Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 79 страниц)

Таким образом, в XII—XIII вв. скандинавские крестьяне окончательно превратились в феодально-зависимый, неполноправный класс, разделенный на две основные категории: мелких лично свободных наследственных земельных собственников – одальменов, которые подвергались преимущественно государственной эксплуатации, и разного типа зависимых земельных держателей, которые подвергались преимущественно внутривотчинной эксплуатации.

Термин «бонд», ранее обозначавший одальменов, в рассматриваемый период приобрел уже два значения. В широком смысле бонд – это все еще лично свободный, незнатный, правоспособный домо– и землевладелец (хусбонд), который, по словам законов, «может сам себя содержать»; он полноправный член общины, связанный обязательствами лишь с публичными организациями – государством и – на месте – с той же общиной. Одновременно бонд – обязанный государству налогами крестьянин, который в состоянии нести полное тягло (скаттебонд). К XIII в. слой бондов значительно сузился и категория вотчинного крестьянства количественно преобладала в Дании, где в середине XIII в. осталось всего 10 тыс. бондовых хозяйств, а возможно, и в Швеции. Кроме того, собственно бонды в это время отнюдь не составляли монолитный слой.

Земельные захваты феодалов и короны, соединение крупной земельной собственности с политической властью, развитие государства, его налогов, земельной регалии и частного права, бесконечные войны – все это привело к обеднению многих бондов. Особенно развились в то время отношения долговой кабалы и прекарные, которые фиксируются еще в начале XIV в. Обедневшие бонды передавали свою землю, прочую недвижимость и отчасти свою независимость «в дар» какому-либо состоятельному человеку, становясь его холопами или лично зависимыми земельными держателями. Такие люди имели выразительные названия: «трэль по дару», «тот, кто сел на скамью для слуг» (дат.). Одним из важнейших факторов развития прекарных отношений была долговая кабала, особенно от церковно-монастырских учреждений. Причем, если имущества несостоятельного должника не хватало на покрытие долга, он «отрабатывал телом» кредитору, превращаясь в его кабального холопа. Таких холопов, в том числе «штрафных трэлей», использовали по всей Скандинавии, особенно в имениях короля.

Размывание слоя бондов сопровождалось разрушением одаля, распадом большой семьи, дроблением земельной собственности и ее движением, что стимулировалось также развитием товарно-денежных отношений. Если раньше одальменом считался человек, владеющий одалем или арвом на протяжении трех-пяти поколений, то теперь арвом становится земля, доставшаяся от отца. В число одальменов включаются люди, получившие землю от короля или в счет уплаты вергельда.

Стремясь затормозить распад одаля, сохранить слой своих тяглецов – лично свободных крестьян-собственников, государство предпринимает консервацию бёрдрэтта, запрещает прекарные отношения, дарения земли церкви и т.п. Но, безусловно, роль государства в отношении бондов была противоречивой: ведь объективно своим правом и фискальным нажимом то же государство способствовало сокращению числа «старых» бондов и снижению их социальных позиций. Кроме того, в конце XI—XIII в. корона захватывала общинные угодья, что тяжело отражалось на хозяйстве крестьян. Большинство вновь колонизованных земель объявлялось собственностью государства, господ, церкви. Бонды вытеснялись на худшие земли, а новопоселенцы превращались в держателей земли.

В эти же столетия в Скандинавии завершилось формирование регулярных государственных налогов. Первым из них стал ледунг-лейданг, который из личной правообязанности свободных людей превратился в обязательное подоходное обложение – скатт. Кормление теперь также заменялось регулярной продуктово-фуражной повинностью (вейцла, малый скатт, спаннмоль). Прибрежные крестьяне по-прежнему несли сторожевую службу и снаряжали (либо оплачивали) суда с их командой. Бонды обязаны были предоставлять постой (естнинг) чиновникам и солдатам короля, ездить по его поручениям. Церковные поборы и судебные штрафы еще более усложняли положение бондов.

