Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 47 страниц)

– Только ленивый не знает, что я живу один.

– Думаешь, кому-то есть дело до тебя? – она улыбнулась, несмотря на ситуацию, в которой она собиралась излиться не самыми приятными фактами. – Всем абсолютно плевать до того момента, пока не случится что-нибудь выходящее за рамки обыденности этих самых людей. Я всегда буду рядом с тобой, даже если перееду в соседнее графство. Я всегда буду поддерживать тебя, что бы ты ни натворил. Я всегда буду любить тебя – как друга, как брата и как мужчину.

Доминик соскочил на ноги и, не выдержав наплыва чувств, полез обниматься, получая в ответ не менее тесные объятья.

– Спасибо, дорогая. Я очень ценю это.

***

Доминик мог с трудом назвать себя человеком увлекающимся вождением за нос близких ему людей. Но подобные проделки были хоть и безобидными, но отчего-то всё равно заставляли чувствовать себя грязным предателем. Все его действия чаще всего были понятны и прозрачны не только ему самому, но и тем, перед кем он не хотел иметь секретов.

– Молодец, что позвонил, – сказали почти на ухо, вовремя уворачиваясь от настойчивого толчка, который Доминик всенепременно бы осуществил, опасаясь за собственную неприкосновенность. – Я ждал тебя на следующей неделе.

– Ты не должен ждать, – усмехнувшись, он прикурил от любезно предложенного огня. – Мы договаривались.

– Помню, помню, – мужчина поднял руки в безоружном жесте, – но это не мешает мне отчитывать дни до того момента, когда ты соизволишь набрать мой номер и позвать меня выпить.

Он тоже прикурил и с видимым наслаждением выпустил сизую струю дыма через нос.

– Как поживает твой мальчик?

– Я же просил…

– Так его не называть, – хрипло рассмеявшись, Том отхлебнул из своего высокого бокала. – Нас никто не слышит, мы сидим в самом тёмном и дальнем углу бара, и, я уверен, в такой час ни один идиот не додумается сесть рядом с нами, когда столько мест подальше пустует.

– Убедил, – Ховард тоже отпил пива и развалился в своём стуле.

– Я заслужил поощрение за свою предприимчивость?

– Нет, не заслужил, – Доминик звонко коснулся своим бокалом бокала Тома и кивнул ему.

С момента их последней встречи прошло всего несколько дней. За эти дни Доминик успел расслабиться настолько, что вновь решил себе не отказывать в возможности выпить и поболтать по душам. Так уж складывалось, что из всех его знакомых и приятелей, самые близкие питали к нему самого странного толка чувства. Хейли держала себя в руках, но не забывала пару раз в год напоминать о том, что его ориентация стала для неё самым большим сожалением этого века. Том же, с которым Доминик позволял себе встречаться раз-два в неделю, совсем перестал следить за словами и без спросу вываливал кучу подробностей из своей жизни. И, конечно же, не забывал, вопреки обещанию, пытаться склонить Ховарда на свою «тёмную» сторону.

– Близится конец июня, а ты так и не спросил меня, кем же я работаю, – нетерпеливо начал Том, явно больше не готовый терпеть.

– Что если мне всё равно?

– В любом случае я расскажу тебе. Наши последние три встречи, – Доминик мысленно напомнил себе: шестнадцатое июня, двадцатое, двадцать третье, а сегодня – двадцать восьмого, они встретились ещё более спонтанно, чем в предыдущие разы, – я всячески намекал тебе, но, так уж вышло, не добился должного интереса.

– Любая профессия может быть до безобразия скучна, всё зависит от человека, – Ховард пожал плечами и затушил сигарету о пепельницу серебристого цвета. – Например, я. Типичный пример среднестатистического мирного жителя, который полжизни потратил на то, чтобы научиться учить детей. Это чертовски, мать их, скучно.

– Да ты напился, друг мой, – Том уже привычно хрипло рассмеялся. – Ты больше не любишь детей?

