Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 55 страниц)

Конечно, исключать Сакуру никто не собирался: поджилки слишком сильно тряслись для такого подвига. Все знали, с кем она водится. А потому преподаватели не осмеливались даже слова лишнего вставить. Но зато попортить жизнь девушке – запросто. Может, Учихи и были монстрами, но их маленькую хрупкую дурнушку никак нельзя было грести под одну с ними гребёнку. Слишком разными они были людьми. Поэтому эти вредные преподаватели смирились с пропусками, но по возможности с лихвой загружали Сакуру работой. Этот раз был не исключением.

«Вот чёрт! Всё из-за моих прогулов! Пора завязывать!» – подумалось Сакуре, когда сломался ещё один карандаш.

Всему виной был Саске, который последние три месяца только и делал, что совращал свою девушку… Каждый день он упрашивал остаться Сакуру вместе с ним и пропустить ещё один денёк. Девушка соглашалась. И делала она это не потому, что была слабохарактерной амёбой, а лишь потому, что сама хотела провести «ещё один денёк» вместе со своим парнем, а уж потом точно взяться за учебу!

Каждый божий день они утопали в простынях и забывались в поцелуях. Ненавидели солнечные лучи и наслаждались сладкими ночами. Одни. В огромном доме. Наедине.

Им было хорошо вместе. Однако у каждого поступка существует привычка тащить следом за собой громадный мешок определённых последствий. В этот раз кара божья предстала перед дурнушкой в облике Афины – греческой богини знаний и мудрости. Она бранила горе-прогульщицу и посылала на неё проклятия в виде сломанных карандашей, кривых линий и полного отсутствия какого-либо вдохновения или сосредоточения. Харуно не справлялась даже с тем, что ей элементарно поручили на дом. А ведь, помимо громадного чертежа, к понедельнику ей нужно сдать тетрадь с решёнными задачками по физике, и, признаться, последнее оставляло желать лучшего. Квантовая механика была дебрями, в кои Сакура даже нос боялась сунуть, дабы от ужаса не схлопотать сердечный приступ. Причём преподаватель пообещал поставить Харуно зачёт автоматом, если все десять задач будут решены – то есть без теории, дополнительных вопросов и придирок (правда, пожилой мужчина с крючковатым носом умолчал, куда приведёт судьба молодую розоволосую девчушку в случае, если та не выполнит условия их «негласного уговора»). И всё бы ничего, но время поджимало. Воскресение уже наступило на пятки, и Харуно, откровенно говоря, находилась на пороге паники.

Сакура оторвалась от ватмана, схватилась за голову и тяжело вздохнула, пытаясь успокоить свой внутренний, взбунтовавшийся голос, который грозно её осуждал.

«Раньше ты никогда себе не позволяла пропускать пары!» – твердил он. – «А теперь посмотри внимательно, в какой заднице ты оказалась!»

И вправду задница была просто шикарной, к тому же и необъятной. С такими габаритами девушке приходилось видеться нечасто. Физику она решить всё равно не сможет без объяснений, которые благополучно променяла на общение с Саске, а чертёж если и сделает, то с горем пополам, и навряд ли её труды оценят по достоинству.

Сакура откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. В голове – кавардак. Как только она собирается справляться со всем этим дерьмом, навалившимся на её голову?! Мало того, что в университете не всё слава богу, так ещё и на работе она давненько не появлялась. Вот тебе и жизнь без проблем… Когда Харуно соглашалась жить с Учихами и позволила им разобраться с её финансовыми проблемами, девушка никогда бы не думала, что так быстро привыкнет жить в роскоши. Признаться, ей уже не хотелось прозябать в коморке и кушать одни макароны да картошку на ужин.

Молодая официантка не пользовалась деньгами Учих! Упаси Господь! Нет! Она ни разу не попросила ни копейки, ни цента, ни маленькой монетки. Дело было в другом: Сакура привыкла к этой роскоши, хоть никогда до этого и не жила в ней. Девушка корила себя за это, ведь где-то там, далеко, её брат надрывает спину, работая сверхурочно, и ни черта не знает, с кем связалась его родная сестрёнка, и уж тем более – как и где она живёт.

