Текст книги "История Европы. Том 2. Средневековая Европа"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 79 страниц)

Иногда объединялись все купцы нескольких городов. Самым значительным объединением такого рода в средневековой Европе была знаменитая Ганза – торгово-политический союз купечества многих североевропейских городов. Ганза (наименование употреблялось с 1358 г.) созывала собрания их представителей – ганзетаги, имела свой флот, объявляла войну и мир, вмешивалась в дела всех балтийских стран и вела активную борьбу за преобладание на Балтийском и Северном морях. Ганза возникла в середине XIII в. как антипиратский союз купечества 60 городов Северной Германии во главе с Любеком, а к началу XV в. объединение насчитывало несколько сотен немецких и западнославянских городов и делилось на насколько филиалов: прусский во главе с Данцигом (Гданьском), рейнский – с Кёльном и др. Наибольшую роль играла вендская Ганза во главе с Любеком, позднее Гамбургом, которая держала в своих руках торговлю в Северной Европе до начала XVI в. Ганза имела колонии, конторы, склады, портовые сооружения, церкви во многих городах Европы: Амстердаме и Брюгге, Лондоне и Новгороде, Висбю, Стокгольме, Риге, Бергене и др. Она значительно расширила рыночные отношения в северной торговой зоне.

В течение XI—XV вв. торговля в целом способствовала экономической эволюции европейского общества. Но рынок оставался феодально ограниченным: он охватывал лишь небольшую часть производимых продуктов и рабочих рук, мало включал в оборот земельную собственность; отличался корпоративной узостью, раздробленностью, обилием личных связей, господством местных интересов и привилегий, неотделенностью торгово-профессиональных функций.

Городское сословие оформилось в ходе коммунальных движений, когда в борьбе с сеньорами население городов обнаружило единство главных интересов. Затем новое сословие укреплялось по мере роста ремесленноторговых слоев, расширения экономической, финансовой мощи городов.

И деятельность, и собственность сословия горожан (несравненно большие, чем другие виды средневековой деятельности и собственности) были связаны с товарными отношениями. А в социальной и политикоправовой сфере сословие горожан занимало как бы промежуточное положение между господствующим классом (сословиями светских и церковных феодалов) и постепенно формировавшимся в сословие или сословную группу классом феодально-зависимого крестьянства. Горожане пользовались рядом специфических привилегий: личной свободой, особым (городским) держанием, подсудностью городскому суду, подвластностью городскому управлению, правообязанностью участвовать в городском ополчении и самообложении; наконец, горожане ряда стран участвовали в сословно-представительных учреждениях. В то же время сословие горожан оставалось неравноправным по отношению к высшим сословиям; оно несло государственное тягло и считалось «неблагородным» в рамках корпоративного феодального общества.

Первоначально городское сословие отождествлялось с понятием «горожане», жители городов. С IX в. в верхненемецких источниках появляется адекватный термин burgari, от «бург» – город (откуда произошло также наименование буржуазии); с X в. термин «бюргер» известен во Франции. Но очень скоро (в Италии с XI в.) появилось понятие внутригородского гражданского полноправия. Уже в XII—XIII вв., когда горожан по всей Европе стали именовать мещанами, бургензес, ситизенс (от слав. «място», герм, «бург», романского «ситэ» – город), термин бюргер означал лишь полноправных горожан, «граждан города». Прочее городское население не включалось в это понятие.

Полноправными, т.е. бюргерами, были только те жители городов, которые получили по наследству либо приобрели городское гражданство, пользовались всей полнотой городских привилегий: правом на жительство, на угодья городской общины, ее покровительство в делах и в случае нападения, приобретение недвижимости, участие в управлении городом. Для приобретения прав бюргера нужно было обладать личной свободой, заплатить значительный вступительный взнос, доказать способность нести тягло (городу и государству) и участвовать в городских платежах, очень часто – приобрести в городе или его субурбии землю, иметь имущество не ниже определенной стоимости, позднее – стать членом гильдии или цеха. Повсеместно полным правом в городе могли пользоваться лишь относительно зажиточные люди и, во всяком случае, те, кто, согласно тогдашней формуле, «сам себя содержал». Неполноправную часть городского населения составляли неимущие люди, доля которых в общем его составе все время увеличивалась.

