Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 79 страниц)

На Руси как до монголо-татарского нашествия, так и после него города находились в основном под управлением князей и их должностных лиц. И здесь имели место городские движения против князей и более мелких господ. В такой борьбе сложились мощные боярские городские республики Псков и Новгород. Довольно часты были городские восстания, направленные против князей, их администрации, налогов. В некоторых случаях восстания и до XIII, и в XIV—XV вв. начинались с собрания «веча». Из этого можно заключить, что в отдельных городах существовали какие-то элементы самоуправления, сосредоточенные, вероятно, в руках городской верхушки. В целом, однако, русским городам, кроме Новгорода и Пскова, так и не удалось в рамках рассматриваемого периода добиться какой-либо автономии.

Более повсеместный характер носила внутригородская социальная борьба, расцвет которой относится к XIV—XV вв. Внутренние конфликты в городах тоже носили разный характер. Борьба цехов, т.е. среднего торгово-ремесленного люда, с городской верхушкой (патрициатом) велась за допуск первых к политической власти. Столкновения ремесленников и купцов позднее дополнялись конфликтами между «старшими и младшими» цехами, внутри цехов между бедными и богатыми мастерами, между должниками и ростовщиками.

В этих конфликтах активное участие принимала городская беднота – плебс, как правило, поддерживавшая средние слои населения. Внутригородская борьба часто была связана с более широкими социально-политическими движениями – с борьбой против государственных налогов, с участием городов в политических конфликтах внутри господствующего класса, или между королем и феодалами (например, восстание Этьена Марселя в Париже 1356—1358 гг., или антипатрицианское восстание «кабошьенов» там же в 1413 г.). Когда внутригородские восстания сопровождались антиправительственными и антиналоговыми выступлениями, они иногда смыкались (или, во всяком случае, хронологически совпадали) с крупными крестьянскими восстаниями XIV—XV вв.

Ранее всего, в XIII в., начались конфликты между пополанами и феодальным нобилитетом в городах-государствах Северной и Средней Италии, где они в целом привели к победе пополанов и установлению их власти в городских коммунах. Позднее, в 1347 г., такая попытка, правда неудачная, демократизировать городское управление имела место и в Риме во время восстания Кола ди Риенцо.

С начала XIV в., особенно же в 70—80-е годы, было много аналогичных движений во всех почти странах Западной Европы, где они носили особенно бурный характер. Наиболее яркие из них – события в Генте (1345—1349 гг.), в центре которых стоял Жак Артевальде; восстание в Париже под руководством Этьена Марселя; городские восстания в Брюгге и Ипре, происходившие во время крестьянского восстания в Приморской Фландрии (1323—1328 гг.) и тесно с ним связанные.

В 1379 г. имели место крупные восстания в Монпелье и Арле (на юге Франции), в 1380 г. снова разразилось длительное восстание во фландрских городах Генте и Брюгге, волнения в Сен-Кантене и новое восстание в Генте, в 1382—1383 гг. восстание Гарелль в Руане, волнения в Амьене и Нормандии, восстание «майотенов» в Париже, новое восстание широких масс и плебса в Генте под руководством Филиппа Артевальде. К этому надо добавить городские движения в Англии во время восстания Уота Тайлера, частично прямо с ним связанные.

В XIV в. активная борьба между цехами и патрициатом шла и в германских землях и внутренних районах Фландрии. В 1384 г. победили цеховые движения в Льеже, в 1396 г. аналогичный строй после долгой борьбы установился в Кельне, в Страсбурге окончательная победа цехов обозначилась только к 1482 г. С конца XIII в. до 1374 г. происходили многократные цеховые восстания в Брауншвейге, в конечном счете потерпевшие поражения в начале XV в., восстания в Любеке. Аналогичные движения в XIV—XV вв. имели место и в Трире, Ростоке, Кобленце, Магдебурге, Шпейере, Майнце, Регенсбурге и многих других городах. В конце XIV в. серия внутригородских восстаний, направленных против городского патрициата, прокатилась по государствам Пиренейского полуострова. Здесь в силу непомерных налогов и задолженности средних и низших слоев торгово-ремесленного населения эти движения сопровождались антиналоговыми эксцессами и выступлениями против евреев-ростовщиков.

