Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 79 страниц)

Вторым важным условием политического могущества монархии стала централизация военных сил страны. Введение денежных платежей за освобождение от вассальной военной службы и практика использования наемного войска ослабили зависимость короля от феодального ополчения и заложили основы для создания постоянной армии. И, наконец, третьим условием явилось постепенное оформление системы государственных налогов – прямых (с земельных держаний или подушных), и косвенных (с торговли).

Правовая мысль, используя формулы римского права, выдвинула к середине XIV в. доктрину политического могущества королевской власти. Власть короля в его королевстве приравнивалась к власти римского императора. Утверждался священный характер королевской власти. Однако в реальной действительности процесс централизации и усиления королевской власти не устранил дуализма, свойственного социально-политической структуре феодального общества (см. выше). Он только изменил соотношение частносеньориального и центрального суверенитета в пользу последнего, а также характер их взаимоотношений. Здесь выступает другая сторона образования новой формы государства – активное оформление на базе начавшейся централизации страны сословий, т.е. общественных групп с определенными юридически закрепленными правами и обязанностями, а также экономической или социальной функцией в обществе. Взаимосвязь классовых и социальных структур в феодальном обществе определялась решающей ролью классового деления, лежащего в основе статуса сословных групп. Однако сословное деление, в свою очередь, закрепляло классовые различия. Последнее обстоятельство дает основание употреблять применительно к классам феодального общества определение «класс-сословие». В то же время сословное деление отражало глубинную особенность феодализма – корпоративный характер собственности, связанный с принципиально ограниченным развитием производительных сил и слабостью отдельной личности при этом строе.

В среде феодалов, организованных в целом в привилегированный класс-сословие земельных собственников, составлявшие его сословия – духовенство и дворяне – были связаны общностью прав и корпоративных привилегий, а также условным характером собственности. В среде горожан корпоративный принцип отразился в существовании городской общины в целом и ее отдельных групп – ремесленных и торговых корпораций; в среде крестьянства он выражался в наличии сельской общины. Консолидация сословий и рост их политической активности в ходе государственной централизации получили логическое завершение в юридическом оформлении их социально-экономического статуса. Этот процесс постепенно привел к выработке общесословных требований вначале в рамках отдельных провинций, затем всего государства. Место индивидуальных контрактов, основанных на вассальной верности, протекции сеньора и т.п., занимает теперь связь государя с автономными сословиями и корпоративными группами, в которых права индивидов обеспечивала только их принадлежность к определенным корпорациям. Новым для сословной монархии как формы государства являлось не только специфическое распределение прерогатив суверенитета между государем и сословной группой, но и юридическое закрепление этих взаимоотношений.

Внутри класса феодалов процесс сословного самоопределения привел к тому, что деление их на сословия духовных и светских дополняется более или менее выраженным выделением средних и мелких феодалов как особой сословной группы, более или менее четко отграниченной от крупных феодалов (бароны и рыцари в Англии, титулованная знать и рыцари во Франции, территориальные князья и «господа» в Германии, паны и шляхта в Чехии и Польше, магнаты и племичи в Хорватии и т.п.). Этот процесс мог быть связан с естественным расслоением класса феодалов или с разной хозяйственной ориентацией крупных и мелких феодалов в условиях развития товарно-денежных отношений, как это было в Англии, или со спецификой вассальных связей и феодального землевладения (князья, бояре-вотчинники и поместное служилое дворянство, «дети боярские» на Руси). Оформление государственного аппарата создает уже в XIV—XV вв. особую группу чиновного дворянства, активно пополняющегося за счет выходцев из городского сословия (особенно характерную для Франции). Активное и повсеместное развитие получил процесс консолидации сословия в среде горожан (посадских людей на Руси), совершавшийся, как отмечалось, в ходе освободительного движения городов.

Консолидация городского сословия была связана с выравниванием прав отдельных городских общин, и в нем в XIV—XV вв. существенную роль сыграло государство, осуществлявшее политику, направленную на ликвидацию широких городских вольностей. Взамен отнятых местных вольностей горожане наиболее значительных городов получали право политического голоса в масштабах государства в сословно-представительных собраниях.

