сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 47 страниц)
Лисы знают, почему всё, что умирает, обретает какое-то новое значение, и даже душу обретают надгробные камни и их любить начинают. Ибо люди сегодня как Змеи, не видят ничего, что живо в покое, и предел уловить не могут, и не чувствуют сути, будто смотрят на играющие тени: и бегут от теней, и к теням ведут устремления. В народе верили, что Лиса – единственный зверь, способный взломать замок ограды и проникнуть внутрь любого дома. Особенно её стоило опасаться зажиточным семьям, чьих кур она таскает без зазрения совести. Ведь лисьи норы уходят глубоко к могилам, где люди-лисы отыскивают ключи у покойных предков и у них же учатся тайнам скрипучей механики. Являясь великими мистификаторами, психологами и некромантами, которых не может остановить ни одна закрытая дверь, рогатые Лисы охватывают все сферы мироздания, обнажая живое и мёртвое. Они видят всё в движении и без движения, и в круговороте ощущают наслаждение. А ежели кто захочет узнать лисьи тайны, спустившись в нору скелецких околий, самой же плутовки им не сыскать, и даже капкан на неё не поставить, ведь Лиса – зверь, кто отгрызает себе лапы, что видится охотнику очередным хитрым трюком. Однако человек ужасается, поняв, что за всеми трюками стоит реальность, которую Лиса демонстрирует, лишь приняв мир без обмана, как он есть в своей ипостаси, и даже в муках находит она успокоение. Она ставит на костёр металлическую кружку, доверху наполненную снегом, словно стаканчик мороженого, а в верхушку втыкает еловую веточку с шишкой, и посыпает по кругу хвойными иглами. Десять минут и лисий суп готов. Это животное контрастов и сочетания крайностей, но где бы оно ни жило, всегда выбирает место на окраине перед расстилающейся гладью открытого пространства, охватывая взглядом округу и погружаясь в раздумья о том, какую жизнь оно живёт в том пейзаже, безустанно ища сближения с вечными силами и тёмными знаниями, ища правду жизни. Однако, хоть у Лисы хорошее зрение, а особенно хорошо она видит в темноте, но вместе с тем она плохо различает цвета и лишена очарования красок и восхищения ими в ежеминутном впечатлении. То есть, конечно, она различает, но будто их не замечает, краски не участвуют в лисьем мышлении, отчего последнее обретает скорость графического счёта и представления. Ум человека-лисы строго заточен и славится своим хитроплетением отчасти от того, что Лиса лучше других зверей умеет запутывать свои следы, всякий раз, на удивление охотникам, имея заначки, будто джинов в бутылке. К прочему существует поверье, что у Лисы имеется чувство магнитного поля, этакий магический компас, и она прекрасно различает стороны света, и даже сигает по прямым линиям, отчего Лиса говорит: «Что толку от того, что вы видите, если вы не понимаете того, чего видите? Ваше зрение узко, хоть и красочно». Но в жизни как в рисунке не чертите границ, лишь создавайте их, используя контрасты света и тени, не отвергая и не упрощая ни Солнце, ни Луну, – продолжает один из известных Лисов, – ибо в этом правда всякой «линии жизни», ибо в том глубина жизни.
Дух Лисы потерян и жаждет сострадания, вместе с тем, он возвращает миру его мрачную и грубую исконность. Говорят, появление в доме Лисы предвещает смерть близкого человека или даже начало мора, так как этот зверь окутан ореолом потусторонних сил, либо в доме, где она появилась, уже кто-то мёртв и, возможно, запрятан между досками втайне от хозяев. Приняв обличье ребёнка, проклятого своими родителями, похищенного или проданного, она выбегает в поле, в заснеженное болото, где из-под сугробов торчит сухая трава, чтобы ритуальным ножом, привязанным к палке, в один мах накосить две охапки, и сплести из охапки той куклу. В снежную бурю, «домиком» уложив поленья, а внутрь палений «гнездом» хворост, а в хворост Лиса уложит и чучела покось, ведь это устройство костёр породит, ведь наука природы гласит: «Дом, где жизнь слегла – прекрасно горит». Не лешего жены была вина, вот смерть и вот она – кикимора-лиса. В обличии покинутого ребёнка, промокшего под дождём, Лиса встречается у людского жилища. Её подбирают и обогревают, однако, если хозяева не выражают житейской мудрости и уважения к мёртвым, то Лиса, насмехаясь, от них убегает. Она бродит по кладбищу, трапезничая тем, что люди несут на поминки, и тем задабривают потерянного духа: зверь селится в одной из могил, подметает её и пропалывает, он читает молитву за упокой души усопшего. Нередко Лиса забирается в дом к неретивым хозяевам и поселяется за печкой, в чулане или под полом в узких пространствах между брёвнами, куда легко пролезет ребёнок, а любит – и в курятнике. Днём она прячется, а ночью вылезает наружу и часто надоедает хозяевам своим шумом и вознёй. Между тем её боготворят все духи леса и в дом, где Лиса – вторая хозяйка, ни за что не суются. Но обозлившись, она может дёргать косы и даже удушить хозяев во сне, отчего те каждый вечер перед сном ставят в угол сруба угощенья, взамен получая «сторожки» защиту и по хозяйству Лисы услуженья.
