Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 55 страниц)

Учихи были в полном недоумении. Они даже не знали, как успокоить расстроившуюся дурнушку.

– А без свечей нельзя? – осторожно поинтересовался Саске, озадаченно глянув на часы. Увы, все магазины в связи с праздниками уже закрылись.

– Нельзя!

Итачи молча стоял в стороне. Пока Саске пытался уверить девушку, что и без свечей праздник остается таковым, он погрузился в размышления. В своей голове он искал подходящий маршрут, который привел бы его в подходящий магазин со свечами.

– Качество свечей ведь не так важно?

Сакура с надеждой глянула на темноволосого Учиху-старшего.

– Нет, – всхлипнула она.

– Тогда одевайтесь, я знаю, где можно найти свечи. Немножко запоздаем к началу, правда. Дорога не близкая.

***

Белый снег хлопьями ложился на землю, утолщая снежное покрывало. Высокие сосны стояли неподвижно на своих местах, наблюдая за всем с высоты птичьего полёта. Белоснежные шапки грузом обременяли колючие ветки, и деревья, казалось, вот-вот и оживут, смахнув с себя лишний груз. «Зимой сосны не теряют своей красоты и делаются даже красивее», – уверял сторож. Он, кстати говоря, поплясывал на морозе у огромных, открытых настежь ворот.

По лесной ровной дороге безмолвным призраком скользил чёрный Мерседес. Он ехал практически бесшумно, не нарушая вечернего покоя. Редкие, но ослепляющие фонари указывали верный путь и помогали шофёру не напороться в темноте на какую-нибудь кочку.

Стоило автомобилю заехать на территорию дома, как чёрная блестящая поверхность Мерседеса заиграла всеми цветами радуги, отражая переливающийся, украшенный гирляндами и новогодними атрибутами дом. Громадные ворота автоматически закрылись, а сторож неспешно потопал к хозяевам этого домища, также неторопливо и даже отчасти лениво вылезающим из салона.

Снег под ногами весело потрескивал, как огонь в камине. Ядрёный мороз волновал кровь на щеках гуляк. Приблизившись, сторож разглядел первым делом высокого коренастого мужчину в зимнем пальто. Тёмные длинные волосы были аккуратно заправлены под шапкой и тёплым пушистым шарфом. Озябшие руки он прятал в карманах до тех пор, пока его младший брат не присоединился к нему. Оба румяные и довольные донельзя. Они о чём-то весело препирались, и сторож мог поклясться, что прежде ещё не видел таких тёплых отношений между этими людьми. И ведь чего-то явно не доставало в этой картине.

– Слишком холодно, – донесся до пожилого сторожа дрожащий голос старшего из братьев. Они вместе обошли машину и открыли заднюю дверцу.

– Теперь я понимаю, почему динозавры вымерли, – подхватил тот, что младше, нагибаясь, чтобы взять что-то с заднего сидения. – Принцесса, мы прибыли во дворец!

Сторожу сначала показалось, что это был маленький ребенок, но затем он услышал громкий заливной смех и сразу же узнал его обладательницу.

– Вы так добры ко мне! – Сакуры вылезла из салона, опираясь на одну только невредимую ногу. Вторая была травмирована…

– Ему нельзя доверять, миледи, – подыграл Итачи, услужливо протягивая ей руку. – Он повредил нашу ногу!

– Я поскользнулся, – обиженно буркнул Саске в свою защиту.

– Мда, и снёс Сакуру.

– И придавил мне ногу! – напомнила девушка, хихикнув.

– И ты туда же…

– Что ж, мои дорогие лорды, – вновь начала Харуно, подняв подбородок и еле сдерживая добрую улыбку. – Не хочу стать объектом споров, поэтому… не будет ли вам так сложно поделить меня?

– О, да, – похлопал Итачи в онемевшие на холоде ладони. – Расчленёнка – это то, что нужно в новогоднюю ночь!

