Текст книги "My Joy (СИ)"

Автор книги: Volupture

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 47 страниц)

– Не думайте, что отделаетесь только рубашкой, – заявил Мэттью, садясь на пятки, всем своим видом выражая готовность наблюдать дальше.

– Я не думаю, что это…

– Не думайте. Делайте.

Девизом их отношений можно было обозначить именно эти три слова – «Не думать. Делать». Доминик не мог назвать себя безрассудным, но не думать с Мэттью было проще всего, потому что мыслительные процессы не приносили ничего, кроме головной боли, а также всплывающих выдержек из уголовного права. Но сейчас это не могло унять его настрой, и он поддался, забывая обо всём, что могло ждать их назавтра, о том, сколько проблем будет из-за сегодняшней ночи, о том…

– Доминик.

…и ровно в этот момент в его голове будто хлопнул железный занавес, отделяющий его от той реальности и этой, где у него был Мэттью, его мальчик, его любовь.

Он обхватил его за плечи и уронил мягко на постель, нависая сверху, немедля спускаясь ниже с поцелуями – касаясь влажно сосков языком, обводя то один, то другой, играя на грани наслаждения и боли, не решаясь прикусить чувствительную кожу зубами. Мэттью тяжело дышал под ним, гладил Ховарда по плечам, распахивал рот, чтобы впустить в лёгкие заряжённый их желанием воздух, и постанывал едва слышно, изо всех сил пытаясь сдерживать все звуки, желающие сорваться с его губ.

– Тебе не нужно молчать, – сказал Доминик, целуя его в пупок, обводя его губами и вдыхая запах кожи. – Пола не будет ещё несколько часов.

– А что если…

– Не думать, помнишь? Я запер номер на замок изнутри, а дверь в мою комнату захлопнулась на него же сама, когда мы только ввалились сюда.

Мэттью хихикнул, вспомнив, по всей видимости, свою пылкость, и то, как он жадно прижимался к Доминику, целуя горячо и всё также неумело.

– Вы всегда всё продумываете наперёд, не так ли? – он облизал губы, наблюдая за тем, как Ховард целует его в живот. – Даже тогда, когда для вас нет ничего более важного, чем я.

– Нет ничего более важного, чем ты, – незамедлительно отозвался тот, поднимая голову; его пальцы опустились вновь ниже, неторопливо обхватывая член Мэттью. – Я слишком быстро научился соблюдать ряд предосторожностей.

– Не сожалейте ни о чём, не сомневайтесь, не… О, Господи!

– Ты слишком много болтаешь, мой хороший, – обманчиво ласково прошептал Доминик, надавливая пальцами между его ягодиц, но не делая из этого касания нечто большее; требовалось время, чтобы позволить себе двигаться в подобном направлении.

– Сделайте так ещё раз.

– Вот так?

Снова надавив едва ощутимо, Ховард убрал пальцы, чтобы вернуть их, начиная мягко массировать, второй рукой удерживая член Мэттью у основания, чтобы тот не закончил действо раньше, чем всё наберёт нужные обороты. Доминик не был уверен в том, что именно он хочет позволить себе сделать, но интуитивно верно выбирал направление, которому Беллами с радостью подчинялся, раздвигая свои стройные ноги в стороны, всхлипывая и зажмуривая глаза.

– Так хорошо и…необычно.

– Необычно? – усмехнулся осторожно Доминик, не прекращая гладить двумя пальцами расслабившуюся дырочку. – Ты делал что-нибудь подобное?

– Нет, нет, нет, – замотав головой так, словно учитель говорил о чём-то совершенно непотребном, Мэттью снова накрыл пылающие щёки ладонями.

– Но ты хотел бы? – подначивая, Ховард пытался вытянуть из него какую-нибудь откровенность, вспоминая вечер предыдущего дня, когда тот позволил себе совершить поздний звонок, чтобы сообщить о том, что он ласкал себя между ног. – Ты мог бы доставить себе гораздо больше удовольствия, если бы протолкнул в себя всего один палец.

– Перестаньте, – простонал Мэттью, не отнимая рук от лица.

– Тебе нечего стесняться, просто скажи, что ты позволил бы сделать мне.

