Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц)

========== Глава 13 ==========

В поезде Мэттью предсказуемо уселся рядом с Домиником, и Пол, не сказав ни слова, покорно побрёл дальше, усаживаясь на сидение впереди них, располагаясь у окна. Он тут же отыскал в карманах наушники, достал плеер и окунулся в прекрасный инструментальный мир, оставляя Доминика наедине, – если так вообще можно было сказать, учитывая количество людей в поезде, – с Мэттью, и тот бросил вполне определённый взгляд из-под ресниц, выражая нетерпение одним только жестом – сжав пальцами подлокотник, на который Ховард было собрался положить ладонь. Это напряжение, несомненно, несло в себе некий интимный характер, а учитывая то, что Беллами творил этой ночью, тяжело дыша в трубку, оно только подстёгивало их старательней делать вид, что их совсем не интересуют персоны друг друга. Поезд тронулся, отправляя их навстречу континентальной Европе. Доминик не стал засекать время от прибытия до пункта назначения, потому что за него это сделал взволнованный Мэттью, глянувший на время, светящееся на экране телефона. Ховард молча достал свой мобильный и продемонстрировал заставку, отчего лицо подростка залилось едва заметным румянцем, и он демонстративно отвернулся к окну, делая вид, что ему безумно интересны проплывающие мимо пейзажи, которым скоро было суждено смениться серым тоннельным камнем. Доминик пожал плечами, не переставая улыбаться, и лишний раз глянул на то, что так оскорбило Мэттью – его фото, которым Ховард так любил любоваться по утрам, когда будильник, поставленный на телефоне, приковывал к себе внимание.

***

На платформе номер четыре было многолюдно, и все пассажиры поезда «Евростар» не спеша выбирались из своих уютных кресел, чтобы вдохнуть ощущение чего-то нового – Северный вокзал Парижа терпеливо встречал гостей и вернувшихся местных жителей, ещё не выйдя с вокзала начинающих закутываться в шарфы и пальто из-за вида за окном – беспрестанно сыплющего снега и деревьев, жалобно перебирающих ветками по ветру. На выходе из вокзала их встретил сопровождающий, бегло изъясняющийся на смеси французского и английского, чем он жутко позабавил Мэттью; тот едва сдержался, чтобы не рассмеяться, когда француз принялся демонстрировать им список запланированных дел на неделю. Доминик красноречиво посмотрел на подростка, позволив сесть первым в машину, и заодно уступил место Полу, чтобы тот в кои-то веки устроился рядом с младшим братом. Он, вопреки ожиданиям, не стал вести себя по-новому, но всё же принялся вертеть головой, пока они ехали к отелю, который, по словам их, так называемого, гида, располагался совсем недалеко от всех главнейших достопримечательностей города. Его болтливость не утомляла, давая возможность отвлечься от мыслей, которые всплыли в голове Доминика резко, стоило ему только ступить на мощёную дорогу.

В последний раз он был здесь с Джимом: вместе они наслаждались путешествием, отдавая всё своё время вкусной еде и редким походам по музеям и паркам, предпочитая выбираться куда-нибудь ближе к вечеру, проводя почти весь день в шикарном номере, занимаясь любовью и наслаждаясь отпуском так, как предпочитали они оба – рядом друг с другом. На этот раз воспоминание не кольнуло больно в сердце, а в глазах не стало щипать, словно кто-то насыпал в них фунт песка. Об этом было приятно думать, смаковать как нечто, что когда-то приносило радость, и только её. Замкнутый круг прервался, и Доминик ощутил небывалое облегчение – он больше не чувствовал вины за то, что был счастлив. Образ Джима теперь не всплывал ежечасно в мыслях, покачивая при этом осуждающе головой и улыбаясь грустной улыбкой – он просто остался в воспоминаниях, как человек, которого Ховард когда-то любил до беспамятства и с которым он был счастлив. Роковое стечение обстоятельств лишило его в один день всего, а в другой – подарило смысл жизни, ради которого стоило просыпаться каждый день, улыбаться утру и нетерпеливо ждать встречи с этим человеком.

– …я вполне бы мог достать вам пару билетов на «Мулен Руж», а ещё… месье?

