сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)
Как пишет Фридрих Ницше: «Ветхий Бог, настоящий верховный жрец, истинное совершенство, прогуливается в своем саду: беда только, что он скучает. Против скуки даже и боги борются тщетно. Что же он делает? Он изобретает человека. Человек занимателен... Но что это? И человек также скучает. Безгранично милосердие Божье к тому единственному бедствию, от которого не свободен ни один рай. Бог тотчас же создал еще и других животных. Первый промах Бога: человек не нашел животных занимательными». В Индии есть миф о боге Брахме, зачатом в золотом яйце. Он был совершенно одинок и однажды понял, что существование его протекает безрадостно. Не существовало ничего, кроме Брахмы, и он очень скучал. Тогда Брахма силой мысли родил семерых сыновей – владык и творцов всех созданий, просто для развлечения. В мифах Полинезии вначале Тангароа в яйцеобразной раковине носился в тёмном пространстве, но затем, утомлённый бессмысленным движением, простёр руку, и кругом стало светло. В алтайских мифах вначале не было ни неба, ни земли, лишь Ульгень носился над бездной, подобно летучей мыши-нетопырю, но не находил пристанища. Тогда, чтобы не скучать, он создаёт своего младшего брата – демиурга Эрлика, который творит для него мир. Петрухин в своих трудах делает особый акцент на греческом слове «демиург», которое означает не только творца: это слово имеет особое значение и относится к «ремесленнику», который создаёт свои изделия для народа – «демоса», а также часто соотносится с фемининным48 образом. Вероятно, отсюда вытекает дальнейшее рассуждение Ницше, что, создав женщину, Бог избавил мужчину от поглощающей скуки, подобно тому, как когда-то от скуки Он избавил себя, разумеется, временно. В древности скука, в таком грубом и пошлом виде, не рассматривается как самостоятельный механизм природы, публично восседающий на золотом троне в пантеоне божественного храма, однако, скука и вовсе не имеет божественную природу, нагло возвышаясь над нею. В мифах разных культур о сотворении мира, не много не мало, скука выступает в качестве первопричины. Прошу сделать глоток чая... Само слово, конечно, звучит не часто и не так, но его нить совершенно ясно обрисовывает атмосферу творения мира в любом мифе. Скука неподвластна даже богам, выше неё только она сама, являющаяся причиной любого действа и бездействия, существования и не существования, самопричиной49 Бога.
«Киркегор описывал это так: «Как, однако, скука... ужасно скучна. Более верного или сильного определения я не знаю: равное выражается лишь равным. Если бы нашлось выражение более сильное, оно нарушило бы эту всеподавляющую косность. Я лежу пластом, ничего не делаю. Куда ни погляжу – везде пустота: живу в пустоте, дышу пустотой. И даже боли не ощущаю». Очевидно, скука – понятие, которое можно использовать, чтобы объяснить и оправдать очень многое. Например, один из героев «Записок из подполья» Достоевского утверждал, что «все от скуки, господа, все от скуки...». Характерную формулировку скуки можно найти, например, в комедии Георга Бюхнера «Леонс и Лена»: «Чего только не делают люди от скуки! Они учатся от скуки, они молятся от скуки, они любят, они сватаются и размножаются от скуки, и, в конце концов, умирают от скуки». У Фернандо Пессоа это звучит так: скука – чувство настолько экстремальное, что ее невозможно победить даже актом самоубийства, а только путем чего-то невозможного, только тем, чего вообще не существует в природе. Скукой обычно объясняют многие действия, поступки, впрочем, так же, как и абсолютное бездействие. Скука – движущая сила огромного числа человеческих поступков – как позитивного, так и негативного свойства. Бертран Рассел пишет: «Значение скуки для человеческого поведения, по моему мнению, недооценено, ей уделено намного меньше внимания, чем она того заслуживает. Я со всей определенностью полагаю, что скука – мощная движущая сила во все времена. Скука характерна также и для наших дней». Скука – это, прежде всего состояние, в котором мы пребываем, при этом редко о нем размышляя. Я попытаюсь объяснить, что такое скука, как и откуда она возникает, а также перечислить причины, почему ее нельзя преодолеть волевым актом. Естественно, я не склонен считать, что все существование исчерпывается скукой» (из книги Ларса Свендсена «философия скуки»). Надо сказать, что в своей книге минуя великолепные цитаты, сам же автор смотрел на скуку, эмоционально переживая, сугубо экзистенциональным50 взглядом, охватывая лишь внешнюю суть предмета, пренебрегая логикой, чего само по себе, разумеется, не достаточно. Опираясь на слова Ницше, справедливо утверждавшего, что «наследственная ошибка философии заключается в том, что она рассматривает человека в определенном контексте времени и возводит эти выводы в ранг вечных истин», я считаю, Ларс, к сожалению, мягко говоря, так и не рискнул действительно взглянуть в глаза предмета своего изучения. И, в отличие от многих смелых высказываний, как не парадоксально, скорее бежал от предмета изучения прочь, нежели шёл навстречу, встречно выражая лишь своё отвращение, прежде всего, руководствуясь идеей преодоления, а не раскрытия человеком собственной сущности. Хотя, опять же, похоже, именно такое поведение мыслей и способно достоверно служить своим «примерным» описанием скуки.
