Текст книги "Книга чародеяний (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц)

Когда Адель немного отпустило, она увидела, что ничего не изменилось: Берингар сидел напротив, Милош – рядом, только оба внимательно смотрели на неё. Не желая чувствовать себя подопытным кроликом, Адель отвернулась к стене. Требовалось что-то сказать, но как же она не хотела! Колени дрожали, сведённые вместе, дышать становилось нелегко. Протянув руку к шее, Адель сорвала с себя простые чёрные бусы.

– Пожалуйста, – начал было Берингар, но она перебила:

– Ради всего на свете, заткнись.

Милош попытался разбавить атмосферу своими байками, но получил такой же ответ. Через какое-то время Адель действительно успокоилась, однако заставить себя извиниться так и не смогла – она понимала, что эти двое хотели как лучше, но понимала также, что старались не ради неё. Они не Арман, чтобы она извинялась за то, что не может контролировать.

Теперь в комнату набились все: кривоногий мастер, уставшие от беготни по городу Лаура и Арман, долгожданный писарь. Последний полностью соответствовал описанию Берингара: снулая рыба без тени эмоций и мыслей на лице втиснула себя в кресло и молчала. Не заботясь о том, что о ней подумают, Адель пересела к Арману – только рядом с братом она могла надеяться на своё спокойствие. К счастью, Арман всё понял и незаметно для остальных погладил её по плечу.

– Господа и дамы, – деловой тон Берингара превращал любое помещение в важный замковый зал. Наверное, вещай он из кладовки, эффект был бы такой же. – Я рад представить вам главного человека в нашей миссии, господина писаря. Стоит прояснить несколько моментов: на время работы этот достойный человек лишён имени, памяти и чувств. Он добровольно принёс обет, запрещающий вышеперечисленное, и поклялся работать на благо книги.

– К чему такие меры? – воскликнула Лаура. – Разве не мы должны защищать его и книгу?

– Сильнейшую опасность книге может причинить тот, кто её пишет, – покачал головой Берингар. – Так было решено на совете ради безопасности нашего дела. Я поясню: записи в книге делаются особым образом, и пишущий пропускает через себя определённое количество магии. Это нужно для того, чтобы книга противостояла чуждому магическому воздействию, а также уцелела сквозь века. Магии может оказаться слишком много, но человек, лишённый чувств, не ощутит этого влияния и сможет сохранить на бумаге всё, от рецепта зелий до детального описания порчи – он всего лишь сосуд, причём промежуточный. Также господин писарь будет знать больше всех: недостаточно выслушать – пока история не записана, она не имеет трети своей силы.

– Получается, рассказ госпожи Жизель…

– Верно, Лаура. Мы все помним его, но не пропускаем через своё сердце, руки и чернила. С теоретическими главами было проще: на них заклятья наложили потом. Когда господин писарь запишет историю с моих слов, когда она коснётся той самой книги, заговорённых страниц, спрятанных в правильном переплёте, тогда она обретёт силу. Тот, кто пишет такие вещи, должен их забыть: слишком много чужих воспоминаний – первый шаг к безумию.

– Что насчёт имени? – спросил Милош одновременно со Стефаном. – Это-то чем мешает?

– Советом старейшин было решено, что тот, кто принимает на себя судьбы многих, должен на время отказаться от своей собственной. Для большей безопасности книги, магии и себя самого господин писарь будет бездушным пером, которое повинуется чужому слову, – безжалостно сказал Берингар. – Один человек не в состоянии пережить столько, сколько ему предстоит записать. Одна книга не в состоянии пережить столько авторов, поэтому он будет один. Что касается магии…

– Жуть какая, – сдвинул брови Стефан. От этого жеста пенсне подпрыгнуло на носу, но мастер вовремя поймал свои стёкла. – Это всё сделано для того, чтобы он не сбежал.

– Он не может сбежать. Писарь и книга связаны дополнительным обетом.

Писарь слушал Берингара молча, если вообще слушал. Его пустой взгляд не пугал Адель, но вызывал что-то между отвращением и жалостью. С другой стороны, так даже проще: им придётся защищать не живого человека с его порывами и капризами, а какую-то… соломенную куклу.

– Сколько предосторожностей.

– Так принято, мастер. Мы не можем рисковать.