Не случайно введение регулярного государственного поземельного обложения, как и церковных поборов, вызвало в Скандинавии серию народных восстаний. В Дании крупные мятежи бондов произошли в 80-е годы XI в. – при попытке обложить их десятиной, в 1249—1250 гг. – при попытке собрать поземельную подать. В Швеции известно восстание бондов Упланда 1247 г. Обложение постоянными налогами рассматривалось бондами Норвегии и Швеции как «отнятие одаля», т.е. присвоение королями прав бонда на его наследственную землю, и как признак несвободы – установления зависимости от короля.

Теперь место хусбондов заняли скаттебонды – государственные тяглые крестьяне. Они составляли высшую, наиболее лично и хозяйственно привилегированную, состоятельную и общественно активную категорию феодально-зависимого крестьянства, внеэкономическое принуждение которой абсолютно преобладало над экономическим. Противодействие бондов королевскому фиску сохранялось долго. Бонды служили опорой областного сепаратизма, поддерживали аристократию в ее стремлении сохранить консерватизм областных законов. При этом среда скаттебондов не была однородной. Немногочисленные, так называемые «могучие» бонды (стурбонды или хольды), которые обладали значительными земельными владениями, являлись по сути мелкими вотчинниками. Часть их, поступив на службу королю, вливалась в состав служилой знати. На противоположном полюсе оказались неполнотяглые скаттебонды, которые для уплаты полного тягла объединялись в группы. Наконец, большая часть обедневших «старых» бондов (хусбондов) в XII—XIII вв. превратилась в вотчинных земельных держателей – ландбу.

Слой ландбу также претерпел изменения: теперь это преимущественно зависимое крстьянство. Оно подразделялось на несколько групп: лично наследственные и поземельно-зависимые держатели, лично свободные срочные держатели, хусманы (держатели хижины с клочком земли), дворовые холопы и наймиты. Первоначально в вотчинах решительно преобладал слой лично зависимых трэлей (бывших рабов), затем в Дании и Норвегии с XII в., в Швеции с XIII в. возобладали лично свободные держатели земли. Этот процесс был основной тенденцией развития вотчинного крестьянства в странах Северной Европы рассматриваемого периода.

Вообще личная несвобода – трэльдум – была распространена в Северной Европе вплоть до середины XIII – начала XIV в. Во всех скандинавских законах того времени имеются разделы о трэлях – безземельных людях, состоявших в полной лично наследственной зависимости. Различались трэли урожденные («выросшие в доме»), купленные, «похолопленные» пленники и преступники, а также полные трэли и отпущенники в первом или последующих поколениях. Среди трэлей были домашние слуги, держатели земли, министериалы, но в узком смысле полный трэль – это прежде всего холоп.

Полный трэль не имел личных гражданских прав, он был в полной собственности господина и отчуждался подобно крупному скоту; его вира была в 10 раз ниже виры свободного лица, занятого теми же видами труда. Среди вотчинных трэлей закон особо выделяет лишь управляющего и старшую служанку, которой позволялось «сидеть рядом с госпожой». Число домашних трэлей еще в XII в. было значительным: по нескольку десятков холопов – в барских усадьбах, до трех трэлей – в гордах полноправных бондов.

Состоящий в трэльдуме земельный держатель в латиноязычных документах обычно именовался сервом, колоном или вилланом, а в скандинавоязычных – фостре («урожденный раб») или фрельсгива («отпущенник»), лейсинг («лишенный»). Он обладал жилищем и каким-то хозяйством. Фрельсгива имел право защищать себя в суде, свидетельствовать по уголовным делам, а в Дании даже участвовать в ледунге, но не имел голоса в делах общины и подчинялся суду господина. За участок, на котором он сидел, не имея на него прав собственности, – размером обычно в 2/3 свободного держания – фостре нес преимущественно барщину. Более всего фостре распространились в Дании, меньше всего – в Норвегии. В обстановке широкой внутренней колонизации и растущей дробности владений фостре, которых чаще всего сажали именно на новину (нуодлинги), где использование барщины и других сервильных повинностей было затруднено, в течение нескольких поколений превращались в лично свободных срочных держателей. Кроме того, трэль мог освободиться за выкуп, по завещанию и т.д. либо убежать от хозяина, превратившись затем в бродягу, наймита, горожанина или крестьянина на слабозаселенных окраинах.

