Текст книги "Снохождение (СИ)"

Автор книги: mso

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 60 страниц)

– Ай! – потёрла лапу и вздохнула.

Закрыла дверь и оперлась о неё, откинув голову назад и так разглядывая своё пристанище.

Она хорошая, Хильзе, с непростым характером, но искренне-добрым сердцем. Старше неё на три года, уже два года как прошла Приятие; тем не менее, они сдружились ещё в Сидне, несмотря на довольно большую для учениц разницу в возрасте. Живет Хильзе здесь сама, детей нет, хотя она всё говорит, что не против; несколько раз в неделю сюда приходит старая львица, в качестве обслуги-горничной, получая за это плату. Вот, в принципе, всё, что Миланэ знает о жизни подруги в Марне: Хильзе не особо любит о себе рассказывать, и никогда не любила.

Стамп, сирну, сумку – на маленький столик с узорчатой скатертью у окна. Из сумки: кошель, шоколад в бумаге, старые комментарии, два платка, катушка ниток с иголками, пилка для когтей и ещё немного всякой мелочи. Всё оттуда вытряхнуть, Миланэ почему-то не любит, если что остаётся в сумках на ночь: всё раскладывает по полкам, столам, тумбам, ящикам. Снять пояс. Браслет, серьги. Кольцо остаётся, оно всегда надето. Сбросила дорожное одеяние – свиру, кинула её на постель. Осталась в короткой нательной рубахе – шемизе, сбросила и её; плотнее затянула занавески на окнах, хотя они и так были хорошо прикрыты. Старый страх, уже угасший, но всё равно живой: что кто-то подсматривает за нею с улицы. Родом с отрочества, случилась с нею однажды одна неприятная история. Поэтому Миланэ не очень любит первые этажи, но тут уж ничего не поделать.

Вытянула из шкафа длинную ночную рубаху. Хорошо. Прохладно. Взмахнула хвостом. Помыться бы, да неудобно. Хильзе там со львом, а сегодня зной, а сегодня Ночь Героев. Неприлично мешать, она и так – гостья.

Ах, ладно.

На столике – глиняный кувшинчик забавных форм. Интересно, что там, раньше он здесь не стоял. В нём что? В нём – вода. Теплая от дневной жары и ночного зноя, но всё равно как нельзя кстати. Кружки нет, потому можно и так, прямо с него, никто ж не смотрит – все мы естественны наедине с собою.

Села на постель, отбросив покрывало.

«Или нет?», – подумала Миланэ, чувствуя, как струйки воды стекают по подбородку. – «Или лжём мы себе?».

Устало поместила кувшинчик обратно, разлеглась на постели, вытянула руки, лапы, свесила хвост к полу. Приложила руку ко лбу, прикрыла глаза.

«Сегодня день непростой. Я пришла лишь положить эти комментарии кстати почти ничего в них не изменилось но судьба расположила так надо же Ирмайны не было и того библиотечного, как там его, ах да, Хал, и печать не на той стороне и как же всё-таки совпало со «Снохождением» а ведь раньше я не обращала внимание на совпадения или обращала… Обращала внимание… Внимание. Внимание, взгляд. Оружие Ашаи. Взгляд. О чём это я ах да погибшая ученица на Востоке имела его и теперь я его тоже увидела, а в Малиэль чувствуется искренняя душа только вот что же она хотела сказать что имела в виду писала о мирах древе миров, почему именно древо ведь деревья были такие красивые в саду дома матери фруктовые деревья мы собирали яблоки апельсины и хурму а потом ели мать ругала что едим незрелые мама нужно ей написать как там она и брат и сестрёнка она гордится мной конечно гордится но я не подаю виду и никогда не подавала. Хммм… «Снохождение», сквозь сон ты учишься чувствовать Ваала а можешь даже увидеть, так учат. Но я не видела никогда не видела чувствовала только странное присутствие или это я себе выдумала и никогда не слышала голосов Ваал не говорит со мной да и как со мною он может говорить если он лишь сущность сотворенная тысячами тысяч умов, скажем так скажем прямо эссенция духа или всё же нет попробуй тут пойми… Пойми, понять, понимать это наше дело, дело Ашаи-Китрах, но я ничего не понимаю. Малиэль мне сказала написала что нужно сначала во снах действовать а потом и начнётся снохождение истинное я конечно во снах пробуждалась но мне кажется она верно отметила что поначалу тебя окружают только страхи и миражи сознания в этом самом снохождении а уже потом когда приучишься наловчишься сможешь выходить из тела бродить по этому миру да другим мирам по этому миру во сне можно ходить конечно мне это рассказывала хвалилась Айни что она вылетела из тела смотрела на себя на комнату что это даровал ей Ваал ха-ха глупышка а наряды у неё ой мама когда ж я смогу купить себе такой пласис как у неё да никогда где такие деньжищи…».

