Текст книги "Книга чародеяний (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 54 страниц)

– Ты не заслужила этой боли. Презрения старейшин и всех магов, недопуска на шабаш, ненависти к самой себе, ты этого не заслужила, – Берингар немного отклонился, нащупал твёрдую землю и медленно встал, всё ещё держа Адель на руках. В настоящем нелепо подумалось, что в такой позе должны были страшно затечь ноги. – Это было первое, что я подумал, когда увидел тебя. Теперь идём. Кажется, ты всё равно этого не запомнишь…

Это было так. Адель в самом деле запомнила лишь одну фразу, и то – вспомнила по случайности, потому что Берингар её произнёс. По её поведению было очевидно, что она с трудом осознавала произошедшее и вообще забыла всё под действием страха и боли, и всё равно было немного совестно. Немного ли? При мысли о том, что Бер всё это время жил так, словно ничего этого не было, и намеревался жить так и дальше, не рассчитывая на её благосклонность, стало нехорошо. И злиться на него за это молчание Адель была не в силах – при том, как она вела себя в здравом уме, ни один человек на земле не надеялся бы даже на доброе слово, не говоря уж о чём-то большем.

Наконец-то она поняла источник своего чувства. С той же силой, с какой она прежде ненавидела, теперь она любила; внутреннему огню Адель было всё равно, брёвна или хворост, он пылал одинаково сильно и с полной отдачей, все враги должны были умереть, все друзья должны были выжить. Друзья… пожалуй, другом она могла назвать одного Милоша, но были люди, которые были ей дороги куда сильнее. В чувствах Адель нашлось место и беззащитному эгоизму, и личной самоотверженности – нерастраченное пламя, которое в своём лучшем и худшем проявлении доставалось одному Арману, теперь могло позволить брату дышать спокойно. Любила ли она? Более чем. Прежде никто, кроме Армана, не видел в ней что-то большее, чем бешеное чудище. И никто не пытался открыть ей на это глаза… Адель пугала и одновременно кружила голову эта немая преданность, непреклонная и безответная – Берингар был готов к тому, что ответа не будет, и всё равно продолжал оберегать её. Никогда прежде Адель не сталкивалась с таким отношением, никогда прежде сама не испытывала подобного; будь ей всё равно, она бы вслепую пользовалась чужой любовью в своих целях, сейчас же ей этого вовсе не хотелось. Она стыдилась того, что может поделиться столь малым, и силилась понять, что такого увидел в ней Берингар, чтобы отдать ей своё сердце.

В том, что оно у него было, уже не осталось никаких сомнений. Адель корила себя за то, что не замечала этого прежде: само по себе умение Берингара скрывать свои чувства не было чем-то редким, достаточно посмотреть на Армана, просто для одного это привычка, а для другого – профессиональное качество, поддающееся контролю.

– Слышь, фройляйн, – гнусавый голос Генриха вырвал её из транса. – Тут это, пора бы уже сваливать. Не изволишь?

– Изволю, – Адель резко поднялась, чувствуя себя одновременно очень хорошо и очень плохо. – Ты точно ничего не видел?

– Ничего, – Генрих замялся и добавил: – Но если б ты таким взглядом не сквозь меня пырила, а на меня… я б не сдержался.

– Ага, – сказала Адель и перегородила ему проход к двери. Она стояла, скрестив руки на груди, и щурилась на Генриха с сомнением во взгляде. – Ну-ка, колись. Как ты это сделал? Я не могла увидеть себя со стороны, но там рядом точно никого не было. Что за посторонний взгляд?

Генрих прерывисто вздохнул. Он любовался раздраженной ведьмой и подумывал о том, как бы им и вовсе не выходить из комнаты, но в то же время боялся и её, и её спутников. Для того, чтобы беречь секреты своего мастерства, он оказался простоват, поэтому пожал плечами и гордо промямлил что-то про память духовной ауры, которая не зависит от такой ерунды, как зрение или слух; она, мол, окружает человека всегда и везде, и незримая площадь у неё шире. Какая площадь? Ну, вот Адель не видела себя со стороны, а эта аура как бы… (здесь была пауза на то, чтобы справиться с потоком «как бы») Как бы вокруг Адель, и из вот этого самого круга можно выкурить то, что было забыто головой и телом.

