Текст книги "Танец Опиума (СИ)"

Автор книги: Lime.lime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 55 страниц)

– А что? – тихо поинтересовалась та в ответ. – Я его купила на ярмарке за гроши.

Сакуре даже стыдно не было. Врет и не краснеет, как говорится. Однако это была ложь во благо, ибо навряд ли младший Учиха захочет узнать, кто вправду подарил ей эту безделушку. Как бы то ни было, враки оказались как нельзя кстати…

Саске с облегчением выдохнул.

– Он очень похож на семейную реликвию.

– В смысле?

Парень возвратил своему лицу мягкие черты.

– В старые-престарые времена, – нарочито медленно начал своё повествование брюнет с улыбкой на лице, – Мадарой Учиха был изготовлен медальон, который был подарен его любимой. Кстати говоря, его возлюбленная была женой тогдашнего главы известной семьи, именуемой Сенжу. Его звали Хаширама Сенжу, а его жену – Мито. Но Мито полюбила Мадару Учиху, и она решилась на отчаянный шаг – сбежала от Хаширамы к Мадаре. Хаширама выдвинул свои требования, согласно которым семья Сенжу не нападет на Учих, но только в том случае, если Мадара вернет ему Мито. Война между двумя семьями началась тогда, когда Мадара Учиха преподнес Мито медальон Учиха, как символ своей вечной любви. Хаширама не мог смириться с потерей любимой жены и вышел на открытый конфликт с Учихами. Посмотри, – Саске провел пальцем по контору вещицы, – форма медальона принимает форму символа клана Учиха. Он был сделан из самых благородных сплавов, а в его Центре находится алмаз, который по преданию достали со дна моря. – Учиха демонстративно начал указывать на переливающиеся камешки, как будто проводил экскурсию. – По краям три камня. Зеленый топаз, как символ стабильности. Синий сапфир, как символ власти. Золотой берилл, как символ богатства. Алмаз символизирует жестокость, стойкость и бесстрастие. Что-то вроде непробиваемой брони, которая держит все камни воедино. Есть еще мнение, что-то вроде мифа, что за алмазом, под тонким слоем золота, хранится рубин, как символ похороненного сердца.

Сакура не без удивления разглядывала с разных сторон небольшой медальон и видела в нём точную копию той самой реликвии, о коей рассказывал Саске. Ей не верилось, что всё это время молодая официантка носила при себе такую драгоценность и даже не помышляла о его цене! Может, это просто совпадение?! У девушки даже давление подскочило, ведь эту самую «безделушку» она уже тысячу раз теряла и находила. Харуно сглотнула, но своё негодование и изумление мастерски скрыла.

– И по какому принципу он передается? – осторожно поинтересовалась Сакура, дрожащими руками перехватывая медальон у Саске. Благо, тот ничего не замечал.

– Он передается из поколения в поколение старшим детям, то есть наследникам, главам семьи от матери. Если объяснять на примерах, то на данный момент подлинный медальон, а не эта жалкое подобие подделки, хранится у Итачи. Мой братец должен передать его в руки той женщины, которая растопит его сердце. Обычно обладательницы медальонов – это жены глав семьи…

У Сакуры дыхание сперло. Она судорожно выдохнула и снова сглотнула.

– Всё в порядке? – заботливо осведомился Саске, и только после этого девушке удалось взять себя в руки.

«Потом разберусь, – подумалось Харуно. – Сейчас не помешает перевести тему…»

– А обязательно ехать? – обреченно спросила Сакура, разглядывая себя в зеркале и в тайне наслаждаясь тем, что сделали из неё уже знакомые ей стилисты. Вот чего-чего, а мастерства у них не занимать. Знают свою работу, как говорится.

Саске усмехнулся, остановившись позади Сакуры. Он с жадностью рассматривал желанную девушку. Не только официантка была довольно своим внешним видом, но и Учиха. Хотя для него Харуно всегда представляла собой самую замечательную и красивую из всех женщин на свете. Ежесекундно его гормоны играли, кровь закипала, а глаза наливались кровью из-за вожделения к ней.

