Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 55 страниц)

Врачи не знали, что делать, регулярно взвешивая её и осматривая. После выкидыша она вообще захворала не на шутку. Харуно очень долгое время ела катастрофически мало, и только недавно вновь приобрела подобие аппетита. Но теперь ей казалось, что она ест за троих, хоть и не превышала никогда суточную норму обыкновенного среднестатистического человека.

Сакура ещё недолго покружилась вокруг зеркала, приняла душ, умылась, а затем, в чём мать родила, потопала обратно в свою комнату на поиски какой-нибудь подходящей выходной одежды. В конечном итоге, она надела белый купальник на случай, если захочет искупаться, и лёгкое, того же цвета платье (оно, кстати говоря, шло ей как нельзя хорошо).

На крыльце дома по обыкновению она обнаружила корзинку с фруктами, свежим мясом, молоком и яйцами. Это были преподношения от местных жителей, которые являлись здесь подобием слуги. Вот только называть их таковыми не следовало, ведь их народ был хоть и малочисленным, но гордым и знающим себе цену. Поэтому на приказы они фыркали и обижались.

Харуно очень быстро нашла общий язык с местными жителями, а потому очень полюбилась ими. Чего уж точно нельзя было сказать о Нагато, которого после выхода из комы определили туда же, куда и Сакуру. Из него, казалось, уже никакими силами не выбить это тщеславие, гордыню и нежелание вести разговор на равных с теми, кто по статусу не шёл ни в какое сравнение с ним. Страшно разругавшись, две стороны остались при своём мнении и ушли в затишье. Они старались по возможности не натыкаться друг на друга – от греха подальше. Так и получилось, что Сакура отныне нейтральная зона и самостоятельно разбиралась со всеми возникающими в результате общественных отношений с местными жителями проблемами, а Нагато, гордо поднимая голову, разворачивался и делал вид, что ему всякая подобная мелочь безразлична и не стоит его драгоценного внимания.

Дурнушка улыбнулась своим мыслям, поставив корзинку на кухню, затем взлетела словно бабочка на второй этаж и вышла на балкон, всё также перепрыгивая через разбросанные по полу вещи. Оказавшись на месте, Сакура облокотилась руками о деревянные перила, подалась вперёд и набрала полную грудь свежего воздуха. Погода стояла ясной и солнечной, на небе – ни одного облачка, и море на редкость спокойно. Одним словом – райское блаженство.

Местные жители только-только проснулись, потому на пляже не было ни души. Впрочем они и так не особо много бродят по этому пляжу – для них были выделены другие территории.

Это место было маленьким уголком огромного суетливого мира – подарок Итачи и Саске на Новый Год, местные жители – подарок на День Рождения, а поездка – возмещение нанесенного ущерба.

Сакуре нужен был перерыв, отдых, который братья Учиха ей без лишних слов и претензий организовали, отправив с ней заслужившего первый и, пожалуй, последний отпуск Нагато. У того была особая миссия: по возможности приглядывать за их драгоценным розоволосым сокровищем и защищать его от всякого рода проблем и ненастий, а с тем же и самому поправить здоровье.

Кстати, о птичках!

Сакура слегка улыбнулась, вспомнив о вечно дремлющем сурке – Нагато. Она бабочкой порхнула обратно в дом, поднялась на этаж выше, заглянула в комнату Узумаки и обнаружила его сопящим в собственной кровати. Правая часть его тела свисала с мягкого матраца, а левая – запуталась в простынях. Огненно-рыжие волосы растрепались по всей подушке. Балкон в комнате открыт нараспашку, и сквозняк игрался с прозрачными занавесками.

Харуно так и растаяла в дверном проёме, с умилением наблюдая за тем, как сопит в две дырки безмятежный Нагато. Они находились вдвоём на этом острове полгода к ряду, и все эти двадцать пять недель рыжий паренёк по возможности не вставал с кровати. Он превратился в вечно спящую милую зверушку, которая пыталась выспаться за всю свою жизнь сразу. Вот что значит – постоянное недосыпание. Из-за этой его забавной особенности Узумаки местные жители назвали сурком, а Сакуру – хранительницей снов за то, что та никогда не позволяла будить Нагато раньше дозволенного срока. А то могло означать и обед, и вечер, и глубокую ночь. Другими словами, мафиози просыпался тогда, когда сам того хотел. И никто, кроме самой Харуно, не был ему указом и авторитетом.

