Текст книги "Книга чародеяний (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 54 страниц)

Возвращаясь к тому, что можно и нужно сделать. Вскоре мы покинем замок Эльц, но рассчитывать на возобновление работы зачарованных ключей в ближайшее время не приходится. Я прошу треть из вас отправиться в ближайший населённый пункт и озаботиться поиском транспортных средств для всех гостей замка. Господа Небойша Савич и Пауль Лауфер одолжили лошадей в конюшне графа, вы можете поступить так же, в случае возражений мы объяснимся с хозяевами.

– И эти удрали, – буркнул кто-то, но под взглядом Берингара поёжился и заткнулся.

– Господин Росицкий говорил вам, что двое упомянутых стражников ушли по нашей просьбе, а не сбежали после событий в нижнем зале. Они же сообщат о случившемся другим старшим магам, а также выяснят, как обстоят дела за пределами замка, раньше нас с вами.

– Можем мы узнать, кому они сообщат? – спросил сержант Нейман.

– Госпожа Юлиана Краус узнает первой и поставит в известность остальных при первой же возможности. Вслед за ней, если ничто не задержит господина Савича в пути, узнает пани Эльжбета Росицкая и другие пражские маги. Я продолжу. Все, кто остаётся: наша с вами задача – продолжать обеспечивать безопасность гостей замка. Эта часть работы не окончена, может произойти что угодно. Что касается книги…

Движение со стороны лестницы привлекло внимание Милоша: на этих словах подтянулись старшие маги и те из старейшин, кто нашёл в себе силы и совесть выбраться в люди. Растерянные старики как они есть… Хорошо, что папа сидит наверху с Арманом, иначе было бы совсем печальное зрелище. И хорошо, что у остальных достало мозгов не перебивать и слушать Берингара.

– Книга уничтожена, – закончил фразу Берингар, – и этот вопрос закрыт.

– Как там Роберт? – прогудел Свен. Наверное, он пытался изобразить уважение, но был слишком ошарашен случившимся, чтобы выразить это как следует.

Милошу стало нехорошо при одной мысли о том, как им теперь выкручиваться, но Берингар ответил сразу:

– К счастью, мы успели доставить посла Хартманна к нему домой, пока ещё работали ключи. Уверен, сейчас ему лучше, хотя я не могу знать, когда мы увидим его в следующий раз.

А ведь всё проще, чем кажется! Арман в любом случае не превратится, значит, в замке нет никакого из Хартманнов. Милош выдохнул. Он не то чтобы чурался вранья, но после всего, что он наслушался в посольской спальне, уже не был так уверен.

– Подтверждаю, – пробасила Чайома. – Так и было.

– Благодарю вас. Дамы и господа, вы все должны знать, что за последние часы появилась новая информация о былой угрозе книге чародеяний, – Берингар резко сменил тон, и все вздрогнули. – Вы можете сказать, что это больше не имеет значения; я напомню вам, что погибли люди, от загипнотизированных наёмников до самого господина писаря и наших с вами общих друзей, – он не назвал Армана, все подумали про Густава, а мадам дю Белле вдруг задрала подбородок. Она не выглядела ни удивлённой, ни напуганной. – Вынужден довести до вашего сведения, что часть этих событий и смертей лежит на совести посла от Франции, госпожи Вивиан дю Белле, и подчиняющихся ей мастеров гипноза. Доказательства будут предоставлены позже вместе с другими материалами, а пока я воспользуюсь оказанным доверием и попрошу вас задержать мадам дю Белле, установить за ней наблюдение и не позволять общаться с кем-либо извне.

Старшие маги неуверенно отступили от мадам, будто не зная, верить или нет. К счастью, и Милош высоко оценил это, старушка Вивиан не стала ломать комедию.

– Я знала, что рано или поздно вы обо всём догадаетесь, господин Клозе, – заявила она, не уронив достоинства, и сделала шаг вперёд. Лицо её оставалось бесстрастным. – Я готова ответить за свои поступки, когда наше сообщество будет готово слушать.

