Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 55 страниц)

– Кто? – искренне удивилась розоволосая, присев перед мальчишкой на корточки.

Его глазенки округлились ни то от страха, ни от удивления. Он отвел взгляд, понурил голову и тяжело зашептал:

– Это нехороший человек. Его у нас в городе знает каждый.

Сакура тяжело вздохнула, наконец, догадавшись, о ком идет речь. Она потрепала мальчишку по голове, вытащила из переднего кармана фартука довольно крупную купюру и протянула её парнишке. Последний изумленно уставился на девушку, но от денег не отказался. Их ему и без того не хватало. Впрочем, не ему одному в этом паршивом городишке.

– Он не так плох, как кажется, – улыбнулась Сакура шире. – Саске добрый, хоть он этого и не показывает.

На этих словах Харуно поднялась и направилась к двери, предварительно взглянув через плечо на кассиршу и жестом попросив прикрыть её перед начальством. Пухлая девушка лениво зевнула и отвернулась. Кто знает, можно ли на неё положиться или нет… Сомнительная барышня.

– Это не Саске Учиха, а его старший брат, – крикнул мальчик вдогонку Сакуре, и та застыла на месте. Немногочисленные посетители с ужасом глянули на эту парочку и напряглись. И правда, имена Учих имели слишком большое влияние и до чертиков пугали народ.

«Итачи…» – пронеслось в голове Сакуры. Её грудь тревожно вздымалась, а ноги и вовсе перестали слушаться. Казалось, они онемели.

После того дня в больнице они больше не разговаривали. Старший Учиха пропал бесследно на целых три месяца, и даже его братец не знал, где его искать. Не сосчитать, сколько слез было пролито ночью, сколько пропущенных звонков и голосовых сообщений оставлено на телефоне Итачи. Всё бестолку…

Сакура тщетно пыталась поговорить с ним, объясниться и вымолить прощение за то, что сделала. Она прекрасно понимала, что её поступок граничил с безрассудством и мерзостью. Всё, что произошло между ними, казалось, растворилось в её согласии стать девушкой Саске Учиха. Наверное, Харуно в душе так и не поняла, что сделала, но больше всего на свете хотела искупить свою вину перед Итачи.

Никто толком не знал, как корила себя за содеянное Сакура. Истерику сменяла ненависть к себе, а последнюю – желание всё исправить. О, да! Если бы Итачи остался и был рядом, то молодая официантка в скором времени отвергла бы младшего из братьев и вернулась к старшему, а возможно, и вовсе исчезла бы из жизней Учих. Хотя… кто знает. Как бы то ни было, последние три месяца Сакура провела с Саске, часто оставаясь ночевать у него. Жили они, как говорится в народе, душа в душу.

И тут внезапно объявляется Итачи, жив и здоров, собственной персоной! Прямо-таки явление Христа народу!

Сакура даже не взглянула на мальчишку. Она на полусогнутых ногах подбежала к тяжелым дверям забегаловки, с силой толкнула их от себя и выпорхнула птичкой на свежий воздух. На мгновение Харуно задержалась, заметив в стороне высокую статную фигуру молодого человека. Он был одет с иголочки, в черном строгом костюме. Рядом с ним красовался новенький мерседес.

Итачи как всегда поражал своей красотой и грациозностью. Он стоял боком и разглядывал что-то вдалеке, сложив руки в карманы брюк. Взгляд его был наполнен скукой и равнодушием, впрочем, как и всегда.

Сакура громко всхлипнула, а затем со всех ног рванула к Итачи. Он, признаться, и правда, не заметил её поначалу, заинтересованный черной вороной, клевавшей полусгнившую кошку на повороте. Когда девушка внезапно оказалась перед ним, следом бросившись ему на шею, Учиха совсем растерялся. Он снова позволил себе роскошь окунуться с головой в красочный мир простых человеческих эмоций. Словно пощечина, ударил до боли знакомый домашний запах его дурнушки. Такой ненавязчивый и родной… Его ноги едва не подкосились.

Сакура фактически висела на мужчине, не дотягиваясь ногами до земли, а взаимных объятий добилась лишь после пяти секунд томящего молчанья. Итачи обнял её за талию и зарылся носом в волосах.

