Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)

Мэттью же напротив стал больше лениться, предпочитая дополнительным занятиям лишний час в компании приятелей. Доминик не настаивал на его присутствии, но тщательно следил за выполнением домашней работы, коей под конец года было столько, что времени на что-либо другое у Беллами попросту не оставалось. Ховард довозил его до дома, говорил пару ласковых слов и отпускал из машины, обещая позвонить, когда доедет. Тот поджимал губы, но послушно следовал к двери, исчезая за ней с демонстративно задранным носом. Эта привычка больше веселила, чем имела какую-либо власть над Домиником, но он каждый раз старался держать лицо, стоило ему заметить, что подросток чем-либо обижен. Они много разговаривали по телефону, и за время часового разговора успевали сделать домашнее задание по английскому, литературе и ещё паре предметов, если повезёт. Заканчивался диалог всегда одним и тем же:

– Может быть, ты приедешь? – просил Мэттью с надеждой в голосе. – Ма сегодня работает до позднего вечера, у них какие-то проверки.

Очередной причиной, по которой Доминик не решался проводить много времени с Беллами, было и то, что у Мэрилин выходных бывало так много, что та не знала, чем себя занять. Поэтому, стоило только ему ступить на порог их дома, она окружала его навязчивой заботой, словно они не были почти ровесниками, а она годилась ему в матери. Её желание позаботиться обо всех сразу восхищало, но и по-детски пугало – от столь пристального внимания он попросту сбегал, прикрываясь важными делами, а после получая от Мэттью смс-сообщения с кислыми рожицами.

– Или я могу сам добраться, наверняка зимний сад успел завянуть без меня… – сделал очередную попытку Мэттью и тяжко вздохнул.

– Приезжай, – безвольно произнёс Доминик, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что он хочет видеть его ничуть не меньше.

– Уже выхожу! – весело произнёс Беллами и бросил трубку.

***

Он заявился через минут пятнадцать, нахально позвонив в парадную дверь. Доминик распахнул её и замер, удивлённо оглядывая Мэттью с головы до ног. Тот был в школьной форме, а это значило, что он так и не переоделся после занятий, и из дома помчался на остановку прямо так, даже не подумав сменить эту одежду на что-нибудь попроще.

– Ты слишком выделяешься в своей форме, – сказал медленно и едва ли не по слогам Доминик, стоило Мэттью только шагнуть за порог.

– Почему? – тот прошёл через прихожую, заворачивая уже привычно на кухню, чтобы выпить воды или газировки, которую Ховард не забывал периодически покупать для него.

– Это лишний раз напоминает мне о том, что ты школьник.

– Тебя смущает это? – Беллами хитро улыбнулся и сделал пару глотков из бутылки. Его кадык дёрнулся несколько раз, устремляя на себя всё внимание.

– Так же, как и тебя, что я твой учитель, – Доминик сделал шаг к нему, – что я старше, опытнее и… иногда очень не сдержан.

– Последнее меня ничуть не беспокоит, – тот, кажется, и вовсе ничего не заметил, продолжая прикладываться к узкому горлышку, напоследок облизав его, когда тёмная капля начала грозить упасть на одежду и расползтись неопрятным пятном на белой ткани.

– А всё остальное? – ещё шаг.

– Тем более, – Мэттью наконец оторвался от газировки и посмотрел прямиком на учителя, замершего в полуметре от него. – Что?

– Сними это, – собственный голос узнавался с трудом, но Доминика это мало волновало.

Он неотрывно следил за шеей Мэттью, которой касались кончики чуть завившихся книзу волос, а после взгляд опустился на его ключицы, и он с досадой отметил, что их почти не было видно из-за рубашки и ворота пиджака. Беллами непонимающе глянул ему в лицо, но без лишних уточнений устроил пальцы на верхней пуговице, другой рукой медленно ведя снизу вверх, делая из этого обыденного действия нечто невыносимо завораживающее. Их разница в росте была вполне значительной, и Мэттью при желании мог уткнуться носом в ключицы Доминика, нисколько этого не смущаясь – в этом, напротив, была какая-то изысканная прелесть, особенно, когда они устраивались на диване, и он засыпал на груди Ховарда, удобно устроившись у него между ног. Подобные различия давали повод искать в этом свои плюсы, щекотливым возбуждением одаривающие день за днём.