Однако сегодня у девушки были чудные планы. Ей вздумалось забраться вглубь острова и полазать по горным возвышенностям. Без Нагато она этого делать, во-первых, не имела права из-за возможной опасности, по мнению братьев Учих, а во-вторых, и сама боялась. А, значит, вывод очевиден – придётся Узумаки претерпеть внезапное пробуждение.

Сакура вприпрыжку подскочила к Нагато и с громким возгласом «Проснись и пой!» прыгнула рядом с ним на кровать. Узумаки от неожиданности и ужаса вскочил, как ошпаренный, но, запутавшись в простынях, кубарем покатился по полу. Харуно залилась звонким смехом под недовольный бубнёж парня. Последний освободился от «цепей», потёр пострадавшую пятую точку и только затем поинтересовался, на кой-чёрт было так пугать его.

– А если бы у меня инфаркт миокарда случился? – сетовал Нагато, поднимаясь с пола.

– Ой, ну не принижай своё сердце, – улыбнулась девушка. – Оно у тебя как у коня!

– Ох, значит, я теперь уже вонючее животное, по-твоему?

– А ты что думал? В сказку попал? – залилась смехом Сакура, наблюдая за тем, как рыжеволосый парень пытался сдержать улыбку и быть жёстче, чем он на самом деле есть. В конечном итоге, Нагато сдался перед неуправляемым желанием заржать, как-то самое животное, с коим его сравнила дурнушка.

– Чего хотела-то? – успокоившись, по-доброму спросил Узумаки, потягиваясь и хрустя косточками.

– Полазать по горной местности.

– Иди лучше по деревьям полазай, мартышка, – хохотнул Нагато, вытаскивая из шкафа чистое полотенце и нижнее белье.

– Очень остроумно, – скорчила рожицу Харуно. – Я тебе не мартышка!

Узумаки подошёл к дурнушке, потрепал её по голове, как малое дитя, мило улыбнулся и обронил как бы невзначай:

– Ты-то как раз мартышка.

– Из нас получится хороший дуэт: коняга и мартышка.

– Одна – лазает, другой – скачет.

Сакура хихикнула.

– Ну, так мы идём? – полная воодушевления, спросила она.

– Идём-идём… – нехотя согласился Нагато, зевая как кот. – Ты чего сегодня как с цепи сорвалась?

– Настроение хорошее.

– И по какому же поводу? – театрально прищурился Нагато, наклонившись к девушке.

– Надоело сидеть дома целыми днями! Я же всё-таки на острове нахожусь!

– Хм… – задумчиво протянул парень, натянув нижнюю губу на верхнюю. – Эти местные жители тебе что-то в еду подмешали, да?

Харуно легонько пихнула Нагато в рёбра и попыталась сделать злобное личико. Увы, получилось только рожицу скорчить.

– Ну, хватит уже ворчать на них, как старый дед!

– Эй! В бочину не тыкай! Щекотно же! – рыжеволосый мафиози извернулся, нервно хихикая, и отошёл на безопасное расстояние от розоволосой бестии.

– Двадцатичетырёхлетний лось, а боится щекотки! – передразнила девушка.

– А сама-то!

– Пффф!

– Это вызов? – и, не дождавшись ответа, Нагато накинулся на хрупкую девчушку, чуть не защекотав её до смерти.

– Нагато! Нагато, прекрати! Прекрати, я тебе говорю! – кричала Харуно сквозь выступающие от смеха слёзы. Она пыталась извернуться и выбраться из цепких рук своего мучителя, но ничего толкового не получалось. Они оба смеялись до коликов в животе. Узумаки остановился только тогда, когда у Харуно уже не осталось сил хохотать, и она просто издавала нечеловеческие звуки, больше похожие на звуки из ада.