Внутригородские конфликты достигли в XIV в. большой остроты и в Византии. Наиболее значительным из них было восстание зилотов в Фессалонике (1342—1359 гг.), носившее сложный по своим целям и задачам характер. Оно происходило на фоне гражданской войны, охватившей Византию (1341—1355 гг.) в результате борьбы за власть двух враждующих группировок господствующего класса. Восстание зилотов («ревнителей») совместило в себе борьбу торгово-ремесленных кругов Фессалоники за политическую независимость от центральной власти и местных феодалов с борьбой средних и низших слоев горожан против власти патрициата. На первом этапе зилоты добились создания в городе республики; на втором этапе вспыхнувшее в 1345 г. восстание городской бедноты, плебейских масс, моряков отдало власть в руки наиболее радикальной части зилотов, попытавшихся провести ряд реформ в пользу бедноты.

В городах Центральной Европы внутренние социальные противоречия обострялись национальными – между в основном немецкой городской верхушкой и местными ремесленными элементами. Наиболее ярким проявлением борьбы между городской верхушкой и массой населения было Пражское восстание (1419 г.), положившее начало гуситскому движению в Чехии. В результате гуситского движения произошла некоторая демократизация городского управления в стране в целом, исчез партицианский слой, усилились местные чешские элементы в городах. Конфликты между немецким патрициатом и массой местного трудового населения имели место также в городах Польши и Венгрии.

На Руси внутригородские восстания, направленные против боярского патрициата, происходили в основном в Пскове и Новгороде. В Северо-Восточной Руси XIV—XV вв., хотя в городах также имело место значительное социальное расслоение, внутригородские восстания были редкостью. Они сдерживались, с одной стороны, вотчинным характером этих городов, где власть князя-вотчинника тяжело давила на все слои населения, с другой – со второй половины XIII в. монголо-татарским игом, борьба с которым требовала сплочения всех горожан. Городские восстания этого времени, как и в более ранний период, чаще всего направлялись против княжеской администрации, а также татарских наместников, хотя иногда в них проявлялись и внутригородские противоречия.

Результаты внутригородской социальной борьбы были неодинаковы даже в рамках одной страны. Во многих городах Италии, Фландрии, Германии и Северной Франции, а также в Лондоне, в Англии эта борьба увенчалась победой цехов и первоначально демократизацией городского самоуправления. В других городах, в частности в большинстве немецких Ганзейских городов, цехи потерпели поражение. Но даже там, где цехи после долгой борьбы добивались власти, она очень быстро переходила в руки замкнутой цеховой «верхушки», или «старших цехов», которые в свою очередь начинали притеснять нижестоящие слои горожан, в том числе основную массу цеховых ремесленников. Тем не менее внутригородские восстания разного рода повышали общеполитическое значение городов. Они вынуждали центральную власть так или иначе считаться с ними, в частности привлекая их к участию в сословных собраниях, на которых в первую очередь решались налоговые вопросы.

Иногда внутригородская борьба была связана с еретическими движениями. Крестьянско-плебейские ереси – бегинов, спиритуалов, ранних лоллардов, таборитов – нередко служили идеологическим обоснованием антипатрицианских движений, а также восстаний бедноты против богачей.

Собственно бюргерские ереси давали обоснование для развития в городах антицерковной оппозиции, которая в XIV—XV вв. оказывала большое влияние на политическое развитие многих стран.

Последний тип внутригородских конфликтов – между предпролетариатом (и плебейскими массами) и зарождающейся буржуазией – до XVI в. в наиболее чистом виде имел место только в городах Северной и Средней Италии, где в XIV в. уже зарождались раннекапиталистические отношения. Особенно широкого размаха эти конфликты достигли во второй половине XIV в.: восстание Чомпи (1378—1382 гг.) во Флоренции, аналогичные движения в 70-х годах XIV в. в Сиене и Перудже. Отголоски их продолжались в конце XIV и начале XV в., что подчеркивает неслучайный, закономерный характер подобных внутригородских восстаний.