Все помолчали, переваривая новости. Писарь равнодушно поглядел на каждого, ничего не сказал – конечно же – и перевёл взгляд на напольные часы.

– Только честно, – Милош смотрел на Берингара. – На тебе тоже какая-то дрянь, да? Обет, клятва, долгосрочная порча?

– Нет, – ответил Берингар, не меняясь в лице. Рядом с таким же худым писарем его такой же неподвижный взгляд казался таким же невыразительным, и вообще – как две капли воды похожи; остальные не выдержали и прыснули в кулак.

– Ах, как странно, – пробормотал Милош и отстал. Вот ему за такие фразочки ничего не было, злобно подумала Адель и заставила себя дышать медленно и ровно. – Нет, постойте. Почему тогда вы… почему господин писарь вообще вышел из дома? Своя воля у него всё-таки имеется?

– Прошу простить, – подал голос Стефан, – это я виноват. Не знал ваших тонкостей… предложил ему пройтись, а он взял и пошёл.

– Поэтому он нуждается в нашем наблюдении, – подытожил Берингар и кивнул с уважением писарю. Писарь не откликнулся никак – был занят своим небытием. Адель была готова признать, что это жутко и бесчеловечно, хоть её лично судьба незнакомого господина волновала мало. То, на какие меры маги готовы пойти ради сохранения магии, пугало… и, вместе с обнаруженным преследователем, заставляло воспринимать миссию всерьёз. Хорошо, что это временные меры, но кто знает, что будет с писарем и с ними, когда миссия кончится?

***

Ближе к ночи, когда гости отдохнули, а часовщик закончил работу, все вновь собрались в малой гостиной. Не отдыхали разве что Берингар с писарем – история Жизель писалась под диктовку, Адель слышала это через тонкие стены дома. Вялое подобие интереса понукало её сходить и посмотреть, как это всё-таки происходит, однако она не могла: умаявшийся братец задремал на её плече, и Адель не собиралась его оставлять ни за какие книжки мира. Напротив прикорнула Лаура подозрительно близко к Милошу; чешский стрелок не спал, только делал вид, и почему-то Адель казалось, что он этой близости не рад.

Мастер Стефан позвал их, чтобы показать часовую магию. На этот раз неутомимый – усталости его тоже лишили? – писарь сидел с пером наготове: рядом с ним стояла чернильница, наполненная как будто кровью, перед глазами лежала распахнутая книга, заполненная разве что на треть. На вид ничего необычного в книге не было, но Адель при взгляде на неё пробила дрожь, и она удивилась тому, сколько чар уже пропитало эти страницы. Одних охранных не менее десятка – от сглаза, от порчи, от кражи… вдобавок – заколдованный по самую душу писарь. Нет, если их в самом деле преследуют, а это так, меры совершенно не кажутся нелепыми. Что же там ещё? Вот ощущается заклятье, похожее на то, каким она пыталась спрятать куклу в кустах… Вот что-то, напоминающее Армана. Метаморфозы? Ну конечно! Если книга раньше времени попадёт в руки обычного человека, тот увидит… обычную книгу. И вряд ли прочтёт, что там написано на самом деле.

Половину из этих фактов Адель поняла сама, вторую половину ей поведал Берингар, заметив интерес юной ведьмы к книге. Следопыт выглядел уставшим, но на его речи это никак не отразилось. Адель выслушала больше из личного интереса, чем из уважения, хотя брат должен был оценить, что она держится вежливо… Брат оценил. Улыбнулся, глядя на них, во всяком случае.

– Господа, дамы, – вышел из-за шторы мастер Стефан. Он сиял, как начищенный циферблат. – Сейчас я покажу вам, как это работает. Часовая магия считается бесполезной, но это не так! Историки, не чурающиеся колдовства, часто пользуются нашей помощью: только так можно установить истину и понять, что было на самом деле. Мои часы покажут независимое прошлое таким, какое оно есть.

Не став вдаваться в подробности («Это надо видеть, а не слышать!»), мастер опустился на колени перед напольными часами – не такими пышными, как незаконченная работа неизвестного Констана – и принялся проворачивать стрелки назад. Под главным циферблатом Адель увидела встроенную полоску календаря, на котором Стефан вручную выставил нужную дату: 30 мая 1431 года.

