Текст книги "Снохождение (СИ)"

Автор книги: mso

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 60 страниц)

– Её принесли к нам под утро, – спокойно говорил светский доктор, худой лев тонкой кости и благородной крови. – Ваалу-Миланэ спас кто-то из гостей, вынес её из горящего дома; кажется, какой-то дренгир Легаты.

– Да, да, тот сир был дренгиром, – вторила пожилая и очень толстая сестра милосердия.

– Спаситель сообщил нам, что на полу лежал ещё какой-то лев, и он, когда вынес Ваалу-Миланэ, пытался унести и его, но огонь уже был слишком близко. Сначала мы полагали, что это компаньон Ваалу-Миланэ, патриций Синга, но оказалось, что он жив-здоров. Он вроде сейчас здесь, правда, ещё не интересовался состоянием Ваалу-Миланэ. Насколько мне известно от служителей домов отдыха, Ваалу-Миланэ приходится ему Ашаи рода. Странное поведение.

– Чудовищное поведение, я бы сказала, – закачала головой сестра.

– Этот патриций объяснил, что к ним среди ночи проник какой-то то ли разбойник, то ли беглец. Завязалась потасовка, патриций его убил, но они перевернули свечи, начался пожар. Он побежал за стражей, а Ваалу-Миланэ почему-то осталась в доме и, в итоге, угорела возле порога, надышавшись дыма.

Кристально ясным стало лишь одно: Амон таки пришёл к Миланэ. И всё, в итоге, разыгралось в трагедию; но Фрея, ещё не успев всё обдумать, уже видела, что эта трагедия вполне вписывается в планы, даже более того.

– А как она себя чувствует? – обеспокоенно спросила Фрея, скрестив руки.

Доктор почему-то постучал по дребезжащему окошку.

– В сознании, но мутном. Проваливается в сон. Откровенно говоря, это не очень похоже на отравление дымом. Ожогов нет, но есть странные следы на теле, я ещё с такими не встречался в своей практике. То равнодушна ко всему, то плачет.

– Она что-то сама рассказывала?

– Нет. Не желает говорить ни с кем.

– Ни с кем, ни с кем, – повторила сестра, вздохнула и, поклонившись, ушла.

– Мы позаботимся о ней. Я распоряжусь, её отвезут в Марну, – молвила Фрея.

– Только не сейчас, великосиятельная. Она ещё слишком слаба, – не очень уверенно возразил доктор.

Но Фрея не стала злиться или настаивать, она была само добротолюбие, забота и обеспокоенность:

– Само собой, само собой… Хорошо, я к ней зайду. Мы неплохо друг друга знаем. Покажите мне, где она.

Вестающая очень тихо, почти крадучись, зашла к Миланэ; чем-то эта комната больничного приюта вдруг напомнила обители и комнатки Аумлана-стау в Сидне, в котором ей довелось побывать несколько раз: та же серость, полутьма, некая бесконечность за окном, тишина. Вообще, Фрея довольно часто жалела, что у неё не было того образования и опыта, который получают дисциплары, ведь все Вестающие обучаются лично у других Вестающих; фактически, она знала дисципларий лишь сталлой, а это не такое уж большое дело, если разобраться.

Миланэ спала, как спят удручённые большим горем – свернувшись почти в клубок, прижав уши, цепко скрестив руки и зарывшись в теплоту. Фрея тихо взяла грубоватый стул, поставила его возле кровати; охранникам своим приказала остаться за дверью, но никуда от неё не отходить и прислушиваться, а особенно выслушивать оговорённую фразу, что обозначает опасность. Честно говоря, она не знала, как именно отреагирует на неё Миланэ; утратив Амона, она вполне могла уцепиться ей в горло. Тем не менее, Фрея поняла, что это – величайший шанс получить преданную служительницу-конфидентку.

– Миланэ? Ты спишь? – задала глупый вопрос Фрея, на который никто не мог ответить.

Удивительно, но дочь Андарии зашевелилась. Её уши не предавали хозяйку, она всегда спала чутко, даже сейчас. Она вытянулась, а потом открыла глаза и посмотрела прямо на Фрею, причём вовсе не сонно, а так, будто бы совсем не спала.

– Что случилось? – как можно мягче спросила Вестающая.

Миланэ не ответила, и Фрея побоялась, что никакой беседы не получится. Дочь Сидны лишь повернула голову и смотрела в стену. Прошёл миг. Десять ударов сердца. Минута.