Девушка, укутанная в самые тёплые вещи во избежание простуды, была похожа на пончик. Длинный плотный пуховик, громадная нелепая шапка и целых три шарфа, в кои её завернули братья, делали своё дело. Зато теперь Итачи и Саске были уверены, что их дурнушка не простынет, как это случилось в самолёте тремя днями ранее. Забота о ком-то делала их несколько мягкотелыми и чересчур добрыми, что безусловно шло им на пользу, учитывая прежнее положение дел.

Саске подхватил её сорок девять килограмм и, как просила девушка, вторую свободную половину протянул своему брату. Тот усмехнулся, ведь изначально эта идея была лишь безобидной шуткой. Однако, недолго думая, он подошёл ближе, позволяя Сакуре свободной ручонке уцепиться за его шею и предоставить ушибленную ногу его крепкой руке. Другая половина её тела таким же образом была предоставлена младшему брату.

– Ну вот, теперь, если я упаду, то виноваты будете вы оба в равной степени, – хихикнула Сакура, крепче вцепившись ручками в шеи братьев. – Кстати, продолжая тему про динозавров, которые вымерли, а вы знаете, что у них мозг был величиной с глаз?

– Саске должен позавидовать им, – усмехнулся Итачи, начиная с братом свой нелёгкий путь до крыльца. Машина же была оставлена сторожу, который с улыбкой на лице проводил Учих и пожелал здравия этой милой девчушке на их руках.

– Зато я более жизнестойкий! – казалось, настроение младшего Учихи ничего не могло испортить.

– Что-то я сомневаюсь в этом.

– Ну, по крайней мере, я здесь, а они – в могиле, – подмигнул Саске.

– Это скорее заслуга эволюции и ещё огромного метеорита, нежели твоя.

– Получается, ты тоже пленник эволюции и огромного метеорита.

– Я пленник твоего присутствия в моей жизни, – хмуро заметил Итачи, осторожно поднимаясь по ступенькам. Он следил, чтобы его младший братец поспевал, чтобы ненароком не уронить дурнушку.

Сакура в это время заливалась звонким смехом, а Саске не замолкал ни на секунду:

– Тебе придётся терпеть моё присутствие всю свою оставшуюся жизнь, коварно засмеялся младший Учиха.

– Это даже хуже, чем наблюдать гибель своей вазы!

– Ой, опять ты заладил!

– У кого что болит, тот о том и говорит, – весело заметила Сакура, здоровой ногой стучась в дверь. Им должен был открыть дворецкий.

– Ну, значит, Саске волнует его эволюционное развитие.

– Весь мир волнует их эволюционное развитие! А с тобой видимо что-то не так…

– Куда катится мир!

– Ну, уж точно не к твоим ногам.

И снова троица залилась звонким смехом. Они даже забыли о том, как больно колется мороз. Общество друг друга их согревало настолько, что хватало сил думать о чём-то помимо теплой батарейки и конфеток на праздничном столе.

Однако всё настроение вмиг разрушила открывшаяся дверь. На пороге возникла ослепляющей красоты женщина с так называемым королевским ростом. Волосы тёмные-тёмные, длинные, достигающие поясницы, они были пострижены лестницей. Отличная укладка: ни один локон не выбился и не испортил прическу. Глаза отливали чёрным серебром и слегка поблёскивали. Черты лица жутко напоминали Сакуре кого-то до дрожи знакомого. Губы, изогнувшиеся в доброй улыбке, вселяли доверие в эту незнакомку.

Женщина выглядела весьма молодо, едва ли ей не больше тридцати. Ни морщинок, ни других признаков старения Харуно так не выявила. На ней было тёмно-вишневое платье-футляр с аккуратными белыми воротничками, а на ногах – домашние пушистые тапочки, которые прислал ей её любимый братец. Это был подарок, только-только распакованный.

Сакура даже почувствовала, как больно уколола её обида. Тапочки-то принадлежат ей! Ну, и что с того, что эта незваная гостя была не в курсе дел? Да кто она вообще такая?

– Мама? – выдохнули братья в унисон, расслабив руки и совершенно позабыв о своей принцессе. Пришлось Её Величеству падать прямиком в ад, как ей показалось на долю секунды.