– Ладно-ладно, победил! – признала дурнушка и кинула в парня подушкой. Тот перехватил её и усмехнулся, убрав с лица отросшие локоны огненно-рыжих волос.

– Ладно, подожди меня. Полчаса, и я буду готов.

– Хорошо! – мило улыбнулась Харуно.

– И одень что-нибудь спортивное.

Сакура глянула на себя и не нашла ничего плохого в белом лёгком платье. По её мнению, такая одежда ну никак не могла помешать в разного рода путешествиях. Даже наоборот, легко и удобно – то, что доктор прописал.

– К чертям эту спортивную одежду! – усмехнулась Харуно. – Я леди!

– Вот и будешь как леди по навозу лазать.

Харуно засмеялась, но мнения своего не поменяла. Она вышла из комнаты, оставив Нагато наедине с собой, чтобы тот смог привести себя в порядок, принять душ и спокойно одеться. Сама же девушка, непоседливая, как стрекоза, помчалась прямиком на пляж, чтобы успеть поплескаться в воде. Да уж, что-то её активность сегодня резко возросла.

Времени оставалось с полчаса…

– За полчаса можно покорить целый мир, – частенько сетовал Итачи на своего брата, когда тот задерживался хотя бы на долю секунды. Сакура частенько повторяла эту меткую фразочку и каждый раз улыбалась, вспоминая недовольную гримасу старшего Учихи.

Вот и сейчас она невольно вспомнила это высказывание, которое на этот раз вызвало у дурнушки смешанные эмоции.

Харуно мотнула головой, избавляясь от свирепых воспоминаний о Шисуи, о выкидыше, о Дейдаре… И с разбегу побежала в море. Она позабыла и о белом платье, и о только что уложенных волосах, и об обещании подождать Нагато (при этом, хочется заметить (!), в целостности и сохранности).

Купальник уже на ней, вода тёплая, погода прекрасная – преград и в помине не было. Хотелось бы ей вести такую безмятежную простую во всех отношениях и смыслах жизнь с самого детства: ни забот, ни трудностей, ни разочарования. Только жаркое солнце, море и вкусные фрукты. Неудивительно, что местное население никогда не расстраивается по пустякам, как делают это люди с континента.

И вот стопа Сакуры уже соприкоснулась с тёплой, солёной, вспененной водой, как вдруг всю идиллию разрушил отчаянный крик. Девушка мигом остановила свой забег и завертела головой в тщетных попытках разглядеть нарушителя покоя и тишины. Как оказалось, это был совсем ещё мальчишка, бегущий сломя голову к хижине хозяйки острова. Он был весь красный, как варёный рак, с растрепанными, длинными, каштановыми волосами, собранными в небрежный пучок, и взволнованными, тёмными глазами.

Паренёк бежал быстро-быстро, путаясь в своих ногах. Его голова нагрелась до безобразия. Он весь взмок и заметно устал. Сакура сразу узнала в этом Форесте Гампе хорошо знакомого ей Хаку Юки – маленького мальчика, шнырявшего по всему острову и выполняющий приказы своего опекуна, Момочи Забузы. Харуно, недолго думая, пулей рванула навстречу, спотыкаясь о встречающие по пути камешки.

– Сакура-чан! Сакура-чан! Беда! – задыхался он. – Мне было велено позвать вас и Нагато-куна!

– В чём дело? – посерьёзнев, спросила Харуно, опустившись на колени перед мальчиком, чтобы поравняться ростом с ним. Она взяла его за руки и внимательно посмотрела в тёмно-карие глаза, страшно взволнованные и напуганные. – Хаку, в чём дело? – спросила она таким тоном, словно бы вела беседу с родным сыном, которого кто-то обидел. – Где Забуза?

Мальчик тяжело дышал и показывал пальцем в сторону гавани.

– Итачи-сама и Саске-сама строго-настрого запретили приезжать кому-то ещё! – с трудом вымолвил Хаку. – Сказали, что если кто-то приедет, то нужно непременно звать Нагато-куна!

– Кто-то приехал? – глаза Сакуры расширились до предельного максимума. Насколько ей было известно, про местонахождение острова знали единицы, и ещё меньше – что дурнушка находится именно здесь.