– Там будет ближайшее окружение, – промурлыкал Саске ей на ухо, пока руки позли по талии выше.

Сакура хихикнула, пытаясь отпихнуться от настойчивого парня, пока не поздно. Он её пленял каждый раз, когда делал эту милую мордашку и переходил в наступление. Если сейчас они «задержатся», то точно опоздают. А время и так поджимало.

– Чье окружение? – быстро спросила девушка, пытаясь перевести тему и запудрить мозги большому ребенку.

– Окружение Итачи…

Девушка улыбнулась и сделала еще одну безуспешную попытку высвободиться из рук проворного и сильного парня. Саске умилялся, когда Сакура так неуверенно и старательно пыталась противостоять его обаянию. Он наклонился к её шее и припал к этому слабому месту губами. Девушку обжег поцелуй. Её белая кожа покрылась мурашками, а ноги норовили подкоситься. Тело окончательно подвело дурнушку и сдалось, когда брюнет добрался до груди и томно прошептал:

– Давай задержимся…

Его губы были заняты шеей, правая рука – грудью, а левая – добралась до низа короткого платья. Саске умелыми пальцами поддел трусики и потянул их вниз, одновременно задирая юбку.

– Саске… – Сакура уже обмякла в его руках, соглашаясь со всеми этими смелыми действиями и одновременно коря себя за свою податливость. – Мы же… ах… опоздаем…

Саске, поймав её первый стон, удвоил напор и теперь уже не сдерживался. Его руки ублажали Харуно, а девушка выгибалась и ерзала в его объятиях, не находя себе места. Грудь Сакуры часто вздымалась, а с губ всё чаще срывались стоны. Ей не удавалось их сдерживать, а в последствие – не хотелось.

Саске совершено точно поймал нужный момент, когда слегка сжал хрупкую длинную шею. Сакура от ласк вся истекала и не могла поверить в то, что сказала:

– Саске, давай…

Оба кое-как сделали два шага вперед, и Сакура уперлась руками и лбом о зеркало. Саске слегка приподнял её, дрожащими руками пытаясь справиться с бляшкой ремня и злосчастными штанами. Это время молодая официантка провела в гневе на своего парня за то, что раздразнил, а теперь медлит.

В конечном итоге, штаны были приспушены, ремень отброшен в сторону вслед за женским туалетом. Брюнет только и успел, что войти в неё, выдохнуть томно, прижавшись телом к её горячей спине, и сделать пару толчков, чувствуя, как Сакура бедрами движется навстречу ему. Они наслаждались обществом друг друга, и останавливаться уже никому из них не хотелось. Плевать даже на то, что внизу ждет машина и утомленный ожиданием Итачи. Парочка «ворковала», а весь мир подождет. Однако момент был испорчен внезапным вторжением на территорию их личной комнаты постороннего третьего лица.

***

Дейдару отправил за Саске и Сакурой смертельно-уставший старший Учиха. Блондин навеселе поднимался по лестнице на второй этаж и вприпрыжку добирался до нужной двери. Сегодняшний день ознаменовался его повышением. Итачи принял решение поставить его во главе разведки. Ему казалось, что ничто не может испортить его настроение.

Он даже не удосужился постучать, а просто-напросто ворвался в чужую спальню и стал свидетелем чужого соития. Парочка сразу же оторвалась друг от друга. Причем инициатором скорейшего конца была именно девушка, ибо Саске совершенно не смущало третье лицо. Дейдара застыл на месте, опасливо разглядывая недобрые огоньки в глазах не до конца удовлетворенного брюнета. Младший Учиха с какой-то неохотой возвращал свои штаны на место. В мыслях он уже казнил блондина, применяя самые изощренные пытки.

– А вас там… – невнятно забормотал блондин, невинно приподняв брови, – … Итачи уже заждался…

Сакура, красная, как вареный рак, тем временем одергивала платье вниз. Страшно смущенная и разволновавшаяся от произошедшего, девушка хотела провалиться сквозь землю. Она даже не удосужилась взглянуть в зеркало, чтобы поправить растрепанные волосы. Харуно пыталась сделать вид, словно бы ничего не случилось, но получалось у неё чересчур плохо.