========== Глава XVII. Новогодняя. Часть 2. ==========

– Прости, Сакура…

Итачи с неприкрытой досадой сидел на табуретке напротив Харуно, приложив лёд к её ушибленной ноге. Она, кстати говоря, распухла и отекла. Тем не менее травма была несерьёзная – едва ли ушиб. Бояться нечего, но ведь у страха глаза велики! Чрезмерно заботливые парни, извечно охраняющие её от синяков и ссадин, были очень разочарованы… в себе. Защищая свою дурнушку от других людей, они не смогли уберечь её от самих себя. Учихи понимали, что, может, Сакура и была боевой девушкой в каком-то смысле этого слова, но её хлипкие и лёгкие косточки были сравнимы с тростинками. Увы, сильный моральный дух никогда не препятствовал насмешкам природы.

Саске усердно рылся в аптечке в поисках мази. Препараты, таблетки и пилюли то и дело падали из его рук. Весь пол был завален всяким мусором, и Сакура укоризненно качала головой, вспоминая, сколько усилий она приложила, чтобы разобрать медикаменты в строго определённом порядке в разные коробочки. В одних были подручные средства, вроде бинтов, ваты, спирта, зелёнки, йода, в других – таблетки от боли в голове и животе, и так далее. И Харуно была уверена, что ни в одной аптечки нет никакой мази (уж про них девушка забыла и не потрудилась купить в аптеке), но Саске не мог просто так сидеть на месте и старался внести хоть какой-нибудь вклад в спасение своей обожаемой дурнушки.

Как бы то ни было, но всё это время братья Учихи только и делали, что приносили свои извинения. Однако это не смогло помочь делу, и лиловые синяки на теле Сакуры волшебным образом никуда не делись.

Харуно с тоской в глазах посмотрела на свою ногу и вздохнула. Девушка сидела на диване с зимним пуховиком в руках. Она так и не успела толком раздеться и разуться, поэтому приходилось париться в толстом шерстяном свитере, наблюдать, как её старания идут прахом, и, ко всему прочему, время от времени щурится от боли.

А ведь всё начиналось не так плохо, как могло показаться. Вчерашним днём, ни свет ни заря, они приехали Мортэм по просьбе Сакуры, затем наряжали елку, а буквально двумя часами ранее обнаружили, что забыли купить свечи и ломанусь поздним вечером за покупкой. У входа в магазин Саске поскользнулся и грохнулся на снег, утянув за собой Харуно и придавив её ногу. «Не беда!» – подумала тогда ещё девушка, искренне надеясь, что больше таких инцидентов не произойдёт.

Увы, жизнь преподносит сюрпризы, и от одного падения до другого прошло не больше получаса. Приехавшие родители застали братьев Учих врасплох, и те невольно отправили вольную пташку в полёт. Сакура мало того, что упала с рук парней на крыльцо, так ещё и кубарем катилась с лестницы, едва не ударившись головой о последнюю ступеньку.

Однако, Харуно хоть и совершила грандиозное падение в тартарары, но не жаловалась. Всё это время она улыбалась во все тридцать два зуба и уверяла братьев, что она цела и невредима. Учихи же совершенно не желали верить её словам, поэтому, отложив все дела в сторону, потели над решением сложной задачки: как поставить девушку на ноги в кротчайшие сроки и искупить перед ней вину.

Первым делом девушку принесли в небольшую комнатку во внутренней части дома, где не было окон. Это было замкнутое, но хорошо освещённое пространство. В избытке тут было не только света, исходившего от яркой, пестрой люстры над головой, но и места. На чёрном, казалось бы, стеклянном потолке белой краской вырисовывались какие-то рисунки. На полу расстелены персидские ковры. В середине комнаты располагался громадный телевизор, который визуально разделял комнату на две части. В глубине находился громадный бильярдный стол, а по всей длине стены до самой двери располагались стеллажи с коллекцией лучших фильмов, просмотренных братьями Учиха. На другой стороне – небольшие стеклянные шкафчики с коллекционным и редким оружием на верхних полках и всякими нужными вещами вроде аптечки. Длинный и широкий диван в тёмно-коричневом оттенке тянулся во всю ширину комнату перед телевизором. В стенке над мягкой мебелью находились небольшие углубления для минибара, книг, карт, настольных игр и всего прочего, что так или иначе могло бы позабавить гостей. Перед диваном – большой низкий столик и раскиданные по его периметру кресла-груши.