Шелест одежды порождал в голове целую цепочку ассоциаций, и от этого сейчас не становилось легче дышать. Пальцы Мэттью с лёгкостью расправились со всеми пуговицами и стащили одним выверенным движением пиджак с плеч, немедля вешая его на спинку стула, стоящего рядом. Без этой детали гардероба он казался более беззащитным и хрупким, с чуть взъерошенными волосами и красноватым пятнышком на шее… Тот, заметив пристальный взгляд учителя, шагнул ближе, лишая личного пространства.

– Знаешь, что мне пришлось врать об этом? – он ухватил пальцы Доминика и потянул выше, проводя ими по своей груди и ключицам, опуская раскрытую ладонь на шею – туда, где кожа была исцелована чуткими губами и изранена жадными укусами.

– Что же? – Ховард не остался стоять столбом, а тут же обвил свободной рукой Мэттью за плечи, привлекая к себе и усаживаясь на стул, стоящий позади.

– Что у меня аллергия. На апельсины. Сладкие, с кислинкой…

Такие же яркие и пьянящие, не дающие удержаться от того, чтобы не привлечь для поцелуя… И кажется, что даже на губах осела эта воображаемая сладость, лишающая рассудка и вселяющая в голову только одно желание. Школьная форма Мэттью заставляла паранойю разрастаться в голове, цепляясь своими изящными коготками в самые чувствительные места. Поэтому Ховард просил его приходить к нему только в обычной одежде, а если они и бывали вместе у Беллами дома, то он не спешил касаться, пока тот не переодевался во что-нибудь домашнее. Но этот принцип начал играть с ним дурную шутку, сводя с ума очередным сладким запретом, который так хотелось нарушить, прижав мальчишку где-нибудь, чтобы…

– И ма дала мне целый ворох таблеток, велев пить одни утром перед едой, – продолжил Мэттью как ни в чём не бывало, – другие в обед, а вот эти – вечером, – он достал из кармана брюк крохотную бледно-оранжевую пилюлю и вложил её в ладонь Доминика, продолжая сидеть у него на коленях.

– Она тебе ни к чему, – бездумно отозвался тот, заворожённо наблюдая за тем, как подросток одним выверенным движением встряхнул головой, чтобы отросшие волосы соскользнули с лица и шеи. – Ты маленькая врушка.

– Если я не буду врать, то тебе не поздоровится, – он хихикнул и прижался ближе.

Соблазн обнять его, дождавшись пока он не обовьёт руками и ногами тело как лиана, и усадить на кухонный стол, был очень велик. Хотелось сделать что-нибудь… странное, нетипичное для себя, но при этом потешить и собственное самолюбие, доставив удовольствие Мэттью, которому многого и не требовалось.

– Нам обоим не поздоровится, – поправил его Ховард и обнял крепче, привлекая к себе.

Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, пока Беллами нетерпеливо не облизал губы, прикрывая веки. Он откинул голову назад, ласкаясь об руку, удерживающую его за шею, и вполне отчётливо издал тот звук, который по природе полагался только животным из семейства кошачьих.

– Ты мурлычешь? – Доминик рассмеялся и начал массировать его кожу кончиками пальцев, двигаясь выше и касаясь затылка.

– Да.

– Тебе нравится?

Тот уставился на него чуть удивлённо, но тут же прильнул снова, возвращая руку туда, где она была и, по его мнению, должна находиться и дальше. Ховард послушно двинул пальцами ему за ухо, погладил ласкающим движением и подключил вторую руку.

– Знаешь, иногда слова… излишни, – он хитро сощурился и уткнулся носом учителю в шею.

– Если бы я был хоть чуточку романтичнее, то называл бы тебя сейчас котёнком.

– Всего должно быть в меру, как думаешь? – шепнул Беллами и прижался теснее.

