Текст книги "Снохождение (СИ)"

Автор книги: mso

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 60 страниц)

Толпа издавала множество звуков, запахов, жестов, знаков, суеты, слов.

– Видела, ты видела, на чём она приехала? Вот эта вот, тёмный носик. Фи.

Миланэ услышала, но не подала виду, улыбнувшись. Сразу узнала этих львиц. Воспитанницы фансиналла. Настоящая школа злословия. Те недолюбливают дисциплар, как вообще Ашаи-Китрах; что поделать – конкуренция львиц за первенство олицетворять начало самки. Но они умело скрывают неприязнь: не любить Ашаи-Китрах в Империи – рано или поздно вылезет боком.

Возле колонны стоял какой-то важный военачальник в полном параде, но на нетвёрдых лапах – праздник всё-таки – и вещал случайным слушателям:

– Ваал – это величие. Люблю Ваала. Он – это Сунги, они сделали… Да, мы сделали его из своих душ и он сделал нас такими… Великими! И всех уважаю. Я на всё готов.

Рубил воздух ладонью и держался за колонну.

Когда Миланэ, пройдя многих и увидев знакомые лики, вошла в Зал Огня, то прошедшие Приятие как раз встали у входа, на найсиде, чтобы в нужный момент выйти вперёд, на центр, и образовать полукруг. У Чаши Ваала уже есть амарах со свитой. Вокруг, возле стен, полно голов; обстановка празднична, шумна и немного сумасбродна.

– Ваалу-Миланэ, ты пришла! – подпрыгнула на месте Хильда, увидев её.

Светская наставница танцев, именно она занималась многими деталями этой Церемонии, хотя по статусу это полагалось делать кому-то из наставниц, но так уж повелось; да и никто особо не возражал – церемония эта существовала во многом для светских глаз.

– Ещё ничего не началось, – спокойно, улыбаясь, ответила Миланэ с истинной мягкостью.

Хильда лишь торопливо махнула, мол, скорей занимай место.

Церемония, по сути, несложная. Надо выйти на центр, встать в полукруг, в нужном моменте присесть, выслушать слово от амарах и принять на шею амулет Ваала. Всё. Правда, в давнишние времена отмечать Приятие любыми торжествами, а тем более пиршествами, танцами и возлияниями было совершенно не принято; это считалось абсолютно неуместным, а само Приятие не касалось светских душ. Такая нерушимость сохранялась около пяти столетий даже после основания дисциплариев, но потом всё же было решено, что негоже давать миру сестёр безо всякого участия обычных, добрых Сунгов.

Выйти к центру Зала Огня – простое дело. Здесь не требуется никаких премудростей, это обычный «проход», как его называют на уроках танцев, поз и жестов, каждая дисциплара могла сделать это хоть с закрытыми глазами.

Церемония началась, они вышли.

Она всегда находила сие действо очень смешным и глупым. Приятие – таинство Ашаи; а это попытка как-то продемонстрировать Сунгам появление на свет новых сестёр, задумка изначально провальная, полная профанации и иронического; а некоторые несведущие светские головы считали, что это есть то самое Приятие. Миланэ не знала сестёр или дисциплар, кому бы нравилась эта церемония.

Миланэ очутилась на левом краешке стройного полукруга, и могла видеть всех. Здесь, слева направо: Ваалу-Луана, Ваалу-Сизая, Ваалу-Айнэсваала, Ваалу-Наталла, Ваалу-Кара-Ушала. Остальных десять она не знает – это бывшие свободные ученицы, проходившие Приятие в дисципларии. Откровенно говоря, они чуть портили картину скованностью в движениях.

Они присели на одно колено и начали слушать речь амарах:

– Мои сестры, мои добрые Сунги. Сегодня – великий день для этих дочерей Ваала, что ещё вчера были…

И тому подобное – совершенная безвкусица-официоз.

Миланэ, выбрав момент, когда амарах закончила предложение, быстро и тихо позвала подругу, что рядом, в двух шагах:

– Луани? Луан?

Дочь Андарии подумала, что та не услышала, но тут донеслось тихое, немного раздражённое, сказанное сквозь зубы:

– Что?

– Где Арасси?

– Что?

– Ты её видела?

– Что? Миланэ… – последнее слово прозвучало с великим укором, мол, нашлось время для разговоров. – Как так можно?

Устыдившись, дочь Андарии примолкла.