Саске посадил Сакуру на диван и метнулся к аптечке, игнорируя предупреждения девушки, что тот ничего нужного не найдёт в ней. Итачи вместе с холодным компрессом подскочил минутой позже. Старший из Учих уложил себе на бедро пострадавшую ногу девушки и занялся осмотром.

Как бы то ни было, настроение Итачи и Саске стало подпорченным не из-за описанного выше инцидента с ушибленной ногой. Они, казалось, были несколько сбиты с толку появлением родителей в собственном доме. Братья угрюмо молчали каждый о своём и хмуро размышляли над тем, что скажут матери и отцу, когда те появятся в этой комнате.

Как только Сакура упала с крыльца, высокая женщина, мать Саске и Итачи, была, мягко говоря, ошарашена произошедшим. Брюнетка, казалось, получила инфаркт миокарда. Ей хватило этого неожиданного удара, когда на пороге холостятского дома своих сыновей она увидела маленькую девчушку на их руках. Всю свою жизнь в роли матери Микото ни разу не слышала и не видела, чтобы один из её детей связал свою жизнь с какой-то определённой девушкой. Она видела, как часто меняются пассии у младшего из сыновей, и замечала, как холодно сторонится прекрасного пола старший, не являя свой лик беспричинно.

Женщина рассчитывала, что, когда братья достигнут совершеннолетия, их отношения к слабому полу поменяется. Однако всё только усугубилось: Саске менял своих партнерш как перчатки и не чурался случайных связей, Итачи же опустился до того, что теперь даже не обращал внимания на девушек, если того не требуют его мужские потребности. К тому же её сыновья почти не появлялись в родительском доме, и обо всём Микото узнавала только от посторонних лиц.

Кто бы знал, как ей хотелось повлиять на старшего из сыновей и посоветовать относиться к женскому полу с большей теплотой. Она даже мысли не допускала о нетрадиционной ориентации (пусть об этом и твердили сплетники и склочники). Родная мать одна только и понимала, что для Итачи женой стала работа, любовницей – заряженный пистолет в руке, а детьми – приказы. И среди этой суматохи её сын едва ли замечал женщин в толпе неприятелей и предателей. Лилась кровь, но не слёзы. Сияло правосудие, но не улыбка на его лице. Одолевала усталость, но не пылкая страсть к своей призрачной возлюблённой.

Что касается Саске – встречи с ним были частыми, но бессмысленными. Микото пыталась что-то сказать ему, но достучаться уже не удавалось. Её собственный сын безумно любил маму, несмотря на то, что всё детства был вынужден терпеть притеснения со стороны отца и брата и беспомощность и безучастность со стороны собственной матери. Однако парень поступал так, как ему вздумается, благополучно игнорируя её нравоучения, пусть сын и питал тёплые чувства и жуткую привязанность к Микото.

Для Саске девушки были всего лишь марионетками, на которых он срывал всю свою злость и обиды за грехи своих родных и близких. С подросткового возраста он только и мог, что разбивать сердца тем, кто был в него влюблён по глупости и молодости, использован, а затем брошен. И с каждым годом всё усугублялось. Мать теряла связь со своим сыном, невольно отдаляясь от него, а затем и вовсе потеряла, когда в очередной раз не встала на сторону Саске и позволила ему уехать в Мортэм. Она до сих пор не могла забыть, с какой надеждой смотрел на неё младший из сыновей, когда отец крыл его благим матом. И пусть наказание соответствовало проступку, однако факт оставался фактом – Микото снова осталась в стороне, когда Саске ждал от неё поддержки… хотя бы один раз в жизни.

Время шло, Микото интересовалась жизнью своих сыновей, но правды становилось всё меньше, а сплетен – больше. В итоге она осталась ни с чем, сидя у окна, горюя о собственных детях и коря себя за то, что позволила своему, пусть и любимому, но повёрнутому на традициях мужу разлучить её с Итачи, едва тому не исполнилось два года. А затем упустила своего сына, так и не набравшись храбрости вставить своё слово поперек горлу Фугаку.