Очевидно, что трэльдум в Скандинавии XI – начала XIV в. – это состояние, охватывавшее ряд переходных типов личной зависимости, в разной мере сочетавших реликтовые формы домашнего рабства эпохи варварства, и уже феодальную лично-поземельную зависимость, аналогичную серважу во Франции, вилланству в Англии и др. К XV в. трэльдум изжил себя.

Исчезновение трэльдума (как и повсюду в Европе) было следствием изменения поместной организации под воздействием развития товарно-денежных отношений. Немаловажно также, что в скандинавских условиях того времени рост крупного землевладения усиливал его дробность; соответственно увеличивалась роль надельной системы и соответственно уменьшалось значение сервильных обязательств, барщинного труда.

Развитие товарно-денежных отношений и значительные миграционные процессы – при широте сервильного слоя – способствовали распространению в Северной Европе свободных срочных (обычно краткосрочных) держаний, которые стали одной из обычных форм землепользования в регионе до конца средневековья. Соответственно сложилась и особая категория феодально-зависимого крестьянства – лично свободные, но неполноправные срочные земельные держатели по договору – ландбу (в Швеции и Дании), лейлейдинги (в Норвегии). Как показывают новейшие исследования, этот слой крестьянства окончательно сформировался в Скандинавии именно в XII—XIII вв. в результате двух процессов – ликвидации трэльдума и разорения части бондов.

Рента держателей состояла из оброка, достигавшего 1/6 и более дохода, небольшой барщины (несколько дней полевых работ в году), лесной повинности и многочисленных строительных заданий. При заключении и перезаключении договора феодал получал вступительный взнос: «подарки», «угощение». На держании полагалось выполнять ремонтные работы и вносить улучшения; их стоимость при необеспеченности держания фактически также входила в состав ренты.

Договор с держателем в Норвегии возобновлялся каждые три года (с XIII в.), в Швеции и Дании составлялся на шесть-восемь лет. Таким образом, земельные права держателей юридически не были обеспечены. Вместе с тем сложные условия расчетов с господином, закрепленные законами, на практике затрудняли переход ландбу или лейлейдинга от одного феодала к другому и приводили к фактическому их закабалению. В отличие от скаттебондов срочные держатели не имели права участвовать в решении земельных дел, занимать должности в общине, сотне, области и быть тингманами (полноправными участниками схода), т.е. не являлись полноправными членами общины. В целом же краткосрочное держание в Скандинавии XII—XIII вв., как и других странах Европы того времени, скрывало феодальные отношения, включая элементы внеэкономического принуждения.

Низшие позиции среди лично свободных вотчинных крестьян занимали хибарочники-хусманы, державшие жилище с огородом, но без пашни и пастбища. Их основной повинностью была полевая барщина, осуществлявшаяся при помощи хозяйского скота и орудий.

Одним из обычных вспомогательных занятий в среде скандинавских крестьян был труд по найму. В рассматриваемый период он стал основным занятием целой категории населения – лёскеров, по существу батраков. Лёскеры были не только бесправными в общественной жизни, но и подлежали прямому принуждению к труду по найму: за отказ от него они сурово наказывались. Наемный труд имел, таким образом, также значительные элементы внеэкономического принуждения.

В целом можно констатировать, что к концу XIII в. в среде вотчинного крестьянства произошла определенная нивелировка правовых статусов при усилении социально-экономических различий.

Как и в других европейских странах, весь первый период классического средневековья в Скандинавии заполнен ожесточенными междоусобицами. И здесь централизованные монархии складывались и развивались, преодолевая автономию исторических областей. Возглавлявшие их аристократические группировки и отдельные члены правящих домов вели с королями и между собой борьбу за власть. Стремясь к упрочению своей власти, короли опирались на растущие города, абсолютное большинство которых выросло на королевской земле, на торговлю, как сферу общегосударственного экономического интереса, на служилую знать, на церковь, искавшую у королей поддержки против живучего язычества. Напротив, бонды составляли тылы оппозиции: государство с его налогами и администрацией было в их глазах узурпатором старинных вольностей. И бонды активно поддерживали феодальные усобицы широкими мятежами. Политическая борьба поэтому нередко принимала характер длительных гражданских войн.