Стук в дверь и сразу же кто-то, глубоко выдохнув, вошёл.

Миланэ медленно убрала руку со лба. Это была Хильзе, и в одной руке у неё был светильник со свечой, во второй – какой-то сосуд.

– Ты ещё не спишь? – спросила Хильзе, упёршись локтем о дверь. От её веса дверь поддалась и львица чуть не упала.

– Ещё нет, – привстала Миланэ.

– Славно, сестра… Прости, я так, спросить. Тихих снов.

Миланэ поймала, что подруге вовсе не хочется уходить и закрывать дверь. Слова иногда не выражают истинного смысла; скорее, даже наоборот.

– Погоди, Хильзе. Не уходи.

Что сестра-Ашаи и сделала. Неровной походкой она подошла к окну, поставила светильник и умостилась на небольшом диванчике, прямо напротив кровати Миланэ.

– Где?.. Этот… – не зная имени льва, Миланэ смутилась. Она даже не слышала, как он ушёл.

– Трусливая душа. Не хочу о нём говорить. Лишь болтать способен.

– Жаль.

Неосторожный взмах руки – графинчик, из которого пила Миланэ, полетел к полу и громко разбился в прах.

– Ого… Вот даже как, – сказала Миланэ, вставая, чтобы убрать осколки.

– Даже так, – ответила Хильзе. – А как же: такой день – и быть чистой? В Ночь Героев можно. Не всё в строгости жить. Конечно, в простые дни – вот так, – смиренно и стыдливо сложила руки Хильзе. – И так, – показала она, как в ступке размечают травы. – Или ещё как. А сегодня – вот так.

«Она больше притворяется, чем действительно выпила».

Все притворяются.

– Да не убирай, не надо, – остановила Хильзе заботы Миланэ. Пошаркав лапой, она убрала осколки под свой же диванчик.

– Эм, – удивлённый взгляд Миланэ.

– Потом уберемся. Ночь не для того, – уверенно сказала сестра-Ашаи.

Как скажешь, сестра.

– Ты притворяешься? – вдруг спросила Миланэ, возлёгши обратно на кровать.

Ей хочется быть пьяной. Хочет уйти от себя Хильзе, да куда.

– Да. Пожалуй. Что-то не очень это вино… Не берёт, – как-то удивлённо взглянула Хильзе на сосуд в руке. – Весь вечер испортил, сволочь.

– Кто?

– Да вон тот, – взмахнула рукой на окно сестра-Ашаи, а потом встала и подошла к нему. – Что ушёл. Таких за смертью посылать надо – столь глупые. Ничего не понимают. Или не хотят.

– Ты его давно знаешь? Кто он? – поинтересовалась Миланэ.

– Знала. Знать больше не хочу. Давай о чем другом, – села сестра-Ашаи на высокий подоконник.

И что же, чем её занять, о чем поболтать, немного и ненавязчиво, чтобы ей стало легче на душе, и можно было спокойно уснуть, а перед тем сном немножко подумать, и…

– Скромняжка, чтоб его… – Хильзе таки не могла успокоиться.

– Во скромности нет порока, – отточенным, чуть кротким тоном молвила Миланэ, взмахнув хвостом.

– Что за жизнь без порока? – в той же манере, только более настойчивой, ответила Хильзе.

– Верно, тогда скажу: от неё нет вреда.

– Скромность – кратчайший путь к неизвестности, – Хильзе туманно поглядела ей глаза в глаза.

– Когда есть, чем гордиться, можно себе её позволить.

– А если нечем?

– Тогда это предпочтительно.

– Хм… – улыбнулась Хильзе, поняв, что она побеждена в маленьком поединке словесности.

Кто-то закричал, чей-то визг, что-то разбилось. Сестра-Ашаи поморщилась, тронула когтем серьгу и посмотрела на Миланэ, что улеглась обратно на кровать и глядела в потолок, разделенный надвое большой деревянной балкой.

