Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 47 страниц)

– Пришёл ко мне домой в дурацком белом смокинге с ярко-алой бутоньеркой в петле и надел мне на палец это кольцо, – она указала на свой мизинец, на котором красовалось крошечное золотое колечко. – Уже лет десять я ношу его как украшение и таким образом отдаю дань памяти о том, как замечательно у нас всё было. Ну, надо признать, основной причиной стало то, что на безымянный оно перестало налезать.

Смотря на Мэрилин удивлённым взглядом, Доминик внезапно почувствовал желание рассмеяться. Даже не думая себе отказывать, он расхохотался, пытаясь прикрыть рот рукой, но отбросил все приличия, когда понял, что Мэрилин присоединилась к нему и тоже начала смеяться, медленно продвигаясь ближе. Она вновь села рядом, подобрав под себя ноги, и успокоилась; её дыхание сбилось, отчего грудь тяжело вздымалась и медленно опускалась в попытках успокоить неожиданно накатившую волну веселья.

– Надо же, меньше, чего я ожидала от сегодняшнего вечера, – это подобный этому итог. Мне пора домой.

– Наверху есть две гостевые спальни, ты могла бы остаться, если хочешь.

– Оставь это, Доминик. У меня есть свой дом и сын, ждущий меня из гостей.

– Ты не сказала ему, да?

– Ты, я так понимаю, тоже. Как я уже и говорила, нам предстоит не раз обсудить всё это, чтобы я смогла прийти к окончательному выводу.

– Ударить меня по лицу или нет?

– И это тоже, – задержав на лице Доминика долгий взгляд, Мэрилин всё же направилась ко входной двери.

Мэрилин ушла в начале первого ночи. Села в такси и больше ни разу не посмотрела на Доминика, который продолжил стоять в дверях дома. Самый ужасный день в году подходил к концу, оказавшись не таким уж и разгромным. В каждом слове Мэрилин был затаён хоть какой-нибудь смысл, и Доминик, не будь он столь разбит, обязательно бы попытался отыскать во всём случившемся выгоду для себя. Единственной мыслью было то, что Мэттью никуда не исчезнет из его жизни. Им будет позволено видеться, и этого на данный момент было достаточно.

========== Глава 35 ==========

Чем ниже падал Доминик, тем незначительней становились его переживания. Ему начало казаться, что ещё немного – и он вовсе отдастся на волю судьбе, перестав бороться, зная наверняка, что все беды обойдут его, преподнеся желаемое в красивой подарочной упаковке. Это смирение пугало и, пока способность мыслить критически не была утеряна окончательно, подавало тревожный сигнал. Потратив первые полгода общения с Мэттью на попытки договориться с самим собой, пережив нападки Пола Беллами, Доминик всецело положился на отрицание – уж теперь-то с ним ничего не должно было случиться.

Очищаясь от смертельной тоски, преследовавшей его начиная с определённого периода, получившего обострение в день смерти Джима, Доминик с каждым днём находил себя всё ниже и ниже, но при этом, считая это весьма парадоксальным, более счастливым. Также он не забывал и о том, что не одно только активное грехопадение отдаляло его от накатывающей депрессии. Копящиеся беды рано или поздно лишали человека желания жить – и уж тем более существовать – достойно, и он с большой радостью ещё тогда уцепился за единственную возможность, дающую ему некое подобие человеческого облика. Вопреки всем разговорам, романтизирующим алкоголь и описывающим высокоградусные напитки, как единственный способ найти ответы на все вопросы и успокоить разбережённую душу, на деле ничего подобного не случалось. Пить ради удовольствия бывало приятно, запивать его – тоже, а всё остальное грозило не устранением всяческих проблем, а лишь усугублением нынешнего положения. Невозможно было опьянеть, только находясь среди алкогольных наименований, так же как и обрести хоть какой-нибудь покой, вливая в себя рюмку за рюмкой.

– Однажды, – ещё в начале их близкого знакомства сказал Мэттью, – я видел вас в баре, сэр; в начале сентября. Пол взял меня с собой и договорился, что меня пропустят внутрь на пару часов. Мы сели за дальний столик, заказали что-то не слишком крепкое и принялись ждать. Пол увлёкся разговором с какой-то девушкой, а я принялся рассматривать вас, потому что…

– Потому что я выглядел как главный алкоголик города?