– Вы могли бы…

– Я мог бы, Мэттью. Что угодно, – распалённый откровениями, вспыхивающими в голове, Доминик целовал жадно его в живот, гладил между ягодиц и держал уверенно пальцами член, не позволяя себе чего-либо ещё.

– Вы так и не разделись, сэр, – выдохнул Беллами, требовательно отталкивая от себя учителя, и тот послушно отстранился, оглядывая тяжело дышащего Мэттью под собой.

Раскрасневшийся, с растрёпанными волосами, разметавшимися по подушке, с раздвинутыми ногами и блестящей каплей на головке его члена, которую хотелось невыносимо смахнуть языком, впервые пробуя его на вкус, осуществив одну из своих главных вечерних фантазий…

– Ты такой красивый сейчас, – чётко произнёс Доминик, расстёгивая ремень на брюках. – Но ты должен знать, что я не смогу себе позволить пойти до конца.

– Вы тоже невероятно красивы.

– Назови меня по имени снова, – молния ширинки поддалась сразу же; скинув брюки, Ховард восстановил их зрительный контакт, понимая, что ему оставалось только стянуть с себя бельё.

– Доминик, – неожиданно быстро отозвался Мэттью.

– Называй меня так до конца сегодняшнего вечера, – как бы Ховард ни старался, это всё равно прозвучало как приказ, и Беллами упрямо вскинул подбородок, едва заслышав в его голосе учительский тон. – Пожалуйста.

– Хорошо, – кажется, последнее слово убедило подростка в искренности желания Доминика.

И, пока Беллами неловко вертелся на постели, устраиваясь удобнее, Ховард стащил с себя плавки, кидая их на пол. Он, как самый настоящий стеснительный подросток, боялся поднять взгляд, чтобы посмотреть Мэттью в глаза.

– Боже мой, – простонал тот, не позволяя тишине повиснуть между ними. – Доминик, пожалуйста.

Тот среагировал незамедлительно, прижимая Беллами к постели, касаясь собственным возбуждённым членом его бедра, и их сплетённый воедино стон наполнил комнату во всех её уголках, осыпаясь мурашками по спине, когда Доминик почувствовал касания пальцев Мэттью чуть ниже спины.

– Я бы любовался тобой всю ночь, – он был кристально честен.

– Ты* уверен, что этого хватило бы? – ладонь Беллами поползла ниже, и в его интонации стало сквозить что-то новое, совершенно непохожее на то, что между ними было раньше.

И Доминик понял, вдыхая запах Мэттью, что тот и в самом деле понял, что был наедине не с учителем, и даже не со старшим товарищем, с которым можно было позволить себе чуть больше в отсутствии посторонних рядом, а именно с ним – и только, как с тем, кто обещал разделить с подростком первую близость для него, но не требовал этого сию же секунду, готовый ждать столько, сколько потребуется.

– Я сделаю всё, что ты скажешь, – проигнорировав вопрос, сказал Ховард, целуя гладкую грудь, и Мэттью под ним глухо рассмеялся, когда волосы щекотно скользнули по соскам.

Его настрой нравился Доминику, это было своеобразной гарантией того, что тот действовал не под нажимом страсти и желания получить всё как можно скорее, а вполне обдумано и последовательно. Тем не менее, жажда исполнить любую его просьбу или даже приказ отказывалось испаряться вместе с потом на коже, и мысли о том, чтобы доставить Мэттью удовольствие также не спешили покидать голову.

– Всё? – игриво переспросил тот, возвращая обе ладони на плечи учителя и обхватывая его ногами за талию. От этого контакт стал ещё тесней, и Доминик застонал, едва почувствовав, как член Мэттью прижимается к его животу.

– Всё, – эхом повторил он, перемещая руки под колени подростка и разводя их в стороны.

Тот вмиг стал серьёзным, распахнул рот и закрыл глаза, не в силах, по всей видимости, бороться с собственными желаниями, которые были написаны у него на лице. Но Ховард хотел этого не меньше, и, не прекращая любоваться красивым сосредоточенным лицом Мэттью, поцеловал его в одну из коленок, чувствуя необычайный прилив сил и возбуждения.

