Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 79 страниц)

После смерти Ярослава Мудрого северо-восточные русские земли достались его второму сыну Святославу, основным владением которого был Чернигов. Позже они перешли к потомкам Всеволода Ярославича. Владимир Мономах построил там новый город, названный его именем, – Владимир (1108 г.). Сюда была перенесена и столица княжества из Суздаля (при Андрее Боголюбском).

Правление Андрея (1157—1174) и его брата Всеволода (1176—1212) было временем усиления Владимиро-Суздальского княжества. Окраинная Северо-Восточная Русь (как и Юго-Западная) временно консолидировалась. Укрепление власти князя проходило здесь в постоянной борьбе с крупным боярством, в которой князья опирались на горожан и мелкий военный люд (дворян). Андрей Боголюбский погиб в этой борьбе в результате боярского заговора. Но его брат Всеволод сумел с помощью владимирских горожан подавить боярский сепаратизм и временно укрепить княжескую власть. Всеволод был сильнейшим князем тогдашней Руси. Автор «Слова о полку Игореве», желая подчеркнуть силу Всеволода, писал, что воины его могут шлемами вычерпать Дон, а Волгу раскропить веслами. Всеволод считался Великим князем киевским, но с его времени появляется и титул Великого князя владимирского. Особенно активной была восточная политика Всеволода. Он несколько раз воевал с волжскими булгарами и даже осаждал их столицу. Кроме того, князю Владимирскому подчинились мордовские племена. Сила и влияние владимирских князей были столь велики, что о них знали в далекой Грузии, летописец которой отмечал, что им повинуются триста царей. Однако после смерти Всеволода, который получил из-за многочисленности потомства прозвище «Большое гнездо», Владимиро-Суздальская Русь фактически распалась на отдельные княжества, хотя один из сыновей Всеволода считался великим князем. Многочисленные потомки этого князя не жили в мире и согласии, но первое время внешнеполитическое положение Владимиро-Суздальской Руси было еще прочным. В 1220 г. был совершен успешный поход на Волжскую Булгарию, а в 1221 г. при впадении Оки в Волгу был основан Нижний Новгород, на долгое время ставший восточным аванпостом русских княжеств.

Большую роль среди русских земель играли во второй половине XII– XIII в. юго-западные княжества Волынское и Галицкое. В них правили князья из разных линий Ярославичей. Во второй половине XII в. наиболее сильным было Галицкое княжество, правитель которого Ярослав Осмомысл (1152—1187) был после Всеволода Большое гнездо сильнейшим русским князем. Галицким и волынским князьям, как и владимиро-суздальским, приходилось вести постоянную борьбу с боярством. После смерти Ярослава Осмомысла бояре пригласили на галичский стол Волынского князя Романа (1188 г.). Однако для того, чтобы реально овладеть Галичем, Роман более десяти лет воевал с венгерскими феодалами, которых поддерживала другая группировка галичского боярства. После этого Роману удалось укрепить свою власть, отбить нападение польских феодалов, совершить несколько удачных походов в Литву, где как раз начиналось формирование государства. Положение Галицко-Волынской Руси было сложным, ее князьям постоянно приходилось бороться с венгерскими и польскими феодалами, которые стремились овладеть этой частью Руси и даже поделили владения Романа после его гибели в походе. Но сын Романа Даниил сумел, опираясь на горожан, закрепиться в 1238 г. в отцовских владениях.

В отличие от Северо-Восточной Руси монголо-татарам не удалось подчинить себе надолго юго-западные русские земли. Галицко-Волынская Русь была разорена, ослабла и распалась на отдельные княжества. В итоге Волынь перешла под власть Литовского княжества, а Галицкая Русь была подчинена Польше. В состав Великого княжества Литовского уже в XIV в. вошли и западнорусские (белорусские) земли, а также большая часть южнорусских (украинских) земель.