Взгляды встретились.

– Выпьешь всё-таки? – предложила Хильзе, чуть подмигнув.

– Нет, спасибо. Мне хватит, я уже успела сегодня.

– Так расскажи мне о своём дне, – растеклась Хильзе на подоконнике с бессилием самки. – Наверное, он был насыщенным.

Огненно-лунный силуэт Хильзе возле окна: огонь огней улицы, что празднует шумом и светом Ночь Героев, сень почти полной луны.

– О, мой Ваал. Прости меня, глупую, несведущую, невидящую, – спохватилась сестра, быстро соскочив с подоконника. – Ты хочешь есть! А я тебя пытаю разговором. Отчего молчишь?

И, не спрашивая больше, схватила её за руку.

– Ой, Хильзе, да я не одета, на мне только…

– Да пошли, говорю тебе. Никого здесь нет и больше сегодня не будет.

Миланэ усадили в столовой, за длинный стол, да приказали сидеть. Сестра-Ашаи ушла на кухню.

– Так как в библиотеке всё прошло? Ты, считай, целый день была. Долго ждала? – спросила она оттуда.

– Нет. Я зашла – а там пусто. Почти никого.

– Праздник, – вошла Хильзе, ухмыляясь. – Праздник… Вот, попей молока. Сыр. Молоко свежее. Я бы приготовила чего, да долго, и угли потухли.

– Спасибо.

Миланэ чувствовала себя весьма беззащитно в одной ночной рубахе, здесь, посреди столовой; как ни сядь, всё равно никак не получится с приличием – что свести лапы вместе, что закинуть лапу за лапу; ей казалось, что в неё жадным взором впились десятки глаз самцов, и не такой уж далёкий ночной шум праздника напоминал о жизни. Ей вдруг причудливо показалось, что она находится на некоей тёмной церемонии, вокруг безумие, и она – нагая, пьёт напиток вожделения, и она позволила себе с тёплым томлением то, что весьма любила делать, но позволялось это лишь наедине с собою: упиваясь молоком из кувшина, она пропустила струйки мимо рта, и они потекли по подбородку, каплями запятнали одеяние и стол.

Хильзе без удивления наблюдала за нею, сидя на стуле и облокотившись о его спинку.

Ученица вздохнула после жадно-страстного питья, хищно утёрлась и растёрла остатки молока по рукам. На её родине подобная манера пить характерна для львиц, как юных, так старых; конечно, при всех так не делают, это считается интимным ритуалом, что символизирует щедрость и плодовитость самки. Также это прямой намёк для льва, если львица пьёт при нём в такой манере. Миланэ помнит, как мать постоянно, раз-два в неделю, выходила утром вот так из дому, в одной шемизе и юбке без пояса, шла за дом, в сад, и вот так пила молоко, вино или медовую воду, чтобы проливалось и по ней, и на землю. Всегда говорила, что это «на достаток». На её южной родине, Андарии, без пояса замужние львицы на улицу не выходят, но для этого утреннего ритуала существовало общепринятое исключение.

Да, ещё считается, что молоко хорошо влияет на шерсть и кожу.

«Хотя я читала где-то в каком-то медицинском трактате, что молоко вообще взрослым вредно», – подумалось Миланэ.

– И что дальше? – спросила Хильзе наконец.

– Сначала меня отвели к Особому залу, Седьмому, как они его называют, – вдохнула воздух. – Там пришлось немного подождать на старшую Ваалу-Ирмайну, без неё нельзя получить доступ даже с застампованным поручением из Сидны. Знаешь её, Ирмайну?

– Знаю, но так, плохо, – неопределённо покачала рукой Хильзе.

– Потом меня завели в зал, я по каталогу нашла все книги, положила комментарии, старые забрала. Там книга такая была, «Снохождение», она оказалась в таком небольшом ящике. Вскрыла ящик, просмотрела её. Знаешь, такая… необычная вещь…

– Погоди… А как ты могла книгу просматривать? – сощурив глаз, спросила Хильзе.

Миланэ не то что бы испугалась или начала переживать, но уже чуть пожалела, что начала об этом говорить. На самом деле это весьма опасный, сокровенный, даже слегка отступнический опыт. И, как выясняется, Хильзе не только внимательно её слушает, но вполне себе представляет внутренние правила библиотеки.