Процесс сословного самоопределения крестьянства шел через крестьянскую общинную организацию, заметно усилившуюся в период развитого феодализма (сельские коммуны Франции и Италии, испанские бегетрии, общинные ассоциации Германии, Англии и России, институт солтыса в Центральном регионе Европы). Это оживление общинных институтов в Западной Европе было связано с процессом личного освобождения крестьянства, развернувшимся в период развитого феодализма в этом регионе. Общинные организации, добиваясь автономии (хотя и в разной степени), как правило, становились низшей единицей налоговой, военной и административной системы государства. Однако крестьяне в большинстве стран феодальной Европы не смогли уравнять себя в правах даже с городским сословием. Это отразило положение крестьянства как основного эксплуатируемого класса в феодальном обществе.

Складывание общегосударственных сословий ставило существенные ограничения притязаниям королевской власти, не позволяло ей реализовать на практике теории неограниченной власти, согласно формуле римского права: «что угодно государю – имеет силу закона» (Quod principi placuit, legis habet vigorem). Отсутствовали система регулярных налогов, постоянная армия, достаточно действенный исполнительный аппарат, требовались согласие и помощь сословий на все крупные государственные внутри– и внешнеполитические акции.

Природа и мера ограничений со стороны сословий были различны. Достигнутая степень централизации не исключала зависимости королевской власти от класса феодалов, особенно крупных, которые выступали прямыми соучастниками политической власти, как члены королевского совета, высшие должностные лица в центральном и местном управлении, в войске, в сословных собраниях (см. ниже). В большинстве стран Европы они были освобождены от государственных налогов. Городское сословие, хотя и располагало определенной автономией, однако не принадлежало к господствующему классу и являлось непривилегированным податным сословием. Крестьянство в подавляющем большинстве случаев не смогло подняться в рамках развитого феодализма до положения сословия, обладающего позитивными правами и получить политическое признание в обществе.

Соглашение между центральной властью и политически активными сословиями реализовалось в большинстве стран Европы в сословно-представительном органе. Сословные собрания объединяли в своем составе представителей духовенства, дворянства и во многих случаях горожан. Представители крестьян, за редким исключением, в них не входили, что свидетельствует о классовой природе этого политического органа. Сословные собрания возникают в Европе с конца XII в. и отражают в своей структуре особенности общественного развития той или иной страны: они могли состоять из трех палат – духовенства, дворянства и городов (Генеральные штаты во Франции) или из четырех палат за счет автономного представительства мелких и средних феодалов (кортесы Арагона). Иногда духовные и светские феодалы составляли одну палату, обособившись от мелких и средних феодалов, как это было в Венгрии или в Англии. Английский парламент, кроме того, имел еще палату общин, в которой объединялись представители среднего и мелкого дворянства и городов. В отдельных сословных собраниях присутствовали наряду с горожанами представители лично свободного крестьянства, как, например, в кортесах Кастилии, где крестьянство сыграло особую роль в условиях Реконкисты, или в риксдаге Швеции, где и в период развитого феодализма сохранялось большое число свободных крестьян-бондов.

Сословно-представительный орган мог родиться «снизу», по инициативе сословий, как это случилось в Кастилии и в Англии, но чаще всего он созывался сверху, самой центральной властью. Однако и в этом случае его созыв являлся объективной необходимостью, связанной с потребностью поддержки короля со стороны сословий или под непосредственным их давлением. Основной функцией сословно-представительных органов являлось вотирование экстраординарных налогов, что служило средством финансового контроля над правительством. Собрания имели также прямые политические функции, участвуя в обсуждении государственных дел и даже в редактировании предложений и законопроектов, стимулируя или тормозя принятие последних; иногда они обладали правом верховного суда (в Англии).

