Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

Следующий эпизод поспел аккуратно за предыдущим, не давая времени на попытку это осознать.

Горячее дыхание и странный звук. Кто-то, чьё имя Доминик выдыхает вместе со стоном, шумно выпускает изо рта его член и, со всей старательностью обхватив его влажную длину пальцами, продолжает доводить до исступления, даже не подозревая, что именно он творит. Или же напротив – хорошо осознавая?

Всё было не так уж плохо, пока Доминик мог с такой лёгкостью представлять Мэттью в нужный для себя момент. Эпизоды сменяли друг друга с незначительной скоростью, дополняя друг друга и доводя до исступления, пока наконец рассредоточенный взгляд Ховарда не упал на конверт, лежавший на краю столика.

Решив всё-таки разобраться с этим, он ещё с минуту оттягивал важный момент, а после быстро цапнул со стола конверт и достал из него вдвое сложенный листок бумаги, исписанный незнакомым почерком.

«Чужие секреты хранить тяжело, – писал кто-то, в точности повторяя недавние слова Мэрилин. – Я перечислил оставшуюся часть долга на тот же счёт и больше ничем тебе не обязан, поэтому считаю себя вправе распоряжаться имеющейся информацией так, как посчитаю нужным»

Подняв недоумённый взгляд обратно на экран телевизора, где кто-то активно перестреливался и ругался на выразительном диалекте, присущем только ирландцам и с характерной только им пылкостью, Доминик попытался разом вспомнить все встречи с Полом. Почему старший брат Мэттью каждые два-три месяца выкидывал нечто, что вгоняло в беспокойство крайней степени? И что именно натворил Ховард, помимо хорошо известного узкому кругу лиц факта, раз его продолжали третировать, даже спустя столько времени? Ответа, как всегда, не было. Зато его счёт вновь пополнился утерянными в процессе переговоров с собственной совестью средствами.

Но чем больше Доминик размышлял над сложившейся ситуацией, тем больше уверенности приобретал. Что бы ни сказал Пол своей матери, она уже не хотела слушать. Заняв позицию «что случилось, то случилось», она пустила ситуацию на самотёк и по большей части была занята попытками построить собственное счастье в новых отношениях, в чём её сложно было упрекнуть. Наверняка Пол совал свой нос не только в отношения Доминика и Мэттью, но также не забывал давать свои условно-бесценные советы и матери, при этом будучи не в состоянии удержать самого себя от походов к другим женщинам.

Доминик хоть и обладал кое-какой информацией на счёт того, в чём Пола Беллами можно было уличить, но не раз обещал самому себе не опускаться до таких низостей, как распускание сплетен и откровенный шантаж имеющейся информацией, даже когда самого Ховарда ни в чём нельзя было уличить. Ведь даже счета за дом он оплачивал день в день, не говоря уже о чём-то более глобальном. Быть практичным занудой казалось наивысшим удобством, которым Доминик мог себя обеспечить.

Не успел Доминик в сотый раз перечитать письмо, телефон, как всегда, лежащий где-то вне зоны видимости, глухо завибрировал. Первым же делом в трубке раздалось почти оглушительное:

– Пол – свинья.

Согласившись на автомате, Ховард кивнул и поспешил выведать подробности такого поведения Мэттью.

– Что случилось, детка? Что он сделал?

– Он сказал маме! Он сказал маме о нас! – Беллами продолжал кричать.

– Тише, тише. О чём он сказал? – было самое время изобразить полнейшее недоумение. – Может быть, мне приехать?

– Сегодня мы обедали всей семьёй: я, ма, Роберт и Пол с Аннабеллой, Сара тоже была. Под конец обеда, когда ма начала рассказывать, на какие страны пал их выбор для рождественской поездки…

– Может быть, Париж? – предложил я.

– Ну конечно, что ты можешь ещё предложить, – Пол громко и неестественно рассмеялся, чем привлёк всеобщее внимание. – Теперь будешь всю жизнь вспоминать эту знаменательную поездку? Полную запретных и не очень удовольствий.

– Как и ты, – что я мог ещё сказать?