– Вивиан… – пробормотал сэр Дерби. Английский хитрец в самом деле выглядел удивлённым, как будто не ожидал от неё подобных действий и тем более признания. Милош и сам не ожидал, но поверил легко, не столько из-за рассказов Армана, сколько из-за характера мадам: только слабая колдунья могла закрутить столь сильную интрижку. Ни матушка, ни бабушка на такое не пошли бы, а Вивиан – вполне, но, проклятое пламя, мужества у неё побольше, чем у того же Хартманна! Тот, как пить дать, будет юлить до следующего года, прежде чем сознается хоть в чём-нибудь.

Пытаясь справиться со злостью, Милош пропустил всё представление с мадам, но она ушла со стражей спокойно и без пререканий, как когда-то уходил невиновный Юрген Клозе. Вивиан дю Белле думала о последствиях, прежде чем убивать Арманьяка, а подумала ли она, связываясь с Хартманном? Вряд ли, всё-таки старый друг… Милош поймал себя на том, что постоянно возвращается в мыслях к господину послу, не хуже Бера и Армана. Он терпеть не мог это навязчивое состояние, руки чесались что-то сделать, но скотина до замка ещё не доползла.

– Прошу прощения, – сэр Дерби никак не мог успокоиться, и Милош его понимал. – Вы сказали – часть смертей, что это значит? Среди нас есть другие убийцы?!

– Мадам дю Белле не могла убить сына своего друга, – поддержал француз в форме, Милош так и не выучил его имя, хорошо хоть, не Анри.

– Где доказательства, господин Клозе? – заворчал представитель Польши.

– Доказательства будут позже, и вам придётся их дождаться, – тон Берингара ясно давал понять, что возражения не принимаются. Во многом он держался на былом авторитете старейшин, ведь большинство по привычке слушалось их, а они одобряли распоряжения Берингара молчаливыми кивками. Но по большей части – пристыженно молчали после конфуза с книгой. – Сына своего друга мадам дю Белле не убивала, господин Боннар. Сэр Дерби, другой убийца действительно есть, и при первой же возможности мы призовём его к ответу.

– Кто – мы? – уточнил сержант Нейман.

– Сообщество, – ответил Берингар. Как и мадам дю Белле, он незаметно опустил слово «магическое». – Это всё, что я сейчас могу вам сообщить. Охраняйте мадам дю Белле, оберегайте гостей замка, будьте бдительны – мы переживаем напряжённый момент нашей истории, кто угодно может повести себя непредсказуемо.

– Вы больше ничего не скажете? – пробормотал англичанин и обернулся к старейшинам. – А вы, господа?

Старая ведьма, называвшая себя Морганой, больше не носила капюшона и выглядела самой обычной пожилой дамой. Она произнесла, успешно избегая имён и других скользких моментов:

– Про книгу чародеяний вам всё сказал её первый и последний владелец, про ситуацию в замке – господин Клозе. Остальное в самом деле ждёт, пока у нас недостаточно сведений.

– Но если в замке остались убийцы!

– Не волнуйтесь, сэр, – кто-то из стражников усмехнулся и похлопал себя по перевязи. – Магия-то пока не работает, но мы и без неё сладим, чего нельзя сказать о ваших убийцах.

Берингар отошёл пообщаться отдельно со старшими магами, и в толпе снова поднялась суета. Людей волновали одни и те же вопросы: что знали и чего не знали старейшины, какая судьба теперь светит колдовству, что там с кровью Хартманна, кого убила мадам дю Белле, кто убил всех остальных… Милошу было неинтересно слушать, как чужие лепят те же ошибки, что он сам, и он вырвался наружу. Морозный воздух во дворе славно очистил голову, и всё равно умные мысли в неё не лезли.

Милош решил размять ноги и прогуляться вперёд по тракту. Он надеялся, что встретит кого-то из магов, спешащих на помощь в замок Эльц, и просто хотел побродить один, как дома, в Праге. Гулять здесь было особо негде – к замку подводил каменный мост, с которого виднелись заснеженные холмы, живописные скалы и прочие заиндевевшие каменюки, внизу вился ручей, ловящий кромкой льда редкие солнечные блики. Либо вперёд, либо назад! Милош не без трепета шагнул вперёд, благо ворота никто не сторожил. Не так уж много времени прошло, а казалось, он не покидал пределы замка целую вечность.