В конце концов эта пытка кончилась, все захлопали в ладоши, амарах сошла от Чаши Огня к новым сёстрам, чтобы каждой из них надеть амулет Ваала. Когда амарах подошла к ней, то Миланэ улыбалась, совершенно невольно, но победоносно; взгляды встретились.

Вскоре всё кончилось; первым делом дочь Андарии поймала за руку Айнэсваалу.

– Айни! Айни! Привет, как ты?

– Да не знаю… Позорище, – озабоченно-занято ответила та.

– Тоже ненавижу эту ерунду. Вот бы не проходить её, да?

– Можно. Можно не приходить. Так некоторые делают. Амулет всё равно выдадут. Я слышала, так в Криммау-Аммау поступают. Не идут, и всё. Показуха, – та скрестила руки на груди, поглядывая по сторонам и выглядывая кого-то в толпе.

– Ты Арасси не видела? Она что, ещё от сомы не отошла?

Айнэсваала вздрогнула и странно поглядела на Миланэ.

– Так ты не знаешь?

– Что?

– Это не все ещё знают… Но я думала, что ты точно знаешь.

– Что знаю? Что не знаю?

У Айни заиграли скулы, она сильно сцепила зубы.

– Арасси умерла на третьем испытании, – ещё крепче сжала скрещённые руки.

Миланэ придержалась за стенку, лапы вмиг ослабели. Но опомниться не дали и на краткий миг:

– Ваалу-Миланэ-Белсарра, сиятельная! – подбежал какой-то служитель.

– Что? Что? – с растерянным раздражением спросила Миланэ, приложив ладонь к макушке.

Вмешалась Айни, даже не глядя, кто звал:

– Оставь нас.

– Преподобную вызывает амарах, это очень важно. В личные покои, немедленно.

Новость была настолько чудовищной, что просто не могла поместиться в сознании сразу, а просачивалась-пролезала частями, тёмно-страшными, красно-алыми частями. Всё обнажилось; оказалось, нет никакого хорошего настроения, и никогда не было. Безумие реальности возликовало снова.

– Ладно, Айни… Я, я потом, я потом приду, я… Мне надо её увидеть, я… Пошли, идём, – толкнула служителя, как пса, мол, пошли.

Миланэ не помнила, как шла по коридорам, как отмахивалась от чьих-то вопросов. В ушах стоял гул.

Очнулась лишь, когда усадили на стул служительницы-дхаарки самой амарах; у тех явно было распоряжение дождаться Миланэ и провести её в покои. Она плакала и смотрела на потолок.

«Она была права. Она была права. Она была права», – и даже нельзя сказать, кто именно был прав согласно этой мысли. То ли одинокая Ашаи в Норрамарке, то ли сама Арасси, то ли Малиэль, то ли ещё невестимо кто.

Наконец, вошла амарах; вид у неё оказался усталый. Не церемонясь, сбросила венец на комод, и Миланэ помнила сей жест – так было тогда, раньше; плюхнулась в кресло напротив. Меньше всего в эти мгновения она напоминала амарах великого дисциплария, а так, обычную Ашаи после тяжёлого дня.

Разлилась гнетущая тишина.

– Моя амарах, это правда? – без предисловий молвила Миланэ.

Леенайни поглядела на неё, потом в сторону.

– Угум. Правда. Арасси умерла. Забрал Ваал.

– Что случилось? Я ничего не знаю. Только что, вот только что мне сказали!

Леенайни вдруг резко поднялась, это же, но медленнее, сделала и Миланэ. Амарах подошла к окну, стала смотреть вниз, чуть отодвинув занавеску, как светские гости разгуливают по садам Сидны.

Пока Миланэ отчаянно боролась со слезами, сказала:

– Когда ей дали сому, то сначала всё шло, как обычно. Но когда она улеглась на ложе и отошла, то потом… В общем, потом ей стало очень плохо… Одна из сестёр Круга предложила отнести в больницу, некоторые поддержали, некоторые – нет. Пока они спорили и пытались помочь, всё более-менее утихло. Но затем Арасси просто не очнулась. Некоторое время она была жива, но так и не очнулась… Так бывает. Не все выдерживают сому, Миланэ; некоторые слишком чувствительны к ней, и это нельзя предугадать.

Помельтешила занавеской.

– Я знаю, что она попала в Нахейм. Она была доброй ученицей.