Своеобразное место среди древнерусских земель XII—XIII вв. занимал Новгород Великий с его обширными владениями. Это русское княжество в XI—XII вв. сильно расширилось за счет подчинения ряда северных и восточных территорий, богатых пушниной и населенных в основном финно-угорскими племенами. К концу XII в. Новгороду принадлежали северные земли – Пермь, Печора и Юрга (область по обоим склонам Северного Урала). Новгород вел обширную торговлю прежде всего со странами бассейнов Балтийского и Северного морей: Швецией, Данией, Англией, северонемецкими городами, в XIII в. объединившимися в Ганзейский союз. С XII в. там существовали особые готский и немецкий торговые дворы. Новгородское купечество было сильнее и организованнее, нежели в других русских городах.

Новгород, уже в XI в. стал проявлять тенденцию к обособлению от Киева. Пока власть великих киевских князей была прочна, это ему не удавалось. Но после смерти Владимира Мономаха, в 1126 г. новгородские бояре добились, чтобы посадники, фактически главные правители города, выбирались на вече из числа новгородцев (до этого они присылались из Киева). А в 1136 г. в результате восстания против князя Всеволода Мстиславича, который был в конечном счете изгнан из Новгорода, формально главой Новгородского государства стало новгородское вече, которое призывало угодного ему князя. Сам этот князь уже не имел самостоятельной власти и, за редким исключением, полностью зависел от новгородского боярства, командовавшего на вече. Однако само вече из собрания полноправных горожан превратилось в орудие нескольких крупных боярских фамилий, которым принадлежала вся власть в городе. Великий Новгород превратился в своеобразную боярскую феодальную республику. Приглашаемый вечем князь приносил присягу на верность новгородским обычаям. С 1156 г. стала выборной и должность новгородского епископа. Наконец, вече назначало и тысяцкого, который командовал новгородским ополчением. Высшим лицом новгородской администрации был посадник, избиравшийся на вече из знатнейших бояр.

Несмотря на свою экономическую силу и политическую самостоятельность, Новгород вынужден был считаться с сильнейшими князьями Руси, в первую очередь владимиро-суздальскими. Новгород зависел от Северо-Восточной Руси, откуда привозилась значительная часть хлеба, поскольку собственно новгородские волости не поставляли его в достаточном количестве. Поэтому даже в случае военного перевеса новгородцев, своеобразная экономическая блокада со стороны Владимира вынуждала Новгород уступать и приглашать в князья ставленников владимирских князей из владимиро-суздальской ветви Мономаховичей.

Расположенный на северо-западных рубежах Руси, Великий Новгород имел теснейшие разносторонние связи с Прибалтийскими землями. Еще в 1030 г. Ярослав Мудрый построил город Юрьев (по-эстонски Тарту). К Новгороду относилось и устье Невы, а также прилегающие районы вдоль Финского залива.

С конца XII в. началась активная агрессия немецких рыцарских орденов в Прибалтике. В 1201 г. епископ Альберт заложил город Ригу, после чего немецкие рыцари стали покорять ливов и другие балтийские племена. На устье Невы претендовали и шведские феодалы. В борьбу прибалтийских племен против немецкой и шведской агрессии включились и соседние русские земли, прежде всего Новгород и Псков, которым эта агрессия также угрожала. Как раз в разгар монгольских походов на Русь и Центральную Европу наступил и кульминационный момент в борьбе новгородцев и псковичей с немецкими рыцарями и шведскими феодалами. В июле 1240 г. князь Александр Ярославич нанес шведским войскам поражение в устье Невы (за что получил прозвище «Невский»), а 5 апреля 1242 г. он же на льду Чудского озера разгромил немецких орденских рыцарей (в так называемом «Ледовом побоище»). Эти победы остановили дальнейшую агрессию немецких и шведских феодалов в русские земли.

* * *

Таким образом, в рамках Древнерусского государства завершился генезис феодализма и начался период развитых феодальных отношений на Руси, хотя и с сильными пережитками раннефеодальных: прежде всего наличием широкого слоя лично свободных крестьян, подвергавшихся в основном государственной эксплуатации. Складывание феодальных отношений имело на Руси много особенностей, однако в целом укладывалось в рамки этого общеевропейского процесса, имея много сходного со странами Центральной и Северной Европы, тех областей Западной Европы, которые развивались по бессинтезному пути генезиса феодализма. Возникновение классового общества и государства, его христианизация поставили Древнюю Русь в конце XI—XII в. на один стадиальный уровень с соседними европейскими странами.