Сакура мотнула головой и оглянулась. Саске носился по комнате и собирал свои пожитки. Девушка до этого момента старалась не обращать на его шумные сборы никакого внимания. Парень ворчал, что-то кидал, бубнил себе под нос оскорбления, адресованные новым горничным, у которых «руки из жопы растут». Последние пару месяцев всеми заботами по дому в отсутствии слуг занималась Сакура. Учиха быстро привык к тому, как постираны, поглажены и сложены вещи в определённом порядке и в определённой последовательности. А сейчас, когда домработники снова приступили к своим обязанностям, да к тому же появились новенькие, Саске рвал и метал. Он не любил перемены.

– А я тебе говорила, чтобы ты вчера начал собираться, – укоризненно напомнила ему девушка, точа сломанный карандаш. – Но разве ты меня слушаешь?

– Ой! – только и ответил Саске, фыркнув и забросив в чемодан ещё пару футболок. – Где мои носки?!

– Первая дверца, нижний ящик.

– А где мой планшет?

– Утром ты относил его на кухню, чтобы посмотреть фильм за завтраком.

Саске озадаченно почесал затылок.

– Ладно, куплю новый. Неохота спускаться…

Сакура тяжело вздохнула. Вот так Саске и решал свои проблемы. Лень, нет времени или ещё какие-либо причины – лишь бы потратить деньги впустую. Благо девушка уже давно к этому привыкла.

– Сакура, а где телефон?

– В кармане твоих джинс, – спокойно отвечала Харуно.

– Ах, точно… – пробормотал он. – А где моя рубашка?

– Вчера ты её изляпал в суши-баре, поэтому она в стирке. Надень свою чёрную футболку с кофтой. Либо толстовку.

– Я хочу рубашку!

Ну вот… Опять начались капризы. Девушке всё же пришлось подняться с места. Хотя она была рада отвлечься от работы, из-за которой у неё голова шла кругом. Сакура добралась до шкафа и с верхней полки достала ещё упакованную, совсем новую рубашку.

– А где та, вчерашняя рубашка?

– Саске, ты испачкал её! – снова напомнила Сакура. – Нужно было аккуратнее жевать. Или, например, надеть что-нибудь другое, – с этими словами она распаковала новую вещь.

Саске снова погрузился в мир своих тряпок и шмоток, а Сакура засела за работу. Учиха застегнул чемодан, поставил его возле кровати и посмотрел на часы. Облегчённый вздох и лёгкая улыбка. У парня оставались ещё лишние пять минут, которые он целиком и полностью решил посвятить Сакуре. Та в свою очередь пыталась сосредоточиться, но ничего путного опять-таки не получалось. Думай не думай, а, если тему не знаешь, в любом случае неудачи будут преследовать по пятам. Сакура фыркнула и негромко ударила кулачком по столу.

Учиха медленно подошёл к девушке, подхватил её сорок с лишним, сам плюхнулся на стул и усадил девушку себе на колени. Харуно даже глазом не моргнула: Саске частенько так делал, потому что «лень другой стул тащить». Брюнет склонил голову над ватманом, протёртым стёркой до дыр, и усмехнулся.

– Зачем ты так зверски издеваешься над бумагой? – хохотнул Саске.

Сакура обвила его шею руками, откинула карандаш в сторону и с нотками разочарования проговорила:

– Я ничего не понимаю! Это адский чертёж! А ведь у меня ещё и задачи на очереди! – и Сакура ткнула пальцем в сторону задачника по физике.

Саске с любопытством сначала взглянул на недостроенный чертёж, а затем и на сборник. Несколько долгих секунд он размышлял над прочитанным, состряпав серьёзную, сосредоточенную мордашку, а затем просиял:

– Это ж проще простого!

Сакура изогнула бровь, запуская длинные пальцы в уложенные волосы, и поддалась вперёд:

– Шутишь?!

– Ну, так это тебе не в тапки срать!

Харуно засмеялась, слегка хлопнув по плечу своего незадачливого парня. Тот улыбнулся.

– Так ты серьёзно знаешь, что делать? Или просто придуряешься?

Саске внимательно взглянул на свою девушку и захлопал длинными ресницами.

– Думаешь, что если мы с Итачи богатенькие, значит, обязательно тупые?