– Дейдара, – тихо зашептал Саске, пристально вглядываясь в лицо озадаченного друга, – тебе лучше бежать…

Уже через секунду блондин кубарем катился по лестнице вниз, а Саске мчался следом за ним, готовый придушить своего друга. Сакура, с минуту простояв в комнате, птичкой устремилась за ними.

«Как бы этот обалдуй Дейдаре шею не сломал», – с тревогой и одновременно с теплотой подумалось Сакуре.

Оказавшись на улице, девица стала свидетелем эпичной картины. Дейдара с Саске катались по траве. Причем брюнет нападал с грозным выражением лица, а блондин пытался спастись от неистового гнева своего друга. Вскоре они оказались в кустах роз, срывая цветы и уродуя прекрасный сад. Итачи стоял совсем рядом, облокотившись спиной о черный лимузин, и с упреком наблюдал за своим братом и подчиненным.

– Ума палата… – сквозь зубы произнес он, стыдливо закрыв рукой лицо и покачав головой из стороны в сторону.

Сакура тихо хихикнула, оказавшись рядом со старшим преспокойным Учихой. Итачи взглянул на девушку и горестно сообщил:

– И как этого идиота я могу называть своим братом, а того недоумка под ним – главой разведки?

Девушка весело засмеялась. Даже с закоренелыми головорезами бывает весело. Причем это веселье продолжается двадцать четыре часа в сутки с тех пор, как Итачи вернулся после своего внезапного исчезновения.

После их серьезного разговора прошло чуть меньше четырех с половиной месяцев. Итачи пошёл на большие уступки, на которые, по мнению Сакуры, он совершенно не обязан был идти. Он согласился быть для девушки просто другом и братом её парня. Более того – принял решение оставаться рядом с Харуно несмотря на то, что их отношения с Саске для него были в тягость. Конечно, он ей не говорил всего этого напрямую, но дела обстояли именно так, как изложено выше.

Отношения с Итачи не стали натянутыми, как ожидалось. Они крепли и прочнели с каждым днем. Мужчина довольствовался компанией девушки, а девушка была рада тому, что мужчина отпустил её грехи. Итачи был рад тому, что имел. Он считал образовавшуюся дружбу лучше того эксперимента, на который он, отчаявшись, решился – уехать прочь от Харуно, лишь бы не видеть её лица, не слышать голоса и не страдать из-за утраченных возможностей и потерянного счастья.

Кроме как перелома в отношениях, произошло достаточно много других изменений. К примеру, теперь Сакура жила вместе с братьями в загородном доме, и ей не приходилось крутиться, как белка в колесе, лишь бы успевать платить за снимаемую квартиру, учебу и не собирать копейки на ужин. Хоть ей и было неудобно принимать помощь от Учих, поначалу категорически отказываясь даже проживать с ними на одной жилплощади. А уж чтобы те платили за её учебу – подавно. Она отрицала, запрещала, даже закатывала истерики. А когда братья высказали свою точку зрения на счет работы в кафе, мол, это не для неё, девушка и вовсе рвала и метала, грозясь, что вовсе уйдет от них при таком раскладе.

Однако время шло, баночка с названием «компромиссы и доводы» пополнялась, и продолжалось это до тех пор, пока под напором надоедливого, но заботливого Саске и холодного и расчетливого Итачи девушка не сдалась.

Как бы она не противилась и не упрямилась, денег у неё и впрямь было с гулькин нос. На эти гроши долго не проживешь, а её брат и так оплачивает со своей зарплаты её обучение. Было бы неплохо освободить его хоть от этой мороки. Сакуру до самого победного конца братьев мучила совесть и сомнения. Как же так? За неё будут платить, а она – жить припеваючи?