Сложившееся на восточной оконечности Европейского континента Древнерусское государство сыграло выдающуюся роль в формировании облика средневековой Европы в целом, ее политической структуры международных связей, ее экономической эволюции, ее культуры. Киевская Русь являлась центром транзитных торговых путей, соединявших Западную и Центральную Европу с арабским Востоком и Византией. Она влияла в IX—XI вв. на положение Византии, Хазарского каганата, Болгарских государств на Волге и на Балканах, прикрывала Центральную и Западную Европу от кочевников-печенегов и половцев, своей борьбой с немецкими захватчиками надолго изменила соотношение сил в Прибалтике, Центральной и Северной Европе. Связанное торговыми отношениями почти со всеми странами Европы, Древнерусское государство имело дипломатические контакты с Польшей, Чехией, Скандинавскими странами, Византией и даже с более отдаленными Францией, Англией, Италией. На Руси хорошо знали географическое положение этих стран и сама она не была для них неведомой землей: в Англии о Руси знали уже в X в., а в XIII в. регулярно плавали в Новгород, отмечали его на географических картах. Путь на Русь был хорошо известен в Германии и Франции, в папской курии, неоднократно посылавшей туда свои миссии. Что касается Скандинавских стран, прибалтийских народов, Польши, Чехии и Венгрии, то для них Русь была хорошо знакомым соседом.

О высоком престиже Древнерусского государства в X—XIII вв. говорит заинтересованность в союзных отношениях с ней многих государей тогдашней Европы, которые, по обычаям времени, закреплялись брачными связями. Ярослав Мудрый и его сыновья через своих сестер и дочерей роднились с княжескими и королевскими дворами Польши, Чехии, Венгрии, Швеции, Англии, Франции. Дочь Ярослава Мудрого Анна с 1051 г. стала французской королевой, а после смерти своего мужа Генриха I (1060) некоторое время была регентшей королевства.

Многообразны были и культурные связи Древней Руси как с Византией и арабским Востоком, так и с Западной и Центральной Европой, балканскими славянами.

В целом Древнерусское государство в XI – начале XII в. до его распада на отдельные княжества было одним из сильных и влиятельных в Европе.

Глава IX

КОЧЕВНИКИ И РАННЕФЕОДАЛЬНЫЕ ГОСУДАРСТВА СТЕПЕЙ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

На рубеже II и I тысячелетий до нашей эры в степях Восточной Европы появились первые кочевники. К середине I тысячелетия до нашей эры кочевое скотоводство полностью заменило пастушество. Степи и отчасти лесостепи Европы и Азии почти на 3 тыс. лет стали колыбелью кочевничества.

Кочевничество определяется этнографами как такой тип экономики, при котором основным производящим хозяйством является экстенсивное скотоводство с круглогодичным выпасом скота и участием в кочевании вместе со стадами большей, или даже подавляющей, части населения. Однако кочевничество – это не только своеобычная экономика, но и особые, свойственные только ему образ жизни, материальная и духовная культура, религиозные представления, общественный строй и политическая история.

В настоящее время этнографы выделяют три формы кочевого хозяйства: 1) полностью кочевое («таборное») при отсутствии земледелия и оседлости; 2) полукочевое с постоянными зимниками и частичным заготовлением кормов; 3) полуоседлое, в котором сочетаются скотоводство (кочевое и пастушеское) с развивающимся земледелием.

Итак, самый кочевой вариант – «таборный». В средневековье кочевник обыкновенно боролся с длительными засухами и повторяющимися морозными зимами путем перекочевки на новые, более подходящие для жизни места. Необходимость расширения территории для выпаса стад и облавных охот приводила к завоевательным войнам – нашествиям, целью которых был захват территорий с одновременным уничтожением ранее жившего здесь населения или частичным включением его в свои объединения. В периоды нашествий передвигалось все население со своими стадами и кибитками, женщины, дети, огромное число всадников-воинов. Одним из признаков характерной для этого периода военной демократии являются социально-политические объединения типа союзов племен. Возглавляли союзы, как правило, наиболее сильные и активные представители влиятельных родов.

