Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 55 страниц)

Не только звук выстрела проехался по ушам Сакуры. Предсмертные стоны, больше похожие на приглушённые скрипы, врезались в её душу и сердце. Девушка медленно, совсем не торопясь, поворачивалась к умирающему и вдруг поняла одну очень важную вещь…

Дурнушка апатичными глазами смотрела на то, как корёжится в последних муках её брат, руками зажимая рану на шее и бегая глазами по потолку. Харуно не трогалась с места, не шевелилась, словно бы её добровольно пригвоздили к полу. Опустив руки, полностью расслабленная, Сакура наблюдала за тем, как расползается лужа крови по паркету, на котором она танцевала и растягивала окаменевшие и забитые мышцы. Багровая жижа медленно, но верно подбиралась к босым ногам дурнушки, но та даже не дрогнула.

Её зеленые стеклянные глаза наблюдали за тем, как Наруто на последних издыханиях протягивал к ней руки, губами шептал её имя и смотрел на неё, умоляя помочь, спасти его, не дать умереть… А Сакура не шевелилась, не предпринимая никаких попыток к спасению брата. Со стороны могло даже показаться, что она совершенно равнодушна к жизни самого родного ей человека.

Девушка не могла избавиться от тех незамысловатых мыслей, которые посетили её розовую голову. А именно – она не может позволить своему брату загубить жизни её любимых братьев Учих. Не беря во внимание даже то, что рана у умирающего была смертельной. Сакура попросту, в мгновение более краткое, чем молния, выбрала из двух зол то, что было на целый оттенок темнее. Потому что любила Учих так сильно, что опустилась на самое дно, из которого и наблюдала смерть родного брата.

О, да… Именно родного. Она не считала его сводным. Он был ей родным, любимым, самым-самым. Однако она и пальцем не пошевельнула хотя бы для того, чтобы просто сделать вид, будто бы она действительно хочет помочь ему. Зачем лицемерить в последние секунды жизни Наруто?

Страшно было представить, что испытывал блондин, корчась от боли и сквозь кровь, заливавшую ему глаза, видя совершенно обездвиженного своей собственной волей человека, ради которого был готов загубить собственную жизнь. Он умирал с той мыслью, что любил эту розоволосую девчушку. С воспоминаниями о том, как трепал её по голове и обнимал крепко-крепко, обещая, что всё наладится, что всё будет хорошо. Умирал, понимая, что невольно бросил свою невесту со своим неродившимся сыном на произвол судьбы.

Умирал с мыслью о том, как сильно любил свою сестру… и как она предала его, не бросившись на помощь.

Казалось, всё закончилось в доли секунды. И его страдания. И кровь. И чувства… Одна загубленная жизнь, один загубленный день и одна и та же всё ещё живущая мысль. Мысль, что конец этой истории должен был стать счастливым.

Слёз не было. Не было ровным счётом ничего. Вообще. Сакура впала в глубокий ступор. Апатичные глаза всё ещё наблюдали за тем, как обтекала её ноги лужица крови. Её пальцам было горячо, зато сердце замёрзло до того, что покрылось тонкой корочкой льда. Дурнушке казалось, что она попросту спит, а всё происходящее вокруг – не более чем жуткое сновидение, подкинутое ей Морфеем. Если это так, то греческое божество хорошенько надругалась над её нервишками. Наверное, Харуно хотелось верить в существование некого всевышнего существа. Она ведь, в отличие от братьев Учих, никогда с головой не погружалась в холодные воды атеизма и нигилизма. Её-то вера никогда не колебалась под ударами научных познаний. Бог всегда был с ней. Был же? Был?..

Он вообще есть? А если есть, то, как допустил смерть своего раба? Как допустил эту глупую, нелепую смерть? Как допустил отсутствие слёз у Сакуры? Куда вообще были обращены его глаза в мгновение, когда пуля миновала грешницу и достала из-под земли благодетеля? Могла ли смерть спутать богу карты, сама запутаться и случайно убить не того? У Харуно не было ни одного конкретного ответа точно так же, как не было слёз.

