Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

– Мне в радость помочь вам, миссис Беллами, – кивнул он, накладывая себе наконец в тарелку салат.

– Пол хоть и навещает Мэттью каждый день, – тот, о ком шла речь, тут же скосил взгляд и принялся разглядывать узорную салфетку, – но хотелось бы знать, что и днём Мэттью не творит глупостей. Надеюсь, он не доставляет вам проблем.

Доминик глянул на Мэттью, а тот скорчил лицо, делано тяжко вздыхая. На вид миссис Беллами было лет тридцать пять, она оставалась довольно хорошенькой даже после рождения двух детей и потрёпанных нервов из-за развода; на деле же ей было около сорока, даже чуть больше, но сложно было дать ей столько лет, учитывая её исключительное жизнелюбие и позитивный взгляд на жизнь.

– Отнюдь, – он кивнул.

Подруга миссис Беллами кидала на него весьма определённого рода взгляды, и невыносимо хотелось выйти покурить, а заодно и подышать свежим воздухом в гордом одиночестве. И, спустя час насыщенной беседы, в которой Доминик принимал участие только тогда, когда кто-либо обращался к нему напрямую, он извинился и вышел в прихожую, выдыхая напряжение.

– Сэр? – Мэттью выскользнул следом и замер рядом, едва касаясь пальцами локтя Ховарда. – Всё в порядке? – он шептал, боясь, что не в меру развеселившиеся родственники и гости его услышат.

– Более чем. Мне нужно немного отвлечься.

– Я с вами, – Беллами не спрашивал, можно ли ему присоединиться, а констатировал факт, натягивая на голову шапку и обуваясь в ботинки.

На улице Мэттью первые несколько минут молчал, а потом неловко прижался сбоку и продел руку через локоть Доминика.

– Простите меня.

– За что?

– Я не думал, что это будет так, – он выделил последнее слово интонацией, и было ощутимо слышно, насколько ему неловко. – И миссис Майлз тоже ведёт себя странно. Хотя неудивительно, вы так хорошо выглядите в этом пуловере.

Доминик рассмеялся тихо, чувствуя облегчение и восхищение Мэттью, который мог одной только фразой оживить его и даже развеселить.

– У меня тоже есть для вас подарок, – прошептал Беллами так тихо, словно это было какой-то грязный секрет.

– Где же он? – держа одной рукой сигарету, второй Ховард чувствовал даже через плотную ткань пальто то, каким тот был горячим; или же самовнушение было настолько сильным, что начинало казаться, что это и в самом деле так.

– Со мной. Но я не могу подарить вам его здесь, и даже дома. Это слишком личное.

То, с какой интонацией Мэттью произнёс это, заставило почувствовать жар не только на щеках и шее, но и ниже – в груди, переходя прямиком в пах. Имел ли он право думать ежесекундно о том, о чём даже не смел бы помыслить раньше? Не имел, но ничто не смогло бы его уже остановить.

– Хорошо, тогда в другой раз, – Доминик скинул пепел с сигареты и жадно затянулся, прикрыв глаза. Жар не спадал, несмотря на стоящий холод.

– А мой подарок, где он? – любопытство Мэттью вызвало тепло в груди, но несколько иного толка, чем пару минут назад.

– В машине, ждёт тебя. Но нам нужно вернуться прежде, чем миссис Беллами примется искать нас.

– Ма так увлеклась вашим рассказом об учительских буднях, – усмехнулся Мэттью, не желая отпускать руку Доминика. – Но этот интерес не притворный, я точно знаю.

– Я надеюсь на это. Потому что мне больше нечего рассказать, чтобы я не скомпрометировал себя ещё больше.

– Я хочу свой подарок, – протянул Беллами.

– Если ты придумаешь убедительное оправдание своему отсутствию, я подарю его.

Беллами кивнул серьёзно, нахмурился и отступил назад, исчезая в двери квартиры, которая по непонятным причинам называлась домом (точнее – его частью, поделённому на три небольших квартирки), оставляя Доминика докуривать сигарету, опасно дымящуюся возле фильтра. Он поспешил бросить окурок в урну неподалёку, глянул в сторону машины и поспешил туда, где его ждали четыре пары внимательных глаз.