Ховард моргнул пару раз, пытаясь сосредоточиться на том, что только что услышал, но все слова, сказанные французом, благополучно скользнули в одно ухо, тут же вылетая в другое.

– «Мулен Руж»? – оживился Пол, впервые за поездку вообще выражая к чему-либо интерес, и их сопровождающий деликатно кивнул, приглаживая свою редкую чёлку назад. – Вы правда сможете раздобыть билеты? – в его голосе скользнула нешуточная надежда.

– Да, да, – смешно кивая, француз выбрался из машины, гордо разводя руками, одним только жестом пытаясь привлечь внимание к величественности площади, на которой они оказались. – Пара билетов не будет большой проблемой, но… – он покосился на Мэттью, – на представлении разрешается присутствовать только совершеннолетним.

Младший Беллами выбрался из машины следом и оскорблённо сложил руки на груди, отворачиваясь. Вряд ли с его проявлениями характера имело смысл бороться, да и не слишком хотелось; Доминика умиляла эта непосредственность, разбавленная капризностью юношеского максимализма – именно это делало Мэттью таким особенным для него.

– Не очень-то и хотелось, – буркнул тот, скосив взгляд на Ховарда, вставшего рядом.

Идея возникла в голове мгновенно – думать трезво и рассудительно также резко перехотелось, но необходимость изложить своё мнение встала на первое место. Доминик вздохнул поглубже и произнёс делано безразлично:

– Мы могли бы сходить в кино вместо этого, или что-нибудь вроде этого, – он отвёл взгляд, заметив, как внимательно смотрит на него подросток. – Ну, или Пол может сходить один, потому что мы не можем оставить Мэттью одного в отеле.

– Почему нет? – тот вступил в игру, прекрасно понимая, к чему всё идёт.

– Если вас это не слишком затруднит, – изрёк после продолжительной паузы Пол, неловко переступая с ноги на ногу и поправляя воротник пальто.

– Нисколько, – это было идеальным планом, последствия которого ещё предстояло выяснить.

***

– Думаю, Пол расслабился достаточно сильно, так как понял, что теперь ему не нужно за мной следить. Его это напрягает, потому что он и сам большой ребёнок, несмотря на наличие маленькой Аннабеллы, – Мэттью протараторил это на одном дыхании, стоило Полу выйти из номера, чтобы спуститься обратно в фойе для заказа такси на вечер.

Тот мог с лёгкостью воспользоваться телефоном или помощью Сильвио – их консультанта-сопровождающего в Париже, – но твёрдая решимость организовать поход на варьете самостоятельно заставила его, едва оставив вещи в номере, ринуться навстречу разрешению мелких бытовых вопросов.

– Сколько ему лет? – спросил Доминик, усаживаясь на постель, оглядывая довольным взглядом комнату, которая оказалась куда шикарнее, чем он предполагал.

– Двадцать пять. Наша разница в десять лет не позволила нам сблизиться достаточно сильно, и ему не особенно нравится то, что, даже съехав, он всё равно должен заботиться обо мне.

– Это не так, – попытался приободрить его Ховард, но тот только помотал головой, присаживаясь рядом.

– Я всем доставляю неудобства, это что-то вроде семейной традиции.

Доминик, не раздумывая ни секунды, развернулся резко и, ухватив Мэттью за плечи, повалил его на постель, нависая сверху. Тот смешно округлил глаза, распахнув в удивлении рот, но мгновенно собрался и нахмурился, понимая, что сейчас его будут переубеждать в обратном, чего он явно не хотел. Но вместо этого на губах оказалось горячее дыхание, и Ховард мягко поцеловал его, не задерживаясь долго, опасаясь, что Пол придёт с минуты на минуту. Этот поцелуй служил не поводом распалить желание, а напротив – успокоить без слов, которые в некоторых ситуациях бывали бессильны, особенно когда человек отказывался принимать другую точку зрения, будучи твёрдо уверенным в правильности своего мнения. Вместо монолога о том, что позиция Мэттью относительно самого себя была неправильной, Доминик попытался оценить удобство номера. Его дверь вела в ещё один небольшой коридор, разделяющий две комнаты, располагающиеся напротив, и одна из них предназначалась Доминику. Вторую же должны были разделить Мэттью и Пол, и младшего Беллами этот факт нисколько не смущал – он напротив поделился радостью на этот счёт, сказав, что ему не придётся терпеть моменты неловкости по вечерам, когда желание сделать что-нибудь будет превышать допустимую отметку, а рядом будет брат, пускай и не очень внимательный к деталям.