– Совсем нет. Потому что вы мне нравились уже тогда.

– Неужели? – Доминик и в самом деле не знал об этом.

– Я видел, как к вам подходили мужчины и женщины, девушки и парни, но вы даже не смотрели на них, как-то вежливо отказывали, из-за чего они уходили.

– Я говорил, что жду кое-кого. Может быть, я ждал тебя?

Ещё тогда, смущаясь каждого слова и движения, Мэттью залился краской и опустил глаза. Он был очаровательным в своей невинности.

– Но я так тебя и не увидел.

– Даже если бы и увидели, не обратили бы внимания.

– Тогда я ни на кого не обращал внимания, – Доминик пожал плечами и виновато улыбнулся, – особенно на учеников средней школы.

– А теперь? Теперь обращаете?

– На подростков? – он сделал вид, что задумался. – Тех, кто живёт с родителями, ходит в школу и надеется выпить что-нибудь, потратив последние карманные деньги?

– Может быть.

– Не думаю, – расслабившись, Доминик коснулся кончиком пальца переносицы подростка; тот тут же нахмурился. – Потому что у меня уже есть один, и второй не нужен.

Такой ответ понравился Беллами. Он неуверенно поднял руку и обхватил пальцами запястье своего – на тот момент – учителя, прижав его ладонь к своей щеке.

Думая об этом теперь, Доминик не чувствовал ни доли сожаления. Он не ощущал себя грязным или оступившимся (разве что самую малость), а напротив – отчего-то думал, что во всём случившемся для всех трёх сторон имелась только польза. Доминик Ховард, Мэттью Беллами и Мэрилин Беллами – они составляли собой нечто вроде треугольника, внутри которого роились разные события. Иногда к ним добавлялись другие люди, создавая побочные нелепые фигуры, то накрепко повязанные с кем-либо из троих, то проходящие мимо и исчезающие бесследно. Сам же Доминик не мог так просто бесследно исчезнуть из их жизни, так же как и не мог исключить из своей Мэттью.

***

– Ты нужна мне здесь, – прохрипел Доминик в трубку, едва дождавшись ответа на свой поздний звонок.

– Что случилось, дорогой? – Хейли незамедлительно развела бурную деятельность. – Ты дома? Ты пьян? Мэтт в порядке?

– Да, – разом ответил он на все вопросы. – Больше всего на свете я хочу обнять тебя.

– Видел бы ты меня сейчас, не хотел бы, – она усмехнулась; её голос, искажаемый плохим сотовым сигналом, звучал странно. – Сижу в машине напротив своего дома и не хочу туда идти.

– Ты совсем рядом, – Доминик почувствовал дрожь от осознания того, что они находились не просто в одном городе, но и буквально на одной улице. – Приезжай.

– Хочу сказать, что не один ты умеешь пить по выходным. Иди к чёрту, и обнимай уже его.

– Запишу это в список дел на ближайшие пятьдесят лет, – сообщил он, ничуть не оскорбившись. – Я буду у тебя через десять минут.

На самом деле дорога заняла всего пять. Сначала он шёл бодрым шагом человека, который был будто бы кристально трезв и доволен собой и своими делами, а после пустился в откровенный бег вниз по улице. Хейли обнаружилась именно там, где и обещалась, и, выудив её оттуда, Доминик поплёлся с ней в сторону дома, какого именно – ему ещё предстояло решить.

– Ключи от двери где-то в машине, – пробормотала она, сев на ступеньку веранды, – или вообще потерялись.

– Что с тобой? – Доминик сел рядом и вложил в её холодные пальцы найденные на пассажирском сидении ключи.

– Вчера она отдала мне завещание, а сегодня утром умерла. Умерла, представляешь?

– Кто, Хей? Кто умер?

– Моя тётка. Как она вообще посмела умереть от какого-то жалкого сердечного приступа. Кажется, у меня самой сейчас случится или инсульт, или инфаркт, а может и всё сразу.