– Сакура, у меня столько денег, что сложно даже перечислить тебе все нолики в этом числе, – говорил четыре недели назад Итачи, прогуливаясь с ней по саду. – И это лично мои деньги – деньги от предприятий, которыми я владею, и бизнесом, который я веду самостоятельно. Заметь, я пока еще не глава семьи и вся полнота власти сосредоточена в руках моего отца. Через пару лет я стану полноправным владельцем всех ценностей Учих. С учетом того, что даже я уже перестал толком подсчитывать свой доход, а мои экономисты кое-как справляются с бумагами о доходных, то представь, что творится у моего отца. По-моему, он вообще уже перестал вести счет этим вечно пребывающим деньгам…

– И к чему ты это ведешь?

– К тому, что для девушки, которая крепко вошла в жизнь Учих, ты слишком много размышляешь. Боишься, что разоришь нас? Не смеши рожки и подковы на ногах моего брата. Думаешь, что не достойна нас и наших богатств? Заруби на носу, что еще ни одна барышня не задерживалась возле нас с братом дольше, чем на сутки. Преследует чувство вины, что деньги для тебя всё-таки что-то значат? В таком случае, мы не будем тебя спрашивать и сами за всё заплатим.

Итачи остановился и внимательно взглянул в глаза смятенной девушки.

– Сакура, нет ничего страшного в том, что мы заботимся о тебе. Твои проблемы – наши проблемы. Если ты будешь несчастна из-за таких мелочей, как деньги, то как мы с братом сможем простить себя? Если ты будешь встречаться с Саске, дружить со мной и часто бывать в нашей компании и при этом жить на гроши и крутиться за лишнюю копейку, то как нам с братом смотреть тебе в глаза? Учихи разбрасываются деньгами и не ценят их, а ты будешь страдать из-за их недостатка? Ты что, издеваешься над нами?

– Итачи, я не хочу быть зависимой от вас в финансовом плане!

Парень с удивлением покосился на девицу.

– Не будь, – простодушно бросил он в ответ.

– Я буду жить, как жила!

– Нет. – Сказал, как отрезал.

Лицо девушки побагровело.

– Значит, ты не будешь слушать меня и всё равно поступишь, как знаешь?!

– Именно, – преспокойно последовал ответ.

Сакура остановилась, топнула ногой.

– Тогда так! Я остаюсь работать в забегаловке, имею свои доходы и распоряжаюсь ими, как захочу! За квартиру плачу сама, а учебу можете взять на себя…

– Нет.

– Итачи!.. – Сакура злилась.

Учиха снова повернул к ней голову и устало вздохнул:

– Какую еще квартиру ты собираешься оплачивать? Ты уже два месяца живешь у нас. И вещи твои у нас. И в университет тебя подвозит Саске…

Сакура вдруг посмотрела на всё другими глазами и ахнула громко.

– Так не может больше продолжаться…

Итачи вновь остановился, положил руки на её плечи и повернул девушку в сторону ворот. К ним подъехал уже знакомый Сакуре Порше. Наконец-то, Саске объявился. Он ездил на какой-то семинар во Францию, и сегодня Харуно как раз-таки ждала его приезда. Она радостно улыбнулась, вспоминая своего чудака.

Учиха-старший наклонился к её уху и заговорил в полголоса:

– Саске звонил мне вчера утром и сказал, что уже приехал в город, но домой приедет точно в срок.

– Что? – не поняла Сакура, озадаченная внезапной информацией.

– Весь вчерашний день он крутился, как белка в колесе. Он отдал все твои долги, оплатил весь следующий и этот учебный год в университете, отказался от комнаты в общежитии. И сейчас Саске приехал с огромным букетом роз, громадным мягким медведем, потому что ты любишь игрушки, и радостными вестями, что ты теперь будешь жить в нашем доме.

Сакура разинула рот в изумлении, наблюдая, как Порше въезжает на территорию родного дома и по обычаю своему едет прямиком к крыльцу. Не годно ведь царю парковаться как следует…

– Знаешь, черт с ней – с моей помощью. Но если ты сейчас закатишь ему истерику и откажешься от всего того, что он от души делал весь вчерашний день с утра до вечера, то навряд ли Саске обрадуется. Пойми, он стремится оплатить всё твои расходы не только потому, что у него есть эти деньги, а потому, что он хочет заботиться о тебе.