– Чем мы займёмся сегодня? – спросил Мэттью, когда Доминик сел, отстранившись.

– У нас будет время до вечера, которые мы должны провести за стенами номера, – монотонно пробормотал Ховард в ответ, отчаянно пытаясь представить, чем же можно занять их троих на несколько часов.

Сильвио пообещал сопровождать Пола до самого кабаре, а после вернуться к ним в отель, чтобы предложить им ужин в ресторане неподалёку от отеля, чуть дальше по улице. Без его непосредственной компании, разумеется; болтливый француз в первый же час знакомства рассказал им о том, что дома его ждёт очаровательная жена по имени Франсуаза и десятилетний сын, любящий устраивать отцу по вечерам маленькое представление за фортепьяно.

– А после?

– После мы вернёмся в номер, и… – склонившись к самому носу Мэттью, Ховард загадочно осмотрел его лицо и резко начал щекотать того под рёбрами, и заливистый смех послужил ему ответом.

– Я боюсь щекотки.

– Я знаю, – Доминик рассмеялся, глядя на то, как Беллами деловито задрал нос и оттолкнул руки учителя от себя, садясь на постели.

– Вы не жалеете, что не попадёте туда?

– Хоть я и не слишком молод, но подозреваю, что эта поездка в Париж – не последняя в моей жизни, – он усмехнулся, расслабленно ведя руками по бёдрам, успокаивая дыхание, которое начинало учащаться, стоило только подростку оказаться рядом. Держать себя рядом с Мэттью удавалось в ста процентах случаев, но уединение с ним приносило маленький, но проворный хаос в сознание.

– Вы вовсе не…

– Вовсе не старый, – передразнил шутливо Доминик, без доли злобы. – Потрёпанный жизнью, но всё же с трудом держащий себя в руках, стоит ему оказаться рядом с одним очаровательным юношей…

Беллами смущённо рассмеялся, соскакивая с постели и скрываясь в ванной комнате, не забыв прикрыть за собой дверь. Тут же послышался шум воды, и у Доминика появилась драгоценная пара минут для того, чтобы переосмыслить собственное поведение. Он старался изо всех сил держать себя в руках, не давить на Мэттью и не торопить его. Они оба медлили, ожидая чего-то – определённого толчка, способного направить их в нужном направлении. Ховарду не хватало решимости, потому что он боялся сделать что-нибудь, могущее испугать подростка, а сам Беллами попросту не знал, что можно сделать в той или иной ситуации. Он был только в начале пути самопознания, и Доминик изо всех сил хотел помочь ему ступить на нужную дорогу – вместе всё становилось прозрачно понятным и не таким пугающим.

– Мы займём эту комнату, я решил, – сообщил Мэттью из-за двери. – Здесь есть телевизор и холодильник.

Оглядев пространство, Ховард согласно кивнул, хоть тот этого и не мог увидеть. В углу комнаты действительно красовался небольшой холодильник с, наверняка, парочкой бутылок минеральной воды, а на стене висел плазменный телевизор, который вряд ли был кому-либо вообще интересен, но спорить с решением Мэттью не хотелось, потому что Доминик согласился бы заночевать хоть под дверью на коврике, лишь только зная, кто спит за ней.

– Мы? – спросил он, улыбаясь. Беллами из-за двери пробормотал что-то и распахнул её.

– Я и Пол, – твёрдо произнёс тот. – Но не буду отрицать, что с вами мне спалось бы… намного спокойнее.

– Ты думаешь? – подобные беседы стали привычны и желанны, и Ховард не отказал себе в том, чтобы начать её снова; в этом было что-то ещё более запретное, чем то, что он состоял в отношениях с подростком. – Вряд ли бы мы стали нуждаться во сне, окажись мы взаперти вдвоём.