– Ничего с тобой не случится, – он придвинулся ближе. Сменив напряжение смирением, Хейли склонила голову набок и устроила её у него на плече.

– В завещании написано, что всё её имущество перейдёт ко мне, если я проживу год в Лондоне, в том самом доме, где выросла моя мама и её сестра. Как же я всех ненавижу сейчас.

– Даже меня? – он попытался осторожно подтолкнуть её локтём.

– Особенно тебя. Ты не был рядом, когда мне позвонили пару часов назад, сообщив нерадостную новость.

– Я был дома и выпивал с Мэрилин.

– Надеюсь, что она не пытается тебя соблазнить. Сколько ей?

– Понятия не имею. Но путём несложных математических вычислений могу сказать, что около сорока трёх. На кой ей сдался тридцатишестилетний безработный гей.

– Ну и чёрт с ней, – Хейли вздохнула. – Ты пойдёшь со мной на похороны?

– Конечно.

– И ты меня до сих пор не обнял как следует. Что бы у тебя ни случилось, действуй.

– Ничего не случилось.

Доминик обхватил её хрупкие плечи одной рукой и прижал другой к себе. Беспокоить её своими проблемами хотелось меньше всего.

***

Посетив за свою не такую уж и долгую жизнь с десяток похорон, Доминик мог с уверенностью предугадать, в какой момент кто заплачет, кто и когда начнёт громко причитать и кто не обронит ни единой слезинки. Всех людей он делил на категории, потому как они даже стояли небольшими группками от трёх до десяти человек, в зависимости от количества родственников и деловых связей умершего. Он относился к погребальному процессу более чем скептично, искренне сомневаясь, что земля рада принимать в свои бескрайние недра то, что уже не сможет дать новую жизнь. Если бы он вздумал составлять завещание, как это уже сделали некоторые его бывшие коллеги и однокурсники, то обязательно бы упомянул о том, что кремация – единственный приятный способ попрощаться с существованием, который бы его устроил.

– Ещё час, и Глория испепелит меня взглядом дотла, – Хейли невесело усмехнулась и вцепилась ладонью в локоть Доминика. Она была облачена во всё чёрное, как и полагалось случаю, и выглядела бледнее обычного. – Моя дорогая сестра за десять лет ни разу не посетила нашу тётку, но отчего-то надеялась из-за географической близости получить и дом, и всё остальное.

– Странно, что она вообще приехала, – он был знаком с Глорией, они проводили иногда время втроём, когда им было лет по семнадцать. С наступлением совершеннолетия в её хорошенькой головке будто бы что-то замкнуло и она перестала приезжать в Лидс, занявшись учёбой и обустройством своей личной жизни.

– Пускай обсуждать чужие вкусы и неприлично, но позволю себе сказать, что её нынешняя пассия далека от того, о ком она грезила в юности.

Доминик усмехнулся и украдкой посмотрел на спутника Глории. Мужчина лет пятидесяти в безобразного цвета костюме и нечищеных туфлях стоял позади неё и беспрестанно что-то шептал ей, отчего Глория то и дело, сдерживаясь из последних сил, смущённо хихикала. На его пальцах красовались золотые перстни, а на шее висела безвкусная в своей дороговизне золотая цепь.

– Зачем ей вообще этот чёртов дом, если рядом с ней этот мешок с деньгами?

– Может быть, этот дом был её единственным шансом избавиться от него.

Продолжая саркастично подшучивать то над гостями, то над самими собой, они не заметили, как всё закончилось. Хейли не выглядела потерянной или расстроенной, оставаясь верной самой себе – на её лице играла лёгкая улыбка, которую она умело прятала, стоило кому-нибудь подойти к ней, чтобы выразить соболезнования.

– Тебе не кажется странным, что мы так и не выбрались из этого города? – начала она, когда усевшись в машину. – Сколько твоих однокурсников осталось здесь? Даже Эмма перебралась в Америку.

– Половина тех, с кем я учился в институте, разъехалась по Европе и Америке, пара-тройка человек осталась здесь, остальные переселились в Лондон.