– Мальчики, вынуждена прервать ваш словесный поединок… – начала мама, но Пол не дал ей договорить.

– Ты ведь кое-чего не знаешь, мама. Нечто важное и слишком очевидное, что столько времени вертится у тебя перед носом и никак не раскроет себя.

Мама с подозрением смотрела на Пола, даже не думая поворачивать голову ко мне. Мой язык буквально пристыл к нёбу, я не смог бы сказать и слова, даже если бы сильно захотел.

– Ты что-то хочешь сказать нам всем? – ма сделала акцент на последних двух словах.

– Да, хочу.

– Это нельзя отложить на вечер? Я обязательно тебя выслушаю, когда…

– Нельзя. Я хочу решить этот вопрос раз и навсегда. Возможно, Мэтт поведал бы тебе более детально, но он, кажется, не собирается этого делать. Жаль, что вы не пригласили кое-кого на этот чудный обед.

Каждый из нас смотрел на Пола с разным выражением лица. Мама хмурилась, Роберт переводил взгляд с меня на Пола, Сара скучающе водила десертной ложкой по тарелке, а Аннабелле было всё равно – у неё был десерт.

– Кого мы не пригласили? – спросила мама.

– Доминика, кого же ещё? Именно он показал Мэтту Париж таким, каким его видят влюблённые парочки; каким-то образом для них он и стал городом влюблённых. Пока я осматривал достопримечательности, они закрывались в номере и…

– Пол! – мама вскочила на ноги и громко хлопнула ладонями по столу. – Прекрати сейчас же.

– Почему же, мама? Вдруг я знаю ещё что-нибудь, на что Мэтт не найдёт, что ответить?

Я молчал. Десять секунд, двадцать, минуту, две, три… а после, убедившись, что все смотрят только на меня, шокированные и ничего не понимающие, я сказал:

– Я хотя бы никому не изменял.

Сара, до этого момента не проявлявшая никакого интереса к разговору, но по инерции смотревшая на меня, мгновенно изменилась в лице. А я, поняв, что терять мне уже нечего, потому что о нас узнали все, разозлился ещё больше.

– Разве не ты в первую ночь вернулся в номер нетрезвым и всю ночь звал какую-то Шарлотту? И будто бы не мы с Домиником смотрели достопримечательности вместе с нашим экскурсоводом, пока ты пропадал невесть где? И я видел тебя у входа в отель, о чём не сказал даже Доминику, когда ты обнимал и целовал какую-то девушку!

Повисла тишина, теперь все глазели только на Пола. Он открывал и закрывал рот, явно удивлённый тем, что я сказал. Или удивлённый тем, что я вообще знал о его парижских похождениях…

– Ты бредишь, Мэтт, – только и сказал он.

– Как и ты, – огрызнулся я.

– Сейчас же прекратите этот балаган, – мама так и стояла, возвышаясь над всеми нами. Мне было неловко только перед ней, и немного перед Сарой.

Через несколько минут Пол, Сара и Аннабелла ушли, и я тоже сбежал.

Пересказав всё до мельчайших деталей, Мэттью замолк.

Впервые решившись ответить на беспринципное нахальство взаимностью, Доминик обнаружил, что задуманное сделали за него, уличив Пола в измене не только перед Мэрилин, но и перед Сарой. По-прежнему сидя на диване, он держал в руках тот самый белый конверт, теперь казавшийся чем-то скорее абсурдным, чем представляющим настоящую опасность.

Что ж, теперь все члены семейства Беллами, проживавшие в этом городе, знали о том, какие отношения их связывали.

– Наверное, когда ты говорил, что Пол может знать, ты не сомневался в этом? Почему всё это свалилось мне на голову в последний момент? Что теперь будет? Что скажет мама?

– Теперь Полу достанется от Сары, а дальше – на её усмотрение, – Доминик попытался приободрить подростка.

– Мне всё равно, что с ним будет. Я не хочу его даже видеть и слышать о нём! Он всё испортил. Раньше мне казалось, что если бы мама узнала, то всё было бы по-другому.