Девушка сдвинулась с мёртвой точки и, глухо шлепая босыми ногами по луже горячей крови, подошла ближе некуда к мертвецу. Голубые глаза всё ещё были обращены на неё, но они уже не горели тем чудотворным блеском. Теперь они остекленели. Сакура села сначала на корточки, а затем опустилась на колени. Полы белого платья мгновенно пропитались кровью мертвеца.

Саске, всё это время стоящий возле своего брата, неотрывно наблюдал за происходящим. Он не верил собственным глазам, а потому не мог позволить себе роскоши отвлечься даже на мгновение. Может, младший Учиха спятил? Может, бездействующая, спокойная до мозга костей, розоволосая девчушка – не Сакура вовсе? А если это она, то кто из ныне живущих может объяснить ему, тупому, отчего Харуно так безмятежно равнодушна?

Даже у Итачи не было ответов на эти вопросы. Даже он, человек некогда настолько безотрадный и деспотичный, был не в состоянии понять это безрассудное бездействие. Даже старший Учиха, будучи совершенным незнакомцем для Наруто Узумаки, готов был рвануть с места за скорой помощью. Конечно, толку от этого мало, но ведь всё лучше полного бездействия.

И глаза… Какими бесконечно безжалостными они были в момент, когда Узумаки захлебывался собственной кровью и протягивал к ней свои руки. Братья были обескуражены. Братья были в замешательстве. Братья потеряли счёт времени.

Никто и додуматься не мог, в чём природа её преображения. Никто из Учих и не допускал, что, пожалуй, в самый волнующий момент их жизни, когда решалась судьба и совершался суд, Сакура выбрала их. Поставила благополучие Итачи и Саске превыше жизни собственного брата.

И теперь Учихи были вынуждены наблюдать то, как Сакура, склонившись над Узумаки, прикрыла его веки и поцеловала в лоб. Её губы едва шевельнулись, но даже шёпота не требовалось, чтобы догадаться, что именно она сказала:

– Прости… – и больше ничего.

Харуно встала и медленной поступью, точно прогуливаясь по саду в ясный погожий денёк, пошла прочь из танцевального зала. Её походка так и кричала: «Мне некуда спешить! Мне незачем бежать!»

Саске, верно, ещё не до конца понял, что, потеряв контроль над собой, словно бы вернулся в своё порочное прошлое, где убийство человека было делом или случая, или принципа, или плохого настроения. Однако Учихе-младшему не потребовалось много мозгов, чтобы заметит в лёгких, плавных движениях Сакуры скрытое отчаяние и слова прощания.

– Сакура! – прорезался сквозь гробовую тишину голос Саске. Он хотел было броситься ей вдогонку, но Итачи, заломив его руки за спину и сбив с ног, обездвижил его и заставил собственной щекой прочувствовать деревянный паркет. – Отпусти! – как недорезанный орал он.

– Оставь её, – сдержанно ответил Итачи, хотя его и самого лихорадило не меньше, чем брата. Их обоих с головой накрыл страх потери, а потому две пары чёрных глаз наполнялась подобием боли.

– Сакура! – не прекращал своих попыток Саске, но голос его раз за разом становился глуше. С каждым таким криком он всё быстрее приходил в себя, а вместе с тем вплотную приближалось и полное осознание произошедшего, и расползающаяся на полу лужица крови.

Итачи убрал свои руки только тогда, когда волосы его младшего намокли, частично окрасившись в багрово-чёрный оттенок. Кровь невинной жертвы обстоятельств стекала по его смазливому личику, попадая следом на светлую футболку. Не смея подняться с колен, Саске смотрел на свои руки и оставшийся в них пистолет.

Итачи рухнул на пол, тяжело дыша и не смея поднять глаз. У него попросту не было сил. Кто бы знал, каких усилий ему стоило сдержать своего брата и не дать ему последовать за девушкой. Впрочем его внутренние возможности иссякли и по причине внутреннего конфликта: желаемое с необходимым столкнулись в ожесточённой схватке. Желание метнуться следом за Сакурой было невыносимым и мучило мужчину сильнее всякой пытки. Но ни он, ни его брат не имели никаких прав на это. Только не после убийства Наруто…

– Я должен был убить его… – как будто бы в своё оправдание произнёс Саске.

