Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 79 страниц)

С середины XIII в. банковские компании Флоренции, объединенные с цехами, прибрали к своим рукам значительную часть финансовых дел папской курии, ссужали крупные денежные суммы английскому королю. Флорентийцы нередко получали в Англии привилегии при экспорте шерсти и откуп на сбор пошлин. В 1252 г. Флоренция первая из итальянских городов-республик приступила к чеканке золотой монеты – флорина (1 флорин содержал 3,14 г. золота), получившего повсеместное признание в международной торговле. Несколько лет спустя широко распространился и венецианский золотой дукат.

Экономические и политические успехи городов Северной Италии и Тосканы обеспечили им возможность самостоятельного существования в качестве городов-государств, создали условия для высокого развития здесь материальной и духовной культуры, более благоприятные, чем где-либо в Европе.

Разительный контраст с ними представляли города Папской области, которые развивались медленнее, не смогли добиться сколько-нибудь значительных прав самоуправления, страдали от засилья враждующих между собой феодальных фамилий. Даже Риму по уровню его экономического развития и политической самостоятельности было далеко до Милана или Флоренции. Хотя временами он добивался более или менее широкого самоуправления, но ненадолго, оставаясь под властью папы или хозяйничавших в городе феодальных клик.

Города Южной Италии и Сицилии переживали расцвет несколько раньше городов Тосканы – в X—XII вв. Среди них выделялся Амальфи, купцы которого вели оживленную торговлю с Испанией, Тунисом и Египтом, Левантом и странами Балканского полуострова. Обширная колония амальфитанцев была в Константинополе. Из Византии и стран Леванта купцы Амальфи вывозили шелковые ткани, ковры, ювелирные изделия, часть которых затем продавали на ярмарках в Северной Италии.

На Адриатическом побережье Италии важнейшим торговым портом был Бари, до XI в. центр византийских владений в Южной Италии, через него шли многие товары (и прежде всего зерно) из Апулии в Венецию. Связанные преимущественно с транзитной торговлей при слабом развитии местной и ремесленного производства, эти города начали терять свою роль уже после норманнского завоевания и окончательно утратили ее в XIII в., так как лишились привилегии в Византии и арабских странах, враждебных норманнам. Еще более неблагоприятными для них были последствия политики императора Фридриха II Гогенштауфена, не допускавшего городской автономии и жестоко подавлявшего сопротивление городов.

Города Южной Франции – Марсель, Арль, Нарбонн, Бордо, Тулуза и др., как и итальянские, в большей своей части ведут родословную с галло-римских времен. В VIII—X вв. многие из них переживали упадок в результате многочисленных войн и вражеских нашествий (арабских, норманнских), а также эпидемий. В конце X—XI в. в условиях демографического роста и общего экономического подъема возродилось большинство городов, а также возникло много новых – на месте старых римских или по соседству с ними.

Возрождению и расцвету городов Прованса благоприятствовало их активное участие в средиземноморской торговле. Ведущая роль в ней принадлежала Марселю. Главными предметами торговли были сукна из Северной Франции и Фландрии, лен из Шампани и германских областей, ткани с золотой нитью из Генуи и Лукки, а также ремесленные изделия и продукты сельского хозяйства местного происхождения. Связи городов Прованса с Левантом упрочились в результате активной поддержки ими крестоносцев. После Четвертого крестового похода марсельцы получили торговый квартал в Константинополе. Им принадлежали торговые складочные пункты в Акре, Сеуте, Тунисе, Александрии. С конца XIII в. взятие Акры мусульманами, упадок шампанских ярмарок, конкуренция каталонских купцов в Северной Африке привели к падению торгового могущества Марселя.

В Тулузе зерновой рынок известен уже в конце X – начале XI в. Крупные производители зерна – рыцари и церковные феодалы – вывозили зерно из страны, прибегая к помощи перекупщиков или собственных вотчинных агентов. В результате южнофранцузские города (в том числе и Тулуза) испытывали нужду в снабжении продовольствием, прежде всего тем же зерном. В XII в. Тулуза становится также важным центром торговли солью и вином как в регионе, так и на внешних рынках: вино вывозилось по Гаронне в Аквитанию, Северную Францию, Фландрию и особенно в Англию. В XI в. Пуатье, Тулуза, Руэн насчитывали каждый 20 тыс. жителей, Монпелье, Тур, Орлеан – по 10 тыс. жителей. В Арле за XI—XIII вв. население выросло в 3 раза. К XIII в. только крупные города, насчитывавшие более 5-7 тыс. человек, населяло 20% жителей юга Франции; 26% проживали в городах, где имелось от 400 до 1000 очагов.