– Амон обрёл свободу, – с неким ужасным торжеством объявила Миланэ, совсем негромко, но Фрея – не из пугливых – съёжилась от этого хриплого голоса. В этом торжестве, и Вестающая чувствовала это, сокрылся великий упрёк и неистовая ненависть.

Превращай свои недостатки в достоинства. Назови свои просчёты гениальными ходами. И тогда ты будешь безупречна.

– Мне всё ведомо. Ему было сказано выждать, не спешить к тебе… он не послушался.

Действительно оживившись, дочь Андарии навострила уши.

– Да, Миланэ, мы смогли его выпустить, – печально закивала головой Фрея, – мы вырвали его из когтей Надзора. Видишь ли, я подумала… суд бы нам только помешал, предал огласке то, чего не надо оглашать. Пришлось устроить побег через Тайную Службу. Знаешь, чувствую себя виноватой. Мы, Вестающие, помогли тебе, но мы – видит Ваал – не хотели, чтобы всё так получилось. Я так понимаю, этот подонок Синга убил Амона, верно?

Миланэ совершенно преображалась с виду. Так преображается всякий, на кого падает внезапное озарение после многолетней тьмы; кто вдруг узрел свою истину, такую близкую и одновременно – столь далёкую.

– Так… так вы помогли ему бежать? – с придыханием и треволнением спросила она

Умудрено улыбнувшись, Фрея вздохнула, заложив лапу за лапу.

– Конечно, Миланэ. Я же лично обещала тебе помочь. А Вестающие не бросают слов на ветер, – пригладила она свой амулет Ваала. – В какой-то момент мы все решили, что Амона надо освобождать, потому что он, на самом деле, ни в чём не виноват. Мы не боялись, что после его освобождения ты не исполнишь свою часть уговора. Мы знали, что ты тоже не бросаешь слов на ветер. Но вон как оно всё обернулось… Кто мог предвидеть? Провидицы мы, но и мы не видим всех судеб…

– Значит, вы помогли… ты помогла, Фрея… – заплакала Миланэ в неистовом раскаянии.

– Если было бы иначе, Миланэ, я бы не приехала сюда. Меня всё это глубоко поразило. Мне очень жаль. Я приехала позаботиться о тебе. Ты ведь… сновидящая, как и я, – всё быстрее, всё сильнее говорила Фрея.

– Не называй меня так, – закрылась Миланэ, будто от яркого света. – Я недостойна.

Фрея взяла её ладонь.

– Расскажи, как всё случилось.

А та с готовностью начала поведывать:

– Амон проник в мои покои, глубокой ночью. Сначала мы поговорили, а потом он сказал мне собираться – нам надо было убегать вместе. Да, я хотела убежать прочь, я выбрала нарушить своё слово, – обняла Миланэ ладонь Фреи, и колючая вода, словно после игнимары, потекла вверх по руке Вестающей. – Синга внезапно вернулся, предательски убил Амона, когда тот протянул ему правую ладонь в знак мира. Синга – он левша, видишь ли Фрея, левша. Он убил его моей сирной, которую я не забрала со стола. А потом… а потом сбежал, а я… Я не знаю, почему ещё живу. Почему судьба решила, что мне ещё должно жить – неведомо.

– Подонок, он убил его, когда Амон протягивал руку в знак мира? Миланэ, мы не можем это оставить, сестринство этого не простит. Ты не можешь это оставить. Нам надо уничтожить Сингу и его род; это уже дело крови и мести, а не просто так.

– Нет, Ваалу-Фрея, пусть безупречная простит. Ваал видит все наши преступления; он видел меня, отступницу. Из самого начала я делала всё, чтобы быть плохой Ашаи-Китрах, увлеклась вероборчеством и нечестивым. Все мои шаги вели меня в сторону от веры Сунгов. И судьба предупреждала меня, что я не годна быть доброю Ашаи, сделав моё Приятие достойным ужаса. Из-за меня, нечестивой, погибла Ваалу-Арасси, потому что я увлекла её за собою, на безумный Север. Ваал пытался говорить со мною сквозь сны, но я была глуха и слепа, ибо считала вещи – как мне казалось – иных миров, а на самом деле – иллюзии ума. Это я подбила милого Амона на кражу, это я – его погибель; не будь меня, не стал бы он совершать преступления, и не попал бы в чертоги острогов. Не будь меня, Синге не пришлось бы влюбляться в меня, безумную, лгущую. Синге не пришлось бы убивать Амона – Синга под конец узнал, что я всё ему врала, что не люблю его, что я с ним лишь ради свободы Амона… Воистину ненавижу Сингу, но я больше не способна никому из Сунгов мстить – не чувствую за собой ничего. И я недостойна зваться сновидицей, потому что только Вестающие имеют права на снохождение.