Объясняй это кто-то вроде матушки Эльзы, у Адель был бы шанс понять, но Генрих был магом-самоучкой и оттого изъяснялся довольно слабо.

От чего именно он намеревался сдерживаться, Адель уточнять не стала. Все её мысли крутились вокруг другого человека. Вчера… вчера они толком не поговорили, потому что было уже поздно, но точно поняли друг друга. Теперь она вспомнила и была готова ко всему, хотя готовность – не самое подходящее определение: ей хотелось чего-то, она смертельно жаждала, ей казалось неизмеримо важным дать понять, что она чувствует. Адель нехотя напомнила себе, что сейчас есть более важные вещи и их ещё накануне пытались убить. Зато теперь выживание не было ни пыткой, ни наказанием – оно превратилось в шанс, о котором стоило мечтать.

***

Им позволили позавтракать в компании пастора, а точнее, пастор оказался достаточно хитёр, чтобы заподозрить в неожиданных гостях какой-то подвох. Ничто не выдало их: Лаура прекрасно говорила по-немецки и уже была в церкви незадолго до шумихи на Эльбе, писарь красноречиво молчал и смотрел в пустоту, а и без того «чахоточный» Арман не подходил под описание убийц. Славянин и ведьма… Берингар обещал вернуться за ними за три часа до полудня, но у Армана не было уверенности, что он успеет спрятать Милоша и Адель. Спрятать так, чтобы не нашли ни маги, ни люди. Судя по слухам, приносимым прихожанами Фрауэнкирхе, преступников пока не обнаружили, как и не установили личности убитых…

Арман не без труда заставил себя съесть кашу и выпить что-то, вкуса чего он не разобрал. Сон и отдых не очень помогли, и он до сих пор не понимал, почему. Чары писаря были единственным адекватным объяснением, но что-то раз за разом заставляло оборотня отворачиваться от этой версии, несмотря на отсутствие других. Лаура только беспомощно развела руками и предложила амулет для бодрости. С благодарностью приняв сплетённое из ветвей колечко, которое отлично село ему на палец, Арман отстранённо подумал, что правду могут знать только сам писарь и люди, которые его заколдовали. Будет ли уместно спросить об этом, когда они вернутся? Лучше уточнить у Берингара.

Вчера он немного бредил, когда свалился в изнеможении на скамью, спрятанную в тени колонны. Встревоженные лица священников и лицо Лауры, которая отлично играла любящую сестру, всё это пролетело мимо него – Арману снова почудилось, будто писарь смотрит на него и изучает чужими, живыми глазами. Теперь это было очевидным продолжением кошмара, оттого не менее мерзким и пугающим. В сочетании со словами матушки Эльзы – впору было спятить, но Арман для этого слишком устал. Смешно, подумал он, как можно слишком устать для сумасшествия? И почему ему кажется, что он уже видел это прежде – задолго до встречи с деревенским самодуром и его кошмарами?

– Большое вам спасибо, – Лаура, держа его за локоть, прощалась с пастором. Другие не заметили бы её усилий, но Арман был уверен – поддерживать легкомысленное простодушие сейчас подруге очень непросто. Она тоже волновалась за остальных, и необходимость отвечать за писаря и книгу практически в одиночку страшила и угнетала её не меньше, чем отсутствие рядом Милоша и Берингара. – Мы вам очень благодарны, правда-правда. А то когда братику на улице плохо стало, я так испугалась, так испугалась… а если что-нибудь случится с дядей, я и вовсе не переживу!