– Да!

– Кто?

– Женщина! В сопровождении мужчины! – голос мальчишки дрожал. – Их Забуза встретил! Женщина хочет Вас видеть!

Сакура тяжело вдохнула, понурив голову. Много мозгов не требовалось, чтобы догадаться, кто пожаловал в гости. Женщин в её окружение было так мало, что их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Если уж одна из них явилась в сопровождении, значит, это, безусловно, важная шишка. Но её важности есть определённые границы, а, значит, это никак не могла оказаться подобная Конан. Метод дедукции привёл Харуно к Микото Учихе.

– Беги, скажи Забузе, что бы привёл гостей в дом, – тихо проговорила Сакура, не отрывая глаз от мальчика.

Хаку испуганными глазищами таращился на обеспокоенную девушку и не смел двинуться с места. Его разрывали два приказа, один из которых направлял его к Нагато, чтобы доложить тому обо всём лично, а второй гнал обратно в гавань.

– Ты, главное, не беспокойся, Хаку, – кивнула Сакура, потрепав мальчика по голове. – Беги, не задерживай гостей.

– Но Сакура-чан! Учиха запретили кому-либо навещать Вас! Они сказали, что Вы болеете, и Вам нужен покой!

– Со мной Нагато. Всё будет в порядке. А теперь беги и не задерживайся по пути. Я знаю, ты человек взрослый и ответственный, и сделаешь всё правильно. Так ведь?

Хаку важно кивнул, а затем быстрее молнии помчался туда, откуда прибежал. Сама же Харуно поднялась с корточек и выпрямилась. Лицо её было крайне взволнованно, а руки дрожали. Она развернулась на носочках и спешно потопала в дом.

***

Остаться – было даже не решением, а обещанием Сакуры. Не уходить до тех пор, пока это не перестанет быть возможным. Для девушки не было потрясением снова видеть улыбающиеся лица Итачи и Саске, а вот лишиться такой возможности – целая катастрофа, сравнимая с Третьей Мировой Войной.

Её снова оставили в неведение. Не пустили на похороны Шисуи. Не сказали даже, что они состоялись в узком кругу лиц, в коем Сакуре имелось место. От дурнушки скрыли подробности тех сложных операций, которым подвергся Дейдара только ради того, чтобы он снова мог ходить и здраво мыслить. Утаили от неё и тот факт, что число убитых на том заводе равнялось трёхзначному числу, и она попросту бежала по костям и крови только что убитых.

Сакура не знала многого после того, как её спрятали за железным занавесом. Любую информацию было запрещено передавать Харуно в любом виде. Сплетники жестоко наказывались, информаторы вешались, а обнаглевшие защитники дурнушки, жаждущие предупредить девчушку, отправлялись прямиком на фабрику пыток.

Ужесточение порядков, новая чистка, обработка всех данных – политика Учих была направлена на истребление любого рода опасности, касающиеся их бизнеса и дурнушки. Два эти фактора охранялись получше особо важных реликвий современности. История мафиозной семьи не знала более жестокого и безнравственного отношения к мелкому бунту. Каждый пальцы грыз в углах своих кабинетов, впопыхах удаляя любую мелкую оплошность или орфографическую ошибку в документах.

Ну, конечно же! А как ещё должны были вести себя подчинённые Учих после долгого затишья? Благодаря Сакуре, работники стали забывать, что значит учиховский кнут и рассечённая спина за любую оплошность. Они утратили память о тех двух самодурах, которые творили ужасные вещи. Один убивал без суда и следствия, а другой плевать хотел на бессмысленные смерти и даже потакал своему братцу.

Но теперь страх снова вспыхнул ярким огнём в размягчённых пряником сердцах. Люди снова увидели ту ярость, которая казалась им жутким сновидением.

Восстание было подавлено настолько быстро и кроваво, что Итачи и Саске прослыли не просто жестокими и бездушными правителями своего поколения, но и самыми кровавыми королями за всю длинную историю Учиховского правления во Втором Мире нелегалов. Мадаре до них было, как до Китая раком.

