Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 79 страниц)

Глубокая социальная ломка VII – начала VIII в. отразилась и в социокультурной сфере. Прежние этические нормы – как в галло-римской, так и в германской среде – все более утрачивали свой авторитет. Христианизированное миропонимание, хотя и получает большее распространение, в толщу сельского населения проникает медленно. В результате VII—VIII столетия оказались периодом своеобразного морального вакуума. В невиданных масштабах расцветают в это время казнокрадство, взяточничество в суде, произвол при сборе налогов и штрафов, вероломство и коварство в борьбе за власть. «Горе наполняет душу при рассказе об этих гражданских войнах», – пишет Григорий Турский о междоусобицах Меровингов. «Отец шел против сына, сын против отца, брат против брата, родственник против родственника».

Резко ослабели моральные запреты и в сфере брачно-семейных отношений: Хлотарь I ничтоже сумняшеся женил своего сына, короля Дагоберта I, на сестре его матери, ибо это входило в политические расчеты Хлотаря. Дагоберт без всякого сопротивления выполнил отцовское предписание, тем более что оно ничуть не помешало ему обзавестись и другими женами. Целые гаремы наложниц имели и все другие – христианские! – меровингские короли.

Судя по руководствам для исповедников, составленным в это время, для массового сознания той эпохи была характерна живучесть многих, дохристианских верований и представлений о мироздании, которые находились в причудливом сплаве с упрощенными и заземленными христианскими идеями. Отчасти это было следствием того, что церковная иерархия была еще относительно слаба, низший клир – немногочислен, малограмотен и невежествен.

Взаимодействие германского и галло-римского обществ затронуло в VII в. и этническую сферу. Важнейшим был здесь процесс ассимиляции франков, алеманнов, бургундов и других германцев галло-римлянами. Он обусловливался не только численным перевесом последних, но и более высоким уровнем производственной и духовной культуры галло-римлян, их правосознания и политической практики. И хотя многое из римского наследия было тогда же отброшено или изменено, именно оно стало исходным пунктом этнокультурного развития. Так, потомки франков-завоевателей восприняли язык, на котором говорило галло-римское население и на котором составлялись и распоряжения королей, и проповеди священников. Правда, в словарном составе латинского языка, в его грамматическом строе и произношении произошли определенные перемены. Они были тем более естественны, что базой языкового развития была в Галлии не классическая, а народная латынь. Но романские основы языка сохранились полностью.

Социокультурное воздействие германцев сказывалось лишь в некоторых, хотя и особо «престижных» сферах. Так, франки дали свое имя завоеванному ими народу и всему государству: в письменных памятниках VII—VIII вв. Галлию в целом все чаще называют «государством франков» (Regnum Francorum); параллельно складывается и укороченная форма этого названия – Франция (Francia), которым, однако, именуют чаще междуречье Соммы и Лауры или же округу Парижа, но иногда и всю область между Рейном и Луарой, включая Бургундию. Как политически господствовавший этнос, франки смогли наложить решающий отпечаток и на именной фонд. Поучительно, что возобладание в антропонимике Галлии германских имен относится не к VI в., а к VII—IX вв.: оно отражало не численное соотношение германцев и галло-римлян, но обусловленную политическими и престижными обстоятельствами постепенную германизацию именного фонда, которая смогла проявиться лишь через столетия. Аналогичные явления (в тех же хронологических рамках) можно наблюдать и в топонимике, и даже в такой специфической области, как погребальные обычаи. Наиболее интенсивной была этнокультурная диффузия в среде знати: в VII—VIII вв. знатный человек мог, например, быть франком по имени, бургундом по рождению и галло-римлянином по языку и одежде.

В целом на территории Франкского государства сложились две основные народности – северофранкская (к северу от Луары) и южнофранкская (будущая провансальская), различавшиеся по происхождению, культуре и языку. Самостоятельные этнические группы представляли, кроме того, бритты, переселившиеся в V—VI вв. на полуостров Арморику (Бретань) из Англии, и немецкое население германских племенных герцогств в Рейнской долине.

ФРАНКСКОЕ ГОСУДАРСТВО ПРИ КАРОЛИНГАХ (VIII – СЕРЕДИНА X В.)