– В следующий раз, дочь моя, попроси своих родственников сопровождать тебя хотя бы до городских ворот, – покачал головой пастор и жестом благословил её и всех по очереди. Лаура, как истинная ведьма, не поняла, поэтому на всякий случай сделала книксен и продолжила на выдохе:

– Ах, вы, наверное, не слышали эту печальную историю. Наши с братиком родители…

«Братик» убедительно закашлялся, отвлекая внимание. Если она ещё раз повторит легенду и, не дай древний дух, что-нибудь напутает, они отсюда выйдут нескоро. К счастью, пастор тоже подустал, поэтому благословил их дополнительно и поспешил по своим пасторским делам.

Они остались втроём на пороге церкви. Каменные ступени, ещё не нагретые ранним летним солнцем, были почти пусты, чего не скажешь о площади и расходящихся от неё улицах – в городе жизнь кипела почти в любое время суток. На патрули конной полиции, тянущиеся в сторону реки, Арман старался не смотреть.

– Уф… как-то нелегко играть дурочку, когда всё плохо, – вздохнула Лаура и заботливо поправила воротник писаря, хотя ветра почти не было. – Что теперь будем делать? Поищем их сами?

– Сначала подождём, – Арман сверился с часами: у Бера оставалось ещё минут десять. Обычно он пунктуален, как те же самые часы, но что сейчас было обычным? – Потом подумаем.

Лаура согласно кивнула и, взяв под руку писаря, повела его смотреть фонтан. Она обращалась с ним, как с самостоятельно мыслящим человеком, чтобы лишний раз не привлекать внимания. Арман брёл за ними, отставая на пару шагов. Раньше ему требовалось меньше времени, чтобы прийти в себя, особенно после обращения в мужчину… Чары, не может же дело быть только в них, или может? Их слишком много. Предсказание матушки Эльзы… оно и предсказанием толком не было, но он бы лучше выслушал какое-нибудь дрянное пророчество, чем этот возглас. «Бедный мальчик!» Ничего хорошего от сердобольной женщины это не сулило. Оставалось надеяться, что всё дурное с ним уже случилось, но Арман предпочитал не лгать себе в этом – какую-то надвигающуюся гадость он ждал с самого начала. Вряд ли что-то с сестрой, она уже пережила всё, что на неё свалилось. Только если за ночь не произошло что-нибудь ещё. Очередное убийство, но к крови на руках Адель не привыкать…

Поток невесёлых мыслей прервал радостный возглас Лауры. Проследив за её взглядом, Арман с облегчением увидел Берингара, который шёл в их сторону неспешным, прогулочным шагом. Глядя на него, можно подумать, что всё в порядке и мир никогда не рухнет.

– Всё хорошо? – первым делом спросила Лаура. – Где ты их спрятал? Вас не искала полиция?

– Никто не ранен? – присоединился Арман. – Как мы будем выбираться отсюда? Может, нужны ещё деньги?

– Доброе утро, для начала, – сказал Берингар, и Арман убедился, что катастрофы не произошло. – Почти всё улажено, рад видеть вас в добром здравии. Полагаю, нам не стоит обсуждать дела на улице.

С этим поспорить было трудно. Они без труда наняли экипаж и вскоре добрались до улицы, на которую приличные люди без охраны не ходят. Когда экипаж уехал, пришлось ещё кружить по соседним переулкам, прежде чем они остановились напротив на первый взгляд непримечательного дома. Второй взгляд выявил непристойно цветастые занавески, висящие на подоконниках после стирки кружевные чулки и ещё кое-какие предметы одежды, которым следовало бы находиться в других местах. Третий – стайку щебечущих женщин разного возраста и телосложения, которые прошествовали по двору, провожая грузного мужчину в дорогом костюме.

– Заходите ещё, господин Краузе! – хихикнула блондинка.

– Мы вас будем очень ждать, – добавила брюнетка с очень низким грудным голосом.

Поименованный Краузе важно поправил шляпу и подтянул штаны, чмокнул напоследок одну рыженькую и отправился искать транспорт на более приличной улице.

Лаура, натренированная ложью в церкви, не стала краснеть и бледнеть, но лицо у неё было такое, словно ей только что прилетело в затылок кирпичом. У Армана ещё оставалась какая-то надежда, поэтому он уточнил:

– Нам же не сюда?

