Текст книги "Снохождение (СИ)"

Автор книги: mso

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 60 страниц)

«Кто он?.. Я упала в воду? О, Ваал мой, какой кошмар… О нет, какой позор…»

…спасителя. Да, он спас её. Можно сразу сказать, что роста среднего, строен; тёмная грива неясного ещё оттенка у него коротка, в точь как у воинов Легаты, но несколько длинных прядей ниспадали на глаза. Плащ, под ним – туника; первый коричневый, вторая – серая; одежда самая обычная, из толпы не отличишь. Ни оружия, ни кошеля, ни украшений. Сидел свободно, облокотившись о край пролётки. Смотрел на ночную Марну, словно на Миланэ глядеть было чем-то неудобным или неприличным. Потом бросил взгляд на неё, измокшую, озябшую, без слов снял плащ и укрыл.

Миланэ так же, молча, приняла этот знак милосердия.

– Зачем? – вдруг задал он короткий, но понятный вопрос.

Долгое молчание.

– Я задумалась, – вдруг ответила Миланэ. Собственный ответ поразил нелепостью; это, а также стыд за своё положение, сюрреалистичность и непонятность происходящего, ночь, странное опьянение сыграли свою лепту – она вдруг захохотала громко, звонко, запрокинув голову и прижав уши. А потом, мгновенно умолкнув, укрыла правой ладонью взгляд от мира.

Потрогав висок, он продолжил созерцать ночную Марну.

– Уму непостижимо! Уму не-по-сти-жи-мо! – вздорность произошедшего совершено прибила её; она, Сидны дисциплара, считай – уже сестра-Ашаи, дочь Андарии, близкая к влиятельному роду Империи, заработавшая себе цену и познавшая свою смелость на Востоке, не дающая в обиду даже львиц-дхаарок, прекрасная мастерица редкой мантики Карры-Аррам, не говоря уже об игнимаре, – и в неведомо каком виде и состоянии прохаживалась по Марне, а потом канула в воды со Сафского моста, как когда-то несчастно-глупая Сафи. Если кто её видел и запомнил – вот смеху и позору будет. Вот извозчий, каналья, видел! И этот – этот! – тоже видел.

Этот, правда, не смеялся, не стыдил. Он просто смотрел, очень серьёзно, с оттенком любопытства.

– Кто ты? Зачем вытащил? Я умею плавать. Могу плыть! Ещё как! – сказала ему Миланэ, ощутив, что голос её дрожит, словно она вот-вот заплачет.

– Так лучше не станет. Надо лежать. Сиятельную нужно показать доктору.

– Нет. Нет! Мне нельзя к доктору, – она сделала попытку привстать, но неудачно. – Его ещё не хватало!

– Я так не считаю. Огнепламенная могла переохладиться, и не мне говорить безупречной, сколь это опасно для здоровья. Кроме того, я так и не услышал причин, которые подвигли Ашаи на такой ужасный поступок.

– Ка-какой? – дрожала Миланэ. Она действительно успела совершенно озябнуть.

– Поскорей!.. – прикрикнул лев на извозчего. – Сиятельная бросилась с моста Сафи. Символично, конечно, но мне такой способ свести счёты с жизнью выдаётся глупым.

– Никаких счётов с жизнью… Жизнь не умеет считать, – привстала Миланэ, несмотря на холод и своё положение, сверкнув глазами в темноте ночи. – Если бы я желала уйти из мира тёплой крови, то сделала всё гораздо лучше. Самоубийство – отвага, достойная лучшего применения.

Даже в таком положении Миланэ не забывала говорить цитатами.

– И также я – пока что – не сестра, – с неким вызовом заметила она.

– А кто? – несильно заинтересовался лев.

– Дисциплара Сидны у порога Приятия. Я вот-вот стану сестрой.

– Всё равно не могу понять этого происшествия.

– Я не смогу удачно объяснить льву произошедшее, не нарушив канонов сестринства. Единственное, о чём прошу – не распространяться. И никаких светских докторов… целителей… всего такого. Мне меньше всего нужна огласка.

– Так всё-таки это нелепость? Случайность?

– Чистейшая. Признаться, я удивлена не меньше, чем сир. А может, больше.

Чувствуя чудовищные усталость и сонливость, которые навалились непосильной тяжесть на сознание, Миланэ непрестанно зевала. Ей было неудобно, гадко (вся мокрая) и вместе с тем крайне хотелось просто взять и уйти в серый сон безо всяких видений, снохождений да иных миров.