Окончательное утверждение консулата в южнофранцузских городах – в Арле, Ницце, Тарасконе, Нарбонне, Ниме, Тулузе – датируется второй половиной XII – началом XIII в., в Марселе и Монпелье – первой половиной XIII в. Но возникало консульское правление раньше, начиная с 30-х годов XII в. В консулатах, как и в Италии, сначала преобладали горожане-рыцари, нередко занимавшиеся одновременно и торговыми операциями, держатели фьефов (в числе которых бывали городские здания и сооружения) от крупных церковных сеньоров. Но консулы часто избирались и из среды богатых купцов и ремесленных мастеров, приобревших земельную собственность.

В большинстве своем южнофранцузские города заставили сеньоров «продать» им свободу за деньги (без вооруженной борьбы), добившись значительной независимости. Высокая ступень внутренней автономии южнофранцузских городов и сосредоточение значительной политической и административной власти в руках консулов, которым принадлежали контрольные функции и в ремесленном производстве, обусловили специфику в организации ремесла – преобладание в городах Южной Франции так называемого «свободного ремесла», т.е. практическое отсутствие до конца XIV в. там цехов. Как и в Северной Италии, богатые и самостоятельные города Южной Франции, ослабив в XII в. крупных феодалов, сами не были заинтересованы в сильной центральной власти. В XII—XIII вв. они являлись средоточием высокой городской и рыцарской культуры и острых социальных противоречий.

К итальянским городам-республикам, но еще более к консульским городам Южной Франции были близки на Пиренейском полуострове города Каталоно-Арагонского королевства (Барселона, Валенсия, Лерида, Херона, Сарагоса, Перпиньян и др.). Барселона уже в X в. была одной из баз каталонского каботажного флота, плававшего в порты Лангедока и Прованса.

Тогда же в горных районах Каталонии сложился один из крупных центров металлургического производства Европы. Развитие виноделия в округе благоприятствовало продаже вина на ежедневных рынках в бургах. Среди купцов было много пришельцев из-за Пиренеев (они все именовались франками), а также мусульман и евреев.

Виноградники часто были собственностью городских жителей, которые сдавали их в аренду. На рынках бойко торговали рабами, которых доставляли корсары, а также лесом, краской индиго, хлопком, железом и кожами. В 1025 г. граф Раймон Беренгер I предоставил Барселоне хартию вольности. Наиболее влиятельным элементом в Барселоне и других крупных городах были mercaders – крупные купцы, судовладельцы, участвовавшие в средиземноморской торговле с Лангедоком и Провансом, Генуей и Пизой, Магрибом и Левантом. Нередко они же были менялами, а с конца XIII в. и банкирами.

Но основная масса городского населения принадлежала к мелкому ремесленному люду. В городах было много учеников-подмастерьев, одновременно исполнявших обязанности домашних слуг. Существовали объединения ремесленников по профессиям, а также поденщиков и чернорабочих.

Во главе арагоно-каталонских городов стояли обычно представители городской верхушки, это были городские землевладельцы – кабальерос вильянос, крупные купцы или выходцы из купцов, собственники земельных участков, в Валенсии среди городского патрициата были и крупные скотовладельцы. В состав городского патрициата входили также доктора медицины и юристы, судьи и иные члены королевской администрации. Существовало, правда, собрание жителей – ассамблея, избиравшаяся ежегодно и состоявшая из нескольких десятков человек, но в действительности ее функции принадлежали ограниченному кругу лиц – постоянным «советникам» – 5-8 нотаблям. С конца XIII в. депутаты от городов участвовали в сословно-представительном собрании – кортесах. Среди привилегий, полученных каталонскими городами от королей в конце XIII в., было освобождение от «дурных обычаев» (см. ниже) и право принимать в число горожан зависимых крестьян, проживших в городе год и один день.