В каждой из скандинавских стран феодальные усобицы имели свои характерные особенности. В Дании в течение многих десятилетий короной «жонглировали» представители королевской династии Горма (с середины X в.).

Борьба сопровождалась мятежами бондов и знати и серьезно осложнялась из-за вмешательства соседних германских правителей. Последний король-викинг на датском престоле – Кнут Святой (1080—1086, канонизирован в 1100 г.) попытался установить постоянные налоги с бондов и ввести знать в рамки вассальной системы. Ответом был широкий мятеж, в ходе которого были убиты Кнут, его брат-принц и 17 хирдманов, а его вдова и малолетний сын изгнаны. В 1147 г. в стране оказалось сразу два короля: Свен Грате, избранный знатью Зеландии и Сконе, и его кузен Кнут Магнуссон. По очереди апеллируя к правителям Германии, они встретили живой интерес к датским делам у императора Фридриха I Барбароссы, герцога Генриха Льва Саксонского и в Гамбург-Бременском архиепископстве. Речь шла даже о присоединении части Дании к империи (тем более, что еще в начале X в. император Генрих I основал в Шлезвиге свою марку). Эти события по существу послужили началом многовековых датско-германских осложнений – династических, территориальных, политико-стратегических и торговых. Одновременно фактически отложился Шлезвиг. А в 1154 г. страна оказалась разделенной между тремя кузенами: в Сконе остался Свен Грате, в Зеландии – Кнут Магнуссон, а Ютландия и Шлезвиг достались Вальдемару.

В борьбе между братьями победил Вальдемар I Великий (1157—1182). Опираясь на поддержку католической церкви, он объединил королевство, закрепил трон за своим родом. При нем и его сыне Кнуте VI в Дании возводятся каменные замки, особенно на границе с германскими землями, создается рыцарское войско. Еще более усилилась центральная власть при брате и преемнике Кнута VI – короле Вальдемаре II Победителе (1202—1241), проводившем активную политику захватов в Прибалтике и Северной Германии. При нем завершается образование феодальных сословий, упорядочивается аппарат центрального управления, кодифицируются областные законы, составляется поземельная опись страны. Однако после смерти Вальдемара II снова началась более чем полустолетняя кровавая борьба за трон между его сыновьями и внуками. В ходе ее опять отложилось герцогство Шлезвиг (1241), произошло крупное восстание бондов, по Сконе и другим областям прокатились мятежи. Лишь при Эрике Менведе (1286—1319) государственная власть в стране снова временно укрепилась.

В Норвегии процесс централизации затруднялся из-за неразвитости городского строя, незначительности внутренних связей, земельного голода. Борьба за власть, доходы, ренту внутри господствующего класса обострялась вмешательством в династические распри претендующих на престол авантюристов. Сложный клубок общественных противоречий вылился здесь в широкие по размаху и социальному составу гражданские войны, которые продолжались с середины XII до середины XIII в. В политической борьбе столкнулись стремившиеся к власти знатные фамилии и верная центральному правительству служилая знать. Поднялись недовольная государственным нажимом верхушка свободных крестьян и стремившиеся как-то поправить свое положение бедняки и деклассированные элементы. В конце 70-х – начале 80-х годов XII в. бывший священник с Фарерских островов Сверрир Сигурдарсон, выдавая себя за представителя королевского рода Харфагров, предъявил права на престол, занятый тогда ставленником знати и высшего клира, сыном ярла Магнусом IV (1163 или 1164—1184).

Способный политик и военачальник, опытный демагог, Сверрир первоначально возглавил широкое движение обездоленных крестьянских низов – так называемых биркебейнеров («лапотники», букв. – «березовоногие»), которым обещал в случае победы раздать должности и богатства знати. Затем, умело склонив на свою сторону старинные аристократические семьи, а также верхушку бондов, Сверрир захватил норвежский престол, основав новую династию. Конные биркебейнеры составили основу профессионального войска короля Сверрира (1184—1202), а само слово «биркебейнер» постепенно превратилось в почетное звание, символ служилой знати. Своим приближенным дружинникам (хирду) Сверрир роздал государственные должности и земельные владения, отнятые у истребленной и оттесненной части знати. Он укрепил судебный и фискальный аппарат. Норвежское государство при нем упрочилось.