– Куда я могу отвезти львицу, если к доктору нам путь заказан? – сквозь пелену прозвучал его голос.

– Туда… – слабо махнула рукой Миланэ без малейшего определения. – А, впрочем, куда угодно. Мне всё равно…

Утомлённая, она вдруг заснула, словно канув в воды Тиамата.

Когда, наконец, разбудило пение птиц, то Миланэ показалось, что она отоспалась на луны вперёд, это раз; и два – что в этом заспанном состоянии она выглядит не просто плохо, а совершенно ужасно, взъерошено и неопрятно.

Оглянулась.

Не имея ни малейшего представления о том, где находится, Миланэ медленно, со слабостью выглянула в окно. Свет яркого дня резал глаза, большая, широкая улица оказалась сухой, будто бы и не было ночной мороси. Стекло дешёвое, с неровной поверхностью, поэтому всё в нём – причудливо. Возле перекрестка играли львята.

В маленькой комнате было светло, ветрено и как-то свободно.

Она вдруг аж подскочила на кровати, и это прогнало остатки сна. Оказалось, что она спала в мастаре – очень длинной, свободной тунике, которую обычно носят старшие львицы – и не по её размеру; Миланэ явственно понимала, что или она была столь беспамятна, что переоделась без сознания, или её некто переодел. Немудрено, конечно: если бы она уснула в мокром, то в лучшем случае надолго простудилась.

– Какой скандал… – тихо сказала Миланэ, согнув левую лапу в колене и подобрав хвост. Так просидела, уткнувшись лбом в колено и совершенно безуспешно пытаясь размышлять о том, что случилось этой ночью; но все размышления сводились к обрывчатому воспоминанию безумных путешествий.

Подняла взор.

Убранство комнаты вообще было довольно скромно и состояло, по большинству, из двух кроватей, перпендикулярных окну со стенкой. Смесь запахов в ней явственно указывала, что здесь живёт самец. У комнаты не было двери. На подоконнике стоял графин. В нём оказалась вода, вполне свежая и хорошая; правда, немного тепловатая.

Миланэ как раз пила, когда вошёл он.

Окинув её взором, уселся напротив, словно чего-то ожидая.

– Как благородная чувствуется? – как-то осторожно спросил он.

Она краем глаза наблюдала за ним. Потом утёрлась, поставила графинчик обратно на подоконник и приложила правую ладонь к груди.

– Хорошего дня. Неплохо.

– Сиятельная помнит события этой ночи?

– Где я? – ответила она вопросом на вопрос.

– Не надо пугаться, безупречная у меня дома, в Марне.

– Я не испугалась.

Он сел на кровать напротив.

– Ещё воды? Хересу? Шериша? Лимонада?

– Нет, спасибо. Где моё облачение?

– Я попросил Свельну развесить всё на улице.

– Кто такая Свельна? – с подозрением спросила Миланэ.

– Соседка.

– Она увидит, что это одежда Ашаи-Китрах!

– Иного выхода не было, сиятельная. Упреждая возможный вопрос, отмечу, что мне также пришлось попросить Свельну освободить огнепламенную от мокрой одежды, потому что сиятельная оказалась такой соней… не хотела просыпаться…

– И надеть вот это, да? – Миланэ двумя когтями подёргала на себе мастару.

– Это всё, что смог достать.

– Где же, решусь спросить у льва?

– У Свельны, – пожал он плечами, выглядывая в окно.

– Я попрошу льва возвратить мою одежду и… кошель, пояс, стамп, сирна!

– Одежда ещё сохнет. А остальное – прошу.

Сирна, стамп, кошель очутились на её кровати.

– Никогда не держал такие кинжалы в руках, – сказал он, вдруг вытащив сирну из ножен.

Чудовищно, Миланэ аж подскочила. Она рывком забрала её, даже слишком порывисто:

– И не смог бы лев. Не вольно их держать тому, кто не надлежит к сестринству, – она схватила его ладонь, держащую сирну.

Вдруг Миланэ поняла, что ведёт себя совершенно дурно и неблагодарно. Ладонь она отпустила, позволив смотреть. Разрешением он воспользовался – повертел кинжал в руках. Потом очень ловко поиграл сирною между пальцев, подкинул её в воздух, поймал, и снова тихо вонзил в ножны.

– Меня зовут Амон, – протянул их.