***

Канун праздника наступал гораздо спокойней, чем предполагалось, и Доминик расслабился, удобно расположившись на стуле, пока остальные за столом переговаривались о малозначимых вещах, периодически разряжая и без того мирную обстановку взрывами смеха. Пол оказался вполне интересным собеседником – он сидел по правую руку Ховарда, – и при этом не забывал оказывать знаки внимания и брату с матерью. Пол и Мэттью были так сильно похожи, что это пугало, и Ховард невольно подумал о том, что младший из сыновей Беллами мог бы – лет через семь – выглядеть так же, как и старший. Надо признать, Пол был вполне симпатичным молодым человеком, но по искренности не дотягивал по всем параметрам, ровно как и по многим другим. Говорила ли эти слова исключительно любовь к Мэттью, Доминик не знал, но не исключал подобного.

К полуночи веселье сошло на нет, и Доминик, сидя на диване, заметил, как Мэттью подходит к матери, что-то шепчет, а потом показывает на часы, продолжая о чём-то вещать. Добродушное лицо миссис Беллами ровно на секунду изобразило удивление, и уже в следующее мгновение стало прежним. Ховард терпеливо ждал, продолжая вслушиваться в рассказ Пола и щебетание миссис Майлз, окончательно захмелевшей и от этого ещё более осмелевшей. Мэттью скрылся в уборной комнате, и Доминик почувствовал вибрацию телефона, лежащего в кармане брюк.

«Мама разрешила мне уйти в полночь. Я сказал, что пойду к Моргану и Крису, с ними я договорюсь позже», – гласило сообщение.

Отвечая незамедлительно, Доминик только поразился хитрости Беллами.

«Жди меня на углу улицы в пятнадцать минут первого», – ответил он, когда Пол отвлёкся на миссис Майлз. И, подумав, он написал очередное послание: «Я люблю тебя»

Ответа не последовало, только послышался грохот в ванной комнате, а следом звук спускаемой воды.

***

Откланявшись в 12:15 после полуночи, Доминик пообещал «следить за неряшливым Мэттью» ещё внимательней, хоть он и не понимал, в чём заключалось это красочное описание. Выйдя из квартиры, он зажмурился, втягивая морозный воздух через нос и выдыхая облачко пара, которое было не слишком отчётливо видно. В домах напротив горели яркие огни в окнах, а этажом выше, у соседей семьи Беллами, и вовсе было темно и тихо. Понаблюдав за улицей, Доминик сел в машину и выехал на пустую дорогу.

***

– Ты замёрз? – первым делом спросил он, когда Мэттью устроился на сидении рядом.

– Нет, я успел исходить всю улицу, пока болтал с Морганом. Они с Крисом веселятся дома у Николлза, и всё вполне прилично, – и они обещали прикрыть меня, если ма позвонит кому-нибудь из них.

– Сколько у нас будет времени?

– Пол останется у нас, он ляжет на полу, а миссис Майлз расположится на диване. Так что мама сказала, чтобы я… остался у Моргана дома, и вернулся утром…

Доминик глянул на Беллами потрясённо, едва не проехав нужный поворот.

– Я так хочу вас поцеловать, – выдохнул Мэттью, пробираясь пальцами к руке Доминика.

– Мэттью… – выдохнул Ховард, чувствуя непреодолимое желание исполнить его желание.

Он нарочито аккуратно припарковался на обочине, и уже через секунду Беллами оказался у него на коленях, целуя сладкими от газировки губами, незамедлительно проскальзывая языком в рот, прикрыв глаза.

– Я тоже люблю вас, – прошептал он, касаясь своим носом щеки Доминика, горячо дыша на его кожу.

В машине уже успел прогреться воздух, и последнее, едва заметное облачко пара повисло между ними. Ховард обвил его тонкую даже в куртке талию руками и прижал к себе, не беспокоясь о том, что верхняя одежда причиняла определённый дискомфорт. И в очередной раз нелепые, но такие правильные с точки зрения общепринятой морали мысли овладели им снова. Мог ли он забрать у Мэттью детство, заставил ли он насильно полюбить себя, привязав вообще непонятно каким образом? Всё случившееся между ними протекало размеренно и без каких-либо давлений, и Мэттью, со своей непосредственной и детской настойчивостью лишь приблизил неизбежное.