Минувшего не вернёшь, но когда её муж сообщил Микото, что на Новый Год они поедут с ней в гости к сыновьям, счастью женщины не было конца. Она не рассчитывала на то, что её сыновья в корне изменили свою жизнь – Саске так и не отказался от случайных связей, а Итачи даже не задумывался о женитьбе.

«Наверное, им не хватает женского внимания, – думала Микото, когда спешила открыть входную дверь, чтобы приятно удивить своих сыновей внезапным приездом. – Надеюсь, они скучали по мне, или хотя бы вспоминали».

Ох, как же она ошибалась! Открыв дверь и обнаружив на извечно равнодушном лице Итачи мягкость и весёлую полуулыбку, женщина поняла, что никогда не являлась той, кого бы её старший сын искренне любил. Его чёрные глаза, наполненные теплотой, были устремлены не на неё. Они были направлены на маленькую девчушку справа от него. Микото вдруг осознала, что, упустив момент однажды, она навсегда лишилась счастья быть главной женщиной в жизни Итачи. Теперь-то первое место занимала та, что на его руках. Теперь эта незнакомка грелась его любовью.

Переведя взгляд на Саске, женщина не заметила прежней озлобленности и чувства обделённости. Теперь не наблюдалось и наличия внезапных вспышек гнева и неуправляемой злости. Капризный ребёнок, которым брюнет всегда был, исчез так же незаметно, как и шансы Микото заслужить прощения у сыновей. Саске никогда не слушал свою мать, но эту девушку он слушал, слышал и прислушивался. И глаза его горели добротой и привязанностью.

Микото была растеряна переменами, и эта маленькая, укутанная в шарфы, шапку-ушанку и меховой пуховик девчушка казалась ей полной противоположностью её самой. Боевая, сильная духом и упрямая, новая знакомая заменяла её сыновьям не только родную мать, но и всех тех родственников, которых братья были лишены с самого детства. Хотя в-чём-в-чём, но в любви Саске к ней брюнетка не сомневалась ни разу, ни полразу. Хоть что-то осталось прежним. Не сказать, что Микото была зла на неё или чувствовала зависть.

«Мы же с ней обе дурнушки», – подумалось тогда Микото.

Женщину вполне устраивал выбор её сыновей, однако оставалось неясным только одно: кто из двух был награждён счастьем быть с девушкой, а кто – обречён на существование без неё.

Однако момент был испорчен, и Микото в который раз убедилась, что сыновья рады видеть её в той же степени, что и её радовала разлука с ними.

В любом случае, после злосчастного инцидента, если его можно таковым назвать, Итачи мигом отослал свою мать за льдом, а затем вернулся к ней только для того, чтобы учтиво поздороваться, а затем забрать то, что нужно для компресса, и умчатся к другой женщине – той, что не бросила его.

Как бы то ни было, но сейчас её не было рядом с сыновьями, которые носились с дурнушкой, как курицы с яйцом.

– Обычно, родственников встречают иначе, – пожала плечами Сакура, пытаясь разбавить угрюмое молчание хотя бы одной нелепой репликой.

– «Обычно» не подходит к нашей семье, – спокойно проговорил Итачи, накладывая на ушибленную ногу компресс.

– Последний раз я видел их два года назад, – буркнул Саске. Он устало присел на табуретку возле Сакуры, отказавшись наконец от затеи найти какую-нибудь мазь. – А Итачи – пять лет назад.

– Но вы же ездили к ним? По каким-то делам…

– Мы поддерживаем связь либо по телефону, либо по почте, либо… – Итачи нахмурился, так и не договорив до конца.

– Либо через посредников, – сухо закончил за брата Саске. – Они благополучно пропускали все наши дни рождения и остальные праздники. Не звонили, не писали, не поздравляли, а тут вдруг… явились собственной персоной. И ожидают от нас радости полные штаны.

Сакура с досадой бросила взгляд сначала на одного, а затем на другого Учиху. Ей показались странными их отношения внутри семьи, хотя раньше она была уверена, что братья очень привязаны к своим родителям.