Борьба, однако, продолжалась. Норвегия долго оставалась расколотой на два обособленных королевства: биркенбейнеров (Треннелаг и Вестланн) и баглеров^[12] (Эстланн). До конца 20-х годов XIII в. продолжались крестьянские восстания, которые соперничавшие партии равно жестоко подавляли. Только при внуке Сверрира Хаконе IV (1215—1263) Норвегия стала единой централизованной монархией с упроченным престолонаследием, сословием дворян, организованной администрацией и армией. В вассальную зависимость от нее попала Исландия. При короле Магнусе VI Исправителе Законов (1263—1280) на базе областного законодательства было создано (первое в Скандинавии) общегосударственное уложение Норвегии – Ландслов.

Шведское королевство сначала также оставалось федерацией отдельных областей; Готланд, вассал Швеции, пользовался значительной политической автономией. Главенствовала в стране область Упланд, на тинге которой провозглашался король. В XII в. общешведский престол занимали поочередно представители королевских династий Свеаланда – из рода Эрика и Ёталанда – из рода Сверкера. Но в середине столетия между наследниками этих родов вновь обострилась борьба. В нее включились мощные сепаратистские силы: старая родовая знать, которая опиралась на ополчение бондов, страдавших от государственного фискального нажима и недовольных усилением католической церкви. Оппозицию возглавил знатный упландский род Фолькунгов, который стремился закрепить выборность короля и епископов и провозглашал себя сторонником древних вольностей бондов. Опираясь на города, служилую знать и церковь, силы централизации возглавил ярл Биргер, фактически правивший при слабом короле Эрике XI. В решающей битве при Спарсетере (1247) ярл Биргер разбил ополчение бондов, и их принудили платить все государственные налоги.

В 1250 г. ярл Биргер возвел на престол своего сына Вальдемара, основав новую династию Биргерссонов. Породнившись с популярными в народе Фолькунгами и провозгласив себя их преемником, ярл Биргер покончил с усобицами знати и мятежами бондов. При нем и особенно его втором сыне – короле Магнусе Амбарном замке (1277—1290) военная повинность – ледунг окончательно заменяется поземельным налогом того же наименования. Возводятся каменные замки, оформляется сословное деление и возникают сословно-представительные собрания, укрепляется государственный аппарат. Кодифицируются областные законы и отдельно городское право.

Исландия до второй половины XIII в. была независимой аристократической республикой. Первоначально власть и земля на острове принадлежали преимущественно потомкам норвежцев-первопоселенцев – «могучих» бондов. Все дела решались на их съезде – альтинге, где выбирались и два епископа. Но к середине XIII в. рост крупного землевладения привел к усилению нескольких знатных родов, вступивших между собой и епископами в борьбу за власть. В 1262 г. альтинг заключил с норвежским королем вассальный договор, обязавшись платить ежегодный налог на условиях снабжения Исландии зерном, сохранения традиционных учреждений и обеспечения безопасности острова. Этот договор означал конец независимой исландской государственности. Одновременно к Норвегии отошла и колонизованная ранее исландцами Гренландия.

Достигнутая в результате гражданских войн политическая централизация стран Северной Европы была непрочной. Области сохраняли определенную автономию, получали частные привилегии, имели свое обычное право, хотя и подчиненное праву «главных» областей: ютландскому в Дании, упландскому в Швеции. Тем не менее феодально-монархическая государственность в Скандинавии все более приближалась к политической организации передовых стран тогдашней Европы. Возросли удельный вес и роль служилой знати, опоры тронов. Упорядочивалось престолонаследие. В Дании и Норвегии в XII в., в Швеции в XIII в. утверждалось мнение, что в стране должны быть одна корона, один король из одного рода. Однако формально сохранялась выборность королей представителями светской знати и высшего клира, что ставило ее под контроль верхушки господствующего класса.