– Что, по-твоему, сделала любая любящая мать, если бы узнала, что на честь её ребёнка посягнул взрослый мужчина? Ответ всегда один.

– Только если это не моя ма, – странным голосом произнёс Мэттью. – Знаешь, мне всегда казалось, что она больше возмутилась бы тому факту, что Пол изменял Саре, чем наличию у тебя личной жизни в виде меня.

Мэттью настолько точно попал, произнеся всё это, что Доминик не удержался и рассмеялся. Он не волновался, что Мэрилин потребует от него ответ, когда именно всё началось, потому что она хорошо знала, где и с кем был её сын на новый год, потому что он уже дал ей его. Пол, несмотря на своё что ни на есть ближайшее родство с Мэрилин, уже ничего не смог бы ей доказать, уличённый в измене перед собственной женой.

– Больше ни о чём не волнуйся, Мэттью, – сообщил он явно недоумённой таким поведением тишине. – Теперь всё будет хорошо.

========== Глава 37 ==========

Если бы Доминик однажды вздумал заглянуть наперёд, мысленно переносясь на полгода в ближайшее будущее, он бы ни за что не смог представить то, что теперь было его настоящим. Получив наконец, казалось бы, всё, что только можно желать и продолжая наслаждаться священным отдыхом от каких-либо рабочих проблем, так и не заставив себя устроиться на работу, Доминик чувствовал себя не в своей тарелке. Именно сегодня, сидя рядом с Мэттью за большим столом в доме Хейли, который пока что был не её, но сути это не меняло, он почти физически ощущал, что этот день выйдет не таким, каким его все себе представляли, планируя не одну неделю эту встречу.

Был конец февраля, не слишком тёплого и даже немного дождливого, и каникулы Мэттью, удачно вклинившиеся в середину второго семестра, подходили к концу, по поводу чего Хейли и решила закатить небольшую домашнюю вечеринку, пообещав, что всё будет настолько неформально, насколько это вообще возможно. Она даже попросила Глорию исчезнуть на несколько дней, пока у неё гостили Доминик и Мэттью.

Хейли выглядела хорошо даже в таком интересном положении. Смешно округлившаяся и такая же требовательная, как и раньше. С порога она захватила внимание Мэттью, с которым стала общаться чаще, когда переехала в Лондон, и не давала Доминику вставить ни слова, расспрашивая подростка о том, как шли дела в школе и не слишком ли доставал его этот занудный блондин, который по какой-то ошибке тоже оказался приглашён на вечеринку. Беллами резво отмахивался от её шуток, не забывая делать комплименты её умению готовить и изредка интересуясь, почему никто не пьёт что-нибудь крепче, чем апельсиновый сок.

– Мне нельзя, – Хейли пожала плечами.

– Из чувства солидарности, – Доминик поднял бокал с ярко-оранжевой жидкостью и произнёс шутливый тост за всех ирландцев.

– Моя мама из Белфаста, – сказал Беллами и тоже пригубил из бокала. Ему удивительно хорошо удавалось быть уместным там, где, на первый взгляд, он должен был казаться немного нелепым хотя бы в силу своего юного возраста.

Отужинав, все трое плавно перетекли в гостиную – маленькую и уютную – и принялись выбирать фильм для совместного просмотра. Хейли тяжело опустилась в кресло и сложила руки на сильно выпирающем животе.

– Выбирайте сами, – она указала на стопку дисков. – Я устала.

– Вы славно потрудились сегодня, мисс, – склонившись к Хейли, Мэттью поправил подушку у неё за спиной. – Ужин был великолепен.

– Ещё раз так назовёшь меня, получишь по носу.

Мэттью рассмеялся и, извинившись, скрылся в стороне туалета. Конечно же, спустя столько времени, он и Хейли обращались друг к другу исключительно по имени, давно позабыв о каких-то там формальностях. Они хорошо ладили и даже имели пару общих секретов – ничего особенного, но даже такие мелочные недоговорки здорово объединяли. Со стороны казалось, что они стали хорошими друзьями; так ли это было на самом деле, Доминик не спрашивал.