Миленько гулять по скользкому и жёсткому не удавалось, но он упрямо отбивал ноги, лишь изредка поглядывая по сторонам. Снег да ветки, деревья голые торчат, на что там смотреть… Милош рассчитывал встретить кого-нибудь по пути, может, Пауль и Небойша наткнулись на других магов и послали их навстречу, но дорога была пуста, как его собственные мысли. Перед глазами так и стояло лицо Армана, почти незнакомое не от превращений – от усталости. Бывают такие лица, которые захочешь – не забудешь…

Долго шляться без толку ему не дали: на единственной дороге, утыкающейся в замок Эльц, появился экипаж. В чёрной-чёрной карете, вдоль чёрного-чёрного леса кто-то к ним очень спешит, подумал Милош и плотоядно улыбнулся. Лошадок жалко, кучера тоже, но есть надежда, что внутри трясёт не меньше. Что делать ему самому, Милош не придумал, просто остановился и помахал рукой. Злое возбуждение охватило его в один миг, и это было хорошо, потому что он хотел действовать, и это было плохо, потому что Берингар просил думать. Думать! Нет, думают пусть другие, Милош будет решать на месте. И сразу.

Карета остановилась подле него, не доехав до замка. Когда из дверцы высунулась знакомая лисья морда, Милош не удивился, а даже возликовал.

– Ну надо же, – вежливо удивился Хартманн. – Встречают! А вы, Альфред, говорили, что здесь никого не останется. Ну-ну… Здравствуйте, друг мой, рад вас видеть, хотя прошло не так много времени. Вы не возвращаетесь в замок? Можем подвезти.

– Здравствуйте, господин посол, – Милош до последнего не собирался любезничать, но глупейшим образом замер под взглядом светлых глаз. Он знал, знал совершенно точно, что месяц общался не с этим человеком, но поразительное – идеальное – сходство вынудило его вести себя по-старому хотя бы в первые пять минут. – Вообще-то я ноги разминал, так что дойду пешком… и вас приглашаю, если вы, конечно, хорошо себя чувствуете.

Подыгрывать было отвратительно, но Милош пока не смог совладать со странным оцепенением. В самом деле, никакой магии, просто ублюдок, только Арман сделал свою работу слишком хорошо… Хартманн помолчал, сказал что-то слуге, придирчиво оглядел дорогу, высунувшись из окошка.

– Ну что ж, – пробормотал он себе под нос, – постараемся не свернуть шею.

И выбрался. Милош бездумно придержал дверь, потом до него против воли начали доходить хоть какие-то мысли. Бесконечная многоножка из «знает»-«не знает» бесила до зубовного скрежета, но пришлось напрячься и понять: Хартманн знает, что Арман приобрёл и уничтожил книгу от его лица, может знать, что в замке нет магии, и не знает, сколько известно Милошу. Сбросить бы старикашку с моста здесь и сейчас, но Альфред смотрит. Вот пускай Альфред их обгонит…

– Вас не удивляет моё появление, – господин посол тонко улыбнулся и посмотрел ему в глаза с таким видом, будто не его репутация висела на волоске. Милош не восхитился, но оторопел. Признаться, он думал, что Арман немножко преувеличивает – не по своей вине, просто из-за пережитого ужаса, но такая наглость сбивала с толку.

– Не удивляет, господин посол, – из вредности повторил Милош. Ему было любопытно, как скотина будет вертеться, но сам он не придумал ни одного каверзного вопроса. Что бы сейчас спросили Арман или Берингар? Наверняка подловили бы Хартманна на том, что он не знает, что его якобы перенесли в спальню… – Однако беспокоит. После своего выступления вы потеряли сознание.