В начале передвижений население принадлежало обычно к одной этнолингвистической группе, нередко уже сплоченной этнической общности. По мере ее продвижения по степям в поисках района, заселенного более слабым в военном отношении этносом, эта группа постепенно (обрастала примыкавшими к ней ордами разных попадавшихся на пути и мимоходом побеждаемых племен. Так создавались предпосылки для формирования новой этнической общности, и прежде всего для образования нового сообщества. То же происходило и с культурой. Отпочковавшаяся группа первоначально была естественной носительницей культуры «материнского сообщества». Но за долгие годы перекочевок, слияния с покоренными и примкнувшими общностями, первичная культура почти полностью исчезала. Сохранялись только усовершенствования в военном деле, т.е. то, что делало завоевателей непобедимыми. Через стадию таборного кочевания прошли все кочевые народы евразийских степей.

После захвата новых земель наступал так называемый период «обретения родины». Он характеризуется прежде всего ограничением территории кочевания для каждой орды, для каждого рода и соответственно появлением постоянных мест для сезонных стойбищ: летовок и зимовок. В начале освоения степи участки были очень большими. На каждом кочевал крупный, обычно кровнородственный коллектив, который Б.Я. Владимирцов назвал «куренем», считая его продуктом разложения родоплеменного строя еще в рамках военной демократии. Обнищание рядовых кочевников и накопление богатств в руках отдельных семей приводили к распаду общин-куреней на мелкие хозяйственные объединения: прежде всего из куреней стали выделяться богатые большие семьи – аилы.

Постепенно военно-демократический строй сменялся раннеклассовым, который отличался необычной для оседлых народов «патриархальностью». На территории бывшего куреня возникало принципиально новое объединение самостоятельных аилов, которое обычно называют «ордой». Это было сообщество некровнородственных, экономически и социально неравноправных семей, нередко включающее в себя и чужеземцев. Курени и орды легко начинали войны, если позволяло состояние сил. Однако характер военных действий изменился. Если при первой стадии кочевания в походы двигался весь народ, то на второй в них участвовали только воины; военные предприятия принимали характер набегов с целью грабежа, угона населения для продажи в рабство, получения выкупов.

Локализовавшиеся на определенных участках кочевники, постепенно оседая у зимних стойбищ, в которых нередко сосредоточивались большие богатства, стали значительно более уязвимы для нападения соседей. Нередко соседние аилы и орды воевали друг с другом. Этот обычай, известный в степях под названием «баранты», подрывал экономику и разорял массы скотоводов.

Обстановка постоянной опасности, а также выдвижение сильных экономически и политически аилов и орд привели к необходимости создания более крупной, стоящей над ордами организации, которая была бы способна регулировать внутреннюю и внешнюю политику степняков. Так появились своеобразные «союзы орд» – зародыши будущих государств или объединений государственного типа. Во главе таких объединений вставали выбранные на съездах аристократии наиболее богатые и деятельные ханы. Основной их функцией были заключение союзов с более цивилизованными соседями, организация далеких больших походов, а внутри объединения – предотвращение мелких междоусобиц и грабежей.

Такие объединения напоминают скорее «союзы племен», чем государства, поскольку в них не было ни регулярных армий (а только ополчения), ни административного аппарата (судей, аппарата принуждения, сборщиков налогов), ни податной системы. Тем не менее нередко они достигали огромных размеров и почти непобедимого могущества. В письменных источниках такие союзы племен называли обыкновенно «империями». Возникновению их способствовали, во-первых, удачно сложившаяся историческая обстановка и, во-вторых, несомненно, личные качества хана-объединителя: ум, энергия, военные таланты, политическая хитрость, дипломатичность и жестокость к врагам. После смерти таких ханов начинались междоусобицы, центробежные стремления разрывали объединение, и «империи» распадались и исчезали.

Огромные непрочные общности, типичные для первой стадии кочевания, были чисто политическими образованиями. На второй стадии объединения постепенно приобретают общие этнические черты, главными из которых являются язык и культура, способствуют складыванию в степях крупных этнических общностей – прообразов будущих народов. Вторая стадия кочевания – наиболее характерная форма ведения скотоводческого хозяйства в европейских степях.