– Ну… – Сакура пожала плечами.

Брюнет обиженно фыркнул.

– В отличие от тебя мы уже давно закончили университеты. И вообще я так-то знаю в совершенстве пять языков, имею учёную степень в химии и неплохо разбираюсь в истории…

– Когда отменили крепостное право в России? – последовал мгновенный вопрос. Эдакая проверка знаний.

– По юлианскому календарю – 19 февраля 1861 года.

– Гражданская война в США?

– С 1861 по 1865 годов между соединением 20 нерабовладельческих штатов и 4 рабовладельческих штатов Севера с 11 рабовладельческими штатами Юга.

– Ладно, – не унималась девушка. – Что такое протон?

– Ты меня за неуча считаешь? – Саске надул губы. – Элементарная частица с зарядом +1.

Сакура улыбнулась.

– Ты ведь понимаешь, что это лёгкие вопросы?

– У меня нет на них времени, – обиженно проговорил брюнет. – Работа не ждёт.

Саске встал и поднял следом за собой девушку. Сакура взяла с прикроватной тумбочки чёрный галстук и накинула его на шею Учихи. Её ловкие пальчики уже вязали узел.

– Раз вы такие умные, то почему я ни разу не видела вас занятыми наукой? – не отставала Сакура.

– Может, мы и получили хорошее образование, но родители в своё время не позволили нам зарыться в науке.

– А сейчас?

– А сейчас уже поздно…

– Почему не позволили? – допытывалась Харуно, перекинув один конец галстука в образовавшуюся петлю.

– Потому что мы Учихи, а у Учих другое предназначение, – с прискорбием ответил парень. – Когда-то я всерьёз хотел связать свою жизнь с химией… Даже отправил документы в Оксфорд, чтобы получить докторскую, а затем смотаться на какую-нибудь научную базу и жить припеваючи. Я, кстати, был принят на следующий же день… Вот только ворвался отец и разрушил мои мечты.

– Оу… Ты не рассказывал мне об этом…

– Потому что это ерунда.

– Это ведь для тебя важно…

– Тогда было важно. Сейчас уже нет.

Сакура закончила возиться с галстуком, поправила воротнички рубашки и внимательно посмотрела в чёрные глаза.

– Почему? Перегорел?

Саске схватился за ручку чемодана, нахмурил брови и задумчиво протянул:

– Да, наверное, перегорел…

– И не хочешь снова попробовать?

Брюнет усмехнулся:

– А что пробовать-то? Мне сейчас уже не до этого…

Сакура понурила голову.

– Эй, – Учиха потрепал девушку по голове. – Да какая вообще разница, если ты рядом? Всё отлично, а когда я вернусь через недельку, то вообще будет замечательно. Выше нос!

– Да… Всего на недельку…

Девушка совсем приуныла. Мало того, что с учёбой не заладилось, так ещё и Саске уезжает на пару-тройку дней по каким-то там делам, которые «поручил ему Итачи». О подробностях Сакура не знала ровным счётом ничего. Впрочем, дурнушка привыкла к тому, что работа любимых братьев – не её дело.

– Сакура, ну ты чего? – улыбнулся Саске. – Я ненадолго же уезжаю.

Сакура кивнула.

– Слушай, – снова начал он, – пока меня не будет, потусуйся с Итачи. Пусть он тебя подтянет с учёбой. Если честно, – с неохотой признался Саске, – мой братец будет поумнее меня. Он ас и в физике, и в этих твоих чертежах, а некоторое время серьёзно увлекался астрофизикой… Короче, обратись за помощью к нему. Я, скорее, гуманитарий, чем технарь…

– Он же в отъезде? – не поняла девушка, перебив парня.

– Он приехал сегодня ночью.

С этими словами Саске взглянул на свои часы и тяжело вздохнул. Времени на «милости-пряности» совсем не осталось. Девушка взяла одну его свободную руку в свои ладошки и крепко сжала.

– Будь осторожен, хорошо? – тихо попросила Харуно, устремив свои большие зелёные глазища на преспокойное лицо Учихи.

– Хорошо, – твёрдо ответил брюнет, натянув лёгкую безмятежную улыбку.