Архетипы III. Змея. Зиккурат – основание мира
«Сотворение людей из змей или земли – характерный сюжет антропогонии – сотворения человека. В Библии человек был сотворён из праха земного, змея же во всех мифологиях считалась хтоническим18 существом, наиболее приближенным к земле», – пишет Петрухин. Во-первых – непоколебимая твердь, ни живое, ни мёртвое, она же – носитель трезвого восприятия мира, гарантирующая защищённость – образ истины. Во-вторых – это образ простейшей основы, базовых инстинктов, очевидного, приземлённого, фундаментального. Стержень, это палка о двух концах, подобно смерчу, соединяющему землю и небо, низ и верх, и представляющий собой суровую силу. И, в конце концов, – это способность к самостоятельному разделению, через познание и просветление, и способность к сохранению, собственной устойчивости, подобно тому, как змея, взрослея, сбрасывает шкуру, но остаётся змеёй. Она есть дух страдания, и через страдание обретения мудрости. Как продолжает Петрухин, – «один из основных образов человечества был в равной мере переосмыслен и в буддизме, и в христианстве: Будда, ожидающий просветления у ашваттхи, жертвенного столпа и воплощения мировой оси, придаёт новый смысл этому ритуальному символу, как и Христос, пригвождённый к кресту». Как и Один, висящий на Мировом ясене. Это Волшебная гора или Мировой змей, рукотворными памятниками которой были и храм-зиккурат в Вавилоне, и жертвенный столб в Индии. Мировой фаллос – эрегированный стержень, что зачал этот мир – «гора», с вершины которой проистекает неиссякаемая «река жизни». Змея (змi, змий, слав. Зми) – «земли мыс соединяет», иначе говоря, мост – «ось мира». «Змея» и «земля» – родственные слова, дословно змея – земной. Отсюда, говорит Петрухин, библейский «прах земной» равно как «прах змеи». Опять же, вспомним Змия Горыныча – змея горы – всё тот же образ оси мира, Волшебной горы – непоколебимой тверди, объективности. В синодальном толковании библии также находим уточнение, что по буквальному смыслу стиха душа была дарована существу, непосредственно созданному из «праха земного», но это не исключает возможности того, что носителем разумной души стало некое живое существо, уже развившееся в лоне природы (на библ. языке – «земли»). Прах (евр. афар – пыль) – синоним всего малого, смиренного, из низшего вида бытия.
Существует достаточно большое множество устрашающих реалий, которые, как правило, преодолеваются человеком лишь с возрастом, в течение жизни, этап за этапом. По мнению Савенко, Фрейда, Хорни, Блюма, защитные механизмы человека действуют в подсознании, они искажают, отрицают или фальсифицируют действительность, чтобы «снизить эмоциональное напряжение от осознания реалий и обеспечить регуляцию направленности поведения», как дополняет Березин. Но если организм не справляется со слабостью, страхом, то защиты приобретают хронический, болезненный характер, снижая уровень адаптивности и выживаемости индивида в целом. «Впервые страх смерти возникает у трёхлетнего ребёнка: ему стало страшно засыпать, он часто расспрашивает родителей, не умрут ли они и т.д. В дальнейшем ребёнок создаёт психические защиты, выступающие в виде базовых иллюзий: иллюзия собственного бессмертия, иллюзия справедливости и иллюзия простоты устройства мира. Эти иллюзии очень устойчивы и часто встречаются не только у детей, но и у взрослых. Иллюзия собственного бессмертия: «Могут умереть все, кроме меня». Первое же столкновение с травматической ситуацией ставит ребёнка лицом к лицу с реальностью. Впервые в своей жизни он вынужден признать, что может умереть. Для большинства такое откровение может кардинально поменять образ мира, который из уютного, защищённого превращается в мир роковых случайностей, открытий для действия неконтролируемых сил. Иллюзия справедливости: «Каждый получает по заслугам» или «мир справедлив». Травматическая ситуация сразу же со всей очевидностью обнаруживает нереальность иллюзии о справедливом устройстве мира. Для ребёнка это открытие часто становится настоящим потрясением. Ведь на самом деле оно обесценивает все усилия – действительно, зачем хорошо учиться, стараться быть хорошим и т.д., если это не даст защищённости? Иллюзия простоты мироустройства: «Мир очень прост; в нём есть только чёрное и белое, добро и зло, наши и не наши, жертвы и агрессоры». Чем взрослее становится человек, тем больше ложную простоту вытесняет мысль, которую часто можно услышать от много повидавших людей – «в жизни всё очень сложно, чем больше живу, тем меньше понимаю»» («Психология поведения жертвы», Малкина-Пых). Есть и более сложно выстроенные защиты. Рационализация – это защита, связанная с осознанием и использованием только той части воспринимаемой информации, благодаря которой собственное поведение предстаёт как хорошо контролируемое и не противоречащее объективным обстоятельствам. Компартментализация – когда человек придерживается двух или более конфликтующих между собой идей, отношений или форм поведения, не осознавая противоречия. В то время, как «эмоциональная компетентность обозначает способность личности осуществлять оптимальную координацию между эмоциями и целенаправленным поведением; она основана на адекватной интегральной оценке человеком своего взаимодействия со средой. Адекватность означает учёт внешних (стимул и обстановка) и внутренних (состояние организма и прошлый опыт) факторов, воздействующих на индивидуума в данной ситуации» (Либина, Зимбардо).