Ограничение территории кочевания, возникновение зимовок и летовок уже на второй стадии создавали тенденции к оседлости. На зимовках ежегодно оставалась какая-то часть населения, которая, чтобы не умереть с голоду, начинала распашку окрестных участков степи под бахчи, сады, пашни. Так осуществлялся переход к третьей стадии кочевания.

С возникновением оседлых поселений у богачей появилась потребность отделиться от массы рядовых поселенцев. Они ограждали стенами и рвами участки земли, занятые их личными аилами. Так появились в степях своеобразные «замки». Они были настоящими зимовищами, так как на лето владельцы их откочевывали в степь. Но вокруг замков росли оседлые поселения, постепенно превращавшиеся в своеобразные «посады» вокруг «детинца», возникали степные города. Их население занималось ремеслом и торговлей, и в них сосредоточивалась административная власть. Все это вело к образованию и расцвету новой материальной культуры. Расширение внутренней торговли, единство культуры способствовали распространению и утверждению единого языка, созданию новой или же принятию чужой письменности. Все это – признаки развивавшейся государственности.

Родовая аристократия становится феодализирующейся знатью такого раннеклассового государства. Несмотря на то что согласно древним кочевническим традициям главу этого государства выбирали на съезде аристократии, кандидатом на выборах всегда был представитель правящего рода: сын, племянник, дядя умершего правителя. Таким образом, власть в государстве была уже наследственной. Создавался свой аппарат управления (судьи, сборщики податей, вооруженные блюстители порядка и, главное, армия: постоянно действующая гвардия и ополчение, которое обязаны были во время войн поставлять феодалы в войско правителя). Войны теперь велись за политическое господство. Захваченные области уже, как правило, не разорялись дотла, а лишь облагались тяжелой податью и включались в состав государства.

Достаточно устойчивые государства третьей стадии кочевания в письменных источниках часто именовались каганатами, а их правители – каганами. В крепко спаянных объединениях такого рода создаются благоприятные условия для слияния входивших в них этнических групп в единую народность. Характерно, что государства, а нередко и этнические сообщества, складывавшиеся внутри них, получали имя по названию правящего рода, даже если этот род не принадлежал к этническому большинству.

Значительную роль в образовании и усилении государства и центральной власти в нем играли не только единая материальная культура, но и единая идеология – единство религиозных представлений, превращение их в государственный культ. Наряду с культом вождей и богатырей (типичным для второй стадии) в каганатах появился культ высшего божества – бога неба Тенгри-хана. Централизация отразилась и в религиозной сфере. В этих раннеклассовых государствах выделялся слой служителей-жрецов, а позднее начали внедряться монотеистические мировые религии (ислам, христианство и др.).

Процессы, протекавшие в периоды возникновения и расцвета степных государств, так же как и причины их упадка и гибели удивительно единообразны. Это или сокрушительные поражения от врагов, или междоусобицы, а иногда климатические изменения – засухи, похолодания и пр. В реальной жизни все эти причины часто были связаны друг с другом, постепенно накапливаясь и выявляясь одновременно и неожиданно.

Предложенная систематизация процессов, протекавших в степях в эпоху средневековья, позволяет выявить общие для всех степных объединений закономерности развития, моделировать их. Поскольку источники никогда не дают всех признаков, характеризующих то или иное степное этническое или государственное объединение, такие модели, при всей их условности, становятся необходимыми для возможно более полного представления о жизни десятков степных образований, ранее почти неизвестных историкам.

ГУННЫ

Одним из наиболее значительных обществ эпохи раннего средневековья, находившихся на первой стадии кочевания, является объединение, возглавляемое гуннами.

Анализ сведений о них следует, видимо, начать с событий несколько более ранних, происшедших в империи Хунну в первые столетия нашей эры^[10]. В середине I в.н.э. вследствие многих бедствий (засух, эпидемий), неудачных войн с Китаем, длительных междоусобиц империя Хунну разделилась на две державы: Южную и Северную. Первая сразу же оказалась в вассальных отношениях с Китаем. Северные же хунну еще в течение столетия сохраняли относительную самостоятельность. В это время все доселе подвластные им и ранее неизвестные народы, освобождаясь из-под власти хуннов, начинали свой исторический путь. Среди других выделялись обитавшие на восточных окраинах синьби.