Все мы разные и у каждого свой уникальный мир. Однако когда человек, наполнившись самообожанием и мимолётным интересом общения, говорит, что ему не ведома скука, честно говоря, я не верю. Хватит быть слабыми, это не интересно, на минутку попрошу быть самокритичнее. Я вижу, что вся его жизнь, как и жизнь каждого, это непрерывная борьба со скукой, пропитанная бесконечной чередой перемен, идей, исканий и смены настроений, которые на миг вдохновения дают забвение, написав очередное четверостишие жизни, а затем развлечение вновь рассеивается как туман перед лицом грандиозной силы. И после небольшого молчания слышу слова признания: «как же скучно, ...скучная жизнь». Вот тут возникает третий вопрос: а что, собственно, случилось? Почему бы не окунуться в эту естественность, продолжая развлекать себя слепой борьбой, почему бы и нет – как ни крути, а ты всё равно подыграешь. Сквозь гуголы51 расстояний тленность вселенной смотрит на эту планету, и смотрит прямо на тебя, как ты у околицы сидишь и ковыряешь ямку в снегу. Ты куришь крепкую сигару, немного мяты, немного нигилизма – совсем не повредит. Ты знаешь всю бессмысленность и одновременно величие вопроса «почему?»52, в конечном счёте, ответ на который всегда один и тот же, тот, что ровняет тебя даже с богами. Жизнь, как ни странно, способна протекать лишь в каком-то неосознанном состоянии, словно во сне, словно её итак нет. И с последним глотком чая опять не понять разницы, то ли мудрость, то ли дурость.
Я один, я был и буду, я устал от вечной скуки. Яхве, Один, Зевс и Будда – имена одной фигуры. И от скуки создан дьявол как игрушка в ловких пальцах. Этой тайны покрывало я срываю. Хочешь больше? Мне плевать на ваши слезы! Мне плевать на ваши души! Все, что делаю – от скуки! Мне никто из вас не нужен! Я воюю сам с собою, порождая грех и злобу, награждаю мир любовью, искупив ошибки кровью.
(Отрывок из песни группы «Viper inc»)
Архетипы XIV. Вепрь I. Мимикрия
Выживают не сильнейшие виды и не самые разумные, а предпочтительно те, кто лучше других приспосабливается к изменениям.
(Чарльз Дарвин)
Нельзя о сути судить по обёртке, так учит Вепрь – древний кабан, что оголяя древо, находит корни любого вопроса. Каждый человек это сложная головоломка, которую необходимо разгадать, и чем больше сможешь разгадать, тем лучше, ...такова игра природы. Всё в этом мире должно чем-то питаться – это очевидная данность, которую важно понять, чтобы выжить. Я предлагаю на минутку ощутить разницу между «внутренним» и «внешним», вопреки повсеместной «антимасочной» рекламе и разным утопиям, что как паутины окутали голову. Если окунуться в придания, Вепрь был заколдованным молодцем, облачённым в безобразного зверя с холодной внешностью, внутреннее же содержание его было чистым. «Вепрь наводил страх на округу, пока жрецы не решили отдать ему прекрасную девушку, и так продолжалось, пока одна увидев, как народ страдает, сама не пришла к нему. И та увидела в нём красивую душу витязя. Вепрь не убивал девушек, а сажал их за прялки, и они пряли судьбу рода. Девушка полюбила душу Вепря. Поцеловала его спящим, и он превратился в юношу».