«Снова она покрасила их в розовый», – пронеслось в голове Учихи, вспоминая о том нежной оттенке, который обнаружили стилисты, сняв ядовитую краску. – «Как же она красива…»

– Я так переживала, – хлюпала носом Сакура. – Я места себе не находила! – Затем она вспомнила, сколько боли парень принес ей своим исчезновением и начала неистовую борьбу с ним.

Лупила его своими маленькими хрупкими кулачками по плечам и груди, а Итачи так и не выпускал её из своих объятий. Как ему знакомы эти слабенькие удары… Как же ему знаком этот боевой характер… Он жадно вдыхал её запах и не мог поверить в то, что она рядом. Целых три месяца вдали от дурнушки не избавили Итачи от навязчивых мыслей о ней.

– Я скучал.

Сакура перестала драться и снова примкнула к Учихе, проливая на его дорогой костюм горькие слёзы. Она не знала, что сказать ему по поводу Саске и своего безрассудства. Не знала, как объяснить ему всё это безумие, и боялась, что Итачи захочет услышать ответы.

– Как ты меня нашел? – тихо спросила Сакура, когда Итачи всё же решил отстраниться и поставить дурнушку на ноги.

– Поверь, это было несложно, – слегка улыбнулся Итачи, но эта наигранная улыбка почти сразу исчезла с его лица.

– Саске растрепал мое местонахождение, не так ли? – нервно хохотнула девушка.

Итачи медленно покачал головой из стороны в стороны, повел плечами, недолго помолчав, а затем ответил:

– Мы с Саске не общались все это время.

«Неужели он всегда такой сдержанный?» – невольно подумала девушка, внимательно разглядывая его ледяные глаза.

– Почему?..

– В этом не было необходимости.

Ледяная серьезность на лице брюнета отпугивала всех, но только не Сакуру, которой однажды уже довелось видеть парня в другом свете и слышать быстрое биение его сердца. Девушка видела в этом безразличии отголосок печали и тоски.

– Хотелось бы, конечно, знать, где и как он, но Саске не ребенок, чтобы устраивать за ним слежку… – добавил Учиха.

Сакура нервно засмеялась, прервав тем самым Итачи. Тот недоверчиво покосился на неё, не понимая причины смеха.

– Саске как раз-таки ребенок, – объяснила девушка, убрав выбившийся локон коротких волос за ухо. – Ему слежка как раз-таки не помешала бы. Иногда он просто невыносим! – Сакура говорила быстро и неразборчиво от волнения. Все слова слипались, и получалось некое подобие каши. Хотя отзыв, который она давала о Саске, выделялся особенной теплотой. – Он даже настаивал, чтобы я эту кафешку бросила, а свободное время уделяла ему и, может быть, учебе, – она хихикнула. – Подарки мне часто дарит… А я их не принимаю! Постоянно говорю ему, что не нужно этого делать и что я с ним не из-за денег…

Сакура даже не осознавала, что говорила. Не брала во внимание то, что эта информация может причинить боль. Как-то легкомысленно отнеслась к этому разговору. Правда, эта каша в голове образовалась из-за дикого волнения и стыда перед брюнетом. Итачи внимательно слушал её, но не был в обиде. Видел в её зеленых бегающих глазах, которые она постоянно отводила, что совершенно не понимает, что несет. Её голос был так мил, что Учиха-старший удивлялся, как он еще не утонул в этом океане доброты и нежности. Его дурнушка была так близко, и мужчина изумлялся, что всё еще не поцеловал её, не украл, не унес, не спрятал ото всех, не женился на ней…

– …как-то так, – закончила, наконец, Сакура и виновато посмотрела на Итачи. – Прости, я слишком много болтаю… Где ты был всё это время?

Итачи нахмурился, а затем бросил по-прежнему равнодушный взор на серую забегаловку.

– Нам нужно поговорить, – проигнорировав вопрос, констатировал факт брюнет. Голос его вдруг охрип.

– Что-то случилось?..

И снова он пропустил мимо ушей её вопрос.

– Наедине. В ресторане. Столик заказан. Твоему работодателю я всё уже сообщил.