Всё это было сказано горячечно, с безусловным чувством собственной правоты; яростная уверенность верующей, сильной.

– В конце концов, Ваал перестал меня жалеть, – Миланэ ударила ладонью по стене, и с неё посыпались мелкие крошки. – Я обратила против себя веру всех вер, будучи её жрицей. Теперь у меня только один путь.

– Какой? – ошеломлённо спросила Фрея, оцепеневшая на своём стуле.

– Куда идёт воин – туда идёт и Ашаи. Моя кровь смоет грязь моей чести, – свершила Миланэ жест, словно поднимая невидимое знамя.

Наверное, она меньше бы удивилась, если Миланэ накинулась на неё и начала душить. Право. Или начала с ней болтать о погоде, словно ничего не произошло.

– Но как же… – закачала головой Фрея в глубоком отрицании. – Малиэль, «Снохождение», как твой… дух? Львица духа? – воззвала она к ней. – Ты так хотела дочитать эту книгу… Я тебе дам!

Нет, Фрея никогда бы не подумала, что в жизни может быть более страшное зрелище: увидеть перерождение, причём именно такое, какое окружение требовало от этой львицы. Более того, Фрея седьмым-восьмым чувством знала, что она есть часть этого окружения, она причастна к этому и всегда будет, до скончания своих дней и до скончания времён…

– Нет ничего такого. Всё – выдумка. Снохождение есть игры праздного разума. И весь Север – он выдумка, фикция, миражное. Шаманаи – враги веры. А Малиэль была Вестающей, и говорила лишь о том, что доступно Вестающим, она лишь сбилась с пути истины; в этом её беда, не награда. А что я… Мне должно было сгореть в собственной игнимаре вместе с любимым, но Ваал лишил меня такой чести. Я лишь знаю, что я – нечестивая Сунга; лишь знаю, что есть Ваал, есть великое сестринство, и я – его никчёмная сестра. Но я отдам свой долг. Я не буду бояться, ибо бесстрашна.

Легко встав с постели, словно обретя невидимые крылья, Миланэ уклонилась перед Вестающей.

– Криммау-аммау. Я преклоняюсь перед тобою, великая Ваалу-Фрея. Лишь вам доступны смыслы и тайны снохождений; ты снизошла до разговора со мною о таких вещах, но Ваал свершил так, что эти вещи недоступны простым Сунгам и простым сёстрам Ашаи-Китрах. Пусть безупречная простит мою глупость, да и то, что не исполнила поручений сестринства. Но обещаю – как только мои лапы окрепнут, я буду сражаться с врагами Сунгов на севере, юге, востоке и западе. Куда идёт воин – тогда пойдёт и Ашаи.

Фрея слушала.

– Пусть знающая Ваала благословит меня, – умоляюще схватила её львица духа за ладонь. – Я знаю, такая просьба может показаться безупречной Ваалу-Фрее оскорбительной… Но умоляю.

Совершенно бессознательно, с темно-синим страхом внутри, Фрея сделала это, положив ладонь на её голову:

– Пусть Ваал освещает пламенем твой путь, Ваалу-Миланэ-Белсарра.

И так же бессознательно она чуть задрала подбородок к небу и прикрыла глаза, ибо так полагалось по Кодексу и аамсуне. Вдруг ощутила, как её руку тянет вниз непреодолимая, дикая сила, как что-то схватило её за шиворот пласиса и опустило долу, на колени, вровень с нею – с Миланэ. Вместе с тем в шею очень реально, очень остро впилось нечто холодное, безжалостное.

– Ты услыхала мой зов, Фрея? Я звала тебя, пребывая в этой постели; я сновидела, Фрея, и не для иных миров, но для сего. Как и ты, Фрея.

– Да, – быстро кивнула Вестающая.

– Не вопи о помощи, Фрея. Этой сирной, что в моей ладони, убили мою любовь. Ты можешь это понять?