«Внешнее» не равно «внутреннему». И чаще всего «внутреннее» прямо противоположно «внешнему». Невольно создаётся впечатление, что это две совершенно несвязанные между собой грани, где «внешнее» является гибким, переменчивым, и приспосабливает внутреннюю косность индивида к среде, перво-наперво выполняя функцию сохранения своего «Я». Не напишу ничего нового, но в этом вопросе не стоит всецело полагаться на какие-либо частные конструкции. Легкоранимая бабочка павлиний глаз садится на ароматный цветок и немедля распахивает свои столь же нежные крылья, но на которых изображён воистину дикий ужас, сбивая с толку и устрашая хищных птиц, что на миг предвкушали добычу. В это же время где-то под океаном, плотоядная рыба-удильщик привлекает внимание жертвы, излучая тепло и мягкий свет своей лампочки, что выглядит брегом спасения в бездонной пучине этого мира. Криптическая53 же окраска животного обеспечивает сходство особи с окружающим фоном, например, гусеница бабочки махаона – зеленая с черными точками, хорошо маскируется под соцветиями зонтичных растений. Нижняя поверхность крыльев бабочек-крапивниц по цвету имеет сходство с увядшими старыми листьями. Когда эти бабочки садятся и складывают крылья, то делаются почти незаметными на буром фоне листьев и коры. В случае опасности многие животные замирают на месте, принимают положение и вид, соответствующий неодушевленным предметам, и становятся еще более незаметными. Отлично маскируется вертишейка: сидя в траве, она быстро крутит небольшой круглой головкой, и её скорее можно принять за змею, чем за птицу. Тигры с их дизруптивной54 окраской, их вертикальной полосатостью, пробираясь в камышах между ярко-зелеными молодыми побегами и желтыми старыми, превосходно используют для маскировки определенные условия освещения, игру света и теней. Заяц-беляк, песец, ласка, живущие в умеренной зоне, два раза в году путем линьки меняют шубу. «Такое уподобление различным предметам или другим животным называют мимикрией (подражанием). Мимикрия часто выражается в сходстве с хорошо вооруженными или защищенными животными. Наглядным примером мимикрии у птиц является кукушка, которая по окраске, форме крыльев и хвоста, по полету очень похожа на ястреба-перепелятника. Своим видом ястребка кукушка вспугивает из гнезд мелких птиц и откладывает в них свои яйца. Дымчатый коршун похож на чаек и может незаметно подкрадываться к добыче. У ряда животных маскировка основана исключительно на хитрости. Некоторые пойманные жуки и большие синицы притворяются мёртвыми. Многим животным маскировка не нужна, особенно насекомым, имеющим надежные по отношению к большинству средства защиты: острое жало, сильнодействующие яды, дурно пахнущие вещества. Такие животные не маскируются, а наоборот, выставляют себя напоказ, стараются быть различимыми. Имеют яркую, ядовитую окраску, вызывая соответствующие ассоциации. Предупреждающая окраска показывает, что обладатели её небезопасны, и их лучше не трогать – пострадают все и напрасно. Однако более того, некоторые совершенно безобидные и вполне съедобные насекомые одеваются в наряды отпугивающей окраски и таким образом спасаются от врагов. В тропической Америке обитают многочисленные ярко окрашенные бабочки из семейства геликонид. Они не прячутся и сразу бросаются в глаза, но птицы их не трогают из-за сильно неприятного вкуса и запаха. В тех же местах летают другие, безвредные бабочки, но с точно такими же крыльями и повадками, их птицы также трогать не рискуют. Бабочка глазчатый бражник в спокойном состоянии со сложенными крыльями имеет малозаметную, безобидную окраску передних крыльев. В состоянии тревоги она быстро открывает малиново-красные задние крылья, становится на ноги в угрожающую позу и приобретает необычайный, страшный вид. Гусеница винного бражника, будучи потревоженной, втягивает голову и передние членики, и на вздутом конце появляются большие округлые пятна наподобие глаз страшного животного. В одном из опытов куры, подходя к такой гусенице, не только не осмеливались клюнуть её, но в страхе бежали прочь» («зоофлора»). Как пишет Александр Гопоненко, пока мухи стараются походить на ос и пчёл, осы и пчелы стараются в двойне быть непохожими на мух, иначе птицы будут чаще ловить пчел по ошибке. Естественно, что в природе нет единственно верного решения. Вместо того чтобы быть похожими на ос, которых прекрасно видно, можно быть похожими на дерево и быть незаметными, а можно вовсе жить на носу у тигра – тоже вариант защиты от птиц. Этот список примеров бесконечный, ведь таков предикат55 всех творений.