Эти события только усугубили не лучшие отношения отца и сыновей. Фугаку негодовал, узнав о происходящем. Он пытался защитить своих людей, достучаться до Итачи и Саске. Был убеждён, что такие подозрения и недоверие ничем не оправданы. Даже мелким бунтом больного на голову, в прямом смысле этого слова, Шисуи. Однако Итачи даже слушать его не желал, за счёт чего наводил на своего отца просто неимоверный ужас. И не мудрено, ведь страдали именно его люди, а не люди нынешнего поколения. Окружение Итачи было напугано, но в целости и сохранности, что не скажешь об окружении отца.

Фугаку от безысходности искал помощь у младшего сына, но тот был непреклонен, полностью отстаивая политику своего брата. В конечном итоге, через несколько месяцев после случившегося, когда кровожадность двух братьев достигла предельной точки кипения, а страх подчинённых Фугаку доходил до безумия, вмешалась Микото. Однако её слова, может, и тронули сердце Саске, учитывая их довольно близкую связь после Нового Года, но для Итачи она никогда не была авторитетом. В таком случае говорится: как об стенку горох.

Из-за этих ужасов, происходящих в мафиозной среде, в стенку вжались не только мелкие зависимые семьи, но и Сенджу, затрепетавшие и пустившиеся в затишье на неопределённый срок. Цунаде, нынешний представитель враждующей семьи, надеялась, что перебранку нужно отсидеть и позволить недругам перерезать друг друга. Так будет проще в последствие воевать с ними.

Испугавшись, что Итачи перережет всю опору предыдущего поколения, Микото собрала вещи и ломанулась на остров Сакуры, где молодая дурнушка приходила в себя после смерти Шисуи и смерти её нерождённого малыша.

Харуно отправили туда почти сразу после спешного уезда из Австралии, вооружив её парочкой психиатров, психотерапевтов и всяческих неврологов. И как бы в дополнение – Нагато Узумаки, чтобы тот присматривал за ней в отсутствие братьев. Пока Саске и Итачи разбирались со своими делами, Сакура бродила по побережью, вела душевные разговоры с незнакомыми людьми, вливалась в традиции и обычаи местных жителей и довольствовалась приятной компанией вечно умиротворённого Нагато.

Конечно, Микото прекрасно понимала, что добраться до самой Харуно будет практически невозможно из-за паранойи Учих и их стремления оградить её от всякого рода информации и опасности, однако попытка – не пытка. В случае неудачи, ничего кардинально не изменится, а вот если посчастливится, то все смогут вздохнуть с облегчением. Микото искренне надеялась, что сможет достучаться до Сакуры, объяснить ей опасность поведения братьев Учих и, в конечном итоге, попросить нынешнюю дурнушку об одолжении – остановить обезумевших от кровожадности Саске и Итачи.

Оказавшись в Гаване на острове Сакуры, она надеялась, как минимум, на дружелюбное приветствие, однако не успела она ступить на землю-матушку, как её уже погнали прочь. Если бы не её сопровождающий, которого прикрепил к ней Фугаку, то, благодаря Забузе, Микото уже здесь не было бы. Однако дальний родственник, Учиха по происхождению, и весьма сильный и волевой человек по имени Инаби, не позволил враждебно настроенному охраннику даже голоса повысить на жёнушку своего начальника.

Забуза был вынужден пойти на уступки, но не отступить. Он отправил Хаку к Нагато, чтобы последний сам уладил проблемы. Пока все они в полном молчании ждали возвращении мальчишки с вердиктом, Микото нервно щёлкала пальцами и надеялась на лучший исход.

– Зачем вы приехали? – тихо спросил Забуза, облокотившись о деревянные поручни и скрестив руки на груди.

Микото подняла свои тёмные глаза, полные разочарования и страха, и задумчиво ответила:

– Нужно поговорить с Сакурой.

– … самой, – поправил её Забуза. – Сакурой-самой.

Микото потупилась, мотнула головой и ничего не ответила, снова опустив глаза под ноги. Инаби многое не нравилось в вызывающем поведении Забузы, но до этого мгновения он старался ничего не комментировать. Сейчас же он ступил вперёд и гневно взглянул на своего недруга.