– Нам сюда, – кивнул Берингар. Его, естественно, ничто не смущало.

– Но это бордель!

– Прежде всего – наше убежище. Будь добр, отнесись к этому с уважением.

– Берингар… это всё равно бордель.

Никаких возражений их лидер не слушал, пришлось идти во двор, и даже через чёрный ход. Армана несколько примирил с действительностью Милош, который сидел внутри на лестничной перекладине и равнодушно провожал взглядом снующих туда-сюда дам.

– Вчера я был немного не в себе, – заявил он, обращаясь ко всем, – но сегодня готов оценить. Бер, это шедевральный ход, хоть я и почти женатый человек… Никому не придёт в голову искать нас здесь! Мне бы не пришло, – подытожил Милош, подтверждая, что его собственное мнение априори равнялось мнению всего мира.

– Арману не понравилось, – будничным тоном сообщил Берингар. – Адель всё ещё там?

– Угу. Похоже, она решила вытрясти душу из нашего славного гипнотизёра. Арман, что тебе не понравилось?

– Да вы совсем рехнулись! – не выдержала Лаура, со священным ужасом глазея по сторонам. Для душевного равновесия она всё ещё цеплялась за локоть писаря. – Если моя матушка узнает, где я была… куда мы с вами… это будет скандал… Но если узнает дедушка, это будет конец света!

– Не волнуйся, – совершенно серьёзно ответил Берингар. – Я объясню им, что это была тактическая необходимость.

Они все сошли с ума, решил Арман и успокоился. Мелькнула мысль, что в других обстоятельствах он, как неженатый человек, не преминул бы воспользоваться местечком по прямому назначению. Во Франции ему доводилось посещать подобные заведения, да и некому было осуждать, просто сейчас он меньше всего рассчитывал оказаться в обществе куртизанок. На них обращали внимание, но не подходили близко – только зазывали подмигиваниями, хихиканьем и шелестом юбок.

Лаура не сдавалась и пыталась растолковать Милошу, что он как жених и будущий примерный муж не может позволить себе даже ночевать в таких местах; Милош слушал, честно стараясь не отвлекаться на высокую рыжую особу, которая несколько раз прошла мимо, только чтобы задеть его бедром. До большего не доходило, потому что всех несколько отпугивал бдящий писарь. Кажется, в Дрездене он принёс больше пользы, чем все они вместе взятые.

– Когда будешь готов, мне понадобится твоя версия событий, – сказал Берингар, чуть отведя Армана в сторону. – Как ты себя чувствуешь?

– Неплохо, – по привычке соврал Арман, потом посмотрел ему в глаза и нехотя подчинился: – Могло быть лучше, но это не беда. Не хочется думать, что я не в состоянии справиться с единственным делом, которое умею делать хорошо.

– Сейчас лучше ничего не скрывать. Мы на последнем отрезке пути, что вовсе не значит, что этот отрезок будет лёгким.

– Согласен… где Адель? О каком гипнозе вы говорите?

– О гипнотизёре, – педантично поправил Берингар. Вблизи он выглядел невыспавшимся, но вполне спокойным. – Это Генрих, колдун, который приютил нас здесь. Не бесплатно, разумеется, но иного выхода не было и я спешил.

– И зачем ей понадобилось, – пробормотал Арман. – Ладно… а что было вчера, вы выяснили что-нибудь?

– Расскажу по дороге. – Берингар поднял голову к лестничному пролёту, безошибочно выгадав шаги Адель среди многочисленных женских шагов. Арман улыбнулся, увидев сестру в целости и сохранности, и махнул рукой.

Неизвестно, чем занималась Адель с загадочным Генрихом, но впечатлена она была неизгладимо. Арман решил так, потому что сестра трижды споткнулась о собственную юбку, не заметила этого, рассеянно пожелала доброго утра ошарашенной Лауре, перепутала Милоша с писарем – Милоша! с писарем! – и с полминуты в упор не замечала собственно Армана, хотя он стоял плечом к плечу с Берингаром и не сказать чтобы терялся на его фоне.

– С тобой всё хорошо?..