– Мы должны доехать домой, – сказал разморённый поцелуями Доминик, пробираясь ему под куртку.

– Должны, – эхом отозвался тот, снова приникая горячими влажными губами, пальцами цепляясь в плечи учителя.

– Тогда слезай с меня, и мы продолжим… наши дела уже дома.

***

Мэттью привычно направился к другой двери, со стороны зимнего сада, прекрасно зная, где лежит ключ. Доминик пару минут постоял возле машины, бегло докуривая сигарету, а после, забрав подарок с заднего сидения, подошёл к парадной двери, ища ключи в карманах пальто. В доме слышались едва уловимые слухом шаги, и Ховард улыбнулся, невольно воображая, что так было всегда – что его каждый вечер ждали, зная о том, во сколько он вернётся, снимая одежду в прихожей и разматывая шарф с шеи, предвкушая приветственный поцелуй в щёку или даже губы. Так когда-то и бывало, но сейчас не хотелось предаваться горьким воспоминаниям, потому что у него было настоящее – глядящее большими голубыми глазами, ласково и ожидающе, готовое если не на всё, то на очень многое в эту ночь.

– Хочешь перекусить? – спросил ради приличия Доминик, проходя ближе к Мэттью. – Я успел кое-что приготовить, пока скучал днём.

– Нет, не хочу, – незамедлительно ответил тот, – я хочу мой подарок. А ещё подарить мой вам.

Сжав пальцы на пакете, Ховард кивнул, направляясь к двери, ведущей в гостиную; Мэттью скользнул следом, устроился на диване и замер в ожидании. В его глазах плескался плохо скрываемый интерес, который он и не собирался скрывать от Доминика, раззадоренного ничуть не меньше.

– У меня для тебя несколько подарков, – заранее предупредил Доминик, принимаясь громко шуршать пакетом, доставая из его недр верхний предмет. – Надеюсь, этот небольшой презент будет согревать тебя зимой, когда у меня не будет возможности сделать это самому.

Он улыбнулся и накинул на плечи Мэттью тёплый шерстяной шарф, не забыв погладить его по предплечьям, ведя ладонями вниз, чтобы обхватить его пальцы.

– Это верблюжья шерсть, – сказал он, когда Беллами опустил взгляд и потянулся к шарфу, оглаживая его кромку кончиками пальцев.

– Спасибо, сэр, – произнёс он наконец, улыбаясь довольно. – Но надеюсь, что вы будете со мной так часто, как это будет возможно.

Даже молчать рядом с ним было до воодушевления приятно, тот смотрел внимательно и влюблённо даже с помесью восхищения во взгляде. Доминик никогда ещё не испытывал в жизни подобного трепета, который заставлял дрожать от удовольствия, и эти чувства и эмоции наполняли каждую клеточку тела и души, и последняя успела зачерстветь за год. С Джимом было по-другому – ярко, непредсказуемо, иногда до пугающего внезапно, и это постоянно заставляло ждать чего-нибудь необычного каждый день. И, после стольких лет с ним, за год Доминик успел окончательно огрубеть без ярких эмоций. Мэттью был совсем иным – спокойным, осторожным, любопытным; каким угодно, но всё же полной противоположностью тому, к чему Ховард привык. Но именно подобное сочетание стало для него тем, без чего он уже не мог представить себя, поражаясь тому, насколько Беллами быстро вошёл в его жизнь.

– Второй подарок ждёт тебя наверху, – произнёс Ховард после паузы, за которую Беллами успел несколько раз размотать и снова обернуть вокруг шеи шарф со смешным выражением лица.

– А третий? – спросил он, заправляя растрепавшиеся волосы за уши.

– Третий там же, – Доминик встал в полный рост, и Мэттью последовал его примеру, соскакивая на ноги и медленно ступая за ним, не перегоняя привычно, чтобы первым ступить на лестницу: это было своего рода традицией, на деле являясь попросту ребяческим жестом.