Миланэ кивнула, чуть прижав уши; всё согласно жестам:

– Ваалу-Миланэ-Белсарра из рода Нарзаи, Сидны дисциплара.

– Сегодня ночью ехал по Сафскому мосту. Личные дела не дают покоя и ночью… Ещё издалека заметил львицу, стоящую в нерешительности у перил моста; а затем она решила утонуть. Правильно я понимаю?

– Не вижу причин, согласно которым должна держать полный отчёт в происшествиях того дня. С другой стороны, я очень ценю несомненную помощь льва…

Вдруг она закрыла лицо ладонями.

– Нет, не так, – со вздохом молвила, убрав ладони. – Прости меня. Я – Ваалу-Миланэ-Белсарра. Но ты зови меня просто Миланэ, без номена.

Он протянул руку навстречу; она тоже, левую. Он очень просто поцеловал её, без излишней слащавости, без всех этих ужимок и долгих удержаний.

– Где мы?

– В Марне.

– Но где именно?

– Разве не заметно? Впрочем, кроются подозрения, что безупречная не из Марны.

– Почему? – Миланэ, удобно усевшись на кровати, крепко сжав лапы вместе и укрывшись тонким покрывалом, поблёскивала ему глазами.

– Произношение. Черты, – взял он графин в руки, потом оставил.

– Черты?

Амон поднял взор.

– То ли андарианские, то ли юнианские. Скорее, андарианские.

– Да, я – андарианка. Хотя, говорят, во мне ещё есть иная кровь.

– Несомненно есть, – сразу согласился он, властно вздёрнув подбородок.

У него был этот жест: он словно весь приосанивался, выстраивался но неведомой внутренней команде, сжимался.

– И какая, может ли знать проницательный лев?

Амон усмехнулся.

– Наверное, ты проголодалась?

– Нет, спасибо. Тем более, я не смею больше задерживать и обременять своим присутствием. Я хотела бы получить своё облачение, поблагодарить, благословить и уйти, – сказала Миланэ, тем не менее, не торопясь со сборами.

– Оно ещё сохнет. Надо ещё немного солнца… Но если дело к спеху, то могу отдать, – смотрел он прямо на неё.

Миланэ вздохнула, погладила себя по загривку.

– Пусть сохнет, коль так. Время за полдень, мои планы и так все расстроились.

Немножко посидели, посмотрели друг на друга.

– Что ты делал в столь поздний час возле Сафского моста?

– Да так, были дела. У меня много дел. Жизнь такая.

– А чем занимаешься, решусь спросить?

– Да так, всем помногу. Сегодня одно дело, завтра – второе. Понемножку, понемножку… Вот так живу. То тем, то сем.

– Лев темнит, – вздёрнула она бровью, повела ухом: её редкий жест, её тайное оружие.

Похоже, оружие подействовало, но недостаточно сильно. После некоторой заминки Амон ответил:

– А что мне остаётся делать?

– Да признайся. Даю слово Ашаи, что не выдам, если здесь есть наличествует нечто… контроверсионное.

– Я – взломщик замков, шулер и аферист.

Миланэ засмеялась, а потом прикрыта рот ладошкой и замахала ею, мол, не обращай внимания на дурацкий смех.

– Миланэ, ты ведь не из Марны. Тебе сейчас надо куда-то уехать или тут остаёшься, в городе?

Спрашивал он как-то чётко, раздельно, подбирая слова.

– Я не из Марны, но у меня здесь дом.

– О, тогда не о чем беспокоиться.

– Я в Марне всего несколько дней, и мне условно ведомы лишь несколько главных улиц, немного Квартал Торговцев – у меня там дом, кстати – и некоторые главные места. Дворец Императора, Сады, Дом Сестёр. Библиотека Марны… С которой всё началось… Вся эта моя марнская жизнь, – чуть покачивалась она, роняя почти с каждым словом хвост на кровать.

– О, библиотека! С неё началась марнская жизнь? Было бы лестно услышать, что Миланэ там служит. Тогда у нас наверняка есть общие знакомые. Это так?

– Нет. А что?

– У меня там много знакомых, – увильнул он.

«Опа, опапа», – тут-то Миланэ и пригляделась к нему. – «Так-так-так».

– Ты там работаешь? – спросила прямо, в упор.

– Нет. Я же говорил: я – взломщик. Взломщики не работают в библиотеках. Им вообще не нравится работать.

– И не боишься в этом признаваться?