Политическая роль и степень влияния сословно-представительного органа в разных странах была различной и зависела от ряда обстоятельств. Среди них необходимо в первую очередь назвать расстановку социальных сил в обществе. Она в значительной мере определялась ролью городов. Именно слабость городов и городского представительства в Германской империи и в Центральноевропейском регионе обусловила засилье там феодальных элементов в сословных собраниях, а в результате и слабость монархии в целом. Следует учесть при этом, что активизация государственных собраний в Чехии и Венгрии, сеймов в Польше, их ограничительные по отношению к королевской власти акции проходили на волне закрепощения крестьянства и усиления феодальных сословий дворянства и духовенства. Слабость городов могла, как в Венгрии, привести к ограничению прав городских представителей, которые были отстранены от решения общих важных вопросов. Наоборот, экономическая сила городов и их союз с мелким и средним дворянством в Англии определили рост политического влияния нижней палаты и парламента в целом. Значительное экономическое и политическое влияние французских городов не было подкреплено, однако, союзом с низшим дворянством, замкнутым и чуждым хозяйственным занятиям сословием. Это послужило одной из причин зависимости Генеральных штатов от королевской власти. Вообще слабость городского сословия при прочих благоприятных для монархии условиях могла способствовать слабости сословно-представительных собраний и укреплению королевской или княжеской власти. Земские соборы в Московской Руси, как и французские Генеральные штаты, активизировались только в «трудные» для государства периоды – время Столетней войны, во Франции или крестьянской войны и польской интервенции в России начала XVII в. Тогда из учреждений, созданных правительством и служивших ему, они превращались в самостоятельный орган власти, способный на реформы и организацию сопротивления внешнему врагу. Приверженность местным и провинциальным вольностям серьезно ослабляла совместные усилия депутатов одного сословия, облегчая монархии возможность сепаратных переговоров с провинциями. Следует при этом иметь в виду, что сословно-представительные собрания могли возникать на разных уровнях территориальной централизации. Поэтому в ряде европейских стран, где местная централизация приобрела четко выраженные формы, а возникновению общегосударственных собраний предшествовало (или происходило одновременно с ним) формирование местных провинциальных собраний, создавалась сложная система сословнопредставительных учреждений (провинциальные и Генеральные штаты во Франции и в Нидерландах, рейхстаги и ландтаги в Германских землях, общие сеймы и сеймики в Польше и Чехии). Местные и провинциальные собрания отличала регулярность созыва, часто более широкие финансовые и судебно-административные полномочия.

В этой сословно-представительной системе могло отсутствовать жесткое соподчинение звеньев. Во Франции, например, оно реализовалось только на уровне провинциальных штатов, соподчиненых с местными, тогда как Генеральные Штаты Нидерландов объединяли депутатов, избранных провинциальными штатами, государственные собрания центральноевропейских стран – выборных местных собраний знати. В Германии ландтаги и рейхстаги вообще не были соподчинены. Общегосударственное сословное собрание во Франции как бы накладывалось сверху на всю систему представительных учреждений и формально не было подотчетно провинциальным собраниям. Эта система давала возможность королевской власти гибко использовать все ее звенья, то разделяя, то объединяя их.

Характерная для организационного становления сословно-представительного института растянутость во времени, которой не избежал даже английский парламент, могла сознательно закрепляться центральной властью. Последняя получала возможность менять формы созыва (собирать сословия вместе или по отдельности, в масштабах государства, или по провинциям), прибегать к нему только в случае острой необходимости, не быть подотчетным представительному органу и т.д. Однако организационную неоформленность использовали не только центральная исполнительная власть, но и сословия феодалов в борьбе с ней.

Сословно-представительные учреждения в зависимости от своих организационных особенностей и расстановки социальных сил в стране в большей или меньшей мере ограничивали королевскую власть. Эти ограничительные функции нашли отражение в практике «императивного мандата» депутатов, который связывал их поведение жесткой инструкцией уполномочивших их лиц. Выступая лишь как простой передатчик воли избирателей, депутат сохранял известную автономию по отношению к исполнительной власти.

Современники для обоснования необходимости совета государя с сословиями использовали принцип феодального частного права о необходимости индивидуального согласия вассалов короля на экстраординарный побор. Легисты, пытавшиеся идеологически обосновать режим сословной монархии, пользовались максимой – «что касается всех, должно быть одобрено всеми», которая создавала иллюзию народовластия в представительных органах. Иллюзию легко развеивает анализ их состава. Основную часть сословно-представительного органа всегда составляли светские и духовные феодалы. Среди них выделялась группа постоянно приглашаемых крупных феодалов, корни которой восходили к королевской курии. Присутствие крупных феодалов (каждый из них являлся политической главой более мелких групп дворян) определялось в первую очередь вассальными отношениями с королем. Рудимент королевской курии в составе сословно-представительного органа мог обрести более или менее выраженные очертания (палата лордов в английском парламенте, Боярская дума в Земских соборах России, преимущественное представительство крупных феодалов во французских Генеральных Штатах вплоть до второй половины XV в.).

Развитие выборного принципа стояло в прямой связи с политической активностью мелких и средних феодалов, а также со стремлением центральной власти привлечь их к «совету». В русле этих тенденций наблюдается постепенное развитие принципа представительства дворянства во французских Генеральных штатах к концу XV в., когда устанавливается число депутатов от одного до трех от каждого феодального сословия в каждом бальяже и сенешальстве. Аналогичное расширение представительства от средних и мелких феодалов наблюдается в XV в. в Центральноевропейском регионе.