Городское плебейство первоначально состояло преимущественно из деклассированных лиц, лишенных постоянного местожительства и определенных занятий. На первом этапе развитого феодализма сюда попадали неорганизованные наемные рабочие, поденщики и слуги, беглые крестьяне, рабы и холопы, нищие, в балканских городах – зависимые парики. Постепенно плебс стал пополняться за счет основного – ремесленно-промыслового – слоя городов: «вечных» подмастерьев и учеников, обедневших мастеров, представителей непрестижных профессий. Городские плебеи подвергались особенно жестокому внеэкономическому нажиму: ограничению личных прав, принуждению к труду по найму (в XIV—XV вв. – согласно «рабочему законодательству»), регламентации зарплаты и образа жизни. Во второй период развитого феодализма грань между плебсом и собственно бюргерством стала практически непреодолимой. И если бюргерство дало начало первым элементам буржуазии, то городской плебс – предпролетариата.

Однако и само бюргерство не было единым. Из его среды также рано выделились наиболее имущая влиятельная и привилегированная верхушка – нобили (благородные), или «лучшие», магнаты и т.п. —богатые купцы-оптовики, откупщики, ростовщики и менялы, крупные владельцы домов, скота и земли. Это была очень узкая, замкнутая, тесно спаянная родственными и деловыми узами элитарная группа – наследственная городская аристократия или патрициат, доступ в который новых людей был жестко ограничен. Только из среды патрициата избирались мэры (бургомистры, посадники), члены городского совета и судебной коллегии, а также все городские делегаты в сословных парламентах и на межгородских съездах. Патриции держали в своих руках администрацию, суд, финансы, налогообложение, оборону, строительство города, используя эти функции в своих интересах.

Изначальной особенностью городской элиты по всей Европе было широкое представительство в ней феодалов и министериалитета. Процесс взаимного проникновения части дворянства и бюргерской элиты, одворянивания последней, начавшийся еще в XII—XIII вв., усиленно продолжался затем на протяжении всей эпохи. Феодалы занимали высшие городские должности, входили в привилегированные бюргерские сообщества. Все купцы – члены патрицианского Большого совета Венеции были крупными землевладельцами-вотчинниками, имели звания «благородных купцов» и рыцарей, превращали свои земли в феоды. В Кастилии высшие городские должности в XIII—XIV вв. принадлежали титулованным дворянам. В Германии богатейшие патриции ганзейских городов, узурпировавшие все магистратуры, владели целыми деревнями, держали феоды от крупных сеньоров. В городах Византии господствующее положение занимала светская, чиновная и церковная знать. Преобладающее влияние феодалов-горожан и горожан-феодалов было отличительной чертой всех южноевропейских (испанских, итальянских, французских, балканских) городов. Так же обстояло дело с патрициатом на Руси (в том числе в Новгороде и Пскове), в Швеции и Дании, да и по всей Европе.

Иногда значительную часть городской элиты и цеховую верхушку составляли иностранцы: в польских, чешских, скандинавских городах – немцы, в словенских – немцы и итальянцы, в далматинских – итальянцы и т.д. Нередко городские богатеи даже говорили на другом, нежели местные жители, языке, носили иные имена, подчас исповедовали иную религию. Все это вызывало глубокое недовольство прочих горожан.

С выделением патрициата последние превратились в простолюдинов – пополанов, «меньших», «тощих» и т.п. В этот слой входили цеховые ремесленники, средние и мелкие торговцы, владельцы земли и домов, шкиперы, нотариусы, врачи, университетские профессора. Они отнюдь не были бедными людьми, так как обладали профессией, движимым и недвижимым имуществом, включая землю в городе и его округе.

Постепенно в социальной борьбе горожан наступил новый этап. Если в коммунальном движении горожане сообща выступали против сеньора, то теперь центр социального антагонизма переместился внутрь городов. Торгово-ремесленная прослойка бюргерства начала выступать против патрициата, стремясь получить доступ к власти в городах. Данный этап социальной борьбы средневековых горожан обычно связывают с борьбой цехов против патрициата: хотя она происходила и в городах с так называемым свободным ремеслом и вообще получила в Европе XIV—XV вв. почти повсеместное распространение, именно цеховые ремесленники довели ее до наибольшего накала, наивысших форм и наивысших результатов.