Иной характер носили города Кастилии и Леона. В процессе Реконкисты, по мере заселения новых земель на территории Кастилии и Леона происходило образование новых городов наряду с восстановлением разрушенных старых (Медина-дель-Кампо, Саламанка, Авила, Сеговия, Мадрид, Гвадалахара, Куэнка и др.). Многие из них возникали на королевской земле и носили первоначально характер военных укреплений (Саламанка, Сеговия, Толедо). Они служили также убежищами для населения и скота во время военных действий. На севере многие города образовались на пути паломников в Сантьяго-де-Компостела в Галисии, к предполагаемой гробнице «покровителя Испании» святого епископа Якова. Среди ремесленников и купцов, обслуживавших богомольцев, было немало французов из Гаскони, Прованса, Бургундии. Наконец, в ходе Реконкисты были завоеваны богатые и развитые ремесленные центры Андалусии, населенные мусульманами. К концу XIII в. многие из них были изгнаны.

Кастильские города обычно были небольшого размера, ремесленное производство в них было рассчитано на прилегающую округу, многие изделия в XIII в. ввозились, Невелико было и число купцов, подавляющую часть которых составляли евреи и мудехары (арабы, сохранившие верность мусульманству и под властью христиан). В XIII в. Кастилию через северные порты активно посещали фламандские, английские и французские купцы, а через Андалусию и Мурсию – итальянские «гости».

Положение городского населения определялось поселенными грамотами или обычаями – фуэрос, которые предоставлялись городам королем, церковными учреждениями или светскими магнатами. Фуэро определял права и обязанности городского совета (консехо) и всех членов городской общины в отношении короля или другого сеньора. Основную массу городского населения составляли пеоны (земельные собственники крестьянского типа, а также низший слой торговцев и ремесленников), кабальерос вильянос (мелкие и средние землевладельцы, иногда держатели и арендаторы), знать – инфансоны. В городе проживали и зависимые держатели городских землевладельцев: соларьегос, кольясас, мансебос.

Термином консехо обозначали и городской совет, и саму городскую общину. Консехо был собственником общинных угодий и пустующих земель, иногда наследовал выморочное имущество горожанина, регулировал пользование пастбищами, порядок пастьбы скота, принадлежавшего горожанам, определял условия пользования оросительной системой. Под контролем королевского представителя или церковного сеньора – аббата, либо епископа консехо избирал алькальда – главу городской администрации – и судей. Консехо контролировал ремесленные занятия, устанавливал систему мер и весов на местном рынке, следя за тем, чтобы продукты питания были хорошего качества, не вывозились за пределы округи и не продавались посторонним лицам, если в них испытывали нужду горожане.

В кастильских городах цехи не сложились. Там, как и в Южной Франции, господствовало свободное ремесло. Особенностью кастильских городов было широкое распространение в них аграрных занятий и до XII в. не всегда их четкое отличие от деревни. При всей достаточно обширной автономии города Кастилии оставались в зависимости от короля. Королевские должностные лица непосредственно или через избранных консехо алькальдов и судей сохраняли значительное влияние в городских делах.

Короли были заинтересованы в поддержке городов. Так, по свидетельствам хрониста, португальский король Хайме I писал своему зятю королю Кастилии Альфонсу X: «Два сословия в государстве должны Вы особенно лелеять и возвышать – клириков, а также жителей городов и местечек. Бог любит их больше, чем знатных, которые более, чем другие сословия, склонны к возмущению против своих господ».

В Португалии в XI—XII вв. довольно крупными городами были Брага, Порту, Коимбра (древняя столица). В XIII в. большое значение приобрел Лиссабон, ставший новой столицей. Графы, а позднее короли даровали привилегии (форалы) ряду городов, в частности право избирать свою администрацию – судей и алькальдов. Форалы городов запрещали феодалам-инфансонам поселяться в городе и иметь там земли, если они не давали обязательства нести те же повинности, что и остальные горожане.