Прежде чем Адель вспомнила, что произошло в тот день и час, стрелки по велению Стефана закрутились с бешеной скоростью и исчезли, растворившись в собственной быстроте. На самом деле они оставались там, но исчезли из вида, как спицы в колесе. Загипнотизированная зрелищем, как и все, Адель подалась вперёд, чтобы лучше видеть ровный молочный круг циферблата, на котором осталась лишь тень от непрестанно движущихся стрелок. Началось! На круге, как в зачарованном зеркале, проступило пламя пожара. Это костёр… Костёр, и на нём – девушка. Это лицо изображалось много раз и каждый раз иначе, но его узнали все.

– Проклятое пламя, – выдохнула Лаура, как будто напоминая всем, что это выражение пошло от костров инквизиции. – Это же…

– Жанна была отменной прорицательницей, – заметил мастер Стефан. Он явно бывал в этом эпизоде прошлого не раз. – Я так и не понял одного – знала ли она сама об этом или верила в божественное откровение?

Мнения разделились: нет, она знала, или – о нет, она верила. Адель не участвовала в разговоре, слишком впечатлённая зрелищем казни. Казни… Они посмотрели ещё несколько подобных сцен: Карл Восьмой подписывает эдикт против чародеев; кальвинисты лютуют, требуя полной отмены суда; сожжённые женщины в Германии, сожжённые мужчины во Франции… Календарь неумолимо приближался к восемнадцатому веку. Стефан словно выбирал самые красочные события и даты. Он не наслаждался жестокостью, вовсе нет – хмурил брови и ворчал, пытался что-то понять… может, он и не планировал этого, но у Адель перехватило горло, когда она увидела Анну Марию Швегелин. Она знала эту историю от мамы: немецкую колдунью-горничную обезглавили за несколько лет до прабабки. Если б не Анна Гёльди, последней ведьмой до сих пор считали эту Анну.

Комната покачнулась. Адель одновременно хотела и не хотела знать. Судя по тому, как Арман сжал её локоть, он тоже догадался, но что чувствовал – она сейчас не поняла: пыталась разобраться в самой себе. Странно, но её тело заполнял не гнев, а что-то ещё… первобытный ужас, какого она не испытывала с самого детства.

– Хватит! – прикрикнул Берингар. Стефан застыл, не набрав до конца следующую дату. Адель тихо и медленно выдохнула, в этот миг она была готова извиниться перед Берингаром за что угодно. Он на неё даже не смотрел. – Благодарю вас, мастер, это была отличная демонстрация прошлого. Уверен, это будет одна из интереснейших глав книги. Меня интересует кое-что ещё…

– Что же это? – спокойно спросил Стефан. Адель пристально следила за ним: хотел ли часовщик причинить им с братом боль или нет? Посмотреть на реакцию ради забавы или показать бедным детям правду? Что из этого больше похоже на него? Арман, может, знает… Арман смотрел на мастера с напускной грустью, но Адель чувствовала, как он напряжён.

– Будущее.

Ответ Берингара отвлёк всех, и все были удивлены, кроме мастера.

– Вам не понравится мой ответ, – предупредил Стефан. – Мои часы совершенны – несовершенно само время. Понимаете ли, то, что ещё не случилось, им неподвластно. Самая точная область – это прорицание, и то вы знаете, какие ошибки допускают оракулы. Не сами пророчества, а ясновидцы, которые такие же люди, как мы с вами…

– Однако? – не сдавался Берингар. – Я уверен, что вы нашли какое-то решение.

– Не совсем, – вздохнул Стефан. Он казался польщённым, но на самом деле был разочарован в себе: ну как же, не смог совладать со временем. – Мои часы… они не могут показать вам то, что будет именно с нами. Я был уверен, что могут, но… один маг-теоретик, уже покойный, к сожалению, доказал мне, что это не так. Пока мы живы, мы влияем на судьбу, а часы покажут лишь то, чего с нами точно не будет. Разные варианты будущего, которое случится не с нами…

– Другие миры? – недоверчиво хмыкнул Милош. – Как-то это, знаете…

– Не другие миры! Мир один, и он наш, – отрезал Стефан. Как и все колдуны, упоминать Рай или Ад он любил только для красного словца. – Но варианты развития мира – разные, вы понимаете? Что-то, что произойдёт не с нами и не по нашей воле.

– И как же вы доказали это? – удивился Арман. Свободной рукой он придерживал сестру за плечи, хотя в этом уже не было необходимости. – Вы ведь не можете убедиться, что на самом деле будет, а чего – не будет.