– Да.

– Ты ведь, Фрея, соврала мне, что ты выпустила Амона из неволи, Фрея?

– Соврала.

– Кто это сделал, Фрея? Кого мне благодарить до скончания времён, Фрея?

– Ваалу-Ахиру, старую правдовидицу. Пожалуйста, не делай глупостей. Не я убивала твоего льва.

– Но ведь ты соврала мне, Фрея. Не будь сирна у твоего горла, мне должно бы славить тебя за свободу Амона, так ведь, Фрея? Тебя и всех Вестающих? И вскинуть вверх знамя Сунгов?

– Я лишь хотела сказать… Ты не понимаешь… Прости меня. Отведи клинок, Миланэ, пожалуйста. Мне больно.

– Мне тоже больно, Фрея. Я хотела сгореть в своей игнимаре, Фрея, но жива. Я пила сому, которая должна была меня убить, Фрея, но жива. Может, мне попробовать мечи охранников, Фрея, что ждут за дверью?

Послышался громкий стук в дверь:

– Безупречная, – глухой, грубый голос, – всё в порядке?

– Не прерывай беседу Вестающей! – заорала Фрея, затем быстро зашептала, сглотнув: – Они сейчас зайдут, и ты умрёшь.

– Как и ты, Фрея.

– Послушай, послушай. За что ты меня хочешь убить?

– А за что ты и твоя каста спрятала знание в своём чулане? Раньше я думала, что проклято само «Снохождение». Теперь понимаю, что прокляты те, кто его прячет.

– Миланэ, мы ни в чём не виноваты. Ни я, ни ты. Мы родились среди всего этого, мы поневоле стали теми, кем являемся, и мы поступаем так, как поступают все. Я не выбирала, стать ли мне Ашаи, я не выбирала, стать ли мне Вестающей. Чего ты от меня хочешь? Миланэ, да невозможно спрятать знание в чулане, в ящике, в библиотеке. Оно само просочится и найдёт тех, кому надлежит. На то и расчёт, глупая ты голова. Такова жизнь, Миланэ, Ваал мой. Мы все плывём в одной лодке.

– Не будь ваших игр, Амон бы не погиб. Он никогда бы не попал в неволю. Никогда, никогда, никогда! Слышишь?

– Такова судьба… – сглотнула Фрея.

– Судьба – это ты. Ты – это судьба. У судьбы твоё лицо. И вот сейчас она трясётся, обливается слезами, потому что Миланэ больше нечего терять.

Миланэ тряханула её, как куклу; Фрея сглотнула.

– Я убью тебя, и сама погибну. Это будет справедливо, Фрея. Вы все, все хотели, чтобы я оказалась повинна. Я же говорю – повинны вы все. Ты олицетворяешь всех, Фрея, ты ответишь за всех, понимаешь?

– Как я могу отвечать за всех, Миланэ? – испугалась, но в то же время возмутилась Фрея.

Казалось, в глазах дочери Андарии вспыхнуло сомнение.

– Ты даже не хотела со мной побеседовать в снохождении, Фрея, хотя я звала тебя. Ты ведь знаешь, что я звала тебя. Сейчас позвала – ты пришла. Почему тогда не хотела говорить?

– Всё не так просто.

– Всё очень просто, Фрея.

– Всё не так просто, глупая! – вдруг очень зло, уверенно, со знанием дела молвила Фрея. – У каждой Вестающей есть второе имя, что есть тайной. Друг друга мы зовём в сновидении только по сему имени, чтобы такие как ты, не мешали нам! Поняла или нет? Там у нас нет номенов, потому что нет никакого Ваала, поняла или нет? Моё имя там – Самальсирра, поняла? Теперь всё знаешь, всем довольна?

Фрея почувствовала, что острое уже так впилось в шею, что мешало дышать.

– Чтобы всех вас, да с вашими тайнами…

– Аааам… Послушай, послушай моё слово. Последнее. Ты ведь из андарианок, верно? Так вот, я знаю, что у вас есть поверье, да и не только у вас, а ещё в Хольце, ещё много где… в общем, что хочу сказать… Когда львица носит под сердцем львят, то ей нельзя намеренно убивать – это очень дурной знак. Не дают ни охотиться, ни кур резать. А тем более других львиц. Правда ведь?

– Правда. Ну и что?

– Миланэ, не убивай. Традиция, поверье… Ты беременна.