С VII в. франкские королевства все чаще терпели военные поражения. В первые десятилетия VIII в. военная опасность поставила под угрозу само существование Франкского государства: в 718 г. арабы, подчинившие себе перед этим весь Пиренейский полуостров, вторглись в Галлию. В этом же году они захватили Септиманию и развернули наступление на Аквитанию и Бургундию. К началу 30-х годов VIII в. они продвинулись до Луары. Действия арабов представляли тем большую опасность, что отдельные аквитанские и бургундские магнаты охотно вступали с ними в союз, надеясь с их помощью одержать верх в междоусобной борьбе с соперниками.

Одолеть самовластие знати и дать отпор арабам удалось австразийскому майордому Карлу, прозванному в дальнейшем Мартеллом (Молотом). Он сумел соединить в своих руках должности майордомов всех трех франкских королевств и стать в полном смысле некоронованным правителем всего Франкского государства; престол меровингских королей оставался при нем в течение ряда лет вакантным. Решающее значение в его успехах имела проведенная им реорганизация военных сил. Исчерпание земельных ресурсов фиска и прекращение завоеваний лишило к этому времени франкских королей возможности вознаграждать служилых людей новыми пожалованиями; утратившие авторитет короли перестали быть центром притяжения знати; расширение ее частной власти «выводило» все большую часть рядовых свободных из-под королевского подчинения и затрудняло их призыв в ополчение. К тому же военное значение пешего ополчения сократилось: успехами своих завоеваний арабы в немалой степени были обязаны широкому использованию мобильного конного войска, которым не располагали франки. Карл Мартелл сделал главную ставку не на пеших ополченцев из простых свободных, но на людей среднего достатка, имевших материальные возможности для службы в конном войске. Чтобы привлечь их к себе, он прибегнул к секуляризации земельных владений церкви (в первую очередь, в Нейстрии, где церковное землевладение было особенно обширным) и к передаче их в пользование всем, готовым служить под его знаменем. А чтобы предотвратить выход служилых людей из повиновения, Карл установил, что земельные пожалования предоставляются не навечно, а на срок службы (или пожизненно) и в дальнейшем могут быть переданы другому служилому человеку (такие условные пожалования назывались бенефициями, из-за чего эту реформу стали именовать бенефициальной.

Источники не сохранили данных о том, сколько времени потребовалось Карлу для формирования нового войска и какова была его численность. Известно лишь, что в решающей битве с арабами при Пуатье в октябре 732 г. франки выстояли; более того, напав из засады на арабский лагерь, где хранилась награбленная добыча, франки вызвали смятение во вражеском стане; предводитель арабского войска был убит. Не решившись продолжать сражение, арабы на следующий день отступили.

Это был переломный момент не только в борьбе против арабской экспансии. В 30—40-е годы VIII в. Карл Мартелл и его сын Пипин Короткий (унаследовавший после смерти отца его должность майордома) сумели восстановить власть над Аквитанией, овладеть Провансом и Септиманией, вновь подчинить алеманнов и баваров и обложить данью фризов и саксов. Успех сопутствовал и действиям Пипина против лангобардов в Италии. Поддерживавшие Карла и Пипина слои получили широкие возможности приобретения почетных должностей и земельных владений во вновь завоеванных областях. Число их сторонников, осевших на юге Галлии, было столь велико, что порою говорят о «втором франкском завоевании» юга в это время. В результате власть новых правителей Франкского государства заметно укрепилась. В 751 г. на собрании знати в Суассоне Пипин Короткий был официально провозглашен королем, последний из Меровингов Хильдерик III был пострижен в монахи. Папа римский Стефан II в обмен на помощь, которую Пипин согласился оказать папству в борьбе против лангобардов в Италии и в утверждении его светской власти над Римом и прилегающей Папской областью, помазал его на царство.