– Тогда позволь себе делать то, чего хочешь именно ты, – прошептал Беллами, не открывая глаз; его смелость впечатляла, но смущение, явственно чувствующееся в нём, всё же не позволило сказать это, глядя на Доминика.

– Детка, – тот, кажется, и вовсе не замечал ничего, сходя с ума только от того, что Мэттью был рядом с ним – обнажённый и такой притягательный.

Спускаясь вниз без предупреждений, Доминик приблизился к возбуждённой плоти и смахнул кончиком языка блестящую капельку с головки, зажмуриваясь от наслаждения – это был вкус Мэттью, принадлежащий только ему одному, и мечта попробовать его исполнилась в полной мере, и это было только началом. Высокий чувственный стон наполнил комнату, а дыхание Беллами участилось ещё больше, непрерывно оповещая о том, что всё, что делал Доминик, было для него приятно и даже более того – необходимо, как воздух.

– Мы занимаемся любовью, – сказал он, отстраняясь и поднимая голову, чтобы глянуть в раскрасневшееся лицо Мэттью, украшенное очаровательным изгибом бровей и распахнутыми влажными губами, которые тот беспрестанно быстро облизывал языком. – Я люблю тебя, и хочу сделать всё, чтобы тебе было хорошо.

– Мне хорошо, – отозвался Беллами, сжимая пальцами рук ткань одеяла под собой. – С тобой мне всегда хорошо.

Довольно вдохнув, Доминик вернулся к прерванному занятию, случайно вспоминая то, как он сам в первый раз получил минет от симпатичного одноклассника в старшей школе. Им было по шестнадцать, и это было что-то вроде школьного похода в близлежащий лес, чтобы почувствовать природу, ощутить единение с ней и… лишиться формальной девственности, чтобы потом всю жизнь вспоминать об этом. Особенно так не вовремя, как в этот момент. Но подобная мысль быстро испарилась из светлой макушки Ховарда, когда он, ведя ладонями по бёдрам Мэттью, почувствовал, как тот напрягся – от удовольствия, пронзающего всё тело. Движения подростка под пальцами были хаотичными, а дыхание рваным и хриплым, но все его жесты кричали о том, как ему хорошо под этой чуткой лаской, которую Доминик старательно ему дарил, целуя то в живот, то чуть ниже, дразня на грани дозволенного.

– Теперь я знаю, какой ты на вкус, – сказал он деловито, облизывая вмиг пересохшие губы. – Мне будет, о чём вспоминать, когда тебя не будет рядом.

– И какой же? – Мэттью чуть приподнялся на локтях, очаровательно лохматый и по-прежнему пунцовый от смущения.

– Сладкий, ты всегда сладкий, – Доминик вдохнул пленяющий запах его кожи, пальцами оглаживая его член. – Твои волосы, твоя кожа, твои поцелуи – иногда мне кажется, что ты ненастоящий.

Ответом послужил только протяжный стон, и Ховард, не в силах больше ждать, обхватил снова увлажнившуюся головку губами, языком обводя её со всех сторон, отдавая себя процессу, позволяя вкусовым рецепторам насладиться тем, чего он так давно желал. Мэттью был необычайным – красивым, добрым, чувственным, с собственным взглядом на жизнь, и всё это делало его особенным для Доминика. Длинные тонкие пальцы осторожно вплелись в светлые волосы, стискивая прядки, и чуть потянули на себя, не решаясь сделать большее. Ховард закрыл глаза, не в силах бороться с ощущениями, которые наполняли его грудь, и их количество грозило перехлестнуть определённую черту, оставляя нервы оголёнными. Под его пальцами был его мальчик, готовый дать ему всё, желающий получить столько же в ответ, и не оставалось никаких шансов противиться внутреннему желанию, которое они делили пополам. Доминик по-прежнему боролся с муками совести, но он больше не считал себя кем-то, кто делал что-то дурное. Это было естественно – позволить себе нечто подобное с течением времени, которого хоть и прошло не так много, но обоюдное согласие всегда решало множество проблем. Мэттью застонал в очередной раз, вскидывая бёдра, и Доминик соскользнул языком дальше, приходясь им по чуть выступающим венам, держа член у основания, второй рукой оглаживая подростка под коленкой.