Там, где ремесленное производство получило большое развитие и занимало ведущее место, где имелись сильные цехи, обычно они побеждали (Кёльн, Аугсбург, Флоренция). В других городах, где ведущую роль играла широкая экспортная торговля, победителем из борьбы выходила купеческо-патрицианская верхушка (Гамбург, Любек, Росток и другие города Ганзы, Венеция, Генуя). Иногда патрициат допускал к власти самую богатую часть ремесленной верхушки. Но и там, где цехи одерживали полную победу, управление городом не становилось подлинно демократическим, т.е. власть оказывалась в руках новой олигархии – представителей наиболее влиятельных цехов и части старого патрициата, – которая также отражала интересы городской элиты.

Социальная борьба внутри бюргерства принимала разные формы. Так, в Византии вооруженные дружины провинциальных городов выступали против опеки Константинополя. Восстания посадских людей против власти и кабалы бояр и крупных купцов прокатились в XIV—XV вв. по русским городам (Кострома, Нижний Новгород, Торжок, Великий Новгород, Брянск). Борьба против патрициата нередко смыкалась с еретическими выступлениями: это известное движение богомилов на Балканах, катаров в Южной Европе (одно из последних восстаний – в Сплите, 1398—1402 гг.), восстания в Новгороде (1337, 1340 гг.) и др. Особенно острый характер борьба против патрициата принимала тогда, когда она сочеталась с национально-освободительным движением: против засилья немцев (в Праге и Вроцлаве в 1333 г.; в Праге в 1419 г. и др.), золотоордынского ига (в XIV в. – в Ростове, Ярославле, Твери, Москве) и др.

В борьбе против патрициата активное участие всегда принимали городские низы. В XIV—XV вв. городской плебс, нередко при участии низших групп бюргерства, поднимал восстания против нового патрициата (в Перудже, Сиене, Кёльне и др.). На этом третьем, плебейском этапе социальной борьбы горожан впервые прозвучал голос предпролетариата (восстание чомпи во Флоренции в 1378 г.). Городские низы в эти же столетия приняли участие в ряде общенародных восстаний: Уота Тайлера в Англии, французской Жакерии, в Гуситских войнах в Чехии, восстании Энгельбрекссона в Швеции и др.

Одновременно высшие группы бюргерства включались в государственное управление: в ряде стран они играют заметную роль в сословно-представительных собраниях, где имеют свою палату, либо действуют совместно с рыцарями или верхушкой крестьянства.

Таким образом, сословие бюргерства заняло важное место в жизни феодального общества как его органичный структурный элемент. Оно было связано с прочими слоями не только через производство, торговлю, кредит, но и через господствовавшую в ту эпоху земельную собственность, а также через тесные контакты между городской элитой и господствующим классом, между всеми группами населения города и деревни. Оно участвовало в политической жизни общества, в представительных учреждениях, вместе с деревней часто оказывалось подвластным общему сеньору, иногда же города сами осуществляли сеньориальную власть над прилегающей сельской округой.

Конституирование горожан как общности происходило подобно всем феодальным сословиям в форме корпоративных привилегий и «свобод». Еще более, чем прочие феодальные сословия, бюргерство было социально гетерогенным, делилось на ряд групп по профессиональному, имущественному, политико-правовому принципу. Разобщенность усиливалась из-за преобладания локальных интересов городов, соперничества и войн между ними. Все это затрудняло совместные выступления бюргерского сословия в масштабах каждой страны. Однако хозяйственная, денежная, военно-стратегическая сила горожан была важнейшей опорой государственной централизации в масштабах целых стран или на княжеско-территориальном уровне. Заинтересованность горожан в мире, законности и порядке делала их верными союзниками неверных монархов, которые позволяли бюргерству оплачивать свои долги и военные авантюры, но далеко не всегда защищали их от притеснений феодалов.