– А? – глаза Адель казались ещё больше обычного, то ли от всеобщего недосыпа, то ли от искреннего удивления. – Да, а что? Ты цел?

– Цел… – К этому моменту Арман убедился, что сегодня у них утро дурацких диалогов. – Как скажешь. Бер, у нас есть план?

В этот раз планов было несколько, и они смиренно выслушали все. На то, чтобы менять внешность Милошу и Адель, не было времени; на то, чтобы менял внешность Арман, не соглашался никто, кроме него – очевидно, что оборотень ещё не отошёл от предыдущей метаморфозы. Берингар решил, что люди, которых точно из города выпустят – это полиция, и через какое-то время вернулся в сопровождении вышеупомянутого Генриха с ворохом одежды.

– Вы думали, у меня формы нет? – гордо спросил Генрих. – Зря думали! У нас тут не только девчули переодеваются! Вам наручники нужны? Тоже есть. Только это, доплатить придётся.

Таким образом, Арман и Берингар перевоплотились в полицейских, не прибегая к колдовству. Один из них спокойно говорил на местном языке, второй мог молчать или изображать глупого новичка. Следующим этапом стало рисование синяков и царапин на Лауре, которая теперь играла жертву то ли кражи, то ли насилия, то ли и того, и другого вместе – Лаура сначала опечалилась, но позже зажглась энтузиазмом, когда ей разрешили много и громко плакать. Порешили на том, что девица и её небедный дядя приехали в город на ярмарку и угодили в драку, а бравые стражи порядка вызволили их и теперь провожают домой.

Арман, более остальных знакомый с неколдовской частью общества, попытался намекнуть на несостыковки с протоколами настоящей полиции и прочие дыры в их легенде, но не преуспел. Остальные к тому же считали себя знатоками жизни и прекрасными актёрами, и только Берингар признал, что рассчитывает в основном на удачу, скорость и фирменные козырьки.

– В таком виде нас не примут за убийц, это главное, – заключил Берингар, оглядев то, что у них получилось. – Если будут вопросы, используем легенду. Главная задача – не давать им осмотреть дно.

– А что будет на дне? – поинтересовался Милош. После паузы он тихо протянул «а» и замолчал.

Первую часть пути полукарета-полуколяска с частично открытым верхом проделала спокойно: Берингар соответствовал представлению о среднестатистическом дрезденском страже порядка ровно настолько, что с ним здоровались «коллеги» и пропускали дальше, не задумываясь. Арман понукал лошадей и старался не думать о том, что каждый подскок их транспортного средства отдаётся в костях тех, кто в нём лежит. Адель относительно повезло – она уместилась в полом пространстве под сиденьем, устроив себе гнездо из тряпья.

– Как в гробу, – заметила сестра, прежде чем за ней закрыли «крышку».

– Пожалуйста, не шути так, – ответил Берингар и опустил длинное сиденье. Удивительно дырявое, оно как нельзя лучше подходило для того, чтобы сыграть в вампира и не задохнуться.

Сверху, как вишенка на торте, пристроился господин писарь.

Милош страдал, но не возражал, потому что не видел иного выхода и считал себя в чём-то виноватым. Ему пришлось забраться в тёмный мешок и лечь в ногах у пассажиров. Заботливая Лаура не находила себе места, пытаясь сделать так, чтобы он там не разбил себе лоб, но помогло ли это, Арман не знал.

Они подъезжали к городской заставе, которую в прошлый раз прошли без труда, присоединившись к большому семейству в их пути на ярмарку. Берингар вполголоса рассказывал, что произошло вчера. Лаура сидела спиной к своим возницам и слушала, затаив дыхание, а Арман пару раз едва не выпустил поводья.

– Что именно она сказала? – настойчиво спросил он, глядя не на собеседника, а по сторонам из-под козырька. – Всё-таки она умирала, вряд ли её речь была сильно осмысленной…

– Тем не менее, она как будто узнала меня и уверенно ответила на поставленный вопрос. По её словам, все нападения были организованы моим отцом. Те, первые, с зачарованными людьми – пробные, затем – всерьёз.