Сакура не без удивления посмотрела на Итачи, не веря собственным ушам. Её глаза широко распахнулись и стали похожи на два больших бильярдных зеленых шарика. Когда он всё успел? Она повела плечами и посмотрела себе под ноги.

– Для ресторана я совсем неподобающе одета. Все будут смотреть косо…

– А кто сказал, что будет кто-то, кроме нас?

Сакура закусила губу.

– Саске знает о том, что ты в городе?

– А зачем ему об этом знать? – Итачи был холоден. С такой его стороной было сложно вести разговор.

Сакура поежилась, нахмурилась, а затем пожала плечами, чуть отвернувшись:

– Вообще-то он твой брат.

Итачи устало выдохнул, убрав руки в карманы:

– Нет, он не знает, и он не узнает до самого вечера.

Сакура поняла по его холодным глазам, что брюнет не желает разговаривать, когда вокруг столько свидетелей. К тому же, он привлекал достаточно много внимания со стороны обычных прохожих, которые в будние дни не одеваются в черный серьезный костюм и не разъезжают на дорогих автомобилях. К тому же его лицо и имя узнаваемо… Девушка медленно кивнула…

***

Всю дорогу до ресторана они оба молчали. Итачи ровно вел машину, а Сакура с какой-то тоской смотрела в окно, изредка поглядывая на молчаливого водителя. Она испытывала весьма противоречивые чувства, и многое ей было непонятно. Это странное поведение Учихи Харуно и раньше замечала, но чтобы оно было настолько пограничным и непостоянным – никогда… Официантка видела и тепло в его глазах, и некое подобие нежности, а с тем же была свидетелем пугающего беспристрастия и жестокости. Но чтобы одно так быстро сменяло другое… Девушке было страшно смотреть в его черные бездонные глаза, выражающие равнодушие, и видеть боль.

Она была второй женщиной в его жизни, которая способна заглядывать через ледяной панцирь безразличия, добираясь до самого сердца и пробирая до дрожи в костях. Итачи находился возле неё и боялся, что сойдет с ума от коктейля тех чувств, что испытывает, а также боли, которую не смог заглушить даже алкоголь.

***

– Ну, так о чем ты хотел поговорить со мной? – неуверенно спросила Сакура, разглядывая огромный пустой зал, куда её привел Итачи.

Учиха промолчал в ответ.

У их столика оказался официант, протянувший клиентам меню. Брюнет принял тонкую папку без особого энтузиазма и принялся неторопливо её листать. Итачи был сведущ в «ресторанных делах», и это сразу же бросалось в глаза. Девушка же неуверенно тупила взгляд и никак не решалась взять меню в руки. В конечном итоге официант сам положил папочку перед ней на столик. Учиха не обращал на неё ни малейшего внимания. Только спустя минуты три Сакура поборола в себе нерешительность и необоснованных страх и открыла меню. Официант стоял перед ними как вкопанный.

«Слишком дорогой ресторан», – пронеслось в голове Сакуры, пробежав глазами по первой странице. Цены кусались, а у девушки совесть не позволяла грабить кого-то таким бесчестным образом. Она и без того всегда ругалась на Саске за то, что тот «бестолку тратит деньги на пустяки».

– Я не голодна, – тихо произнесла Сакура и отложила меню на край стола, в надежде, что Итачи не будет возражать. Однако она очень сильно заблуждалась.

Учиха поднял на неё темные глаза, а затем закрыл меню и принялся быстро перечислять название неизвестных девушке блюд. Он сделал два заказа – на свою спутницу и на себя, а после сказанного добавил холодно:

– На всё про всё у вас десять минут. И сделайте так, чтобы я никого из вас в этом зале не видел.

Официант побледнел, смиренно кивнул и ринулся прочь, прижимая к груди блокнот с заказом, точно боялся потерять его ненароком или обронить. Запуганный молодой человек скоро скрылся из виду, а девушка изумленно посмотрела на брюнета. Тот лишь пожал плечами и кратко ответил:

– Это мой ресторан.

Пару секунд они молчали.

– В чем дело? – Итачи наклонился ближе к Сакуре, пытаясь поймать её скользкий взгляд.