По пути наверх они оба скинули одежду, оставляя её на перилах и на ступенях, и Беллами, довольно хохоча, подтолкнул Доминика, вынуждая шагать быстрее, и не оставалось ничего кроме как запнуться и в два шага оказаться наверху, исчезая за поворотом, пока Мэттью догонял его, раззадоренный и тяжело дышащий. Он забрался на постель с ногами едва ли не с разбегу и уставился внимательным взглядом – нетерпеливо ожидающим, зная, что его ждёт ещё пара презентов, которые он наверняка уже пытался вообразить в своей тёмной макушке. Доминик улыбнулся ему и присел рядом, нарочито безразлично глядя по сторонам, едва сдерживая улыбку, потому что уже через минуту Беллами принялся громко сопеть и ёрзать, неотрывно следя за учителем.

– А где же мой подарок? – делано скучающе спросил Доминик, разглядывая узор на одеяле; он хотел научить Мэттью терпеливости, но получалось не очень хорошо. – Я подарил тебе один, и теперь хочу получить свой.

– Я… – Беллами запнулся, отворачиваясь. – Не задавайте лишних вопросов, сэр, и всё будет, – он нахально улыбнулся и упёрся руками в согнутые в коленях ноги.

– Как правило, лишние вопросы задаёшь ты, – не остался в долгу Ховард.

– Есть вещи, о которых мне жутко неловко говорить, – Мэттью опустил взгляд, разглядывая свои пальцы, сцепленные в замок.

– Ты хочешь сделать что-то неприличное? – подначил его Ховард, и тот ещё больше смутился. – Расскажи мне.

– Я хочу свой подарок, – ответил тот, гордо задрав нос, и Доминик рассмеялся тихо, вставая с постели и делая шаг в сторону встроенного в стену шкафа.

Там, за плавно и бесшумно отъезжающей дверцей, лежала небольшая коробочка, едва заметная в темноте, и Доминик дрожащими отчего-то пальцами взял её в руки и прижал к себе, словно боясь потерять в полумраке собственной комнаты. Он любил, когда в спальне горел только один торшер, поэтому попросту всегда игнорировал наличие огромной лампы на потолке, которая в одно мгновение могла бы залить помещение ярким и тёплым светом. Кривоватая тень следовала за ним по пятам, искажаясь раз за разом, пока он не присел сзади Мэттью, и тот чуть повернул голову, скосив взгляд.

– Закрой глаза, – попросил Доминик, и Беллами кивнул едва заметно, отворачиваясь, опуская голову.

Доминик помедлил, а после потянулся к коробочке, открывая её неслышно, и достал оттуда серебряную цепочку, плотными вытянутыми звеньями соединённую в не слишком длинное украшение, тихими перезвонами оглашающее тишину, которую не прерывало даже дыхание Беллами, словно он перестал дышать, боясь нарушить это недвижимое и многозначительное безмолвие. Ховард расстегнул цепочку и осторожно обхватил ею тонкую шею Мэттью, аккуратно касаясь пальцами тёплой кожи, пока он вёл ими вместе с застёжкой назад. Волосы щекотали костяшки, и подросток хихикнул, чуть запрокидывая голову, лишая обзора ещё больше, но Доминик справился с задачей необычайно легко, убирая руки.

– Можешь открыть глаза. Зеркало слева.

Подорвавшись с места, Беллами метнулся к стене, удивлённо распахивая глаза. Его пальцы медленно поползли наверх, и он коснулся ими цепочки, осторожно отводя волосы, едва достающие до шеи, в стороны, чтобы разглядеть всё получше. Мэттью был красив не только в деталях, но и в целом – его неуклюжесть делала его очаровательным настолько, насколько это могло быть милым и интересным для самого Доминика, который с каждым днём находил в этом неуверенном в себе подростке всё больше и больше приятных для себя мелочей. Все эти тонкости были чем-то обыденным, что в обычной жизни никто бы никогда не заметил, но любая банальность, когда дело касалось Беллами, становилась чем-то необычайным для чувствующего себя влюблённым Ховарда.

– Тебе нравится? – спросил он, когда Мэттью развернулся к нему резко, глядя ласково, что было заметно даже в полумраке комнаты.

– Очень, – тот кивнул, делая один шаг, снова замирая.

– Где мой подарок? – Доминик спрашивал это не из желания получить материальные ценности побыстрей, а исключительно из любопытства и толики вредности.

– Я подарю его, когда получу всё, что мне полагается, – незамедлительно огласил вердикт Беллами, шагая ещё раз.

– Тогда можешь забрать свой третий подарок под подушкой, – терпеливо ответил Ховард, вставая.