– Так в том-то и дело. Печать почти на всех ящичках была поставлена как надо, посередине боковой стенки, а там… А у ящика «Снохождения» да ещё нескольких – наверху, у верхней крышки. Кто-то или ошибся или очень спешил. Но я это лишь потом выяснила, а тогда думала, что имею право печать сорвать. Ну, и сорвала. Потом увидела упущение, но было поздно. Если честно, то думала, что меня накажут, но Ирмайна потом сказала, что я не виновата, а повинен тот, кто ставил печати. Пожурила, но чуть-чуть…

Некоторое время Ваалу-Хильзе сосредоточенно нечто обдумывала.

– Так Ирмайны рядом не было, когда ты вскрывала? – она встала и зажгла от одной одинокой свечи, взятой со стола, ещё несколько свечек на полке.

– Нет. Она куда-то очень торопилась и оставила меня одну.

– И никого из служителей не было?

– Один, Хал его звали, но Ирмайна его потом забрала за собой… Да, к грандмастеру библиотеки, кажется.

Одну из свечей Хильзе поставила перед собою; свет падал на её лицо снизу вверх, отчего она обрела тайну облика и силу взгляда. Вообще, у неё вовсе не самый сильный взгляд, конечно, но, самое главное – он есть.

– Если честно, то ты совершила тот ещё проступок, – медленно вертела она свечу в руках, и Миланэ наблюдала за этим. – Книги в ящиках – книги первой группы. Ты, когда в приёмной расписывалась и стамповала документ – а так и было – ты строжайше клялась не трогать тех фондов, на которые у тебя нет разрешения. А особо из первой группы, что пропечатаны сургучом.

Миланэ опечалилась, уши прижались. Всё верно, так и есть.

– Не пойми меня превратно, – продолжала Хильзе. – Для меня всё – чепуха. Просто если бы Ирмайна увидела то, что ты листаешь книгу из ящика без разрешения… Понимаешь, что это значит для ученицы?

– Что? – подняла взгляд Миланэ.

– Есть целый библиотечный кодекс, – вздохнула Ваалу-Хильзе и, сняв свой амулет Ваала, зажала его в левой руке. – Я полгода провела в библиотеке Марны, знаю, что говорю. Чтение книг из Особого зала, неважно какой категории, приравнивается к распространению ересей и отступничества. Проклятье, простому хвосту за это просекутор дал бы года три каторжных работ, – рассматривала она собственный амулет. – А тебе, ученице у Приятия, нужно вообще быть чище воздуха, иначе – сама знаешь. Любая глупость может бросить на тебя тень. О мой Ваал, ты так глупо рисковала!

– Я не думаю, что она узнает… Книга вложена обратно в ящик, ящик снова опечатан. И положен на стеллаж… – убеждала и себя, и её Миланэ. – Откуда ей знать?

– Да, верно. Это хорошо. Просто я как раз и говорю о том, что могло… Ах, ладно. Ваал помог тебе, Милани. Никто этого не видел, на том и закончим.

– Да. Да.

«Она, конечно же, права. Что на меня тогда нашло?».

Хильзе встала и забрала котёл на кухню; длинные шлейфы рукавов её пласиса тихо взметнулись в тишине. «Это так неудобно, наверное», – подумала Миланэ. – «Подавать подруге еду прямо в выходном пласисе. Кормить меня среди ночи».

– Что это за книга? Что в ней было? – прозвучал её голос из кухни.

– Та, которую я посмела просмотреть? – чуть помедлив, ответила Миланэ, бесцельно дотрагиваясь когтем к краешку стола, постукивая им, проводя невидимые, ровные линии. – «Снохождение». Малиэль Млиссарской.

Хильзе вернулась; она села возле окна, прямо на большом сундуке, довольно далеко от Миланэ.

– «Снохождение»? Наверное, что-то о сновидении. Никогда не была сильна в нём, – вздохнула она. – Ничего я там не видела. Познать его дано не всем Ашаи. Не зря же есть Вестающие, а есть мы. Знаешь, скажу: не знаю, как кто, но я услышала Ваала только перед Приятием. А лишь на третьем испытании я его увидела…

– Пожалуйста, не надо. Мне нельзя знать, – Миланэ попыталась защититься ладонью от сего знания.