Всё-таки он заметно повзрослел за последние два года. Перестал дурачиться, как глупое дитя, искать себе приключения на задницу, и, как следствие, закончилась эпоха получения шишек от старшего братца.

– Обещай!

– Обещаю.

– Обещай, что не посадишь ни одного синяка на своё тело!

– Дурнушка, не беспокойся. Я вернусь в целости и сохранности, – Саске нагнулся и поцеловал возлюбленную в лоб. – Я тебя люблю.

– И я тебя.

Сакура залилась румянцем, засмущалась, как первоклашка. Она тенью последовала за брюнетом, который, подхватив свои пожитки, мчался по лестнице вниз. Харуно заодно захватила с собой пенал, учебники и ватман (чтобы потом без толку не бегать по лестнице вверх-вниз) и поспешила вслед за своим молодым человеком, не поспевая за горе-легкоатлетом даже вприпрыжку. Она проводила его до самых дверей, пожелала удачи и помахала на прощание ручкой. Несколько минут Харуно стояла возле окна, с тревогой провожая взглядом Саске, а затем тяжело вздохнула.

Сакуре никогда не нравилось провожать братьев куда-то на долгое время. По правде говоря, сердечный приступ подступал к ней со спины, даже если один из них задерживался в магазине на лишние пять минут. Зная, каким «промыслом» занимаются Учихи, и каждой клеточкой своего тела осознавая важность их ролей в своей жизни, девушка сходила с ума от любых мимолетных мыслей о вполне реальных перспективах похоронить одного из них. Трудно представить, каким было её волнение в минуту расставания с Саске, а уж о панике, коей она придавалась, когда месяцем ранее прощалась с Итачи, и говорить страшно.

Кстати о птичках!

Поток мыслей дурнушки кардинально изменился, и теперь Харуно переполняли злость и негодование! Какого чёрта Итачи приехал, а она ничего об этом не знает?! Словно бы эта информация гроша медного не стоит! Что за неуважение?! Сакура готова была прибить Учиху-старшего за свою бестактность, а потому со всех ног спешила в кабинет грозного мужчины. Благо путь был не велик, и девушка не успела усмирить разыгравшиеся нервы по дороге.

В момент её появления на пороге кабинета Сакура походила на буйвола, которого старательно дразнили красным лоскутом ткани. На первых парах девушка всерьёз подумывала о полном разгроме покоев Учихи. Она уже набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы наповал сразить «лягушку-путешественницу» своими возмущёнными криками… вот только при виде Итачи, стоящего на своём привычном месте у окна, весь гнев как рукой сняло. Он совсем не изменился. Кожа также бледна, волосы по-прежнему черны, как смоль; одет по обыкновению с иголочки. Высок, статен, спокоен. Казалось, он никуда не уезжал и все эти два злополучных месяца стоял на этом самом месте и с вселенским равнодушием рассматривал мерно покачивающиеся верхушки сосен.

Сакура только сейчас, замерев в дверях кабинета и наблюдая за брюнетом со спины, поняла, как сильно ей не хватало старшего Учихи. Её сердце гоняло кровь по жилам, казалось, в тысячи раз быстрее обычного. У дурнушки задрожали руки, по спине забегали мурашки, а ноги подкашивались от счастья снова видеть любимого человека. Только сейчас Харуно в полноте своей осознала, что разлука с ним далась ей крайне тяжело, и, пожалуй, если бы не вечное присутствие Саске, то розоволосая девушка точно бы согнулась из-за тоски по Итачи.

Конечно, без звонков не обходилось. Итачи звонил Сакуре каждый божий день в одно и то же время суток. Иногда время у этого деловитого человека поджимало, и разговоры едва ли затягивались на минуту. Но в менее загруженные дни беседы могли занимать больше двух часов. Но что значит голос в трубке телефона, когда вот он, самый настоящий из всех, стоит в метре от Сакуры.

– Итачи, – вырвался у Харуно сдавленный писк, и тот откликнулся на своё имя, грациозно развернувшись на носочках.

Его чёрные, застывшие во времени льдины глаз в мгновение более краткое, чем молния, растаяли. Теплота и мягкость протиснулись через толпу маленьких коварных чувств: жестокости, ненависти, равнодушия, скуки…

– Дурнушка, – шепнул брюнет и неуверенно шагнул вперёд, как будто бы на секунду-другую засомневавшись в том, что эти объятия нужны ей также сильно, как и ему.