Это было лишь одним из проявлений тесного союза, связавшего новую Каролингскую династию (названную так впоследствии по имени Карла Великого, сына Пипина Короткого) с католической церковью. В рамках этого союза Пипин (как и его преемники) согласился признать верховную собственность церкви на секуляризованные во времена Карла Мартелла и после него церковные земли, за пользование которыми их новые владельцы были обязаны уплачивать двойную десятину. В свою очередь папство признало законность назначенных новыми королями епископов и аббатов. Каролинги еще шире, чем Меровинги, использовали в государственном аппарате высший клир и еще последовательнее поддерживали идеологическую деятельность церкви внутри государства и ее миссионерские акции среди языческого населения еще не завоеванных стран. Решениям церковных соборов Каролинги стали придавать силу закона, церковь же со своей стороны поддерживала королевские предписания. Переплетение политики церкви и государства достигает апогея при Карле Великом.

Продолжая политику отца и деда, Карл Великий (768—814) еще шире раздвинул границы Франкского государства. Он разбил войско лангобардского короля Дезидерия, правившего в Северной Италии, лишил его власти и принял титул короля франков и лангобардов (774 г.). Подавив восстание, поднятое баварским герцогом Тассилоном, Карл лишил Баварию автономии, присоединив ее к своим владениям (778 г.). Вслед за этим в союзе со славянскими племенами франки захватили резиденцию аварского хагана (795 г.); здесь была образована граничившая с Баварией Паннонская марка. Еще до этого – с 772 г. – начались более чем 30-летние кровопролитные войны с саксами. Безжалостно расправляясь с недовольными (тысячи саксов были казнены, еще большее их число насильственно переселено в другие области), Карл заставил саксов покориться и принудил их принять христианство. В ходе завоевания саксов сложился союз Карла со славянским племенным княжеством ободритов, позволивший предотвратить попытки других славянских племен (в частности, вильцев в 789 г.) помешать франкскому освоению Саксонии и подавить некоторые из мятежей саксов (795—798 гг.). Продолжал Карл войны своих предшественников и на юге: развернув наступление против арабских владений в Испании, он перешел Пиренеи и образовал пограничную Испанскую марку. (Во время одной из неудачных для Карла военных кампаний здесь в 778 г. погиб возглавлявший франкский арьергард маркграф Роланд – прототип легендарного героя «Песни о Роланде».) В целом за время правления Карла Великого территория Франкского государства выросла почти вдвое. Оно простиралось теперь от Эльбы и Дуная до Каталонии и Беневенто, включив в свои пределы почти все основные земли бывшей Западной Римской империи.

Важнейшей причиной всех успехов Карла Великого была поддержка, которой он пользовался у знати. И старые аристократические роды, и в еще большей мере вновь выдвинувшиеся военные среднего достатка шли за Карлом потому, что он давал им возможность не только сохранить, но и укрепить и расширить их власть. Новые – пусть условные – земельные пожалования, новые почетные должности, щедрые подарки позволяли знати увеличивать число собственных слуг, приобретать новое оружие, снаряжение, коней, широко участвовать в принятом среди знати того времени обмене дарами с другими членами правящей элиты, строить обширные замки, создавать (или расширять) свои поместья.

Господствующее положение знати обеспечивала созданная при Карле политическая система. Одним из ее элементов было распространение и упрочение вассальных связей. Обязанность каждого королевского вассала (их было несколько тысяч) служить королю вместе со своими вооруженными слугами оформлялась специальными договорами и клятвами верности. Присяги на верность Карл потребовал и от других свободных людей. Начиная с 789 г. он неоднократно предписывал повсеместно составлять списки присягнувших свободных, а уклонившихся принудительно доставлять ко двору для присяги. Сознавая, однако, трудности централизованного контроля за «верными», Карл обязал, кроме того, каждого свободного мужчину найти себе сеньора, под началом которого ему надлежало воевать и по отношению к которому он был обязан личным подчинением. Таким образом, вассальные отношения должны были, по замыслу Карла, пронизать всю толщу правящего слоя. Согласованию королевской политики с волей знати и – одновременно – проверке выполнения королевских распоряжений служили реформированные при Карле общегосударственные «генеральные» собрания знати. С марта они были перенесены на май (когда кони были обеспечены свежим кормом) и именовались теперь «майскими полями». Реально в обсуждении всех дел участвовала только верхушка знати; остальная ее часть лишь выслушивала и утверждала королевские постановления («капитулярии») или планы очередных военных походов.