– От них одни проблемы, большинство из которых не стоят и выеденного яйца. Они жалуются на плохие баллы родителям, а нам, в свою очередь, рассказывают слезливые истории о том, что их заставляют выполнять слишком много домашней работы. Все они – маленькие и хитрые лгуны.

– Даже Мэтт?

– Он особенно преуспел во вранье, – Доминик растянул губы в дурацкой улыбке. – Слышал бы ты, что он выдумывает, когда собирается ко мне домой; когда ленится делать уроки; когда он пытается урвать немного личного пространства, устав ото всех и каждого. Подростки умеют импровизировать, а мы – скучные взрослые – через одного лишены этого великого дара.

– Я вновь научился делать это, импровизация на моей работе – залог успешного решения поставленной задачи.

– Ты помощник юриста, не так ли? – сунув в рот очередную сигарету, Ховард глянул Тому прямо в глаза. Он догадался о роде его деятельности ещё тогда, когда тот сунул ему свою визитку. – Так быстро юристом ты бы стать не смог, а вот помощником, при условии обучения, – очень даже.

Том пожал плечами и согласно кивнул.

– Контора, где я работаю, согласилась платить за моё обучение. Я, вроде как, ещё достаточно молод, поэтому решил, что высшее образование мне не помешает, особенно бесплатное высшее образование.

– Не растрать перспективы понапрасну, Том.

– Исключи из своей речи менторский тон хотя бы на этот вечер, Дом.

– Как я могу?

Доминик облокотился на стол и, выпив содержимое бокала до дна, подозвал официанта, услужливо трущегося от них неподалёку. Подобные им странные парочки, должно быть, делали ему половину вырученных чаевых за день. Он попросил им добавки, расслабленно повёл плечами и с надеждой посмотрел на лежащую под носом пачку с сигаретами, которые ни в коем случае нельзя было курить в помещении.

– У меня есть для тебя пара интересных историй, – начал воодушевлённо Том, с трудом дождавшись момента, когда официант скроется за углом.

– Я весь внимание, – Ховард кивнул своему собеседнику, с удовольствием отмечая про себя, что подобное времяпрепровождение было ему приятно.

Таким он был когда-то, и именно с таким Домиником познакомился Джим, пользуясь всем доступным ему обаянием, чтобы в первый же вечер добиться должного внимания к собственной персоне. И, что не удивительно, Мэттью чутко реагировал на все перемены в жизни Ховарда, нахально пользуясь его хорошим расположением духа или свободными часами по вечерам.

***

На часах было одиннадцать вечера; солнце отказывалось пропадать за горизонтом, заливая только было укрывшийся в тени парк последними лучами летней благодати. С наслаждением закурив, Доминик прошёлся по усыпанной мелким мусором дорожке, сел на скамейку и потянулся. По всему телу разливалась блаженная истома, а количество выпитого настойчиво напоминало о необходимости посетить туалет. Домой возвращаться не хотелось, да и погода располагала к продолжению этой полуночной прогулки. Спустя несколько минут на телефон пришло сообщение, посылая короткую вибрацию, ощутимую даже в подобном состоянии.

«Мама сегодня не ночует дома», – гласила смс.

Доминик сощурился и снова перечитал текст. Следом, уже привычно, пришло ещё одно сообщение.

«Поэтому я мог бы пригласить тебя к себе, или… напроситься в гости»

«Я немного… нетрезв», – не с первого раза набрав ответ, Ховард отправил его, глупо уставившись на линию горизонта.

«Ты сильно удивишься, но я тоже», – в конце значился игривый смайлик. – «Приезжай ко мне»

Успев набрать глупое и раздражающее «Это немного рискованно», Доминик с досадой стёр текст и встал на ноги. В телефонной книге быстро обнаружился номер такси, и уже через десяток минут он был в пути по направлению дома семьи Беллами. Он мысленно пообещал себе подумать об аморальности подобной выходки наутро, поправил ворот помявшейся рубашки и выскочил из такси, начиная набирать сообщение на ходу.