– Наш брат никогда не поверит словам имперчика, но верит слову Ашаи.

– Я не нарушу клятвы. Ашаи-Китрах – хранительницы клятв и доверия.

Сказав это, Миланэ вдруг громко рассмеялась. Это показалось ей очень смешным, неизвестно почему. Удивительно, но её примеру последовал и Амон; они долго и весело смеялись в унисон, без всякой неискренности.

– Ты, верно, пошутил? Так ведь? Амон ведь наговаривает на себя, правда?

– Вовсе нет. Могу при безупречной вскрыть какой-нибудь замочек, – продолжал смеяться он.

– Тогда и остальные утверждения, а именно насчёт шулера и пройдохи – верны?

– Боюсь, ещё как верны.

– Какой ужас. Кошмар. Не хочу больше говорить.

Она вдруг поняла, сколь фальшива. Словом говорилось нечто поверхностное, простое, имеющее мало смысла и ещё менее – чувства; но по иным нитям между ними вершился совсем другой диалог, точнее сказать, даже несколько. Они общались взглядами; она обнаружила, что её руки и пальцы складываются в невольные жесты, совершенно отличные от речи; что хвост живёт своей жизнью, равно как лапы; что уши навострены к нему и еле заметно играют, то прислушиваясь, то прижимаясь. Говорила Миланэ с неким придыханием, словно упрятывая загадку.

– Думаю, все мои одежды уже высохли.

Он неопределённо кивнул.

– Тогда я могу просить тебя об некоторой услуге, которая, скажем так, может показаться странноватой?

– Слушаю.

– Лев упоминал, что у него есть знакомые в Имперской библиотеке Марны.

– Наличны вполне хорошие связи.

– Тогда я бы хотела попросить…

Она начала лихорадочно думать. Её мысль ещё никогда не неслась столь молниеносно, лихорадочно, не впадала в крайности, ловушки и углы с каждым мигом.

– Так что же?

– Я… Я…

Миланэ прекратила говорить. Ничего не подбиралось ко слову. Что тут можно сказать? Эта незримая, невидимая связь, мистический союз взглядов. Рот её приоткрылся, обнажились слегка нижние клыки, совсем чуть, только верхушки; она склонила голову от неведомого смущения, хотя прежде она никогда взаправду не смущалась перед львом, и вспомнив о своей гордости, снова посмотрела на него, не шевелясь, даже не рискуя повести ухом. Амон наблюдал за нею с задумчивостью правителя. Нерешительная, чуть пристыженная, она посильнее укрылась покрывалом, почти до подбородка, и так сидела, спёршись о стенку и поджав под себя лапы, даже хвост вместе с кончиком скрыла под тканью.

Они оба чрезвычайно вздрогнули: где-то жалобно брякнула дверь.

– Амон, слышь… опа, прости, не помешал? – у входа топтался совершенно криминального вида львище, совсем страшный.

– Ты как думаешь? – без особого зла ответил тот. – Иди, потом поговорим.

– Добро.

Снова брякнула дверь.

– Принеси мне мои вещи, – тихо попросила Миланэ, обняв себе плечи.

Амон ни слова не сказал, он встал и вышел прочь. И когда он вернулся с её вещами и осторожно положил их на кровать, у её лап, уже совершенно сухие, кстати, вещи, она смогла облачить в слова то, что требовалось:

– Мне нужна одна книга, которая находится в Марнской библиотеке.

– Книга? Ты хочешь её достать? – деловито-быстро осведомился он. – Я умею доставать вещи, раз мы говорим откровенно.

– Тебе это покажется странным…

– Может быть. Но я слушаю.

– Если не покажется, то прошу выслушать меня серьёзно. В общем, эту книгу просто так не выдают, – взяла она свой светлый пласис.

– Догадываюсь.

– Да, – посмотрела и на шемизу. – Содержится книга в Седьмом зале, он же Особый зал, относится к первой группе. Я готова предложить практически… практически любую сумму за эту услугу, – бросила вещи обратно на кровать, всё так же сидя с поджатыми лапами и укрывшись.

– Как необычно. Можно выяснить. Правда, нужно разнюхать некоторые обстоятельства и вопросы; тема новая, ещё не сталкивался. Но у меня вопрос: зачем книга? Для перепродажи? Могу устроить.

– Не могу сказать, но точно не для продажи, – покачала она головой.

Амон поставил лапу на табурет.