– Согласен, – Доминик улыбнулся и поцеловал его в макушку, не прекращая поглаживаний. – Но ты ласкаешься как кот, выпрашивающий ласки или заглаживающий свою вину. Ты что-то натворил?

– Что я мог натворить? – расслабленность Мэттью посылала в голову похожий сигнал, и невольно хотелось отдаться ощущениям, не ища у происходящего двойного дна.

– Может… получил плохой балл? – руки сами по себе скользнули ниже, оглаживая выступающие позвонки и следуя за расстёгнутый воротник рубашки. – Или завёл себе подружку?

Беллами прыснул несдержанно, распахивая глаза.

– Ты с ума сошёл.

– Может быть, – Доминик улыбнулся. – Но разве кто-то может мне запретить ревновать тебя к не по возрасту одевающимся девицам из школы?

– Я даже не обращаю на них внимание… – тот поджал губы и задрал нос в привычной манере.

– Тогда может быть… парни? Ну, кто-нибудь из твоего близкого окружения, приятели или…

– Перестань, – его ладонь накрыла губы Ховарда, а во взгляде читался самый настоящий укор.

– Что?

– Ты не доверяешь мне? Если мне так мало лет, это не значит, что я хочу попробовать всё и сразу, а самое главное – со всеми, кого встречаю на своём пути.

– Мэттью, я не это имел…

– Если тебе интересно, до этого момента я даже не думал смотреть на кого-то в том самом смысле. Это странно?

Ховард перевёл дух и, открыв рот, снова захлопнул его. Успокаивающая череда слов отказывалась формироваться на кончике языка – в голове царил странный кавардак, истошно вопящий отчего-то человеческим голосом о том, что он – идиот.

– Это не странно, – осторожно начал он, – и скажу больше: твоё заявление лишило меня дыхания на пару секунд.

– Это ещё почему? – Мэттью сощурился.

– Потому, что я люблю тебя, и не хочу ни с кем делить.

– Я не какая-нибудь газета в метро, чтобы передавать меня от одного человека к другому, – его упрямству можно было только позавидовать.

– Ты ведь знаешь, что я не имел в виду ничего дурного.

– Правда? – в его глазах мелькнуло недоверие, но он послушно приблизился и позволил обхватить свои ладони пальцами.

– Конечно.

– Тогда почему ты говоришь об этом? Я провожу много времени с тобой, с ма и друзьями, коих у меня не так уж и много… И знаешь что? – он улыбнулся, и на его скулах выступил едва заметный румянец.

– Что, детка? – тембр голоса сам по себе стал мягче.

– С тобой мне хочется быть чаще, чем с остальными. Я отвык от того, что она так часто дома и… мне хочется иногда сбежать от её внимания, потому что его слишком много для меня одного. – Доминик прекрасно понимал, о чём он говорит. – А Том и Морган ведут себя как озабоченные идиоты, зациклившись на девчонках.

– Тебя это смущает? – Ховард улыбнулся и подмигнул ещё больше смутившемуся подростку.

– А кого бы это не смущало? Я не хочу знать анатомических подробностей женского организма!

Доминик рассмеялся, а Мэттью обиженно поджал губы, но при этом без стеснений закинув руки учителю на плечи и прижавшись всем телом сверху, разводя бёдра в стороны. В этом положении не было ничего предосудительного, лишь только напоминало о том, что когда-то стало причиной их первого поцелуя, если об этом можно выражаться так сдержанно и сухо.

– Вчера ма сказала, что отец приедет через пару недель, – после недолгой паузы произнёс Беллами. – Она сделала особый акцент на том, что он не забыл сообщить ей об этом, и она сразу же позвонила мне…

– Ты хочешь видеть его?

– Всё снова повторяется, – Мэттью вздохнул и устроил голову на плече Доминика, – только на этот раз ему и в самом деле интересно, хочу ли я провести с ним время.

– Кое-чему он научился, это радует, – усмехнулся Ховард. – В последний раз ты здорово расстроил его, и теперь он будет осторожнее.

– Это значит, что я ему не безразличен?