Короли со своими дворами часто переезжали с места на место, не имея постоянной резиденции. Слабый еще административный аппарат, несовершенные налогообложение и коммуникации не позволяли сосредоточить управление страной в одном центре. Вместе с тем росли и укреплялись будущие столицы: Копенгаген в Дании (со второй половины XII в.), Стокгольм в Швеции (с середины XIII в.), Осло в Норвегии (с конца XIII в.).

Предпринимается кодификация обычного областного права: в XII—XIII вв. в Норвегии, с начала XIII в. в Дании и Швеции. Областные правды, записанные комиссиями из местной аристократии, в условиях ее борьбы против укреплявшейся королевской власти, отличались значительным провинциальным консерватизмом, отражая идеалы родовой знати и бондов, и поэтому во многом отставали от реальной действительности. Но в эти кодексы все же были включены разделы о правах короля, «королевском мире» и престолонаследии, о привилегиях высших сословий, об обязательствах населения в отношении короля и церкви, повинностях земельных держателей, т.е. объективно фиксировали уже феодальную общественную структуру. Поэтому кодификация законов стала важной вехой в укреплении нового строя, государственности и правопорядка.

Короли становятся охранителями законности и «мира», постепенно приобретая высшие судебные и административные права. Во главе королевской администрации утверждается Государственный или Королевский совет – риксрод, конгсрод; в числе советников – ярл, дротс (гофмейстер), канцлер, епископы, некоторые лагманы, виднейшие аристократы. Риксроды действуют и как регентские советы при малолетних государях. Канцлер – хранитель королевской печати стоит во главе канцелярии, состоявшей из духовных лиц. В первой половине XII в. составляется и самая ранняя в скандинавских странах поземельная опись – «земельная книга» Дании.

Низшей судебно-административной единицей в каждой из скандинавских стран являлась сотня (хундрад, хундари), или округ (херад, херред), со своим тингом (собранием свободных), где решали судебные дела, связанные с низшей юрисдикцией, рассматривались вопросы об уплате податей, сборе военного ополчения и охране порядка, землепользовании, общественном строительстве (мостов, дорог). Области (сюслы, фюльки, ланды или лагсаги) обычно соответствовали историческим племенным территориям. Судьи и политические руководители областей – лагманы принадлежали к знати, обычно передавали свой пост по наследству. С XIII в. крупные административные единицы все более подчинялись королевским чиновникам – вейцламанам, а сотенные округа – ленсманам, в пользу которых отчуждалась часть королевских судебных прав и штрафов. Ленсманы, обычно из незнатных лиц, исполняли полицейские функции, контролировали общинные сходы, где главный голос на тинге сохраняли местная знать и «могучие» бонды.

Главным достоянием королей все еще оставались их родовые и домениальные земли, которые они всячески расширяли. Земельная регалия (грундрегален) – верховное право государя на территорию государства – еще окончательно не сформировалась. Однако, укрепляя свою верховную власть, короли фактически начали распоряжаться территорией государства как своим одалем, т.е. наследственным достоянием королевского рода. Она становится объектом фискального обложения, ее раздают в лены. Одновременно идет наступление королей на общинные земли, за счет которых приращивается королевский домен. Короли становятся собственниками земли в завоеванных и вновь колонизуемых районах, которую раздаривают своим приближенным, церквам и монастырям. Важным источником дохода короны и государства стали внешнеторговые пошлины и монополия на чеканку монеты. Сначала в Дании, затем в Швеции (первая половина XIII в.) складывается система «королевских взиманий» (regales exactiones), в число которых входит часть судебных штрафов, постой-кормление и постоянные налоги.

Король и ярл – верховные вожди в военное время. Сохраняется пешее ополчение, но основной военной силой в Дании (вторая половина XII в.), Швеции и Норвегии (первая половина XIII в.) становится профессиональный воинский контингент – рыцари (риддаре), преимущественно из «могучих» бондов, хольдов. Возникает сеть замков во главе со служилыми людьми из дворян – комендантами (хёвитсманами, «капитанами») или управляющими – фогтами. Замки стали центрами административных округов – замковых ленов, часто включавших обширные территории. Скандинавские лены отличались преобладанием именно служебных функций: они были не наследственными, чаще всего краткосрочными, в них сохранялась верховная судебная и политическая власть короны. Ближе всего к континентальным образцам были так называемые «княжеские» (или «герцогские») лены, которые жаловались младшим представителям королевских фамилий (и не раз становились базой их сепаратизма), а также епископские лены.