В других странах – Франции, Англии, Германии – аналогичные выступления начинаются только с конца XV в. и в это время не принимают еще столь острых форм, как в Италии. Как правило, они выражаются в локальных стачках городских наемных рабочих и подмастерьев, а иногда и разоряющихся ремесленников. Они ведутся против снижения заработной платы, за ограничение рабочего дня, за право создавать союзы подмастерьев и т.д.

Как правило, более организованная и идейно осмысленная, чем крестьянские движения, а поэтому в целом более успешная социальная борьба в городах постепенно усложняет социальную структуру феодального общества и противоречивый характер его развития. Городские движения иногда придавали более организованный характер крестьянским восстаниям. Однако союзы такого рода обычно оказывались очень непрочными не только из-за склонности широких масс крестьянства к компромиссам, но и в силу местного сепаратизма городов, социальной разобщенности городского населения, а также в силу того, что в Центральной и Восточной Европе, на Западе многие и притом наиболее крупные и влиятельные города сами эксплуатировали крестьян городской округи.

Глава III

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ЕВРОПЕ В V—XV вв.

СВОЕОБРАЗИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Эпоха становления феодализма ознаменовалась складыванием лишь эмбриональных форм международных отношений. Они отличались на первых порах зыбкостью и неустойчивостью, поскольку сама раннефеодальная государственность, в рамках которой реализовывались эти отношения в V – середине XI в., была весьма рыхлой. И варварские королевства, и складывавшиеся позднее раннефеодальные государства представляли собой зачастую конгломерат разнокалиберных сеньориальных владений, лишь номинально связанных с теми или иными центрами власти. Даже более или менее обширные государственные образования, носившие громкие названия «империй» (империя франков – 800 г., новая Римская империя, созданная Оттоном I в 962 г., Великоморавская держава, Киевская Русь), реально являли собою скорее подобие государственного единства, наложенного на лоскутную, разорванную ткань княжеств, графств и герцогств.

Господство натуральной экономики в раннее средневековье означало отсутствие в этот период сколько-нибудь солидной материальной базы для утверждения хотя бы относительно стабильной системы международных (межгосударственных) отношений.

К тому же будни европейцев протекали тогда в обстановке непрестанных войн. Их глубинные предпосылки коренились в социальной природе политической организации общества, выраставшей на «дружинном», а затем вассально-ленном фундаменте. Эти государства и рождавшийся класс феодалов нуждались в новых и новых земельных приобретениях. Вспыхивавшие там и здесь войны были обязаны своим происхождением также асинхронности процесса классообразования у различных племен и народов и связанного с ним возникновения и распространения массовых миграционных потоков, периодически обрушивавшихся на те либо иные территории.

В IV—VI вв. политические комбинации, в которые вступали правители германских варварских королевств, были чрезвычайно разнообразны. Мусульманские государства, образовавшиеся на юго-западной оконечности Европы в VIII в., со временем внесли в межгосударственные контакты этой части континента дополнительные, а именно религиозные мотивы, придавшие войнам за Пиренеями особую ожесточенность. Этому способствовала церковь, постепенно вырабатывавшая доктрину «священной войны» с «неверными».

В IX – середине X в. источником многих конфликтов в Центральной Европе стали набеги венгров и особенно экспансия скандинавов (норманнов). В итоге перманентная конфликтная ситуация в Европе превратилась в «органичный» феномен повседневной действительности. Отсюда, собственно, и вырисовывалась пестрая, многокрасочная, с преобладанием кровавых тонов панорама всей международной жизни раннесредневековой Европы.

Ее специфической чертой, довольно отчетливо проступавшей уже в ту пору, являлось, кроме того, влияние церкви и религии на сферу международной политики. Церковь стала неотъемлемым компонентом международных отношений. Ее всевозраставшее в них участие с VI в. нередко придавало, казалось бы, чисто политическим аспектам международных событий, дипломатическим процедурам и просто военным действиям идеологизированные тона, пронизывало их духом конфессиональной нетерпимости – и не только в случаях войн христиан с «агарянами». Подчас и крупные внутриевропейские «мирные» коллизии, всевозможные политические столкновения между различными феодальными группировками, светскими и церковными, выливались в форму вражды по-разному истолкованных доктринально-теологических принципов. Типичным примером тому служит пресловутое «разделение церквей» – католической и православной.