В несколько десятилетий синьби из небольшого охотничьего и пастушеского народа превратились в свирепых завоевателей. Они прошли стадии развития кочевничества в обратном порядке: от пастушеского оседлого и полуоседлого образа жизни – к кочеванию, которое толкало их к нашествиям. «Скотоводство и звероловство недостаточны были для их содержания», – записано в хронике Хоуханьшу. Основным объектом нашествий была слабеющая с каждым десятилетием держава северных хунну.

Китайские хронисты с удовлетворением констатировали, что «в сие время у северных неприятелей происходили великие замешательства, к которым присоединился голод от саранчи». Под воздействием этих внутренних причин орды хунну двинулись в далекий западный поход по сибирским, уральским и среднеазиатским степям через земли угроязычных, ирано– и тюркоязычных народов. Этот «поход» занял у них более 200 лет. Хуннская волна постоянно пополнялась народами, побежденными и разоренными ими, которые тоже переходили к «таборному» кочеванию, к возрождению строя военной демократии и все участвовали в этом продвижении на Запад.

Объединение хунну того времени нельзя было даже назвать «союзом родственных племен» или этнолингвистической группой. Не считая самих хунну, относившихся, возможно, к особой, ныне исчезнувшей лингвистической группе, к нашествию подключились огромные массы тюркоязычных, а в Приуралье – угроязычных племен.

О том, какими были ворвавшиеся в конце V в. в Европу полчища некогда оседлых и цивилизованных хунну и какими представились они европейцам, наиболее подробно рассказывается в «Истории» Аммиана Марцеллина, писавшего свое сочинение в последней четверти IV в.: «Они так дики, что не употребляют ни огня, ни приготовленной пищи, а питаются кореньями трав и полусырым мясом всякого скота… У них никто не занимается хлебопашеством и не касается сохи… Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь… Они никогда не прикрываются никакими строениями и питают к ним отвращение, как к гробницам». И далее: «Придя на изобильное травою место, они располагают в виде круга свои кибитки и питаются по-звериному; истребив весь корм для скота, они снова везут, так сказать, свои города, расположенные на повозках… Гоня перед собой упряжных животных и стада, они пасут их… Все, кто по возрасту и полу непригодны для войны, держатся около кибиток и занимаются мирными делами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховою ездою, считает позором ходить пешком». Характерное оружие гуннов – меч, тяжелый лук и аркан. Очень редко гунны сходились с врагом врукопашную, обычно же, «разнося смерть на широкое пространство», они «не прекращали войны и боя, издали осыпая противника стрелами и ловя отступающих и выбившихся из общей массы воинов арканами». Аммиан Марцеллин отмечает, что гунны «не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают все, что попадается на пути».

Отсутствие хлебопашества, постоянных жилищ, «дикий» образ жизни, поиски, новых пастбищ и экстенсивная эксплуатация степных богатств, общественный строй, где нет царей и «все советуются» друг с другом на общих сходках, – эти черты, отмеченные римским автором, характерны для первой стадии кочевания, для общества военной демократии.

В 70-х годах IV в. гунны появились на берегах Дона и разбили обитавших там сармато-алан. Одна часть алан после этого отошла к Кавказскому хребту, другая компактной группой присоединилась к гуннам, стремившимся на запад. Далее, в этом движении гуннские орды столкнулись в первую очередь с остготами, возглавлявшими в то время аморфное и многоэтничное государственное образование, занимавшее громадные степные и лесостепные территории от среднего течения Днепра до берегов Черного моря (с севера на юг) и от бассейна Северского Донца до Приднестровья (с востока на запад). При первом же ударе гуннов в 375 г. это непрочное объединение распалось. Король остготов Германарих покончил жизнь самоубийством. Огромные земледельческие области Крыма и Приднепровья превратились в дикие пастбища, а поселения и города, встретившиеся на пути гуннов, были разграблены и сожжены. На берегах Днестра гунны разбили вестготов. Часть вестготов отступила на Карпаты, а другая направилась на Балканы к границам Римской Империи. Гунны двинулись за ними, огнем и мечом прошли по Фракии и заняли плодородные степные просторы Среднего Подунавья.