Территория франкской державы была разделена примерно на 200 графств. Каждый из графов, назначавшихся королем, пользовался в пределах графства высшей военной, судебной и фискальной властью, не распространявшейся, однако, на иммунитетные территории. Для контроля за деятельностью графов была создана своеобразная инспекция: специальные королевские «посланцы» (missi) время от времени направлялись на места для проверки положения дел. Каждая такая «миссия» состояла обычно из 2—5 духовных и светских лиц, получавших письменную инструкцию о маршруте и заданиях. Посланцы могли сменять должностных лиц, назначавшихся графами (но не самих графов), пересматривать принятые графами решения, при необходимости они возглавляли подавление мятежей. О результатах проверки посланцы сообщали на очередном генеральном собрании. В свою очередь, графы, являясь ко двору, докладывали о деятельности посланцев. Не удовлетворяясь этими формами взаимного контроля должностных лиц, Карл вместе с приближенными почти постоянно переезжал с места на место и лично следил за ходом государственных дел. Организация управления, созданная при Карле, позволяла в течение нескольких десятилетий поддерживать единство огромной державы.

Тем не менее не приходится преуменьшать трудности, с которыми сталкивался Карл Великий и его двор в поддержании целостности государства. Кроме мер, о которых говорилось, их преодолению должно было способствовать провозглашение Франкского государства империей, как бы возрождавшей Римскую. Добиваясь такого провозглашения, Карл умело использовал внутриполитическую обстановку в самом Риме, где попытки папства утвердить свою светскую власть наталкивались на сопротивление местной знати. Чтобы оправдать эти попытки папства, в VIII в. был составлен подложный документ – «Константинов дар», согласно которому император Константин, принимая еще в IV в. крещение из рук папы Сильвестра, якобы передал ему высшую власть над Римом и всем Западом. В декабре 800 г., явившись в Рим, Карл помог папе Льву III, избранному против воли римской аристократии, утвердить свое верховенство. Папа провозгласил Карла римским императором. И хотя процедура коронования была Львом III осуществлена так, чтобы подчеркнуть верховенство власти первосвященника над императором, этот акт еще выше поднял авторитет Карла и Франкского государства.

В раннее средневековье имя Карла стало синонимом могучего властителя: по латинской форме имени Карла – Karolus – правителей отдельных государств стали в Центральной и Восточной Европе называть «королями». Карл действительно был незаурядным государственным деятелем своего времени. Он сумел максимально использовать политические результаты, достигнутые его предшественниками, и довести до конца начатое ими дело расширения государства. Он стремился сохранять и укреплять связь с поддерживавшими его слоями знати. Ему была не чужда трезвость в определении внутриполитических и внешнеполитических задач. При нем достигло максимума использование католической церкви в интересах вновь складывавшегося общественно-политического порядка. Одним из первых он оценил политическую возможность использования достижений римской духовной культуры. При всем том величие Карла во многом относительно. Он не принадлежал к государственным деятелям, осуществившим какой-либо крутой политический поворот, он ни в чем не опережал свой век. Почти все его реформы лишь развивали намеченное еще до него. Не был Карл и выдающимся полководцем. Он не ввел ни одного тактического и стратегического новшества. В общем усиление Франкского государства при Карле Великом следует объяснять не только (или даже не столько) его личными талантами, но прежде всего объективно сложившимися условиями.

Одним из важнейших среди таких условий было резкое увеличение численности зависимого крестьянства, усилившее господствующий класс империи. Именно на рубеже VIII—IX вв. особенно широко развертывается процесс социального опускания мелких свободных собственников – потомков галло-римских крестьян и германских аллодистов. Перестройка войска, проведенная Каролингами, постепенно отстранила рядовых свободных от участия в ополчении (со времен Карла Великого право и обязанность – служить в нем распространялись лишь на владельцев трех или четырех земельных наделов – мансов). Судебная реформа лишила их активной роли в суде: на абсолютном большинстве судебных заседаний они даже не присутствовали. Королевские капитулярии все чаще называют их людьми «незначительными», «второстепенными» (mediocres). Свобода этих людей перестает подразумевать полноправие. И хотя Карл Великий, стремясь приостановить переход свободного населения из-под королевской власти в подчинение к магнатам, не раз предписывал должностным лицам не допускать притеснения рядовых свободных, подобные явления приобретали все более массовый характер.