– Не могу поверить, что он рассказывает тебе нечто, о чём я не знаю. Он хоть и умеет хранить тайны, но всё равно пробалтывается хотя бы об их наличии, – проворчал Доминик, подсев к Хейли поближе, и та неопределённо дёрнула плечами.

– Ничего особенного. На днях я предложила ему одну авантюру, на которую он вряд ли когда-нибудь решится. Но я могу и подождать.

– Надеюсь, что не столь же экстремальную, какую ты предложила мне полгода назад, – Доминик устроил ладонь на её животе.

– На такое я бы решилась только с тобой, сам знаешь.

– Знаю. Просто пытался пошутить.

***

Через пару часов, когда тихие домашние посиделки каким-то странным образом превратились в столь же тихое, но застолье с алкоголем, Доминик, не забывая осуждающе покачивать головой, всё же подливал Хейли в бокал шампанское, о котором та прочла несколько статей каких-то там учёных, в которых приводились неопровержимые доказательства того, что это алкогольное наименование почти никак не вредит стремительно растущему в животе плоду.

– Я не пила полгода, – сообщила она немного заплетающимся языком, – и имею право немного расслабиться.

– Это последний, – предупредил Доминик, кивнув на её бокал.

– Хорошо, хорошо, – она скорчила ему смешную рожицу и показала язык с таким же ребяческим энтузиазмом, как это иногда делал Мэттью.

Беллами вновь где-то пропадал, наверняка в шутку оскорблённый тем, что Доминик и Хейли распивали нечто, к чему он даже не думал притрагиваться, пообещав и самому себе, и матери, что до совершеннолетия не будет ничего пить в тех масштабах, в каких это делали его друзья и приятели.

Маленькая гостиная, которую Хейли с большой любовью украсила в первую же очередь, была донельзя уютной и тёплой за счёт камина, оформленного в светлых тонах. Рядом с ним была устроена такая же симпатичная поленница, левее располагалось окно с короткими шторами, заставленное горшками с цветами, а все остальные стены оказались обставлены красивой мебелью, доставшейся теперешней хозяйке в наследство.

В комнате было сильно натоплено, алкоголь гнал кровь по венам с невероятной скоростью, и из-за всего этого жар только усиливался. Доминик прикрыл глаза и, обняв Хейли за плечи, расслабленно откинул голову на спинку дивана, только и думая о том, как заберётся в тёплую постель и, обняв Мэттью за талию, уснёт. В этот момент, когда он уже хорошо вообразил себе тот поцелуй, который ему подарит подросток перед сном, губ коснулось жаркое дыхание, и этот недопоцелуй длится не дольше трёх секунд.

Доминик распахнул глаза и непонимающе посмотрел на Хейли, которая уже устроилась у него на плече и начала что-то шептать.

– Даже не отвечая, ты целуешься лучше, чем все мои бывшие вместе взятые.

– Не делай так больше, – пробормотал он, отвернув голову и воззрившись на камин, где озорно плясали языки пламени.

– Шесть месяцев назад всё началось именно с этого, – Хейли хихикнула. – И как будто тебе не понравилось то, что было после.

Резко поднявшись с места, Доминик запрокинул руку и нервно потёр шею. Вопреки всем обусловленным ещё тогда договорённостями, такое происходило чаще желаемого. Хейли подшучивала над ним, отпускала пошлые комплименты и иногда, как сегодня, даже пыталась сделать что-нибудь более решительное.

– Перестань, Хейли, – он устало вздохнул и вылил себе в бокал остатки шампанского. – Мы устали и нам обоим нужно хорошенько выспаться перед завтрашним днём.

Он думал о Мэттью. Наверняка тот уже спал, укутавшись в кокон из одеял, и видел десятый по счёту сон. Но, двинувшись с места, чтобы уже из дверей пожелать ей спокойной ночи, Доминик увидел его. Стоящего чуть дальше по коридору и сложившего руки на груди. Даже в темноте было видно его выражение лица.

– Детка…

Шагнув ближе к Мэттью, Доминик протянул руку, но тот отпрянул, продолжая смотреть то на Ховарда, то на расположившуюся на диване Хейли, беззаботно напевавшую себе что-то под нос и доедавшую остатки винограда с широкого блюда.