Мельтешила дальше.

– Каждую такую смерть переживаю, как свою. Видеть не хотела сегодня всю эту галдящую толпу.

– Пусть амарах скажет начистоту: она в чём-то провинилась? Как я? – Миланэ постучала по собственной груди. – Отравленная сома?

Леенайни быстро перевела взгляд на неё, оставив занавеску.

– Нет. Арасси не была замешана в досадных историях, уверяю. Всё, что случилось – рок.

– Какую вину имела Арасси? Почему её не стало?

– Никакой вины за ней не было. Её забрал Ваал, так бывает, ты это знаешь.

Села напротив.

– Завтра будет проведена траурная церемония. Я сегодня ограничу все празднества до полуночи.

– Я хочу видеть её…

– Хорошо. Но сперва нам нужно побеседовать. Вероятно, ты хочешь знать, что случилось с твоим Приятием, – Леенайни пригласила Миланэ присесть.

– Я знаю, что случилось, – села Миланэ. – Я подглядывала в книгу в Марнской библиотеке – это правда. Я действительно ездила в Айнансгард, чтобы определить значение северного амулета, который подарил мне лев-Сунг, дренгир Хайдарр, ну и ещё, чтобы возвратить его, чего не получилось. Именно там сестра этого льва, дисциплара Айнсансгарда, посоветовала обратиться к одной Ашаи, что хорошо знается на Севере и носит славу отступницы. Кстати, догадываюсь, что это она сочинила анонимный донос.

– Откуда знаешь об анонимке?

– Наставница Ваалу-Амалла поведала, когда сообщала о невозможности стать сестрой, – ответила Миланэ. Вдруг слова кончились, ей было больше нечего рассказывать. – Да, всё правда.

Леенайни внимательно изучала её взглядом.

– И там эта сестрина, отступница, отчаянно советовала Арасси не идти на Приятие, а иначе она не выдержит.

– Арасси тогда была с тобой? – удивилась Леенайни.

– Да. Она не хотела ехать. Она считала всё вздором.

«Как же всё валится из рук», – подумала амарах. После ночного визита Арасси она решила, что как нельзя лучше будет взять в Тайнодействующие именно её, а не Миланэ; амарах тогда поняла, что с дочерью Андарии будет всё сложно, а вот с Арасси, бесконечно преданной и покорной, как раз всё будет легко. Да, у неё нет патрона-сенатора. Но и нет этой чудовищной упёртости. Кроме того, Арасси – ключ к Миланэ. Влияние через ближайшую подругу иногда мощнее прямого. И теперь Арасси посмела погибнуть на Приятии! Вероломно! Никого не предупредив! Не рассказав о своих проблемах, затруднениях, возможных рисках!

Ваал, хоть на кого-то можно положиться или нет?!

– С тобой вот что случилось, Миланэ. Это было испытанием, – строго кивнула амарах.

– Признаюсь: нелёгким испытанием.

– Оно даётся избранным, только самые верные ученицы проходят его. Сама понимаешь – твоих проступков недостаточно, чтобы изгнать из сестринства, хотя не могу сказать, что поощряю их. Но, давай откровенно, они – чепуха; они были только предлогом. И если бы ты решила разоблачиться, то я бы в последний момент помиловала тебя. Но тогда этого разговора, Миланэ, у нас бы не состоялось.

– Кто решил, что мне стоит дать такое испытание?

Чрезвычайно неудобный, неожиданный вопрос. Леенайни не ждала, что Миланэ осмелится его задать; вообще, тон их разговора с самого начала обрёл необычные черты. Миланэ говорила прямо и открыто, глядя прямо в глаза, Леенайни с неприятным чувством в душе понимала, что такая Ашаи имеет на это право. Неустрашимая, такая глядит в тебя, тогда кем бы ты ни была – хоть самой амарах – не сможешь ответить так, как она тебе.

– Я.

– Но зачем, моя амарах?

– Я хотела знать, истинно ли то, что ты не видишь себя вне нашего сестринства. И ты поступками доказала, что это так. Издревле амарах испытывала самых способных, самых сильных, самых верных учениц. Зачем? Затем, чтобы знать, на кого она может положиться всегда и везде. Затем, чтобы знать, кому она может предложить большее. Чтобы знать, кто лучшая из лучших.

Миланэ молчала.