– А у торговцев книгами её можно достать?

– Нет, уже пыталась. Только библиотека.

Амон прижал уши в раздумьи, подёргал себя за хвост, почесал гриву.

– Предлагаю так: завтра, в обед, мы встречаемся у «Встревоженного кречета» и я расскажу о возможностях, сроках и, возможно, предварительной цене; также пусть львица имеет в виду, что я могу быть не один, а с другом или даже друзьями.

– Друзьями?

– Я не могу сам всё делать, мне нужны знакомые из библиотеки. Они должны быть в курсе.

– А ты уверен, что они… ну, что они поймут, что ты… что мы хотим?

– Поймут, поймут.

Миланэ теребила свои вещи.

– Где это – «Встревоженный кречет»?

– Поспрашиваешь, на севере Марны.

Заметив наконец, что Миланэ никак не может одеться в его присутствии, он тут же быстро встал и решительным шагом вышел из комнаты.

Через несколько минут она вышла из комнаты в коридор; Амон стоял напротив открытого окна, выходящего в грязный внутренний двор и отрешённо смотрел, как какая-то старая львица развешивает бельё.

– Должна идти, – жестом поманила его от окна Миланэ. – Спасибо Амон. Ты спас мне жизнь. Ты славный лев, честно. Я ценю, что ты не прошёл мимо в трудный для меня миг, – поцеловала в щёку в благодарность; вполне заслуженно, так положено. – Если завтра ничего не получится, то пойму. У меня тоже может завтра не получиться – пойми и ты. И, знаешь, я живу в Квартале Торговцев, улица Славы Востока. Если что надо будет – приходи.

– Миланэ, я должен тебе кое-что сказать.

– Да? – охотно навострила она уши.

– Слушай, такая тема… – начал он, но с мучительной ухмылкой осёкся, стукнул кулаком о стену. И сразу продолжил, но чуть иным, более мягким тоном: – Будь охотна.

– Как ты сказал? «Охотна»? – склонила она голову набок.

– Да. Это значит «внимательна», и…

– Я знаю. До встречи, Амон.

– Завтра в обед! Не забудь! – послышался сзади его голос.

«Встревоженный кречет» оказался небольшим гостиным двором в северном предместье Марны.

Миланэ издалека увидела Амона, что сидел снаружи за грубым деревянным столом; он приветственно помахал ей, будто старый и добрый друг; возле него кто-то сжато и сгорбленно сидел, но Миланэ не могла со спины прознать, кто.

Она, облачённая в тёмно-красный пласис, подошла к ним тем уверенным, плавным шагом, какому могут научить лишь в дисциплариях; серьги с ярчайше-зелёными хризолитами; сирна, стамп, кошель, кольцо Ваала, родовой золотой браслет, тентушь на глазах – всё при ней. И никому из них не ведомо, что Миланэ, отменив все дела (даже запланированное посещение патрона!), прихорашивалась добрых три часа; а им кажется, что все это – ненарочность, что так оно всегда есть, и ничего делать для этого не надо…

Ах, самцы.

«Я с ума сошла, я иду как на свидание, целое утро провела перед зеркалом, хотя мой Ваал, я никогда не ходила на свидания, и в самом деле – никогда, ну почти никогда если не считать той истории с тем трусом из Адбана… А с Таем были выходы в свет, не свидания. И к кому я иду, ведь это переговоры по краже вещи, а не светский приём… Переговоры насчёт кражи! Ашаи-Китрах, хранительница права собственности! Смешно, право, к чему ты скатилась!»

Её терзали ужасные сомнения. Она и хотела идти на эту встречу, и не хотела. Разумно говоря, всё это – безумная авантюра; Миланэ даже сама не поняла, как всё произошло.

Встав возле их столика, Миланэ поставила руку на бок; зазвенел браслет. Глаза, серый малахит, ярко засверкали; сначала взгляд на Амона – он оделся необычайно хорошо и дорого, потом она оценила его компаньона; тот почему-то не решался поднять взор, хотя Миланэ уж узнала в этой сутулой фигуре Хала – библиотечного служителя Марнской библиотеки. Вдруг тот, словно ужаленный, посмотрел на неё и взмахнул хвостом. Тем временем Миланэ чуть прижала ушки, ощущая эмпатией от него столь мощные флюиды беспокойства, что и сама, внезапно для себя, нервно улыбнулась.

– Красивого дня, Миланэ.

– Привет, Амон, – чуть погодя, молвила она.