Начав судорожно соображать, что можно было сказать, Доминик прокрутил в голове только что состоявшийся диалог в надежде, что в нём не было ничего такого, за что его можно было сию секунду возненавидеть.

– Вы, должно быть, шутите, – выдал Беллами, двинув в комнату. Он даже не посмотрел Доминику в глаза, осторожно обогнув его.

– Мэтти? – Хейли вскинула голову и улыбнулась ему. – Куда ты запропастился?

– Я был здесь последние минут пять. Стоял, как дурак, в коридоре, смотрел на то, как вы целуетесь и слушал, как обсуждаете своего… будущего ребёнка.

Доминик мог поклясться, что ощущение, поразившее его, было схоже с ударом чем-нибудь тяжёлым по голове, а после он получил добавки – ещё, ещё и ещё. И лучше бы его в самом деле били, вгоняли иголки под ногти и пытались четвертовать, чем заставили осознать, что Мэттью был здесь и стал свидетелем чего-то по-настоящему ненормального.

– Ставлю сто фунтов, что ты догадывался, – вдобавок ко всему сказала Хейли.

Резко обернувшись и уставившись на подругу, Ховард беспомощно развёл руками. Если секунду назад у него и был шанс всё исправить, выдумав какую-нибудь правдоподобную глупость, то теперь он оказался безвозвратно упущенным. Хейли смотрела ему прямо в глаза.

– Перестань выдумывать, Хейли, – всё-таки попытался он. – Тебе вообще нельзя пить.

– Тогда скажи мне, кто отец её будущего ребёнка, – прошептал Мэттью. – Сейчас же.

Начав судорожно соображать, в надежде выцепить относительно знакомое для Беллами имя, Доминик упустил момент.

– Ты весь заврался, – Хейли оперлась ладонью о подлокотник дивана и встала. – Каким-то чудом тебе удалось избавиться от того количества лжи, вертевшейся вокруг тебя целый год, но теперь ты снова начинаешь это делать.

– Хейли, – Доминик повысил голос и ступил к ней ближе. Сейчас было важно помешать ей испортить всё окончательно, а с Мэттью можно было разобраться чуть позже. – Ты с ума сошла? Что ты творишь?

– Что я творю? – она тоже стала говорить громче. – Я живу одна в грёбаном Лондоне, каждый день только и надеясь, что ты удосужишься приехать ко мне, но ты слишком занят, чтобы посетить свою беременную подругу. Беременную твоим ребёнком, которого она носит под сердцем и любит даже не родившегося больше, чем когда-либо любила тебя!

Не веря своим ушам, Доминик на автомате обернулся в поисках Мэттью, и тот обнаружился на том же самом месте. Беллами опирался на стенку, сложив руки на груди, и никак не реагировал на происходящее. Наверное, потому что понял всё, что хотел понять, и больше подробностей ему не требовалось. В следующее мгновение он сорвался с места и, ухватив в прихожей куртку и сумку, ринулся на улицу, навстречу на редкость холодному февралю. Не раздумывая ни секунды, Ховард помчался следом, на ходу натягивая пальто. Напоследок он развернулся и увидел Хейли – раскрасневшуюся и растерянную. Должно быть, до неё только теперь дошло, какую непоправимую глупость она совершила.

***

Трубку Беллами, конечно же, не брал. Зато Хейли продолжала трезвонить, но ни на один звонок Доминик так и не ответил, до сих пор не уверенный, как именно следовало себя вести с ней. Об этом было решено подумать по возвращению домой, куда необходимо было направиться сразу же, как только отыщется Мэттью.

Оббегав всю округу, Ховард так и не нашёл его. Под конец он совсем отчаялся и начал заглядывать во все подряд кафе и пабы, работавшие в столь поздний час. Район, приближённый к центру, всегда привлекал толпы туристов и кучки молодёжи, и к этому было легко привыкнуть, если бы не необходимость искать одного единственного подростка среди этого человеческого многообразия.