– Ну конечно же, – он повёл рукой по спине Мэттью, чувствуя, как учащается сердцебиение от одного факта, что тот облачён в школьную форму. Елозит на нём в школьных брюках, прижимается теснее в белоснежной рубашке…

– Кажется, я что-то чувствую, – хихикнул Беллами, шепча эти слова Доминику на ухо. – Я соскучился по тебе, потому что ты не даёшь мне быть возможности бывать здесь часто.

– Ты так ёрзаешь на мне, что даже самый бесчувственный человек не устоит, – попытался отшутиться Ховард, обеими ладонями начиная гладить спину Мэттью, едва удерживаясь, чтобы не пробраться ими под рубашку.

– Чем больше мы позволяем себе, тем больше хочется, не так ли? – всё так же вкрадчиво изрёк подросток и коснулся губами его шеи.

Кому, как не Доминику было знать о том, что каждый день, проведённый рядом с Мэттью, сводил с ума одной мыслью о том, что лето не за горами. Каких-то полтора месяца, и то, что стало почти единственным желанием этого года, будет в их полном распоряжении. Как бы ни хотелось считать себя человеком культурным и сдержанным, нельзя было не признать, что близость входила в список первостепенных вещей, которые требуются обычному мужчине для счастья.

– Можно мне… – начал Мэттью, пробираясь рукой вниз и накрывая пах учителя, – просто коснуться тебя?

– Детка… – прохрипел Ховард, распахивая рот в немом восхищении. Кто он был такой, чтобы что-либо запрещать своему мальчику?

– Можно?

– Нам нужно уйти отсюда, – начал он, отчётливо при этом понимая, как сильно ему хочется забыть о формальностях и позволить сделать с собой что угодно, – окно рядом…

– И что?

Беллами снова совершил целую серию телодвижений, успев при этом изогнуться так, что ширинка на брюках Доминика расстегнулась, а на его щеке оказались губы подростка, исследующие участок кожи, которую он будто бы никогда раньше не видел. Не встретив возражений, Мэттью продолжил извиваться на нём, то целуя в губы, на несколько секунд затягивая действо, то отстраняясь, чтобы глянуть вниз. Он заворожённо следил за движениями собственной руки, ничуть не стесняясь того, что делал ею.

– Как мы уже говорили… не поздоровится не только тебе, но и мне.

– Что же случится? – игриво прошептал Мэттью, касаясь губами подбородка учителя. – Кто-то следит за нами? Это мировой заговор против учителей английского языка?

Практически каждое слово он выдыхал с новым движением, целуя Доминика то в щёку, то в губы, то в подбородок, не забывая шутливо его прикусить. И при этом он умудрялся будто бы привычным движением нахально орудовать рукой в его брюках, исходя иной раз протяжным стоном удовольствия от, скорее всего, одного только факта того, что именно он делал.

– Где тот Мэттью, который уворачивался от откровенных поцелуев? – спросил Ховард, даже не надеясь на ответ.

Он вопрошал у тишины, которую нарушала возня, создаваемая ими обоими, потому как сложно было лишь только принимать ласки. Руки легли на спину Мэттью, погладили по ткани, сквозь которую чувствовалось, как вспотела спина, и скользнули ниже, сжимая ягодицы.

– Я всё тот же Мэттью, – с улыбкой на губах ответил тот, быстрым движением облизывая их кончиком языка и чуть запрокидывая голову. – Сижу на твоих коленях, глажу тебя там…

– Там? – Доминик усмехнулся.

– У всех вещей есть свои имена? – передразнил подросток.

– Ты маленькая язва. На тебя влияют прибывающая луна или тёплая погода на улице? – вопреки тону, который он старался удержать, голос всё равно дрогнул, когда Беллами с силой сжал пальцы.

– Заткнитесь, сэр.

– Сэр? Чем я заслужил подобное?

– Мне нравится так, и эдак, – он двинул тазом, обеими руками обнимая учителя за плечи. – Особенно, когда вы называете меня…

– Деткой? – охотно подхватил Доминик.