– Слишком идеальный для меня, пугающе красивый, – всё это он шептал в перерывах между ласками, отстраняясь от горячего и влажного от его же слюны члена, с тёмно-розовой головкой.

– Я люблю вас, сэр, – выдохнул Мэттью, стеная следом протяжно, хватаясь пальцами за простыни над головой.

– Я же просил тебя. Просто Доминик, хотя бы сегодня.

– Доминик, – повторил тихо тот. – Я люблю тебя.

– И я тебя, – он соскользнул пальцами между ягодиц Мэттью, и тот всхлипнул совсем жалобно, раздвигая бёдра ещё шире, хотя казалось, что это уже невозможно. – Ты позволишь мне сделать тебе хорошо?

Получив в ответ только полубредовый кивок, Ховард напоследок захватил его член губами, втягивая щёки и помогая себе рукой, а после выпустил и отстранился, выпрямляясь в полный рост, стоя коленями на постели.

– Перевернись.

–

* – небольшое отступление по поводу обращений. Не первый раз уже играюсь с этой темой, поэтому хотелось бы разъяснить о собственных и общепринятых тараканах: в современном английском языке, как все прекрасно знают, есть обезличенное слово «you», которое никак не выражает степени уважения к собеседнику, но есть обращения «сэр», «мэм» и т.д., что сразу же придаёт речи другой смысл. Посему в данном случае «вы» становится «ты», потому что сам Доминик просит звать его просто по имени, что не подразумевает никаких субординационных штучек.

========== Глава 14 ==========

Послушность Мэттью распаляла ещё больше, вынуждая действовать не так деликатно, как хотелось бы. Ховард любовался изящным изгибом спины, тонкой талией и выступающими позвонками, делающими подростка более беззащитным, и Беллами обернулся, нервно закусывая нижнюю губу.

– Ничего не бойся, я не позволю себе лишнего.

– Этого я и боюсь, – со едва сдерживаемым смешком сказал Мэттью; кажется, он начинал расслабляться.

Доминик опустил ладони ему на спину, мягко ведя ими по чуть напряжённым мышцам. Идея сделать лёгкий массаж пришла внезапно, но весьма кстати, потому что необходимость унять собственное возбуждение достигла критического значения. Под пальцами было горячо, Мэттью тяжело дышал под ним, устроившись на животе, и Ховард уселся ему на бёдра, пытаясь не давить всем весом, но получалось плохо, пока он старательно водил ладонями, даря ласку и пытаясь успокоить раззадоренного подростка. Казалось, что этим можно заниматься вечно, растягивая минуты в часы, но, непривычные к особенному физическому труду руки уже через некоторое время начали напоминать о том, что Ховард за последние годы не поднимал ничего тяжелее ручки, предпочитая пользоваться услугами профессионалов в той или иной области.

– Мне так хорошо, – выдохнул Мэттью, размеренно дыша в подушку, прикрыв глаза. – Я бы хотел, чтобы эта ночь не заканчивалась.

Не став напоминать о том, что у них оставался максимум час, Доминик убрал руки и прижался всем телом к нему, вдыхая сладковатый запах с волос и целуя сзади в шею, и прядки щекотно проехались по носу, заставив улыбнуться этому ощущению. Продолжая исследовать чувствительное местечко, Доминик не прекращал гладить Мэттью по спине, спускаясь на ягодицы, осторожно проходясь по ложбинке между ними кончиками пальцев. Желание определённого толка подталкивало делать что угодно, кроме того, чего хотело тело.

– Она закончится, и будет другая – ещё лучше, – сказал первое, что пришло в голову, Доминик, сцеловывая капельки пота со спины Мэттью, опускаясь ниже, и тот чуть выгнулся. – Встань на колени.