– В самом деле, и очнулся в своём доме, – любезно подтвердил Хартманн, и Милош снова зашёл в тупик. Так мы ничего не помним, нас донесли на ручках, а вы расскажите, как всё было на самом деле. Недурно! Не то чтобы он совсем не мог соображать, но ненависть и шок от чужого нахальства не очень способствовали ясному мышлению. Любопытно, что будет, если сказать ему об Армане? О том, что все всё знают? Берингар просил не навредить Арману, проклятое пламя, эта игра ещё не окончена… И мост скользок для них обоих. Милош-то сильнее, но у Хартманна трость с набалдашником. И если его столкнуть сейчас, ни тебе развенчания убийцы, ни тебе мести.

– Бывает же, – заметил Милош. Кажется, время быть тем же дураком, каким он себя чувствует… и каким его полагает Хартманн. Ввязываться в чужой спектакль не хотелось до одури, но как дойти до замка без потерь и молча, Милош не придумал. – Значит, в Берлине ключи тоже не работают?

– Пока да, – охотно отозвался посол, спокойно глядя перед собой и под ноги. Он точно так же щурился и прихрамывал. Если б Милош не знал, что он здесь впервые, не догадался бы. – Берлин не так уж далеко, полагаю, это временный эффект. За всё приходится платить! Смею надеяться, мои аргументы убедят хотя бы часть нашего любезного сообщества. Любопытно, что думаете вы?

Милош думал исключительно чешским матом, но сделал над собой усилие и проговорил:

– Я с вами согласен, однако меня беспокоят последствия. Кое-кто из старейшин и старших магов высказал мнение, что утраченная вследствие взрыва магия не восстановится. Что мы будем делать, если это правда?

А точнее, имел в виду Милош, что будешь делать ты, человек, уничтоживший колдовство своими руками. Для всего мира это сделал Хартманн и никто иной, но долго ли ему быть героем-победителем опасного артефакта? Если рассказать всю правду, что Берингар и намеревался сделать позже, посол получит по заслугам за все свои преступления, но не меньше прилетит Арману. Как исполнителю пророчества. Если же правду скрыть, за смерть магии ответит Хартманн, но никто и никогда не узнает о том, что он натворил в десять раз больше, гибель Густава останется неразгаданной случайностью, Арман останется неотмщённым… Хорошо, что хоть книги больше нет, но люди и без неё загнали себя в ловушку.

Хартманн поглядел на него всё с тем же вежливым любопытством:

– Как – что делать? Привыкать к новому миру и жить дальше, разумеется. Я понимаю, что в таком случае не обойдётся без скандала, но что ж… мы и ответим.

– «Мы»?

– Старейшины пообещали мне поддержку, – напомнил Хартманн без всякого лукавства. – И я не думаю, что кому-то достанет совести обвинить в случившемся исключительно меня. Идея общая, участие общее, можно сказать – всего сообщества, а виновник один? Нет-нет, не думаю… Это в том случае, если ваши теоретики правы. Лично я склоняюсь к мысли, что полное уничтожение магии – по крайней мере, таким путём – невозможно, но время покажет.

– Осторожно, здесь колдобина, – выдавил Милош, просто чтобы что-то сказать. Он-то наивно полагал, что заставить посла ответить за свои деяния будет проще… Этот человек говорит ему о совести и о том, что он не виноват! Подобная демагогия не убедит Берингара и Юргена, родителей и бабушку, Шарлотту и Адель, но большинство развесит уши, примет и простит, ведь сделать-то они уже ничего не смогут. Проще обвинить оборотня-потомка Гёльди, чем поверить в обман целого прусского посла. А Хартманн придумает что-нибудь новенькое, потому что ему не впервой, да и магия ему лично не первостепенно важна…

Милош честно размышлял о справедливом суде, о мести, о всяких возвышенных вещах. Он даже представил, как общественное осуждение валится на Хартманна, как его, возможно, арестуют… и по старой памяти отпустят… как отыщут доказательства, но ему-то хоть бы хны… Нет, до этого разговора Милош ещё лелеял надежду на то, что они разберутся по совести, скотина получит заслуженного пинка, Армана оправдают, Юргена отпустят, и все счастливы. А вот не складывалось.