– Это бессмысленно, – покачал головой Арман. Ему не хотелось верить, с другой стороны, были и подозрения. – Я не вижу достойных причин, хотя мы не сказать чтобы знакомы близко…

– Мы можем гадать до бесконечности, но это, как ты выразился, тоже бессмысленно. Пожалуйста, не будем пока об этом говорить, – Бер отвлёкся на то, чтобы переброситься парой фраз с очередным патрульным. В этот раз пришлось предъявить им Лауру. Лаура, только что выслушавшая колдовские новости, была достаточно убедительна, чтобы их отпустили восвояси провожать богатенькую девицу, попавшую в беду. Каретой никто не интересовался. – Дело в том, что отсюда правды всё равно не узнать. Вернёмся и всё выясним.

Арман понял, что ему не хочется это обсуждать, и промолчал, но вереница мыслей в голове становилась всё мрачнее. Выясним – это значит «спросим в лоб»? Если их враг – действительно Юрген, он не ответит на такой вопрос. Или по-тихому избавится от всех свидетелей… Арман совсем мало знал этого человека, но с трудом представлял его в этой роли. С другой стороны… он вспомнил, как перевоплощался в Юргена Клозе на глазах старейшин и других молодых кандидатов. Этот человек был внешне спокоен и уравновешен, он мог таить скрытые мотивы, а мог и не таить их. Юрген казался не таким холодным, как Берингар, но именно поэтому он выглядел способным если не на подлость, то на неожиданные повороты. Одна деталь царапала память Армана: когда он распознал её в куче других ненужных подробностей, стало зябко и неприятно.

– Добрый день, господа. Вы позволите?

Он внутренне вздрогнул и приготовился к досмотру. Здесь, в настоящем, карету окружили несколько служащих сразу. Они не лезли внутрь, только разглядывали внимательно Лауру и писаря. К счастью, последний дремал: у внимательных людей могли возникнуть обоснованные вопросы к его внешнему виду. Тот же пастор, подумал Арман, вполне мог бы поймать их на лжи – и очень хорошо, что его отвлекли другие дела.

– Что произошло, офицер?

Человек, который обращался к Берингару, Арману не понравился, только одно радовало – он явно стоял на посту довольно долго и уже устал. Легенда, на ходу обросшая новыми деталями, показалась ему убедительной, а затея обыскивать очевидно едущих по делу людей, когда на въезде – толпа, а на выезде – потенциальные убийцы, бесполезной.

Тем не менее, оставить без внимания экипаж он не мог. Арман слез со своего места и вызвался помочь. Вялый обыск ничем не грозил надёжно спрятанной Адель, но Милош был в опасности.

Арман намеренно подвёл полицейского к дверце с той стороны, где должны были быть ноги, и лениво поворошил содержимое мешка. Они напихали кучу женской одежды для мягкости, ну и заодно для того, чтобы выдать эту самую кучу за покупки Лауры.

– Ясно, – протянул служащий и не отошёл. Арман демонстративно зевнул и почесал нос, хотя внутри всё переворачивалось: если Милош сейчас пошевелится, чихнёт или хотя бы вдохнёт слишком глубоко, им всем крышка. Конечно, магу проще отбиться от человека, но придётся слишком долго и тщательно заметать следы, здесь не обойтись без помощи других колдунов. Ещё и под самый конец!.. Это совсем не дело.

А ведь были ещё запахи, звуки, были спрятанные за ворохом женского белья мужские сапоги. Если Милош успел их снять, то мужские ноги картину не приукрасят. К счастью, в этот момент случился скандал на въезде. В последний раз оглядев фальшивых коллег, всем своим видом изображающих спокойствие и нежелание возиться со своей работой, служащий махнул рукой и отошёл.