– Предлагаю тебе, Миланэ, стать Тайнодействующей, – торжественно сказала Ваалу-Леенайни.

Эта привычка хранить многозначительное, звенящее молчание, когда она говорила, или вернее, холодная и как бы строгая сторона сего опасного молчания наводила на Леенайни невероятное раздражение. Вроде как и ничего раздражаться: когда кто-то молвил, другому надо молчать.

– Пожалуй, я не осмелюсь принять такую честь, – пошевелила ухом Миланэ.

«Она даже не спросила, что это и почему!», – впилась Леенайни когтем в диван.

– Но почему?

– У меня есть патрон, сестринство Марны. Думаю, не смогу уделять этому должного внимания.

– Каждая из нас имеет своё служение. Гляди, я – амарах дисциплария. Сама понимаешь, сколько у меня дел. Тем не менее, я – Тайнодействующая. Нам нужны такие, как ты.

– Мне сложно составить определённое мнение. Тем более сейчас, когда у меня не стало… её не стало.

– Согласна. Я немного поторопилась с этим разговором, – отступила амарах. – Поговорим послезавтра, когда отойдёшь от смерти подруги.

– Я не отойду от этого за два дня. Я хочу её видеть.

– Ашаи должна быть сильной.

– Знаю.

И Леенайни поняла, что Миланэ действительно знает это.

– Справедливо спросить: кто такие Тайнодействующие? – наконец-то поинтересовалась новоявленная сестра Ашаи-Китрах.

– Мы – преданные вере сёстры, что помогают друг другу во всём. Мы сражаемся за то, чтобы Ашаи имели большее влияние в нашем обществе. Чтобы те, кто держит светскую власть, прислушивались к голосу сестринства.

– Не могу пожаловаться, что Ашаи-Китрах имеют маленькое влияние средь Сунгов.

– Влияния никогда не бывает много, не так ли?

Миланэ качала головой, вдруг осознав: здесь вот она сидит, беседует о влиянии сестринства и прочей бессмыслице, а Арасси уже нет; здесь она ведёт беседы, а Арасси уже никогда не будет.

– Да. Никогда, – смотрела, невзирая, что слёзы с её щек уже капали на грудь.

Леенайни обнаружила, что боится Миланэ. Да что там говорить, первые опасения появились ещё тогда, когда она глядела на её светотип в личном деле. Как с такой иметь дело? Чем прижать, например? Испугать? На том-то всё общение строится. Кто кого. А что тут? Говорят, когда не ощущаешь страха, то это – болезнь. Наверное, что-то такое есть у неё. Безрассудна.

«Ваал мой, как всё невпопад! Арасси умерла, эта – сумасшедшая! – взяла и пошла на верную смерть, и как теперь с ней вести беседу-то? Зачем я её приглашаю к нам?.. Разве смогу с ней совладать? А что мне остаётся? Она рано или поздно задалась бы вопросом: зачем её посылали на смерть. Так пусть знает с самого начала».

«Кровь моя», – думала Миланэ, – «сколько ужаса я натерпелась, и всё потому, что кое-кому пришло в голову проверить мою верность вере. Верность, которой нет. Ведь нету Ваала – я знаю! Тогда… тогда почему я всё равно решила остаться Ашаи-Китрах?.. Страх ел меня, он сжирал заживо. Никто не поймёт цены, которую я заплатила за то, чтобы остаться тою, кем есть…»

Леенайни снова отошла к окну, и Миланэ слышалось, как та стучит зубами, словно во сне.

«Арасси, душа моя. Ты ведь подозревала, что с тобой случится. Ты знала… И всё равно рискнула. Ты столь же безрассудна, как я… Только твоя опасность оказалась настоящей, и ты знала, что она такова».

– Итак, давай мы вернёмся к этому разговору попозже.

– Я бы предпочла, моя амарах, чтобы этот разговор не состоялся вовсе.

– В самом деле? – насторожились уши амарах.

– Сколь понимаю, мне предоставлена возможность выбора: да или нет. Я догадываюсь, что сестринство неоднородно, в нём есть разные кружки по интересам; по крайней мере, об этом догадывается любая ученица после Совершеннолетия. Но я не хочу к ним примыкать, по крайней мере, пока. Я хочу ослепнуть и далее полагать в неведении, что сестринство однородно, как алмаз. Не вижу, чем могла бы быть полезной средь Тайнодействующих, ибо совсем не стремлюсь к влиянию: ни к светскому, ни к какому-либо ещё. Я просто Ашаи-Китрах.

