сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)
Любовь IV. Несколько тёплых слов
Я подумал, вы уже ко всему у меня привыкли, учитывая, что я чаще пишу о вещах, которые люди хотели бы похоронить раз и навсегда, а вместе с ними рядом и всех нелицеприятных им. Люди не думают о вечном и «каждый судит по себе – как пишет Игорь Акимов в повести «Дот», – и иной меры нет». Я подумал. Несколько тёплых слов. Я хочу подарить несколько тёплых слов. Доживайте свою жизнь, дорогие мои, я буду доживать свою. Не грустите. Любите друг друга. Доживайте свой мимолётный век. Иисус любит каждого из нас таким, какой ты есть, Будда любит тебя таким, какой ты есть, и они любят тебя каким бы ты не был ещё. И эта любовь не в том, чтобы учить тебя «правильному», не в том, чтобы согревать тебя и утешать твои слабости, не в том, чтобы страстно желать тебя, но в том, чтобы отстать от тебя и отпустить тебя. Эта любовь приподнимается над земным, над инстинктивным. Ведь чаще всего под высокими размышлениями о любви замаскирована простая похоть. А ещё чаще человек любит другого человека, как любит свою собаку: обнимает её, когда хочет, выгуливает, где хочет, и изо дня в день дрессирует на выполнение команд. И это всё та же похоть. «Зрелище человека – что за рвотное! Любовь – всего лишь смешивание слюней из двух ртов... Все желания черпают свой абсолют в убожестве желез. Благородство обнаруживается только в отрицании существования, в улыбке, нависающей над безжизненным ландшафтом» (Эмиль Мишель Чоран). В этом парадокс, как парадокс современной инфопсихологии в том, чтобы возможно было дать компетентное мнение по какому-либо вопросу нужно жить этим делом и любить это дело, иначе внутреннее отторжение и скрытая неприязнь к тому, что не лежит на сердце, всякий раз будет отталкивать от продвижений, наблюдений и находок. Другими словами, человек разочаруется, будучи уже разочарованным и лишь ждущим подтверждения своему отношению. А компетентное мнение может выразить лишь тот, чьё мышление изначально позволяет видеть и оперировать изучаемыми вещами, но сам по данности мира, не имеет возможности до конца объяснить их другим людям в силу той же разности мышления. Все мы разные. В глазах неродственной призмы ты всегда будешь выглядеть идиотом, слабым, недостойным. И сквозь сети всей этой парадигмы хочется сказать, люди, любите друг друга.
Скажи, что тебя беспокоит, с чем нужно бороться? Тунгусский метеорит, что внутри нашей эпохи Аиста ознаменовал приход новой под-эпохи, а точнее века Расы, образа с поистине «взрывным» характером, сравнимым только с оргазмом, атомные бомбардировки городов Хиросимы и Нагасаки в Японии, и атомная чернобыльская катастрофа, что подвела собой итог. Или падение башен-близнецов Всемирного торгового центра, что подвело итог под-под-эпохи Расы, длящейся чуть более шести лет. А уходя в глубокую древность, что же касается самой эпохи Расы, длиною в тысячу шестьсот лет, то по ведическим источникам на неё пришёлся Великий потоп, образовавшийся в результате человеческой деятельности: техногенного роста и применения термоядерного оружия. Безгранична любовь этого мира, так любопытно, чем же ещё он нас удивит? Но вроде мы достаточно согрелись, на это теперь жаловаться стыдно. Беспокоит ли политическая битва за Байкал и Курилы, проблема Чукотки, наша армия, наше правительство, твой сосед, что живёт в квартире напротив, и нравственность «наших» людей? Наверное, глядя по сторонам, создаётся чувство, что всё вокруг происходит неправильно. Возможно это так. А, может быть, наоборот, всё просто продукт своего времени, а ты – лишь винтик в его руках, и всё происходит правильно, как иначе не может произойти. Что из двух меня должно беспокоить? Нет, я скажу одно: «где страсти, где ярость и ужасы, где рать ополчилась на рать, блажен, в ком достаточно мужества на дудочке тихо играть» (Игорь Губерман). Любовь, это то, чего так не хватает на планете Земля. Мир зарос концепциями и желаниями, красивыми идеями о любви, за которые человек готов убивать, когда физически, а когда просто насиловать другому душу. А ведь хотя все мы люди, – все мы разные, и у каждого из нас свои мечты. «Я знала, что умею летать... но никому об этом не говорила. Если кто-то узнает – они заставят тебя упасть» (х/ф «Аризонская мечта»), против твоей воли захотят посадить тебя в клетку, свою обитель, сотканную из идей любви и заботы. Иначе говоря, словами Джима Моррисона, ведь «если поколение имеет свободу, то оно вместе с тем как бы получает право на саморазрушение», и ты будешь заперт, будешь одновременно спасён и уничтожен. И некого винить, и все хотят как лучше. И каждый проявляется таким, каково его врождённое существо: в желаниях упразднить или в желаниях раскрепостить, и мир предполагает и питает обе стороны, в них обоих суть мира.