Несколько секунд ничего не происходило: каждый из них обдумывал последствия, которые могли бы быть, следовало Беллами принять подобную позу, но размышления не слишком затянулись, и он опёрся на локти, чуть раздвигая бёдра. Свесив голову так, что волосы скрыли его лицо, Мэттью всхлипнул и сжал пальцами ткань одеяла, и этот звук вряд ли можно было расценить как неудовольствие происходящим. Чуть поменяв положение, Доминик разглядывал его красивую спину, не веря собственным ощущениями и зрению – всё по-прежнему казалось нереальным и настолько идеальным, что в носу начинало щипать. И, чтобы не сомневаться дольше положенного, Ховард начал неспешно целовать спину Мэттью, губами прокладывая дорожку вниз, не испытывая больше сомнений. Его мальчик ждал этого, всеми силами демонстрируя готовность к чему бы то ни было.

Ласково проведя пальцами между его ягодиц, Доминик тут же убрал ладони. Тишина таила в себе возможность разорваться с секунды на секунду удивлённым стоном наслаждения, когда он склонился ниже и провёл языком между ягодиц Мэттью, сходя с ума от ощущений. Тот вскрикнул удивлённо, цепляясь пальцами за одеяло и утягивая его на себя, но не поворачивая головы. Доминик был готов поспорить, что лицо подростка приобрело благородный пунцовый оттенок, и он ни за что не захотел бы, чтобы Ховард увидел это. Действуя мягко, но решительно, он целовал чувствительную кожу, оглаживая языком, пальцами держа его за бёдра, одной рукой проскальзывая к его возбуждённому до предела члену. Мэттью изо всех сил хотел казаться смелым и терпеливым, но дрожь во всём теле выдавала то ли волнение, то ли то, что он едва сдерживался, чтобы не излиться в ладонь Доминика.

– Если этого слишком много, только скажи, – спохватился Ховард, отстраняясь, пальцами всё же не прекращая гладить влажную дырочку, то сжимающуюся, то расслабляющуюся от касаний.

– Этого слишком много, – послушно кивнул Мэттью. – Но это слишком хорошо.

Смеясь несдержанно, Доминик позволил себе в последний раз коснуться языком влажной кожи и отстранился, укладываясь на постель и утягивая Мэттью с собой. Этого на первый раз было вполне достаточно, и главной проблемой было то, что подросток, с красным лицом и очаровательно растрёпанными волосами, всё ещё не получил разрядки. О себе Ховард старался не думать, сосредоточившись на удовольствии Беллами.

– Я не сдержался, – признался Доминик, целуя Мэттью макушку, а тот прикрыл глаза, пытаясь успокоить дыхание.

Было приятно вот так лежать вместе – обнажённым и возбуждённым, – и знать, что всё самое волнующее их ждёт впереди.

– Мне так неловко, – прошептал Беллами, утыкаясь носом в шею Доминика.

– Забывай об этом чувстве, когда оказываешься со мной наедине.

– Ты не боишься, что я совсем потеряю стыд и стану маленькой нахальной нимфеткой? – рассмеялся он, ведя ладонью по груди Ховарда, опасно спускаясь ею ниже.

– Не боюсь. Меня беспокоит то, что ты знаешь подобные слова.

Мэттью поднял голову и улыбнулся, оглаживая живот Доминика кончиками пальцев.

– Я был вынужден ознакомиться с соответствующей литературой, – серьёзно сказал он. – А ещё с парочкой видеороликов в интернете.

– О, Господи, – застонал Ховард одновременно и от слов Мэттью, и от того, что тот сделал.

Ловкие изящные пальцы покружили пару мгновений по его паху и обхватили член, и Доминик попытался сосредоточиться на том, как волосы Беллами щекотали его грудь, скользя тёмными прядками то по ключицам, то по соскам.

– Что ты смотрел?

– Ничего такого, что сравнилось бы с тем, что делал ты со мной сегодня.

– А как же то, чего я не делал?

– Я… – Мэттью запнулся, и Ховард вздохнул спокойно, понимая, что с ним по-прежнему был тот самый подросток, который краснел и смущался, когда Доминик впервые коснулся его между ног. – Я не стал смотреть это.

– Почему? – он вновь перехватил инициативу, и моральную, и физическую, повалив Мэттью на постель, нависнув сверху.