Нередко свободные объединялись для защиты своей свободы и поднимали мятежи. Но остановить наступление крупных земельных собственников они не смогли. О примерных масштабах феодального подчинения свободных в Галлии VIII – первой половины X в. позволяют судить два ряда фактов: во-первых, относительное обилие упоминаний об этом процессе в капитуляриях, грамотах, формулах, иммунитетных пожалованиях; во-вторых, бурный рост в это время крупного землевладения, немыслимый без включения в число зависимых все большей доли свободного крестьянства.

Количественный рост зависимого крестьянства, качественное нарастание его роли в сельскохозяйственном производстве и, главное, массовое включение в состав зависимых мелких свободных земледельцев позволяют рассматривать время с VIII до середины X в. как новый – второй – этап генезиса феодально-зависимого крестьянства в данном регионе, этап аграрного переворота. Именно в это время развивается и усложняется феодальная общественно-политическая структура. Преувеличивать ее зрелость не приходится. Сохранение в ряде мест мелкой свободной собственности, относительно узкое использование местными сеньорами средств судебно-политического господства над крестьянами, сравнительная широта прерогатив центрального государственного аппарата, так же как самый факт объединения большей части господствующего класса вокруг королей – все это позволяет говорить о преобладании ранней формы феодальных отношений. Но и становление их зрелых форм было уже не за горами.

Об этом среди прочего свидетельствуют судьбы крупного частного землевладения. Уже в IX в. оно определяло собой жизнь весьма значительной части крестьянского населения (не менее трети). Тогда же в центре и на севере Парижского бассейна, в несколько меньших масштабах – в Пикардии, Северной Бургундии и среднерейнских областях распространяется так называемая классическая вотчина, т.е. крупная сеньория в несколько сот гектаров и более, включающая обширную барскую запашку с хлебным производством (25—30% общей площади вотчины) и комплекс земельных держаний; зависимые владельцы этих держаний выполняли регулярные барщины (по 2—3 дня в неделю в сезон сельскохозяйственных работ) и потому были тесно связаны с господским хозяйством. Наряду с такими крупными сеньориями (по 3—4 тыс. крестьянских держаний) часто встречались и меньшие, с 3—4 сотнями мансов. Было, однако, много еще более скромных по размерам сеньорий (по нескольку десятков крестьянских держаний и менее).

Границы сеньорий – даже мелких – редко совпадали с границами крестьянских общин. Наиболее распространенный тип крестьянских держаний – мансы – почти везде (исключая Нормандию и отдельные прирейнские территории) представляли не компактно расположенные наделы, но сложные земельные комплексы. Дом с приусадебным участком находился в деревне. Пахотные же земли были разбросаны отдельными участками, чересполосно, в трех-четырех полях, принадлежавших деревне. Каждый владелец манса мог, кроме того, пользоваться неподеленными общинными лесами и пастбищами, пасти свой скот по жнивью на поле, оставленном под паром. Манс как таковой представлял наследственное владение своего держателя, имевшего право отчуждать его внутри сеньории, а при согласии вотчинника – и вне ее.

Важнейшими отраслями сельского хозяйства оставались в VIII—X вв. животноводство и землепашество. Хотя разведение скота продолжало занимать в хозяйстве важное место, его экономическая роль в сравнении с VII в. сократилась и первенствующее значение землепашества стало очевиднее. Особенно это касалось районов с плодородными почвами – Иль-де-Франса и Пикардии.