– А убил её.

***

Сакура считала свои шаги. Их число уже перевалило за семь тысяч и продолжало стремительно нарастать. Каждый шаг босых ног отдавался болью. Это напоминало девушке о том, что она всё ещё жива, что она не во сне, что бог, оказывается, всё это время был не с ней.

Восемь тысяч.

Харуно шла пешком. От дома Учих в Мортэм. Кажется, что-то знакомое. Кажется, из-за угла вот-вот должна выскочить машина и внести в её жизнь новые неполадки и помехи. Кажется, ещё секунда, и она познакомится ещё с одними братьями Учиха, которые превратят обыденную жизнь в череду роскошных воспоминаний, но затем радость незаметно перетечёт в кошмар.

О да! Именно так и будет, стоит только дождаться злополучной машины из-за угла. А лучшим вариантом будет вернуться работать в ту кафешку! Да-да! Снова поселиться жить в общаге, устроиться официанткой и найти себе нового брата, который будет любить сестрёнку больше собственной жизни. Вернуть всё на прежние места и понадеяться, что подобие Учих не вломятся в её маленький уютный мирок, полный простых человеческих радостей, вроде премии и удачной сдачи сессии. Понадеяться, что они не подарят ей любовь и не посеют семена счастья и надежды. Какой в этом толк, если семена не прорастут, а любовь не оправдает своё громкое имя?

Девять тысяч.

Дождь лил, как из ведра, и смывал кровь с рук, ног и лица, но не с платья. Белая ткань постаралась хорошенько пропитаться мерзостью этого дня. Она-то не позволит Харуно просто так уйти от правосудия. Казнь свершится, и розовая голова полетит с плеч долой от руки всемогущей совести.

О да! Сакура будет мучиться. До конца своих дней, между прочим. До тех пор, пока атомы её тела и души не устремятся в космос, где послужат материалом для создания новой звезды. А до тех пор она будет той, кем её называли Учихи – дурнушкой.

Десять тысяч.

Теперь-то Сакура поняла, что означало это прозвище. Теперь-то до неё дошло, почему Дейдара называл это пожизненным клеймом. Теперь-то ей стало ясно, какой была плата за честь носить эту сраную кличку. Конечно! Теперь всё очевидно. Всё расставлено по своим полочкам. Всё сломано и разрушено.

Счёт пошёл уже к двадцати тысячам, а Харуно всё считала. Дотошно. Муторно. Тщательно. Не пропуская ни одного шага. Слушая своё дыхание и биение сердца. Глаза – пьяницы. Вид – помятого человека. Слёз – не было.

В городе её встречали испуганными глазами. Все уже давно знали дурнушку в лицо. Нормальные люди сторонились девушку и шушукались за спиной, а безумцы – храбрились подойти и побеспокоиться о состоянии Харуно. А в ответ получали тишину и равнодушие. Тогда они оставляли свои тщетные попытки помочь Сакуре.

Дурнушка, босая и продрогшая до костей, продолжала считать свои шаги. Она словно бы помешалась на этих цифрах. Сошла с ума из-за отсчёта. Потеряла рассудок из-за… крови на своём платье. И продолжала идти. Переваливаться с одной разодранной в кровь ноги на другую. Но глаза были обездвижены. Обездвижены и потеряны в череде следующих друг за другом кровавых событий.