И в ком похоть больше – тот больше о праведности рассуждает. У них всё вокруг этого мысли крутятся. Вокруг своего. Ведь откуда ж размышлениям о праведности взяться? – Коли кто обычен – тот о том и не думает. Не о праведном и не о грешном, а действует легко – и то его праведность. Кто-то рассуждает о смысле жизни, кто-то о свободе, кто-то о любви. Те пишут о добре, и рассуждают о нём, и ненавидят зло – всё потому, что есть едва ли преодолимая тяга творить его. Они способны понимать его, чувствовать, и изучать, и содержат в себе обе глубины. Просто люди пишут о чём-то высоком, а то высокое у них неизменно в той же плоскости, в какой они мыслят от природы, какую понимают. У каждого человека свой способ восприятия, инстинкты, свои «антенки», и именно на них в первую очередь свой ориентир направляет его мышление, которое есть пленник конституции организма. И читая один другого, первый человек часто не понимает описаний вторым тех вещей, которые первый делает «просто так», без надрыва и напряжения. Читая, он чувствует, что у второго будто происходит какая-то внутренняя борьба в той теме, в которой, казалось бы, и думать нечего.
Вместе с тем, надо сказать, любая идея несёт в себе мудрость и всякой мысли можно учиться, развивать её и петь о ней песни, и всякая мысль прекрасна, даже та, что в той гонке достигла маразма. Нам хотят причинить добро. Но всегда есть черта, переступив через которую добро уже становится злом. Вера – фанатизмом. Любовь – ненавистью. А радость – трагедией дурака. И они эту черту переступят. «Думаю, люди гораздо чаще убивают тех, кого любят, чем тех, кого ненавидят. Возможно, потому что только тот, кого любишь, способен сделать твою жизнь по-настоящему невыносимой» (Агата Кристи). Иногда я думаю, вот если бы я родился и жил в Хиросиме... я был бы по-настоящему счастлив. Бог с каждым из воюющих, каждый идёт под Его знаменем, и каждая сторона перед боем молится и взывает своим богам, во благо мира сего на земле, и из любви к нему. А через век тебя уже забудут. «Забудут? – вот чем удивили! Меня забывали не раз, сто раз я лежала в могиле, где, может быть, я и сейчас» (Анна Ахматова). Я хочу рассказать о великой ловушке... И ведь моя сказка о любви – всего лишь сказка, всего лишь одна из доступных человечеству идей. И болт закручен, «машина» едет. Иногда я думаю, что хотел бы родиться и жить в Хиросиме, отчасти потому что есть один секрет: «если жизнь бессмысленна, мир уже не кажется таким жестоким. Неважно, совершил ли что-нибудь тот или иной человек или ничего не смог совершить. Неудача ничего не меняет, а успех равен нулю. Человек – только мельчайшая песчинка в огромном людском водовороте, захлестнувшем на короткий миг земную поверхность; но он становится всесильным, как только разгадает тайну, что и хаос – ничто» (Сомерсет Моэм, «Бремя страстей человеческих»). И когда любовь пронзит меня прямо в цель, я хочу, я хочу смотреть ей в глаза.