В ходе гигантских перемещений человеческих масс с Востока на Запад в IV—VI вв. на территории бывшей Западной Римской империи появлялись и погибали многочисленные варварские королевства. Формирование и развитие всех этих политических образований происходило под непрерывный аккомпанемент войн между ними. Вместе с тем варварам приходилось считаться так или иначе с Византийской империей – самым могущественным и стабильным государством Европы того времени.

Правящие круги Византии неизменно стремились (особенно в пору подъема империи в VI в.), сочетая военный нажим с дипломатической изворотливостью, воскресить и, по возможности, претворить в реальность традиционную идею единства Римской империи. Поэтому отношения Византии с варварскими государствами превратились в V—VII вв. в одну из стержневых линий международной жизни.

Византийской империи приходилось вырабатывать разнообразные приемы и формы контактов с варварскими королевствами, признавая, хотя бы частично, приобретения одних, откупаясь золотом от других. Зачастую хитроумная византийская дипломатия сталкивала друг с другом те или иные варварские королевства и, применяя на практике старинный принцип «разделяй и властвуй», добивалась того, что империи удавалось удерживать основную часть территории, даже раздвигать ее границы, возвращая под свой скипетр ранее утраченные земли. Больших успехов достиг в этом отношении Юстиниан I (527—565), вернувший в лоно империи Северную Африку, Италию и часть Испании. Против гуннов этот василевс поднимал аваров, против болгар – гуннов, против вандалов – остготов, которых в свою очередь одолел при поддержке франков.

Способом урегулирования отношений с варварами в Византии было предоставление их правителям и высших римских должностей, титулов, знаков отличия (диадема, мантия, жезл) и права управлять фактически занятой ими территорией от лица империи. Государи варварских королевств большой частью охотно принимали подобные «пожалования». В дипломатической сфере варвары в своих отношениях с Византией или друг с другом зачастую тоже обращались к заимствованным у империи же античным традициям, хотя одновременно вырабатывали и новые формы международных связей. При заключении договоров гарантией их прочности служили у них обычно клятвы, иногда – обмен знатными заложниками.

Новым в дипломатической практике сделались личные встречи королей германских государств в целях улаживания наиболее значительных политических проблем международного порядка. В этом плане выделяется свидание 843 г. в Вердене сыновей Людовика Благочестивого: итогом было подписание договора, определившего контуры европейских государств, на базе которых впоследствии сложились королевства Франция, Германия, Италия, герцогство Бургундия.

В эпоху раннего средневековья зарождается и «брачная дипломатия»: союзные отношения между варварскими государствами сплошь и рядом скреплялись брачными узами между членами правящих домов. Иногда, в виде вынужденных уступок, на такие браки шли даже византийские императоры (Юстиниан II и Константин V были женаты на хазарских княжнах).

Эффективным орудием византийской дипломатии стало миссионерство. Формально миссионеры направлялись в те или иные земли с целью распространения там христианства, по существу – также ради политического проникновения и утверждения власти империи над близкими и далекими народами. Византийских миссионеров посылали, например, в X в. в славянские области. Распространение христианства на Руси с конца X в. явилось в этом смысле международно-политическим триумфом для Византии. Духовенство, поставлявшееся из Константинополя в христианизованные страны, выступало проводником политики Византийской империи.

Существенным компонентом в развитии международных отношений V—XI вв. был выход на арену европейской политики новой силы – папства. Он совершался по мере укрепления светской власти римских понтификов. Подобно византийским императорам, папы энергично использовали в целях распространения духовного и политического влияния Рима церковные миссии. Их деятельность среди язычников привела в VII—IX вв. к укреплению политического веса папского Рима в Центральной Европе. Постепенно складывалось сообщество христианских народов, по крайней мере номинально признававших римского папу своим духовным главой. Порой это «признание» добывалось и путем принудительного обращения силой оружия (так были христианизированы саксы при Карле Великом).