Люди с ужасом думали, что девушка и правда лишилась ума и теперь не отвечает за свой маршрут. Увы, они ошибались, и Сакура знала, куда держит путь. Потому, оказавшись у входа в своё старое общежитие, замерла, точно решила умереть прямо на этом места, и затаила дыхание. А зданьице-то изменилось. Его покрасили, отремонтировали и обустроили. Граффити стёрли, асфальт положили, деревья посадили, сад развели. Причём такая судьба постигла не только старое местожительство Сакуры, но и весь город целиком. Удивительно, что в маленьком вшивом городке, вроде Мортэма, могли произойти такие метаморфозы. Может быть, это к лучшему…

Сакура зашла внутрь и впервые за последние несколько часов пути оказалась в сухом и тёплом помещении. Вода с девушки стекала литрами – так, что, казалось, ещё секунда, и Харуно затопит крыс, живущих в подвалах под зданием. Весь коврик мигом промок, и вахтёрша обратила свой недовольный взор на гостя. Поначалу она намеревалась хорошенько проораться, чтобы негодно было всякому сброду заглядывать в её общежитие и затапливать холл. Однако стоило уже немолодой женщине узнать в образе помятой девушки старую знакомую, как весь гнев рукой сняло.

– Мою комнату не трогали?

– Как вы и просили, Сакура-сама, – кивнула вахтёрша и даже оторвала от мягкого кресла свою пятую точку из вежливости и почтения к гостье.

– С вами приятно работать, – Сакура говорила тихо и неразборчиво, безразлично разглядывая свои тонкие длинные пальцы. Она вдруг вспомнила тот день, когда Итачи поднял пренеприятную для неё тему жилищного вопроса. Тогда Сакуру коробило и разрывало изнутри. Девушка меньше всего на свете хотела сидеть у кого-то на шее, а потому, когда компромисс был найден, она сохранила комнату в общежитие в память о том, кем Харуно когда-то была. Конечно, никто об этом и в помине не знал, даже не догадывался, ибо Сакура принимала эту символику близко к сердцу. Именно там, в комнатке, дурнушка хранила свои накопленные сбережения, документы (на случай, если бизнес Учих таки развалится и ей придётся скрывать свою личность до последнего) и кое-какие личные вещи.

Из состояния транса её вывела все та же полноватая вахтёрша, коснувшись хрупкого женского плеча. Сакура вздрогнула и шарахнулась от женщины, как от чумы.

– Эй… с тобой всё в порядке? – ласково спросила смотрительница, обеспокоенная лихорадкой девушки. В руке вахтёрша сжимала ключи. Именно их она хотела отдать Харуно.

– Да, – сказала, как отрезала, Сакура, ловко перехватил ключик у женщины и направившись к лестнице.

Свою богом забытую квартирку она нашла очень скоро. Сложно забыть то, чем когда-то человек жил. Здесь ничего не изменилось. Всё та же скрипучая половица под ногами, тонкие стенки, за которыми слышны очередные крики соседей и громкий звук бьющейся посуды. Всё те же облезлые стены и наспех застеленная пледом кровать. Задёрнутые шторы и спёртый воздух. Полуразвалившийся рабочий стол в углу и увядшее растение. В последний раз, когда девушка тут побывала, когда возвращалась домой из цветочного магазина. В тот ясный денёк ей в голову взбрела идея о приобретении домашнего растения, вроде алоэ или кактуса. Вот только, оказавшись в своём старом общежитии и окунувшись в далекие воспоминания, совсем запамятовала и оставила бедное растеньице погибать от жажды. Теперь-то это высохшее деревце вряд ли оживишь.

Сакура прошла мимо погибшего растения, проигнорировав сам факт его существования. Она упала на кровать, лицом зарывшись в старый плед. Пыль клубами взмыла в воздух, создав подобие тумана в тесной комнатке. Девушка не издала ни звука, продолжая задыхаться и давиться.

Однако и здесь она долго не задержалась, вспомнив, что у этой маленькой комнатки есть один большой плюс – хороший санузел. Именно туда Сакура и направилась, дабы смыть с себя всю кровь и грязь. Девушка решила, что холодный душ – лучший вариант для человека, которому необходимо прийти в себя. Если бы она только знала, чем обернётся эта идея для её бедной психики… Стоило ледяным струйкам воды добраться до нежной кожи, как вдруг Харуно словно бы огнём обожгло.