Крестьянские поселения в Средиземноморье очень часто были окружены стенами. Каменные, нередко двухэтажные и более высокой застройки дома, тесно прижавшиеся друг к другу на узких улочках в укрепленных бургах, мало походили на обычные деревенские. Около домов были лишь небольшие приусадебные участки (виноградники, фруктовые сады, огороды). Пашни и луга находились за пределами такого поселения. Их владельцы или держатели отправлялись туда утром «на работу», возвращаясь вечером «домой», в бург.

Общинники были собственниками или (по преимуществу) наследственными владельцами своих пахотных участков, которые не подвергались каким-либо переделам. Одновременно наряду с этой «большой общиной» в Средиземноморье почти повсеместно продолжала существовать (и была сильнее, чем в других европейских областях) так называемая домовая община, в которую входили взрослые женатые и неженатые сыновья хозяина дома с их женами и детьми (кондома, армандад), а также консортерия – ассоциация из двух-трех семей, связанных или не связанных родственными узами. Домовая община и консортерия как бы восполняли хозяйственную слабость «большой общины», так как именно им принадлежала организация всего процесса сельскохозяйственного производства на принадлежавших ее членам участках. Длительное сохранение таких большесемейных объединений объяснялось тем, что в Средиземноморье значительные пространства были заняты холмами и предгорьями, землями неудобными и трудными для обработки силами малой семьи. Этому же способствовала и система поочагового налогообложения, независимо от числа членов семьи.

В собственности (или владении) всей «большой общины» находились пастбища и леса, которые передавались общинникам во временное пользование.

В Северной Италии и Тоскане в XII—XIII вв. многие общины добились значительной автономии, превратившись в самоуправляющиеся сельские коммуны, внутренняя жизнь которых регулировалась составленными и утвержденными на собрании общинников законами – статутами. Административный аппарат сельской коммуны (особенно крупной, подчас объединявшей десятки деревень) во многом был схож с органами управления городской коммуной. Да и должностные лица именовались одинаково: подеста, ректор, консулы, массарии, деканы и др. Высшим законодательным органом был генеральный совет коммуны, собиравшийся обычно 2 раза в год. Он утверждал или изменял статуты, устанавливая размеры налогов и порядок их взимания, избирал высших должностных лиц, распоряжался землями, принадлежавшими коммуне, ее доходами. В состав совета входили главы семей, имевшие собственную недвижимость. Для исполнения административных функций в коммуне требовался значительный имущественный ценз, и поэтому очень рано на этих постах оказывались зажиточные крестьяне или торгово-ремесленные слои (порой имевшие дома и в городе, но проживавшие большую часть года на территории сельской коммуны).

Наряду с сельскими коммунами продолжали существовать общины, находившиеся почти в полном судебно-административном подчинении сеньора – собственника этой территории (особенно в Папской области и Сицилийском королевстве). По мере усиления городов и расширения их дистретто сельские коммуны на Севере и в Тоскане все более подчинялись городам.

В Кастилии, Леоне и Португалии в ходе Реконкисты сложилась специфическая форма общины – «бегетрия». Так именовались деревни или группы свободных крестьян-землевладельцев, которые пользовались правом самим избирать себе сеньора. Они обычно получали статус бегетрии от сеньоров или представителей королевского дома. Иногда сеньор оставался пожизненным патроном бегетрии. В отличие от итальянской сельской коммуны бегетрии сохраняли ту или иную форму зависимости от сеньора (или короля), хотя вначале права их были огромными: они могли свободно избирать своего сеньора, где угодно «от моря до моря», т.е. от Кантабрийского моря до Атлантического океана, свободно смещать его и избирать нового «до семи раз в день», если сеньор их притеснял или нарушал обычаи общины. На землю бегетрии часто бежали и феодально-зависимые держатели – соларьегос, надеявшиеся найти здесь защиту от произвола вотчинников. Появление такой своеобразной формы общины было связано со стремлением короля и крупных феодалов с помощью подобных льгот обеспечить в ходе Реконкисты вновь отвоеванные земли новыми поселенцами. Но в XII—XIII вв. постепенно все большее распространение получают такие бегетрии, сеньоры которых избираются лишь из определенного рода. Изменяется и характер повинностей сеньору: теперь это уже далеко не символические, как раньше, а регулярные и фиксированные взносы, обычно натурой. Происходит и усиление судебной и полицейской зависимости членов бегетрий от их сеньоров, особенно тех, которые получали на бегетрии иммунитетные права. В XIII в. был введен и ряд ограничений для членов бегетрий в их правах распоряжения имуществом, перехода в другую бегетрию. Помимо бегетрий, на Пиренейском полуострове (особенно к югу от р. Дуэро) существовали и общины других типов.