Сакура рванула с места, перепрыгнула через софу и угодила в надёжные объятия Итачи, уткнувшись носом в мужское плечо и крепко обхватывая его за шею. Брюнет прикрыл глаза и вдохнул пьянящий аромат, следом удивившись, как долго он смог продержаться без этого чуда…

– Я скучал, – признался он, наплевав окончательно на то, что его чувства могут быть безответными.

Однако девушка сразу же развеяла его сомнения и опасения, ударившись в слёзы и дрожащим голосом повторяя:

– Я тоже! Я тоже скучала!

Когда минутка душещипательных сантиментов закончилась и брюнет опустил дурнушку на свои две ноги, Итачи заметил первым делом две очень важные вещи, о коих сразу же спросил:

– Ты отращиваешь волосы?

– Тебе разве не нравится? – сказано было с досадой.

– Нет, что ты, – слегка улыбнулся Итачи, наклонившись к Сакуре и поцеловав её в макушку (увы, он не смог удержаться от соблазна). – Тебе идёт.

– Это хорошо! – просияла Харуно.

– И медальон, вижу, всё по-прежнему носишь… – Итачи отчего-то казалось, что рано или поздно Сакура снимет эту безделушку со своей тонкой шеи.

– Да, он чудесный! – Сакура не лгала. Она по возможности не расставалась с этой бижутерией.

– Я рад этому.

Вдруг лицо Сакуры стало серьёзным как никогда. Брови сошлись у переносицы. Итачи изумлённо глянул на дурнушку, вовсе не понимая причины такой резкой смены настроения.

– Почему ты не сказал, что приезжаешь сегодня?!

– Ну, – начал растерянно Итачи, почувствовав себя загнанным в угол достаточно простым вопросом. – Во-первых, я хотел сделать сюрприз. Во-вторых, я прибыл ночью и не хотел никого будить. А проснулся только час назад и ждал подходящего момента, чтобы выйти из своей норы, – пожал плечами Учиха, слегка улыбнувшись.

Сакуру вполне устроил такой ответ, и от придирок она решительно отказалась.

Вдруг ей в голову ни с того ни с сего пожаловал очень любопытный вопрос, который в то же самое мгновение сбил её с толку и заставил огорчённо опустить глаза вниз. Отчего-то эта навязчивая мысль пришлась ей не по душе: ни то она приходилась всё ещё под впечатлением от встречи, ни то подозревала себя в самом худшем…

– Итачи, как у тебя с личной жизнью?

Брюнет изумлённо приподнял брови. От него не ускользнуло это вечно меняющееся выражение на лице розоволосой девчушки. Итачи понял всё без слов, но виду не подал. Во всём не станет смысла, если он скажет правду. Тем самым он признает, что единственной и неповторимой в его жизнь была одна Харуно. Но и врать он ей был не в силах. Потому Учиха ограничился лаконичным ответом:

– Работа – вот моя верная жена и любовница.

– Правда? – нервно переспросила Харуно, сама не понимая, почему ведёт себя как первоклашка: краснеет, смущается, потеет и дрожит как осиновый лист.

Итачи только кивнул, воздержавшись от дополнительных комментариев, а следом и вовсе поспешно перевёл тему:

– А вы как тут без меня жили?

Девушка пожала плечами, улыбаясь во все тридцать два зуба.

– Без происшествий.

– Точно? – Итачи демонстративно сощурился.

– Ну… не совсем, – уклончиво ответила девушка, сделав виноватое лицо, и указала на оставленные прямо в дверном проёме все принадлежности. – У меня с учёбой проблемы…

– Я так и знал, что мой братец на тебя дурно повлияет, – усмехнулся Итачи, направившись в сторону оброненных на эмоциях вещей.

– Да ничего подобного! – возразила Сакура, а затем немного подумала и поджала губу. – Но если только самую капельку…

Итачи хохотнул.

– Знаю я вас, идиотов. На пару небось весь мой дом разгромили, пока были одни.

– Самую кроху, – улыбнулась девушка, большим и указательным пальцем показывая мизерную величину чего-то.