– Да не беспокойся, тебе уже можно. Ты совсем близко. Ничего особенного в третьем испытании нет, так что бояться его стоит меньше всего.

Ученицы всю жизнь готовятся к Приятию: серии из трёх испытаний, успешность прохождения которых и решает, станет ли ученица частью сестринства Ашаи-Китрах. Приятие, как правило, проводится за пять-шесть лет после Совершеннолетия, реже – четыре либо семь. Четверть века – максимальный срок; та львица, которая встретила свои двадцать пять лет, не будучи сестрой-Ашаи, никогда уже ею не станет. Приятие состоит из трёх испытаний: проверки самых различных навыков, что нужны Ашаи-Китрах; «ночного одиночества», суть которого заключается в целой ночи раздумий о том, хочет ли ученица встать на путь служения Ваалу; и «встречи с Ваалом», которая заключается в принятии большой дозы сомы – особой наркотической смеси. Последовательность строгая, испытания не могут меняться местами.

О третьем испытании и его переживаниях сёстрам-Ашаи рассказывать ученицам строжайше запрещено.

– Да… Но не надо, – тихо молвила Миланэ, хотя и страшно хотелось узнать. – Давай не будем нарушать обеты.

Хильзе улыбнулась.

– А вообще… Думаю, догадываешься, что тебя вовсе не отправили поглазеть на Марнскую библиотеку и всунуть в пыльный ящик эти дурацкие комментарии. Думаю, наставницы намекают, что после Приятия ты можешь поехать к нам в Марну.

– Думаешь?

– Не уверена, – развела руками Хильзе, – но такое чувство. Они тебя не прислали просто так, я в это не верю. Засунуть эти комментарии могли поручить ученице на года три младше тебя. Думаю… Если ты приедешь к нам, то я помогу устроиться на первых порах, а там посмотрим. Здесь много возможностей. Так что мы должны использовать эти два дня.

Мило улыбнувшись, Миланэ сжала руки и смотрела на свечу.

Огонь свечи пленит.

– Слушай, а давай озадачим Тиамат вопросом? Спросим, с какой целью тебя отправили в столицу? – оживилась Хильзе.

Миланэ махнула ладонью:

– Что ты, право, не надо… пустяки.

– Да ладно, давай узнаем, интересно же!

Посомневавшись, дочь Андарии спросила:

– А с тобою что лучше всего говорит?

– Карты. С юности так было. А что с тобой? Никогда не видела тебя за мантикой.

«Удивительно. Хильзе никогда не видела меня за мантикой?»

– Карра-Аррам.

– Знаки с собой?

– Нет, в Сидне оставила.

– Вот это плохо. Хорошая мантисса всегда берёт то, что с нею говорит.

– Да я никогда не была хорошей мантиссой, – бессовестно соврала Миланэ.

– Сейчас приду…

Упорхнула Хильзе прочь от стола, в свою комнату. Лёгкий взмах рук, изящность длинных лап. Пользуется успехом у львов. А что я, что же я, вижу лишь Сидну, сестёр, учёбу, знание, ах Ваал, и больше ни… Стой. Погоди. Не о том. О чём думаешь? О Ваал, неужели она права, неужели в Марну после дисциплария? Столица, горожане, улицы, ужины, пиры, император, своя жизнь, свои правила. И где я среди всего этого?

– Вот, – Хильзе положила на стол небольшой кожаный мешочек, сшитый очень грубыми стежками. Убрала молоко и сыр, протерла стол, взяла одну из свечей из полки, поставила по центру.

– Ты не смотри, что она такая новая, – молвила, вытягивая из мешочка карты. – В смысле, колода новая. Старую я утопила в болоте. До сих пор жалею.

– Утопила в болоте? Но как это произошло?

– Да это так, долгая история…

– Расскажи, Хильзе.

– После Сидны я не сразу попала в Марну. Перед Приятием, – тасовала она колоду, – ко мне подошла одна из сестрин Круга Трёх… Забыла её имя. Она задала только один вопрос: умею ли я управляться с лошадьми и фирранами. А я, дура, ответила: «да». У нас ведь в Юниане раньше в седло садишься, чем учишься на своих двоих ходить. Хах… Я только потом всё поняла.