– Да, – Беллами всхлипнул, и вся иллюзия контроля ситуации вмиг рассыпалась.

– Детка, – повторил он вновь, ухватывая его на руки и ступая в прихожую, – мой Мэттью.

Волна невыносимой нежности захлестнула с головой. Он сделал ещё пару шагов и, не выдержав, прижал подростка к стене, целуя жадно и откровенно, не стесняясь шарить по его телу и касаться в самых разных местах. Тот предсказуемо обвил ногами его бёдра, крепче обняв за шею, и самозабвенно отвечал на все касания, целуя и издавая звуки, тешущие самолюбие. Мэттью умел стонать тихо, но при этом оглушающе, словно всё это усиливали в сто крат каким-нибудь изощрённым прибором. Они замерли на подходе к лестнице, и Доминик крепче ухватил его под задницу, целуя одновременно и ласково, и жадно, пробираясь пальцами под резинку плавок, давая ясно понять, что всё может закончиться прямо здесь, едва начавшись.

***

С первыми тёплыми днями пришло и желание чаще бывать на улице. Солнце, прогревшее землю, выманивало сонных людей на прогулки, возвращало желание устраивать пикники в парке или совершать гордые одинокие прогулки вдоль реки, а те, кто мог похвастаться парой или просто приятной компанией, даже отчаянно решались опробовать воду наощупь. Доминик проезжал по мосту, почти каждый раз вспоминая свою юность: солнечную Хейли, её смешную шляпу с широкими полями и речку, которая тогда была, конечно же, гораздо чище и даже глубже. Они загорали прямо так – на траве, постелив полотенце или вовсе пренебрегая всяческими формальностями, посему подобные воспоминания подкидывали идею одна безумней другой. Быть может, наведаться к тому памятному месту, пройтись по обмельчавшему устью реки и даже присесть на сочно-зелёный газон, позволив себе провести так пару десятков минут. Тогда, за неимением большого количества развлечений, они довольствовались книгами, спортивными играми и загоранием под палящим солнцем. Хейли раз в неделю, как по расписанию, обгорала, а после шесть дней жаловалась на неприятные ощущения, обвиняя Ховарда во всех смертных грехах за его природную предрасположенность приманивать загар без лишних потерь.

Доминик приехал сюда ближе к полудню, когда солнце стояло высоко, но даже не думало начать угрожать спалить всех и вся. Он, как и обещал себе не единожды, прошёлся по берегу, чувствуя себя невеждой, напялившим начищенные ботинки, но продолжал уверенно шагать в одном ему известном направлении. То место поросло травой, и было видно, что сюда редко кто наведывался – на берегу, ближе к воде, скопился мусор, который изредка выплывал на сушу. Ещё тогда было сложно найти приличное место для подобного времяпрепровождения, а с течением времени городская инфраструктура разрослась настолько, что дома строились в десятке метров от прибрежной линии. Но они всё равно отыскали для себя уютное местечко, чтобы проводить там множество свободного времени, не заботясь о том, что их кто-либо побеспокоит.

Ступая медленно и даже неуверенно, Ховард пробрался через заросли травы и обнаружил ту самую рощу, за которой и располагалась поляна – он мог описать её в двух словах любому желающему, и это были бы просто-напросто «хорошие воспоминания», коими он подпитывал себя долгое время, когда не мог найти ничего хорошего для себя. Пара метров, несколько неловких движений в попытках преодолеть разросшийся куст и… Он не поверил своим глазам. Всё оставалось точно таким же, каким он и запомнил: уединённым и уютным, обещающим тому, кто заберётся сюда, комфортное времяпрепровождение, и особенно – если погода соблаговолит быть такой же, как и сейчас. Раскинувшиеся над берегом деревья могли скрыть этих самых желающих провести время у воды, а самые смелые могли опробовать её лично, несмотря на то, что она не успела прогреться до нужного минимума. Солнце поднялось высоко и жгло беспощадно, позабыв, что на дворе был всего лишь конец апреля, и начинало казаться, что весна и сама жаждет поскорее уступить место лету.

С последним словом у Доминика имелись ассоциации весьма определённые.