– Я пока что не совсем представляю, как это… как… когда…

– Детка, – ласково рассмеявшись, Доминик поцеловал его в губы, с нескрываемым желанием проскальзывая языком ему в рот, обводя им кромку чуть неровных верхних зубов. – Когда-нибудь я покажу тебе всё, чего ты захочешь.

– Я даже не совсем представляю, как это происходит, – окончательно устыдившись собственных порывов, Мэттью прикрыл глаза.

– Не думай об этом.

Больше ничего не говоря, Ховард уложил его на спину и без каких-либо церемоний опустился между его раздвинутых бёдер, снова обхватывая губами член. Он знал, что Мэттью был на грани между небывалым удовольствием и открытием чего-то нового для себя. Именно этим моментом он будет восхищаться ближайшее время, об этом помнить годами, об этом думать, лаская себя в ванной комнате… Сосредоточившись на удовольствии Мэттью, Доминик стал старательно двигать головой, пуская в ход все свои умения, и уже через пару минут тот стиснул бёдрами его голову, выгибаясь всем телом и хватаясь пальцами за подушку. Проглотив всё до единой капли, Ховард выпустил его член с непристойным влажным звуком изо рта и поцеловал в головку, облизывая губы. Он зажмурился на секунду, переживая поток ощущений, нахлынувших на него. Казалось, что, даже не получив ответного оргазма, он чувствовал себя гораздо лучше, чем можно себе представить. Мэттью тяжело дышал под ним, не спеша менять положения, попросту раскинув руки и ноги в разные стороны, но при этом он не смотрелся глупо или смешно.

– Я хочу… – начал он, запинаясь. – Сделать то же самое.

– Нет, Мэттью, нет, – тут же запротестовал Доминик, прижимаясь сбоку. – Тебе не нужно этого делать.

– Но я…

– Просто будь собой, не торопи события.

– Мы поторопили их максимально возможно, – беззлобно отозвался он.

– Именно, – Ховард улыбнулся ему ласково, чувствуя как пальцы вновь начинают пробираться к его паху. – Поэтому мы не можем позволить себе всё и сразу.

– Двигаться размеренно, обдумывая каждый шаг… – кивнул сам себе Беллами.

Противореча этим словам, он осторожно обхватил член Доминика, глядя исключительно вниз и не отрывая взгляда от движений, которые совершали его пальцы. Набирая темп, он любовался тем, что творили его руки, и Ховард был готов поспорить, что ничто не могло оторвать его от этого, пока, спустя несколько минут, и сам Доминик не выгнулся, изливаясь в ладонь, нежно скользящую в едином темпе. Всё по-прежнему казалось нереальным, искусственно улучшенным, чтобы потешить самолюбие и изнывающее по прикосновениям тело. Но Мэттью был настоящим, смотрел влюблённо и улыбался осторожной, чуть смущённой улыбкой, не зная, куда девать испачканную ладонь. Ховард прижал его к себе, целуя благодарно, и выпустил его из объятий, вставая.

– Сейчас вернусь, – сказал он, исчезая в дверях ванной комнаты.

Там он намочил уголок белого махрового полотенца водой, попутно разглядывая себя в зеркале. На него смотрел неприлично довольный собой мужчина, который был мало чем похож на того Доминика, которого он видел на протяжении всего года. Он смотрел в собственные глаза, в которых плескалось нечто торжествующее и смиренное одновременно, а на губах застыла сытая улыбка, выдающая только что полученное удовольствие. Физический аспект был немаловажен, ведь Ховард был здоровым и самодостаточным мужчиной, предпочитающим регулярный секс и периодическое самоудовлетворение, но при этом всё это было чем-то незначительным, когда речь шла о душевном успокоении, который давал ему Мэттью, ловко при этом забирая его, стоило им оказаться наедине.

Он вернулся в комнату, застав Мэттью закутанным по грудь в одеяле; Доминик рассмеялся бы тому, как тот старательно пытался продолжать делать вид, что он приличный и вежливый мальчик, если бы не его излишне сосредоточенное лицо и взгляд, которым он старался не встречаться с Ховардом. Присев рядом, Доминик обхватил его правую руку пальцами и осторожно обтёр влажной тканью, делая из этого какой-то особенный для них двоих ритуал. Времени оставалось не так уж и много, но теперь торопиться было некуда, только необходимость облачиться в одежду или окончательно запереться в номере, отправив Мэттью в его комнату, которую он должен разделить с Полом.