Учения IV. Индуизм
В наше время, где бездуховность превратилась в словоблудие, где одно определение по кругу вытесняет другое, а слова – пустой звук, не выражающий сути, всё стремится быть названным, запечатанным в отдельную упаковку, выложенным на прилавок и потребляемым. Но есть одна экзотическая страна мира, очень показательная в этом вопросе, на которую многие отчаянно пытаются наклеить очередной бренд, культура которой совершенно уникальна и представляет собой невероятный контраст цветов, а для цивилизованного общества настоящий казус ...я попробую вас запутать ещё больше, но вместе с тем выявить суть. Зачастую её называют страной «счастливых бедняков» на фоне богатейших в мире дворцов. Но если человек беден, тут это означает только одно – среди солнца, ручьёв и пальм, среди луж и грязи, он сам для себя выбирает бедность, ибо для него счастье не имеет материального эквивалента, ведь «на самом деле человеку не так уж и много нужно для счастья». Ох уж все эти многочисленные аватары96 – танцующие сфинксы с белыми телами, мужи и жёны – величие пантеизма. А вместе с ними и все владыки, которых человек выбирает для личностного почитания, божества-стихии, которые соответствуют его индивидуальной внутренней природе. Учение, которое вбирает и впитывает в себя весь окружающий мир, пропуская его через свою призму жизнерадостности, кажется, наполняясь всё больше и больше. Но эта вечная дхарма97, что также учит о сансаре, и сама по себе напоминает нескончаемый круговорот течений, заключённых в одни объятия, где важными аспектами являются мудрость, взаимоуважение и дружба, всё, что невозможно понять словами.
Индуизм – учение, возникшее на Индийском субконтиненте и представляющее собой совокупность и хитросплетение совершенно разных мировых традиций и философских течений. Как мне видится, он по праву претендует на звание одной из самых дружелюбных и добрых религий... «Дать определение индуизму трудно из-за широты спектра объединяемых им традиций и верований. Как правило, общим термином «индуизм» называют семейство разнородных традиций, принимающих авторитет Вед. В то же самое время принадлежность какой-либо традиции к индуизму не зависит от её древности или от того, насколько её вероучение и религиозные практики действительно основаны на Ведах. Некоторые течения, относимые к сфере индуизма, вообще не признают Веды откровением. Они основываются на собственных писаниях и традициях, но при этом почитают тех же богов и следуют основным морально-этическим постулатам индуизма. Таким образом, индуизм не может рассматриваться как «категория» в классическом понимании этого слова: когда объекты однозначно либо принадлежат к ней, либо нет. В индуизме отсутствует унифицированная система верований и общая доктрина. Его часто сравнивают с баньяновым деревом, постоянно пускающим новые корни, которые со временем превращаются в стволы, также пускающие побеги. Этот пример наглядно показывает не только разнообразие индуизма, но и взаимосвязь, существующую между его различными течениями». Встречается и культурное деление людей на принадлежность к касте, что представляет собой остатки гороскопической модели, возведённой в рамки культуры, а вернее сохранившуюся со времён Великих цивилизаций. То есть человек чётко знает, кто он есть и что именно делает в этой жизни его счастливым, даже если его дело больше никому не нужно. После чего горизонтальная кастовая модель, по существу, стала вертикальной классовой. В целом же, такой древесно-корневой взгляд на мир преобладающего большинства населения не позволяет экономизировать страну по западному типу, и получить признание социалистов, на которых сами индусы смотрят как на несчастных, замученных жизнью детей. А некоторые из корней индуизма уходят так глубоко в землю, что его официально называют древнейшей религией в мире. В индуизме вообще не существует центральной доктрины, которой бы придерживались все индуистские традиции, это очень примечательно, а многие индуисты вообще не считают себя принадлежащими к какой-либо традиции. Этот факт заставляет переместиться в системе оценок на совершенно иной уровень. Индуизм – это не «традиционные наряды», по которым его можно было бы маркировать, не философия, но особое душевное состояние человека. Настроение индуса, – то, что действительно заслуживает внимания, его внутреннее содержание духа.