Как сказалась феодализация деревни на экономическом развитии в VIII—IX вв.? В специальной литературе XIX и первой половины XX вв. было широко распространено мнение об общей интенсификации хозяйства на основной территории Франкского государства в каролингское время, об оживлении городской жизни и обмена. В западной медиевистике 70-х – начала 80-х годов нашего века этот вывод был поставлен под сомнение. Ряд исследователей (Ж. Дюби, П. Тубер, Р. Фоссье и др.) констатировали крайнюю неустойчивость урожаев, опускавшихся даже на лучших землях Галлии порою до сам-два, сам-полтора и сам-один. Было обращено внимание на очень низкий технический уровень сельскохозяйственного инвентаря в это время, редкость использования в нем железа, ограниченность торговли. Подчеркивалась явная нехватка рабочей силы, препятствовавшая должной обработке земли. Бедственное имущественное положение большинства зависимых крестьян обусловливало стагнацию численности этого главного производящего класса или даже его сокращение. Преодолеть подобные неблагоприятные явления удалось, по мнению сторонников этой концепции, лишь во второй половине X и в XI в., во время так называемой «феодальной революции», до нее говорить об экономическом подъеме якобы не приходится.

Хотя дискуссия по данному вопросу не закончена, в ряде новейших работ уже собраны материалы, позволяющие существенно сузить хронологические рамки того периода, по отношению к которому можно отрицать хозяйственное оживление. Уточнение данных об урожайности и о динамике населения свидетельствует, что с конца VIII до середины IX в. преобладающей была тенденция экономического подъема. О ней же говорят неоспоримые данные IX в. о сельскохозяйственном производстве в крупных поместьях, о существовании в них определенного избытка продукции, периодически реализуемого на рынке.

Эту тенденцию подтверждают и изменения в судьбе городов и торговли. Большинство городов Франкского государства, известных в VIII—IX вв., имело римские корни. Как отмечалось выше, аграризация городских поселений развернулась еще во времена Поздней Римской империи и продолжалась при Меровингах. В VI—VII вв. большинство этих поселений сохраняли значение лишь военно-административных или церковных центров. Даже периодическая чеканка монеты известна в это время не более чем в 25 городах. В VIII—IX вв. положение заметно меняется. Число монетных дворов увеличивается втрое-вчетверо. Их резкий рост побуждает Карла Великого в 805—808 гг. ограничить права городов на чеканку монеты, передав это право дворцовому монетному двору. Но уже через шесть лет после смерти Карла его сын Людовик Благочестивый в специальном капитулярии «О монете» вынужден был допустить ее чеканку под контролем графов во всех крупных городах. Рост денежной массы отражал заметное расширение масштабов торговли и числа ярмарок и рынков. Уже в Суассонском капитулярии Карла Мартелла (744 г.) предусматривается возможность существования еженедельных рынков в каждом из епископских (или архиепископских) городов Галлии (в Каролингское время их было 129, причем их число особенно выросло в северной половине страны). Среди таких городов были, в частности, Амьен, Аррас, Байе, Бове, Камбре, Клермон, Лан, Льеж, Макон, Мец, Нант, Орлеан, Париж, Реймс, Ренн, Руан, Турне, Тур и др. Важнейшими предметами торговли были хлеб, соль, оливковое масло, вино, спрос на которые свидетельствовал о росте городского населения, не связанного (или мало связанного) с сельским хозяйством. В качестве продавца этих продуктов чаще всего выступало поместное хозяйство (в первую очередь, монастырское). Существовала также межобластная и транзитная торговля экспортными товарами, которую вели заезжие купцы, правда, в скромных размерах. Что касается ремесленных изделий повседневного спроса, то большинство их производилось пока что самими крестьянами или домениальными ремесленниками на поместных подворьях.

В общем замедление экономического роста – и то не во всех отношениях – относится, видимо, лишь ко второй половине IX – первой половине X в., когда во Франкском государстве вновь начались внутриполитические усобицы и достигли апогея разорительные набеги норманнов.

Приведенные материалы об экономическом развитии VIII—IX вв. подтверждают представление о его тесной связи с интенсивной феодализацией деревни в это время. Отстранение массы свободного населения от участия в управлении и ее принуждение к производственному труду представляло в этот период суровую необходимость, обусловленную неразвитостью производства. Именно эта неразвитость делала неизбежным раскол свободных на производящий и управляющий классы, без которого экономический прогресс оказывался тогда невозможным.