– А кто такие Ашаи-Китрах, если не влиятельные мира сего, берущие силу в Ваале? Ответь.

– Львицы духа.

Леенайни смотрела на неё, вдруг поднялась, неизвестно зачем: то ли разразиться гневной тирадой, то ли похвалить, то ли что, но её внезапно прервал настойчивый стук в дверь; звук был ритмичным и, очевидно, имел какое-то значение.

Вздохнув, амарах резко и гордо подошла к двери, прошедши в опасной близости от Миланэ, которая хорошо учуяла её запах: мускусный, резкий. Раньше она не замечала его. Чуть прижав уши, чтобы лучше слышать речь позади, Миланэ спокойно сидела, глядя перед собой. Казалось, следовало взволноваться, ибо амарах – недовольна. Но Миланэ успела столько наволноваться, что её уже просто не хватало на всё это; она говорила, что думала, не особо заботясь.

Голос прислужницы амарах:

– Важные львы просят великосиятельную.

– А я просила: не беспокоить, пока не выйду! Хоть кто-то может поступать так, как следует?!

– Важные львы просят, оказывается. Из Админы с ними сестра, говорит – дела дельные, срочные.

Чуть помолчав, амарах проворчала:

– Давай их сюда.

Хлопнула дверь и Леенайни снова предстала перед Миланэ. Оперлась о стол, а на её лице играли усмешка и гримаса неприятия:

– Значит, всё напрасно. Я очень разочаровалась в тебе, Ваалу-Миланэ. Львица, прошедшая такие испытания, должна быть невероятно смелой; но теперь вижу, что у тебя это были глупость и блажь. Очень жаль. Я сделала тебе великое предложение – примкнуть к достойным, хорошим сёстрам, которые ничего не делают во вред сестринству, а только в его славу. А ты отвергла моё предложение. Мне жаль, что ты сделала такой выбор.

В приёмной застучали шаги.

– Всё, что так предлагает амарах – великая честь, – добавила она.

Миланэ встала, собираясь уходить; на уход намекал и жест Леенайни, направленный к двери, мол, больше не задерживаю. Но тут в дверях шумно явилось три льва. Они быстро вошли, сразу закрыли за собой дверь, выстроившись в ряд и занимая проход. Это не было бесцеремонным, но весьма и весьма уверенным поведением. Выйти не получалось, посему Миланэ начала рассматривать гостей. Первый из них, слева, был истинным красавцем; именно таких рисуют в качестве героев-подвижников, победителей-крушителей, соблазнителей и прочее-прочее. Вторых двух не успела – раздался грозный голос Леенайни:

– Кто таковы, добрые Сунги? Мне сообщили, что вы с очень важным делом. Очень надеюсь, что оно воистину таково, иначе я разозлюсь, что вы прервали мой разговор с сестрой, которая только что удостоилась чести носить амулет Ваала. Такой день бывает раз в жизни, понимаете, добрые Сунги?

– Очень сожалеем, что прервали разговор великой преподобной, но наше дело не терпит отлагательств.

– Садитесь. Слушаю.

– Постоим, спасибо. Мы из Марны; я представитель Регулата Закона и Порядка, двое достойных господ – Надзора Веры, – очень обтекаемо, без всяких должностей представился лев, одновременно протягивая Леенайни две важного вида бумаги. Дав ей некоторое время, продолжил: – Давайте обойдёмся без формальностей – ими можно заняться позже. Мы все здесь – взрослые, поэтому хотелось бы побеседовать откровенно. Ваалу-Миланэ, в первую очередь я обращаюсь к сиятельной. Дело в том, что из Имперской библиотеки Марны пропала опасная вероборческая книга – «Снохождение», написанная Малиэль из рода Млиссари, Ашаи-отступницей, великой ненавистницы веры Ваала. Это подлинник, не копия. Книге с одобрения Круга Девяти Надзором присвоена первая группа. Думаю, все понимают, сколь это опасно. Итак, пропажа была обнаружена три дня назад. У нас есть все основания полагать, Ваалу-Миланэ, что преподобной известно местонахождение этой книги.

– «Снохождение»? Малиэль? – нахмурилась Леенайни. – Мне известна эта книжка. С чего вы взяли, что Миланэ имеет к ней какое-то отношение?