Он чуть задержал на ней взгляд, а потом подал ей руку, чтобы помочь присесть; Миланэ не ожидала от него манер, но вышло настолько свободно и естественно, что дочь Андарии полностью покорилась приглашению и села возле него на длинную, грубую лаву, на расстоянии двух ладоней.

– Славного дня, Хал. Пусть тебя бережёт Ваал.

– Спасибо. Это… Так чё теперь? – вопросил он у Амона.

Той смотрел на него очень спокойно, уверенно, с полуулыбкой.

Вообще, Миланэ пленяла его манера держаться. Казалось, он смотрит на мир с лёгкой иронией, словно не считает окружающее себе ровней и соперником. У него не было ни малейшей грубой манеры, хотя, казалось, он пытается их себе навязать; например, сейчас он играл монеткой в полимпериала между пальцами, да ещё стучал ею по столу; но от глаза Миланэ, от чувства вовсе не ускользнуло, что всё это – игра, внешнее.

«Если я не раскину на него Карру и если не прожгу ему душу взглядом, чтобы узнать, то буду полнейшей дурой… Хотя зачем мне это?.. А затем. Просто так. Почему бы и нет. Он ведь… небезынтересен, да? Или ошибаюсь? Я ведь не имела дела с такими львами, никогда в жизни. Чего ты ждала? В кармане по ножу, сальные шутки и нескончаемая брань?».

– Рассказывай. Можешь говорить ей так, как мне.

Хал сидел, моргая, глупо уставившись на Амона, будто увидев его в первый раз. Казалось, он и будет так сидеть до конца времён, но тут подошла хозяйка заведения – крупная львица нескромных форм с очень смешливыми, весёлыми глазами; по всему – крови запада: то ли Листигии, то ли Йонурру.

– Чего желают добрые Сунги?

Миланэ отметила, что у львицы очень красивый, поставленный голос.

– Мне пива, – неожиданно быстро, с готовностью выпалил Хал.

– Для меня и сиятельной – шериш.

Хозяйка любопытным взглядом окидывала довольно странную компанию: какой-то конторский замухрышка, представительный пройдоха и очень достойная Ашаи-Китрах, явно небедная и нездешней крови.

– Очень хорошо, добрые гости.

– Хороший здесь шериш, поверьте. Вы побеседуйте, а я прогуляюсь, – сказал Амон для Миланэ, когда хозяйка отошла, и поднялся.

– Нет, останься, – чуть торопливее, чем следовало, сказала дочь Андарии.

Амон действительно остался и многозначительно кивнул Халу.

– Ага, всё понял… Это… Я помню сиятельную, а она помнит меня, наверное, – начал Хал и даже сделал попытку улыбнуться; не дожидаясь ответа, продолжил: – Конечно, понимаю, что здесь… серьёзные… здесь всё… в общем я всё понимаю, да. Это… Я только прошу, чтобы у меня не было неприятностей, у меня семья, сородичи и так далее… С другой стороны – у меня выбора нет, что тут сказать…

– Хал, желаю внимания для моих слов, – сказала Миланэ. – Что бы лев ни предложил – это лишь на добровольной основе. Хочешь – берись; не хочешь – отказывайся. Я предлагаю достойное, на мой взгляд, вознаграждение. Но сначала хочу выслушать предложения.

– Ага… Я знаю, что нужно достать книгу из Особого зала, мне Амон говорил. Это, вообще-то, лет пять каторги, вроде того.

– Мне нужно «Снохождение» Малиэль Млиссарской, первая группа, в Особом зале.

– А… То самое. Помню. Аааа… Вот оно что! – часто закивал Хал. – Так, а почему ж не через Ваалу-Ирмайну?.. Она ведь эти вопросы вроде бы как… ведёт. Хотя… её что, решили отстранить от дел, так сказать? Вот так поворот! Или я чего-то не понимаю? Но ладно-ладно, это не моего ума дело, я хвост короткий, молчу-молчу… – малопонятно изъяснялся он. – Короче, это можно провернуть примерно так, если без Ирмайны. Шакал, без неё сложно будет, ведь она раньше эту воду мутила… Один ключ есть у меня, точнее, у меня к нему есть доступ. Второй принадлежит Ирмайне, но его копия есть у ключницы, я этот вопрос возьму на себя. И третье, самое сложное – печать на ящике с книгой…

– Погоди, Хал. Что ты имеешь в виду под тем, что «Ваалу-Ирмайна мутила воду»?