– Их приезд вас расстроил? – осторожно поинтересовалась Сакура, пытаясь разобраться в жизнях своих любимых братьев Учиха.

Итачи вздохнул, смягчил черты своего сердитого лица и на тон ниже прошептал:

– Их приезд нас, скорее, озадачил.

– Мне даже предположить сложно, чего именно ожидает от нас отец, – подхватил Саске, бережно положив голову на плечо дурнушки. – Честно говоря, я не в восторге.

– Ещё бы. Теперь придётся любезничать.

– О да, – хохотнула Сакура. – Вы не из тех, кто любезничает.

Саске усмехнулся, приобняв девушку за плечи, и поцеловал в щеку.

– Главное, пережить эту ночь, – устало сказал он.

– Она обещает быть длинной, – согласился Итачи, заканчивая свою работу.

– Благо ваш отец вышел и не слышал этого разговора, – мягко сообщил посторонний голос.

Вся троица вздрогнула и повернула голову к дверям. В проёме, облокотившись плечом о косяк, стояла та самая высокая женщина с тёмными волосами и глазами, по косвенной вине которой Сакура чуть не встретилась носом со ступенькой. Брюнетка робко топталась у входа и старалась выглядеть храброй и самодостаточной, однако выступавшие время от времени слёзы так и норовили подвести свою хозяйку. Она скрепила руки в замок и не осмеливалась сделать ни шагу больше.

Братья посмотрели на неё с бóльшим теплом, нежели отзывались.

«Видимо, ей они рады больше, чем отцу», – подумалось Сакура, и она решительно улыбнулась самой тёплой и милой улыбкой, на которую была способна. Во-первых, ей было несколько неудобно перед этой женщиной: Харуно, посторонняя девушка, сидит и забирает всё внимания братьев Учих, а она, их родная мать, осталась с носом и некой неприязнью со стороны сыновей. Во-вторых, брюнетка была очень робка и не уверена в себе, а её попытки выглядеть сильнее оставались тщетными. В-третьих, она, как-никак одна из родителей Саске и Итачи, и, рано или поздно, в любых отношениях приходится столкнуться со знакомством с родителями. И лучше, чтобы это знакомство началось с дружелюбной улыбки. Нельзя позволить матери братьев думать, что она озверевшая дикарка с вечно кислой миной. Нужно им понравиться…

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Харуно, убрав незаметно ногу с бедра Итачи.

– Привет, – дружелюбно отозвалась женщина, в душе обрадовавшись, что хотя бы Сакура рада её видеть. – Нас так и не познакомили. Мальчики?..

Итачи не заставил себя долго ждать: он поднялся, приглашая мать занять его место. Мужчина подал ей руку, когда брюнетка подошла ближе, и помог присесть, оказавшись по правую сторону от неё. Старший Учиха был учтив и вежлив с матерью. Однако это было не искренние уважение и любовь, а попросту холодная любезность. Сакуре показалось, будто они вообще не родственники, и Итачи общается с этой женщиной только потому, что этого требуют его обязанности, как Главы семьи.

Однако Саске даже бровью не повёл, как будто бы привык и не считал подобные отношения между родителями и детьми чем-то неправильным. На самом деле, Харуно такое прохладное отношение пугало. В её собственной семье, конечно, не было родителей, однако с братом взаимоотношения были более тёплые, что ли. Как бы то ни было, но Сакура прекрасно понимала, что большую роль играет воспитание, и то, что принято у одних, может для других показаться странным и далёким.

– Матушка, познакомься, это Сакура Харуно, девушка Саске и моя лучшая подруга.

– Что за матушка? – хохотнула та без капли лицемерия. Искренность была её своеобразной фишкой. – Вы в каком веке живёте?

Братья Учиха заулыбались, но улыбки их были скорее выражением вежливости, нежели являлись душевным порывом. Женщина протянула Сакуре руку, спеша наконец закрепить их дружбу лёгким рукопожатием.

– Микото Учиха, – пропела она высоким сопрано. – Мать твоего молодого человека и лучшего друга.