Городские депутаты редко избирались общим собранием горожан. Чаще всего их посылал городской совет из числа своих членов или из числа крупных купцов, богатых ремесленников, мастеров, должностных лиц городского или государственного управления (легистов), обычно принадлежавших к влиятельным семьям города. Основная масса горожан не принимала участия в выборах, как и крестьянство, которое, за редким исключением, не получило прямого доступа в сословно-представительные органы. Таким образом, сословно-представительный орган выступал как орудие реализации компромисса между королевской властью и привилегированными сословиями, а также верхушкой бюргерства в общем деле эксплуатации широких городских и крестьянских масс.

Феодальная природа сословной монархии проявлялась в ее политике, осуществлявшейся, в частности, и через сословно-представительные учреждения. Горожане, хотя и заседали в сословных собраниях, занимали в них положение подчиненного, неполноправного сословия. В ряде случаев центральная власть принимала отдельные постановления в защиту крестьянства (поскольку оно в сословной монархии становилось объектом государственной политики в таких решающих сферах как суд, налогообложение, армия), но эти меры не снимали главного противоречия феодального общества. Государство, ограничивая иммунитетные вольности светских и церковных феодалов, сохраняло вместе с тем монополию господствующего класса на землю, наследственность его статуса, исключение из налогообложения, привилегии в условиях наследования имущества, заключения браков и т.д.

Усиление королевской власти и возникновение централизованного государства неизбежно обернулось увеличением государственных налогов. В странах Западной Европы они существенно потеснили сеньориальную ренту, что вызывало серьезную озабоченность феодалов. На сословнопредставительных ассамблеях поэтому иногда высказывались опасения по поводу чрезмерного отягощения простого народа налогами и требования их сокращения. Государство, однако, компенсировало потери феодалов, возвращая им часть централизованной ренты в виде пенсий, жалованья за военную и административную службу. Иными словами, феодалы получали доступ к тем доходам от торговли и ремесла, которые они не могли извлечь самостоятельно в силу освобождения городов от власти сеньоров и которые аккумулировало государство.

Классовая направленность политики сословной монархии приобрела особенно выраженные формы в тех странах, где в условиях товарного хозяйства позднее развернется процесс так называемого второго издания крепостничества. В оформлении крепостнических тенденций государство сыграло заметную роль. В качестве примеров можно привести статуты короля Казимира III в Польше, ограничивавшие личную свободу крестьян, а также законодательство этого же порядка на Руси с 50-х годов до конца XV в., оформленное судебником Ивана III (1497 г.), резко ограничившим право крестьянских переходов и выходов, приурочив их к короткому сроку каждый год – Юрьеву дню осеннему.

Феодальная сущность сословной монархии отразилась в социальном составе государственного аппарата. Если сначала его рост происходил главным образом за счет выходцев из городского сословия, то в дальнейшем в его состав стало вовлекаться все больше феодалов. В условиях развитой товарной экономики, снижения реальной стоимости фиксированной ренты и усиления противоречий внутри господствующего класса феодалы в поисках дополнительного источника дохода охотно пополняли ряды королевских должностных лиц. Степень и характер «отчуждения» государственного аппарата сословной монархии от господствующего класса не следует преувеличивать. В свете вышесказанного можно утверждать, что сословно-представительные органы, ограничивая центральную власть в пользу привилегированных и эксплуататорских слоев общества, обеспечивали интересы господствующего класса в целом и в конечном счете служили централизации страны и укреплению феодального государства.

Вместе с тем в сословной монархии степень централизации государства в целом была далеко не полной. Она оставалась крайне неустойчивой: за периодом резкого усиления королевской власти следовали периоды ее ослабления в результате обострения противоречий между нею и сословиями, в первую очередь – крупными феодалами. Феодальные войны (Алой и Белой розы в Англии XV в., Арманьяков и Бургиньонов во Франции в XIV в., усобицы на Руси времен Василия Темного в XV в.) нередко осложнялись народными движениями в деревне и городе, а иногда находили отражение в конфликтах в сословно-представительных учреждениях. Процесс централизации шел повсеместно через подъемы и спады в положении монархии. И все же сословная монархия как форма феодальной государственности соответствует этапу централизации, который предшествовал абсолютизму, когда центральная власть достигает максимума, возможного в условиях феодализма. Сословная и абсолютная монархии не только исторически сменили одна другую, но тесно взаимосвязаны и имеют много общих политических черт, обеспечивавших положение феодалов. При всех различиях между этими государственными формами при абсолютизме сохранялись сложившаяся на этапе сословной монархии сословная структура общества и элементы дуализма политического суверенитета, хотя и с еще более явным перевесом на стороне монархии. Установление абсолютизма не исключало ни рецидивов феодальной анархии, ни непрерывного существования (как в Англии и Нидерландах) или временного возрождения (как во Франции во второй половине XIV в.) сословно-представительных собраний.