– О нём я и говорю. Если бы мы захотели, могли бы рвануть туда ещё в юности. Сняли бы квартирку, питались в каких-нибудь дешёвых кафешках и искали своё счастье в свободе, которую нам бы дала столица.

– Вместо этого мы, как хорошие детки, предпочли поступить в институт и выучиться на две благороднейшие профессии. Чем ты будешь заниматься в Лондоне?

Машина ползла по дороге на первой скорости, подчиняясь желанию Доминика продлить эту поездку как можно дольше. Им было что обсудить, а Лидс никуда бы не делся за два или три часа пути. Виды за окном были не то чтобы пленяющие, но и сомневаться в их исключительной красоте не приходилось, несмотря на то, что они, прожив всю сознательную и не только жизнь в одном городе, успели много где побывать.

– Я, не поверишь, хотела попробовать себя в каком-нибудь деле – открыть магазинчик или что-нибудь вроде того.

– В Лондоне? – усмешка сама по себе возникла на губах.

– А что? Если у меня ничего не выйдет, то максимум, чем я пожертвую, – это всеми своими накоплениями за последнюю пару лет. Через год я продам дом тётки и перееду обратно к тебе под бок.

Не что чтобы мысль о переезде никогда не возникала у Доминика. Но он ни разу не давал ей каких-либо прав хотя бы раз похозяйничать в голове. Его всегда что-либо держало здесь, в Лидсе, и он даже и думать не мог о том, чтобы бросить всё и уехать в другой город, начав всё сначала. Безусловно, у него были самые положительнейшие рекомендации с последнего места работы и ещё парочки предыдущих, и так же заведомо было ясно, что он без проблем бы нашёл себе занятие даже в Лондоне – за достойную его знаний оплату. Деньги мало волновали его, в последние лет пять он всегда довольствовался малым – вкусной едой по три или четыре приёма в день, парой новых рубашек раз в сезон и попытками накопить на нечто большее, пускай его счёт в банке и позволял купить это нечто большее хоть сегодня.

– Ведь я знаю, ты никогда не уедешь из Лидса, потому что не просто врос корнями в его землю, но ещё и обрёл некое подобие счастья.

Хейли довольно улыбнулась. Она приоткрыла окно, чтобы стряхнуть пепел и больше его не закрывала, наслаждаясь слабым ветерком, который впархивал в салон машины, неторопливо ползущей по трассе.

– Вы совсем никуда не ходите, – спустя полчаса вновь заговорила она. – Почему ты не сводишь его, даже не знаю, на футбол?

– Ни я, ни он не тяготеем к этому виду спорта. Например, на днях мы были на пикнике, Мэттью даже прихватил с собой двух приятелей.

– Как всё прошло?

– Более чем хорошо.

– Надеюсь, что ты не делал ничего такого, о чём его друзья будут вспоминать на протяжении ближайшей пары лет? – Хейли смешно округлила глаза.

– Вообще-то… – Доминик ещё немного сбавил скорость, вызвав недовольство едущих позади водителей, и продолжил: – Делал.

– Ты шутишь! – она шутливо хлопнула его ладонью по сгибу локтя и склонилась ближе. – Что ты делал?

– Ты правда хочешь знать?

– Мне должно быть чертовски стыдно, всё-таки сегодня похоронили мою любимую тётушку, но… Я правда хочу знать, особенно если ты хочешь мне об этом рассказать.

– Ты никогда не спрашивала, что было между мной и Джимом.

– Потому что ты рассказывал мне сам, даже если я не хотела знать, – она фыркнула и отклонилась в сторону, чтобы посмотреть в боковое окно. – Давай остановимся в этом кафе?

***

Последние дни стали для Доминика одним нескончаемым диалогом, изредка переходившим в монолог собственного сознания. Иногда в его мыслях громко и даже грязно ругались разные люди, начиная с Мэрилин и заканчивая неизвестными; реже мысль обрывалась на середине и утихала на час или два. Теперь же этот диалог обрёл лицо Хейли, сосредоточенно глядящей в свою тарелку. Спустя пару чашек выпитого кофе и три съеденных пончика на двоих, Доминик почувствовал себя настолько хорошо и отчасти даже беззаботно, что с удовольствием поведал Хейли обо всём, о чём ей хотелось знать.