Успехи внутренней и внешней торговли, кредита и ростовщичества в Европе XIV—XV вв. способствовали накоплению в руках купеческой и ростовщической верхушки горожан значительных денежных средств и образованию древнейших свободных форм капитала – торгового и ростовщического. В обстановке начавшегося замыкания цехов и разложения цехового ремесла торговый капитал получил возможность постепенно внедряться в сферу производства. Во многих крупных городах купцы приобретали оптом сырье и раздавали его обедневшим ремесленникам, а затем скупали у них готовые изделия для продажи на рынке, превращая их таким образом в кустарей, т.е. наемных рабочих-надомников. Такая «раздаточная система» вела в перспективе к ранним, примитивным формам капиталистического производства – рассеянной мануфактуре.

В ряде стран Европы эта система в XIV—XV вв. уже проникла в крестьянское домашнее ремесло. При этом крестьянин превращался в наемного рабочего с земельным наделом – также характерную фигуру раннекапиталистического производства. В Германии прядением и ткачеством на городских раздатчиков-скупщиков были заняты многие крестьяне в округе городов Ульм, Констанц, Аугсбург, Мемминген, Равенсбург, Сен-Галлен. В самих этих городах производилась лишь отделка деревенских тканей, целиком же изготовлялись только лучшие сорта. Напротив, в прославленном сукноделии, развившемся по Среднему Рейну, в деревне допускалось лишь прядение, а основные стадии производства сосредоточились в городах. Раздаточная система была широко развита в Восточной Англии, вокруг некоторых городов Северной Франции.

В Италии и Фландрии она в период развитого феодализма порождала раннекапиталистические отношения. Компания флорентийских суконщиков из старших цехов Лана, Калимала, Сета уже в XIV в. широко привлекала к работе бедных крестьян окрестных деревень в качестве прядильщиков и ткачей, но еще в большей степени городских бедняков, разорившихся мастеров, представителей плебса. Не ограничиваясь раздаточной системой, они создавали даже централизованные небольшие (по нескольку десятков рабочих) предприятия мануфактурного типа. Первые ростки капитализма в XIV в. появились во Флоренции и некоторых других городах Тосканы. Тогда же в текстильное производство городов Фландрии и Брабанта в качестве раздатчиков и скупщиков стали внедряться цехи суконщиков, а в XV в. там тоже стали возникать как рассеянные, так и централизованные мануфактуры. В Голландии, где ранние мануфактуры стали развиваться с начала XV в. на основе эксплуатации разорившихся крестьян пригородных деревень, борьба городских корпораций за монополию в конце того же столетия задавила деревенское мануфактурное производство, что привело к упадку всю отрасль

В других странах, в частности в Англии и в Германских землях, раздаточная система гораздо медленнее разъедала цеховую и порождала мануфактуры. Ее массовое развитие, в основном в форме рассеянной мануфактуры, относится лишь к концу XV в., причем оно происходило не только в городах, но и деревне, где не было цеховых ограничений.

Раннекапиталистические отношения в Европе XIV—XV вв. возникали лишь спорадически. Раньше всего и в более широких масштабах они наблюдались в самых крупных центрах и в отдельных, наиболее развитых отраслях производства (особенно в сукноделии). Но они в большей или меньшей мере вовлекали в сферу своего действия и другие производственные отрасли: как крестьянские промыслы (добыча соли, торфа и камня-песчаника, изготовление веревок и парусов, лесопильное дело), так и городские ремесла (судостроение, книгопечатание, монетное и пушечное дело). Важную роль в зарождении капиталистических отношений, хотя и в особой, связанной с регальной организацией форме, сыграло в конце XIV и особенно в XV в. передовое горно-металлургическое производство в немецких, чешских, венгерских и шведских землях. В него вкладывались большие капиталы, там активно происходил процесс превращения ранее самостоятельных вольных рудокопов и мастеров-металлистов в наемных рабочих.