Они не спеша подходили к замку, обмениваясь незначительными замечаниями о погоде, как в последние недели… как будто. Берингар не ошибся, теперь посол осторожничал, ведь Милош тоже мог что-то скрывать. А Милош действительно скрывал, только молчал, как пень, не в силах найти решение получше. Магии-то, похоже, в самом деле конец, конец и сообществу, и вскоре никому не будет дела ни до писаря, ни до оборотня, ни до безымянных трупов на дороге! Даже если бывшие маги соберутся, обозлятся и простецким образом порвут Хартманна на кусочки, Арману от этого легче не станет, Густав не воскреснет, а сам Милош не получит совершенно никакого удовольствия.

– Мадам дю Белле арестовали, – сообщил Милош. – Вы представляете? Оказывается, она была виновна в смерти писаря.

– Ну надо же, – Хартманн как будто растерялся и недоверчиво посмотрел на него, да так убедительно, что Милош чуть не взвыл. Оборотень в чужой шкуре строил точно такие же гримасы, пришлось напомнить себе ещё раз, что Арман наверху и может быть только Арманом, а перед ним – скотина. – Обвинение доказано или как в прошлый раз? Я, конечно, перебирал разные кандидатуры…

– Она созналась, – и это правда, а о доказательствах лучше не говорить. Почему – лучше? Хуже! Арман с Бером, конечно, молодцы, но любители затягивать, Милош так делать не хотел и вознамерился предъявить Хартманну прямое обвинение здесь и сейчас, однако что-то его остановило. На крыльце уже маячили знакомые фигуры в мундирах. Берингара среди них не было. Как только они войдут, змея выскользнет из рук, ведь арестовать всеобщего любимца без подробных доказательств от Армана не выйдет, да и кто поверит оборотню…

Как было бы приятно поглядеть на провал, позор, просчёт господина посла, понаблюдать за тем, как он медленно теряет свой авторитет, когда не восстанавливается магия, как все обращаются против него... Кому-то другому, вероятно, было бы приятно, но не Милошу. А вот и решение. Единственное, что могло его удовлетворить, это вид мозгов Хартманна на промёрзших ступенях замка Эльц, и Милош не видел повода себе отказывать. Пусть он больше не колдун, оружие-то при нём.

– Кстати, господин посол, – окликнул он. Роберт Хартманн с готовностью обернулся, и Милош выстрелил ему в голову.

Эпилог

На стене висел светильник. Пан Росицкий немного походил кругами, прежде чем приблизиться к нему, а потом осторожно прикоснулся двумя пальцами; стекло было холодным, но он всё равно отдёрнул руку. Вытянул шею, прищурился, поморгал и вздохнул так горестно, как только мог. Даже металлическая фигурка кота, прятавшая от глаз перекладину и отверстие для подачи газа, его не утешала.

– Может, всё-таки свечи, Корнелик?

– Не думаю, – вежливо сказал Корнель. – Сейчас все так делают, папа. Совсем не страшно.

– Я слышал, что от этого портятся обои и книги, – поделился пан Росицкий, с подозрением косясь на светильник. Ещё одну лампу поставили на столе, но сейчас он её не видел, оттого и не косился.

– Зато будет светлее.

– Может быть, может быть… – беспомощно пробормотал пан Росицкий. Сказать ему было нечего, и всё же он отчаянно скучал по живому огню, которым в своё время щедро поделилась супруга. В свои лучшие годы пани Эльжбета могла наворожить маленькое тёплое солнце. – А трубы, зачем трубы?

– По ним газ попадает в дом, – терпеливо объяснил Корнель раз в пятнадцатый. – Не бойся. Конечно, проветривать придётся почаще, зато тебе будет удобнее читать по вечерам. Попробуем ещё раз?

Милош, наблюдавший за этой сценой от двери, бесшумно отошёл и направился вверх по лестнице. Он подумал, что на досуге надо будет сказать брату много хороших вещей, которых он никогда не говорил, но сейчас хватало иных забот, и одна уже ожидала в своей комнате.