В Южной Франции, где, как и в Италии, крестьяне по большей части владели огороженными компактными наделами, община устанавливала время сбора винограда или – иногда – снятия полевых изгородей для выпаса общинного скота. Община и здесь приобретала автономию, хотя и более ограниченную властью городов (в более развитых районах) или феодалов (в более отсталых).

Общими характерными чертами аграрного строя в большинстве стран Юго-Западного региона были незначительное развитие домениальной пашни, а следовательно, и барщины, преобладание натуральной или денежной ренты, сравнительно небольшое число крестьян, находившихся в тяжелой личной зависимости. Эти особенности, несомненно, во многом были обусловлены природной средой региона: преобладанием гор и плоскогорий и небольшими площадями низменностей, в большинстве своем к тому же нуждавшихся в ирригации или мелиорации для их введения в культурный оборот. Равнинные участки обрабатываемых земель довольно редко (только в Ломбардии и Кастилии) состояли из чересполосно расположенных клиньев пашни, подчинявшихся принудительному севообороту. Чаще всего встречались огороженные участки поликультуры (использовавшиеся сразу под несколько культур): зерновые посевы или луговины были окружены (или перемежались) фруктовыми деревьями в виноградниками, виноградники и сады могли располагаться и компактно, по соседству с участками пахотного поля и луга.

На Апеннинах повсюду римская агротехника и римские системы земледелия продолжали оставаться господствующими. В хозяйствах повсеместно был распространен симметричный легкий плуг без колес с горизонтальным лемехом. Для глубокой вспашки на влажных почвах – главным образом в долине р. По – был в ходу также тяжелый колесный плуг с отвалом и асимметричным лемехом, а кое-где бесколесный плуг с асимметричным лемехом и отвалом. На Пиренеях встречались как колесные плуги, так и плуг кастильского типа с копьеобразным лемехом. Широко применялись заступ и мотыга, особенно на небольших и гористых участках. Жали обычно вручную серпами. Молотили как вручную – цепами, так и с помощью лошадей, но на сельскохозяйственных работах до XIII—XIV вв. в основном использовались волы.

Преобладало двухполье, но иногда встречалось и трехполье. Уже в XI и тем более в XII—XIII вв. все чаще паровое поле занималось бобовыми культурами. В среднем урожайность составляла сам-3 – сам-4, т.е. хотя и была чуть выше урожайности в раннее средневековье, но не превышала урожайности I—II вв. н.э. Однако по сравнению с римским временем в сельском хозяйстве все же заметен прогресс: широкое развитие внутренней колонизации, внедрение и все более широкое распространение интенсивных культур – новых сортов пшеницы, виноградной лозы, маслин, цитрусовых, хлопка и сахарного тростника (на юге Италии), тутового дерева. Повсеместно создавались системы ирригации и мелиорации. С середины XII в. на севере Ломбардии начали возникать орошаемые искусственные луга для выращивания кормовых культур.

На Пиренейском полуострове в результате Реконкисты к территории Леона и Старой Кастилии к XIII в. были присоединены плодородные земли Новой Кастилии и Андалусии. Переселение на север многих земледельцев-мусульман, широкая торговля сельскохозяйственными продуктами оказали немалое влияние на прогресс сельского хозяйства на большей части отвоеванной в ходе Реконкисты территории. Скотоводы северных областей стали все шире использовать возможности перегона скота зимой на пастбище юга – на равнины Эстремадуры, Андалусии, Ла-Манчи. Во второй половине XII в. появились объединения скотоводов – месты, которые ведали делами охраны стад и распределения пастбищ. В ряде случаев месты получали привилегии от королей на право свободного прогона скота через определенные области.