– Всё хорошо? – спросил он для верности, наперёд зная ответ, а точнее, что его не последует.

Мэттью кивнул, улыбаясь, и обхватил ладонь Доминика пальцами, притягивая к губам и целуя благодарно, в одном только жесте он выражал всё то, что чувствовал. Эта гамма эмоций и чувств пронеслась перед глазами, вынуждая прикрыть их, счастливо вздыхая; рядом с Мэттью грудь всегда наполняло трепетом, осторожно напоминая о том, что в жизни оставалось достаточно вещей, которым можно было радоваться, не задумываясь о преступности того, что они совершали.

– Мне нравится, что ты носишь цепочку, – Доминик повёл пальцами по его шее и скользнул ими во впадинку между ключиц.

– Я не снимаю её.

– Я очень рад это слышать.

За окном сгущался сумрак, заглядывая причудливыми тенями в окна и оповещая о наступающей ночи, под покровом которой могло происходить всё, что угодно.

– Ты снова думаешь об этом, – произнёс Беллами, поворачиваясь боком, чтобы оказаться лицом к Доминику.

– Ничего не могу с собой поделать, – не было смысла искать какие-либо оправдания.

– Ты просил меня побыть этим вечером не с мистером Ховардом, а с Домиником, – начал он. – И я хотел бы, чтобы ты не думал о тех страшных вещах, которые иногда появляются в твоей голове, – придвинувшись ближе, он коснулся губами шеи Доминика.

– Некоторые мысли невозможно контролировать, Мэттью.

– Может быть, и так. Но то, что происходит, – неизбежно, и ты сам понимаешь это.

– Кажется, это должны были быть мои слова, – усмехнулся Ховард, поглаживая подростка по волосам, чувствуя под пальцами их мягкость.

– Я не слишком образован во многих вопросах, но я читал кое-что об этом.

– О чём же?

– Это называется «статусное доверие».

– Верно, – Доминик кивнул, чувствуя напряжение, охватывающее шею где-то сзади. – Которым я… хмм, грязно воспользовался, – всё же пошутил он, пытаясь разрядить обстановку. Мэттью смотрел в ответ абсолютно серьёзно, чуть нахмурив брови.

– Мне неприятно говорить об этом, но… я хотел бы обсудить это, чтобы ты понял, что я знаю, чем грозит нам обоим то, что происходит сейчас и будет происходить.

– Тюремным сроком и штрафом, – делано беззаботно произнёс Ховард, и Мэттью заметно напрягся.

– Всё это издержки законодательства, не так ли? Кому какое дело, как я провожу своё время.

– Как правило, юноши твоего возраста заняты исследованием каких-нибудь древних цивилизаций в онлайн-играх, но никак не подобным времяпрепровождением с учителем.

– У меня нет сомнений, и я хотел бы, чтобы у тебя их тоже не было.

– Я попытаюсь принять твою точку зрения, Мэттью, – ласково произнёс Доминик, оглаживая его по волосам, ведя рукой по его шее и опускаясь на плечи, чтобы обнять, – мне нужно время. Если бы не твоё нетерпение, вряд ли бы я позволил себе подобное.

– Мы квиты, – выдохнул совершенно серьёзно тот. – Мне нужно одеться.

***

Через час, когда Доминик открыл все двери и навёл максимальный порядок в номере, а Мэттью был уже в своей комнате, послышался шум в замке. На часах, висящих над кроватью, застыло одиннадцать вечера, и было самое время притвориться спящим – уморённым долгим днём, состоящим, в основном, из разъездов на различных видах транспорта, от поездов до такси. Перебирая в уме всё произошедшее, Ховард переживал всё будто бы вновь, возвращаясь на час назад и вспоминая, как смело Мэттью делал то, о чём только читал или смотрел видео. Его желание попробовать всё и сразу было и похвальным, и опасно торопящим события, но самобичеванием заниматься не было никакого желания, И Доминик, растянувшись на мягкой и удобной постели, начал дремать, убаюканный мыслями о том, что их ждало ещё шесть дней в столице Франции, которую называют городом влюблённых.