Они вместе перетащили ватман, карандаши, учебники и учебные пособия на рабочий стол и склонились над чертежом. Итачи недовольно фыркнул. Сакуре даже немного стыдно стало перед брюнетом за свои «каракули». Учиха подался вперёд и ожидающе посмотрел на Сакуру.

– Выкладывай суть проблемы.

– Саске сказал, что ты неплохо разбираешься в черчении и физике… Я начертить не могу: у меня линия с линией не сходится, хотя подсчёты все сделаны! И ни одной задачи решить не могу. Ничего не понимаю…

Итачи снова обратил своё внимания на труды Сакуры. Несколько долгих минут он вглядывался в чертёж и просматривал записи в тетради. Затем прочитал задание, важно наложив нижнюю губу на верхнюю, и твёрдо ответил:

– Ты про погрешность забыла…

– Ах, точно! – Сакура хлопнула себя по лбу. – Блин!

– Плюс тут кое-где неправильные расчёты. При нагревании объем детали будет увеличиваться, и в таком случае величина, равная…

Итачи заговорил на языке физики и черчения, повествуя о допущенных ошибках, мелких несостыковках и оплошностях. Он водил по недостроенному чертежу и указывал на те места, где требуется сместить линию на миллиметр правее или левее, выше или ниже. Сакура внимательно слушала, кивала и улыбалась каждый раз, когда понимала свою ошибку.

– Придётся всё перечерчивать, – заключил Итачи, вытаскивая новый лист ватмана.

Он отчистил рабочее место от своих документов, чтобы в ходе работы ему ничего не мешало, разложил карандаши в точной последовательности (от самых твёрдых до самых мягких), повытаскивал точилки и стёрки, выпрямил бумагу, снял с себя пиджак, засучил рукава рубашки и только затем сел за стол. Сакура всё это время внимательно наблюдала за Итачи и с удивлением отмечала про себя, что впервые в своей жизни видела настолько преданного своим привычкам перфекциониста. Она скромненько сидела рядышком с Учихой на софе и внимала каждое слово и наставление.

В конечном итоге Итачи взялся не только помочь дурнушке с чертежом, но и объяснить пропущенный материал по физике. Он совсем не сетовал на несправедливости жизни и полное отсутствие выходных, ибо был не только перфекционистом, но ещё и законченным трудоголиком.

– Тебе точно не трудно? – стыдливо спросила Сакура, когда Итачи провёл первую линию, да такую аккуратную и идеальную, что у Харуно глаза на лоб полезли.

– Тебе к понедельнику этот чертёж сдавать, а ты мало того, что материал не знаешь, так ещё и растеряла навыки, поэтому сейчас начерчу я, а вот потом уже… – и Итачи замолк, загадочно улыбнувшись.

– Что? – с опаской спросила Сакура.

– Отрабатывать будешь, – хохотнул Итачи. – Раз в университете ни черта не учишься, значит, посажу тебя на домашнее обучение.

– Согласна. Я всеми руками за! – засмеялась Сакура.

Чтобы не было тошно и скучно, Сакура включила проигрыватель. С музыкой стало веселее. Они ни на секунду не смолкали, разговаривая о всякой всячине.

– Итачи, вот скажи мне честно: сколько вам с Саске лет?

Итачи озадаченно приподнял брови и ответил вопросом на вопрос:

– Ты живешь с нами почти три года и не знаешь, сколько нам лет?

Девушка захихикала.

– Просто ответь!

– Ну ладно… – Итачи так ничего и не понял, но предпочёл дать конкретный ответ и положить непонятной ситуации конец. – Мне двадцать шесть. Брату двадцать четыре.

– Мне двадцать три! И я всё ещё учусь в университете! Ты мне можешь объяснить, почему ты чертишь такие сложные конструкции, как орешки щёлкаешь?! Да ещё к тому же и физику мне собрался объяснять!

– Ах, вот в чем дело, – понял наконец Итачи. – Отец начинал наше обучение с пяти лет. Отдельные университетские преподаватели, отменные педагоги и учителя сделали своё дело. Мы прошли весь учебный курс за семь лет. Ускоренная программа и тому подобная чепуха… – брюнет говорил об ускоренном обучении, как если бы завёл беседу о своих ботинках.