«Впусти меня, детка»

========== Глава 31 ==========

Где-то вдалеке шумно гудела вечеринка, ни в чём себе не отказывая. Предполагалось, что даже вызванная полиция вряд ли бы смогла что-либо сделать, но никто не спешил вызывать наряд людей в форме, чтобы испортить людям пятничное веселье. Доминик юрко проскользнул мимо высокого забора, отделяющего один дом от другого, и тихо поскрёбся в дверь. Та сразу же распахнулась и так же быстро закрылась вновь, погружая двоих людей в непроглядную темноту неосвещённой прихожей.

– Кто посмел напоить тебя, детка? – первым делом поинтересовался он у тихо посмеивающегося подростка. – И почему это был не я?

– Я бы тоже хотел знать, почему это был не ты, – Мэттью покорно попятился, пока не наткнулся спиной на стену. – Ты пил с кем-то другим, кому явно не шестнадцать.

– Я был в баре.

– Когда-то я спрашивал тебя об этом. Мне было интересно, как знакомятся люди, чтобы после это переросло…

– Люди знакомятся везде, в том числе и в школе, сверля друг друга взглядами.

Пальцы скользнули к шее Мэттью, прошлись по звеньям цепочки и очутились у ключиц, аккуратно оглаживая кулон.

– Крис и Морган прознали о том, что мамы не будет ночью, – шепнули на ухо, – и напросились в гости, притащив с собой кучу еды, выпивки и…

– Вы снова баловались сигаретами?

– Я не знаю, что это было, но теперь мне чертовски хочется есть, пить и поцеловать тебя.

– Возведи одно желание в приоритет и действуй.

Доминик резко отстранился и, пошатнувшись, отступил на пару шагов назад, насколько позволяла небольшая площадь прихожей. Было чертовски темно, и даже тускло освещающая гостиную лампа ничуть не улучшала ситуацию, что было им обоим если не на руку, то уж точно не слишком мешало.

– Поцеловать тебя, – определился Мэттью, – и поесть!

Он резво ринулся к Доминику и на ходу повис на его шее, обвивая руками и ногами.

– Но сперва поцеловать, – прошептали прямо в губы и накрыли их ласковым касанием, которое хотелось растянуть на долгие минуты.

Что было осуществить не так-то сложно, особенно когда к тебе прижимались всем телом и явственно давали понять о желании продолжить это в более интимном ключе. Мэттью шептал какие-то глупости, то и дело прерывая поцелуй, хватался пальцами за волосы бывшего учителя и больно тянул на себя, вновь сцеловывая горечь алкоголя с губ и щедро делясь запахом и вкусом табака и кое-чего ещё. Он застонал, оказавшись прижатым к стене, и полез руками под рубашку Доминика, начиная расстёгивать крохотные и непослушные пуговицы дрожащими от возбуждения пальцами.

– Эта неделя слишком безумная даже для нас, – прошептал Доминик, крепче обхватывая Мэттью за талию и нашаривая резинку его домашних шорт, чтобы пробраться под неё пальцами.

В понедельник Мэттью заявился к нему после школы, буквально вытащив из кровати и заманив обратно так же быстро. Доминик наскоро привёл себя в порядок в ванной комнате, взъерошил непричёсанные волосы и мельком глянул на себя в зеркало, не забыв нахально усмехнуться отражению. Беллами обнаружился сидящим на постели, и на нём ровным счётом ничего не было.

Во вторник, изо всех сил пытаясь соблюдать все приличия, Ховард всё равно обнаружил себя на кухне, оглаживающим Мэттью по шее и целующим именно так, как они оба любили – с заведомым обещанием продолжить уже в горизонтальном положении. Доминик знал, что решение не выносить интимную жизнь за пределы одной комнаты будет играть ему на руку, потому как спальня была настолько изолирована от иной части дома, что даже внезапно нагрянувшие Дебора и Мэрилин вместе взятые ничего бы не заподозрили. Он чувствовал себя не так уж и плохо, позволяя подобному случаться. Поводов для беспокойства стало в разы меньше после девятого числа, и теперь его единственным обязательством было дарить Мэттью любовь и заботу.