Грубые реалии, которые змея ощущает ближайшим образом. И потому ли вся жизнь человека-змеи протекает в стремлениях защититься от враждебности мира, чётко осознавая, что природа в первозданном виде не столько благодатна, сколько жестока? Имея притуплённое зрение, уступающее высшим животным леса и вольнопарящим жителям неба, змея вместе с другими обитателями нор и пещер скрупулезно запоминает формы и запахи. И старается сохранить всё, как есть в незыблемости, дабы можно было ориентироваться в окружающем мире, не раздумывая, по памяти, не разглядывая, на ощупь, выстраивая у себя в воображении собственный мир-копию. Однако этот мир в голове змеи не всегда совпадает с миром реальным, ибо мир она складывает лишь из плотных частиц запаха, из «ощутимых кирпичиков». Что в своей учёности о «формальном» компенсирует способности к выживанию, но отменяет созидательное начало. И первая иллюзия, с которой человеку-змее придётся совладать – будто весь истинный мир делится на белое и чёрное, на правильное и неправильное также, как делится хтоническим мышлением на известное и неизвестное, на опасное и безопасное. Тем самым Змее надобно научиться видеть дальше, видеть шире. Энергию кундалини, поднимающуюся по чакрам вдоль позвоночного столба, от самого низа – базовых инстинктов, что зиждутся у подножия Ада, до самого верха – божественных качеств, что положены у Рая, также сравнивают с вьющейся змеёй, переживающей поэтапный духовный рост. Однако сама Змея несёт в себе именно идею существования некоторой основы, существующей изначально, которая до определённого момента хранит в себе мудрость, базовые принципы и знания в их нераскрытом виде. А затем, отогреваясь в первых лучах Солнца, дева-вужалка, – нагая девица со змеиным хвостом вместо ног в славянской мифологии, окружённая ядовитыми змеями, охраняющими её целомудрие, и собирающая венки и предметы мудрости, – она распускает свой «букет» и начинает цвести, встретив своего воздыхателя и делясь с ним своими секретами. А познав те секреты, странник способен приблизиться к Богу, находя сиим знаниям практическое применение. Так, например, распустив свой капюшон, Змея спасла Будду от палящего Солнца во время его медитации. Более того, именно наги – люди-змеи были в числе тех, кому Будда проповедовал, ибо только они были способны сохранить его Слово неизменным и пронести людям сквозь вечность, пока те люди не будут готовы к его усвоению. Вужалки не имеют намерений как таковых, описываются сидящими на ветвях древа мудрости, расчёсывающими пышные волосы и весьма добродушными, но являя собой образ первобытного начала, Змея предлагает всякому страннику вкусить плод познания, закладывая почву для образа змея-искусителя, который в дальнейшем был отделён от древа и переосмыслен. Астрологически этот чертог затаен перед началом зимнего солнцестояния, Змея будто поджидает начало удлинения дня, ведя подготовку к новому витку жизни и впитывая все окружающие её «бесполезные» знания, зачастую не понимая которые, не разбирая, словно змея целиком поглощает добычу, и так сохраняет, придаёт им «статус-кво» или статус истины. Но тем человек-змея возродит мир, возродит времена года, и цикл снова начнётся, стоит лишь в том месте упасть лучу Солнца, и модель зиккурата снова очнётся. Он воплощает собой психообраз нераскрытого таланта, накопленной, но закрытой, не переваренной, не оформленной мудрости, душевно не созревшего человека – меланхолика, нуждающегося в материнском, земном тепле, любви окружающего мира, притом человек-змея, не поборов инстинкты, сам боясь мира и ограждая от него своё нутро, как правило, лишь больно жалит.