– Да не может быть! Семь лет?! Семь?! За семь лет вы уложили весь школьный материал в свою голову?!

– Да, – непринуждённо отвечал Учиха, отмеряя ровно сантиметр по диагонали на миллиметровке. – В свои тринадцать я уже изучал материал, который проходят в университетах. Углублённые занятия физикой, химией, иностранными языками, высшая математика, философия, история… Я принимал участие в создании атомной бомбы, руководил раскопками в Египте, жил по месяцу в разных странах, разговаривая на местных языках, на некоторое время задержался на астрофизике… Отец требовал от меня максимум знаний.

У Сакуры глаза на лоб полезли.

– Да как же так?!

Итачи устало вздохнул:

– Наша семья отличается своими исключительными талантами. Нам легко даётся обучение. Наш мозг – это наша сила, и если не развивать его, то путь, проделанный Учихами, может в мгновение оборваться.

– Но тринадцатилетние мальчики должны играть во дворах, а не сидеть за книгами! – не отступала девушка. – У вас должно было быть детство, а не бесконечные занятия и экзамены, проверки знаний, новый материал… Так же и с ума сойти недолго!

– Значит, нам с братцем повезло, что у нас есть расположенность, гены и таланты, – по-прежнему безмятежно улыбался Итачи. – К тому же наука – это не всегда скучно и тошно. Это интересно… – брюнет отвлёкся от рисунка, взглянув на девушку. – Это… красота. Мир полон удивительных вещей, которые люди привыкли игнорировать и не замечать. Деньги, карьера, бизнес, работа, дети, семья… Человечество перестало развиваться. Развиваются лишь единицы, а остальные – выживают. Люди забыли, что такое любопытство, что такое тяга к знаниям и результаты трудов… – он в восторге покачал головой. – Вокруг столько всего интересного! Неизведанного! Непонятного! Люди зарылись в своих проблемах и перестали видеть нечто удивительное в самом их существовании, – Учиха протянул руку к девушке и кончиками пальцев коснулся её грудной клетки, в которой от его рассказов замирало сердце. – Ведь это же так удивительно, когда сердце гоняет кровь по телу человека. Непонятно, почему оно вообще работает на нас. Почему оно управляет людьми и заставляет делать безумные поступки, – затем кончики его пальцев коснулись её багровой щеки. – Так странно, что мы видим цвета, краски, друг друга… Мы видим, но… как именно мы видим… – затем Итачи резко отдёрнул руку, словно его током шибануло, и, как ни в чём не бывало, вернулся к работе. – Сакура, нас с Саске не заставляли учиться и быть гениями. Мы сами этого захотели, потому что, в отличие от большинства, мы смотрим на мир другими глазами. Глазами людей, которые всё ещё живы.

Какая ирония… Люди, нравственно погибающие, говорили о чём-то возвышенном и называли себя людьми живыми и саморазвивающимися. Это не было ложью. Это было противоречием, которое так нравилось дурнушке.

– Для кого-то жизнь – это и есть работа, семья и дети… – задумчиво ответила Сакура, подперев щёку рукой.

– Это всего лишь разные точки зрения, – пожал плечами Учиха, вынужденный согласиться. – Когда стемнеет, выйдем на крышу, и я тебе кое-что покажу, – пообещал он.

А затем они заговорили о пустяках. Иногда отвлекались на перекусы. Делали музыку громче и танцевали. Девушка подпевала, а Итачи только с улыбкой на лице наблюдал эту чудесную картину, снова и снова поражаясь, сколько же в Сакуре жизни и задора. Её глаза блестели, переливались радостью и счастьем. Она могла лишь думать о том, как рада находиться рядом с парнем, как рада танцевать с ним мазурку и джаз, подражать то Майклу Джексону, то великим балеринам.

Им было весело. Итачи и Сакуре было приятно в компании друг с другом. Они находили в этом что-то интересное и необыкновенное. Неповторимость мгновений была их собственной фишкой. Не нужны были машины, кинотеатры, парки аттракционов или подарки, как с Саске. Им было здорово просто дышать одним и тем же воздухом и заканчивать фразы друг за другом.