В среду Мэттью заявился к нему расстроенный и даже озлобленный. Долго и в красках описывал произошедшее в школе, а после не забыл добавить, что мистер Андерсон оказался на его стороне, когда попытался разрешить возникший спор между учениками, а после оставил Мэттью в классе одного, вновь сверля его нахальным взглядом. Дальше Беллами рассказывать отказался, сложил руки на груди, задрал нос и долго помалкивал. Язык ему развязало обещание наведаться в школу и переговорить с этим самым мистером Андерсоном лично.

Что Доминик и собирался сделать в ближайшие дни, а пока что в его голове не роилось ни одной приличной мысли: все они разом канули в никуда, отдав главенствующую роль разгорячённому либидо, которое будто бы тоже имело свойство пьянеть. Градус не желал покидать шумящую голову, действия становились всё более откровенными, и уже через несколько минут они оказались в гостиной: Мэттью смотрел на него широко распахнутыми глазами, лёжа на постели. Доминик пару раз моргнул для верности, а после всё же задал столь сильно волнующий его вопрос:

– Здесь спит твоя мама?

– Она спит с Робертом, – дерзко прошипел Беллами, утягивая Доминика на себя и продолжая уже на ухо: – Здесь когда-то спал Пол, а теперь она, если не покидает меня на ночь, чтобы провести её с мужчиной, который хочет её у меня окончательно отнять.

– Не говори глупостей, – подражающей интонацией произнёс Ховард. – Он хочет подарить ей любовь, и ты знаешь об этом.

– Сейчас мне нет дела ни до кого, кроме тебя.

Мэттью смотрел слишком внимательно, ожидая окончательного вердикта. Они оба прекрасно знали, чем закончится эта ночь, но у Доминика был повод сомневаться в правильности сего поступка – в случае чего им никак не удалось бы оправдать происходящее.

– Чего ты хочешь? – спросил он напоследок, стащив с себя рубашку, в которой резко стало слишком жарко.

Окна комнаты были закрыты, июньская духота и плохо проветренный дым делали своё грязное дело. Так же как и маленькие и аккуратные ладони, нагло орудующие в паху.

– Тебя.

– Хочешь, чтобы я взял тебя? – за словами следить не хотелось от слова совсем. Наконец позволив себе крайность, Ховард отказывался останавливаться. – Скользнул пальцами в твою маленькую тесную дырку, растянул её для себя, а после горячо оттрахал?

Задохнувшись от смущения, Беллами отвернул лицо. Даже в приглушённом свете было видно, насколько сильно он покраснел.

– Я могу сделать это, мой мальчик, – не теряя ни секунды драгоценного времени, Доминик начал раздеваться, одновременно с этим стаскивая одежду и с Беллами. – Я могу делать это так долго, сколько потребуется. Мне нравится чувствовать твой вкус, нравится ощущать тесноту твоего тела, нравится видеть твои губы на своём члене… Мне нравится быть с тобой, Мэттью.

Прикрыв глаза, он продолжал шептать, и когда они оба оказались обнажены, вжался всем телом в Беллами и тот сразу же обвил его бёдра ногами.

– Мне нравится быть откровенным с тобой, потому что весь этот год я только и думал об этом. Представлял, как буду делиться с тобой самыми грязными фантазиями, а после…

– Воплощать их в жизнь? – подсказал тяжело дышащий подросток, цепляясь пальцами в запястье обезумевшего от желания Доминика.

– Именно. И мне не нужно пить для того, чтобы хотеть излить на тебя всю пошлость, роящуюся у меня в голове день ото дня. У меня было достаточно времени, чтобы решить, что именно я хотел бы сделать с тобой.

Мэттью молчал. Громко и хрипло дышал, кусал губы и позволял гладить себя в паху, отчего его возбуждение было настолько сильным, что, казалось, он изольётся на пальцы Ховарда с минуты на минуту.

– Впереди множество жарких дней, которые мы вольны наполнить тем, чем пожелаем, – сбавив обороты, Доминик решил действовать мягче. – Я спрошу ещё раз: чего ты хочешь?