– Я никогда не была в ресторанах, – призналась девушка, закусив губу. – И здесь всё слишком дорого…

– Ты вторая из всех женщин, которую я пригласил в ресторан. Я не собираюсь на тебя мелочиться.

Девушка обомлела.

– Вторая?

Итачи кивнул.

– Тогда кто первая?

Взгляд брюнета непроизвольно потеплел при воспоминании об этом женщине. Он вспоминал её часто и часто её навещал. Хоть Итачи и не понимал в большинстве своём значение слова «любовь», но он точно мог сказать, что любил эту женщину.

– Мать.

– О, – вырвалось у Сакуры, и кровь прилила к щекам.

И снова Итачи замолк, погрузившись в свои беспокойные мысли. Ровно через пять минут в зал залетели несколько официантов с тележкой заказов. Они выложили всё на стол, пожелали приятного аппетита и, чуть приклонившись, поспешили удалиться.

Итачи даже носом не повел. Он сидел спокойно, устремив взор куда-то в сторону. Глаза его были по обычаю наполнены смертельной скукой и равнодушием. Опершись головой о руку, он смотрел куда-то в сторону, не прикасаясь к принесенным деликатесам.

– Приятного аппетита, – тихо произнес он. Эти слова были произнесены с некой тоской.

Сакура не хотела еще больше огорчать Итачи и принялась за блюда. Ела медленно и понемножку, изредка поглядывая на брюнета, который так и не обратил внимания на вкусности. Только спустя минут десять он, наконец, присоединился.

– Как ваши отношения… – Итачи запнулся и застыл на мгновение в ступоре, – …с моим младшим братом?

Сакура удивленно попятилась, но быстро взяла себя в руки и неоднозначно пожала плечами.

– Он милый, старается быть лучше, чем он есть. Изо всех сил старается…

– Он тебя не обижает?

– Нет, конечно. С чего ты решил, что он будет меня обижать? – искренне удивилась Сакура.

Брюнет поднёс к губам бокал вина и немного отпил.

– Мой брат эгоистичный и самовлюбленный ребенок, который, достигнув возраста двадцати одного года, до сих пор играется в игрушки. Правда, предпочтения в них изменились. Теперь он играется не дешевыми «Лего» и машинками, а людьми. Ему это доставляет особое удовольствие.

Сакура недоверчиво посмотрела в темные глаза Итачи, не зная, верить ему или счесть его слова за бред. Саске казался ей весьма милым, добрым и слегка легкомысленным парнем. Избалованным, правда, и, как сказал Итачи, слегка высокомерным. Но ведь он старается быть лучше… Учиха-старший заметил сомнения на бледном лице своей спутницы и поспешил добавить:

– Для него девушка – это всего лишь вещь, на которой можно отыграться за все непонятные обиды. Братец часто злится на пустом месте. Отсюда и возникает его своеобразная ненависть ко мне. Он всего лишь избалованный ребенок, который топает ногами каждый раз, когда у него что-то отнимают. В том числе и внимание. Саске практически никогда не мог контролировать свои эмоции и всегда ведется у них на поводу, забывая, что существуют мозги.

– Ты слишком строг с ним, – тихо возразила девушка. – У него есть недостатки, но он не так плох, как ты думаешь.

Итачи холодно усмехнулся.

– Я воспитывал его практически самостоятельно. Он всегда был под моим присмотром, и ты хочешь сказать, что я не знаю собственного брата?

– Не совсем так. Просто на него нужно лишь взглянуть с другой стороны.

– Ты думаешь, за все эти годы я не пытался взглянуть на него с разных сторон?

– Думаю, что ты просто не заметил той самой стороны, которую вижу я. – Девушка попыталась сделать свой голос твердым и нарочито внушительным, но слабость ясно проступала в ее больших глазенках.

– Интересно… – тихо прошептал Итачи. – Тебе, верно, никогда не приходило в голову, что Саске может быть опасным. В отличие от него, я никогда не допускаю ошибок, и никогда их не допущу. Поэтому закончим на том, с чего начали – мой брат избалованный ребенок – бунтарь, который никому не подчиняется, кроме как меня и отца. Но я буду честен с тобой до конца… – Итачи запнулся. – Когда он с тобой… что-то в нём меняется. Он доверяет тебе, и ты не похожа на тех игрушек, разрисованных куколок с большими ценами и запросами, с которыми он так легко игрался и выбрасывал. Только прошу, будь осторожна. Его ошибки сказываются на близких ему людях… Его импульсивность чересчур опасна, и, если его не сдерживать, то однажды случится беда. Причем, она коснется непосредственно тех людей, которые ему дороги.