– А вот и нет! – на этот раз мастер просиял глазами. – Смотрите!

Он снова ввёл дату сожжения Жанны Д’Арк. Покорный циферблат показал то же самое, и мастер добавил:

– Теперь – смотрите сюда.

Новая дата была заоблачной для Адель – шутка ли, несколько веков вперёд. Стефан запустил стрелки, и… их взору явился замок, в просторном дворе которого копошились подростки, почти ещё дети. Их было много, они носили разноцветные полосатые шарфы поверх одинаковых тёмных мантий. Вот раздался свист – иногда через чудо-циферблат Стефана прорывались одиночные звуки – и дети уселись на мётлы. Кто-то смог взлететь, кто-то – нет. Один мальчишка, самый неуклюжий, потерял контроль и взвился слишком высоко…

– Это маги, – пробормотал растерянный Милош. – Но мы ведь знаем, что магов больше не будет.

– Если верить слову Стефана и слову волхвов, это не наше будущее, – отстранённо заметил Берингар. Он тоже был впечатлён увиденным. – То есть?..

– А теперь – смотрите! – мастер был полон решимости ответить на вопрос Армана. Он сбросил стрелки, остановил механизм, а потом снова завёл его на ту же далёкую дату.

Однако теперь, несмотря на историю с Жанной, циферблат показал совсем другое. Дом, сад, дерево, на верхних ветвях сидит мальчишка с каким-то механизмом, совершенно незнакомым Адель. Таких механизмов было чудовищно много, и она не знала ни одного – они передвигались, мерцали и, возможно, жужжали, но ни одно из них не источало пара и не показывало многочисленных шестерней. В какой-то момент в кадр попал кот – попал и тут же исчез.

– Хотите сказать…

– Да, да! Вы понимаете? Они никогда не показывают одно и то же! – вскричал Стефан. – Наше будущее не определено, но это – точно будущее, значит, оно не наше – каждый раз не наше и каждый раз новое!

– Наш ли это, прошу прощения, мир? – переспросил скептически настроенный Милош.

– Наш. Увы, здесь и сейчас не было никаких доказательств… но в прошлый раз я точно знал, что вижу Пруссию… – бормотал Стефан, возясь со стрелками. – Ах, заели… слишком много всего.

– Пожалуйста, ещё один раз, – настоял Берингар. Ошарашенная Лаура, поражённый Арман, недоверчивый Милош… немой писарь. Сейчас Адель понимала их всех.

И Стефан показал. Та же дата, то же будущее – не их будущее, чужое. То, что могло произойти, а могло и не произойти; то, что случилось бы, не исторгни волхв с вишнёвой косточкой своё проклятое пророчество. В полутёмной комнате за столом сидел человек и писал, изредка обмакивая перо в чернильницу. Больше ничто не отвлекало, и Адель смогла рассмотреть всё – во всяком случае, она разглядела эту сцену лучше, чем детей, и теперь пыталась разобрать, что пишет темноволосый мужчина на длинном свитке. Она не знала этого языка, но многие слова совпадали с французским, и Адель прочла на одном листке, что был повёрнут к молчаливой публике: «…из этого вытекает, что магия заставила нас расслабиться. Всемогущество, упомянутое мною абзацем выше, всего лишь иллюзия, порождённая близостью мира людей…»

– Простите, а ваши часы точно не ошибаются? – Милошу не давало покоя увиденное, и он пристал к мастеру. – Не может такого быть. Почему это ясновидцы неправы? И почему вы уверены, что циферблат показывает нам разное будущее? Вы выбираете время, но не место. Эти три сцены вполне могли располагаться, скажем, в соседних странах.

– В самом деле, – медленно проговорила Лаура, – в тот день вряд ли только казнили Жанну, а часы выбрали её.

– Я не могу повторить все свои изыскания при вас! – возмутился Стефан. – Я пробовал много раз, пробовал на ближайшем будущем, сверял города и страны, и ни разу, слышите, ни разу…

Адель продолжала смотреть до тех пор, пока картинка на померкла. В последний момент пишущий отвлёкся и, чуть подняв голову, посмотрел исподлобья прямо на неё, сквозь время и волшебный циферблат. Так бы она сама подняла голову, если б в комнате кто-то шумел. Адель невольно отступила на полшага, поражённая тем, что её словно… увидели, но как? Это ведь невозможно… Затем всё пропало – она снова глядела на стрелки часов. Неподвижные.