– Полиция Западного Йоркшира придёт не только за тобой, но и за мной, – она хихикнула в свою чашку и заняла рот остатками десерта.

– Подобные шутки меня ничуть не задевают.

– Я знаю, поэтому и позволяю себе это. У вас с ним всё хорошо?

– С ним – да, – Доминик подумал с пару секунд, прежде чем продолжить: – Чего не скажешь о его матери.

– Она узнала, да? – Хейли поставила чашку на стол и отодвинула её к краю стола, чтобы периодически пробегающая мимо их столика официантка забрала её.

– С чего ты… – смутившись, начал Ховард, даже не думая поднимать глаза.

– Ты такой… излишне позитивный последние несколько дней, неестественный. Что произошло?

Как бы Доминик ни хотел втягивать Хейли в свои проблемы – хотя бы на этот раз, – это случилось будто бы само по себе. Её внимательный взгляд буравил его сотней незаданных вопросов, на которые он должен был ответить как можно скорее.

– Можно сказать, что я сам всё ей рассказал, когда она высказала одно единственное предположение.

– Ты с ума сошёл?

– Я не смог солгать ей, потому что никогда этого не делал. Если бы она спросила меня ещё в январе, есть ли между мной и Мэттью хоть что-нибудь, я бы сказал, что да – что-то есть.

– Твоя честность сводит меня с ума! Почему ты не сказал мне раньше?

– Позавчера я приехал к тебе, чтобы рассказать о состоявшемся разговоре с Мэрилин, но не посмел добавлять в копилку твоих переживаний этот эпизод.

– Она должна была умереть рано или поздно, я была скорее удивлена и разбита, чем готова совершить что-нибудь безрассудное из-за охватившего меня горя.

– Рано или поздно Мэрилин должна была узнать.

– Раз уж ты здесь, живой и здоровый, значит вы о чём-то договорились?

Пересказ состоявшегося двумя днями ранее разговора оказался не таким уж и длинным. Отразив только самую суть, Доминик закончил почти виноватым:

– Я сказал, что всё началось в день его рождения.

– Пресвятая Дева Мария! – Хейли вскинула руки и посмотрела на потолок. – Хоть что-то он сделал правильно.

– Я всё ещё здесь, – он поморщился.

– И это только потому, что ты додумался сказать, что не трогал мальчишку, пока ему было пятнадцать.

– Не мог же я сообщить Мэрилин, что имел сексуальный контакт с её сыном в тот год, когда ему было и четырнадцать, и пятнадцать.

Хейли шумно выдохнула и откинулась на спинку стула, принявшись обмахиваться измятой салфеткой. Из её строгой причёски выбилось несколько прядей, что придавало ей ещё более обеспокоенный вид.

– Кажется, ты решил меня убить.

– Ничуть.

– Если бы я не знала тебя столько лет…

– …подумала бы, что я идиот?

– И это тоже. Я бы дала тебе по лицу.

– Мэрилин сказала то же самое, но другими словами. Это даже забавно.

– Забавно? – она сощурилась. – К чему вы вообще пришли в итоге, если ты сейчас сидишь напротив меня, наслаждаешься десертом и ведёшь себя так, словно ничего не произошло? Почему я переживаю больше, чем ты?

– Потому что ты любишь меня. Потому что… – Доминик прикрыл глаза и вздохнул, – она пришла ко мне сама.

– К тебе все приходят сами, это что-то невообразимое. Ты дал ей повод?

– Это не моя оплошность, и я бы мог уладить всё, если бы захотел. В моих силах было насочинять столько неправдоподобных историй, что она бы даже не подумала продолжать подозревать меня в чём-либо.

– Но ты сам всё выложил?

– Можно сказать и так.

– Итак? – она сложила руки как примерная ученица.

– Вчера Мэттью пришёл ко мне и остался на ночь.