Оборотной стороной возвышения римских первосвященников, издавна претендовавших на главенствующее положение в церковной иерархии христианского мира, явились участившиеся конфликты Рима с Константинополем. Формально папы подчинялись византийским императорам, и Константинополь всячески противодействовал притязаниям Рима, однако без особого успеха, ибо он был ослаблен в VII в. арабскими завоеваниями, а в VIII в. иконоборческим движением. Папы становились все более независимыми от него. На этом фоне папы выставляли себя хранителями христианской ортодоксии в Италии, вокруг них складывался ореол «борцов за истинную веру» – не только против лангобардов-ариан, но и против византийских императоров-«вероотступников». Римские первосвященники возглавили общественное движение против «иноверческой» власти василевсов в Италии. Когда император-иконоборец Лев III Исавр отнял у папства ряд вотчин в Калабрии и Сицилии, изъял из сферы влияния папы Иллирию и Балканский полуостров, в целом нанеся Риму чувствительный материальный и моральный ущерб, папа Григорий II (715—731) осудил василевса как еретика, а Григорий III (731—741) предал анафеме и само иконоборчество (732 г.).

Между тем лангобарды все еще оставались опасным врагом Рима. Располагавшее сравнительно скудными материальными ресурсами (всего лишь несколько областей Центральной Италии), папство нуждалось поэтому в могущественных союзниках и для борьбы против Византии, и для отпора лангобардам. Таким союзником стали франки, придерживавшиеся ортодоксии и признававшие духовный авторитет римских понтификов. Поддерживая их, франкские правители получали удобный предлог для вмешательства в итальянские дела и в то же время могли рассчитывать на благосклонность курии в собственных внешнеполитических устремлениях.

Союз папства с франками в ранних своих очертаниях намечается уже в середине VI в. и обретает политическую реальность в VIII в., когда сначала Карл Мартелл (в 739 г.), а позднее Пипин Короткий оказали ему помощь против лангобардов. Их земли, отнятые Пипином, были переданы папе («Пипинов дар» 756 г.). Образовалось светское государство пап (Церковная область), к которой отошли и номинальные к этому времени владения византийских императоров в Средней Италии (Равеннский экзархат, включавший также Венецию и Истрию, Римская провинция, формально ранее также считавшаяся принадлежавшей Византии).

Союз папства с Франкским королевством был неравноправным: перевес сил находился у франков. Зависимость пап от них значительно усилилась в царствование Карла Великого, который, окончательно завоевав лангобардские земли в Италии, придвинул границы Франкского королевства к Церковной области. Папа Лев III (795—816), венчавший Карла Великого императорской короной (25 декабря 800 г.), санкционировал превращение Франкского государства в империю – крупную политическую силу в Европе.

В период феодальной раздробленности (после распада империи Каролингов) международные отношения представляли собой крайне запутанную и хаотичную картину. Почти стерлись границы между государственными и частными владениями, а следовательно, оказались «размытыми» и грани между внутренними и международными отношениями. Рубежи, отделявшие крупные государства, стали трудно различимыми. Влиятельные сеньоры нередко имели земельные владения в разных государствах, были одновременно вассалами короля и императора. Повсеместно вошло в обыкновение право частной войны и частной дипломатии. В то же время на отдельных территориях давали себя знать и консолидирующие тенденции, особенно там, где процесс феодализации не был завершен, или там, где было сильно влияние папства.

Главными очагами консолидирующих тенденций теперь стали две политические силы – Германская империя и папство. Каждая из них выступала с притязаниями на верховенство (супрематию) в европейских делах.

По существу, конечно, ни там, ни здесь такие притязания не имели твердой социальной почвы. Но идея установления политической супрематии жила своеобразной самостоятельной жизнью, словно в силу некоей исторической инерции. Она находила обоснование в Германии в традиционных, «окостеневших» с Каролингской эпохи представлениях о непрерывности существования Римской империи, в Риме – в идее главенствующей роли римских первосвященников в христианском мире.