– Теперь нам можно всё, – прохрипел Мэттью, изворачиваясь и оказываясь на бывшем учителе. Он оседлал его бёдра, повёл ладонями к ключицам и замер, будто бы вспомнив о чём-то.

– Правда?

– Даже если кто-нибудь узнает. Даже если я прокричу об этом на улице или расскажу маме, никто ничего не сможет поделать с этим.

Доминик даже не пытался осмыслить услышанное. Он и без этого по двенадцать часов в сутки думал о Беллами и анализировал ситуацию, пытаясь понять, к чему они придут в итоге. Сейчас же ему хотелось получить заслуженное – откровение Мэттью, которое тот вот-вот должен был ему сообщить.

– И что же мы будем делать с этим?

Вместо ответа Мэттью резко перевернулся на живот. Доминик не уставал восхищаться его красотой, которую тот прятал под безразмерной домашней одеждой или школьной формой. Мягкие волосы, от прикосновения к которым глаза будто бы сами по себе закрывались от удовольствия, а нос начинал втягивать воздух в два раза интенсивнее, стоило только зарыться в них, целуя в макушку; тонкие губы, от поцелуев которых становилось невыносимо жарко; внимательные голубые глаза, цепкие руки, стройные бёдра, плоский живот… Можно было перечислять бесконечно. Им хотелось восхищаться, его хотелось любить и делать ему хорошо. Оберегать от неприятных ситуаций и надеяться, что беды обойдут его стороной. Обойдут стороной их.

– Я хочу научить тебя всему, что умею сам, – сказал наконец Доминик, продолжая целовать Мэттью в шею, – но в то же время хочу, чтобы ты остался таким же, какой ты сейчас. Краснеешь от каждого моего слова, отталкиваешь меня, когда меня начинает нести, не можешь поверить, что я могу шептать тебе подобное хоть всю ночь, если ты только захочешь. Я хочу дать тебе всё.

Когда-то он уже произносил это. Тогда он давал обещание быть с Джимом если не всегда, то хотя бы так долго, как это было бы вообще возможно. Слова не могли выразить даже и сотой доли того, что он чувствовал – и тогда, и сейчас. Он безумно влюблён в Мэттью, несмотря ни на что. Все условности идут ко всем чертям, когда ему на голову ложатся две ладони и осторожно сжимают пальцы на тёплой коже.

– Я хочу, – просто отвечает Мэттью, ничего больше не уточняя.

***

Поздним вечером в дверь позвонили, робко оборвав трель на самом её красивом моменте. Доминик вздрогнул, пытаясь определить по одной только манере нажимать на кнопку звонка, кто это мог быть, но ни одна из догадок не могла оправдать саму себя. Мэттью был занят в этот вечер с матерью, они организовали себе приятное времяпрепровождение где-то в центре города, и это должно было затянуться допоздна. Хейли же и вовсе уехала к своим родственникам в Лондон и обещалась вернуться не раньше начала июля.

Немного подождав, Ховард всё же поднялся на ноги, покидая своё уютное место на диване, и поплёлся открывать незваному гостю, заявившемуся к нему – он быстро глянул на часы – в девятом часу вечера. Не то чтобы он собирался ложиться спать в такую рань или был чем-то смертельно занят, но подобные инциденты никогда не сулили ничем хорошим.

Так случилось и в этот раз.

На пороге стоял Пол, неловко улыбался и комкал в руках пачку сигарет.

– Добрый вечер, – произнёс он после заминки, которую Доминик потратил на внимательное оглядывание брата Мэттью – с ног до головы, надменным взглядом, полным если не презрения, то уж точно неодобрения.

– Должен сказать прямо: мне больше нечего тебе предложить, Пол, – незамедлительно начал он, решив, что откладывать неприятный разговор, который, по всей видимости, должен был состояться, никак нельзя. – Если тебе нужны ещё пятнадцать тысяч, то я вынужден спасовать.

– Боже сохрани, – Пол поморщился, отступил на шаг назад и свесил нос. Тяжко вздохнул и продолжил: – Я пришёл не за этим.