– Особенно, если Пол был бы на этом своём шоу для взрослых, – он скривился смешно, произнося последнее слово, выражая всё своё недовольство тем фактом, что его посчитали маленьким для подобного.

– Ты достаточно взрослый для своих лет, и нет смысла отрицать, что взрослый настолько, чтобы нравиться мне.

– Вы беспрестанно сыплете комплиментами сегодня, мне это нравится, – Мэттью двинулся к Доминику, по пути обводя пальцами деревянные столбики кровати.

– Влажный французский воздух влияет на меня определённым образом, – попытался отшутиться Ховард, но замолк, едва завидев, как пристально на него смотрели.

– Я хочу чего-нибудь особенного сегодня вечером, – смело заявил Мэттью, а Ховард чуть не подавился слюной, которую собирался сглотнуть.

– Фильм на французском в ближайшем кинотеатре, поездка в Диснейлэнд, Лувр?.. – принялся перечислять он, шутливо загибая пальцы на правой руке.

– Всё это мы сможем сделать в другое время, – пояснил Беллами.

Доминик попытался представить, сколько всего они смогут сделать в уединении его дома, когда вернутся обратно, и нервно сглотнул. Он и понятия не имел, как далеко они посмеют зайти, расслабленные поездкой в другую страну, и произойдёт ли вообще что-либо, потому как присутствие не очень внимательного Пола всё равно постоянно ощущалось рядом. И, если ничего не произойдёт в ближайшую неделю, с каким чувствами Ховард вернётся домой, как сильно будет хотеть урвать Мэттью на пару часов в своё безраздельное пользование…

– Насколько особенного? – Доминик решил вернуться к этому щекотливому разговору, боясь выдать собственные желания одной только интонацией.

– Чуть дальше, чем… тогда, в кинотеатре, – щёки Беллами начали призывно алеть, и он снова отвернулся, стыдливо прячась за занавеской, старательно делая вид, что тривиальный пейзаж за окном его очень интересует.

– Ты позволишь мне увидеть себя обнажённым? – сорвалось первым с языка, и жалеть о сказанном было бессмысленно.

– Вы и так…

– На Рождество всё было по-другому. Я смотрел, запоминал, представлял, что мои руки окажутся там… Что я буду целовать тебя не только в твои губы.

– Да, – лица Мэттью не было видно, но дрогнувший голос выдавал волнение. – Я позволю вам.

На этом разговор закончился, потому что послышался звук открываемой двери, и Доминик поспешно уселся ровно на кровати, поправляя на себе пуловер, чинно сдвигая колени. Пол заглянул в комнату нерешительно, приоткрывая дверь на пару сантиметров, будто боясь застать того, кто там поселился врасплох. Ховард спрятал улыбку, понимая, насколько тот был предусмотрителен и неосознанно прав насчёт своих опасений.

– Во второй комнате шампанское на столе, – отметил Пол, проскальзывая из-за двери, чтобы сесть в небольшое кресло, стоящее в углу. – И потрясающий вид из окна.

– Кажется, я промахнулся с выбором комнаты для нас, – фыркнул Мэттью, усаживаясь рядом с Домиником и начиная что-то искать в своём рюкзаке.

– Они одинаковые, – отметил Ховард, даже не надеясь переубедить подростка, – и ты можешь занять ту комнату, если хочешь. Мы могли бы и вовсе попросить поменять этот номер на другой, с тремя комнатами и более достойным видом…

Доминик загорелся идеей угодить Мэттью полностью, но его пыл охладило осторожное касание к плечу, и кому оно принадлежало, можно даже не уточнять. Пол, молча слушающий из угла комнаты, подал наконец голос, смешно округлив глаза:

– Того, что вы сделали и так много, я до сих пор не верю, что попал сюда.

– Это пустяки, – Доминик неловко прочистил горло и скосил взгляд на руку, которая всё ещё покоилась на его плече. – Свою первую поездку во Францию я никогда не забуду.

– Думаю, это не потому, что вы излишне беспокоились о таких формальностях, как вид из окна, мистер Ховард, – сказал Пол.