Сакура взглянула на умиротворенное лицо Итачи, который внимательно следил за подъехавшей машиной. Его черные глаза были полны тепла и мягкости. Такое редко увидишь средь белого дня. Девушка была поражена тем, что всё сказанное, сделанное и обещанное было от всего сердца.

– Хорошо, – наконец согласилась Сакура. – Но работу я свою не брошу!

Итачи слегка улыбнулся. Девушка даже застыла в ступоре. Впервые за всё то время, пока она его знала, старший Учиха впервые улыбнулся по своей воле. Это была легкая, непостоянная и слегка лицемерная улыбка, но была! И это всё меняло! Сакура не могла даже с места сдвинуться, пока Итачи не помог ей это сделать:

– Иди уже. Саске тебя ждет.

Девушка кивнула растерянно, сделала пару неуверенных шагов вперед, всё еще не спуская с удивительного брюнета глаз. И только после его «Ну скорее!» побежала к Саске, вышедшему из машины и оглядывающемуся по сторонам. В его руках был громадный букет роз, который даже сам парень еле удерживал в двух-то своих руках, а ведь в багажнике еще терпеливо ожидал огромный мягкий медведь, который едва помещался там.

Итачи медленно поступью направился следом за Сакурой, размышляя о состоявшемся разговоре. Он даже не посмел упомянуть о том, что большую часть работы сделал именно он. А идея о её окончательном переселении в дом Учиха принадлежала непосредственно ему.

С тех пор много воды утекло. Всё как-то уладилось и пришло в норму. Поначалу Сакура не верила в то, что всё может быть настолько хорошо, но чем больше проходило времени, тем привычнее для неё становилась новая жизнь.

– Итачи, – вдруг посерьезнела девушка.

Мужчина с интересом взглянул на дурнушку и кивнул в знак того, что внимательно слушает её и полностью обращён в слух.

– Медальон… – Сакура нащупала на груди «безделушку» и сжала её в своих руках. Итачи понял всё в одночасье и тяжело вздохнул.

– Сакура, – начал он, – послушай…

– Я не могу его принять!

Учиха обеспокоенно покачал головой.

– Послушай, – снова попытался начал он, но Сакура потянулась к застежке, чтобы снять его к чертям собачьим.

– Я не могу его принять. Мы просто друзья, и я не хочу, чтобы такая дорогая вещь была у меня! К тому же, это неправильно!..

– Сакура! – грубо возразил Итачи, привлекая её внимание. Он перехватил её руки и сильно сжал в своих, отводя подальше от застежки. – Я не доверяю себе такие ценные вещи, поэтому отдал на хранение тебе. Всего лишь на хранение, успокойся. Это ничего не значит. Когда я найду подходящую женщину, то заберу его у тебя.

Итачи врал. Врал нагло и беспросветно. Однако Сакура поверила. Возможно, она сделала это, потому что для её души так было легче – снова спрятаться за ложью и не знать проблем в лицо. Возможно, где-то в глубинах души она и не хотела отдавать «безделушку» обратно. А возможно, верное решение нашептывало её сердце… Никто не знал правильного ответа. Ни Сакура, ни Итачи… Это были просто пустые предположения.

– А если я потеряю? – возразила Харуно.

– Не потеряешь, – улыбнулся брюнет.

Они смотрели друг другу в глаза, и какое-то подобие искры постоянно мелькало перед их лицами. Но никто из них даже не попытался поймать этот крошечный ничтожный огонек. Они оба оставили его на растерзание необратимого уничтожения…

– Прошу, – учтиво проговорил Итачи, открывая Сакуре дверь лимузина и слегка приклонившись. Голос мужчины заставил девушку вновь прийти в себя и забыть об этой странной ситуации. Она вновь нацепила веселую, но искреннюю улыбку и проскользнула внутрь.

Салон был шикарным. Сакура, наверное, уже в сотый раз удивилась роскоши, которой Учихи окружили себя со всех сторон.

– Идиоты! – послышался строгий голос Итачи извне. – Если через пять минут вы не будете в машине, то мы уезжаем без вас!