– Он обещал мне, что учтет уже допущенные ошибки. Саске не будет больше меня похищать и делать что-либо без моего согласия. Я верю ему…

Итачи подался вперед, приблизившись к девушке, и прошептал равнодушно:

– Он любит наступать на одни и те же грабли. Саске проблемный, и, несмотря на то, что он мой брат, я считаю его занозой в заднице.

Молчание продолжалось недолго.

– Саске… он… просто хочет иметь своё место в вашей семье, а не быть обузой. Для него важно, что бы его признал ты и твой отец. Он хочет быть хоть кем-нибудь среди вас, а не занозой в заднице, какой вы его представляете, – с воодушевлением заговорила Сакура. – Он не ребенок. Вы попросту не даете ему доказать, что он также является человеком, достойным признания! Да, иногда он ошибается, но ведь это не страшно… Все совершают ошибки!..

– Сакура, в нашей семье и бизнесе нет места даже для самой крохотной ошибки, – со скукой в голосе прервал её Итачи. – Поверь, если дать слабину и допустить, чтобы эмоции главенствовали над рассудком, то очень скоро окажешься либо с носом, либо в могиле. Семья относится к нему именно так, как он того заслуживает. Как к ребенку, который требует внимания. Пусть для начала повзрослеет. Даже в этом городке мы оказались из-за капризов Саске. Представь, сидя в родительском доме, ровно на заднице, братец наломал столько дров, что пришлось прятать его от тех, кому на хвост он наступил. Отцу пришлось целых два месяца после этого разбираться с проблемами, которые как снежный ком навалились друг на друга.

– Значит, вы сделали из этого города своё личное укрытие?

– Оно здесь и так уже было, – уточнил Итачи. – Наш дом был построен здесь еще при жизни прапрапрадеда. И город мы держим в страхе уже с давних пор. Это, так сказать, райский уголок для семьи Учиха. Это место обеспечивает нам железную безопасность в смутные времена. Каждое здешнее предприятие – наше. Каждый житель этого городка – наша собственность, наши рабы и заключенные.

– Тогда почему город так беден?.. – чуть слышно вдохнула Сакура. – Раз здесь есть предприятия и такие влиятельные хозяева, почему каждый чертов житель не живет, а выживает?

Итачи чуть наклонил голову набок. Его глаза сделались до предела холодными и жестокими.

– Сакура, ты когда-нибудь задумывалась над названием этого города?

– Мортэм, – сухо отвечала девушка.

– А в переводе с латинского?

– Мертвый…

– Как называется город по соседству? – не унимался брюнет.

– Витэм.

– А в переводе…

– Живой.

Итачи удовлетворенно кивнул.

– Символика такова: Мортэм – это мертвый город, который является всего-навсего нашим прикрытием. Витэм – город жизни. Раньше он принадлежал Сенжу, но с недавних пор он наш. И это означает ровном счетом то, что теперь в Мотрэме царствует затишье, в котором мы умираем, а в Витэме господствует шум, в котором мы живем. И эти два города – родины Учих и Сенжу. Так сказать олицетворение наших семей…

– У вас так много денег, и вы всё равно позволяете местным жителям мучиться от голода! – настаивала на своем Сакура, увернувшись от исторических фактов.

Брюнет устало вздохнул.

– Да, у нас настолько много денег, что мы легко бы могли обеспечивать каждого в этом городе, но, Сакура, пойми, мы не герои и не занимаемся пожертвованиями. Каждый Учиха, в том числе и Саске, хуже, чем любой из ныне существующих злодеев. У нас нет пряника, зато кнут всегда во всеобщем распоряжении. – Девушка ни жива, ни мертва, слышала это смертельное равнодушие в голосе и понимала, что те насильники, растлившие её и от души поиздевавшиеся над ней, всего лишь белые и пушистые в сравнение с мужчиной, сидящим перед ней и рассказывающим со скукой о собственных пороках. – Каждое предприятие – это предприятие по изготовлению наркоты. Тебе не приходилось задумываться, почему в округе так много маков? Целая плантация ведь…

– В округе растут маки?