Однако раннекапиталистическая мануфактурная организация производства в масштабах континента и отдельных стран оставалась редкой даже в XVI в. Развитие новых явлений раньше, быстрее и успешнее всего происходило в тех странах и тех отраслях, где имелся емкий внешний рынок сбыта, побуждавший к расширению производства и допускавший его расширение, совершенствование, вложение новых капиталов. Появление мануфактур поэтому еще не означало складывания нового капиталистического уклада в рамках всего общества. Даже в крупных городах значительная часть капиталов, созданных в торговле, ростовщичестве и самом мануфактурном производстве, вкладывалась не в расширение последнего, не в коммерческие предприятия, а в приобретение земли и дворянского статуса. Феодальная система и здесь оставалась еще господствующей.

Глава II

ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЙ РЕГИОН В XI—XV вв.

В период развитого феодализма в этот регион входили Франция, Германские земли (сначала до Эльбы, а затем и за ее пределами), включавшие будущие Нидерландские княжества (Голландия, Зеландия, Оверэйссел, Брабант и др.), а на юге также Швейцарию. С конца 20-х годов XIII в. в него вошла и Южная Франция (Лангедок), до этого тяготевшая к Юго-Западной Европе. С XI в. в Западноевропейский регион входит также Англия и тесно связанные с ней экономически и политически Ирландия и Шотландия. В истории этих стран в XI—XV вв. были некоторые общие черты, позволяющие объединить их в один регион.

1. Некоторое сходство климата, почвы, рельефа (перемежение всюду, кроме Нидерландов и других областей приморской Германии, плодородных долин и равнин с невысокими, кроме Швейцарии, горными массивами). Возможность широкого распространения пашенного земледелия и оседлого скотоводства. Разветвленная сеть речных и морских коммуникаций, способствовавшая раннему развитию внутренних экономических связей (локальных и более широких) и активной прибрежной и дальней морской торговли. Наличие больших лесных массивов, составляющих резерв для внутренней колонизации.

2. Для основных стран этого региона была характерна наибольшая по сравнению с другими регионами завершенность феодальных отношений к исходному моменту рассматриваемого периода: преобладание частновладельческих вотчин и разделение между ними основного массива территорий, а следовательно, и частновладельческой (а не государственной) эксплуатации крестьян; подчинение большинства крестьян разным формам поземельной и личной зависимости, подчинение феодалу общины; развитая система феодального иммунитета и вассально-ленных отношений.

3. Относительно раннее (XI – начало XII в.) возникновение городов и складывание местных, а в отдельных странах более широких внутренних рынков, вовлечение в них крестьянства, а отчасти феодалов, однако, без экономического и политического господства города над деревней (в противоположность Италии).

4. Общие тенденции воздействия товарно-денежных отношений на аграрный строй в XI—XV вв.: постепенное сворачивание домениального хозяйства феодалов; все большее развитие сначала натуральной, затем денежной ренты вместо отработочной; освобождение крестьян от личной зависимости.

5. Политическое развитие региона характеризовалось сначала (XI—XII вв.) преобладанием феодальной раздробленности, часто под внешним покровом слабых монархий; затем (XIII—XV вв.) повсеместным усилением государственной централизации в форме складывания феодальных монархий или территориальных княжеств (Германия) с сословным представительством.

6. Религиозная жизнь региона, так же как в Юго-Западной Европе, определялась огромным влиянием не только в области культуры и идеологии, но и в политике католической церкви, независимой от государств и стремившейся в отдельные периоды подчинить их своему диктату, а с другой стороны, – особенно широким развитием в XI—XV вв. разного рода еретических учений и движений.

В это время основная часть феодалов в регионе еще вела в больших или меньших масштабах домениальное хозяйство, используя труд зависимых крестьян. Получаемая с них феодальная частносеньориальная рента была в этот период главным обеспечением существования феодалов. Повсеместно (за исключением отдельных территорий) крестьяне находились в частновладельческой зависимости от своих сеньоров – личной (более тяжелой) или поземельной (более легкой). Свободные крестьяне-собственники сохранялись к началу XI в. лишь в отдельных замедленно развивавшихся частях региона (Северогерманские земли, Ирландия, Шотландия, Швейцария). В более развитых странах (в Англии, например) эта категория крестьян в XI в. была малочисленна. Лично зависимые крестьяне (сервы во Франции, нэтивы, позднее вилланы в Англии и подобные им категории в Германии) составляли в данном регионе значительную, по сравнению с другими регионами Европы, часть крестьян, но не были преобладающими: их число в среднем по региону не превышало 30-40% крестьянского населения. Они несли тяжелые недельные барщины (2-4 дня в неделю), платили унизительные сервильные повинности: «брачную подать», «посмертный сбор», произвольный побор сеньора (талья во Франции и в Англии), их права на земельный надел не были защищены законом. Поземельно-зависимые крестьяне если несли барщину, то менее тяжелую (чаще поурочную), платили в основном натуральную, позднее и денежную ренту, не несли сервильных повинностей, имели более обеспеченные права на земельный надел. Они составляли большую часть зависимого крестьянства в начале, но особенно в конце рассматриваемого периода.