Сакура охотно отозвалась и крепко пожала женскую миниатюрную руку. Микото первым делом заглянула в глаза новой знакомой и приятно обрадовалась той простоте, с коей столкнулась. Женщина уже давно мечтала о том, чтобы в окружении её сыновей наконец появился кто-то, помимо заядлых головорезов. Это желание сбылось в самом лучшем виде.

«Это девочка, – подумалось Микото. – Она оказывает огромное влияние на моих сыновей».

– Сильно ушиблась? – учтиво поинтересовалась она.

– Нет, что вы, Микото-сама, всего лишь царапина!

Тёмные глаза матери устремились на старшего из сыновей.

– Итачи, дорогой, с тобой хотел поговорить отец, – с досадой в голосе прошептала женщина.

Глаза Саске сделались двумя щелками, и он с недоверием покосился сначала на мать, а затем на брата. Его рука крепко стиснула ладошку Сакуры, а последняя в свою очередь заволновалась. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы сегодняшний праздник был испорчен.

Итачи в последний раз глянул на Харуно, а затем развернулся на носочках, совсем как солдат, и скрылся в другой комнате. Звук его удаляющихся шагов некоторое время заполнял комнату, а затем исчез, оставив после себя гробовую тишину.

Микото волновалась не меньше Саске. Муж послал её в гостиную с одной только целью: попросить Итачи заглянуть к нему. Женщина, и без того измученная угрызениями совести, не находила себе места на стуле, всё время ёжась и вздрагивая. Однако она смогла найти в себе силы для улыбки, поднять тёмные глаза и мягко спросить:

– Ну, а теперь время историй. Расскажите, как вы познако…

– Зачем вы приехали? – напрямую спросил Саске, оборвав мать на полуслове. Сакура пихнула его в бок, призывая быть повежливее.

Микото несколько приуныла, опустив голову и наклонившись вперед. Она сцепила руки в замочек и напряглась, подбирая верные слова.

– Саске, милый, я понимаю, в семье Учих отношения детей и родителей не самые лучшие, но…

– В последний раз, когда я виделся с вами, отец отправил меня в Мортэм, обозвав заигравшимся ребёнком, а ты не обмолвилась ни словечком.

Сакура крепче сжала руку младшего Учихи, чьи глаза были пугающе пустыми. Микото виновато посмотрела на сына.

– А что я могла сказать? – шепнула она. – Отец заслужено наказал тебя, и я…

– Была счастлива избавиться от меня?

– Нет! Совсем не так!

Сакура молчала, боясь вставить своё слово. Она ещё ни разу не присутствовала на семейных разборках и данное «представление» было ей в новинку.

– Вы сослали Итачи в два года к родственникам, а меня ты почти не знала, хоть и находилась всегда в соседней комнате.

– Саске, – с мукой в глазах выпалила женщина, – обычаи обязывали меня выполнять то, что мне указывали. Я любила вас обоих! И ты даже не представляешь, как мне было тяжело расставаться с твоим старшим братом и не видеть тебя месяцами, хоть ты и был… в соседней комнате.

– Брехня, – холодно отозвался Саске. – Если бы ты хотела, то сделала бы то, что считаешь нужным. Несмотря на все обычаи и законы.

Он поднялся со своего места и двумя шагами добрался до дверного проёма.

– Куда ты? – спохватилась Сакура, приподнявшись.

– Прогуляюсь.

– Надолго?

Саске смягчился, вдруг вспомнив, что Сакура не виновата в его плохом настроении.

– К столу вернусь, – шепнул он, натянув измученную улыбку, и добавил: – … любимая.

***

Итачи запер на замок дверь в кабинет, чего не делал с момента появления в этом доме. Он всегда был довольно гостеприимен и не пользовался подобными механизмами, чтобы отгородить себя от той или иной занозы в заднице. Однако отец настоял на строгой конфиденциальности и не пожелал, чтобы дверь оставалась открытой нараспашку.

В кабинете было темно. Поэтому Итачи включил свет, заняв своё излюбленное место у окна. Его мысли путались. Законный наследник явно не горел желанием тратить минуты на разговоры с отцом.