– Ты забываешь, с кем разговариваешь, – грозно отозвался он, выпятив грудь колесом.

– Точно так же, как и ты, – спокойно парировал Забуза. – Времена правления Фукагу-доно закончилось. Сейчас правит и царствует поколение Итачи-доно.

– Да мне плевать хотелось на то, чья сейчас очередь играться с властью. Прояви уважение к старшим.

– Инаби, успокойся, прошу! – вступилась Микото, схватив его за локоть.

– Вы пожаловали на остров, куда вас не приглашали, и требуете уважение, – огрызнулся Забуза, хищно оскалившись. – Это не ваша территория. И, как следствие, я обязываюсь соблюдать правила и проявлять уважение только к тем, кто относится к моему, правящему поколению. И если с Микото-самой я вскользь знаком, то тебя я вообще не знаю и знать не хочу.

– Вот же гадёныш! – шикнул Инаби, но, благодаря руке Микото, не сорвался.

– Прекратите! – твёрдо сказала женщина и встала меж двух огней. – Вон мальчик бежит. Потерпите друг друга ещё лишние пять минут, а потом мы расстанемся, если уж нас не впустят… В любом случае, держите себя в руках.

– Хорошая идея, – удовлетворённо кивнул Забуза, уверенный в своих силах и правоте. Он отступил от поручней и направился навстречу Хаку.

Инаби был недоволен и, оставшись наедине с Микото, осуждающе покачал головой:

– Вы жена предыдущего монарха, а позволяете каким-то ничтожествам так обращаться с собой!

– Инаби, всё не так просто, – огорчённо отозвалась Микото, опустив голову. – Нынешнее поколение опасно. Всерьёз опасно. Ты даже не представляешь насколько.

– Не в этом дело! Вы унижаетесь ради того, что бы встретиться с дурнушкой своих сыновей! Это она должна проявлять уважение и трепет к Вам, а не наоборот.

Микото взглянула в глаза Инаби и горестно покачала головой из стороны в сторону.

– На данный момент именно от Сакуры Харуно зависит, останется ли в живых все наше с тобой поколение… А потому, Инаби, мне кажется, что не стоит сейчас лезть на рожон.

На этом их диалог прервался – Забуза замахал с берега им рукой, зазывая к себе. Маленький мальчишка что-то взволнованно толковал ему, эмоционально жестикулируя и всплескивая руками каждый раз, когда называл имя Сакуры.

Ступив с пристани на белый чистый песок, Микото сняла балетки и оставила их на деревянных ступеньках – незачем попросту пачкать обувь. В своей одежде, женщина чувствовала себя законсервированной в банке селёдкой. Солнце припекало голову, а ноги жёг горячий песок.

– Сакура-сама пригласила вас к себе в дом, – кивнул Забуза. – Мы с Хаку проводим вас.

Брюнетка кивнула и направилась за новыми знакомыми. Инаби без лишних слов и объяснений последовал следом за своей начальницей, с недоверием и презрением поглядывая в спину Забузы. Последний, в свою очередь, остудил пыл и теперь казался более уравновешенным и спокойным. Однако если Сакуре-саме вдруг понадобится помощь, то он с удовольствием окажет её, сломав этому нахальному Инаби пару тройку костей.

Хаку заметно торопился и нервничал, не находя в себе сил заговорить с Микото, хоть та и задавала простые вопросы, вроде «Сколько тебе лет?», «Как тебя зовут?», «Нравится ли тебе тут жить?»

– Хаку, не будь недотрогой, отвечай на вопросы, – буркнул Забуза, раздражённый долгим молчанием.

Мальчик глянул через плечо на своего воспитателя и кивнул:

– Меня зовут Хаку Юки. Мне десять. Да, мне нравится здесь жить, – лаконично и чётко, в духе спартанцев.

Микото с интересом глянула на внезапно обретшего голос мальчика, узнав в его лице черты одной некогда очень известной семьи.

– Юки Ичузоку, не так ли? – уточнила Микото, поравнявшись с Хаку.