Сначала подкосились ноги, затем затряслись руки, после – глаза заволокла плотная пелена слёз. Пока кровь и грязь стекали по её телу вместе с водой, до Сакуры по капле, по капельке, доходил смысл произошедшего. Картинки, казавшиеся ей кадрами из фильма ужасов, заполняли её голову до непозволительного максимума. Лазурные глаза вспыхивали яркой вспышкой, и каждая такая вспышка отдавалась болью в области груди.

Харуно охватила паническая атака. Ей казалось, что из заплесневелых плиток к ней тянутся окровавленные руки, среди которых были только одни чисты, и они принадлежали её брату. Девушка плакала навзрыд, захлебываясь в слезах, сползая по стенке в ванную, обхватывая свои колени и громко скуля, как раненый зверь. Она сломалась. Её душераздирающие крики о помощи слышал каждый житель небольшого здания. Холодные струи воды били её посильнее воспоминаний. Дурнушке казалось, что по её спине хлыщут плетью, рассекая кожу и мясо.

Его нет. Он умер.

Эти два коротеньких, односложных предложения крутились в её голове раз за разом, вызывая приступы паники, истерики и ужаса по сотому кругу. О да! В её собственном Аду было многим больше кругов, чем в Аду Данте, и Сакура была в каждом из них сразу. Её жарили в котле, расчленяли, пытали, мучили и возвращали снова и снова в момент, когда умирал Наруто. Она готова была на стену лезть и вскрывать себе вены, но вместо этого рыдала, мечась как будто бы в предсмертных агониях.

Её брата больше нет. Она позволила ему умереть.

Сакура не знала боли сильнее, чем та, которая постигла её в это самое мгновение. Не так больно было быть жертвой насильника, быть подстреленной и задушенной. Не так больно было ощущать за спиной суицидника. Не так больно было видеть смерть, как проживать её раз за разом. Не так больно…

========== Глава XXVIII. ==========

Сакура, полностью опустошенная и лишенная всякого смысла жизни, накинула на плечи тёплую кофту и поёжилась. Она присела на корточки, открыла нижний ящик шкафа и достала оттуда свои личные сбережения, накопленные почти за пять лет жизни с Учихами, и поддельные документы. Находки она уместила в небольшую дорожную сумку, покидав туда же кое-какие вещи, некогда оставленные ей в этом общежитие. В основном это были старое, потрёпанное временем барахло, которое Харуно по той или иной причине стало жалко выбрасывать. Пожитки были скудными, а сумка едва ли набирала кило. Вот что осталось у Сакуры после трех лет жизни с Учихами – килограмм всякого дерьма.

Дурнушка перекинула через плечо сумку и направилась к входной двери. Она не могла оставаться здесь ни на секунду дольше, иначе это могло грозить её обнаружением. Уж рассекречивания Харуно хотела меньше всего. Ей бы сейчас побыстрее доехать до аэропорта, сесть на первый рейс и смотать удочки если не на всегда, то надолго. Но лучше, конечно, навсегда. Больше Сакуре не хотелось иметь никаких дел ни с Учихами, ни с их грязными делами. Хватит с неё.

Сакура взяла со стола увесистую канистру бензина и спички. Харуно собралась спалить всю эту общагу к чёртовой матери. И плевать она хотела на то, что скажут её соседи. Теперь-то девушку не интересовали судьбы других людей. Конечно, убивать она их не намеревалась, позаботившись двадцать минут назад об этом, включив пожарную сигнализацию.

Разливая бензин по своей комнате и слушая, как трезвонит пожарная сигнализация в коридоре, Сакуре ловила себя на мыслях, что она и сама-то не прочь сгореть заживо. Вот только данное братом воспитание не позволяло ей облить себя горючей жижей, опустить руки и поджарить себя как цыпленка. Даже если это когда-нибудь случится, то точно не сейчас. На данный момент у Харуно остались незаконченные дела, которые хочешь или не хочешь, но выполнять необходимо. Хотя бы по той простой причине, что за свои поступки нужно отвечать.