Он улыбнулся, в последний раз оглядев открывающийся вид, и побрёл обратно к дороге, которая должна была привести его к проезжей части.

***

– Мама не отпускает меня, – заявил Мэттью через пару дней, принимаясь недовольно сопеть в трубку.

Доминик, не ожидавший ни звонка, ни подобной вести, сел и потёр сонные глаза. Спать днём было большой ошибкой, потому что после кратковременного сна он чувствовал себя если не ужасно, то уж точно не очень хорошо.

– В чём дело? – спросил он.

– У неё теперь много выходных, ты и сам знаешь, – подросток понизил голос, по всей видимости, не желая, чтобы его услышали, – и поэтому она хочет проводить время со мной. Я хотел пойти к Моргану, но она попросила меня сначала сходить с ней в магазин, а потом, когда мы вернулись…

Он продолжил жаловаться, а Ховард, растянувшийся на постели, прикрыл глаза и улыбнулся. Кажется, Мэттью и в самом деле отвык от внимания обоих родителей, и подобные посягательства на своё личное пространство расценивал как маленькую трагедию, при этом не забыв позвонить ему и рассказать об этом, в конце спросив почти жалостливо:

– …и что мне делать?

– Кажется, я знаю, как поступить.

– Ты расскажешь мне? – после паузы спросил Беллами; недовольство в его голосе сменилось нетерпеливым любопытством.

– Когда у неё ближайший выходной?

– Ещё и завтра… то есть, я не увижу тебя ни сегодня, ни завтра, что это за выходные такие?..

Доминик сел и посмотрел на время – едва доходило три после полудня.

– У вас нет планов на сегодня или завтра? Я мог бы организовать некий досуг, тебе понравится.

– Я хочу, – тут же выпалил Мэттью. – Что ты задумал? Мы куда-то поедем? А помнишь, мы говорили о том, чтобы…

– Тише, тише, детка, – он рассмеялся и встал с постели, чтобы покинуть спальню. Быстро преодолел коридор, спустился вниз и прошёл на кухню, а в трубке всё равно продолжали болтать, предполагая и выпрашивая.

Доминик заглянул в холодильник, оценил количество продуктов в нём, а точнее – констатировал их полное отсутствие, и выдохнул в трубку:

– Если у вас в самом деле нет планов на этот день, то я заеду за вами через час, идёт? Постарайся уговорить маму.

– Я уже чувствую, что она согласна, – Беллами хихикнул, – потому что ей скучно сидеть дома.

– Тогда ждите меня через час или чуть позже, постараюсь закончить все дела как можно скорее.

– Я буду ждать тебя. Мы будем ждать тебя, – поправил себя Мэттью и отключился.

Доминик отыскал в гостиной бумажник, прошёл в прихожую и глянул на себя в зеркало. Чуть растрёпанные волосы на голове, светлая рубашка, которую он носил только дома, такие же домашние светло-голубые джинсы. Только сейчас он понял, что выглядит во всём этом довольно… молодо. Он не считал себя старым, но и надевать вещи, не соответствующие его статусу, тоже не спешил, вполне разграничивая себя «тогдашнего» и «теперешнего», но при этом отчаянно желая что-либо изменить. Обувшись и ухватив ключи от дома и машины, он покинул дом, чтобы успеть оббежать тысячу и одно место за какой-то жалкий час.

***

Закупиться всеми нужными продуктами оказалось проще всего. Исследовав весь супермаркет, Доминик заглянул в соседний отдел, управляемый особенно сильно нахлынувшей ностальгией, и через два десятка минут покинул магазин, направляясь к машине с полными пакетами провизии и прочих нужных для дела вещей. Уложив всё в багажник, он сел за руль и приложил телефон к уху, разглядывая семейную парочку с целым выводком детишек, которая пыталась довести их до машины, припаркованной рядом, а заодно и успокоить – все четверо что-то просили и беспрестанно ныли. С Мэттью он иногда чувствовал себя точно так же, того нужно было успокаивать и поощрять, завлекать чем-нибудь и уговаривать сделать то или иное (без всяческого пошлого подтекста), а через несколько минут тот мог выдать что-нибудь такое, на что иной раз не у каждого взрослого и образованного человека хватало бы смелости и фантазии.

