огромной силой художественного воздействия обладает готическая скульптура. Предельное напряжение душевных сил отражено на лицах и в фигурах, вытянутых и изломанных, что создает впечатление стремления освободиться от плоти, достигнуть, предельных тайн бытия. Человеческие страдания, очищение и возвышение через них – затаенный нерв готического искусства. В нем нет покоя и умиротворения, оно экстатично, пронизано смятением, высоким духовным порывом. Художники достигают трагического накала в изображении страданий распятого Христа, Бога, подавленного своим творением, скорбящего о нем. Для них характерно в целом отвращение к цветущей, ухоженной плоти. И это понятно. Ведь и они отражали жизнь – тяжелую, драматическую, полную лишений и бедствий, в которой человеку ежечасно угрожали неведомые опасности, и отражали особым, самобытным образом. Художники стремились показать высшую, духовную красоту, которая озаряла истощенные тела и изнуренные лица. Красота готической скульптуры – это торжество духа, торжество искания и борения с плотью. Однако к концу XIII в. в готической скульптуре нарастают реалистические черты, в изображениях людей она приобретает портретный характер.

С XIII в. готический стиль распространяется и в светском строительстве. Во Франции, Англии, Германии и других странах католической Европы воздвигаются замки, ратуши, университетские здания в готическом стиле.

Английская готика демонстрирует интересное соединение с романскими традициями. Старые соборы как бы «облекались» в новую готическую форму. Ведущую роль играли декоративные элементы.

Немецкая готика была тесно связана с местными художественными традициями. Просветленный спиритуализм французской готики сменился в Германии мрачноватой экспрессией, драматической контрастностью. Особую выразительность приобрела скульптура, которая уже тяготела к индивидуализации. Уникальной является группа статуй основателей собора в Наумбурге, представляющая галерею человеческих типов и характеров, полна живой прелести графиня Ута.

В Испании своеобразно проинтерпретированный применительно к местным условиям готический стиль применялся в культовой архитектуре. Здесь зодчих особенно привлекала детальная проработка интерьера и декора.

В Италию готика проникла сравнительно поздно – в XIV в. и не стала господствующим стилем. Италия, уже вступавшая в новую культурно-историческую эпоху – ренессансную, не могла прямо заимствовать французский опыт, сформированный в иной социокультурной системе. Элементы готики были творчески переосмыслены и соединены с традициями итальянского зодчества.

В готическом искусстве скульптура преобладала над живописью, представленной главным образом росписью створок алтарей. Подлинными галереями крошечных картин, на которых жизнь человека того времени предстает во всем ее многообразии, являются средневековые рукописи с их красочными и изысканными миниатюрами. В готической миниатюристике с конца XIII в. начали опробоваться приемы, которые предвещали уже развитие живописи. В XIV в. во Франции и Англии появляется станковый портрет, развивается светская монументальная живопись. Центрами искусства становятся королевские дворы, резиденции крупных феодалов и города. Городское строительство приобретает особый размах в бурно развивавшихся Италии, Фландрии и Брабанте.

Строители готических соборов (имена некоторых из них дошли до нас) были великолепными мастерами. Сохранившийся альбом архитектора XIII в. Виллара де Онекура свидетельствует о высочайшем профессионализме, обширных практических познаниях и интересах, самостоятельности творческих устремлений и оценок. Создатели готических соборов объединялись в строительные ложи. Возникшее через пять столетий масонство использовало эту форму организации и даже заимствовало само наименование (франкмасоны – от французского «вольные каменщики»).

Искусство средних веков творилось руками ремесленников, недавних крестьян, горожан. Они были безымянными мастеровыми, честно и с вдохновением делавшими свое дело, любившими шершавость камня, яркость стекла, тяжесть металла, телесность вещи. Но они были и великими художниками, лучшими носителями народной культуры.

Проблема народной культуры – одна из наиболее дискуссионных в медиевистике. Прежде всего следует сказать о неустоявшемся характере самого понятия. Так, под народной культурой понимаются: мирская культура в противоположность церковной, неортодоксальная «ментальность» средневековья; восприятие и переосмысление «высокой» культуры массами, массовое сознание с присущими ему особенностями выражения; фольклорная культура, культура «простецов» в противовес ученой, интеллектуальной культуре; народная религиозность; культура низших социальных слоев общества, трудящихся.

Следует отметить, что для средневековья на разных этапах его развития понятие «народ» не было однозначным. Если для зрелого и позднего периодов под ним в советской историографии понимаются творческие силы истории, непосредственные производители – крестьяне, ремесленники, а также третье сословие – бюргерство, то для раннего средневековья с его социальной несформированностью выделить носителей народной культуры гораздо сложнее. Еще одна трудность заключается в том, что в противопоставленной «высокой» культуре «простецами» были не только представители низших слоев общества, но и многие феодалы, необразованные слои клира. Практически почти все письменные источники той эпохи, дошедшие до нас, созданы в лоне «официальной» культуры. Народная культура была бесписьменной, устной. Увидеть ее можно, только по крупицам собирая сведения «официальных» источников, которые дают их в своеобразном преломлении, под определенным углом зрения, что создает дополнительные трудности изучения народной культуры. Однако в последние годы в такого рода исследованиях достигнуты значительные успехи.

Народная основа, представления, чувства и творчество трудящихся масс являются фундаментом культуры каждой исторической эпохи. Прежде всего язык, без которого невозможна культура, – это плод творчества многих поколений. Его создатель – народ. Народная психология, образность, стереотипы поведения и восприятия – это питательная среда культуры, то, что придает ей осязаемость и плоть.

Низовой пласт явственно просматривается в «высокой» культуре средневековья, в его литературе и искусстве, подспудно ощущается во всей системе интеллектуальной жизни, движение и изменение которой диктовалось не только ее внутренними закономерностями, но и глубинными влияниями, подчас выраженными неявно потребностями, зревшими в недрах средневекового общества, его народной первооснове. Этот «низовой пласт» не был только «карнавально-смеховым», он предполагал наличие определенной «картины мира», отражавшей особым образом все стороны человеческого и общественного бытия, мироустройства. Каждая историческая эпоха имеет свое мироощущение, свои представления о природе, времени и пространстве, порядке всего сущего, отношениях людей друг к другу. Эти представления не остаются неизменными на протяжении всей эпохи, они имеют свои отличия у разных классов и социальных групп, но в то время являются типичными, показательными именно для этого отрезка исторического времени. Недостаточно констатировать, что средневековый человек исходил из «картины мира», выработанной христианством. Совершенно очевидно, что представления у верующего человека наших дней и средних веков при общности исходных христианских принципов различны. Христианство лежало в основе мироощущения, массовых представлений средневековья, но не поглощало их целиком.