– Во-первых, около луны назад, а именно пятого дня четвёртой Луны Всхода 810 года, Ваалу-Миланэ-Белсарра имела доступ к этой книге…

– Да, это так, – перебила его амарах. – По поручению сестринства Сидны. Поручение было исполнено в точности и верности.

– При этом была нарушена целостность охранной печати, что в данном случае являлось большим нарушением.

– Поручение. Было. Исполнено. В точности. И верности, – с каждым словом амарах стучала по столу ладонью. – Так и напишите в своих писульках. Что-то непонятно, добрые Сунги? Если была нарушена, так таковым оказалось поручение сестринства Сидны. Или вам не нравится сестринство Сидны?

– Нравится, очень нравится, великосиятельная Ваалу-Леенайни.

– Чудно. Обратитесь к Ваалу-Ирмайне, библиотечной старшой сестре; возможно, она вспомнит, куда затерялась одна из книжек, которые она стережёт. А моих воспитанниц трогать не надо. Не на-до.

– Это не всё. Ваалу-Миланэ, преподобной знаком некто в Марне, чьё имя начинается на «А»?

– Я знаю многих, чьё имя начинается на «А», и не только в Марне, – задрожала Миланэ, вжавшись и сжавшись.

– Ага. Как угодно. Я просто хочу, чтобы сиятельная знала: к этому молодому льву придётся применить то, что мы называем методой устрашения, у которой есть несколько степеней, ко слову. Третья, вторая, ну и самая неприятная – первая. Понимает ли сиятельная, он сейчас находится в тюрьме форта Фес, а его делом занимается Надзор вместе с Префектурой Марны. Его дело – на призрении у высших чинов Регулата, а также – сестринства Марны. Мы можем начать сложную, тягомотную процедуру привлечения преподобной к этому делу, огласить подозрение, так далее… Но просто надо знать: всё это будет стоить долгого времени для него. Боюсь, он уже, попав в безвыходное положение, поведал нам, скажем так, свою версию произошедшего, которая нам, то бишь Надзору и сыску, представляется весьма достоверной.

– Вы будете его пытать? – голос Миланэ предательски дрогнул.

– Выражаясь просторечно: да, мы будем его законно пытать, если дело перестанет продвигаться. А станет ли оно продвигаться, во многом зависит от сиятельной Ваалу-Миланэ-Белсарры.

– Но вы говорите, что он вам всё сказал.

Львы переглянулись. Так-то да. Как быстро они схватили её за живое. Удача! Мастерство!

– Нет, никто не говорил, что он нам всё сказал. Ещё не всё. Кроме того, мы не можем ему просто поверить. Итак, львица будет отрицать, что знает льва «А»?

– Не буду отрицать, – покачала она головой.

– Ваалу-Миланэ пребывала в тесных отношениях с «А»?

– Это наше личное дело.

– Как угодно. Он пребывал в доме сиятельной на ночлеге?

– Это тоже вас не касается.

– Лев «А» устраивал встречу служителя библиотеки Хала с Ваалу-Миланэ?

– Напомню: Ваалу-Миланэ может отрицать абсолютно всё, – отозвался другой лев. – И мы будем вынуждены просто уйти, если львица или великосиятельная амарах укажут это сделать. Сейчас Ваалу-Миланэ является дисципларой…

– Уже сестрой, сестрой, Ваал мой, – поправила Леенайни, внимая изо всех сил.

– Тем более, сестрой. Сестрой Ашаи-Китрах, и мы пока бессильны вследствие привилегий. Но, как бы там ни было, дело будет раскручиваться, потому что оно – очень важно. Направду. И рано или поздно Ваалу-Миланэ придётся отвечать на вопросы, в том или ином статусе. Ибо преступник, к несчастью, указал на Ваалу-Миланэ как на ту… кто имеет отношение к делу кражи «Снохождения».

– В чем вы её обвиняете, никак не возьму в толк-то? – не строго, а как-то даже мягко спросила Леенайни, облокотившись о стол.

– Мы ни в чём никого не обвиняем. Мы просто хотим докопаться до истины. Ваалу-Миланэ может правдиво поведать, что ей известно о деле – тогда всё станет на свои места. Можно не говорить, но тогда мы будем вынуждены вытаскивать ответы из льва «А» ещё и ещё, пока…

– Довольно, – встала Миланэ. – Что вы сделали с Амоном? Вы его пытали?