Выехав со стоянки, он направился прямиком в сторону района, где жили Мэрилин и Мэттью. Возможно, где-то там же, совсем рядом, жил и Пол со своей семьёй, но мысли об этом человеке заставляли нервничать чаще положенного и возвращаться мыслями к состоявшемуся совсем недавно разговору. Тот продолжал жить, как ни в чём не бывало, со своей семьёй, воспитывать дочь и всячески, несложно предположить, демонстрируя свою любовь жене. А также отчаянно пытаясь доказать матери, что он в состоянии позаботиться не только о себе, но и о своём брате, извечно нуждающемся во внимании, хотя бы из-за недостатка отцовской любви в жизни.

Доминик нахмурился, понимая, что ещё пара минут подобных рассуждений, и ничто не сможет поднять ему настроение. Ровно в этот момент на другом конце провода ответил бодрый и отчётливо довольный голос:

– Ма спрашивает, что ей надеть.

– Что-нибудь простое. Мы едем на природу.

В трубке послышалось шуршание и неразличимое бормотание. Можно было разобрать отдельные слова, но сложить их в единое целое не представлялось возможным.

– Я так и знал, – и снова этот тон, Мэттью даже не скрывал своей радости.

– Я буду у вас минут через пятнадцать, будьте готовы, – он уже начал выезжать со стоянки, закрепив телефон на приборной панели и включив громкую связь. Из динамика продолжали доноситься нечеловеческие звуки, и наконец послышался голос Мэрилин.

– Некоторые люди любят устраивать сюрпризы даже больше, чем их получать! – она рассмеялась. – Понятия не имею, что нас ждёт, но я в нетерпении.

Доминик рассмеялся, крепче сжав руль. Он потянулся к мобильному и сбросил звонок, сосредотачиваясь на дороге. Ему предстояла выходная пробка на объездной дороге, несмотря на то, что время в пути могло стать ничтожно малым, если бы не обильное количество народу, желающее выбраться за город именно этим путём. Но всё-таки жизнь в спокойном районе имела свою прелесть, особенно когда у тебя появлялась подобная возможность провести с кем-либо время на берегу реки, который некому было захламить пивными бутылками и прочими отходами жизнедеятельности. Юность вспоминалась исключительно с улыбкой, и даже наличие приличного количества взлётов и падений не могло омрачить самые светлые воспоминания о ней. Тогда Доминик был счастлив; он хотел обрести покой и желаемый комфорт и теперь, обещая сделать всё, что от него потребуется для осуществления задуманного.

***

– Куда мы едем? – первым делом спросил Мэттью, стоило им тронуться с места. Его благоразумно усадили на заднее сидение, а на переднем, слева от водителя, разместилась Мэрилин, разодетая не по случаю во всё светлое.

– Увидишь, – отмахнулся он, намеренно не переключая скорость, чтобы неспешно добраться до места назначения.

– Ну расскажи, – совсем не стесняясь канючил подросток.

– Не обещаю, что место назначения впечатлит вас слишком сильно, но мы имеем все шансы хорошо провести время.

– Что угодно, кроме душной квартиры, – заметила Мэрилин. – Я несколько раз предлагала ему прогуляться в парк или лес, но он утыкался в свой телефон и никак не реагировал на меня.

Доминик покосился на Мэттью, а тот, заметив его взгляд, показал ему язык, не забыв после улыбнуться.

***

Когда они добрались до места, припарковавшись в тени деревьев, а младший из семьи Беллами пару раз чуть не подвернул ногу, Ховард первым же делом принялся обустраивать место их обитания на, как минимум, ближайшие пару часов. Солнце стояло высоко, обещая светить до самого вечера, прежде чем сесть за горизонтом, погружая всё в сумерки – тоже тёплые, надо сказать. Ближе к кромке воды трава была не такой высокой, и он поспешил расстелить одеяло именно там, скидывая все сумки и пакеты на него. Молчание, сопровождаемое только пением неизвестной ему птицы и едва уловимым шелестом воды, нарушил Мэттью, тут же завалившийся на покрывало, закинув руки за голову и сощурив глаза.