Характер крестьянских поселений и полевых систем был различным в разных частях региона. В его многочисленных равнинных районах преобладала система «открытых полей» с чересполосицей, принудительным севооборотом и выпасом скота по пару. В горах, на лесных расчистках и в болотах более обычны были небольшие, в несколько домов, деревни или хутора. В этих случаях крестьянские наделы были компактны и огорожены. Жители деревни (а иногда и нескольких деревень) составляли общину типа соседской. В XI – начале XII в. она была зависима от сеньора, и ее наличие слабо отразилось в источниках этого времени. Однако это не значит, что ее не было вовсе, как считают теперь многие историки на Западе. Во Франции, Англии, Германских землях уже в X – начале XII в. общины часто выступали против попыток их сеньоров захватить общинные угодья, повсеместно сообща пользовались альмендой. Они же часто служили низшими ячейками местного управления и единицей раскладки налогов.

Крестьянству как единому (несмотря на социально-правовые различия в его среде) классу эксплуатируемых противостоял господствующий класс феодалов, в руках которого была сосредоточена собственность на землю. Он также делился на разные группы: светских и церковных феодалов, часто враждовавших между собой. Каждая из этих групп в Западноевропейском регионе была уже в XI в. сильно иерархизирована и строилась на вассально-ленных отношениях.

Феодалы в той или иной степени располагали в своих владениях политической и судебно-административной властью. Эта власть служила одной из гарантий эксплуатации крестьянства, особенно еще лично свободного. В конце X—XI в. по всему региону сильно расширяются иммунитетные права феодалов. Высшие и средние их слои наделяются правами «бана», которые включали право высшей юрисдикции, право иметь свои тюрьмы, орудия пытки, виселицы для казни преступников. Даже простые рыцари могли привлекать в свои сеньориальные суды не только лично зависимых, но и поземельно-зависимых крестьян и располагали «баналитетами» – монополией сеньоров на мельницы, печи, виноградный пресс, за пользование которыми крестьяне-держатели обязаны были им дополнительными платежами.

Средоточием политической власти феодалов высшего и среднего ранга становятся замки (во Франции с конца X в., в Англии и Германии – с конца XI в.). Они заметно изменяют аграрный пейзаж региона.

Расположенные обычно на высоких труднодоступных холмах, часто над речной долиной, они, господствуя над окрестностями, позволяли издали увидеть приближение врагов. Донжон – высокая башня, где жили феодал и его свита, стоял на внутреннем дворе, окруженном одной или двумя стенами с несколькими башнями. Нередко замок обносился наполненным водой глубоким рвом, через который к его воротам вел подъемный мост.

Замки и укрепления служили не только военным целям, но и оплотом политической независимости их владельцев от короля. Они являлись также центрами организации управления феодальным владением, в том числе эксплуатации крестьян. Массовый рост замков был выражением завершения процесса феодализации в регионе. Однако нельзя согласиться с теми западными учеными, которые видят в массовом росте числа замков в X—XI вв. главное орудие «феодальной революции» в регионе. Ведь появление замков в эти столетия было отнюдь не источником формирования феодализма, но лишь спутником и завершением тех экономических и социальных изменений, которые лежали в основе этого процесса. Не политическая власть сеньоров, концентрировавшаяся в замках, создавала феодальную собственность и зависимое крестьянство, но, напротив, она была атрибутом и следствием складывания феодальных отношений в экономике и социальной жизни.