– Тогда же за чем? Мэттью здесь нет, он с Мэрилин, а я не занимаюсь ничем предосудительным, можешь мне поверить. Смотрю телевизор и листаю прошлогодний журнал, посвящённый современному дизайну.

– Я бы хотел поговорить с тобой. Один на один.

Ровно в этот момент мимо участка перед домом Доминик продефилировала миссис Худ – ей нравилось гулять в подобное время, тем более летом. Разумно разрешив небольшой спор с самим собой, Ховард отступил в сторону и жестом пригласил Пола зайти. Он прекрасно знал, что сохранять ум холодным ещё никому не помешало, а попытки договориться о дальнейшем, хм, сотрудничестве мало кому причиняли ощутимого вреда. Он был готов на диалог, даже в такой неясной ситуации.

Дверь громко захлопнулась за ними и Пол вздрогнул, снова пряча взгляд. По его виду было сложно сказать, что именно он себе надумал, и тем более – ради чего заявился туда, где ему были заведомо не рады. В единственное место, где Доминик чувствовал себя комфортно.

– Я могу кое-что тебе рассказать? – начал он, усевшись на высокий стул. Они оказались на кухне – своего рода нейтральной территории, на которой не раз случались не только мелкие бытовые ссоры, но и крупные скандалы; всё это было пережить гораздо легче, нежели факт присутствия здесь Пола.

– Я весь внимание, – сочащимся сарказмом тоном выдал Доминик и отвернулся.

– В последний день нашего пребывания в Париже мне позвонила Сара – моя жена. Она сообщила мне о том, что больна, и ей вряд ли удастся так просто выкарабкаться. Я винил себя во многом, вспоминал то, что увидел на набережной и в итоге я по какой-то причине решил, что во всех смертных грехах виноват именно ты. Я не мог оценить своего поведения со стороны, потому что никто не давал мне понять, насколько неправильно я поступаю. Когда мы вернулись в Лидс, я решил предпринять хоть что-нибудь. Очистить свою совесть хотя бы перед собой. Мне, на самом-то деле, не было никакого дела до того, что у тебя с Мэттью что-то было, потому что я мало чему могу удивиться после всего, что совершил сам, но это стало толчком к тому, чтобы переключиться на чужой проступок, позабыв о своём.

Он замолчал. Вцепился пальцами в край лежащей перед ним бумажной салфетки и прикусил губу. Доминик внимательно слушал и никак не реагировал на все произнесённые Полом слова. В них, быть может, даже был смысл, но анализировать ситуацию было рано, потому что в голове по-прежнему роились саркастичные фразы, перемежая друг друга и желая сорваться с языка с момента на момент.

– Что я должен предпринять? – спросил он спустя очередную минуту молчания. – Пожалеть тебя?

– Не думаю, что я заслуживаю жалости. Я пришёл объясниться и дать пару обещаний, которые не только помогут мне справиться с грузом вины, но и кое-что прояснят лично для тебя.

– У тебя пять минут, – жёстко заявил Доминик, бросив взгляд на часы. – После ты выметаешься.

Пол кивнул.

– Во второй раз я пришёл к тебе с весьма конкретными намерениями. Я не знал, как поступить, поэтому решил попробовать… подобный метод.

– Шантаж? Вымогательство? – подсказал Ховард.

– Я сожалею, – он снова качнул головой, соглашаясь. – Деньги были нужны не мне, а Саре – через две недели она легла на операцию. Всё прошло хорошо. Теперь она спокойно спит по ночам, а я уже начал забывать, что такое сон. Аннабелла требует много внимания, я работаю на двух работах и пытаюсь накопить денег, чтобы отдать тебе то, что взял без какого-либо спроса. Я не должен был поступать подобным образом.

Попросту не зная, что сказать, Доминик тяжело вздохнул. Он догадывался, что Пол и Мэттью похожи, но чтобы настолько? Их объединяло не только внешнее сходство, но также и дурной характер, желание справиться со всеми проблемами наедине и попытки переделать себя – тоже втайне от всех остальных.