Сакура зажгла спичку и ещё недолго смотрела на яркое пламя, зловеще танцующее перед самым её носом. Оно как будто бы дразнило её и кричало: «Ты не сможешь. Кишка тонка!» Зелёные глаза были апатичны и выражали разве что только полное равнодушие к происходящему. Харуно хмыкнула и, взглянув поверх огня, последний раз пробежалась по маленькой комнатке, с которой и началась вся история, а затем она отступила на шаг назад и бросила спичку.

Комнату мгновенно охватило яркое пламя. Сакуру бросило в жар, и она, ни на секунду не задерживаясь, рысью просилась к чёрному входу. До него было рукой подать, а потому через пару минут юная поджигательница бежала по переулкам, скрываясь от местного правосудия в лице невинных жителей.

Теперь пути назад нет. Теперь отступать некуда. К Учихам путь отрезан, а её маленькой комнатушки в гнилом общежитии больше не существует. У Харуно нет никого, к кому бы она могла вернуться, и нет ничего, что имеет крышу и стены. Теперь дорога только одна – вперед, на поиски Хинаты Хьюго, жены брата. Сакура надеялась только на то, что девушка найдёт в себе силы простить незадачливую сестрицу своего жениха. Но если брюнетка вдруг погонит в шею розоволосую убийцу, то для дурнушки это не станет удивлением. Напротив – она получит то, что заслуживает.

За первым же переулком Сакура скинула с себя черный плащ, огляделась по сторонам – убедиться, что та осталась никем неопознанной и незамеченной. Благо, внимание простых зевак привлёк пожар, а до Харуно им и дела не было. Потому девушка без труда отыскала во дворах аккуратно припаркованную машину своего брата и ударила по газам. Путь был в Витэм – прямиком в аэропорт.

Два дня, которые девушка провела в своем собственном общежитии, даром не прошли. Харуно тщательно приготовилась: заранее отыскала поддержанный автомобиль Наруто, приложила немало усилий, чтобы среди кучи бумажек в бардачке найти его личные документы и узнать конкретное местожительство. Затем были куплены билеты на самолёт и продуман до мелочей план побега. Самая главная задача заключалась в том, чтобы не встретиться лицом к лицу с Учихами. Харуно поставила перед собой цель – расшибиться в лепёшку, но любыми силами и средствами избежать встречи с ними. Ей не нужны были лишние уговоры и объяснительные. Сакура уже захлебывалась во лжи и крови. С неё достаточно!

К тому же Харуно попросту боялась, что не сможет уйти от них, если вновь увидит их преданные щенячьи глазки. Любовь, некогда дарившая ей тепло и спокойствие, стала самой настоящей пыткой и испытанием. Не прошло и часа, как у девушки началась ломка по их вниманию и прикосновениям. Не прошло и дня, как Сакура поняла, что ещё одной встречи не выдержит – вернётся, как последняя сука возвращается к своему кабелю. Вот только у неё этих кабелей двое. И свою злость она делила поровну на обоих. И Саске, и Итачи того заслужили.

Наверное, Саске не стоит объяснений. С его персоной и так всё было понятно. Сакура не могла простить ему убийства собственного брата, несмотря на то, что Учиха-младший делал для неё.

А вот с Итачи всё было сложнее. Сакура ненавидела его даже побольше, нежели его младшего братца. Он был самым сильным среди них троих. Его власти и силы хватило бы на целый мир, вот только, когда пришло время, Учиха не смог удержать своего брата в узде. Единственный раз, когда Харуно потребовалась его помощь, он не смог её оказать. Единственный раз, когда Сакура умоляла его остановить Саске, он не остановил. Хотя мог. Это ясно как божий день…

Она ехала ровно и быстро. Не останавливалась по пустякам, но и правила не нарушала, дабы не привлекать к себе ненужного внимания. Мортэм она даже скользким взглядом не обвела напоследок. Девушка понимала, что больше никогда не увидит городок, который изменил её жизнь, но даже скорости не сбавила. Напротив – Харуно увеличила её. Обернуться или задержаться будет ошибкой. Ошибкой, которая может стоить её свободы.