Именно на этапе сословной монархии закладываются основы таких решающих рычагов абсолютизма, как постоянная армия, система постоянных налогов, действенный и достаточно разветвленный аппарат исполнительной власти. Существовала известная аналогия и в механизме действия этих двух государственных форм, связанная со специфической расстановкой социальных сил в обществе. Важным условием высокой степени независимости государственного аппарата от господствующего класса при абсолютизме служил баланс сил феодалов и крепнущей буржуазии, так же как при сословной монархии – крупных и мелких феодалов и городского сословия. Именно из городского сословия в будущем выделилась буржуазия. Наконец, расцвет феодализма в период сословной монархии обеспечивал накопление необходимых предпосылок для генезиса капитализма. Этот процесс и обозначил качественно новый этап феодальной государственности, хотя его растянутость во времени, как и отмеченные сходные черты двух политических форм, делают в известном смысле размытыми границы между сословной и абсолютной монархиями.

Глава II

КЛАССОВАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ БОРЬБА В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЕВРОПЕ

Материал региональных глав данного тома показывает, что революционная оппозиция феодализму проходит через все средневековье. Она выступает, соответственно условиям времени, то в виде мистики, то в виде открытой ереси, то в виде вооруженного восстания. Основу социальных и классовых конфликтов средневековья всегда составляли коренившиеся в феодальном обществе экономические и социальные противоречия. Главным из них было противоречие между господством крупной феодальной земельной собственности и мелким характером крестьянского хозяйства. Оно реализовалось в феодальной ренте и в социальной сфере определяло неизбежность постоянной борьбы между зависимыми крестьянами и крупными феодальными землевладельцами в лице отдельных сеньоров или государства. Противоборство этих основных классов феодального общества можно определить как классовую борьбу в собственном смысле этого понятия.

В период развитого феодализма возникли новые социальные противоречия – между феодалами и городами, а с укреплением последних – и внутри городов, между разными слоями их населения. Горожане, хотя постепенно конституировались в особое сословие, до конца средних веков не составляли единого класса. Борьба, которую они вели с феодалами, и конфликты, возникавшие внутри городских общин, скорее могут быть определены более широким термином как борьба социальная.

Если борьба горожан против сеньоров и внутригородские конфликты признаются безоговорочно всеми историками, то с борьбой крестьян против феодалов дело обстоит иначе. Даже те ученые, которые признают ее наличие в XIV—XV вв. в форме крупных крестьянских восстаний, считают, что до этого времени в феодальной деревне господствовала «вертикальная солидарность» и взаимопомощь между зависимыми крестьянами и их сеньорами, и они часто выступали единым фронтом против других феодалов и особенно против королевской власти, якобы равно всех угнетавшей. Кроме того, значительная часть историков вообще сомневается в том, что крестьянство в средние века было классом или даже сословием. Поэтому его выступления против феодалов даже в крупных крестьянских восстаниях расценивается ими не как проявление классовой борьбы, но как участие крестьян в политических многосословных движениях, которые не отражали специфических интересов крестьянства. Такие взгляды характерны для французских историков Г. Фуркена, Р. Мунье, М. Молла, Ф. Вольффа, английских – М. Постана, Е. Миллера, Дж. Хатчера и многих других. Если же крестьяне выступали самостоятельно, их борьба, по мнению этих ученых, только мешала развитию общества. Более прогрессивно мыслящие историки на Западе (Р. Хилтон, М. Фейт, А.X. Ландсбергер, Р. Бреннер, Дж. Мартин и др.) признают, хотя и не всегда прямо так их называют, крестьянские выступления классовой борьбой, которой придают значительную роль в развитии феодального общества.

С точки зрения советских историков классовая борьба между крестьянами и феодальными собственниками земли была постоянным и важным фактором средневековой истории Европы. Но ее формы и цели изменялись по мере развития феодального общества.

КЛАССОВАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ БОРЬБА НАРОДНЫХ МАСС В РАННЕЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Класс феодально-зависимого крестьянства в раннее средневековье только складывался из весьма разнородных элементов. Переплетение особенно на первом его этапе различных социальных структур порождало многообразие форм социального протеста. Некоторые из них восходили к отжившим рабовладельческим отношениям, другие отражали конфликты между свободным еще крестьянством и складывавшимся классом феодалов или раннефеодальным государством, третьи (на более позднем этапе) выражали уже борьбу закрепощаемых или закрепощенных крестьян против феодальных сеньоров.