За полгода поездок сюда Мэттью начал неплохо ориентироваться на местности, но стоило ему выйти за пределы района, он становился беззащитным и потерянным, цеплялся за руку Доминика и, не обращая ни на кого внимания, так и шёл с ним до самой подземки, если им случалось путешествовать по столице на общественном транспорте.

Нельзя сказать, что за шесть месяцев многое изменилось.

Все недомолвки между Домиником и Мэрилин испарились, точно их и не было. Возможно, она знала куда больше, чем казалось, но ни разу она ни в чём не упрекала его, даже если узнавала, что её сын не ночевал дома, оставшись у Доминика. Иногда она даже позволяла себе посплетничать с ним, хорошо зная, что все её секреты не покинут той комнаты, где были произнесены. Например, про Пола и Сару, с коварной улыбкой напомнив про тот случай за обедом, она всегда говорила только хорошее, не забывая напомнить про фразу «К счастью, мы не встречались», смущая этим Ховарда. Она продолжала жить с Робертом под одной крышей и однажды даже намекнула, что в течение следующего года Доминик обязательно получит приглашение на свадьбу. И он с нетерпением ждал его, зная, что этот день сделает Мэрилин по-настоящему счастливой.

Пол, окончательно рассорившийся с братом в тот самый день, потерял всякое доверие с его стороны и был не таким уж и желанным гостем в крохотной квартирке, где продолжал жить Мэттью. Братья пересекались разве что в доме Мэрилин и Роберта на больших торжествах, которые устраивала первая в надежде помирить своих сыновей. Она была уверена, что время обязательно расставит всё на свои места.

Мэттью стал ездить к отцу чаще, тратя по целому выходному дню, потому что до безумия любил играть с маленькой Дженной. Водил сестру за ручку по парку и играл с ней в салочки, покупал леденцы и устраивал целые представления с помощью одних только кукол. А на день рождения, когда ей исполнилось шесть, подарил огромного плюшевого слона, из-за чего даже Доминику пришлось ехать в Стокпорт, чтобы сперва довезти это набитое синтепоном нечто, а потом и донести до дома, где жила очередная семья Беллами. Новая жена Джорджа не то чтобы не любила Мэттью, но относилась к нему со странным опасением, из раза в раз ругаясь с мужем из-за того, что подросток кормил её дочь сладким и учил чем-нибудь по её мнению неподобающему.

Том, который оказался носителем фамилии Кирк, по крайней мере так было написано на его новой визитной карточке, где он значился старшим помощником юриста, пару раз в месяц приглашал Доминика выпить и, как он это называл, «погудеть». Как большой любитель поболтать, он беспрестанно травил байки, рассказывал о работе, много шутил и крепко ругался, не забывая делать всё это одновременно, добавляя иногда глоток-другой чего-нибудь покрепче. В его компании Ховард чувствовал себя хорошо и безопасно, потому как Том ещё в тот день, предприняв последнюю попытку соблазнения, оставил всяческие надежды. Между ними были только слова, которыми они щедро обменивались в дни встречи, а ещё их третий приятель-завсегдатай – самый крепкий виски.

Ну а что касалось Хейли, в один миг разрушившей хрупкий баланс, наконец воцарившийся в жизни Доминика, можно было сказать, что она обрела всё, что хотела. Только самого Доминика ей не хватало рядом для полного умиротворения, но этого он ей, как и всегда, дать не мог – ни много лет назад, ни сейчас.

Хоть Ховард и злился на неё, понятия не имея, сумеет ли когда-нибудь простить, в данный момент ему было совсем не до неё. Подгоняемый всеми ветрами, он носился по округе, выспрашивал у пешеходов, видел ли кто из них вот такого низкого и с такими волосами подростка, и каждый раз получал неуверенные пожимания плечами и невнятные мычания; учитывая время, место и контингент, это не слишком удивляло.

Завидев яркие огни, Доминик двинул к какому-то клубу и уже там кто-то из разномастной толпы представителей с выкрашенными в разные цвета волосами на вопрос о Мэттью крикнул:

– Таким место только в песочнице!