Последний кивнул, как-то замявшись перед брюнеткой. Ему было неуютно находиться рядом с незнакомыми людьми, а потому его рука постоянно лежала в кармане шорт, где покоился раскладной нож. Мальчик был наготове и ждал только приказа своего воспитателя, спокойно шествующего позади.

– Да, – ответил за Хаку Забуза, внимательно слушая односторонний разговор с самого начала. – Истреблённая во Вторую Мировую семья Юки Ичузоку. Он единственный и последний в своём роде.

– Насколько я знаю, выходцы из этой семьи достаточно жестокие и собранные люди от природы, – отозвалась Микото. – Сенджу в своё время посчитали их очень опасными. Поэтому и перерезали практически всё семейство… Мне казалось, что погибли все.

– Так казалось и Фугаку-сама до того, как Итачи-доно нашёл Хаку в детском доме.

– Ошибки быть не может? – вступился в разговор Инаби, заинтересовавшись судьбой вырезанной семьи. – С чего Вы взяли, что этот мальчишка принадлежит именно к Юки Ичузоку? Их резали на глазах моего деда, и тот клянётся, что никто не выжил. Так, повторюсь, с чего Вы взяли, что он подлинный наследник?

– Хаку, докажи дяде, что ты Юки Ичузоку, – равнодушно бросил Забуза, глядя куда-то в сторону моря.

В следующее мгновение Хаку развернулся, ударив по ногам Инаби, сделал неглубокий порез на щеке, пока тот, не удержав равновесие, падал, а затем стопой придавил шею бедняге. Сопровождающий Микото так и открыл рот, не зная, что и сказать. Первая дала знать о себе брюнетка, похлопав в ладоши и засмеявшись.

– Инаби, ты действительно стареешь.

Забуза был уверен, что тот в ответ на замечание своей «хозяйки» начнёт распинаться, что это совпадение и что он не был готов к такой подлости. Однако Инаби залился громким смехом, пока поднимался на ноги, а затем ещё и по голове Хаку потрепал, как будто бы знал его сотню лет.

– Молодец, пацан. Доказал.

Хаку лучезарно улыбнулся, спрятал нож обратно в карман и пошёл дальше как ни в чём не бывало.

– Это просто невероятно, – кивнул Инаби. – Где только Итачи-сама нашёл его…

– Кто ищет, тот всегда найдёт, – задумчиво отозвалась Микото, чувствуя, как ей припекло голову. – Печёт, как в Аду.

– Не то слово!

Дошли до места они только минут через двадцать. К этому времени Микото уже еле передвигала ноги: старость – не радость. Инаби был поживее, а Хаку и Забуза оставались по-прежнему бодрыми и полными сил, чему можно было бы без тени сомнения позавидовать.

Всё, как один, приковали свои зенки к небольшому трехэтажному домику, напоминающий пирамиду. С данного ракурса он походил на деревянную хижину, тщательно спрятанную в густой зелени: в папоротниках, пальмах, вечнозелёных растениях, за которыми и пряталась большая часть громадного домища. С большими окнами, через которые в комнаты проникало много света, и постоянно открытыми нараспашку дверьми. Этот дом – подарок Акацуки на двадцатичетырёхлетие дурнушки. Они торжественно вручили ей ключ от него незадолго до трагичных событий с Шисуи.

У крыльца, отделанного более чем скромно, Хаку с Забузой остановились. По всем местным правилам приличия, первыми в дом должны были заходить обязательно приглашённые гости. Иначе хозяева или, в данном случае, сопровождающие считались грубиянами и наказывались презрительными и осуждающими взглядами. У входной двери стояла невысокая девушка с каштановыми волосами и робким взглядом. Она гостеприимно улыбнулась и чуть приклонилась перед гостями в лицах Инаби и Микото Учих.

Прибывшие, признаться, ожидали некую грубость и даже лёгкую небрежность, направленную в их сторону. Однако слуги ничем не выдавали своих истинных эмоций. Хотя местные жители, признаться, были враждебно настроены к любому роду опасности по отношению к их обожаемой Сакуре. Вот и на этот раз слухи о недругах, свалившихся словно снег на голову, облетели весь остров за считанные минуты. Теперь-то население были начеку, чтобы в любую секунду предотвратить беду и спасти жизнь Харуно.