– Лжёшь, – испуганно, но доверчиво молвила Миланэ.

– Нет-нет, – часто замотала головой Фрея, ощутив ослабление хватки клинка. – Я ещё была сталлой, а уже видела беременных; в Айнансгарде считали, что я стану мастерицей жизни, такой у меня был дар, но всё сложилось иначе. Как видишь. Двойня у тебя. В этом не врут. Во всём врут, в этом – нет.

Вдруг хватка ослабла, зачем вовсе пропала; зазвенела сирна, упав на пол. Миланэ бессильно уселась на полу, опершись на одну руку, отвадив лапы в сторону, распустив хвост. Фрея робко поднялась, но ничего не происходило. Она осанилась, расправила пласис, поправила пояс и потёрла шею, где клинок оставил глубокие борозды и следы крови.

Вышла и очень тихо закрыла за собою дверь. Её охранники пытливо глядели на хозяйку, пытаясь предугадать, что и как будет дальше; кроме того, они давно не видели её с таким отсутствующим, отрешённым, словно у судьбы, ликом.

– Что прикажет хозяйка? – негромко сказал старший средь них.

– Нельзя угрожать Вестающей, – ответила она и дотронулась к горлу. – Тихо, быстро, без шума, без крови. Завернёте в ткань и вынесете на руках.

– Да, госпожа.

– Осторожно – у неё в руке кинжал, – тихо проявила заботу Фрея.

Но это не впечатлило львов, что уже открывали дверь; и если бы Фрея в это мгновение обернулась, то могла бы увидеть Миланэ, распластавшуюся на полу. Но она не оборачивалась. Вестающая прошла по чистому коридору, стены которого были исписаны энграммами на выздоровление и доброе здоровье, мимо большой чаши Ваала, возле которой глупонаивный руководитель сего заведения попросил её возжечь пламя («Ради доброго здоровья больных, сиятельная», – подобострастно вымолвил он), на что получил ответ, что Вестающие должны хранить силы для ночного вестания и могут зажечь игнимару лишь по огромным праздникам, сошла по ступеням вниз и встретилась с тем самым доктором благородной крови.

– Вы сумели побеседовать. Как она? Что сказала?

– Лучше б мы не беседовали, – очень честно ответила Фрея.

– Ей стало хуже?

– О, да! Нет. Даже не знаю… В общем, так Мы её забираем в Марну, ибо здесь ей не дадут должного ухода.

– Спасибо, великосиятельная. Видящая Ваала почтила своим присутствием наш приют.

– Знающая Ваала. Знающая. Вестающим говорят «знающая», – вдруг озлилась Ваалу-Фрея.

Вышла на ясное солнышко. Пели птички. Захотелось зевнуть – так хорошо.

«Нельзя, милая, непосвящённой знать тайн Вестающих – и выжить. Нельзя, милая, ненадлежной знать сновидное имя Вестающей – и выжить».

Она и зевнула, обнажив клыки.

«Не вижу знамений, ибо сама вершу их», – усмехнулась Фрея, увидев суетливую фигурку Синги в окружении двух стражей, что толклась невдалеке. – «С ним мы вполне поладим. Он добрый Сунг».

========== Эпилог ==========

Эпилог

Быть сновидицей – узнавать миры. Быть правдовидицей – узнавать души.

Я не знаю, каков первый из этих даров. Но второй – ужасен. Некогда я полагала, будучи молодой, что нет выше блага, чем истина, нет ничего ценнее правды, потому и положила жизнь в услужение этому дару. Но за столько лет я поняла, что нужно не только уметь видеть, но и уметь не видеть. Сколько лет я излагала правду, тем самым отдавая службу ещё большей лжи. Иногда нет ничего более чудовищного, чем голая правда.

Случай с этой Миланэ-Белсаррой полностью вскрыл это жестокое противоречие.

Я надеюсь, что добрая судьба будет благосклонна к ней и её возлюбленному. Пусть они сбегут туда, где они хотят сбежать. Ложь Сунгов не должна свергнуть их в пропасть. И для этого я намерена сознательно солгать, но после этого мне нельзя оставаться в живых.

Потому что так требует Кодекс и аамсуна.

Последняя запись в дневнике

правдовидицы Ваалу-Ахиры,

сожжённом игнимарой ею самолично

в день её смерти

2012–2015 гг.

mso