Обо всём, что случилось после убийства Хартманна, Милош узнал задним числом. Поскольку его угораздило пристрелить прусского посла на виду у обалдевших прусских же военных, поначалу ему пришлось несладко: сам просидел под замком до тех пор, пока Берингар, Пауль и ещё пара хороших человек не отыскали посольские письма, обличающие его действия, и не освободили Юргена. С последним помогла мадам дю Белле: она по-прежнему стояла на том, что писарь не мог дойти до финала живым, но покойный Арманьяк окончательно утратил свою значимость, а про Роберта старушке Вивиан пока не говорили. Вот она и выдала пару его тайных убежищ, полагая, что потерялся сам посол… Юрген Клозе был в порядке, хотя и устал, и исхудал не хуже Армана. Он мало рассказал о том, что происходило в заточении, только подтвердил личность врага.

Скупого и хмурого признания Юргена, слов Армана и пары-тройки писем не хватило, чтобы убедить пруссаков отпустить Милоша. Поэтому ему на выручку пришло аж трое бывших следопытов и Пауль Лауфер.

– Айда с нами, – шепнул незнакомый парень с круглыми совиными глазами, которого Милош не заметил в темноте и испугался. Что-то звякнуло, стукнуло, заскрипело; сверху потянуло свежим воздухом, снизу пролился слабый свет.

– Примёрз ты, что ли? – поддакнул другой, прислушиваясь и толкая отпертую дверь. Он тоже был немногословен. – Пошли…

Милош осторожно выбрался, поморгал, и его взору предстало чудное зрелище – коридор темницы, на полу которого ковром валялись стражники. Живые, надо полагать, но униженные. Пауль радостно заулыбался и до хруста стиснул его в медвежьих объятьях, а Милош всё ждал каких-нибудь объяснений от Берингара, но тот только перешагнул через чью-то тушку и, по старой привычке понюхав воздух, равнодушно доложил:

– Снаружи чисто.

Так что самые горячие споры в бывшем магическом сообществе Милош пропустил, но не жалел об этом ни капли. Собираться вместе стало сложнее, поэтому судьбы вселенной решались почти тем же составом, что в замке Эльц. Идею с временной потерей дара нехотя отвергли, зацепились за то, что колдовство пропало только в одной точке – а точка растянулась, по новым сведениям, как минимум до границы с Российской империей и до африканских берегов. Понадеялись, что с носом остались только те, кто согласился отдать свою историю книге, но эту теорию легко проверили, и она оказалась неправдой. Сэр Дерби спешно отбыл в Англию и даже не попал в шторм, но всё равно не успел: по шажочку, по капельке колдовство пропадало и там, как если бы вспышка заразы, занявшаяся в долине реки Эльцбах, разрасталась и тянула свои лапы дальше и дальше… Кто-то сбежал в Америку, и многие: из знакомых читателю лиц это были братья О'Лири со своими жёнами Идой и Шоной, начавшие собирать вещи ещё после осеннего бала, часовщик Стефан Мартен и ясновидица Эльза фон Беккенбауэр. Последняя оставила записку, в которой напоминала всем желающим, что она так и знала, поэтому покидает свой дом без сожалений и без страха.

Не одна матушка Эльза «так и знала». О преждевременно сбывшемся пророчестве говорили мало, потому что это было по-настоящему больно и страшно, а вот о делах Хартманна судачили на каждом углу – опять же, те, кто знал и был готов слушать, этот круг по-прежнему ограничивался гостями замка и их близкими. Старейшины, доживающие свой последний век по мере сил, разбились на два лагеря: одни «так и знали», имея в виду гибель чародейства и провальную затею с книгой, другие – подозрительного Хартманна. Вопросы о том, почему они тогда ничего не сделали, вторые оставляли без ответа, а первые отбивали аргументом неизбежности и закономерного хода вещей. Им, первым, хотя бы было стыдно.

«Я так и знал», высказался в письме сэр Дерби, когда ему сообщили подробности о прусском после и оборотне. «Оборотням доверять нельзя».