Микото с Инаби поднялись по лестнице, благодарно кивнули невысокой девушке за её гостеприимство и оказались внутри царских палат. Именно так можно было охарактеризовать внутреннее убранство. Акацуки на этот домик сил и денег явно не жалели.

Практически весь дом был самоуправляемым. Стоит только дать голосовую команду, и кондиционер отрегулирует температуру, и окна все отчистятся и откроются, и музыка на любой вкус включится. Один словом, живи – не хочу! Вот только Сакура практически не пользовалась подаренной техникой, предпочитая по старинке делать всё вручную. Зато Нагато не стыдился своей лености и беспомощности во время отпуска, без зазрения совести пользуясь услугами умного дома.

Комната, в коей оказались Микото и Инаби, была тщательно убрана. Это был холл. Большое помещение в нежно-зелёных тонах, с двумя небольшими шкафами из бамбука с двух сторон от входной двери. Тёмно-зелёный ковер под ногами. Того же цвета софа у большого окна и белые занавески, мягко поднимающиеся и опускающиеся от порывов ветра.

Внутри было очень тихо. Невольно Инаби подумалось, что дома никто не живёт. Однако чистота и служанка, дружелюбно приглашавшая их пройти в следующую комнату, опровергали его умозаключения. Он шёл следом за Микото, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Сколько же денег угробили на этот домик, – подумал вслух Инаби, с открытым ртом заходя в длинный просторный коридор, в конце которого виделась белая винтовая лестница с бежевыми резными поручнями.

– Много, – хмуро отозвался шествующий прямо за ним Забуза.

– Поколение моего сына многим богаче поколения моего мужа, – кратко пояснила Микото, вспоминая, что настолько дорогих подарков ей в жизни не делали. Ни муж, который не жалел ни копейки на неё, ни сыновья, которые, казалось, вообще не желают тратить слишком много денег на человека, которого знали так недолго. – Не идёт ни в какое сравнение вообще…

Инаби задумчиво согласился, поворачивая за угол следом за своей начальницей. В следующую секунду они оказались в просторной столовой, отделанной в бирюзовых тонах. По сравнению с другими постройками Итачи и Саске (да и вообще рода Учих в целом) этот дом был самым радужным и ярким из всех. Как и в холле, все окна были открыты нараспашку, а нежно-голубые занавески раздувались, как парашюты. У стен стояли шкафы с разными столовыми приборами, чайными сервизами и дорогими украшениями по типу золотых подсвечников и рубинового винограда. Посередине стоял длинный стеклянный стол, по всей поверхности которого были изображены какие-то рисунки. Конуры рисовались исключительно разными оттенками бирюзового. Стулья белые и с высокими спинками.

В самом начале стола сидела Сакура, блаженно прикрыв глаза и повернув голову к открытому окну. Она подпёрла щёку кулачком и даже не заметила прибытие гостей, полностью погрузившись в свои недалёкие мысли. Врывающийся сквозняк касался её розовых локонов и слегка шевелил их. По правде говоря, последний раз Сакура наносила привычную розовую краску на свою голову около месяца назад. Сейчас она уже начала смываться, и естественный оттенок волос пробивался сквозь яркий цвет.

Инаби не мог отметить, что девушка хоть и имела своеобразную внешность, и по меркам современного идеала никак не походила на королеву красоты, однако что-то было в этой дурнушке такого, что сильно цепляло. Ему показались смешными её розовые волосы. Мужчина невольно сравнил Харуно с клоунессой, однако стоило ему чуть дольше понаблюдать за этим абсурдом, и оно уже таковым не являлось. Он окунулся с головой в это изящное отхождение от канонов.

В отличие от Микото, Инаби видел Сакуру впервые в своей жизни. Ему многие твердили, что девушка – единственная в своём роде, всячески описывали её. Однако, со слов своих товарищей, мужчина делал вывод, что девчонка-то совершенно обыкновенная. И только сейчас Инаби удалось понять всех тех, кто сходил с ума от этой дурнушки.