– Вот же чёрт, – Хейли нервно улыбнулась и, окинув помещение быстрым взглядом, прикурила сигарету, не обращая внимания на огромную вывеску о запрете курения, висевшую у них над головами. – Вы больные ублюдки.

– Ты думаешь? Разве мы не те, кто просто пытается насладиться вторым шансом?

– Будто бы ты не понимаешь, насколько ненормально то, что она приняла всё как должное.

Доминик не хотел спорить с ней, не зная, какую позицию в этом споре ему стоило занять.

– У неё было достаточно времени, чтобы решить, стоит ли предавать меня суду.

– Ты меня совсем не слышишь, – Хейли вздохнула и как следует затянулась, после чего затушила сигарету об тарелку и встала. – Попроси счёт, я подожду в машине.

Оставшись наедине с грязной посудой, Доминик тоже прикурил и даже с радостью бы заплатил штраф, только бы ему дали прикончить одну единственную сигарету, на которую он возложил слишком много: в голове вилось большое облако мыслей, плохих и хороших, предостерегающих и даже пытавшихся оскорбиться.

Хейли сидела на заднем сидении, держа в своих красивых пальцах уже другую сигарету – длинную и отдающую сладковатым дымом.

– Сегодня я выпытала из тебя такие подробности, какие не стала бы спрашивать даже изрядно выпившей, а теперь сжимаю зубы от злости, потому что у тебя столько проблем из-за этого глупого мальчишки. Я его почти ненавижу в эту секунду.

Встав рядом с приоткрытым окном, куда Хейли важно пускала дым, Доминик усмехнулся. Потратив едва ли не половину всех имеющихся нервных клеток за последние пару лет, ему отчего-то больше не хотелось этого делать, выискивая во всём повод для беспокойства.

– Зато ты очень нравишься Мэттью.

– Ты шутишь, – в её голосе мгновенно зашелестела привычная для неё манера говорить – мягкая и тихая, чуть удивлённая и высокомерная, несколькими буквами смешивающая собеседника с грязью.

– Не одна ты считаешь, что если бы не определённый момент, я должен был жениться на тебе и пополнить количество Ховардов на планете.

– Если бы не этот малолетний элемент, – она хмыкнула, – я бы посоветовала тебе задуматься о потомстве.

– У тебя тоже нет детей, – сев наконец в машину, Доминик завёл мотор и обернулся, – и они тебе не нужны, как и мне.

– Может и нужны, – Хейли пожала плечами и ловко перелезла на сидение слева от него, несмотря на неудобное платье, облегающее где нужно и где не нужно. – Только от кого и зачем?

– Мой генофонд по-прежнему в твоём распоряжении, – Доминик рассмеялся собственной шутке, в которую он порой вкладывал гораздо больше серьёзности, чем следовало. – А уж ради чего – только тебе решать. Должна же ты будешь оставить свой магазин в Лондоне хоть кому-нибудь.

– Пускай эти потенциальные маленькие нахлебники сами зарабатывают себе на жизнь, а не надеются вырасти и прийти на всё готовенькое.

– Так ты называешь своих не родившихся детей?

– Какой ужасный разговор, – поправив платье и усевшись удобнее, Хейли воззрилась в зеркало заднего вида. – Давай продолжим его, когда я буду чувствовать себя не так паршиво?

– Договорились.

В самом-то деле разговор не был таким уж ужасным. Хейли сама не раз заводила беседу на эту тему, в шутку выспрашивая у Доминика его мнение на этот счёт. Его ответ всегда был схож с тем, который он давал ранее: что бы ни произошло – он всегда будет рядом. Единственное, что он никогда не дал бы ей, – это страсть, которую он не мог к ней испытывать хотя бы по причине того, что их связь была сродни родственной. Если бы в один прекрасный день Хейли пришла и велела дать ей шанс стать матерью его ребёнка, он бы не стал противиться. Сделал бы всё, что требовалось, и наконец стал отцом, пускай проблема продолжения рода заботила его не слишком сильно. Но этого не случалось последние пятнадцать лет, и вряд ли должно было когда-либо случиться. Но теория вероятности иногда подшучивала таким образом, что любая ситуация могла разыграться перед кем угодно, вне зависимости от того, подготовлен человек к подобному или нет.