Молчаливый вопрос в глазах Миланэ. Хильзе стукнула колодой о стол и продолжила тасовать:

– Короче говоря, Приятие у меня было быстрым и… каким-то торопливым что ли. Такой у меня остался осадок. После него, прямо на следующий день, меня вызвали в Админу и сообщили, что для меня есть назначение в Регнаре. В общем, я собрала свои нехитрые пожитки и поехала с этой… короче, с ними, там было две сестрины и ещё много всяких хвостов… В Регнаре выяснилось, что меня хотят видеть в местном штабе Легаты. А уже оттуда я, буквально за полчаса, шла в форт Дассалугай. Точнее, ехала верхом.

– Форт Дассалугай?

– Северо-восточная граница, двадцать льенов от ближайшего маленького городка Гольци, – Хильзе подняла небольшой кулак победы в воздух, сжав карты. – И хуторки среди болот. Мечты сбываются!

– Ты… и на северо-восточной границе?

– Прямо на контрабандных тропах наших любимых северных соседей. Пограничный форт. Короче говоря, форт этот на высоте стоял, на такой скале, высотой шагов пятьдесят, у самой границы. Центр для нескольких застав. Они идут так, знаешь, справа и слева… по границе, эти заставы. Самая дальняя – двенадцать льенов… Вот. Две старые кухарки, старик-кузнец. Сорок воинов, два дренгира, командир форта. И я, молодая Ашаи-Китрах после дисциплария. Отличная компания. Одухотворение форта. Видящая Ваала среди каменных стен.

– О, Хильзе…

– Да я тебя прошу, всё было не так ужасно. Иногда даже весело. Я сначала к ним привыкала… а потом привыкла. Они славные парни. Конечно, глазами жрали. Никак к этому не могла привыкнуть первую луну. А потом… Ничего. Свыклось. Я старалась их как-то отвлечь, расслабить. Я ведь не каменная, мне их жалко на самом деле. Да и себя тоже. В первой же поездке в Регнар купила за последние гроши вот лютню, хотя я на лютнях всегда неважно играла, вообще струнные – это не моё. Но это всё, на что тогда хватило империалов. Брякала им, что помнила, пела по вечерам. Болтали ни о чём… Ты ведь была на Востоке, Миланэ?

Хильзе могла и не спрашивать, она всё помнила.

– Да, четыре луны, – кивнула дисциплара.

– Тогда ты приоткрыла иную сторону жизни, – вздохнула Хильзе. – Так что какой из этого можно сделать вывод, хм? Не говори лишнего, не делай глупостей, не будь дурой – не говори кому попало «да». Как вот я.

Миланэ обняла её пальцы своей ладонью. А второй прикрыла сверху.

Свеча догорала.

Ещё разок стасовав карты, Хильзе молвила:

– Видящая Ваала – для слышащей Ваала.

Она сделала небольшую, но ощутимую заминку перед «слышащей».

Протянула колоду для Миланэ, и та без слов знает, что делать: немного сдвинула её левой рукой, и сразу Хильзе верхнюю стопку подложила под низ колоды. Из самого низа вытянула карту и довольно резким движением поставила на стол.

Обе Ашаи – сестра и ученица – склонились к ней.

Миланэ молчит, она в картах не сильна, да и вопрошает Хильзе, а потому говорить – только ей.

Хильзе молчала довольно долго.

– Сикстима, – наконец указала она на изображённую на карте луну, которая в мантике имеет две ипостаси: Луану и Сикстиму. – Я тебе сразу говорю, что послали тебя сюда с задней мыслью. Ты… я не знаю, может тебе и дали какое-то тайное поручение. На то оно и тайное, чтобы я не знала, верно?

– Не давали мне никакого тайного поручения, честно. Просто приехать сюда и положить комментарии.

Хильзе снова надолго замолчала.

– Тебя не за этим послали. Они, эти комментарии – дело десятое. Тебя направили сюда с чем-то очень важным. Действительно непростым. С чем-то тайным, с тайной. Это… Это, возможно, испытание. Которое, учитывая твои же слова о приключениях в библиотеке, ты провалила. Но нет, нет… Погоди. Если бы оно заключалось в том, чтобы ты не нарушала правила библиотеки, то тебя сразу бы там взяли с поличным. А ты уже здесь, книга опечатана… Стамп на выходе ставила? В такой большой книге, как вначале?

– Да.