– Не понял. Преподобная не знает? Она что, не в курсе? – он мгновенно набросился на Амона, но без зла, а с умоляюще-испуганным видом. – Она не от… – запнулся он. – Эй, погоди, мы так не договаривались, это полная…

Надо было прерывать непонятный поток жалоб. Она было уж вдохнула, чтобы сказать, но вдруг Миланэ ощутила ладонь на бедре; она с удивлением поглядела на Амона, но касание оказалось недолгим, мимолётным.

– Не кипятись, Хальчик. Успокойся. Всё под крылышком, сядь и выпей, – Амон с невозмутимой усмешкой подсунул ему только что принесённое пиво. – Пей пивко. Так надо.

Хал последовал совету и жадно хлебнул пива, дико озираясь.

– Она не в теме дел Ирмайны, да. Но Ваалу-Миланэ-Белсарра не та, что предлагает чепуху. Она пришла к тебе лично, улавливаешь?

Похоже, Хал не улавливал, потому что впадал в панику:

– Твою мать, Амон, зачем ты меня в это втянул? Что мне теперь будет? – уткнулся тот лбом о край стола.

– Ничего не будет, – очень зло сказал Амон, очень, Миланэ аж испугалась, тёплая волна испуга прокатилась по животу и растворилась ниже. – Она в теме, понял? Она. В. Теме. Так надо.

– В общем, это… Я имею в виду, что Вэ-Ирмайна, – Хал от волнения перестал следить за языком, – частенько валяла дурака с этими книгами Особого зала… Ну то бишь закрывалась с ними, и что-то делала; конечно, немудрено что, я ведь долго работаю в библиотеке – выносила некоторые, на время. Одалживала, так сказать. Короче, суть в том, что этих книг было очень мало, четыре или пять, и среди них было «Снохождение». На моём веку она выносила его раз десять… ну, может, меньше… пять… а точнее – два или три… Я не могу точно сказать, совершенно не в курсе. Но там явно что-то мутится. Не хочу знать, что. В общем, если вы решили копать тему, то дальше без меня, честное слово, потому что Ирмайна меня с песком смешает. Ещё я знаю, через десятые уши, что книги эти она выносила не для себя, а для всяких… интересующихся. Но что они делали с этими книжками: подделывали, продавали, изучали наизусть – не знаю. Она постоянно, постоянно мутила с проклятыми книжками, и меня втягивала; но клянусь – я ни при чём, ни при чём.

– Хал, милый, не нервничай, – Миланэ решительно взяла его руку, – мне совершенно всё равно, какие вещи вы делали с Ваалу-Ирмайной. Это её и твоё. Всё, что мне надо – это «Снохождение», остальное меня не касается. Его можно достать из библиотеки?

– Можно, можно. Только что потом? Если эта тема не согласована с Ирмайной, тогда мне конец, если она прознает. И, боюсь, ей тоже не поздоровится; вся библиотека будет на ушах. Даже если брать книгу на время – скажем, на луну – то всё равно существует большой риск. Я ведь не буду иметь гарантий того, что Ваалу-Миланэ вернёт книжку в срок, и вернёт вообще, а вернуть необходимо; и её отсутствие всплывет при первой же ката… каталогизации или если Ирмайна снова захочет её на время стащить.

– Зачем она это делала, как ты думаешь?

– Не знаю. Какие-то дела Ашаи-Китрах, попробуй тут пойми. Только пусть безупречная Ваалу-Миланэ не спрашивает у самой Ваалу-Ирмайны, иначе она почернеет от злости. Это тайные дела. Вообще, я могу выполнить вашу просьбу – у меня нет выбора, в конце концов. С практической точки зрения это несложно, но последствия могут быть самыми непредсказуемыми…

«Какой кошмар…»

Миланэ вдруг поняла, насколько далеко она зашла в своём поиске, который всё больше напоминал преступление. Теперь она рисковала не только своим благополучием, но подталкивала к проступку Хала; тем более, в этом оказался втянут Амон, несмотря на его добрую (злую?) волю. Стало кристально ясно, что невозможно таким воровским, низким способом получить желаемое… что?.. книгу? Книга – всего лишь застывшие знания. Стоит ли знание чужих страданий? Свои – ладно, Миланэ не имеет страха (хотя говорят, что не боятся только непуганые), но остальные?.. Что будет с Халом? С Ирмайной? Кстати, тут дело почти понятное: Ирмайна наверняка сама почитывает «Снохождение» и другие вероборческие творения; ещё бы не соблазниться… Тут, безусловно, можно попробовать найти выход на Ирмайну; но всё равно её придётся неким способом подтолкнуть к краже книги, да хоть бы шантажом (хотя ученица, шантажирующая сестрину – это звучит смешно), и снова она рискует чужими душами, снова посягает на основу общества Сунгов – право собственности; ей нужно будет поступить нечестно, низко, темно, утаиваясь и прячась…