Через всю в высшей степени запутанную картину международной жизни X—XI вв. проходили две магистральные линии: борьба империи с папством и противоборство ряда государств Запада, сплачивавшихся вокруг папского Рима, с Византией. Вторая линия, как уже отмечалось, в середине XI в. привела к разделению церквей. Что касается первой, то ее развитие в схематичном виде происходило следующим образом. Державные притязания Германской империи возникли во второй половине X в. в результате успешных походов германского короля Оттона I в Италию (50-е – начало 60-х годов). Коронованный папой Иоанном II (955—964) императорской короной (2 февраля 962 г.), Оттон I не на словах, а на деле занял положение «опекуна» апостольского престола. Римская империя Оттонов, охватившая германские земли и Северную и Среднюю Италию, сделалась в X—XI вв. центром разнонаправленной немецкой агрессии в Европе. Ее агрессивные устремления обращены были не только против непосредственных соседей – Бургундии, Чехии, Венгрии и входившей в ее состав Словакии: объектом агрессии стали также полабские славяне, а в дальнейшем и прибалтийские народы. Здесь завязался один из важных узлов международных отношений эпохи развитого феодализма. Как раз в это время начался пресловутый рыцарский «Drang nach Osten» против славян и балтов, в котором захватнические поползновения рыцарства и князей сомкнулись с миссионерскими интересами римской курии, стремившейся расширить сферу собственного влияния в Европе.

Позднее, по мере того как папы обретали опору в реформаторском клюнийском движении, а затем выступили с целой программой установления универсалистской теократии «наместников божьих», разгорелись острые и продолжительные, затянувшиеся на несколько столетий конфликты германских императоров и римских пап – главных претендентов на «мировое владычество». В эти конфликты были втянуты так или иначе различные политические силы Европы. Католическая церковь использовала свои умножившиеся в X—XI вв. материальные ресурсы и организационную структуру, в которой окрепли принципы централизации, чтобы занять главенствующие позиции в Европе. Церковь превратилась в своего рода политическое ядро большей части феодально раздробленного континента.

Внешним образом эта линия международных отношений ярче всего выразилась в так называемом споре за инвеституру между императором Генрихом IV и папой Григорием VII, выдвинувшим последовательную программу установления теократии, который завершился Вормсским конкордатом 1122 г.

В X—XI вв. в торговые связи и военные контакты с другими народами Европы впервые вступают Киевская Русь, Венгрия, Чехия, Польша. Киевские князья уже в X в. вели весьма активную внешнюю политику на восточных и южных рубежах Древнерусского государства. Они воевали с Хазарским каганатом, вели сложную политику в отношении Византии. Военные походы против империи перемежались с периодами мирных торговых и культурных отношений. В результате первого похода в Византию, предпринятого князем Олегом (в 911 г.), был заключен выгодный для Руси торговый договор, после менее удачного похода князя Игоря (941 г.) был составлен новый договор (944 г.), менее благоприятный для Руси. Позднее, в 968 и 969 гг., князь Святослав совершил два похода на Балканы. В первом было захвачено несколько болгарских городов на Дунае, второй был направлен против Византии, война велась в союзе с болгарами. Она началась также удачно, но затем завершилась поражением дружины Святослава при Доростоле. На обратном пути на Русь князь был убит печенегами. Связи Древней Руси с Западной и Центральной Европой активизировались уже в XI в. В 80-е годы X в. киевский князь Владимир первый вторгся в византийские владения в Крыму, взял Херсонес (Корсунь) и вынудил правившего тогда императора Василия II отдать ему в жены его сестру – царевну Анну. В 988 г. он ввел на Руси христианство по византийскому обряду.

Особая страница международной европейской истории с конца VIII до последней трети XI в. – экспансия скандинавов. Начальным рубежом «эпохи викингов» принято считать разгром ими монастыря св. Кутберта на острове Линдисфарна в Восточной Англии (783 г.), конечным – поражение норвежской экспедиции, имевшей целью восстановить былую власть норманнов в Англии (1066 г.). На протяжении без малого трех столетий викинги занимались прямым грабежом и торговлей, убивали или превращали в рабов местных жителей, присваивали их землю, колонизовали ее, облагали местных жителей данью. Ужас, который они вызывали, отразился в молитве: «Избави нас, Боже, от дьявола и от норманнов».