Бесформенная капля дождя, как наша галактика, мчащаяся в вечности и рассекающая пустоты воздуха, вдруг, в завораживающем млении, превращается в снежинку, и тут начинается новый грандиозный танец. То, что было «беспорядочным хаосом», в одно мгновение акта творения стало строгим узором, олицетворением нового столь же прекрасного. Разрушение сопровождалось появлением, в свою очередь, второе также имеет свой срок жизни. А в сути нет ни первого, ни второго, а есть просто разные проявления. «Нельзя сотворить, не разрушив, это одна суть, можно лишь менять формы» («теория скуки»). Вот они великие танцующие боги, Шива танцует, Кали танцует, и даже мудрый Ганешик. Танец – это акт проявления, и всё, любое действие является танцем: утренняя пробежка, движение кистью по холсту, приготовление пищи. Когда внутренняя энергия бьёт ключом, когда внутренний мир желает излиться и только и ждёт сигнала, стоит зазвучать где-то музыке, и невозможно устоять, чтобы тело не заиграло в ритм. Это первозданная стихия творения. Танец существует лишь в текущем моменте, каждый жест руки безвозвратен, каждый элемент танца, каждое проделанное движение в тот же миг исчезает навсегда, а сам танец по завершению мастера бесследно умирает. И сколько бы мастер не пытался его повторить, танец не будет тем же уже никогда, но будет более отточенным. Это напоминание о том, что всё постепенно бесследно уходит, но одновременно с этим постоянно приходит что-то новое, что-то более совершенное, то, что ты танцуешь под музыку биения своего сердца, под ритм Вселенной. Достигая совершенства искусства тела. Преодолевая самого себя средствами собственного врождённого инструментария. Стоит сказать, что и медитативные практики зачастую проходят под музыку, под песни и звуки природы, отчасти потому, что в индуизме медитация сопровождается не глубоким размышлением, а полным расслаблением и отсутствием мысли. В помощь приходят и различные благовония, служащие тонкой настройкой на нужную частоту, ведь скажите, в качестве лекарства «вам никогда не прописывали восход солнца»? В таких упражнениях, где главной целью является как можно тоньше разобрать оттенки чувств и ощущений, и реакций собственного тела, вытекает комплексная наука о теле человека, переплетающая не только совершенство оздоровительных методик, йоги, но и копулятивного98 искусства любви. Не стесняться своего тела и доверять ему. Помнить, что все болезни исходят от знаний, оторванных от собственного переживания, от концептуальных запретов ума, в то время, когда тело и опыт дают согласие. Красиво мыслить – значит никогда не болеть. Чётко разобрать, что приносит радость, а что приносит боль, конкретно тебе. Разобрать по полочкам тонкости тела. «Если человек сам следит за своим здоровьем, то трудно найти врача, который знал бы лучше полезное для его здоровья, чем он сам» (Сократ), и это касается не только телесного состояния.
В более упрощённом своём варианте индуизм родственен так называемой ведовской викканской теологии, которая, развиваясь в самых неудобных частях общества, может служить неким проводником к пониманию культуры Индии. Карма превращается в Закон троекратного возвращения, а Мокша в провозглашение свободной воли, наряду с обязанностью отвечать за собственные поступки и минимизировать причинение вреда себе и другим. Не без аналога и идея пяти первоэлементов – таттв99. «Викка – это мирная и гармоничная вера, природно-ведовская религия, духовно-магический путь к саморазвитию, гармонии с самим собой и миром, единству с богами, Великой матерью и божественным в себе самом. Путь радости, праздника жизни и процветания, любви и природы. Природное ведовство, почитающее мать-природу, жизнь, саморазвитие (личностное, духовное и магическое), видение волшебства во всем, прекрасного в жизни, стремления к радости, мудрости и гармонии» (Виктор, «Арадия»). По некоторым убеждениям, встав на духовный путь саморазвития, важно помнить о трёх редких санскритских словах: «симран» – помнить, кто ты есть на самом деле, «сатсанг» – общаться с резонирующими тебе людьми, и «сева» – начинать делать вещи без мотивации, просто излучать и проявляться. Именно здесь начинается таинственная Индия.
Психологическая типология IV
Не существует добрых, плохих, хороших.
Не существует милый, прекрасный, злой.
Есть только два типа людей, не больше:
Твой человек и человек не твой.
(Антон Чехов).