– Называй меня Доминик, пожалуйста, – отмахнулся он, тут же чувствуя величайшее разочарование, когда ладонь Мэттью соскользнула с его плеча.

– Хорошо, это не будет проблемой.

В комнате повисла неловкая тишина, которую наполняли звуки шагов Мэттью, соскользнувшего с постели и вышагивающего по мягкому ковру; кажется, он не находил себе покоя, и щекочущее чувство предвкушения наполняло лёгкие, с каждым вздохом приближая вечер, обещающий столь много.

***

Такси увезло Пола к подножию Монмартра ближе к семи вечера, после того, как они, уставшие и довольные, осели в ресторанчике отеля на первом этаже. Мэттью заказал множество разных блюд, клятвенно обещая если не съесть всё, то хотя бы попробовать, и с сосредоточенным видом разделывал ни в чём не повинную мидию, которой не посчастливилось попасть в тарелку неумелому подростку. Его неспособность справляться с дополнительными столовыми приборами его самого нисколько не смущала, а Доминик, не способный оторвать взгляда от его пальцев, и вовсе ничего не замечал, опершись головой на руку, некультурно закинув локти на стол. В его взгляде посторонний мог прочесть что угодно – от отцовской любви, помешанной с умилением, до с трудом скрываемого желания, которое Ховард не собирался хоть как-то прятать, попросту расслабившись от выпитого вина. Он позволил Мэттью сделать пару глотков, прекрасно помня, что в номере их ждёт шампанское, которое тот не любит, и сам за полчаса прикончил целую бутылку благородного труда виноделов откуда-то с юга Франции.

– Это розовое вино, – сообщил Доминик, заметив интерес Беллами. – Говорят, что оно прибавляет сил после долгой прогулки, а они мне ещё сегодня понадобятся.

Беллами залился краской, принимаясь заправлять пряди волос за уши и всячески игнорируя нахальный взгляд учителя. У них было время побыть вдвоём, потому как, несмотря на обилие народа вокруг, они могли позволить себе быть кем угодно, и никто не сказал бы ни слова, даже если что-то приметил для себя.

– Я чувствую себя необыкновенно, – он сделал очередной глоток, облизывая губы, чтобы острее ощутить послевкусие напитка. – Подобное бывало со мной лет пять назад, или даже больше, и мне уже начало казаться, что прежней эйфории чувств мне никогда не ощутить.

– Хотел бы я понять, о чём вы говорите, – тихо проговорил Мэттью, вилкой водя по тарелке, по-прежнему наполненной множеством еды.

– Ты поймёшь. Иногда слова не требуются, чтобы выразить то, что таится в душе.

Подняв взгляд, Беллами кивнул серьёзно, без намёка на веселье или легкомыслие, и после продолжительной паузы улыбнулся ласково Доминику, быстрым жестом накрывая его ладонь. Это касание длилось всего несколько секунд, но и этого короткого времени хватило, чтобы всё окончательно решить для себя.

***

– У вас такие сильные руки, – слова Мэттью прошелестели рядом с ухом, и Доминик прижал его к себе тесней.

– Это ты слишком лёгкий, – их лица замерли в миллиметре друг от друга. – И худой.

– Это плохо? – Беллами растянул свои маленькие аккуратные губы в улыбке и прикрыл глаза, глядя на Доминика из-под век, чуть отклонив голову назад.

– Нет, напротив. Это придаёт тебе ещё большую привлекательность.

– Я привлекательный? – Мэттью хитро сощурился.

– Невероятно привлекательный, – Доминик ответил, не задумываясь, целуя Беллами прямо в коридоре, прижимая к стене и чувствуя, как тот обвивает его талию ногами. – Я могу держать тебя вот так, – он опустил ладони ему на ягодицы и сжал пальцы, ощущая ответную дрожь.

– Держите, – эхом отозвался тот, чуть подаваясь вперёд, и Ховард вжал его в стену сильней, углубляя прерванный поцелуй. – Мне так нравится.