В странах Западного Средиземноморья в X—XIII вв. размеры господской запашки, которая была невелика и прежде, неуклонно сокращались, а вместе с ней уменьшались роль и место барщины среди крестьянских повинностей. В XII в. в Италии почти везде полевая барщина не превышала нескольких дней в году; чаще с зависимых крестьян требовалась транспортная или подводная повинность – доставка на своих волах натурального оброка на господский двор (обычно к городскому дому вотчинника); либо же – по приказанию того же сеньора – перевозка продуктов из одного пункта имения в другой, нередко в речные и морские порты. Все больший удельный вес в составе феодальных повинностей занимала рента продуктами, которая в XIII—XIV вв. почти повсеместно стала преобладающей.

Небольшой домен и преобладание продуктовой ренты, кроме природных условий, были обусловлены и тем, что в Италии многие вотчинники являлись жителями городов, владевшими там домами, ремесленными мастерскими и торговыми заведениями и входившими в состав городской администрации. Естественно, что вотчинники-горожане (как и находившиеся в городе монастыри) стремились получить из своих имений прежде всего продукты для собственного потребления и для реализации их на городском рынке, а также сырье для ремесленного производства или для продажи. Денежные же доходы они получали в первую очередь от торгово-ростовщических и ремесленных занятий.

Высокий уровень ремесленного производства в итальянском городе подавлял, делал ненужным и малоперспективным развитие ремесла в поместьях и деревенской округе в целом. В этом направлении действовали и запретительные меры статутов городских цехов, нацеленные на ограничение и даже запреты деятельности внецеховых ремесленников – возможных конкурентов, на подчинение ведущим цехам всех видов сельских ремесел (подобные постановления известны и в Португалии).

Среди феодально-зависимого крестьянства Италии, как на Севере, так и на Юге, наиболее многочисленную группу составляли наследственные держатели-либеллярии, эмфитевты и др. Их права на держание приближались к собственности: они могли продавать, дарить, закладывать свои участки, сдавать их в субдержание, соблюдая лишь право возможной предпочтительной покупки их собственником. Помимо уплаты натурального, иногда и денежного чинша (чаще всего фиксированного), либеллярии выполняли транспортную повинность, обязаны были предоставлять постой собственнику или его агенту, подчиняться юрисдикции собственника или иного «судебного» сеньора. Однако в Южной Италии уже с середины XI в. условия либеллярных договоров начинают ухудшаться; возрастает оброк (до половины урожая), вводится барщина, растут ограничения держателей в распоряжении участками и резко уменьшаются возможности их оставления. Более тяжелой, чем у либелляриев, была зависимость сервов и колонов, которые были прикреплены к земле. Господин мог свободно распоряжаться имуществом сервов, продавать, дарить и обменивать их как движимость, подвергать телесному наказанию.

На всем протяжении X—XIII вв. в Италии продолжал сохраняться немалый по численности слой свободных крестьян и горожан – мелких собственников, который пополнялся за счет выкупавших свои наделы держателей и землевладельцев-горожан.

В то же время уже в эти столетия значительно продвинулась имущественная дифференциация среди крестьян. Часть их (в том числе мелкие собственники) обеднела и, разоряясь, уходила в города или превращалась в срочных арендаторов, некоторые же крестьяне, напротив, обогащались и даже эксплуатировали соседей-держателей и наемных работников.

В Северной и Средней Италии в XIII в. произошло освобождение сотен и даже тысяч сервов и колонов от наиболее тягостных форм личной зависимости от сеньоров. Им предоставлялась возможность не только покидать занимаемые участки, но и выкупать их в собственность или заключать новый договор с сеньором, который обусловливал более высокий социальный и юридический статус держателя.

Первой в числе городов, осуществивших освобождение большого числа сервов, была Болонья. В 1257 г. была обнародована «Райская книга» Болоньи (Liber Paradisus). Согласно книге коммуна выкупила за свой счет у более чем 400 сеньоров 5682 серва. Правда, имущество сервов и их наделы остались у господ. Сделала это коммуна в разгар своей борьбы с феодальной знатью не бескорыстно. Освобожденные сервы приписывались к той или иной сельской коммуне в городской округе и должны были нести повинности в пользу города. В 1283 г. та же Болонья уплатила выкуп за освобождение в своей округе колонов и адскриптициев.