Даже не задумавшись, Доминик вскинул руку и показал наглецу средний палец, чем вызвал заинтересованное улюлюканье у сопровождавшей того идиота толпы. Решив убраться куда подальше, чтобы ненароком не стать участником пересчёта собственных зубов, Ховард перешёл дорогу и, только надумав свернуть за угол, был кем-то окликнут. Обернувшись, Доминик обнаружил бегущую за ним молоденькую девушку, годами явно не обошедшую даже Мэттью.

– Сэр, я видела его.

– Где? – он поборол желание ухватить её за плечи и начать трясти, пока она всё не выложила бы.

– Он нырнул в проулок, – она указала на соседний дом и широкий проход между ними, – и вошёл вон в то кафе.

Девушка ловко махала руками, изо всех сил стараясь помочь.

– Спасибо, эм…

– Меня зовут Пегги.

– Спасибо, Пегги. Я – Доминик.

– Простите моих друзей-идиотов, они уже порядком набрались. В обычной жизни им даже в голову не пришлось бы так себя вести.

– Ничего, выходные могут превратить кого угодно в безумцев. Ещё раз благодарю, я пойду.

– Удачи, Доминик, сэр! – крикнула Пегги напоследок.

***

Мэттью обнаружился в самом дальнем углу кафе. Напротив него сидела сонная официантка и что-то рассказывала, по всей видимости отдыхая от щедрого потока клиентов, утомивших её за день.

– Кафе через пять минут закрывается! – крикнула она, чуть повернув голову в сторону входной двери, и продолжила беседовать с Мэттью.

Не обратив внимания на её замечание, Ховард всё равно двинул вглубь, преодолевая препятствия в виде расставленных как попало стульев. Оказавшись за спиной дамочки, он выслушал очередную грубость.

– Я же сказала, сэр. Мы уже не обслуживаем, и так задержались на час из-за проверки.

– Мне не нужно ваше меню и ваш кофе, – сообщил он, присаживаясь напротив Мэттью, при этом оказавшись плечо к плечу с этой громкой женщиной. – Мне нужно забрать кое-кого, кого я люблю.

Он, не отрываясь, смотрел Мэттью в глаза, надеясь увидеть в них… хоть что-нибудь, вместо этого в них плескалось полнейшее безразличие.

– Ты говорил о нём? – спросила она у Беллами, на что тот кивнул. – Кошмар!

Она быстро удалилась из зала, продолжив что-то бормотать себе под нос по дороге в подсобное помещение.

– Мэттью… – начал Доминик, протянувшись к руке, лежащей на поверхности стола. Подросток тут же спрятал её вниз. – Позволь мне всё объяснить.

– Отвези меня домой, – Беллами отвернулся и уставился в окно.

– Я всего лишь хочу сказать тебе, что именно лежит в основе того якобы обмана, который я…

– Отвези меня домой! – Мэттью соскочил с места, шумно отодвинув стул, и зло уставился на Ховарда.

– Хорошо, – не оставалось ничего, кроме как послушаться.

Обо всём можно будет поговорить и по приезде домой, и завтра, и когда угодно, уверял себя Доминик, бредя по улице, то и дело оглядываясь, потому что он откровенно боялся снова потерять подростка из виду.

В машине Доминик на автомате потянулся к радио, чтобы включить привычную для них станцию, но в последний момент передумал, устроив руки на руле. Он снова только было открыл рот, чтобы что-нибудь произнести, но все слова, вертевшиеся на языке, казались незначительными и даже жалкими. Что он должен был сказать, чтобы оправдать поступок, который совершил будучи в трезвом уме и ясной памяти? За тем действом, о котором так любила шутить Хейли, не было ни грамма любви и страсти, это была обыкновенная попытка помочь тем, чем природа наградила Доминика, и что он не мог применить хоть где-нибудь во имя пользы.