– Я не взял солнцезащитные очки.

– Могу одолжить тебе свои, – Доминик присел рядом и снял с головы вышеозначенный предмет, и тот с радостью нацепил их на нос, не забыв хитро глянуть в глаза учителя.

Мэрилин прохаживалась вдоль берега, то поглядывая на воду – достаточно чистую и, быть может, даже пригодную для того, чтобы помочить в ней ноги, – то поправляя свою панамку, которую так кстати прихватила с собой, выходя из дома, то смотря куда-то вдаль.

– Я ожидала чего угодно, но не пикника, – она вернулась к ним и присела на краешек одеяла, расправляя свою светлую длинную юбку. – Не могу вспомнить, когда в последний раз выбиралась куда-нибудь к реке.

– Это место памятно для меня, с ним связано множество приятных моментов, – признался Ховард, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Мэттью, растянувшегося в полный рост; его просторная рубашка непонятного линяло-оранжевого цвета чуть задралась, обнажая кусочек светлой кожи живота. – И я подумал, что вам понравится.

Доминик всё же глянул на Мэттью, и в его глазах, видимых даже за стёклами очков, отчётливо читалась благодарность, которую тот с радостью бы выразил прямо здесь и сейчас, если бы не наличие матери рядом.

– Здесь чудесно! – выдохнула женщина, устраиваясь удобнее. – Ты раньше жил неподалёку?

– Да, в десяти минутах ходьбы. Подруга, с которой мы исследовали эту часть Эйр вдоль и поперёк ещё в юности, до сих пор вспоминает те дни с улыбкой. Было здорово, но мы начинали купаться слишком рано, а после сидели дома с температурой и совместно сочиняли записки для директора школы о нашей болезни.

Мэттью фыркнул.

– Я бы хотел искупаться прямо сейчас, но вода холодная…

– Очень, – подхватила Мэрилин, – поэтому я запрещаю тебе.

– Ну ма, – тот поджал губы и вскочил на ноги, – хотя бы ноги помочить?

– Хорошо, – она вздохнула, – но только недолго.

Подросток растянул губы в довольной улыбке, в кои-то веки не стесняясь этого жеста, и умчался в сторону рощицы, за которой река расслаивалась на две части, огибая крепко вцепившееся в землю корнями дерево, и один поток больше походил на крохотный ручеёк, в котором можно было без зазрения совести плескаться. Кусты зашуршали и шаги, заглушаемые мягкой травой, послышались уже где-то на том берегу.

Несложно было догадаться, что, едва оставшись наедине с Домиником, Мэрилин захочет поговорить о своём сыне, ведь он был единственны звеном, который вообще соединял их, позволяя изредка общаться на общие темы. Мама Мэттью была преисполнена благодарности за всё сделанное Ховардом для их семьи, поэтому принимала его почти как родного, не заморачиваясь о том, что им, по сути, было не о чем поговорить. Кроме как об одном школьнике, плещущемся сейчас в воде, конечно же.

– Я говорила с ним о школе, – начала Мэрилин.

Доминик, отчётливо понимающий, что та будет говорить долго и с чувством, принялся доставать из сумки купленную провизию.

– Естественно, я не спрашивала прямо, чтобы не скомпрометировать тебя, ведь он так доверяет тебе, – она рассмеялась, а он едва удержал лицо, вовремя вцепившись в пакет с… апельсинами. – Расспрашивала его о школе, друзьях, а после намекнула, что если он решит продолжить обучение в другом месте, то я не буду против. За всё время работы в госпитале я отложила достаточно приличную сумму, чтобы он мог позволить себе продолжить обучаться тому, что интересно именно ему. Не хочу задеть тебя, но в этой школе, даже несмотря на право выбора предметов, всё равно преподают много лишнего. Ему пора сконцентрироваться на чём-либо одном.