Ехала она в полной тишине. Старенький автомобиль трещал по швам, норовя вот-вот развалиться на ближайшем повороте. Было бы умнее найти себе другую машину. Ту, в которой двигатель то и дело не глох и номера которой не пробивали бы по базе данных. Сакура была уверена, что Учихи уже начали свои поиски, и начали они в первую очередь с забегаловки, в которой некогда работала их дурнушка, с университета и редких приятелях, с которыми Харуно успела подружиться. Затем на очереди стояло всё, что касается, так или иначе, её сводного и к тому же братца. Квартира, документы, прописка, машина… А теперь они уже небось знают, где несколько дней от них пряталась Харуно. Их поиски сужались, но у девушки уже были билеты, план и очень важная поправка ко всему прочему.

Ни Саске, ни Итачи не знают, что Наруто перед своей поездкой к сестре купил новый загородный дом. Его новое местожительство находилось совсем в другой части мира, где, по сути вещей, Учихи не должны начать поиски. Туда уже успела перебраться молодая, уже овдовевшая и до кучи беременная, несостоявшаяся жена Узумаки. Главной задачей было добраться живой, невредимой и незамеченной к Хинате, а уже потом решать на месте, каким образом скрываться от братьев Учих и всего того, что их окружает.

Погружённая в свои мысли, Сакура и не заметила, как оказалась в аэропорту. Машина была оставлена на стоянке, в самом дальнем её угле, а скудные пожитки, уместившиеся в одну сумку, погружены на окрепшее за три года плечо Харуно. Девушка почти сразу натолкнулась на службу безопасности. Дальнейшая процедура заставила Сакуру погрузиться в однообразный и монотонный мир мелькающих лиц и вынужденной вежливости.

В конце концов, Харуно почувствовала, что задыхается. В связи с последними событиями это немудрено. Окружающие люди казались ей враждебными и злостными. Сакура взглянула на свои часы, затем бегло просмотрела табло вылета и быстрее пули помчалась в туалет.

Свободного времени оставалось ещё минут десять, и девушка твёрдо решила, что этого ей вполне должно хватить. В общественном туалете, как ни странно, было чисто и… безлюдно.

– Наконец-то… – пробубнила себе под нос девушка, радуясь всем сердцем кусочку незанятого пространства.

Первым делом Сакура умылась ледяной водой. Мысли стали яснее, голова перестала кружиться. Харуно было отвратно смотреть на своё изображение, но всё равно она подняла глаза и встретилась с зеркальным отражением. Девушка по ту сторону стекла выглядела жутко, несмотря на то, что дурнушка наводила «красоту» целый час. «Боевой раскрас» был необходим для маскировки. Яркий, даже вызывающий макияж; завитые локоны длиннющих волос, красная помада и… замученные глаза. Как раз-таки они и портили всю картину целиком (её даже не испортила вода благодаря водостойкой косметике).

Девушка напоследок мотнула головой и твёрдой походкой направилась в сторону двери: время поджимало, нужно торопиться. Однако стоило ей высунуть нос из «убежища», как сразу же ей в глаза бросилась компания серьёзных людей во главе с уже знакомым ей Сасори, но Акасуна. В следующую секунду толпа бросилась в рассыпную, а огненно-рыжий подчинённый семьи Учиха оглянулся.

Сакура нырнула обратно, страшно испугавшись перспективе быть разоблачённой, и прислонилась спиной к двери. Замка девушка не обнаружила, что жутко её огорчило. Сердцебиение ускорилось. Такого поворота событий Харуно явно не предугадывала. Она нервно глянула на часы и с ужасом заметила, что её свободное время практически истекло.

Тогда-то дверь в женский туалет и попытался кто-то открыть. Да при этом приложили такую силу, что Сакура едва устояла на ногах. Вторая попытка недруга извне тоже потерпела крах. Несколько секунд царила затишье, и Сакура воспользовалась этим моментом, чтобы забежать в кабинку туалета и запереться, взобравшись с ногами на унитаз.

Никого не было слышно ещё несколько долгих мгновений, после чего некто выбил дверь ногой. Харуно услышала громкие, испуганные возгласы, доносившиеся из холла аэропорта. Сакура зажмурилась и затаила дыхание.