***

Доминик сидел за столом в некоем подобии кабинета – переделанной гостевой спальней для того, чтобы поставить здесь компьютер и парочку сопутствующих ему приспособлений – и изо всех сил пытался вспомнить, как составить резюме, чтобы уже через сутки раздался звонок с предложением прийти на собеседование. Хотя это слово и было лишь громогласностью, на деле же являясь простым разговором тет-а-тет и дальнейшими инструкциями относительно того, где что находится и кого как зовут. Что же касалось самого предмета, директора, как правило, оставляли нового учителя один на один со старыми материалами его предшественника, что составляло около двадцати толстых тетрадей формата А4, и с доброжелательной улыбкой удалялись, обещая заглянуть через пару дней.

Резюме получалось слишком сухим, хоть и содержало некоторые исключительные детали, которыми не каждый мог похвастать, но в целом не отражало никакой индивидуальности. В двадцать три Доминик закончил своё обучение и был в отдан своим методистом в буквальном смысле на растерзание младшим классам, а через пару лет был назначен в среднюю школу. Проработав в школе неподалёку от дома ещё пять лет, он решился на большой для себя эксперимент – опробовать роль преподавателя в колледже. Всё это не оправдало должных ожиданий, в результате чего он уволился через пару лет и позволил себе импровизированный отпуск сроком почти в два года, занимаясь репетиторством и случайными подработками. Все эти годы рядом с ним был Джим, оказывающий поддержку, когда это необходимо и оставляющий в покое, если это требовалось; за всё это Доминик был безмерно благодарен ему.

Теперь же Доминик Ховард вновь находился в пассивном поиске работы, хорошо понимая, что он может не спешить ещё как минимум год, но в то же время чётко осознавая, что сидение на одном месте никому и никогда не приносило большой пользы. Но в то же время он не хотел торопить события, надеясь, что удачная вакансия сама отыщет его спустя какое-то время. Он даже не отказался бы ездить в один из близлежащих городов, если бы это стоило того. Пока же ему не поступало таких предложений, ради которых он бы согласился даже встать утром с постели.

Август явился в город с липкой жарой и неутешительным прогнозом погоды для горожан, желавших провести грядущие выходные на природе. На лужайке перед домом были аккуратно высажены все имеющиеся в запасе саженцы, которые принесла Дебора и обещала вернуться через пару дней, чтобы распределить их как нужно, сдержав, конечно же, своё обещание. В саду сладко благоухали поздние цветы, возвышающиеся над сочной зелёной травой, растущей плотным и аккуратным ковром по всему огороженному участку. Доминик любил это место не только за то, что оно было полностью скрыто от любопытных взглядов соседей, сколько за всегдашнюю тишину, в уютных объятьях которой читалось с особенным удовольствием.

Мэттью присоединялся к нему через день, принося с собой несколько книг и в итоге оставляя их на столике во дворе, а после безвозвратно теряя их через неделю. Доминик только посмеивался над ним и пытался развеселить, пока подросток сидел, надувшись и бормоча что-то о том, что в ту или иную библиотеку ему путь заказан. На следующий день Ховард брал небольшой список наименований и отправлялся в книжный магазин, чтобы купить вместо утерянных экземпляров новые, и уже их даровать в библиотеки, надеясь на милость её работников. Всё потерянное рано или поздно всегда отыскивалось там, где его никто не ожидал застать; так случилось и с Мэттью, который, виня во всём Доминика, обнаружил все книги, считавшиеся без вести пропавшими, аккуратной стопочкой сложенные под столом в кабинете дома Ховарда. Что ярче всяких слов говорило о том, что он не наведывался туда уже две недели, позабыв о том, что он вроде как был в поисках вакансии мечты.

– Ты должен отнести их в библиотеку, – едва завидев Беллами с находкой, выдал Доминик.

– Но мы уже отдали им точно такие же книги! – запротестовал тот, будучи, в общем-то, достаточно правым.

– Та почтенная миссис точит зуб даже на тех, кто заломил уголок одной единственной на всю книгу страницы, ты уверен, что тебе не нужен союзник в её лице?