Беллами глянул на него недоверчиво, сощурился, но всё же потянулся туда, куда было сказано, вытаскивая большой белый конверт – неприступно запечатанный и могущий хранить в себе что угодно.

– Что это? – Мэттью снова сел на постель, аккуратно держа в пальцах прямоугольник бумаги с непонятно чем внутри.

– Открывай.

Некоторое время не было слышно ничего, кроме шуршания, и Беллами, поцеремонившись несколько секунд, принялся остервенело разрывать конверт, чтобы достать оттуда несколько листков с различными надписями. В глазах Мэттью тут же застыл очередной невысказанный вопрос, и он перевёл взгляд с подарка на Доминика, поворачивая голову чуть вбок и вскидывая брови. И уже после он вчитался в написанное, и выражение его лица сменилось от немного удивлённого на полнейший шок, что он не смог бы скрыть, даже если очень постарался.

– Но…

– Если ты не хочешь… – Доминик запнулся, понимая абсурдность своих слов.

– Не хочу? Вы с ума сошли! Это моя мечта с десяти лет, когда я увидел фильм «Леон», – в глазах Беллами искрился восторг.

– Стоит ли мне напоминать, что по сценарию главной героине было двенадцать, и в конечном итоге ей удалось добиться от Леона близости? – назидательно изрёк Доминик, а Беллами фыркнул, нисколько не смущаясь этих слов.

– Тогда мне было плевать на это, потому что я восхищался не любовной линией, а главным героем. Мне казалось, что все французы такие, и теперь… у меня есть шанс узнать об этом.

– Если твоя мама позволит, – Доминик нервно сжал пальцы на колене и глянул в сторону. – Именно поэтому я купил три билета.

– Зачем? – глупо спросил Беллами

– Чтобы подарить их тебе и миссис Беллами, а я буду вашим… случайным спутником, – он рассмеялся неловко, смущаясь собственных планов.

– Сэр, – шепнул Мэттью, резко оказываясь совсем рядом, и руки Доминика сами по себе потянулись к нему, чтобы обнять и привлечь к себе.

– Да?

– Это невероятно, я не знаю, что могу сказать, чтобы это не звучало глупо и банально.

– Можешь ничего не говорить, просто проведи завтра утром разъяснительную беседу с мамой, – Доминик обнял Беллами ласково, и тот выдохнул счастливо, касаясь губами его уха.

– Теперь я могу подарить свой подарок, – он шептал это так тихо, что если бы не тишина комнаты, Ховард не услышал бы ничего, только почувствовал жаркое дыхание. – Сядьте в кресло в углу комнаты.

Он отстранился, глядя прямо в глаза, и Доминик сглотнул ком нетерпения, делая то, что было сказано. Устроившись в кресле, он закинул ногу на ногу, и дыхание резко прервалось, когда Беллами лёг на постель и запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Что ты… – жалко выдохнул Ховард, замолкая, понимая прекрасно, что слова были им не нужны.

– Вам нельзя ко мне прикасаться, верно? – спросил Мэттью, ведя рукой от шеи вниз, касаясь подушечками пальцев цепочки, задерживаясь там дольше, чем нужно, и опустил руку ниже, замирая на груди.

Ховард только кивнул, ощущая, как жарко становится вокруг; воздух словно начал густеть, и в лёгкие он попадал исключительно раскалённым, иначе как можно было объяснить то чувство в груди?

– Но это не значит, что вам нельзя смотреть на меня, – продолжил Беллами, второй рукой опускаясь себе на ширинку, сжимая пальцы и стеная протяжно.

Это было не тем, к чему Ховард мог бы подготовить себя за несколько секунд. Он даже и помыслить не мог, что Беллами вынашивал в голове подобный план, рассчитывал что-то в своей тёмной макушке, а после ждал момента, чтобы всё это осуществить, заставляя учителя дрожать от возбуждения, хоть ничего толком ещё и не произошло. Но в штанах стало невыносимо горячо и тесно, и Доминик невольно расслабил ноги, раздвигая бёдра шире, неотрывно следя за тем, как ловкие пальцы Беллами заскользили возле ширинки, расстёгивая её. Он был в футболке и брюках, а кофту, которую успел натянуть дома, скинул по дороге наверх, и она повисла ненужной тряпкой на перилах. Грудь Мэттью тяжело вздымалась, было видно, что он и сам сходит с ума от собственной затеи, а тяжёлое дыхание Доминика, слышимое даже в другом конце комнаты, раззадоривало его пыл ещё больше.