Добро пожаловать I
Пессимизм как редукция омрачения. Наш пессимизм в том, что мир не имеет всей той ценности, которую мы в нём полагали. Прежде всего, он является, таким образом, менее ценным – таким мы ощущаем его ближайшим образом, только в этом смысле мы пессимисты, то есть, поскольку мы твёрдо решили без всяких увёрток признаться себе в этой переоценке и перестать на старый лад успокаивать себя разными песнями и лгать себе всякую всячину. Именно этим путём мы и обретаем тот пафос, который влечёт нас на поиски новых ценностей. Мир имеет, может быть, несравненно большую ценность, чем мы полагали. Но мы должны убедиться в наивности наших идеалов.
(Ницше)
Добро пожаловать в джунгли. Мне так много хочется рассказать, и крах моей концепции, конечно же, вписывается в саму концепцию. Вся моя философия укладывается в несколько замысловатых строчек, остальное – тяну кота за хвост. Когда-то, в один тяжёлый период прежде я хотел найти ответы, а когда нашёл в эти короткие несколько дней, и совсем не там где искал, – я открыл для себя мир. С точки зрения Теории Скуки – всё есть механизмы и четыре из них корневые, оформленные философией тольтеков, а во главе всего загадочная скука. Вы могли заметить, что, к примеру, механизм относительности противоречит «мировой оси», а уравновешивает эти две полярности и все четыре глобальный механизм скуки, который как маятник кидает то сюда – то туда. Любое утверждение одной формой дополняется, противолежащей – онулируется. Конечно, это лишь моё видение мира, мой взгляд: одно включается, другое выключается; хотя, как и писал Пифагор, всё итак работает так, как по-другому и не может работать. Наверное, стоит разочаровать заранее, ведь моя теория не подразумевает одинокого существования истинного пути, того, к чему теперь можно было бы стремиться, становиться божественней или лучше, нет. Всё что я делаю – описываю механизмы, это то, что у меня получается, таков мой Пантеон богов и такова Теория. Но все мои описания носят отрезвительный характер, и пусть каждого ведёт своя скука. Бог в храме, а храм – это природа. В свою очередь природа многообразная. Кто из богов в моём пантеоне научил человека ползать? – Несомненно, это – Медведь, что дал человеку тягу рыть норы (см. гл. Психологическая типология I). Кто из богов научил человека ходить и бегать? – Несомненно, это – Кабан. Кто из богов научил человека плавать? – Несомненно, это – Барсук. Кто из богов научил человека летать? – Несомненно, это – Рысь, что дала человеку тягу к небу.
Каждый смотрит на мир по-своему, и ведь само это утверждение тоже оформлено через чью-то призму – напоминают деревянные матрёшки – наверное, самое древнее описание рекурсии. О Боге Сократ говорил так: «я не знаю что Он, но знаю, чем Он не является», но, по правде говоря, Сократ и этого не мог знать. Всё, что мы скажем о Боге – будет ложь, так как это уже будет ограничение, дополняет Платон. Любое наше слово, виденье, ощущение, представление о Боге всегда будет одинаково ложным. Бог не имеет образа, так как образ есть ограничение, как и само это утверждение тоже является определением – наш любимый парадокс. Но самое удивительное, наверное, то, что Бог не видится тем, что могло бы являться аргументом. Он не оправдает в споре ни первых, ни вторых, а потому его нельзя использовать или как-либо применить себе в услужение, Им нельзя поторговаться. Ведь Бог абсолютен, – и всё и ничто, и край и середина, Он и целое и лишь часть от целого. Всё – Его имена, равно как некоторые от них, равно как отсутствие оных. Во всём этом человеку по ту или иную сторону видится, что Бог его бросил, а это – самая горькая потеря. Но всё-таки, что-то продолжает заявлять о Его глубоком присутствии. А это что-то – что, если не Он сам? Люди ищут чего-то запредельного. Можно говорить, что ты познал истину и на семинарах рассказывать её доверчивым голодным взглядам, а люди, наслушавшись, уже и сами начинают нести слухи, которые не понимают, создавая моду. Запомните, все вокруг – обычные люди, такие же, как и Вы, живущие и прозябающие своей жизнью. Эта волна надоест, заскучают, и спрос появится на что-то новое. Любые методики, конечно, имеют право на существование, эти методы существуют потому, что есть спрос, потому, что люди ещё не наигрались новой вещицей. В остальном же, умоляю, не будьте наивными.