– Я не очень-то хороший психотерапевт, – сказал он после заминки, – а ещё хотел бы сказать, что видел твои мотивы насквозь ещё тогда, но это далеко не так. Ты изрядно попортил мне нервы, и я бы с радостью сделал тебе так же больно в ответ, Пол. Именно поэтому я должен подумать над этим, но прежде чем я отправлю тебя восвояси, я потребую больше подробностей.

– Я расскажу всё.

И он рассказал. О болезни жены, о которой даже не знал и не пытался узнать своевременно, о дочке, о Мэттью, до которого ему раньше не было дела, а теперь и самому младшему Беллами Пол перестал быть нужным… Обо всём, что Доминика касалось и не касалось. Под конец монолога Пол выдохся и робко попросил стакан воды. Отказывать ему не было нужды, и Ховард послушно выполнил его просьбу, устраиваясь обратно, – они сидели напротив друг друга за кухонным столом.

– Мы решили перебраться поближе к маме, – сообщил он после очередного глотка. – Поэтому я решил продать квартиру, которую мне оставил в свободное пользование отец, и отдать оставшуюся часть долга. Половину я перечислю на твой счёт уже завтра.

– Мэттью тоже нужно сменить окружение, – неожиданно для самого себя выдал Доминик. – Один человек имеет на него виды, и он явно не будет так же учтив, как и я.

Пол поднял голову и одарил его обеспокоенным взглядом, который невозможно было подделать.

– Он – новый учитель Мэттью, его зовут Доминик А…

– Андерсон? – Пол вскочил на ноги, отчего стул, на котором он сидел, упал на бок.

– Знакомое имя? – едва сдерживая любопытство, поинтересовался Ховард.

Затянувшееся молчание начинало беспокоить. Пол накрыл лицо ладонями и принялся усиленно тереть глаза пальцами, издавая целый ряд странных звуков – он то ли смеялся, то ли собирался разрыдаться. В любом случае Доминик почувствовал себя не в своей тарелке; так было всегда, стоило ему услышать фамилию неугодного Мэттью учителя или встретиться с Полом с глазу на глаз.

– Я не знаю, помнишь ли ты тот разговор, который случился у нас в день возвращения из Парижа, – он отнял руки от лица и принялся усердно разглядывать поверхность стола, – я мельком упомянул знакомого, который крутит роман со школьницей.

– Только не говори мне, что это…

– Чем я думал, когда предлагал ему устроиться в эту школу? У меня не было подозрений, что он так же, как и ты, не прочь провести время с юным мальчиком.

– Если за себя я могу со стопроцентной уверенностью сказать, что отношения с подростками ранее не входили в список моих ежедневных дел, то за него я этого сделать не могу. Из предыдущей школы Мэттью перевёлся именно из-за него.

– Этот ублюдок знал, что Мэтт мой брат, – Пол снова встал и хлопнул кулаком по столу. – Он знал, что Мэтту тогда было четырнадцать!

– Тринадцать и четырнадцать, – Доминик покачал головой. – У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, и я обязательно постараюсь донести их до этого ненормального мистера.

– Я тоже не прочь сказать ему пару слов, и обязательно сделаю это в ближайшее время.

– Последний учебный день Мэттью будет третьего июля, после ты можешь сделать что угодно.

– Спасибо за разрешение, – он фыркнул.

***

Спустя бесконечно долгих полчаса Пол ушёл. Он даже улыбнулся Доминику напоследок и пожал руку, пообещав позвать на футбол через пару недель, когда его любимая команда будет играть главный матч сезона. В свою очередь Ховард пожелал Саре скорейшего выздоровления, ничуть этого не смутившись. Кем бы ни была эта женщина, она явно была достойна того, чтобы жить долго и счастливо – с Полом или без него.

Сделав очередную попытку переосмыслить события последних шести месяцев, Ховард потерпел поражение. Паззл отказывался складываться, нестройные ряды мозаики то и дело обрушивали всю хрупкую конструкцию, вынуждая собирать её заново. Он вновь и вновь прокручивал в голове отрывки их разговора и под конец окончательно сдался, решив обдумать произошедшее в другой раз. Быть может, даже начертить схему и набросать план действий – это могло здорово успокоить и упорядочить ход мыслей.