– Это книга выхода из Седьмого зала. Она застампована тобой, подписана смотрителем, к тебе претензий уже быть не может. Нет-нет, что я плету, это слишком мелко: ловить ученицу на пороге Приятия на такой чепухе, как чтение одной запрещённой книжки… Знаешь, перед Приятием любят всякие испытания делать. Но это не оно, не то… О Ваал, я так близко, но не могу ясно увидеть!

Хильзе убрала карту в колоду, а её рывком бросила в кожаный чехол.

– Проклятье!

– Ладно, Хильзи, прости. Это неважно. В чем бы всё ни заключалось: в библиотеке, в заведении знакомств, в особых заданиях, что неведомы мне – уже пора спать, а то завтра – или уже сегодня – будет новый лень.

– Да, кстати, меня не будет с утра до вечера, я тебе ключи оставлю… – зевнула Хильзе.

– Хорошо. Тогда отойду ко сну, если ты не против.

Хильзе устало и томно потянулась.

– Что за день…Что за ночь…

Она только успела встать, как тут постучали во входную дверь дома.

========== Глава IV ==========

Глава IV

Чуть сощурив маленькие глазки, с. с. Ваалу-Ирмайна, воспитанница Айнансгарда, крови провинции Амастилаар, сорок шесть лет от роду, находясь в огромной приёмной Марнской библиотеки, провожала взглядом уходящую Ваалу-Миланэ, Сидны дисциплару. Когда двери за нею со стуком закрылись, Ирмайна резко обернулась. Всколыхнулись две длинных тесьмы, приделанные сзади к широкому поясу.

– Покажи мне журнал на Особый зал.

Мастер-смотритель посмотрел на неё поверх очков, потом обстоятельно и неспешно открыл один из ящиков, поставил перед нею этот самый журнал.

«Размещение комментариев… Ваалу-Миланэ-Белсарра… Поручение от сестринства Сидны…».

Как и полагается, были стамп с подписью.

В дисципларии Ирмайна, тогда ещё тихая, неприлично скромная для Ашаи львица, осторожная с подругами, немного заискивающая перед наставницами, увлекалась каллиграфией. Побочный, но оттого не менее серьёзный интерес она питала к видению характера и склонностей через почерк и знаки, будь-то буквы, цифры, просто каракули, рисунки и прочее. С той поры много воды утекло, Ирмайна больше не имела ни времени, ни желания на всяческие изыскания, а тем более на каллиграфические, но старые навыки никуда не делись.

Зашёл посетитель, и мастер отвлекся на него.

Подпись ужата в графу, но размашистость не скроешь. Любит порядок, но так, внешне, без педантизма. Незлобный характер, даже мягкий, уступчивый. Типичный стамп, так характерный для юной львицы, полный наивного романтизма; рисунок стампа на протяжении жизни изменить невозможно, при утрате всё делается по прежнему клише, а потому наставницы вместе с опытными художниками иногда помогают ученицам перед Совершеннолетием создать красивый и достойный эскиз, который не будет смотреться глупо ни через двадцать, ни через пятьдесят лет. Конечно, такое – не для всех, ведь вообще-то сталлам запрещено помогать с эскизами собственных стампов. Здесь же абсолютно очевидно, что она создавала эскиз самостоятельно, как и должно быть, согласно формальности, из чего можно заключить: она явно не на особом счету у наставниц Сидны; по крайней мере, не была тогда, несколько лет назад.

Ирмайна вздохнула.

В своё время подруги с насмешкой относились к её необычному интересу к почерку; у наставниц это тоже не находило доброго отклика. «Вернее смотреть кому-то в глаза или спрашивать мантикой» – так говорили все, сомневаясь.

Ну-ну.

Она уже не сомневалась, что всё вышло так, как задумывалось.

– Где Хал? – захлопнула Ирмайна журнал.

– Я здесь, – выглянуло испуганно-удивленное лицо из каморки.

Ирмайна уже быстрым шагом успела шагнуть в коридор; её голос звонко прозвучал из-за угла:

– Иди за мной. И ключи возьми.

Через две минуты они вошли в Зал Особой литературы.

– Можешь идти, – махнула она рукой, не глядя, и тот тихо прикрыл дверь. – Хотя нет, постой. Возьми каталог и жди.

Тот вернулся и подошёл к стойке с каталогом.

Так, что там из первой группы… Вот: Малиэль, «Снохождение».