В первой половине V в. союз гуннов распался на самостоятельные группировки. Собственно гунны начали терять в нем первенствующее положение. Это ослабление усугубилось еще и тем, что одна из гуннских орд была в начале V в. наголову разбита императором Феодосием. Множество гуннов было уничтожено, взято в плен, продано в рабство. Но сельское население Византийской империи в Подунавье симпатизировало гуннам, поскольку в основном происходило из варваров с северного берега Дуная. Постепенно это население становилось гуннской земледельческой базой, и именно это обстоятельство в значительной степени способствовало укреплению экономики и новому возрождению гуннского могущества.

Вождем, который смог вновь объединить под своей властью гуннские орды, стал Ругила. Он сначала победил и подчинил себе народы, раньше входившие в гуннский союз, перешел Дунай и занял Паннонию. Затем он начал расширять свою территорию и потребовал у Византии дани или ежегодной выплаты 700 фунтов золота. В 433 г. Ругила умер. Объединение было возглавлено двумя его племянниками – Бледой и Аттилой. По словам Иордана, Аттила, очевидно, просто убил Бледу, борясь за единовластие, и в 433 г. стал вождем гуннов. Несмотря на невероятную жестокость к своим врагам, Аттила был хорошим политиком. Византийский историк Приск изображает его мудрым правителем, искусным дипломатом и справедливым судьей. В короткое время Аттила сумел создать огромную гуннскую империю.

Основой ее хозяйства оставалось кочевое скотоводство. Аттила даже запрещал возделывать некоторые особо пригодные для пастбищ земли вдоль Дуная. Продукты земледелия кочевники брали у фракийских и германских племен, входивших в империю. Этот симбиоз кочевников и земледельцев также весьма способствовал укреплению и единению гуннской державы Аттилы.

Дальние походы в глубь Западной Европы отвлекали внимание растущей родовой аристократии, которую они обогащали, от центробежных устремлений. Переход гуннов в Европе ко второй стадии кочевания, ярко выраженное экономическое расслоение общества, выделение родовой аристократии говорят о том, что Аттила был главой уже крупного объединения государственного типа.

Походы Аттилы не всегда были направлены на завоевание новых земель. «Помыслы Аттилы, – писал Иордан,– обращены на разорение мира», а после походов он, как правило, возвращался «на свои становища». То, что становища эти были достаточно стабильны, подтверждается описанием «селения», принадлежавшего лично Аттиле. Оно «было подобно обширнейшему городу; деревянные стены его, как мы заметили, были сделаны из блестящих досок, соединение между которыми было на вид так крепко, что едва-едва удавалось заметить – и то при старании – стык между ними… Площадь дворца опоясывалась громадной оградой; ее величина сама свидетельствовала о дворце. Это и было жилище короля Аттилы, державшего в своей власти весь варварский мир…» Аттила предпочитал свою ставку всем завоеванным им городам. Такими же «дворцами», по словам Приска, владели и приближенные к Аттиле сановники и родичи. Эти ставки, таким образом, возникали в степи, окруженные своим кочевым населением. Завоеванные же города находились на окраине империи, где обитали остатки оседлых земледельцев.

Накопив и сконцентрировав силы, Аттила организовал поход на Западную Европу, ставивший целью не столько грабеж, сколько расширение территории своей державы. Он свергал королей и включал в свое войско побежденные народы (франков, бургундов, тюрингов), через земли которых катилась эта грозная масса воинов. В 451 г. гуннское наступление было приостановлено в Галлии, в окрестностях города Труа на Каталаунских полях. Там произошла битва, в которой гунны впервые после воцарения Аттилы были разбиты, что нашло отражение в ряде сказаний и мифов Германии, Франции и даже далекой Скандинавии. Через год Аттила вновь вторгся в Галлию. Однако наступательные возможности гуннов, видимо, были уже в значительной степени подорваны. В 454 г. после буйного пира Аттила скончался.