– Да. Все поля усеяны.

– Плантации маков запрещены…

– Почему? – От былой скуки и след простыл. Итачи несколько оживился.

Сакура прикрыла глаза и тихо прошептала:

– Эти цветы – сильный наркотик сам по себе.

– А точнее, наркота из них великолепная. – Итачи тяжело вздохнул, вновь вернулся в своё прежнее положение скучающего человека, подперев подбородок рукой, взглянул на помрачневшую девушку и направил разговор в безопасное русло. – К тому же, небольшие города не привлекают внимания. Поэтому мы и не обеспечиваем жителей всем необходимым.

У бедной официантки ничего не укладывалось в голове. У них есть собственные города, подчиняющиеся им, крупнейшие связи по всему миру, мафия боится их, как огня, да и наркотики они изготавливают у всех на виду…

– О чем вообще думает правительство? У них что, глаз нет? – вырвался вопрос, который должен был, по сути, смутить Итачи и поколебать его доверие в эту официантку, но тот лишь задумчиво смотрел на розовые локоны, задумавшись о своём запредельно далеком…

– У правительства есть глаза, – нарочито медленно проговорил брюнет. – Учиха и есть эти самые глаза.

– Правительство под вашим контролем?

– О, дурнушка, весь мир под нашим контролем. И только небольшая его часть сопротивляется и пытается свести концы с концами в попытках найти нас, доказать нашу вину и засадить за решетку на долгие годы. Вот только они упускают тот факт, что связавшись с нами, за решетку скорее посадим мы их, нежели наоборот.

Харуно покачала головой из стороны в сторону, отгоняя абсурдные мысли.

– Наркобароны правят миром?! Чушь собачья!

Черные глаза стали грозными и пугающими.

– О нет, Сакура, мы не только наркобароны. Мы – это целая экономика. Целая нерушимая система правления этого мира. Учихи – это воздух, которым дышат все эти монархи и президенты.

– Да не может быть такого! – выпалила Харуно на эмоциях. – Одна маленькая семья держит под контролем целый мир?! Бред! Вы не настолько опасны, какими себя выдаете!

– Ты неправильно поняла значения моих слов, дурнушка. Скажу проще: всегда есть тот, кто чист, и тот, кто выполняет грязную работу. Всегда есть правительства стран и нелегалы, большинство из которых, впрочем, вынужден согласиться с тобой, всего лишь мелкие нарушители. Их-то за решетку и прячут. А есть такие, как Учиха, Сенжу, ну или уже знакомые тебе Хьюго – целые системы нелегальных экономик. Мы торгуем всем, чем только нельзя, и торговля наркотиков – не более чем забава.

– Забава? – девушка была в шоке от услышанного. Голова кругом шла от огромного потока информации. – Что для вас тогда не забава?

– Займы денег, заказные крупные убийства, розжиг межгосударственных конфликтов, войны, ну и продажа оружия, в том числе и ядерного…

– Господи… – выдохнула официантка. – И всё это?..

– Всё это лишь государственные интрижки. Глава правительств или другие высокие государственные лица – заказчики, мы – исполнители. Такая система действует с глубокой древности. Учиха и Сенжу две самые крупные семьи, занимающиеся подобным. Мы стараемся не лезть друг к другу. И пока мы по разные стороны баррикад – миру ничего не угрожает.

– А…, а есть ли возможность, что вас усадят за решетку?

– Конечно, – со скукой проговорил Итачи. – Думаешь, правительства стран знают наши лица? Максимум, о чем они осведомлены, это фамилии. Да и то единицы. Со своими партнерами лидеры государств разве что только договариваются через других людей. Если бы о нас знал Первый Мир, то у нас давно бы всё отняли. Все предприятия и бизнес. Силой или давлением, но отобрали бы всё.

– И как вам удается скрываться вообще?! Вы же целая экономика!

– Учихи занимаются этим уже века, поэтому не волнуйся. У нас – свои методы.