– Этого времени мне хватит, чтобы прикончить тебя, – донесся до Сакуры приглушенное шипение Саске. Это заставило Харуно невольно засмеяться.

Итачи уже через секунду оказался рядом с Сакурой, закрыв за собой дверцу. Он тяжело вздохнул и украдкой глянул через тонированное окно на борющихся парней.

– Саске неисправим… – заключил, наконец, брюнет.

– Он любит порезвиться.

– У него в заднице детство играет…

Сакура не могла не заметить, что эти упреки были сказаны с теплотой. За эти три месяца она успела немного разобраться в этом удивительном человеке. Одним из важнейших заключений было то, что Итачи никогда по-настоящему не презирал своего брата. Он пытался воспитать Саске, как настоящего потомка великой семьи, сделать, так сказать, из него человека. Его методы не всегда соответствуют нормам морали да и вообще часто бывали ошибочными, но всё-таки Учиха-старший всегда заботился и заботится по сей день о своём незадачливом брате.

– Не ворчи, – захихикала Сакура, слегка пихнув Итачи в плечо. Тот прикрыл глаза. – Иногда ты бываешь похож на старого ворчливого деда! – И звонкий заливной смех разлился по всему салону автомобиля.

Итачи с очарованием смотрел на девушку и не мог налюбоваться ею. Идеальна…

Сакура, прекратив смеяться, подалась корпусом к Учихе и, широко распахнув зеленые глаза, взяла серьезное лицо в свои руки.

– Улыбнись! – навеселе скомандовала она.

Щеки Итачи показались девушке на удивление мягкими.

– Разве человек с мягкими щечками может быть таким серьезным? – демонстративно поджав губы, промычала Сакура. – Губки рыбкой… Какой ты милый!

Итачи несколько секунд пытался понять, что за чертовщина сейчас происходит. Затем нахмурился по обычаю и перехватил тонкие белые ручки девушки. Он убрал их от своего лица и заглянул в зеленые добрые глаза. Сакура невинно хлопала ресницами, страшась, что ненароком обидела его своими глупыми шуточками-прибауточками.

Внезапно Итачи наклонился к ней и поцеловал девушку в щеку. Затем отстранился и улыбнулся. Сакура сначала обомлела, не поняла, в чем дело, а затем просияла. Молодая официантка решила, что это был не более чем дружеский жест. Брюнет отпустил её руки, не убирая с лица этой милой легкой улыбки. Харуно не заметила в ней ни лицемерия, ни жестокости, ни наигранности. Это была добрая и настоящая улыбка, от которой девичье сердце растаяло.

– Ну, ведь умеешь же, когда хочешь, – промурлыкала девушка, вернувшись в своё первоначальное положение.

– Могу…

Дверь внезапно распахнулась, и в салон залетели запыхавшиеся парни. Они были всё еще на взводе, и Саске злобно подсматривал на блондина. Дейдара сел ближе к месту водителя, у стенки, мигом потянувшись к дорогому вину, а его темноволосый недруг – рядом с Сакурой, приобняв её за плечи.

Девушка все еще смотрела на Итачи. Она стала свидетелем его метаморфозы. В считанные секунды вся теплота его черных глаз превратилась в жестокую рассудительную массу равнодушия. От улыбки и след простыл.

– Вы опоздали на минуту, – холодно проговорил Итачи, посмотрев на наручные часы.

– Нии-са-а-ан, – обиженно мычал Саске, – ты неисправимый зануда!

– А ты вечное дитя…

– Я даже не знаю, что и лучше в нашем случае!

И всё-таки что-то изменилось в их отношениях. Они стали более терпимыми по отношению друг к другу, больше не ругались и не унижали прилюдно друг друга. Во многом, это была заслуга Сакуры, которая старательно сглаживала острые углы. Харуно вообще внесла большие перемены. И перемены эти были однозначно к лучшему…

***

Они, как боги и цари здешних мест, вошли в клуб через парадный вход. Причем, стоя на улице, нельзя было даже догадаться о том, как торжественно их встретит это место. В первую очередь Сакура заметила высокие сводчатые потолки с тысячами огоньков, переливающимися всеми цветами радуги. А свободный от вспышек мрак как будто бы клубился туманом над головой. Это походило на таинственное звёздное небо, на кое люди смотрят, широко распахнув глаза. Увы, Сакура не успела насладиться этим зрелищем сполна. Наивные зеленые глазки, пораженные невероятной красотой, были атакованы новой порцией света.