– Итачи, ты не глупый мальчишка, в отличие от своего брата, и, наверное, догадываешься, по какой причине я приехал сюда собственной персоной, – тише обычного проговорил Фугаку, опустившись в кресло и прожигая взглядом спину своего сына.

– Мой брат Глава Десяти Отделов, – мрачно заметил Итачи. – И он отлично справляется со своими обязанностями для «глупого мальчишки».

– С каких пор ты защищаешь его? – хохотнул мужчина, приятно удивившись изменениям в отношениях сыновей.

– Это во-первых, – продолжил Итачи, словно бы не замечая вопроса отца. – А во-вторых, да. Я в курсе того, что сегодня мне официально будет передан титул Главы семьи.

Фугаку нахмурился, не совсем одобряя поведение сына. Что-то изменилось в нём, но что именно отец так понять и не мог.

– Итачи, – мягче отозвал он. – Не ставь всё в штыки. Мы с твоей матерью приехали к вам не для того, чтобы вы злились и обижались на нас.

– Лично мне безразличен ваш приезд, – с холодной взвешенностью проговорил Итачи, рассматривая летящие снежинки за окном. – Что вы есть, что вас нет – суть одна. Мы с братом привыкли жить без вас.

Фугаку замер. Он, конечно, давно понял, что его старший сын перестал зависеть от мнения своих родителей ещё в пять лет, когда лишился своих воспитанников, но никогда по-настоящему не подозревал, что Итачи плевать хотел на собственных родителей. Его внимание и вежливость оправдываются семейными традициями, но внутри – пустота, закаленная чужой кровью и горами трупов.

Отец всегда смотрел на сына с гордостью, понимая, что воспитал настоящий образец подражания, но с тем же был испуган его извечно холодным сердцем. И, верно, Итачи никогда не посмотрит на него с любовью и не обнажит перед ним душу. Ибо слово «отец» потеряло у сына настоящий смысл и затонуло в безразличии, как корабли тонули в морях. Таково одно из проклятий Учих.

– Тебе придётся смириться с нашим присутствием, – твёрже отозвался Фугаку, решив играть по правилам сына.

Итачи промолчал. Ему нечего было добавить, да и не хотелось.

– Меня интересует вот что, – продолжал тот. – Что это за девчонка в вашем доме? Почему она живет с вами? И… почему ты всё ещё не женился на ней?

– Её зовут Сакура Харуно, – последовал спокойный ответ. – Живет с нами, потому что так захотели я и брат. Не женился, потому что она девушка Саске.

Фугаку задумчиво потёр подбородок. Щетина уколола его пальцы.

– Давай не будем превращать меня в слепого дурака. Как будто я не видел твоего взгляда. Несчастно влюблённый в девушку своего брата. Как романтично. Как трогательно и трагично.

И снова молчание. Слова застряли в глотке двадцатипятилетнего брюнета.

– Завязывай, Итачи, – нахмурился отец. – Ты ведь знаешь правила.

– Она девушка Саске, – настойчиво повторил законный наследник. Его глаза превратились в стёклышки, безотрадно глядящие на мир как будто бы через плотный туман.

– Саске ещё мальчишка! Эта девочка всего лишь забава для него. Отбери у младенца игрушку – он начнёт орать, но дай ему новую и более дорогую – успокоится.

– Отец, – Итачи постарался говорить ясно и чётко, чтобы каждое его слово добралось до отца и ему не пришлось повторять одно и то же, как попка-дурак. – Сакура – девушка Саске. И он любит её…

– Ты тоже её любишь, – оборвал его Фугаку. – Это на лбу у тебя написано. Я ещё удивляюсь, как Саске этого не заметил…

– Всё это неважно.

– Это важно! – рев поднялся на весь кабинет. – Напомни, сколько тебе лет?

– Двадцать пять, – спокойно отозвался Итачи.

– Совсем скоро тебе исполнится двадцать шесть, и тебе нужна жена и наследник. Если хочешь – возьми. Ты знаешь правила: в первую очередь Глава семьи, а младшие подбирают то, что оставили старшие по статусу.