Мэттью успевал ещё и шептать что-то во время перерывов, которые делал Доминик, чтобы дать тому глотнуть воздуха. Его маленькие и аккуратные ладони покоились на плечах Ховарда, то сжимая пальцами, чтобы притянуть к себе ближе, то отталкивая, давая самому себе возможность выдохнуть то сладкое напряжение, нагнетаемое во время поцелуев.

– И мне нравится.

Доминик до сих пор не верил, что может делать это. Касаться Мэттью, гладить его спину пальцами, целовать губы и смотреть в глаза, не боясь, что в собственном взгляде скользнёт что-то животное, несоответствующее ситуации, когда учитель должен быть учтивым и отстранённо-вежливым, не позволяя себе и мысли о том, чтобы сделать что-то подобное. И не будучи под постоянным надзором «большого брата», за которым самим зачастую нужно было следить, чтобы тот не вляпался в какую-нибудь историю.

– Пойдём в комнату.

Послушно следуя просьбе учителя, Мэттью скользнул за дверь его спальни и двинулся прямиком к постели, усаживаясь на неё. Доминик запер замок, пригладил немного нервно волосы на затылке, облизал губы и сделал шаг навстречу Беллами, а тот нахально задрал нос и поманил его к себе, и не осталось никаких шансов отказаться от этого приглашения. Ховард скинул обувь, сел рядом и потянулся к ступням Беллами, и тот позволил сделать то же самое и со своими кроссовками, которые глухо упали на светлый ковёр номера. Мэттью прильнул в ту же секунду, забираясь на колени и обвивая руками достаточно уверенно.

– Вы могли бы позволить себе сегодня чуть больше обычного, – прошептал Мэттью в губы Доминика, глядя на него блаженно полуприкрытыми глазами, откровенно наслаждаясь касаниями к определённым частям тела сильных рук, которые вернулись в одно из удачных положений на заднице подростка.

– Ты думаешь? – поддержал игру Ховард, чуть сжимая ладони и втягивая ноздрями аромат, которым всегда веяло от Беллами и к которому было так легко привыкнуть.

Доминик знал этот запах, прекрасно мог представить его себе, стоило бы только закрыть глаза, помнил на вкус кожу Мэттью, которую ему нравилось целовать и касаться подрагивающей груди обходительными поцелуями. Познав только раз, он запоминал это навсегда, мог воспроизвести в голове каждую деталь – едва уловимую, с присущим только Беллами ароматом и звуками, которые тот умел издавать в порыве то ли страсти, то ли величайшего смущения. Ховард спустился ниже и прикрыл глаза, силясь запомнить всё это на как можно более долгий период; этот момент был неповторимым, именно об этом Мэттью будет вспоминать всю сознательную жизнь, эти поцелуи представлять, подобные звуки воспроизводить в голове и чувствовать именно такие прикосновения к бёдрам. И, переместив руки с ягодиц Мэттью, Доминик опустил их на его талию, прижимая подростка к себе тесней, наслаждаясь зрелищем откровенно и не стесняясь.

Если ад и существовал, то место для Ховарда было зарезервировано весьма успешно – в этот момент или ещё тогда, когда к нему в голову пришла мысль о том, чтобы раздеть Мэттью, лаская его молодое и красивое тело. С выступающими тазобедренными косточками, на которых иногда едва держались джинсы или брюки, с впалым животом, подрагивающим от касаний даже через тёплую ткань свитера…

– Разденьте меня, – озвучил мысли Доминика Беллами, откровенно хныкая, и сжал колени на его бёдрах, вздыхая порывисто и громко. – Пожалуйста.

Он просил так очаровательно и смело, при этом оставаясь всё тем же маленьким Мэттью, который, сам того не подозревая, подвёл их однажды к опасной черте, разделяющей тёплую, нежную дружбу и отношения, в которые Доминик не имел права связываться по многим причинам. Был ли Мэттью той самой Лолитой, бессердечной нимфеткой, желающей только одного? Нисколько, поэтому подобное сравнение если приходило в голову, то только из любви к дурацким сравнениям и попытками обыграть поведение подростка на свой, изощрённый лад. Был ли Доминик Гумбертом, в сердце которого с самой юности таилось желание, и по сей день остающимся вне закона? Доминик с уверенностью ответил бы, что нет. Его никогда не привлекали люди младше него даже на десять лет, потому что это казалось грубым и неестественным. Но теперь он сидел, поражённый и отчаявшийся разобраться в собственной черепной коробке, потому что желания заниматься самоанализом в подобной ситуации не было, а было только одно – подчиниться мягкой просьбе, позволить себе хоть раз отдаться мгновению, а на его коленях был тот, ради которого он был готов на очень многое.