Первые пятнадцать секунд публика бесновалась, пока яркий слепящий столб света не лег на колону людей. Прожекторы заставили весь зал застыть и обратить всё своё жалкое внимание на прибивших гостей. Образовавшийся живой коридор замер. Четкая нерушимая дисциплина. Всё вдруг затихло и перестало существовать в том оживленном виде, к которому привыкла молодая официантка. Все кивали головой и слегка преклонялись, стоило почетным гостям поравняться со своими подчиненными.

Однако ж девушка умела замечать мелочи, в том числе и скользкие взгляды. В глазах людей она наблюдала страх, затаившийся в их сердцах, и уважение, глубина которого достигала самого дна океана. Человеку по природе своей свойственно лицемерие, и слова, сказанные льстецами, могут убедить начальника в чем угодно: в верности, в бескорыстии, в уважении. И ничто не может выдать лжеца, кроме как, пожалуй, его глаз, наполненных гремучей смесью жадности и коварства.

Но в этом клубе всё было… иначе. Поведение отличалось от стандартов, к которым Сакура привыкла из фильмов и книг. Здесь не было пустых слов и обманчивого взгляда. Здесь царила настоящая верность, истинное бескорыстие и подлинное уважение. Каждый из этих людей, уверяла девушка, способен отдать свою жизнь за Итачи и его ближайшее окружение…

И всё это, казалось бы, есть благородство, если бы не ужас, который волнами исходил от подчиненных Учихи. Иметь столь необузданный и бешеный страх перед совершенно спокойным и невозмутимым человеком – не есть естественное положение дел. Именно это должно было смутить Сакуру, если бы та не любила жить во лжи.

– Учихи… – доносился до них редкий шепот, с предельным почтением повторяя имена братьев раз за разом.

Сакура не думала, что ей придется увидеть такое огромное скопление людей. Её предупреждали, что это есть некое «празднество особого назначения», где народу будет хоть отбавляй. Но такого поворота событий девушка явно не ожидала. Она вообще не любила большие праздники из-за вышесказанного. А тут на неё еще и смотрят… Мало сказать, что молодая официантка чувствовала себя не в своей тарелке. Здесь необходимо было найти фразеологизм помощнее.

Харуно кусала губы и мельтешила, опуская глаза вниз и впиваясь взглядом в свои неустойчивые каблуки. Будь это обычный день или, по крайней мере, местечко потише, то братья Учиха, заметив опустившееся ниже плинтуса настроение, непременно бы спросили у дурнушки, в чем, собственно, дело. Однако сейчас на их поддержку надеяться глупо. В отрезок времени, посвященный официальной вступительной части, и Саске, и Итачи обязаны были держать себя в руках. Впрочем, Сакуре это тоже не помешало бы сделать…

Для молодой официантки все эти демонстрации были в новинку. Ей была непонятна эта официальность и обязательность, но старинные порядки и законы говорили красноречивее любого из Учих. Этот строй, в котором находилась Харуно, напоминал ей самый настоящий отряд солдат, который вернулся с важного задания целым и невредимым, а все эти люди в живом коридоре – гражданские, которые обязаны прибывшим своей жизнью.

(Отчасти так оно и было, и эта колонна была не более чем показательная демонстрация силы, власти и железного контроля.)

Впереди шёл Итачи, как будущая глава семьи. Позади него шесть пар, шагавшие строго плечом к плечу. Им не разрешено было касаться друг друга, отступать хотя бы на шаг или ломать построение. Прямо за Итачи следовал его брат по правую руку и Сакура – по левую. И даже расположение сторон играло свою роль. Это были негласные обозначения того или иного статуса. Следом за первой парой следовала целая группа из десяти человек, наиболее известные под названием Акацуки. О шествующих гордо отзывались: «ближайшее окружение Учих».