***

Доминик не совсем внезапно осознал, что почти не переживает о том, что произойдёт в случае, если их тайна перестанет таковой оставаться. Косвенных свидетелей было хоть отбавляй, но на деле хоть какую-нибудь опасность представлял лишь брат Мэттью, раскрывший себя целиком и полностью перед самим Домиником. Теперь он, по всей видимости, был занят лишь собственной семьёй, что, естественно, радовало, так как внимание к собственной персоне хотелось минимизировать. У каждого были свои заботы, требующие пристального внимания, и Ховард, затаив крамольную мысль, искренне надеялся, что у всех его знакомых таких забот будет достаточно, чтобы не вспоминать о каком-то там мистере Ховарде – неприметном учителе английского и литературы в средней школе.

Вопреки всем соображениям безопасности и логическим доводам, уже через пару дней он отправился туда, где проработал без малого семь лет. На входе его встретил давно знакомый ему охранник, приветливо кивнул и поинтересовался, не заболел ли мистер Ховард, потому как его давно не было видно. По всей видимости, ему редко кто докладывал о том, кто увольнялся, но зато он отлично знал о тех личностях, которые приходили в эту школу в поисках новой работы.

– Добрый день, Джесси, – Доминик улыбнулся, шутливо отдавая ему честь. – Моё здоровье не тянет на отметку эталонного, но со мной всё в порядке. У меня есть пара вопросов, не против?

Джесси – молодой парень, работающий здесь от силы года два, – покосился по сторонам и приманил его к себе, пропуская в комнатку, предназначенную для охранного персонала.

– Что-нибудь произошло? – деловито поинтересовался он, почувствовав собственную важность.

– Хотел узнать о том, что руководство школы должно предпринять в случае, если какому-либо ученику грозит опасность.

– Для этого есть телефон, психолог, анонимные сообщения и всё такое, – Джесси сложил руки на груди и нахмурился. – А также по жалобе родителей или учителей возможно написание коллективной жалобы на кого-либо, доставляющего неудобства, нужна достаточная для этого инициатива. Как правило, всем плевать.

– Это меня и пугает, – Доминик нахмурился. – А что насчёт… Пока меня не было, не появилось ли каких-нибудь новостей? Обычно ты всё знаешь.

По всей видимости, охраннику такая лесть пришлась по вкусу. Он растянул губы в кривоватой улыбке, прошёлся из одного угла комнаты в другой и наконец замер.

– Одна мамаша забрала документы своего сына с настоящим скандалом. За время, пока вас не было, успело многое произойти. Новый учитель каких-то предметов, я не особо вдавался в подробности… Пара новых учениц, две сестры-близняшки, а ещё…

Дальше Доминик почти не слушал. Вежливо получив всю изливаемую на него информацию, он пару раз кивнул и мысленно вернулся к «новому учителю неизвестно каких предметов».

– Как зовут нового учителя?

– Не поверите! – Джесси усмехнулся. – Так же как и вас.

– Любопытно, – Ховард через силу выдавил подобие улыбки. Если до этого момента у него и были какие-либо сомнения в том, что Мэттью приврал об Андерсоне, чтобы привлечь к себе внимание, то теперь они развеялись, оставляя после себя нервозность и незнание относительно того, что же нужно предпринять.

– Мистер Эндрю… Или Амберсен… Не помню, – мужчина пожал плечами. – Может быть, Андерсон?

– Может быть.

– Знаете, скоро у учеников и учителей начинаются каникулы, и я наконец отдохну от бесконечного круговорота сплетен, которые на меня изливают в столовой. Не успеваю я зайти туда, как меня окружают эти… прелестные миссис, засыпая вопросами и наперебой рассказывая о том, что случилось за день. Странно, но о том, что вы уволились, я узнал только сегодня утром.

Ховард потупил взгляд, почувствовав себя нелепо. Он и подумать не мог, что Джесси был настолько осведомлён по поводу всего того, что его никоим образом его не касалось.