В течение XII—XIII вв. сложилась и налоговая система путем своего рода «выкупа» лично-подворных повинностей: ледунга-лейданга, постоя-естнинга, полюдья-вейцлы, генгерда и т.д. Эти обязательства населения превратились в одноименные денежные и натуральные подати. Борьба за налоговые привилегии и одновременно вокруг распределения повинностей среди населения стала в XII—XIII вв. одним из главных стержней общественной борьбы и социального размежевания. Как и в большинстве стран Европы, от налогов оказались избавленными церковные и светские господа (херреманы), «большие люди» (стурманы), рыцари, все светские служилые люди и священнослужители, которые теперь обязывались нести конную воинскую службу королю или служить богу и составили высшее сословие – фрэльсе в Дании и Швеции, хирд в Норвегии. Одновременно часть господ, прежде всего церковники, получили и судебный иммунитет. Так, уплата государственного тягла – скатта стала основной повинностью широкого в Скандинавии слоя производительного населения, не состоявшего в частно-сеньориальной зависимости, который превратился в тягловое (скаттовое) сословие – уфрельсе.

Ранее всего судебно-налоговый иммунитет, как основная привилегия господствующего класса-сословия был оформлен в Дании (1241 г.), позднее – в Швеции (указы 1280, 1281 и 1305 гг.). В Норвегии иммунитетных привилегий добились лишь отдельные господа, церковные учреждения и духовные лица (последний указ 1300 г.). Складывание сословной организации закрепило неполноправие бондов, их в конечном счете принадлежность к феодально-зависимому населению. Но на протяжении ближайших столетий граница между фрэльсе и уфрельсе формально оставались открытой: бонд, способный нести рыцарскую службу, становился фрэльсисманом, последний же, обеднев, опускался в податное сословие.

В обществах Северной Европы сословная структура не совпадала с классовым строением. Так, господствующий класс – сословие фрэльсе состоял из двух внутрисословных групп: светской и церковной. Среднее податное сословие – уфрэльсе включало три внутрисословные группы: бонды, бюргеры и горные люди; при этом из числа бондов выделялись «королевские бонды» – мелкие землевладельцы, державшие непосредственно от короля. Широкий слой земельных держателей разного типа и вообще вотчинных крестьян (ландбу, хусманы и др.), к концу периода в массе своей лично свободных, и неуклонно возраставший слой неимущих и бродяг, которые все вместе формально входили в класс крестьянства, составляли в его среде две особые правовые группы, отличные от сословной группы бондов. Только фрэльсисманы имели доступ к высшей государственной власти. Бонды, полноправные бюргеры и горные мастера участвовали лишь в местном управлении, позднее периодически допускались в сословно-представительные собрания. Ландбу и неимущие вообще не имели политических прав.

Монополия на ренту, налоги и власть консолидировала господствующий класс, чему способствовали сословные собрания (мёте), куда съезжались все дворяне или одни магнаты, либо же духовенство, нередко – одной области; иногда собирались все господа государства (риксмёте). В Норвегии на эти собрания приглашались и по 12 назначенных властями «лучших» бондов от каждой епархии – но лишь до середины XII в. В Швеции и в Дании бонды, вероятно, как-то участвовали в выработке либо утверждении областных законов, но в центральные совещательные органы в этот период также не допускались. В этих собраниях XII—XIII вв. можно видеть зародыши будущих сословно-представительных учреждений.

Со второй половины XI в. экспансия скандинавских стран сосредоточилась преимущественно на ближайших направлениях: финско-карельских землях, Прибалтике, североатлантических островах, приобретая порой форму крестовых походов. Одновременно усилились внутрискандинавские межгосударственные войны – династические и одновременно за господство на Балтийском море. Известную роль здесь стало играть и торговое соперничество, связанное с развитием городов и товарообмена.