Ховард не был одарён излишним романтизмом, предпочитая изредка позволять себе нечто особенное для любимого человека. Та неделя в Париже, которую он провёл с Джимом, не ознаменовалась приливом вдохновения, они не сновали бесконечно по выставкам и людным площадям. Откровенно говоря, этот город и вовсе не впечатлил Доминика – в народе его называли «серой розой», что оправдывалось в полной мере, стоило только заприметить количество мусора в не таких презентабельных местах, как Площадь Согласия или же то-самое-непревзойдённое Марсово поле. Количество желающих прибирать центральные достопримечательности города превышало необходимое количество, но на деле же, стоило двинуться куда-нибудь на окраину, становилось понятно, насколько всё создано для разового посещения. Ховард не обладал завышенными требованиями, попросту не имея возможности восхищаться чем-то, что практически не отличалось от любого другого города, и при этом переплачивать немалые деньги за отвратительную дорогую еду, которую по какой-то причине называли изысканной и невероятно неповторимой. Но также требовалось помнить о том, что Франция не заканчивается на Париже.

Это не могло помешать насладиться поездкой, потому что всё было организовано не для того, чтобы посетить десятки мест поклонения туристов, а только для Мэттью. И, если бы миссис Беллами соизволила убавить свои трудоголизм и альтруизм в крови, то это стало бы подарком и для неё – великой и сильной женщины, которая не только воспитала чудесного и честного сына, но и продолжала делать это, отдавая себя другим людям. Она по-прежнему – как будто бы прошло много времени для того, чтобы что-то изменилось – работала в больнице, отдыхая, если повезёт, раз в неделю, уходя то на сутки, то на двое. По словам Мэттью, Мэрилин удавалось подремать в такие дни максимум часов пять, потому что больным требовалось постоянное внимание.

Не так давно Мэттью говорил о том, что, помимо музыки, которой он вполне успешно занимался, наигрывая свои собственные мелодии на гитаре, хотел бы путешествовать. У Доминика есть шанс подарить ему нечто, что тот будет помнить всю жизнь. Это была первая поездка подростка за границу, и она должна стать особенной, но у Ховарда до сих пор нет никаких планов на то, что они должны всенепременно сделать, чтобы это стало так. Но почему-то казалось, что решение находится где-то совсем на поверхности, рядом, и готово в любую секунду всплыть если не в голове, то во внешней обстановке.

Из размышлений Доминика выдернула вибрация телефона. На экране мигало сообщение, внутри которого значилось многозначительное:

«Пол пьян!»

Подумав с десяток секунд, Ховард так же быстро набрал ответ.

«Ты не должен удивляться, вдруг он впервые в жизни так хорошо повеселился?»

«В буклете, который он где-то раздобыл, пока заказывал такси, значилась всего половина бутылки шампанского в компанию к билету»

«Что, если у него такая же стойкость к алкоголю, как и у тебя?»

В ответ последовало только сообщение с кривой ухмыляющейся рожицей, и Доминик отложил телефон, счастливо вздыхая. Сон забрал его в свои объятья мгновенно, не отпуская до самого утра.

***

– Зимний Париж не так хорош, как летний, но я буду рад показать вам всё то, что особенно красиво в это время года, – Сильвио деловито взмахнул рукой, удаляясь, напоследок добавив: – Встретимся через час внизу.

Троица, оставшись наконец наедине друг с другом, как по команде глянула в окно, за которым сыпал мерзкий даже на вид мокрый снег, сгибая деревья напором впечатляющего по своей силе ветра. Мэттью тяжко вздохнул, продолжив искать в своём рюкзаке кофту потеплей, а Доминик, сидя на постели, улыбнулся Полу, который, подперев лицо ладонями, сидел за столом в углу и тяжко вздыхал. Его первый вечер в Париже выдался на славу, и, кажется, он был бы рад залечь спать дальше, пытаясь побороть похмельный синдром таким простым способом.