– К нему не было пока применено законных пыток.

– А незаконные?

– Тюрьма – не сахар, видит ли сиятельная. Он жив-здоров.

– Если поведаю вам, что знаю – вы отпустите его?

– Мы не можем его отпустить, ибо он сознался в преступлениях. Пока не можем. Скажу начистоту: он поначалу пытался взять всю вину на себя, но факты – вещь упорная. И дело не мелочное. Но если «Снохождение» найдётся вследствие сотрудничества – например, нашего с львицей – то участь всех участников преступления значительно, значительно облегчится. Вплоть до помилования. Если книга не будет найдена с течением времени, то их участь, как ни прискорбно, будет всё ухудшаться и ухудшаться.

– Так львице что-то известно, что могло бы нам помочь? Мы очень ждём этой помощи. И надеемся на неё, ибо это обязательство Ашаи-Китр… – засуетились остальные львы.

– Я хочу, чтобы его отпустили. Он оговорил себя и не имеет к этому отношения.

Амарах вдруг настойчивым жестом пригласила всех сесть за стол, в том числе и Миланэ.

Уселись.

– Допустим. Кто тогда имеет? – настойчиво спросил красавец-сыскарь.

– Вы отпустите его? Отпустите Амона, и вас будет то, что вы ищете, – меланхолично ответила Миланэ, словно сообщала им великую тайну жизни.

– Мы не уполномочены. Но суд, который, безусловно, состоится, примет все доводы и отпустит невиновного, если Амон таковым окажется. Кроме того, влиятельные… головы, которых обеспокоила кража книги… могут поспособствовать мягкому урегулированию вопроса.

– Пусть сиятельная расскажет, – незлобно сказал второй. – Это значительно уймет последствия. Я бы не врал в присутствии амарах дисциплария.

– «Снохождение» у меня, – призналась Миланэ.

– Тааак…

– Я вам его отдам. Мы познакомились с Амоном случайно. Я убедила его украсть эту книгу, использовав силы Ашаи и вскружив голову. Он подчинился моим силам, учинив кражу под моим руководством. Я хорошо знаю библиотеку Марны, поэтому мне не составило труда придумать, как это проделать. Потом Амон отдал мне книгу, с которой я уехала в Сидну. Она у меня. Я украла «Снохождение».

Все осмысливали услышанное. Ветер трепал занавеси.

– Хорошо. Признание – смелый и правильный поступок, Ваалу-Миланэ. Мы можем увидеть книгу?

– Миланэ… Ты украла?.. Ты украла?! Зачем?! Это правда? – ужаснулась Леенайни.

– Да.

– Нет! – зверски стукнула ладонью по несчастному столу. – Вы на неё надавили! Вообще, вон отсюда, пока я вас не…

Не успела договорить, потому что без стука – как обычно – вошла Амалла, и застыла, увидев необычную сцену.

– Не надо, – попросила Миланэ. – Это так. С разрешения амарах я пойду и покажу добрым Сунгам то, что они ищут.

– Что за день… Амалла, сходи с ними. Посмотри, что там, – устало отмахнулась Леенайни.

«Там» уже было шумно, скандально и неприятно. Когда Миланэ в сопровождении гостей из Марны и молчащей Ваалу-Амаллы подошла к своему дому, то увидела, как вход преграждают несколько Ашаи и шумно спорят с некими невзрачно-неприметными личностями, которые повсюду тыкали какими-то бумажками, медной звездой Регулата Закона и Порядка и казённо, но с нотками неуверенности, взывали к сотрудничеству. Когда подошли ближе, то оказалось, что вход преградила одна из наставниц вместе с дисципларами, которые первыми заметили подозрительных типов, пытающихся проникнуть в дом Миланэ. Вокруг собралось с десяток учениц, просто наблюдающих за зрелищем, но готовых вмешаться в любой момент; соотношение сил оказалось явно не в пользу подозрительных. Возмущение сестринства Сидны оказалось нешуточным: в дом ушедшей в Нахейм Ваалу-Арасси, о смерти которой знала уже вся Сидна, пытались проникнуть какие-то сыскари со своими вонючими и абсурдными делами, а ведь вещи покойной нельзя трогать по меньшей мере семь дней, особенно если это – Ашаи-Китрах. Не говоря уже о том, что просто так в дома Сиднамая врываться нельзя, даже если ты марнский сыскарь или сам регул Закона и Порядка.