– И что мы будем делать, когда я раздену тебя? – подначил Доминик, влажно целуя Беллами в последний раз в губы и отрываясь, чтобы ухватиться за полы его свитера.

– Я не знаю, – честно ответил тот, захлёбываясь ощущениями, когда его кожи коснулся прохладный воздух номера.

– Вариантов так много, Мэттью, – прошелестел Ховард ему на ухо, снова прижимаясь всем телом, медленно ведя рукой вниз, оглаживая напряжённый живот, чтобы опуститься на ширинку брюк. – Но вряд ли я достоин хоть одного из них.

– Вы достойны лучшего и большего, – выпалил, не задумываясь, Беллами; этот ответ было так легко предугадать.

– Потому что я лучше, чем думаю? – беззлобно усмехнулся Ховард, оглаживая кожу на животе Мэттью, задирая свитер выше.

Удивительно, что Доминик находил время на разговоры, пока дикое желание захватывало его в свой ураган, сотрясая всё тело неконтролируемыми порывами. Это подстёгивало действовать нарочито медленно, целовать тонкую шею, гладить языком выступающие скулы и стягивать медленно с Мэттью всю одежду, оставляя его в одном только белье.

– Именно, – так же обманчиво спокойно прошептал Беллами, вздрагивая, когда пальцы Доминика коснулись резинки его плавок.

– Я знаю, какой ты на ощупь, – начал тот, – и знаю, как ты пахнешь. Я также знаю, каково это – держать тебя в руках, целуя и оглаживая везде, где мне захочется.

Мэттью над ним всхлипнул, зажмуриваясь с силой, когда Ховард развернулся вместе с ним и повалил его на постель. Доминик не стал делать из последующего движения чего-то особенного, заостряя на этом внимание, попросту лишая Беллами последней детали одежды и упрямо глядя ему в лицо, чтобы не смущать подростка ещё больше. Он не прекращал разглядывать красивые черты лица Мэттью, острые скулы и чуть покрасневшие от поцелуев губы.

– Я не знаю только одного. Ты позволишь мне?

– Да, сэр, – хрипло ответил тот, распахнув рот, чтобы глотнуть воздуха.

– Я не твой учитель сейчас, – сказал Доминик абсолютно серьёзно. – Я твой любовник, твой мужчина, твой…

– Мой Доминик, – закончил за него Мэттью.

Ховард застонал, выдыхая протяжно сквозь зубы, потому что подобное он хотел услышать уже давно, но знал, что ожидание будет вознаграждено в полной мере в какой-нибудь из особенных моментов.

– Да, детка, – простонал он, опуская одну руку вниз, ведя ею ласково по животу Мэттью.

Его хотелось гладить, успокаивать и обещать, что всё последующее будет истинным волшебством, но Ховард не мог предугадать его реакций, хоть и надеялся на лучшее. Доминик поцеловал его в последний раз в губы, спускаясь ниже, огладил пальцами бёдра, проскальзывая ими под колени, и тот сам развёл их в стороны, пряча лицо в руках, и этот жест так раззадорил, что хотелось сделать что-нибудь сию секунду, но Ховард продолжил плавно вести губами к груди Мэттью, вдыхая его запах. В комнате стояла оглушающая тишина, которую, казалось, можно было ощупать руками, и разбить её оказалось слишком легко, касаясь осторожно языком одного из маленьких тёмных сосков, отчего один протяжный и смущённый стон сорвался с губ. Умирая от любви и нежности, Доминик позволил себе сдвинуть ладонь ниже, касаясь коротких, не слишком жёстких волосков на лобке Беллами, и тот вновь наградил его сладким вздохом предвкушения.