– А если мы с ма в самом деле переедем? Вдруг эта библиотека будет от меня так далеко, что мне не будет до этого дела?

– Если вы переедете, ты перестанешь ходить ко мне в гости?

– Ты шутишь? – Мэттью улыбнулся и полез обниматься. Они сидели на заднем дворе, устроившись прямо на траве.

– Тогда перестань упрямиться и сделай так, как тебе говорит твой не слишком молодой наставник.

– Звучит ещё ужаснее, чем угроза стать невидимым врагом почтенной миссис из библиотеки. В мире существуют десятки и сотни рассказов, пьес и песен о таких странных парах, как наша, а ты по-прежнему чувствуешь себя не таким, – Беллами провёл раскрытой ладонью по лбу Доминика и переместил её на губы, запрещая говорить до тех пор, пока он сам не скажет всё, что надумал. – Морган прислал мне целую подборку.

Он кивнул и убрал ладонь. Доминик, недолго думая, утянул подростка на землю и, повалив на траву, навис сверху.

– Спой мне хотя бы одну, иначе я ни за что не поверю, что такие есть.

– Я не умею петь, – Беллами смешно сморщился и показал язык.

– Ни за что не поверю. И не выпущу тебя из объятий до тех пор, пока ты мне не споёшь минимум три.

– Это ужасно, вот так эксплуатировать ни в чём не повинных… ой!

Доминик знал, что Мэттью боится щекотки, чем нахально пользовался время от времени, желая разрешить неразрешимый на первый взгляд спор таким нетривиальным способом. Как правило, за то время, которое они тратили на шутливую возню, все проблемы улетучивались сами по себе, оставляя после себя тяжёлое дыхание и, что не должно сильно удивлять, некоторое возбуждение.

– Хорошо, хорошо! – вскинув руки, прохрипел Беллами; его волосы растрепались, а футболка оказалась запачканной зелёными пятнами от травы, но всё это не имело значения для обоих. Доминик знал, что Мэттью хорошо управляется со своим голосом, умея сочетать приятное с полезным – играть на гитаре и петь что-нибудь для себя. – Первая песня немного… странная.

Он сел, поправил одежду, заправил мешающие пряди за уши и прочистил горло. Закрыл глаза и почти неслышно начал напевать:

Я должен завоевать тебя до того,

Как до них дойдёт, что они уже опоздали.

Это лишь вопрос времени –

Когда они до тебя доберутся

И сделают тебя таким же, как все.

Поэтому я должен спасти тебя от них,

Это лишь вопрос времени…

Ну да, тебе всего пятнадцать лет,

Но ты такой милый,

Я буду заботиться о тебе,

Потому что кто-то должен это сделать.

А они могут убедить тебя доверять им

И заставить тебя им верить…

Он прервался и посмел открыть глаза, украдкой глянув на Доминика, пока тот внимательно следил за тем, как двигались губы Мэттью, слушая то, что он произносил, и чувствуя то, о чём именно он пел.

Это лишь вопрос времени,

И оно на исходе.

Ведь это для тебя

Не займёт много времени,

А «это» – именно то, что они от тебя хотят…

Я вижу, как они

Виснут на тебе, стремясь

Затащить тебя в постель,

Совратить

И порезвиться

С моей деткой.

Иногда я понимаю, почему

Они тебя хотят –

Ты так хорош,

И им нужно срочно что-то делать,

А до того, как я посмотрю на них

И начну их осуждать,

Я осознаю, что

Хочу от тебя того же, что и они…

Это лишь вопрос времени

Чем быстрее, тем лучше

Это лишь вопрос времени

Для тебя чем быстрее, тем лучше

Это лишь вопрос времени…

Закончив, Мэттью сделал шутливый поклон и вновь рухнул на траву, воззрившись на небо.

– Иногда я включаю её, чтобы… не знаю зачем.

– Я бы слушал её хотя бы ради того, чтобы узнать, каким голосом нужно петь о подобных вещах, – устроившись рядом, Доминик устроил руки под головой, – и с какими мыслями в голове. Эта песня будто бы про нас.