Центробежные тенденции во Франкском государстве, с которыми с большим или меньшим трудом удавалось справляться Карлу Великому, возобладали вскоре после его смерти. Уже при его сыне Людовике Благочестивом враждующие группировки знати, возглавлявшиеся королевскими сыновьями, достигли такого влияния, что не раз добивались временного отстранения Людовика от власти. В 843 г. сыновья Людовика разделили Франкское государство на три неравных части: Западно-Франкское королевство (к западу от Рейна), Восточно-Франкское (к востоку от Рейна) и «Среднюю Францию» (области вдоль Рейна и Роны и Италия). Из этих трех государств Западно-Франкское явилось непосредственным предшественником Франции.

В 40—60-е годы IX в. вследствие усиления норманнских набегов политическое положение Западно-Франкского королевства особенно осложнилось. Неспособность королей дать отпор норманнам побуждала отдельных графов или герцогов действовать на свой страх и риск. Знать предпочитала подчинение таким местным правителям, реально защищавшим ее от норманнских набегов, покорности далекому и бессильному королю. Графские и герцогские должности превратились в наследственные, так же как становились наследственным достоянием условные бенефиции (эти владения именовались теперь «феодами»). Стремясь к укреплению своего положения, отдельные знатные роды продолжали расширение своих сеньорий, добиваясь, с одной стороны, распространения своей власти на еще сохранявшиеся свободные территории и, с другой стороны, более жесткого подчинения мелких свободных земледельцев, вовлеченных в зависимость на предыдущем этапе. Таким образом, в конце IX и начале X в. феодализация шла и вширь, и вглубь, подготавливая становление зрелых форм феодальных отношений и в то же время делая невозможным сохранение единства государства.

В обстановке феодального самовластья в Западно-Франкском королевстве возродилась практика выбора королей на собраниях высшей светской и церковной знати. Одним из наиболее сильных претендентов на королевский престол с конца IX в. все чаще становятся графы Парижа – Робертины. Усилившись в ходе борьбы с норманнами, они то открыто провозглашали себя королями, заставляя соперников из династии Каролингов отрекаться от престола, то правили, прикрываясь их именем. Избрание в 987 г. королем одного из Робертинов – Гуго Капета, стало концом династии Каролингов в Западно-Франкском государстве и положило начало династии Капетингов. За королевством, которым они правили, прочно закрепилось название Франции. Для общественного развития Франции гораздо большее значение, чем это становление новой династии, имело приходящееся на вторую половину X в. начало нового исторического этапа – этапа зрелого феодализма.

Глава IV

ГЕРМАНИЯ В IX – НАЧАЛЕ XII в.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ГОСУДАРСТВА. ХАРАКТЕР КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ. СОЗДАНИЕ ИМПЕРИИ

Каролингская империя распалась. На ее территории возникли государства, послужившие началом будущих Франции и Германии. Династические разделы, из которых важнейшим был Верденский 843 г., юридически санкционировали давно происходившее обособление этнических общностей с разным уровнем социально-экономического и политического развития, временно объединенных империей Каролингов.

В IX в. германские земли, оказавшиеся под властью Людовика Немецкого (833—876), сына Людовика Благочестивого, носили наименование Восточно-Франкского королевства, что свидетельствует об еще не порванных связях с Западно-Франкским королевством и живучести идеи единой Франкской империи. Впервые название regnum Theutonicorum (королевство тевтонов, т.е. немцев) было употреблено в 919 г.

В течение IX в. сформировалась в основе своей территория королевства, расположенного с запада на восток между Рейном и Эльбой и с юга на север между отрогами Альп и средним течением Дуная и Северным морем; кроме того, к Восточно-Франкскому королевству отошли города, лежавшие на левобережье Рейна, – Майнц, Вормс и Шпейер. В 870 г. в результате нового Мерсенского раздела к нему была присоединена Восточная Лотарингия. Границы королевства не были стабильными, особенно восточная, где рано начались завоевание и колонизация заэльбских славянских земель. Население Германии от середины VII до конца IX в. выросло приблизительно с 2 до 4 млн.; до X в. оно было более редким на севере и востоке.