На первом этапе раннего средневековья, когда феодальная вотчина еще не сложилась, в большинстве регионов Европы в качестве главного эксплуататора масс еще свободного крестьянства, как варварского, так и местного происхождения, а отчасти и потомков римских рабов и колонов, выступало раннефеодальное государство; главным его орудием были государственные налоги. В Византии сохранявшееся там централизованное государство увеличивало налоговый гнет в отношении государственных и частновладельческих колонов и арендаторов.

В зонах синтезного развития сохраняли свое значение конфликты между рабами и колонами, с одной стороны, крупными земельными магнатами – с другой: особенно большое место занимали побеги, постоянно упоминаемые в «варварских правдах» и византийском законодательстве VI—VII вв. Продолжались и традиции крупных народных восстаний (типа восстаний багаудов), разнородных по составу, в основном направленных против государственных притеснений и налогов. Такой характер носило восстание на юге Испании в 70-х годах VI в. против вестготского владычества, восстание в Лиможе (Франкское государство) в 579 г. против распространения поголовного налога на франков, ранее его не плативших.

Широкое народное движение с участием рабов, колонов, свободных крестьян как готских, так и римских, развернулось в 40-х годах VI в. в Италии, в связи с борьбой готского короля Тотилы против Византии. В 532 г. в самой Византии – в Константинополе – произошло большое, в основном антиналоговое восстание «Ника». Главными его участниками были разные слои городских жителей, в том числе простой народ. Особенностью социальной борьбы в Византии в V—VI вв. были массовые еретические движения. Наиболее радикальные из них – манихеи, монтанисты, мессалиане – были широко распространены среди сельского трудового населения. Более умеренные – арианство, монофиситство, несторианство, возникавшие среди горожан, церковной иерархии, и военных кругов, также вовлекали в свою орбиту народные массы, сочувствовавшие борьбе еретиков с богатой церковью.

В зонах бессинтезного развития и там, где синтез был слабо выражен, главное место в социальной борьбе занимали выступления свободных крестьян-общинников (бондов в Скандинавии, кэрлов в Англии) против растущих государственных повинностей, а также захватов королями и знатью общинных лесов, лугов, пустошей. Они отражали еще старые общинные и племенные представления. Такого же рода выступления имели место в X—XII вв. в Центральноевропейском, Славяно-Балканском регионах, а также на Руси.

На более позднем этапе феодализации в зонах синтезного развития складывается уже крупное феодальное землевладение в виде вотчины – сеньории, интенсифицируется процесс втягивания свободных крестьян, а также бывших рабов и колонов в феодальную зависимость. Это порождает новые формы крестьянского протеста – антисеньориальные: наряду с сохраняющими свое значение побегами возникают уже в рамках вотчины крестьянские «заговоры» против господ, пытающихся усилить зависимость крестьян и повысить ренту, захватить все больше общинных угодий. Ранее всего (в IX в.) они возникли в Италии и во Франкском государстве. На рубеже раннего и развитого средневековья происходят крупные народные восстания уже чисто крестьянского, антисеньориального характера, направленные против закрепощения, как, например, уже упомянутое восстание в Нормандии 997 г. или в Бретани 1024 г.

Аналогичные формы антисеньориальной классовой борьбы крестьянства возникают и в Византии в VII—IX вв. Самым грозным из народных движений было восстание Фомы Славянина (820—825 гг.), охватившее как азиатские, так и европейские области империи. Антифеодальный характер носило и массовое еретическое движение павликиан, распространившееся в VIII—IX вв. на значительной части территории Империи и в сопредельных с ней областях.

В значительной мере антисеньориальный характер носило народноеретическое движение богомилов, широко развернувшееся в IX—XI вв. в Болгарии, а затем охватившее и более западные области Балканского полуострова. Враждебно оно было и феодальному государству, особенно Византийскому, после завоевания им Первого Болгарского царства (1018 г.).

В странах бессинтезного развития вплоть до конца XI и даже XII в. сохраняют ведущее значение пестрые по своему социальному составу широкие антиправительственные восстания, нередко связанные со стремлением сохранить традиции язычества. В них иногда принимали участие и представители племенной знати, недовольные усилением королевской власти. Однако основную массу их участников составляли крестьяне, уже ощущавшие угрозу закрепощения.