В процессе работы Сакуру свалил сон. Губы закушены, волосы скомканы, щёки розовые, а зелёные глаза прикрыты веками. Уставшая, немного запыхавшаяся. Такая маленькая и милая сопелка. Сидела рядышком, сложив голову на сильное мужское плечо, и тихо дышала, забываясь в коротком сладком сне.

Итачи, закончив работу, не сразу разбудил её. Он ещё несколько минут наслаждался этой идиллией, сфоткал на телефон спящую девушку и только потом легонько прикоснулся к её щеке. Сакура вздрогнула, пробудилась и быстро затараторила, что она не спит, а только дремлет.

– Ну конечно! – ехидничал Итачи, собирая карандаши в пенал. – Только так и храпела.

– Я не храплю! – надулась девушка и следом залилась громким заразительным смехом.

– Я думаю, что нам пора спать, – подытожил Итачи, сворачивая ватман и закрывая тетрадь с решёнными задачками по физике. – Всё поняла? Алгоритм решения ясен?

– Да, – нехотя ответила девушка, спешив напомнить парню о другом. – Итачи, ты же обещал мне что-то показать на крыше!

– Ты устала. Завтра.

– Нет! – возмутилась та. – Ты обещал сегодня! Сегодня!

Несколько подумав, Итачи покачал головой:

– Ты уже спишь на ходу. Давай завтра…

Однако было уже поздно. Сакура поднялась, устремившись на кухню, через плечо скомандовав:

– Возьми какой-нибудь плед, чтоб не замёрзнуть, а я за винишком сгоняю!

– Винишком… – закатил глаза Итачи. – Алкашка-то ещё, – крикнул он вдогонку, а в ответ услышал заливной смех.

Как бы то ни было, но отказать дурнушке он был не в силах. Брюнет отнёс все учебники, карандаши, ручки, пеналы и ватманы в комнату Сакуры – на рабочий стол, где им и место, а затем спустился на второй этаж в поисках пропавшей Харуно.

«Не уж-то заснула по дороге?» – усмехнулся про себя Итачи, заглядывая на кухню. Ни то к счастью, ни то к сожалению, но дурнушка даже думать о сне не желала. В её зелёных больших глазах чертята танцевали самбу, решая, какую из бутылок вина взять.

Сакура соскочила со стойки, завидев Итачи, и протянула ему две бутылки со словами: «Выбирай!». Она никак не могла определиться со своими предпочтениями, поэтому предыдущие пятнадцать минут металась от одной бутыли к другой. У брюнета этот злополучный выбор много времени не отнял.

***

– Не упади, – предостерёг девушку Итачи, протянув ей руку помощи.

Харуно отказа не дала, ухватившись за ладонь брюнета, как за спасательный круг хватается утопающий.

– Ты не говорил, что на крышу так проблематично залезать! – пожаловалась Сакура, пока твёрдая рука Учихи поднимала её из люка, словно пушинку.

У Итачи намного проворнее получилось забраться на злополучную крышу. Входа на неё, кстати говоря, как такового не было: ни лестницы, ни стремянки, ни элементарной верёвки – только люк, физическая подготовка – и вуаля! – ты на крыше.

Пока Итачи раскладывал плед и разливал по бокалам вино, Сакура, обняв себя за плечи, оглядывалась по сторонам. Это было поистине незабываемое зрелище. Тёмное небо было сплошь усыпано яркими звёздами, бросавшими свой тусклый, мерцающий свет на землю. Мягкий отблеск яркого полумесяца, будто бы приколоченного к небосводу, ложился на верхушки сосен и елей, окружавших дом со всех сторон. Дивная чистая красота поражала девушку своей простотой и неповторимостью.

Ей никогда не казался этот дом таким высоким, как казался сейчас, ведь отсюда, с крыши, Сакуре думалось, что она видела всё: и далекий Витэм, не спящий ни ночью, ни днем; и близкий Мортэм, уставший от заходящего дня. Вот-вот и Харуно увидела бы всю Вселенную, при этом не тронувшись с места и не открыв глаза. Её мысли подхватывал прохладный ветер и уносил далеко-далеко: к Дейдаре, к Шисуи, к Ино, к Саю, к Неджи Хьюго и братьям Зетцу… и к её брату.