Широко известны флорентийские постановления 1289—1290 гг. Главной их целью было освобождение от личной зависимости и прикрепления к земле колонов, зависимых от «извечных врагов» Флоренции – сеньоров Убальдини и ряда других враждебных городу феодальных фамилий. При этом выкупную сумму должны были вносить сами колоны. И этот акт не касался колонов, принадлежавших горожанам Флоренции и всем тем сеньорам, которые подчинились коммуне. Но и в таком урезанном виде это постановление выполнялось далеко не полностью. При освобождении крестьяне, не имевшие средств выкупить свой надел, или уходили в города, или превращались в краткосрочных арендаторов, чаще всего у городских землевладельцев. В Южной Италии, напротив, в XII—XIII вв. происходило прикрепление сервов и колонов к земле. Беглые должны были при их обнаружении передаваться их господам или королевским должностным лицам.

Процесс складывания иерархической структуры господствующего класса феодалов продолжался в Италии и в X—XI вв. Ему способствовали сначала королевские, потом императорские иммунитетные пожалования как духовенству, так и крупным светским вотчинникам, приобретавшим таким образом графские права. Одновременно происходила феодализация должности графа, которая все более становилась наследственной.

Класс феодалов в Италии в XI—XII вв. состоял из нескольких разрядов. К высшей группировке принадлежали князья, капитаны. За ними шли вальвассоры. Низшую группировку феодального класса составляли вассалы вальвассоров, вальвассини. Как в повсюду в Европе, существовал и слой министериалов – служилых людей несвободного происхождения. Институты феода (бенефиция) в Италии оформились относительно поздно, к концу X в. феод можно было свободно отчуждать, при условии, что покупатель или получатель дарения принимал на себя лежавшие на феоде обязательства; его можно было поделить между мужскими наследниками и даже передать по наследству по женской линии. Наследственность феодов была законодательно установлена императорским декретом 1037 г.: осадивший Милан император Конрад II стремился привлечь на свою сторону низшие слои вассалов миланского архиепископа. В Южной Италии феод сложился в период господства норманнов в XI—XII вв. и был близок к северофранцузскому или франкскому.

Аграрные отношения в Южной Франции имели немало общего с порядками на Апеннинском полуострове. Здесь редко встречалась домениальная запашка и полевая барщина. Денежные цензы обычно сочетались с натуральными. Особенно частым был оброк из доли урожая – таска, позднее распространилась испольщина. Немало было крестьян-аллодистов. В городах влиятельной силой были рыцари, держатели феодов от сеньора города. Нередко они занимали консульские должности.

Специфика аграрного строя отдельных областей Испании, и прежде всего двух ее основных королевств – Кастилии и Леона и Арагоно-Каталонского, в значительной степени определялась различием их исторических судеб уже в предыдущий период. Недолгое арабское господство и нахождение в течение длительного времени в составе Франкского государства обусловили большую близость социальной структуры Каталонии к «классической», франкской и значительную несвободу основной массы ее феодально-зависимого крестьянства. Это обусловливалось отчасти и высоким уровнем развития городов и товарно-денежных отношений в Каталонии, которое стимулировало экспорт сельскохозяйственных продуктов, а следовательно, усиление эксплуатации как в Арагоне, так и в Каталонии.

В Кастилии и Леоне же, напротив, более длительное арабское владычество, а затем Реконкиста, широкая колонизация отвоеванных и запустевших земель в XII—XIII вв., осуществлявшаяся при участии массы крестьянства, создали основу для образования более благоприятных для крестьян-новопоселенцев условий. На отвоеванных у арабов землях король, под непосредственным руководством которого осуществлялась Реконкиста, раздавал земли не только светским магнатам, церковным учреждениям, но также городским и сельским свободным общинам. Поэтому среди крестьянского населения немалое место принадлежало мелким свободным собственникам (верхушка которых нередко сливалась с низшим рыцарством). Они, однако, в соответствии с обычаем – фуэро или поселенной хартией, дарованной отдельным общинам, подчинялись в той или иной мере королю.