В какой-то момент Мэттью отнял руки от лица, сначала опуская их на светлые волосы Доминика, неспешно перебирая прядки пальцами, а после позволил себе накрыть ладонь учителя своей, направляя её ниже; в этот момент их взгляды пересеклись. Один из них задавал молчаливый вопрос, а второй так же без слов отвечал беспрекословным согласием, дающим право на последующие действия, и даже немного больше. И Доминик позволил себе накрыть его пах пальцами, сжимая неторопливо, продолжая целовать гладкую безволосую грудь, пытаясь утихомирить стучащее громко сердце. Всё происходило словно во сне – медленно, без лишних движений, тягуче медленно и до звона в ушах вновь безмолвно, и невыносимо хотелось снова прервать это молчание.

– Не молчите, – будто зная, о чём думает учитель, попросил Мэттью, и не было желания сильнее, чем подчиниться этой просьбе.

– Я так давно хотел сделать это, – начал Доминик, облизывая губы, предвкушая то, что он с минуты на минуты должен был сделать.

Под пальцами было горячо, твёрдо и чуть влажно, и стоило Ховарду чуть сжать пальцы на члене Мэттью, тот стиснул его руку бёдрами и задрожал всем телом, возвращая руки ему на плечи и смотря прямо в глаза.

– И я думал, – сказал он, – и продолжаю делать это сейчас, даже когда ваши горячие и невероятно желанные пальцы вновь касаются меня там.

– Я обещал тебе не только пальцы, помнишь? – улыбнулся Доминик, целуя Мэттью в уголок рта, а тот опустил взгляд, и его ресницы, отбрасывающие красивые резные тени на щёки, чуть дрогнули.

– Я хочу, чтобы вы тоже разделись, – прошептал он едва слышно. – Тогда я почувствую хотя бы на несколько минут, что мы на равных.

– Мы и так на равных, – попытался возразить Ховард, заведомо зная, что это не имеет смысла; он прекрасно понимал, о чём говорил Мэттью.

– Просто сделайте это, – вместо пустых объяснений заявил тот, прикусывая нижнюю губу и начиная тяжело дышать, потому что рука учителя продолжала ласкать его член, двигаясь медленно, хоть Ховард и делал всё возможное, чтобы не смотреть вниз, смущая Мэттью ещё больше.

Отстранившись, Доминик наблюдал за тем, как Беллами меняет позу, медленно перетекая из одного положения в другое – откидывается на согнутые в локтях руки, раздвигает ноги, но при этом всё равно боится пересечься с ним взглядами, потому что подобные откровенные положения на постели точно не входили в его планы на этот вечер. Но импровизация творила чудеса, а чувство взаимного притяжения, разбавленное нежными взглядами Доминика, подливало масла в огонь, раскрепощая сильней. Не хватало только каких-нибудь свеч на прикроватном столике и цветов в вазе – тогда бы это можно было назвать идеальным свиданием, которым этот вечер и не являлся вовсе, но ассоциация позабавила Ховарда, и он расстегнул первую пуговицу на рубашке.

– Назавтра, – начал он, надеясь не испортить момент, – мы должны будем ещё старательней делать вид, что мы друг другу безразличны.

– Вы имеете в виду, что я ни в коем случае не должен буду светиться дурацкой улыбкой, вешаясь на вас при Поле? – рассмеялся Мэттью, сводя колени вместе и принимаясь ими водить из стороны в сторону.

Поза от этого приличней не стала, заметил Доминик, сглатывая.

– Этого ты и так не делаешь, к счастью, – ответил он, продолжая разоблачаться.

Разговоры ни о чём помогали расслабиться, занимая время, пока пуговицы поддавались чуть влажным от волнения пальцам, а взгляд Мэттью продолжал жадно скользить по всему телу Доминика, и тот не остался в долгу, нахально опуская взгляд между ног подростка, заставляя того вывернуться на постели, резко соскочить на колени и оказаться нос к носу с Ховардом. Разница в росте ничуть не мешала им сейчас. Руки Беллами опустились на живот Доминика, помогая расправиться с оставшимися пуговицами, и он потянул смело рубашку, вытаскивая её из брюк, и ткань, не задерживаясь, сползла с его плеч.