«Чем шире ты открываешь объятия, тем легче тебя распять» (Ницше). Как не удивительно, но человек в природе не исключение, более того, мимикрия распространяется и на другие, «высшие», присущие лишь человеку качества. Хотя радикальных отличий с животным миром в механике нет. Например, одиночка, в чьих жилах течёт свобода и самодостаточность, внешне выглядит очень невзрачно, носит неприглядную, но практичную одежду в логически серых тонах, стараясь быть одновременно мобильным и максимально незаметным, недосягаемым, сохраняя свою внутреннюю энергию. Он как бы предупреждает своим видом: «я независим, и не нужно на меня распространять свои аппетиты и мнения». Другой, чья природа воплощать свои мечты посредством манипулирования другими людьми, копирует повадки «труженика», вызывая жалость и желание оказать ему помощь. Он говорит: «можно быть знающим, что маскируется глупым, чтобы управлять глупыми, что хотят казаться знающими, или быть глупым, что маскируется знающим, чтобы управлять знающими, что хотят казаться глупыми». Как ни крути, а люди внутри все совершенно разные, и каждого можно считать как сам по себе отдельный вид; есть и хищные, но целеустремлённые, и ядовитые, но интересные, и незаметные, но храбрые, и т.д. Помимо этого, например, в определённом «климате» человек способен менять шубку каждый день, и это делает его ещё более универсальным и гибким. «Маскировка – это древнейшее искусство, которое появилось ненамного позже самого зрения». Это касается абсолютно всех органов чувств и методов восприятия. Каждый хищник в момент атаки старается выглядеть безобидно, и каждый безобидный старается казаться хищным, а также каждый маскируется и при демонстрации своей фертильности и т.д., как того требуют условия. Суть механизма не просто в адаптации, но когда одно компенсирует что-то другое, и только в этом смысле «внешнее» может являться отражением «внутреннего»; в приспособляемости с целью самосохранения – это механизм выживания при естественном отборе. Стреляя по воробьям из пушки, усложняя простою задачу, Вепрь впечатляет окружение, запутывая и показывая лишь то, что нужно, не доверяя доступ к глубинам своего «Я». Отсюда желание внешнего усложнения. Вепрь чётко разграничивает внутреннее и внешнее, отлепляет грани друг от друга, отделяет зёрна от плевел. Эти грани рассматриваются как всегда присутствующие, но всегда отдельные, самостоятельные части одного целого, хоть и являющиеся неким взаимным завершением. Будучи прирождённым охотником, Вепрь видит эту сложную двуликую суть вещей и, словно взвешивая чаши на весах, зорко оценивает окружающую среду, боясь поспешить, часто так и не может сделать свой выбор, продолжая поиск до тех пор, пока все карты не будут раскрыты самым очевидным образом, пока не будут найдены корни. Таково слово Вепря: «Внешность обманчива, потому раскапывай суть. Если хочешь выжить, оценивая ситуацию, взвешивай каждую мелочь, и не спеши открываться». Внутренняя природа у всех разная, стоит только вдуматься в это – и в этом случае маскировка просто необходима... или кто-то считает себя умнее природы? Конечно, каждый волк призывает окружающих его зайцев выйти на свет и скинуть шкуры, а порой к этому призывают и сами зайцы, и это тоже часть естественного отбора, ведь кто-то на это ведётся. Люди – не ровные фигуры, а «маски» служат не только для защиты своего «Я», но и некоторой «смазкой», чтобы касание разностей протекало менее болезненно. Если всех животных в лесу раздеть, вернув эту гонку к точке отсчёта, станет ли лучше? Кроме этого не редко, что «открытость» одних удушает других; что одним хорошо – то другим может быть плохо. Вообще, практика показывает несостоятельность теории слепой искренности, вытекающей из принятия столь же несостоятельной теории существования некой «несгибаемой» истины. Тем не менее, как учит сама природа, и искренность, как и любой другой аспект человеческой жизни, в определённых условиях для определённого человека может быть уместной. Всё зависит от внутренней природы вещей, от обстоятельств окружающей среды.
Этология скуки I. Четхары