В голове роились одни эвфемизмы, один глупее другого, и вся правда состояла в том, что полгода назад в конце августа он, ничего не сказав Мэттью и даже не попытавшись с ним посоветоваться, переспал с Хейли. Она забеременела настолько сразу, насколько это было вообще возможно, но выждала определённый срок, прежде чем сделать хотя бы один тест на беременность. Все дальнейшие события не представляли собой ничего особенного – Хейли носилась по делам и магазинам в поисках одежды для малышей, и раз в неделю-две приглашала его, Доминика, в гости. Через какое-то время она настояла на том, чтобы Мэттью тоже присоединился к ним, и всё было более чем замечательно до какого-то момента.

Встряхнув головой, Доминик выехал на основную дорогу и крепко ухватился за руль – путь обещал стать непростым.

***

За всю дорогу оба не проронили ни слова. Мэттью сидел на заднем сидении и смотрел в окно, а через полчаса и вовсе уснул. Доминик впервые за несколько лет вёл машину в нетрезвом состоянии, из-за чего ему казалось, что каждая проезжающая мимо машина ехала прямо на него, а все представители власти, припаркованные у обочины, должны были тут же ринуться за ним, чтобы выписать разгромный штраф, отобрать права и присудить какой-нибудь срок.

Но всё обошлось без происшествий. Подъехав к своему дому, Доминик начал сомневаться. Он должен был дать Мэттью срок обдумать и принять случившееся в одиночестве, сколько бы времени тому ни потребовалось. Машина начала пятиться и вновь выехала на дорогу, разорвав темноту проулков ярким светом дальних фар.

Когда они оказались у дома, где некогда счастливо жило всё семейство Беллами в полном составе, Мэттью проснулся точно по команде. Резко сел, зашелестел полами куртки, хапнул пакет, лежащий рядом, и выскочил за дверь, хлопнув ею с силой и даже не попрощавшись. Поднявшись по лестнице и открыв дверь, он ни разу не обернулся.

Доминика ждала долгая бессонная ночь в компании бутылки виски и какой-нибудь скучной книжки, потому что в подобном состоянии вряд ли возможно было уснуть.

***

Мастерски игнорируя звонки Хейли, Доминик и сам стал жертвой такого же безразличия со стороны Мэттью, потому что тот не только не брал трубку, но и не открывал дверь, когда на вопрос «Кто?» Ховард вполне честно отвечал, что он – пришедший объясниться и извиниться.

Внезапно почувствовав себя так, словно у него отняли одновременно обе руки, Доминик не был в состоянии обеспечить себе достойный досуг, а ел он в лучшем случае один раз в день, заказав что-нибудь по телефону и вспоминая об этом только тогда, когда в дверь начинали настойчиво трезвонить. Когда телефон разрядился, ему осталось только порадоваться – наконец-то прекратятся настойчивые звонки из Лондона; тогда и он перестанет терзать трубку в надежде услышать желанное «Алло».

Ничего не складывалось так, как ему хотелось. Только почувствовав себя по-настоящему хорошо, получив одобрение от Мэрилин и начав двигаться в правильном направлении, Доминик в один день лишился всяческого желания что-либо делать. Он не знал, чем занять себя и куда пойти; понятия не имел, как достучаться до Мэттью, чтобы соседи не начали угрожать ему вызовом полиции; и уж тем более не мог предугадать, когда закончится эта анафема.

Под конец апреля Доминик совсем отчаялся. Прошло полтора месяца, за которые всё не то что не улучшилось, а только сделалось хуже. В один день подросток наконец-то открыл дверь, но вместо согласия понять и принять холодным тоном сообщил:

– Я говорил, что никогда и ни при каких обстоятельствах никому не расскажу сам знаешь о чём. Но если ты не оставишь меня в покое, я нарушу своё обещание. Уходи.

И Доминик ушёл. Не оглядываясь и до самой машины не изменившись в лице – на нём застыло настолько потерянное выражение, что даже мимо проходящая женщина беспокойно поинтересовалась, не нужна ли ему помощь. Ему нужна была помощь. Он хотел вернуться в прошлое, может быть, в тот день, когда он согласился приехать к Хейли, или в тот момент, когда в её руке оказался бокал с шампанским. Или же вообще в тот момент, когда он дал своё согласие дать ей то, что она просила.