– Я знаю: ты здесь, Сакура, – мерно проговорил знакомый голос Сасори. – Давай не будем играть в прятки, – говорил он так, как будто парень уже порядком упарился бегать по пятам за дурнушкой своего начальника.

Послышался скрип, возвестивший о том, что путь в женский туалет снова преградила дверь. Сасори неторопливо шагал по кафельной плитке, цокая дорогими кожаными туфлями. Он по очереди открывал одну кабинку за другой, проверяя наличие в них людей. Но Акасуна был в шаге от «убежища» девушка, у которой в голове уже созрел не самый плохой план. Она напряглась как струнка и замерла.

– Сакура, Итачи и Саске ищут тебя повсюду. Хватит уже бегать от них.

Сасори подергал за ручку следующей кабинки и наконец вычислил местоположение беглянки. Он дернул раз, второй, третий. Затем налёг на дверь ногой, и хрупкий замок раскрошился в щепку. По инерции парень сделал шаг вперёд и встретился носом с подошвой кед. Удар был настолько ошеломляющий и в плане силы, и в плане неожиданности, что Акасуна потерял равновесие и шлёпнулся на пятую точку. Он был уверен, что на этом сопротивление закончится, но следом же, без передышки и права на отдых, Сакура разбила ему с коленки нос.

Сасори ударился затылком о стену, но успел остановить последующий удар с правой. Мужская рука перехватила ручонку Харуно и отвела в сторону. Но не тут-то было! Удар не обошёл рыжеволосого: боевая девчонка напала на того с левой. Благо Акасуна был парнем крепким и сильным, а потому практически ничего не почувствовал.

Сакура чертыхнулась, когда Сасори рывком поднялся на ноги, схватив девушку за кисти рук и подняв её на землёй. Он старался обходиться с ней максимально осторожно. Учихи не простят ему грубости по отношению к девчонке и оторвут голову в случае, если заметят хоть одно последствие насилия или малейшей грубости.

– Прекрати! – плюнул Сасори, почувствовав привкус крови.

Сакуре это кое-что напомнило, а именно: тот день, когда Итачи забрал её прямиком из больницы и точно такими же методами пытался погасить в ней гнев и злобу. Ностальгия не умиляла её, а раздражала, а потому Харуно рывком подалась вперёд, напоследок успев шикнуть:

– Пошёл к чёрту! – и заехала Сасори прямо промеж ног. Парень взвыл, как раненный зверь, отпустил руки Харуно. Не успела та приземлиться на свои две ноги, как она с колена вышибла все мозги согнувшемуся в три погибели Акасуна.

Парень снова потерял равновесие, но умудрился мигом сесть на корточки, намереваясь в последствие встать. Одни черти знали, откуда в маленькой девчушке нашлось столько ненависти. Её следующий безжалостный удар подтвердил это. Харуно с размаха ударила ногой по челюсти рыжеволосого, и тот чудом избежал нокаута.

Нос, брови и губа парня, принявшего лежачее состояние, были разбиты. Но Сакура не остановилась и тогда, взгромоздившись на него и принявшись колотить Сасори. Конечно, будь у Акасуна развязаны руки, то он давно бы уже убил своего противника. Но единственное, что ему оставалось, – лежать и принимать каждый удар, дабы не сорваться и не навредить девушке.

Сасори блокировал некоторые, наиболее яростные и сильные удары. Он слабел раз от раза, понимая, что такими темпами парень может потерять своё милое смазливое личико не неопределённый срок. Но затем боль закончилась. Внезапно. На локти, которыми Акасуна прикрывался, что-то закапало. Стало подозрительно тихо.

Сасори осторожно отвёл руки в сторону, продолжая ловить капли. Вот только теперь они падали на лицо парня, смешиваясь с его густой кровью. У Акасуны перехватило дыхание при виде того, как корчилась в муках дурнушка. По её щекам стекали горькие слёзы. С губ девушки сорвался протяжный стон. Харуно запрокинула голову и заплакала навзрыд, давясь собственными слезами.