– Я так и знал, – заявил Свен, всю дорогу смотревший в рот своему родичу. Гибель родича его только порадовала, но сознаваться в том, что он не заметил за Робертом ни единого странного словечка, Свен отказывался категорически.

– Я так и знал! – заявлял Эрнест Хольцер вообще по любому поводу. Насчёт книги чародеяний он оказался прав, пусть и под конец, но человека, который всю жизнь из страха и подобострастия подлизывался к Хартманну, слушать не хотел никто.

Одна радость, теперь была счастлива его внучка. Лаура Хольцер наконец-то стала такой же, как все, и это удивительным образом пошло ей на пользу.

Остальное прошло так, как опасались Бер и Милош, и Чайома, и пан Росицкий – большинство предпочло либо замять историю, либо осудить Армана. Магическое сообщество так опасалось правнучки Анны Гёльди, но пало от руки её правнука. То, что Хартманн угробил несколько человек, сестру и сына, никого не волновало на фоне смерти магии, а то, что он собирался делать с книгой чужими руками или сам, никого не волновало в принципе – он же мёртв. Милош ни о чём не жалел, и вскоре с ним согласились другие близкие: чем добиваться справедливого отношения, лучше чувствовать себя в безопасности хотя бы оттого, что прусский посол наконец-то помер и в его голову уже точно не придёт никакая умная мысль. Помимо мадам дю Белле, задержали её бывших гипнотизёров и всех слуг Хартманна, только они уже никому не могли навредить.

Глобальные проблемы чародейства Милоша не волновали: он потратил чудовищно много времени, объясняя сёстрам, что Арман не злодей. Разумеется, именно он уничтожил последнюю надежду колдовства, но объяснить, что по-другому выходило ещё хуже, оказалось сложно. Хана только плакала и махала руками, но она ещё не успела побывать на шабаше, не успела понять, что потеряла – всё было не так, мама в отъезде, папа грустный, коты ушли… Поревёт и перебесится, решил Милош и переключился на старшую. Катаржина беспокоила его гораздо больше. Ещё бы, талантливая ведьмочка, побывавшая на своём первом шабаше прошлой весной… Вот кому жаль всё терять. Он собрался с духом и наконец постучал в дверь.

– Даже не думай! – заявила Катаржина. Милош остановился на пороге, скрестив руки на груди; сестра стояла в такой же позе напротив, гневно сверкая глазами из глубины своей комнаты. Котов в самом деле не хватало, они неплохо оживляли дом. – Не смей говорить мне эту чушь! Я знаю, что он твой друг, но он предатель!

– Послушай меня…

– Не хочу, не буду!

– Катка, ты старше, ты должна понять, – терпеливо, прежде он так не мог, говорил Милош. Пришлось немного поучиться у брата. – Я не говорю тебе, что Арман поступил хорошо. Но если бы он этого не сделал, было бы хуже. Это ясно?

– Почему? Откуда вы всё знаете?

– Потому что книгу хотел получить другой колдун, настоящий предатель, – рассказывать это в такой упрощённой, детской манере было сложно и просто одновременно. Как в той сказке пани Хелены, где злой король обманул доброго рыцаря… – И он прямо говорил, что воспользуется ей для дурных целей. Он хотел подчинить всех магов и людей, чтобы они его боялись и слушались, – не всех, но Катке не нужны детали, и вообще легче приврать, чем забивать ребёнку голову чужими планами. – Он мог устроить войну не только среди нас, но и среди них. Сама книга могла развязать убийства, понимаешь?

– И что? – в глазах сестры вскипали слёзы. – И что в этом плохого? Мы же пережили ту дурацкую войну, и все предыдущие пережили! Если бы мама колдовала, если бы мы все колдовали, нам бы всё было нипочём!

– Бывает магия пострашнее маминой, а мы не единственные люди в этом мире, – устало сказал Милош. – Если бы ты знала, что кому-то будет больно, и могла этому помешать, неужели ты бы не помешала?