Их вход был самой настоящей традицией. Это демонстрация той силы, которой владеет самая могущественная семья нелегалов. Каждый год они появлялись в этом самом клубе, подобно явлению Христа народу. Помимо ближайшего окружения, присутствующие представляли собой самых верных и преданных людей, подчиняющихся Учихе Итачи. Это повторялось снова и снова. Показательное «выступление» двух потомков Учих и тех, кто являются их правой рукой. Десять мест, десять вакансий, десять человек. Список, который Итачи сформировал еще в свои неполные шесть лет, с тех пор ни разу не менялся. Остальные подчиненные с некой завистью (которая, однако ж, никогда не приобретала смысл черной) смотрели на этих жестоких людей, следовавших за их непосредственным начальником, и в мечтах лелеяли оказаться на месте одного из них.

Клуб представлял собой огромную махину развлечений и пафоса. Лучшие ди-джеи мира. Лучшая выпивка. Лучший танцпол. Лучший бордель. Лучшие бармены. Десятки квадратных метров помещения. Всё самое лучшее, самое дорогое и самое роскошное.

Весь громадный зал делился на пять частей. Всю восточную часть занимала сцена и расположенное на ней музыкальное оборудование. На стене изображалось громадные граффити из разноцветных неоновых панелей, внутри которых были встроены что-то вроде маленьких мощных лампочек. Обычно они собирались в различные анимационные рисунки во время выступлений, или их игра сопровождала определенную композицию. Центральное изображение было посвящено символу семьи Учиха.

По периметру сцены были расставлены прожекторы и фонари самых разных цветов и оттенков. Регулировались и настраивались они исключительно за счет навороченной разными дополнительными функциями, помимо стандартных, стойкой, где находился ди-джей. Сама сцена накрывалась небольшим тентом, над которым располагались балконы. Последние занимали всю верхнюю часть восточного сектора, изгибаясь полукругом и заходя на территорию других секторов. Они и их местоположение было устроено так затейливо и обманчиво, что за такой подвиг проектировщику выдали совсем не детский гонорар. Звукоизоляционный и плотный железобетонный пол балкона смягчал громкую музыку и не оглушал находящуюся там вип-персону. Учитывая, что Учихи не любят шум, это место приходилось для них самым настоящим спасательным кругом.

Центральная часть – танцплощадка. Танцевальный, святящийся паркет под ногами и громкая музыка, доносящаяся со всех сторон – делали своё дело. Спецэффекты и дополнительные мелочи пьянили людей и подначивали оторваться по полной.

Западная и северная часть – были секторами развлечений. Здесь проводились конкурсы, игры, а незатейливые коридоры, ведущие внутрь затейливого здания, могли дать укрытие тем, кто решил уединиться. Дорогие шлюхи под обличием моделей; стриптизерши с мировыми именами и такой растяжкой, что у молодых парней глаза на лоб лезли; и любезные официантки с весьма откровенными нарядами. Деньги так и сыпались изо всех мест. Ими разбрасывались, кидались, обменивались и поджигали только ради веселья.

Пожалуй, самый спокойный сектор невольно становился южным. Здесь был бар с колоссальным количеством выпивки, наркотиков и кальянов. Да еще и бесплатно! И ведь никаких ограничений, учитывая то, что Учихи на дух не переносили в будние дни своих подвыпивших подчиненных.

Потому Хэллоуин становился спасением для тех, кто падок иной раз напиться в лабуды и хорошенько повеселиться. Начиная с тридцать первого октября, всем подчиненным разрешалось делать всё, что, так или иначе, вредит здоровью. Итачи давал добро на недельный праздник особого назначения, то бишь на наркотики и выпивку, на беспорядочный выбор полового партнера и безумные поступки.

Ежовые рукавицы есть крайняя точка эгоизма? Скорее практичности, безопасности и уверенности в завтрашнем дне. А ведь это очень важно для жизни и бизнеса нелегалов.