– Смотрите, сэр, – выдохнул он, расстёгивая ширинку на брюках; ремни он не носил принципиально.

Доминик прикрыл на секунду глаза, чтобы в следующее мгновение распахнуть их и увидеть, как пальцы Мэттью скользнули за пояс штанов, касаясь паха, и от этого свело низ живота, выкручивая все мышцы от мысли о невозможности сделать хоть что-нибудь. Пальцы Беллами снова показались, и он раздвинул ноги шире, упираясь пятками в постель; Доминику было всё прекрасно видно, особенно, когда тот одним уверенным движением сбросил с себя брюки, дерзко столкнув их на пол, и пыльный ворох принялся летать внизу, тут же оседая обратно; неуместная мысль о том, что Дебора не приходила убираться уже две недели, исчезла так же быстро, как и появилась.

– Мэттью… – Ховард чувствовал, что дыхание начинает его предавать, и распахнул рот, жадно хватая воздух.

– Уже два дня я делаю это, – прошептал Беллами, разводя бёдра в стороны. – Запираюсь в ванной, включаю воду и касаюсь себя, думая о вас.

Это было тем откровением, которое Ховард был и рад услышать, и боялся этого, потому что столь дерзкие мечты вообще не входили в список его утренних фантазий. Он мог думать о чём угодно – гладкой коже Мэттью, которую он знал на ощупь так хорошо, хоть и не во всех местах, красивых руках, аппетитной заднице и мягких губах. Никогда ему не удавалось настолько увлечься, чтобы представить ласкающего себя Мэттью, стоящего под струями воды, извивающегося в собственных объятьях и мечтающего о чём-то большем, о чём он должен был с секунды на секунду рассказать.

– И каждый раз я думаю о том, что вместо моей руки могла бы быть ваша, сэр, – Мэттью опустил пальцы на пах, под которым возбуждение топорщило ткань, а Доминик жадно вгляделся в этот жест. – И одной только мысли об этом хватает мне, чтобы…

Беллами прервался, запуская пальцы себе в плавки, издавая протяжный и довольный стон, словно то, о чём он сказал, случилось на самом деле. Он продолжил шептать что-то, но Доминик уже не слышал, он жадно следил за ласкающей рукой, разглядывал худые бёдра, раздвинутые в стороны, и дрожащий живот, который стало видно, когда футболка чуть задралась, демонстрируя всё то, что Ховард так хотел увидеть, а главное – ощутить под пальцами, губами и языком. Возбуждение ударило в голову с такой силой, что только смотреть оставалось непосильной задачей, с которой он всё же справлялся, но его бёдра дрожали от напряжения и удовольствия, скользящего по всему телу. Чувство выигранного джек-пота не покидало его, особенно когда Мэттью резко перевернулся на бок и пристально уставился на него, распахнув рот и дыша тяжело.

– Я так хочу сделать то, о чём ты мечтаешь, – прохрипел Доминик, не заботясь о том, как он звучал.

– Вы сделаете, – Беллами кивнул едва заметно и, сжав пальцы в плавках, содрогнулся всем телом, всхлипывая.

Несколько секунд он не шевелился, тяжело дыша, а после повернулся спиной к Доминику и вздохнул как-то облегчённо, будто он сделал то, чего хотел уже очень давно. Может быть, так оно и было, но Ховарду не стало легче, потому что его возбуждение было не так просто унять, поэтому оставалось только отвлечь себя чем-нибудь нейтральным, но его переживания прервал глухой голос Мэттью.

– Я знаю, что вы хотите уединиться в ванной, и мне будет… приятно знать, что вы сделаете это, думая обо мне.

Доминик зашипел от удовольствия и ринулся в коридор, закрывая за собой дверь, оставляя Беллами в одиночестве, чтобы тот мог привести себя в порядок. Это было чем-то новым в их отношениях, и Мэттью становился всё более откровенным в своих желаниях, что пугало и радовало – и эта смесь становилась чем-то привычным, когда дело касалось порывистого подростка. Откровенность фантазий Беллами стала для Доминика лучшим подарком на Рождество, а мысли об изнывающей совести он решил отложить до утра, когда Мэттью должен будет покинуть его.