Ваалу-Даима-Хинрана. «И если, чтобы достичь идеала, надобно идти к подлости, то или путь неверен, или идеал ничтожен».

Идеал не ничтожен. Значит, путь неверен.

Нет. Надо признать: поиски «Снохождения» – безнадёжны. Дочь Сидны честно пыталась. Оно где-то есть, но туда ей, Миланэ, путь заказан. Наверное, так и надо; где-то здесь должна быть справедливость. Нельзя превратиться в плохую Ашаи, чтобы стать сильной львицей духа. Украденное знание через чужие страдания – даже несправедливо заточенное, преступно заточенное! – не принесет силы…

– Больше спасибо, Хал. Ты мне очень помог. Пожалуйста, забудь об этом разговоре и продолжай спокойно жить. Вот тебе за беспокойство, – Миланэ вытянула три сотни империалов золотом, завёрнутые в милый, надушенный платок.

– Не-не, я не возьму, зачем это… – начал вяло отмахиваться Хал, но тут же хапнул платок, не развернув. – Так мне что, ничего не надо делать?

– Ничего, – слабо улыбнулась Миланэ, приложив коготь в подбородку.

– Ирмайна не узнает? – с надеждой спросил Хал, будто провинившийся львёнок, что чудом избежал трёпки.

– Нет. Клянусь кровью предков – разговор был только между нами.

Тот немножко подумал, смахнул несуществующие крошки со добротного, широкого стола.

– Хорошо. Так я пойду?

– Иди, добрых дней, – помахал ему Амон.

Миланэ приложила правую руку к груди в жесте.

– Всего хорошего, Хал. Да хранит тебя дух Сунгов.

– Спасибо! – развеселый, он бодро ушёл прочь, при этом нечаянно задев хвост некоей хаману, что мирно сидела за соседним столом.

Миланэ смотрела ему вослед, пока тот не скрылся за углом, а потом склонила голову, разглядывая собственные коготки. Амон глядел на неё сбоку; печальный профиль молодой Ашаи явно не оставлял его с ровной душой.

– Что ты ему дала? – спросил он, испив шериша.

– Денег… Немного денег, – негромко ответила.

Вздохнула.

«Почему, если у тебя всё есть, то всё равно чего-то не хватает? Желать мне лучшего нельзя: и будущее определено, и настоящее обеспечено, и прошлое порядочно, и деньги есть, и патрон есть, и знания есть, и характер в наличии, и определённые силы есть, и мама есть, и даже сестра есть, и Арасси у меня есть, Айнэсваала, и остальные подруги, и наставницы, и Синга есть… всё у меня… Книги нет – да разве потеря? Ох, умора. Да разве сама не дойду до всего? Я сновидица, так мне сказали, значит – могу сама… Всё есть, разве что ещё чего-то нет… кого-то нет… нет?»

– Думала, у меня получится. Так хотела достать эту книгу, – вздохнула Миланэ.

– Да что это за книга такая, Миланэ? Расскажи, мне интересно.

– Не смогу. Не потому, что не хочу, а потому что не знаю как. Ты вряд ли поймёшь… Хал верно заметил – это дела Ашаи-Китрах.

– Я так понимаю, ты отказалась от своих планов.

Миланэ ничего не ответила.

– Как плохо, когда не достигаешь желаемого, – вдруг молвил он, поглядев вдаль. – Когда видишь звезду, и понимаешь – не дотянуться, приходится ходить по этой земле. Опечалилась, Миланэ?

– Да, милый Амон. Но такова жизнь.

Долгое молчание. Ваалу-Миланэ сидела долго, она выжидала, ждала даже чуть больше, чем положено. Она даже до конца не понимала, зачем ей это нужно, ведь… ай, ладно, что тут скажешь. Но ничего не происходило: Амон молчал, мир молчал, вообще всё катилось, как прежде. Раз так…