Сакура подалась вперед, положила локти на стол, и своими маленькими ладошками закрыло личико.

– Этого просто не может быть, – хрипела она.

Ну не могла девушка сама того не ведая стать составляющей этой опасной системы. Ей даже вдумываться не хотелось во все сложности и детали их, так называемого, бизнеса. Девушка до этого мгновения даже допустить мысль не могла о том, что такое в принципе возможно, а тут Харуно стала вдруг частичкой этого безумного круговорота нелегалов в природе.

– Поэтому тебя и не было эти три месяца? Ты разбирался со своими делами, да?

Итачи искренне удивился, услышав столько неожиданный вопрос. Он ожидал от неё всего, вплоть до истерики и нежелания больше находится в кругу его знакомых, но только не беспокойство о том, где он пропадал.

«Сколько же еще сюрпризов она мне преподнесет?», – невольно пронеслось в голове Итачи.

– Да, – солгал следом брюнет. – Я уезжал, чтобы разобраться со своими проблемами.

Завязалось короткое молчание. Гробовая тишина…

– Более полугода назад из-за ошибки Саске мы приехали в этот город, – продолжил Итачи с того места, на котором закончил основную нить повествования. – Когда всё утихомирилось, у меня появилась возможность свалить отсюда, но остались кое-какие незаконченные дела, и я остался. Именно в этот отрезок времени появилась ты.

Затем он выпрямился, отряхнул с пиджака пылинки, размял суставы пальцев и тихо сказал:

– Сегодня я вернулся сюда ради тебя. Предупредить об опасной близости к мафии. Ты не глупая, и я уверен, что сделаешь всё правильно, в отличие от моего брата.

Вдруг Сакура подняла голову, и Итачи довелось увидеть опухшие зелёные глазища, наполненные слезами. Всё лицо официантки было красным, как спелый помидор, но это нисколько не портило её в глазах брюнета.

– Ты ведь не уедешь, правда? – голос её дрожал. – Скажи, что ты не уедешь!

Учиха-старший даже пошатнулся от изумления, сидя ровно на пятой точке. Сердце больно кольнуло, а всё тело задрожало.

– А тебе не страшно оставаться со мной?

– Мне страшно оставаться без тебя…

Итачи на мгновение застыл, глядя в эти чистые зеленые глаза, неспособные на ложь. Искренность – вот что так привлекало его в этой девушке. Никакого фарса и пафоса. Вся она целиком и полностью настоящая. И даже эта ярко-розовая краска на волосах не кажется обманкой, а всего лишь защитой.

По разгоряченным щекам Хаурно катились горькие слезы, и она совершенно не понимала, отчего так больно её сердцу. Словно та мысль о скором расставании с ними обоими отравила в одночасье её организм.

– Сакура, ты любишь его? – голос звучал отстраненно и будто бы издалека.

Сакура замерла. Повисло гнетущее молчание. Девушка не хотела отвечать, а парень ждал ответа, который, казалось, волновал его больше всех остальных.

– Он мне нравится, – многозначительно сказала Харуно, поежившись.

– Любишь?

– Нравится.

– Значит, не любишь…

– Это значит лишь только то, что я испытываю к нему симпатию. Любовь – это слишком громкое слово для этих неоднозначных чувств.

Итачи пустым взглядом посмотрел в теплые зеленые глаза и покачал головой:

– Я не об этом… Для меня это слово тоже слишком многое значит, чтобы разбрасываться им, просто…

– Что? – недоумевала она. – Что просто?

– Просто я не могу кое-чего понять.

– Я слушаю.

– Зачем тогда встречаешься с ним, если ты просишь меня остаться с тобой?

Теперь уже Сакура качала головой:

– Я не понимаю…

– Ты просишь остаться меня. Просишь быть рядом. Боишься, что я уеду, что исчезну из твоей жизни. Но при этом ты с ним. Вот мне и не ясно, каковы же твои чувства к нему: ты не можешь уйти от него, но и не можешь оставить меня в покое.