Труднее всего было не скатиться в жалкие аргументы вроде «ты просто не понимаешь» и «ты ещё слишком маленькая», хотя и то, и другое было верно: Катка была маленькая, и она не понимала, что такое книга. Вещь, которая едва не заставила Милоша убить своего друга, уже за одно это заслужила смерть, а попади она не в те руки? Не посол с оборотнем – нашёлся бы кто-то другой. Чем дольше Милош размышлял, тем больше понимал, что уничтожение такой мощной штуки было единственным выходом из всего, что они затеяли, и они ещё долго тянули. А пророчество… что ж, рано или поздно сбылось бы само. Не в этом ли его суть?

Удивительное хладнокровие, подумал Милош. Но причины очевидны: он больше не ведьма даже на треть. Интересно, каким человеком он будет теперь? Только бы не занудой по типу Берингара, усмехнулся он про себя. Любопытство, как ни странно, перевешивало неизбежную горечь, а больше всего Милоша успокаивало то, что он прикончил скотину собственными руками – таким не могла похвастать даже Адель.

– Мне всё равно, если бы была магия! – Катка постепенно срывалась на визг. Милош видел, что ей плохо, но объясниться следовало. – Ты ничего не понимаешь! Вы всё у меня отобрали!..

– Катаржина…

На Милоша полное имя действовало как надо, Катке было хоть бы хны.

– Мне плевать, кому там могло быть больно, кто бы там умер! Вы отобрали МОЮ, НАШУ магию!

– Дура! – рявкнул Милош. Надоело. Ещё объяснять этой соплячке, что война никого не щадит, что книга вышла из-под контроля, что люди развивались в своих безжалостных изобретениях, пока магия медленно угасала… Он был рад, что в их большой дружной семье пока никто не умер, но из-за этого некоторые совсем не думали о смерти. Он и сам таким был.

Оставался последний аргумент, жестокий и беспощадный, однако Милош медлил и не хотел рассказывать про Армана и Адель, про то, что он и сам ради семьи чего-нибудь наворотил бы…

– Сам дурак! – пронзительно завизжала сестра и топнула ногами, расставила их в стороны, сжала руки в кулачки… ничего не произошло. Волосы её не встали колесом, не вылетело ни одной искры, не шевельнулся даже потрёпанный блокнот на краю стола. Катаржина беспомощно топнула ещё раз, тихо заскулила, как раненая собака, и зашаталась. Потом скрючилась, словно у неё заболел живот.

Этого сердце Милоша уже не выдерживало, и он подошёл, крепко обняв сестру. Катка не стала вырываться, напротив, прильнула к нему и громко зарыдала, даже не пытаясь сказать что-то внятное. Милош гладил её по спине, слушал постепенно затихающий вой и думал, что дальше будет легче. Славно, что он женился на Эве, и славно вдвойне, что Эва такая умница: на днях она выслушала от него всю историю, не перебивая, потом молча сходила за пивом, так же молча напоила его, уложила к себе на колени и долго гладила по голове. До того момента Милош и сам не подозревал, что ему это нужно. Он, правда, не выл и не рыдал, спросил только:

– Ты не против научить моих сестричек чему-нибудь… обычному? Ведьмы из них вышли бы ого-го, а в быту, боюсь, чистые бестолочи. Не знаю, когда вернётся мама…

– Конечно, я помогу, – ласково сказала Эва. Может, она и не до конца понимала, что произошло, но в помощи никогда не отказывала. Может, для неё магия и стала чем-то вроде коротенькой игры, но она отнеслась к чужому горю с уважением. Милош весь вечер говорил ей, какая она замечательная, пока Эва сама не попросила его заткнуться.

А мама вернулась скоро, не прошло и недели. Никто не знал, куда и как исчезла пани Росицкая – знали только, что она жива и обязательно вернётся домой. Эльжбета-младшая появилась на пороге где-то в полдень и сразу прошла на кухню, деловито распоряжаясь об обеде и принимаясь за готовку. Она не сказала ни слова о магии; её волосы, потускневшие и местами поседевшие, были коротко острижены. Пан Михаил долго и задумчиво смотрел на жену, потом чему-то вздохнул и улыбнулся.

– Что у нас сегодня на десерт? – спросил он своим обычным голосом.