========== Глава 11 ==========

Когда Доминик вернулся в спальню, Мэттью уже спал, неловко закутавшись в край одеяла. Не было даже намёка на то, что происходило десятью минутами ранее, и от этого на душе стало спокойней, особенно когда Ховард услышал, как тот вздохнул во сне – трогательно и одновременно излишне тяжко, словно ему было о чём переживать так сильно. Наблюдать за его спокойным лицом было невероятно приятно, и желание устроиться рядом заставило сделать неуверенный шаг в сторону кровати, оглядывая масштаб трагедии: оказаться под одеялом, не разбудив при этом подростка, вряд ли было возможно, и поэтому Доминик аккуратно стащил с себя одежду и положил её на то самое кресло, из которого он этой ночью наблюдал за самым волнующим действом в его весьма долгой жизни.

Ховард накрыл Мэттью пледом, чтобы не разбудить его, пытаясь достать одеяло, на котором тот лежал. До утра было ещё полно времени, но количество эмоций и впечатлений сморило Беллами в сон, и не оставалось ничего, кроме как устроиться рядом, обняв подростка, и уже через несколько минут тот завозился, прижимаясь ближе, укладывая голову на плечо Доминика. Ощущение позабытого счастья накрыло трепетной волной, обещающей столь многое в новом году, и Ховард позволил себе позабыть о волнениях хотя бы до утра, обнимая во сне человека, в которого он был уже безнадёжно влюблён.

***

Хейли была по-настоящему зла, снова отказываясь пускать Ховарда к себе домой, даже когда он жалко начал размахивать презентом на Рождество. Это было не слишком раннее утро, но он уже успел отвезти Мэттью домой, а сам направился чуть дальше по улице от собственного дома, чтобы поздравить лучшую подругу с наступившим праздником; та показала ему прямо в окно средний палец и скрылась в глубине дома, резко развернувшись. Доминик, переступив с ноги на ногу, достал телефон из кармана и набрал её номер, искренне надеясь, что она вообще возьмёт трубку.

– Зачем ты пришёл? Изволь вернуться к своему мальчишке, – зло ответила Хейли, но Ховард прекрасно знал, насколько быстро она отходит, поэтому оставалось только слушать. – Ты обещал зайти в канун Рождества! Но это ты делал вместо этого? Нарушал закон?

Ядовитый вопрос сбил с толку, и Доминик продолжил красноречиво молчать, разглядывая праздничный венок на двери, чувствуя, что пальцы на руках начинают замерзать. Но всё же он был готов выслушать любое обвинение в свой адрес, лишь бы она успокоилась и впустила в дом.

– А чем ты занималась? – попытался отвлечь её Ховард.

– Моё гордое одиночество сопровождал только крепкий виски, – смиренно ответила та.

– Ты знала, что я не пришёл бы в любом случае, – тихо проговорил он.

– Знала, но, сколько лет бы ни прошло, я всё равно буду обижаться на тебя, – ответила чуть хрипло Хейли. – Заходи, дверь открыта.

Доминик нашёл её на кухне за столом, с чашкой чего-то тёмного, и отчаянно хотелось предположить, что это был остывший крепкий чай.

– Знаешь, это уже не смешно, – она меланхолично закурила, когда Ховард принёс ей пепельницу.

– Знаю, – он кивнул.

– Я даже не буду спрашивать, как далеко ты посмел зайти, иначе окончательно потеряю сон, – Хейли выдохнула тонкую струю дыма и отвернулась, а Ховард позволил себе сесть на стул рядом, неловко пристраивая пакет с подарком, изредка кидая на него тоскливый взгляд.

– Не спрашивай, – кивнул он.

– Что ты подарил ему?

– Шарф, который я когда-то привёз из Франции, но так и не надел его ни разу, серебряную цепочку и пару билетов на поезд «Евростар», – было странно говорить об этом по-прежнему обиженной Хейли. – Миссис Беллами с сыном имеют все шансы провести неделю в Париже.

– Ты благородный мужчина, – усмехнулась она, прикуривая очередную сигарету. – Стало быть, девственность мальчишки ещё при нём?