– Я не могу настраивать ещё и место, это делается по велению души заказчика! Знаете, тот историк, который хотел посмотреть на гладиаторов, пришёл и увидел гладиаторов, и успокоился, а вы!

– Ну, знаете, это могло быть где угодно…

– Часы выбирают магию!

– А вот это аргумент, – вмешался Арман, встав на защиту мастера. – Слушайте, он может быть прав. Возможно, часы в самом деле выбирают место, где происходит что-то важное для нас с вами. И во всех… вариантах будущего мы видели волшебников, хоть они и выглядели весьма по-разному. Историк хотел гладиаторов и получил их, нам показывали всё, связанное с магией в указанные даты.

– Это не доказывает, что часы верны, – упёрся Милош.

– И это не доказывает, что они неверны, – Берингару пришлось повысить голос, чтобы угомонить их. – Мастер, простите наше недоверие. Покажите что-нибудь ещё, и мы оставим вас в покое.

– Мою теорию надо доработать, – вздыхал убитый мастер. – Пока вы не пришли, я и не думал о месте… только о времени…

– Это у вас профессиональное, – не без сарказма заметил Милош, не успела Адель закончить эту мысль про себя. Стефан жалобно промолчал.

Та же дата далёкого будущего, четвёртый раз. Юные маги, часовщик и писарь уставились на циферблат. За столом сидела девушка в непростительно лёгкой одежде и с непокрытыми волосами; перед ней стояла какая-то тонкая изломанная коробка, испещрённая буквами. При каждом прикосновении к нижней панели эти буквы отражались на ярком белом прямоугольнике. Книгопечатание? Не похоже. Молчаливые зрители прождали довольно долго, но так и не смогли понять, где здесь магия и как это связано с ними. Девушка занималась своим делом, не отвлекаясь и глядя только перед собой, и бесконечные мелкие буквы на незнакомом языке появлялись и появлялись. Адель начало казаться, что это происходит не в далёком будущем, а прямо сейчас и с нею самой. Так недолго и сойти с ума…

– Нет, – Милош нарушил благословенную тишину. – Не чешский. Можете прекращать.

Они прекратили. Следующие полчаса (перевалило за полночь) маги спорили, прав ли Стефан со своими теориями будущего. Не вызывал сомнений тот факт, что часы показывают что-то существующее, пусть и не в данный момент времени – сочинять они попросту не могли, но выяснилось иное – мастер абсолютно не знал, по какому принципу механизм выбирает место. Всем понравилась теория Армана о том, что место и время связано со смотрящими, и никто не хотел безосновательно верить в параллельные миры, но Стефан был безутешен – обнаружив такой провал в своих трудах, да ещё и при свидетелях, он как будто собирался покончить с собой. Писарь больше не писал, сидя за столом и равнодушно глядя поверх книги. Адель, не испытывавшая никакой жалости к часовщику, подошла к циферблату.

Она ввела сегодняшний год, день и час и установила минутную стрелку на пять минут вперёд. Циферблат показал, как во дворе дома часовщика лает бездомная собака. Переглянувшись, они с Арманом и Милошем вышли во двор: когда в настоящем пробило то же время, по двору почти бесшумно пробежал кот, коротко мяукнул и скрылся за углом.

– Не наше будущее нашего мира, – медленно произнёс Арман. – Это в самом деле так. Голова кругом…

– И всё же, место… – начал было Милош, но махнул рукой. – Сдаюсь. Для меня это слишком сложно.

– Может, место действительно зависит от нас, – задумчиво сказала Адель. Теория часовщика манила её, хоть она и чувствовала, что не обладает ни должными знаниями, ни должным терпением. – И те люди в невозможном будущем – маги, которые могли прийти вместо нас.

– Но у нас всё равно не ничего выйдет. Интересно, что об этих часах думают ясновидцы?

– Нечего и гадать, – хмыкнул Милош, первым возвращаясь в дом. – Определённо, ни единого лестного слова.

***

[1] Констан Флавьен Бернардин – часовщик, создавший первую версию соборных астрономических часов лет двадцать спустя описываемых событий. Они действительно работали неважно и впоследствии были модернизированы Огюстом-Люсьеном Верите.