Сакура до этого старательно избегала этого кропотливого вопроса, поэтому сейчас глядела на своего собеседника жалостливыми глазами, наполненными грустью и сожалением. Ей было страшно осознавать, что она причинила Итачи боль своими неадекватными поступками. Девушка испытывала невыносимые муки совести, но не знала, как распутать образовавшийся клубок проблем.

Учиха ждал ответа, искренне не понимая, где допустил ошибку и умудрился упустить её из своих рук. Она ускользнула от него, как вода сквозь пальцы, доставшись не ему, а его брату.

– Моих чувств достаточно, чтобы называть его своим молодым человеком, – опустив глаза, тихо промямлила Харуно. – Я не сказала, что он безразличен мне. Просто любовь – это слишком громкое слово, которым я никогда не разбрасываюсь…

– Скольким людям ты говорила это слово? – Итачи наклонился к лицу девушке еще ближе, но та не отстранилась, продолжая прятать свои слезливые глаза. – Скольким людям признавалась в любви?

– Одному…

– Кому?

Долгая минута затишья, а затем долгожданный ответ:

– Брату.

Итачи выдохнул, словно пораженный громом. Он совершенно позабыл о существовании её родственников, свыкнувшись с мыслью, что его дурнушка – сирота. Учихе было непонятно, как эта девушка может так спокойно относится к их деятельности в то время, как её родной брат работает в отделе по борьбе с наркоторговлей. Как ей удается мириться с этой горькой правдой и притом со слезами на глазах просить не бросать её?

Сакура боялась, что брюнет сейчас задаст ей последний, самый главный вопрос, которого она боялась. Сердце её колотилось, а голова вот-вот готова была разорваться от перенапряжения.

Внезапно Итачи встал со своего места и медленной поступью зашагал вокруг столика. Он обошел его, встал позади Сакуры и, недолго думая, положил свои большие теплые руки на хрупкие плечи. От прикосновения девушка вздрогнула и вся запылала. Ей вспомнился тот день, когда она вместе с брюнетом стояла перед зеркалом и утопала в той нежности и ласке, тонула в омуте черных глаз и низком мягком баритоне. Тогда Харуно была готова раствориться в этом человеке и в чувствах, что она испытывала. Ведь впервые в её жизни кто-то принял её целиком и полностью такой, какая она есть, со всеми своими недостатками и изъянами.

– Дурнушка, ты можешь ответить на вопрос?

Сакура неуверенно кивнула и замерла. Грудь её вздымалась часто и беспокойно.

– Сакура, ты боишься нас?

– Нет…

– Ты ведь понимаешь, кто мы?

– Мафия…

Итачи нагнулся к самому уху девушки и теперь уже шептал:

– А еще?

– Наркобароны.

Лицо Итачи не отражало абсолютно ничего. Только равнодушие и холодная отстраненность. Ни разочарования, ни удивления, ни страха. Только непоколебимая уверенность и смертельная усталость.

– Знаешь, какой наш любимый наркотик? – брюнет все так же нашептывал своим бархатным голосом на ухо девушке, точно пытался ее убаюкать. Последняя, в свою очередь, уже давно, опьяненная сладостью низкого баритона, сидела не шевелясь. Она лишь внимательно вслушивалась в слова Итачи.

– Какой?

– Опиум. – Это слово прозвучало, как приговор из уст Учиха.

– Вы балансируете на хрупкой грани! – с неким упреком шепнула Сакура.

– Мы танцуем на этой грани.

– Танец?

– Танец Опиума…

========== Глава XII. Часть 1. ==========

– Откуда у тебя этот медальон? – с каким-то уж чересчур серьезным выражением лица спросил Саске, крутя в руках небольшую вещицу. Она висела на цепочке, на тонкой шее девушки.

Стоило брюнету заметить медальон и от былого приподнятого настроения не осталось и следа. Брови сошлись у переносицы, а пытливые глаза с недоверием впились в аксессуар. Странно, что Саске заметил его только сейчас. Это лишь доказывало его крайнюю невнимательность и плевательское отношение к мелочам. И чтобы этот факт приобрел острый характер, можно напомнить, что Харуно, не снимая, носила эту вещицу с тех самых пор, как Итачи преподнес Сакуре этот дар. Молодая официантка не понимала истинной ценности медальона, но боготворила его за незатейливую красоту.