– О, Господи, – Ховард закатил глаза. – Я даже не видел его обнажённым, что уж говорить об остальном, – он чуть приврал, но смысла это не меняло.

– Хорошие новости для миссис…Беллами, – Хейли игриво улыбнулась, и стало понятно, что она окончательно позабыла о своей обиде. – Давай уже сюда свой подарок.

***

Этот презент был в разы дороже всех вместе взятых подарков для Мэттью, и смотрелся он на шее Хейли восхитительно, переливаясь при свете бра всеми цветами и дополняя её домашний элегантный костюм весьма гармонично. Доминик провёл не один день в поисках именно этого колье, оббегав несколько ювелирных магазинов; когда-то у матери Хейли было подобное, но роковое стечение обстоятельств лишило её едва ли не всех наследуемых вещей.

– Что ж, ты окончательно прощён, – она рассмеялась, касаясь игриво переливающихся камней пальцами, когда увидела собственное отражение в зеркале. – Можешь забрать то, что полагалось тебе вчера, в гостиной.

Доминик кивнул, напоследок коснувшись её красивых и гладких волос, а после шагнул в сторону другой комнаты, присаживаясь уже там на диван и пододвигая к себе небольшую яркую упакованную коробочку. В ней он нашёл три небольших пакетика, и с нетерпением начал их распечатывать по одному (они были бережно пронумерованы – в этом была вся Хейли). В первом оказался стандартный для Рождества презент от неё – куча записок, которые та начинала писать ему ещё за два месяца до праздника, и их было довольно много, поэтому Доминик отложил это на потом, беря второй свёрток. Он удивлённо глянул на ладонь, на которую выпали крошечные часы с одной единственной стрелкой, которая не двигалась, но показывала двенадцать цифр. К подарку прилагалась записка.

«Это будильник, который звонит раз в месяц, вечером, и он будет напоминать тебе обо мне»

Доминик стыдливо опустил голову, и сзади послышались шаги, а после диван рядом прогнулся; на плечо опустилась рука, осторожно касаясь пальцами предплечья.

– Прости, – Ховард дотронулся её запястья.

– Каждый год одно и то же, но я не устаю устраивать скандалы, – она горько усмехнулась.

– Да, но я уже привык.

Помолчав с минуту, он ухватил третью часть подарка и потянул за связывающую его ленту.

– Я подумала, что тебе это пригодится, а сейчас и вовсе уверена, что актуальность весьма высокая.

– Мы могли бы сходить туда вместе, – предложил Доминик, осторожно оглаживая края одного из билетов.

– Брось, вы как раз вернётесь из поездки, и это будет отличным сюрпризом для твоего мальчика, – Хейли невозмутимо стряхнула невидимую пылинку с плеча. – Тем более, вся молодёжь любит такую музыку.

– Я знаком с творчеством этой группы, так что чувствую себя не таким уж и старым, – усмехнулся Доминик. – Мэттью включал мне их последний альбом, так что…ассоциативная память – мой конёк, ты знаешь.

– Я правда рада за тебя, – Хейли посмотрела на него прямо, – потому что ты наконец-то выглядишь счастливым.

– Но ведь…

– Только я переживаю за тебя; это моё нормальное состояние, ты и так об этом знаешь.

– Именно поэтому я и люблю тебя так сильно, – Доминик обнял её и закрыл глаза.

***

Через несколько дней Мэттью позвонил Доминику и загадочным шёпотом напомнил о том, что пропущенный ими сеанс фильма, которого Беллами так долго ждал, будут показывать ещё и завтра, но рано утром, и что он будет ждать Доминика уже в торговом центре в десять утра, на втором этаже в «том самом кафе». Беллами начинал получать странное, местами извращённое удовольствие от того, что его путали с сыном Ховарда, которого у того и вовсе не было и быть не могло. Он улыбался натянуто и говорил что-то вроде «если папа не будет против, то я хотел бы мороженое – то, что на первой странице». Доминик лишь кивал нервно и принимался искать бумажник с кредитками, чтобы чем-то занять себя, пока официант записывал заказ Беллами. Это было куда более приятной реакцией, чем первоначальная, и Доминик стойко терпел, изредка даже позволяя себе шутки из того же разряда.