Они не меняли позицию ещё какое-то время, пока Дрезден не скрылся из виду за холмом, пока небольшая деревушка не отбила воспоминания о близости города. Арман вернулся к своим размышлениям, которые отвлекали одновременно от беспокойства и от собственной усталости. Тот, кто всё это затеял, тот, кто караулил книгописцев на всём их непростом пути, ставил разномастные ловушки и только под конец выступил в открытую, тот, кто решил любой ценой завладеть книгой, определённо был умным, сильным и опасным магом. Вся сущность Юргена Клозе лучилась его умом, а о силе, о колдовской силе, Арман раньше не задумывался. А ведь именно Юрген остановил стихийное бедствие Адель, едва пошевелив хлыстом.

Уже не было сомнений в том, что кто-то дёргает за ниточки: даже если покойная ведьма бредила, вопрос её не удивил. Про Сореля все забыли, он для подобного очевидно слабоват. Боевые маги в распоряжении военного, подумал Арман. Как же это просто.

– Но нам дали дописать её, – пробормотал он. – Нам позволили дописать книгу. Теперь её будет почти невозможно уничтожить! Вместо бестолковых нападений в самом начале можно было прервать дело и…

– И старейшины организовали бы всё сначала, – так же тихо возразил Берингар. – Это не подойдёт. Что до самой книги, ты упускаешь ещё одну вероятную версию.

– А именно?

– План врага мог измениться. Нам позволили дописать книгу, потому что кому-то она нужна готовой. Только не в распоряжении старейшин, а в своём собственном.

Они остановились, чтобы наконец выпустить разыскиваемых страдальцев и переодеться. Было уже совсем тепло, и для этих целей подходила опушка леса с густыми разросшимися кустами. Адель и Лаура устроились по разные стороны ручья, чтобы смыть кто пыль, кто грим, Милош меланхолично стряхивал с себя последние кружева – он был слегка помятый и, по собственному выражению, местами безнадёжно затёкший, зато живой и не под арестом. Арман переоделся быстро, и это не отвлекло его – он снова погрузился в невесёлую цепочку размышлений. Как было бы просто и правильно не забивать себе голову и во всём положиться на вышестоящих магов, или хотя бы на одного Берингара… Однако что-то вновь и вновь не давало ему покоя. Непонятные страшные слова, сказанные матушкой Эльзой, и напряжённость вокруг книги.

Это никак не было связано, но в голове Армана стояло на одной полке, и почему-то ему казалось, что подобное положение вещей не очень далеко от истины.

Сейчас не время что-то скрывать, сказал ему Бер. И это было более чем верно, но слов для того, чтобы пересказать ему свой короткий разговор с ясновидицей, Арман не находил. Его судьба может быть связана с судьбой книги, а может – и нет. Стоит ли грузить этим следопыта прямо сейчас, когда ему и без того нужно вывезти всех из страны вкупе с мощнейшим магическим артефактом, а потом вместо заслуженного отдыха разбираться со своим отцом?

– …но привал – это хорошо, – донёсся до него голос Милоша. – Я могу пристрелить кого-нибудь, заодно разомнусь… Птицу, Бер, птицу! Честное слово!

– А мне нужно собрать ещё трав…

– Хорошо, Лаура, пойдёшь с ним. Постарайтесь вернуться в течение часа.

Они ушли, и возможность поговорить с Берингаром так и маячила перед глазами, но Арман уже решил его не трогать, тем более что тот уединился с писарем. Кажется, их главный ходячий талисман был в порядке, если не считать уже привычного пустого взгляда и застывшего будто в восковой капле лица. Криво успокоив свою совесть, Арман отыскал сестру: Адель сидела на берегу ручья, сгорбившись в своей любимой позе и уложив голову на колени, и смотрела на воду.

Он невольно замер, не доходя последнего шага, залюбовавшись её спокойствием. Это до сих пор казалось чудом, а ведь после шабаша прошло не меньше месяца. Сколько раз они болтали за это время? Вроде бы постоянно, а нормального разговора так и не вышло. Потому что Адель больше не нуждалась в подобных разговорах, внезапно понял Арман. Возникло желание тихо развернуться и уйти – он ведь ей сейчас не очень-то и нужен.

Но она его заметила. Подняв голову, Адель обернулась к брату и встретила его улыбкой – не губ, но глаз, в черноте которых бликовала бегущая вода.