Завидев хозяйку дома, ученицы бросились к ней. После туманно-расплывчатого, нарочито запутанного объяснения, Миланэ попросила сестринство освободить вход и впустить нежеланных гостей, поблагодарив за защиту и бдительность. И все они – три марнских гостя и три марнских сыскаря – очутились внутри, брякнув за собой дверью. Амалла вошла тоже, но всё молчала, ходила как-то боком, поглядывая на всё искоса, держа руки в жесте жёсткой сдержанности.

– Не надо тут ничего переворачивать, – заметила Миланэ.

– Раз мы вошли, а сиятельная согласилась сотрудничать, – сказал красавец-лев, зачем-то натягивая перчатки, – то настою на условии: львица всё показывает – а мы всё берём сами.

– Не трогайте это, – мрачно заметила Ваалу-Амалла, указав на кровать Арасси.

– Мы уж знаем, что трогать, а что – нет.

– Не поздоровится, добрый Сунг, – Амалла кивнула на стойку с оружием в коридоре, где ютилась одинокая совна, которую уже много лет никто не трогал. – Это ложе дисциплары, которая вчера ушла в Нахейм.

Угроза прозвучала естественно.

Кровать действительно не тронули, как и некоторые из вещей Арасси, явно указанные Миланэ, но всё остальное – буквально перевернули. В первую очередь вынули на мир «Снохождение» из сундука; именно красавец, осторожно держа книгу в перчатках, дотошно рассмотрел её с помощью маленького увеличительного стекла, потом спрятал в заранее заготовленный футляр, сразу вышел и больше не возвращался. Перед взором сыскарей предстали личные вещи Миланэ, всяческие одёжки, безделушки, поделки, письма, книги, украшения, клочки бумаги и листы записей, даже некогда потерянный клубок дорогих тобрианских нитей – и тот нашелся.

– Это требуется забрать, хорошо? – прозвучало, когда нашли кипу записей (три десятка листов) – цитат и рисунков из «Снохождения».

Много позже Миланэ поняла, да потом узнала наверняка, что могла прогнать взашей всех этих шушпарей, как только отдала «Снохождение», не подвергая свой дом, за столько лет ставший родным, такому унижению. Она была сестрой Ашаи-Китрах и привилегия неприкосновенности могла сослужить ей в полную силу. Но дочь Андарии упала в глубокую тоску, и на всё лишь кивала – смысла сопротивляться не видела.

«Амон. Амон. Амон. Кровь моя, его хотели пытать. И, верно, пытали. Мой любимый Амон».

– Требуется забрать, ладно? – увидели её письмо к Амону, которое должна была передать Арасси.

Забрали. Сыскари нарочно говорили именно в такой, вопросительной форме – иначе не имели права.

В углу нашлась скомканная бумажка. Сыскари вместе, как школьники, столпились над нею, один из них даже двигал губами при чтении. Миланэ пошевелила ушами, не понимая, что они там нашли.

– Миланэ, это всё правда? – тем временем тихо спросила Амалла.

– Что, наставница Амалла?

– Разве ты украла эту книгу из библиотеки? «Снохождение»? Я ведь помню это дело, ты ведь вскрывала ящик… И так далее, сама понимаешь. Но что произошло? Почему она оказалась у тебя? Кто сказал её забрать? – горячно допытывалась она.

– Никто. Я сама.

– Зачем? – у Амаллы – почти гримаса боли.

– Книжка понравилась. Пришлось украсть.

– Уму непостижимо. Недоговариваешь. Ладно. Как хочешь.

Она гневно взмахивала хвостом, а потом снова громко зашептала:

– Не переживай. Тебе кто-то сказал сделать глупость в Марне. И ты сделала. Мы тебя защитим, сестра. Дело раздавим, как таракана. Леенайни ведь говорила насчёт нашего круга? Нашего общего дела? Говорила. Ты уже с нами.

– Львица – Тайнодействующая? – ухмыльнулась Миланэ, одновременно забирая лапу, на которую чуть не встал один из служивых.

– Конечно, – молвила Амалла и впервые улыбнулась за всё это время.

– Сожалею, но я отказалась от этой чести. Леенайни знает, – вздохнула Миланэ и громко обратилась к сыскарям: – Что вы там нашли?