Миг – и ящик с книгой уже в цепких руках Ваалу-Ирмайны. Поднесла ящик к свету окна, открыв верхнюю крышку. Комментарии жёстко и безжалостно бросила прямо на подоконник. Ничего себе – сразу такая удача! Так и есть: еле заметные восковые следы на перегородке разрушены. Значит, перегородку сдвигали.

Ирмайна усмехнулась.

Но это ещё ничего не доказывает. Открыв крышку, Ирмайна без особых церемоний вытащила «Снохождение» и осмотрела крошечную восковую полоску, которая проходила по верхнему краю ребра книги вдоль всех страниц, почти у корешка. Книга закрыта – она не нарушится. Книга откроется – полоска рассыплется.

Конечно же, полоска была полностью разрушена, а значит, просматривали все или почти все страницы.

На миг она даже пожалела Миланэ, хотя не в её привычке кого-либо жалеть. Падающего толкни, утопающий спасётся сам. А ещё подумала, что подруга Леенайни, она же старшая сестра Ваалу-Леенайни, амарах дисциплария Сидны, не только любит весьма изощрённые и откровенно странные методы проверки, но и не лишена некоего чёрного, блудного чувства юмора.

Скептически вздохнула. Несчастная дисциплара из любопытства лишь немного посмотрела на глупую книжонку.

«Тоже мне предлог», – закрыла она ящик. – «Не так вы смотрите, не так, не на том проверяете. Ну, Леенайни, дело ваше, наставническое. Стройте себе, что хотите».

Для порядка проверила и остальные книги, к которым имела доступ Миланэ, хотя вполне хватало и этого «Снохождения». Но кажется, Миланэ рискнула просмотреть только его.

– Видишь, показываю: неправильно опечатали, – молвила Ирмайна, не поворачиваясь. – Так не должно быть. Хорошо, что Ваалу-Миланэ меня сразу предупредила.

– Ага… Действительно. Но как так? – подошёл Хал, щурясь от света и разглядывая остатки сургучной печати на ящике. – Кто его опечатывал в прошлый раз? Я не знаю.

Да откуда ж тебе знать. И никто не знает. Дело нехитрое, сама сделала.

– И я хотела бы знать, Хал. И я хотела бы знать. Ладно, возьми сургуча, сделаем как надо.

Дело сделано, всё как просили.

Просьба исполнена.

========== Глава V ==========

Глава V

Миланэ вздрогнула, Хильзе обернулась на стуле, нахмурившись и прижав уши.

– Там вроде стучали… – коготь Миланэ указал на небольшую, крепкую дверь. Основательный засов, фигурные полосы железа: предыдущие жильцы очень боялись ограбления, хотя этот Марны район – не самый плохой.

– Стучали, – подтвердила подруга.

Тишина. Хильзе встала, расправила складки пласиса, увидела пятно на шлейфе рукава и вздохнула от досады.

Постучали ещё раз, негромко, несмело.

– Пойду гляну, кого нелёгкая принесла.

– Ой, погоди-погоди, Хильзи, я в комнату. Неприлично! – Миланэ не очень хотела предстать перед неизвестными гостями в одной ночнушке.

– Да ладно, – сестра-Ашаи шла к дверям. – Наверное, кто-то налакался и не в ту дверь стучится.

– Ну прошу, погоди.

Засов уже лязгнул, и Миланэ поняла, что не успевает незаметно прошмыгнуть к своей комнате. Потому она просто выбежала через задний выход во внутренний дворик. Понятно, что незваные гости вряд ли сразу пойдут в столовую или даже в гостиную, но предстать перед ними в ночном одеянии ученица не могла. Вбежав в дворик, Миланэ остановилась, потом сделала несколько шагов по прохладным камушкам. Вот глупость. Надо было в комнату бежать: вдруг гости надолго? Мало ли кто может придти к Хильзе.

Села на скамью-качалку, поджав под себя лапы и обвившись хвостом.

Где-то вдалеке раздался жалкий звук бьющегося стекла – праздник в самом разгаре. Уши навострились, чувство обострилось. Посмотрела вверх: густая листва дерева, что растет рядом, в трёх шагах, скрывает звёзды в бесконечности неба, мешает видеть луну, Дочь Ночи, ночное светило, с двумя ипостасями: Луаной и Сикстимой. Луану мы видим всегда, Сикстиму – тёмную сторону – никогда.

Постаралась прислушаться к разговору в доме, ведь что-то там говорят.