– Без дела шляешься? Иди ко мне.

В её тоне прорезались нотки, которых он очень давно не слышал – любовь и забота о младшем брате. В груди что-то ёкнуло, и Арман подошёл, и даже сел, отлично зная, что сейчас точно ничего ей не расскажет. Он понимал, что это глупо, но сердце всё ещё помнило переменчивый нрав сестры: меньше всего на свете он хотел нарушать её безмятежность. Свои домыслы можно было отложить, тем более, совсем скоро они со всем разберутся. Почти со всем…

– Как дела? – спросила Адель. – Кажется, мы давно просто не сидели и не болтали вот так…

Арман посмотрел на неё – тихую, беспечную, без нахмуренных бровей и взгляда исподлобья, без резкости движений. Никакой ценой он не собирается нарушать эту радость.

– Всё хорошо, – ответил он и улыбнулся. Эта улыбка, как обычно, совсем не стоила труда. – Рад, что у тебя тоже. Расскажешь, как вы вчера провели вечер? Я-то после их дуэли почти сразу выпал.

Они проболтали обо всём подряд, не особо касаясь дел, до самого отъезда, и потом в пути изредка возобновляли свой невинный разговор. Сосредоточенный на своём притворстве и умиротворённый спокойствием сестры, Арман не заметил истинных причин её нового настроения и никак не мог взять в толк, почему Милош назвал его дундуком уже три раза, а у Лауры периодически мелькает взгляд удивления и ужаса.

Не стоит винить Армана в невнимательности: безнадёжно упустивший начало любовной интриги, происходящей у него на глазах, он уже не был в силах её нагнать. К тому же, ему пришлось бы обратить особое внимание на двух людей, с которыми это сложно было сделать – Берингар практически не выдавал себя, а не лезть в душу Адель Арман привык давно, зная, что ничего хорошего там не увидит. Теперь, пожалуй, мог бы, но он боялся задавать вопросы – Адель выглядит радостной, и это хорошо, а что там за причины, лучше и не знать. Он помнил её прежней и видел новой, но пока не стремился понять, боясь потревожить хрупкий штиль.

Люди менялись, и Арман хорошо это знал. Изменить своё мнение о ком-либо подчас было труднее, чем измениться самому, и это он знал не хуже. Другими словами, если бы Арману прямо сказали, что его сестрица больше не мужененавистица, а вовсе даже наоборот, он бы не поверил. Его настолько радовало, что Адель не чурается общества Берингара и что её можно оставлять не только с Милошем, что он абсолютно не замечал, как она этого общества ищет.

Таким образом, Арман подсознательно находил происходящему объяснения, совершенно не соответствующие действительности, и его никто не переубеждал.

Единственный раз, когда правда едва не задела его по носу, случился в последний день пути.

– Я пойду первым, вы подождёте в общем зале, – инструктировал Берингар. – Скоро всё закончится, так что, пожалуйста, постарайтесь без инцидентов.

– Хорошо, – покорно кивнула Лаура. Чем ближе был конец путешествия, тем больше она отдалялась от них, мечтая о доме и охотно беседуя с одним Арманом.

– Ничего не обещаю, – сказал Милош, поигрывая пистолетом.

– Если что, я его ударю, – предложила Адель. Милош сделал вид, что испугался.

Арман подтвердил, что нужно вести себя сдержанно, а господин писарь промолчал. Как и прежде, Арман много думал о неозвученном обвинении Юргена Клозе и присматривался к Берингару, надеясь хотя бы понять его мнение по этому поводу. Ничего предосудительного по теме он не обнаружил, зато задержал взгляд на болезненного вида алом пятне, которое украшало следопытскую шею.

– Это же ожог, – безошибочно определил Арман. Адель резко подняла голову. Вспомнила о том ожоге, подумал Арман и невольно потёр давно зажившую руку.

– Ожог, – согласился Берингар.

– Когда ты так?

– Вчера вечером.

– О, – сказал Арман. – Мне жаль.