Располагая широкой политической властью, объединенные системой феодальной иерархии, обладающие сильным войском из своих вассалов, разбойничьими гнездами замков, феодалы, особенно крупные, повсеместно в регионе в XI—XII вв. не были заинтересованы в сильной центральной власти короля, что явилось одной из предпосылок состояния феодальной раздробленности большинства областей региона; сепаратизм крупных феодалов был также источником постоянных феодальных междоусобных войн за земли и доходы; тяжелее всего они отзывались на не защищенных стенами сельских поселениях.

На первых порах в феодальном обществе низкий уровень производительных сил обусловил в основном натуральный характер как сеньориального, так и крестьянского хозяйства. Ни то, ни другое не имели значительного излишка продуктов для торговли. До начала XII в. она велась в очень ограниченных масштабах. Натурально-хозяйственная замкнутость политически разобщенных феодальных мирков порождала замедленность развития общества, его традиционность, вообще свойственные феодальному строю.

Однако зрелое феодальное общество Западноевропейского региона отнюдь не было неподвижным. В его развитии выделяются два этапа: первый, когда простое товарное производство не вносило еще существенных деформаций в феодальную структуру, и второй, когда такого рода деформации исподволь стали подготовлять ее разложение.

ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА

Относительно раннее завершение процесса феодализации, утверждения, с одной стороны, мелкого самостоятельного крестьянского хозяйства, с другой – вотчины, побуждавшей его своими требованиями к повышению производительности труда, уже с конца XI в. привело к значительному росту продуктивности сельскохозяйственного производства и к общему экономическому подъему в регионе. В XI—XIII вв. здесь распространяются более совершенные пахотные орудия, развивается конная тяга, ускорившая процесс обработки земли, применяются удобрения; переложная система сменяется двухпольем, а в XIII в. во многих местах – трехпольем, прогрессирует садоводство, виноградарство, возделывание технических культур. Создавалась возможность образования в крестьянском хозяйстве некоторых излишков.

Первым результатом прогресса крестьянского хозяйства был быстрый рост населения в регионе на протяжении XII—XIII вв. – в среднем в 2-2,5 раза, а в отдельных его частях еще больше (например, в Англии более чем в 3 раза). Рост населения создавал нехватку годных для обработки земель, которая возмещалась постепенно развивавшейся внутренней колонизацией за счет обширных еще тогда лесов, осушения болот, строительства дамб на низменных морских побережьях. Иногда связанная с внутренней колонизацией миграция сельского населения происходила под главенством феодалов, особенно монастырей, переселявших своих крестьян на новые земли, привлекая их льготными условиями. Но основную массу колонистов, трудом которых создавались новые поселения, составляли крестьяне, уходившие с насиженных мест в надежде избавиться от барщины и личной зависимости.

Однако по пятам крестьян-колонистов шли феодалы и на новых местах подчиняли их своему экономическому и политическому господству. Расширение обрабатываемых земель в результате внутренней колонизации вело к увеличению валового продукта, производимого в деревне, т.е. на первых порах имело прогрессивное значение. Велики были и социальные последствия внутренней колонизации: в некоторых случаях она облегчала, хотя бы временно, положение крестьян на новых местах поселения, в других, угрожая массовым уходом крестьян на новые места, вынуждала феодалов создавать им более благоприятные условия и на старом месте.

Нехватка земли была причиной и внешней колонизации там, где это было возможно. Как правило, она носила характер военно-колонизационных движений, руководимых феодалами, но вовлекавших в свое русло и массы крестьян. К ним относятся завоевательные походы немецких феодалов в Заэльбье и Прибалтику в XII—XIII вв.; более мирное их проникновение в «Восточную марку» (будущую Австрию), где немецкие колонисты, в том числе крестьяне, селились среди местного, в основном славянского населения; английские завоевания в 60-х годах XII в. в Ирландии с частичной ее колонизацией; попытки английских феодалов проникнуть в Южную Шотландию. Внешняя колонизация, тяжело отражавшаяся на местном населении завоеванных областей, иногда так же, как и внутренняя, облегчала положение крестьян в местах старого поселения (особенно в Германских землях).