Широкая по размаху вспышка активности в общем малочисленных скандинавов была обусловлена в первую очередь возросшими потребностями формирующегося господствующего класса и ростом народонаселения – факторами, характерными для общества, находившегося у истоков классового строя. Успеху экспансии способствовали высокое развитие мореходства в Скандинавии, традиции внешней колонизации, крепкая военная организация, первоклассное по тем временам вооружение, а также нестабильная международная обстановка в Европе.

Норманнская экспансия в Европе прошла ряд этапов. Первоначально это были отдельные пиратские нападения на корабли и прибрежные поселения, главным образом на Балтике и в Северном море (вторая половина VIII в.). С конца VIII и в первой половине IX в. набеги приобрели регулярный, массовый, организованный характер, а с середины IX в. сопровождались колонизацией. В X в. активность викингов спала, затем возобновилась к концу столетия. Датчане и норвежцы разбойничали преимущественно в Западной Европе, шведы действовали главным образом в Восточной Европе.

Наиболее глубоко деятельность викингов сказалась в Британии. Набеги на Британию датчан, норвежцев, шведов и готландцев систематически осуществлялись с конца VIII в. В 70-е годы IX в. они колонизовали значительную территорию и образовали в восточных районах страны так называемую «Область датского права» (Денло), обложив побежденных данью («датские деньги»). Хотя в X в. англосаксам удалось отстоять от датских набегов юг и запад страны, только в начале X в. она объединилась. С конца X в. экспансия датчан в Британии возобновилась, и в начале XI в. Кнут Великий (король Англии, 1016—1036; Дании, 1018—1036; Норвегии, 1030—1035) создал огромную Северо-Западную державу, включавшую Англию, Данию со Шлезвигом и югом Скандинавского полуострова, Норвегию. С его смертью, однако, Англия и Норвегия обрели независимость. В 1066 г. норвежский король-викинг Харальд Хардрад попытался вновь овладеть Англией, но потерпел поражение в битве при Стамфордбридже.

В Шотландии и Ирландии действовали преимущественно норвежцы. В 70—80-е годы IX в. в Ирландии было образовано норманнское королевство с центром в Дублине. Победа объединителя Ирландии короля Бриана Боройме в 1114 г. положила конец норманнскому владычеству в Ирландии.

Около 800 г. датчане, сопутствуемые норвежцами, приступили к систематическому ограблению побережья континентальной Европы и доступных судам внутренних территорий континента. Они разорили селения куршей на Балтике, земли по нижнему течению Эльбы и Рейна, грабили французское побережье, селения в устье Луары и по Гаронне; поднявшись (в середине IX в.) вверх по Сене, захватили и подвергли разграблению Париж. Пройдя (еще в 820 г.) Ла-Манш, они пиратствовали в Бискайском заливе, затем, миновав Гибралтар, ограбили побережье Испании и Марокко, а в 846 г. осадили Рим.

В 911 г. вождь викингов Роллон, заняв территорию в устье Сены, стал вассалом французского короля и получил захваченную область в лен в качестве герцогства Нормандия. Постепенно норманны-завоеватели «растворились» среди местного населения, однако сохраняли тесные связи с миром викингов и их традициями. В XI в. выходцы из Нормандии завоевали Южную Италию и Сицилию, основав здесь в начале XII в. Сицилийское королевство норманнов.

В 874 г. норвежцы высадились в Исландии и колонизовали ее. Великолепные мореходы, исландские норвежцы славились дальними плаваниями. Около 982 г. знатный исландец Эйрик Рыжий высадился и обосновался в Гренландии. Его сын Лейф Эйрикссон около 1000 г. достиг Северной Америки,

В X—XI вв., когда активность викингов на западных землях спала, усилился их интерес к Восточной и Юго-Восточной Европе. Они поступали на службу в скандинавские дружины при дворах русских князей, в гвардию византийских императоров, участвовали в торгово-грабительских экспедициях к Белому морю и Северной Балтике. Шведы преобладали среди разноплеменных дружин русских князей.